Вера. Пролог (гет)

Плохо спала и весь следующий день была завалена работой. Тем вечером, как обычно, мы с Кабачком вышли на прогулку. На крыльце никого не было и лишь брызги почерневшей крови на бетоне напоминали о том, что случилось здесь накануне. Меня передернуло.

Кабачок потянул меня за собой, и я заметила как у дальнего конца дома оживилась группа молодых людей: все в черном, парни с длинными волосами, цепи на шеях и сатанинские вычурные символы на одежде. Они встали со своих мест, украдкой поглядывая на меня. Среди них был и мой сосед. Я кивнула ему издалека. Он проигнорировал меня, резко отвернувшись к своим спутникам.

Когда мы двинулись к выходу со двора, мне попались на глаза маленькие бабочки, которых нарисовали дети на фундаменте здания еще в прошлом году. Вообще, хоть во дворе у нас и не было детской площадки, вместо которой ржавели старые сараи и развозили грязь автомобили, благодаря развивающему центру и библиотеке, располагавшейся на первом этаже, у нашего дома всегда можно было встретить много детей разного возраста. Каждый раз мне попадались на глаза эти детские рисунки, не уродливые бессмысленные граффити, и не трафаретная реклама наркотиков, а крохотные желтые бабочки. Я привыкла к ним. Но, возможно, сегодня во мне говорила весна, или на них откликалось робкое чувство надежды, что зародилось во мне в последние дни — и я улыбнулась про себя. Вокруг пели птицы, радуясь теплу, и где-то вдалеке, в квартале от меня, на стадионе «Локомотив» играла музыка.

Мы с Кабачком шли вниз по Маневровой. Пес с энтузиазмом обнюхивал территорию, увлеченно ловя уличные запахи, оставленные прохожими за день. На перекрестке возле депо, было довольно шумно, всюду сновали зеваки. Тут же был припаркован автомобиль съемочной группы местных новостей.

Пока Кабачок вынюхивал что-то в попавшейся ему на пути клумбе, я заметила, как со станции выехал черный BMW, что само по себе было необычно. Так как парковка, доступная теперь только для спец транспорта, была закрыта для гражданских. Толпа расступилась перед дорогим автомобилем, сверкавшим своей чистотой на солнце, и машина медленно выехала на Маневровую.

Я развернула Кабачка в сторону дома. Впереди между домами показалась знакомая группа в черном. Когда мы проходили мимо, один из сатанистов зашипел на меня, обнажая сточенные на манер клыков, зубы. Я прикрыла каменное лицо рукой из-за подступающего чувства жгучего стыда и, подгоняя пса, который чем-то заинтересовался в траве, свернула ближе к дороге.

— Вам не стоит задерживаться в таком беспокойном районе, — услышала я чей-то низкий голос.

Я обернулась. BMW поравнялся со мной и, игнорируя поток машин, медленно катился вдоль обочины. Заднее пассажирское окно было опущено, где в тени затонированного салона сидел импозантный пожилой мужчина. Автомобиль остановился и, мужчина жестом подозвал меня к себе.

— Благодарю, я уже ухожу, — прокричала я, не приближаясь к дороге.

— Я могу вас подвести, — спокойно предложил мужчина, когда машина снова медленно тронулась за мной.

Я отмахнулась и благодарно улыбнулась.

— Спасибо, я сама дойду, недалеко здесь живу.

— Не бойтесь меня.

— Ну раз вы так говорите, я тем более не сяду к вам в машину, — рассмеялась я.

— Тогда я прогуляюсь с вами, — обрезал он.

Машина резко остановилась, и из нее вышел пожилой мужчина. Несмотря на преклонный возраст, угадывавшийся в его седине, морщинах и уставших зеленых глазах под полуопущенными веками, он был очень статным. В нем еще сохранилась эта неугасающая привлекательность. Наверняка в молодости он вскружил ни одну голову. На плечи его было накинуто элегантное пальто, под которым сверкала безукоризненно выглаженная белоснежная рубашка. Лицо его показалось мне знакомым.

— Вы позволите? — мужчина приблизился. Меня сразу окутало облаком его дорогого парфюма. Он протянул мне красивую кисть с тонкими пальцами. — Вас же Вера зовут?

— Откуда вы меня знаете? — я недоверчиво отшатнулась назад, проигнорировав его руку.

— Не волнуйтесь, я папа Егора, — ответил он, — он на днях забрал из моего номера конфиденциальные документы для вас.

— Да, я прошу прощения, это была моя идея, — засуетилась я, захваченная врасплох, — надеюсь, у вас не будет из-за нас проблем?

— Нет, все в порядке. Егор вернул все на место, хоть и в своей творческой манере, — улыбнулся мужчина, — только он не учел, что я помню в каком положении оставлял все бумаги. У меня, к сожалению, фотографическая память. Мы поговорили после того, как я обнаружил вашу маленькую шалость. Он много хорошего рассказывал о вас. И теперь, видя как вы не колеблясь берете всю ответственность на себя, я понимаю — он ни капли не преувеличивал.

Я смущенно приподняла брови. Отец Егора мог обладать необходимой мне информацией. Надо было расспросить его обо всем, пока была такая возможность.

Я повернулась к нему и помедлила, не зная как к нему обратиться.

— Александр Николаевич, — прочитал он вопрос в моих глазах.

— Приятно познакомиться, Александр Николаевич, — кивнула я ему, — пока у меня есть возможность, я бы хотела обсудить с вами одну нестыковку в документах по делу… — начала я.

— Разный адрес доставки, — угадал он. — Егор задал мне тот же вопрос. Это наводит меня на мысль, что, либо груз уже прибыл по назначению, либо его должны были оплатить здесь и отправить дальше, либо вывезти каким-то другим способом до Архангельска. Вообще в этом деле слишком много белых пятен. Многие документы подделаны. Следователи буквально по крупицам собирают информацию. Например, мы смогли установить владельца по маркировке на контейнере, однако какие-либо записи о контейнере были утеряны, а отметки о его перемещении по всему маршруту следования из Китая в Россию стерты. Историко-культурная экспертиза пока также не дает результатов: происхождение саркофага остается неизвестным, и его вскрытие все время откладывается, а теперь из-за требований Китайского правительства, боюсь, и вовсе стало невозможным. В любом случае, кто бы ни стоял за этим, их план сорвался, теперь когда столько внимания приковано к этому делу. Я знаю, вы надеетесь, что ваш пропавший отец как-то причастен к этому, — мужчина взглянул на меня сверху вниз и по-отечески тепло улыбнулся.

— Егор… — сердито процедила я.

— Он хочет вам помочь, — защитил сына Александр Николаевич. — Для меня также важна эта информация. Ведь, если вы действительно дочь того самого заказчика экспедиции, вы могли бы обрисовать полнее его портрет для дела. Для начала могу ли я отсканировать фотографию вашего отца?

— Да, конечно, — согласилась я.

Мы шли по направлению к моему двору. Над домами низко летали ласточки, наполняя воздух своими криками и предвещая вечернюю грозу.

— Мы могли бы встретиться завтра, если вы будете свободны: посидим где-нибудь в более комфортной обстановке. У меня много вопросов к вам. Номер ваш я возьму у Егора, — улыбнулся мужчина. Я кивнула. — Люблю погоду перед грозой, — сменил он тему, разглядывая залитые закатным солнцем верхние этажи, ослепительно сверкавшие на фоне темнеющих туч, — воздух становится чище, прозрачнее, все вокруг от этого становится четче и ярче, и видится и слышится то, чего раньше не замечал.

— Да, пожалуй, — ответила я, щурясь от солнца. — В такую погоду как-то по-особенному чувствуется весна. Мне всегда представлялось, что если и можно изобразить ее звуком: то это пение птиц и капли дождя по жестяному отливу.

Мужчина с любопытством посмотрел на меня.

— Вы тонко чувствуете красоту. И если вы позволите, отмечу: я никогда не считал себя религиозным человеком, но именно в такие моменты созерцания всей окружающей меня красоты, я чувствую в ней Бога… Если он есть, — поспешно добавил он, наклонившись ко мне, точно опасаясь задеть мои чувства. — И если рай существует, там светит именно такое солнце, — мужчина замолчал, и в эту тишину так внезапно ворвались крики ласточек, детский смех и шум трамвая. На мгновение мне показалось, что мы оба заслушались этой музыкой города. Улыбнувшись про себя, мужчина продолжил: — Но это все романтика. На самом деле, я бы хотел причислить себя, допустим, к христианам, но мне как и любому другому разумному человеку для веры нужны понятные мне аргументы в виде реальных фактов. К сожалению, современные религиозные институты не дают нам ни объяснения как устроен этот мир, ни доказательств существования Бога. Однако мне, как ученому, тем не менее, интересно исследовать веру с точки зрения науки, — глубоко задумавшись, ответил Александр Николаевич, — Егор ведь рассказал вам, что меня пригласили сюда в качестве консультанта по делу? Однако меня сюда привлекло и простое любопытство. Сегодняшний эмоциональный фон в городе интересен мне для исследования. В вопросах психологии вера для меня всегда обретает новый смысл и бесконечные возможности.

— И какой смысл и бесконечные возможности веры вы открыли? — постаралась я скрыть нотки скепсиса в голосе. Теперь я понимала откуда была эта религиозная риторика у Егора.

— О! — увлеченно протянул консультант, даже не взглянув на меня, — простая человеческая вера способна на многое. Она делает слабого человека сильным, а труса — храбрецом. Это мощный двигатель. Через веру мы открываемся для любви. Она дает смысл и цель тем, кто их лишен. К тому же, вера способна победить сильнейший страх человечества: страх смерти. И это лишь малая часть ее значения для человека.

— Хмм, может быть… Вера дает некий комфорт нуждающимся. Но не преувеличено ли ее значение? Разве крест на груди поможет верующему излечиться от болезней или остановить пулю на войне? Одной только веры никогда не достаточно, — возразила я.

— Не соглашусь. Вера и самовнушение порой могут творить непостижимое. Вы когда-нибудь слышали о психосоматике? Взаимосвязь психики и возникновения или течения болезней очень сильна. Сдерживаемые слезы вызывающие спазмы мышц горла или боль в груди, рак развивающийся на фоне депрессии, больные ощущающие свои ампутированные конечности, близнецы, чувствующие друг друга на расстоянии? Интенсивные религиозные переживания могут спровоцировать развитие психоза у слабых и впечатлительных людей. Заставьте больного поверить, что ритуал ему поможет, и, вероятно, даже парализованный сможет вас удивить. Например, можно прочитать ему какой-нибудь стишок очень похожий на реально существующую молитву, — мужчина достал блокнот и авторучку из внутреннего кармана пальто, и что-то черкнул в нем. — Вы все правильно говорите: неразумно жить одной лишь верой, но она может стать для кого-то надежным источником силы, когда больше ничего не помогает. Даже если вы верите, что на вас это не сработает, не факт, что это не сработает на внушаемом и верующем человеке, — консультант вырвал страницу и протянул ее мне. — На память, — улыбнулся он, — позвоните туда, вам будут очень рады. Было приятно пообщаться с вами, Вера.

Он загадочно улыбнулся и, едва кивнув мне, застегнул пальто и двинулся вдоль дома к выходу со двора. Стало прохладно. Я посмотрела на листок: на нем было несколько довольно хорошо зарифмованных строк, краткое описание какого-то обряда, выведенных витиеватым почерком, и неизвестный номер телефона. Я сложила записку в карман, провожая мужчину взглядом.

— Какой кровавый закат… Только посмотрите, — внезапно обернулся он, указывая на небо между домами, где садилось солнце. Он улыбался. — Словно пожар на горизонте.

Я не нашла, что сказать, и лишь вежливо улыбнулась в ответ. Обернувшись, я только сейчас заметила, что стою у своего подъезда. Ноги сами привели меня домой, пока я была увлечена разговором. Я отвлеклась буквально на мгновение, чтобы подтянуть к себе пса, когда из-за припаркованной машины на меня налетели двое журналистов. Невысокий репортер, ловко изогнувшись, избежал столкновения. Однако оператору повезло меньше: жонглируя камерой, он попытался поймать и меня, чтобы спасти всех разом от падения.

— Ой, девушка, прошу прощения! — взволнованно воскликнул оператор, отстраняясь от меня.

— Я в порядке. Спешите за очередной сенсацией? — улыбнувшись поинтересовалась я и посмотрела вниз, проверяя не затоптали ли мы Кабачка.

— Еще какой! Саркофаг был украден! — восхищенно объяснил мужчина, и его глаза загорелись.

— Пойдем уже! — поторопил его репортер.

Оператор в последний раз широко улыбнулся мне и, бросив извиняющийся взгляд, устремился за удаляющимся напарником.

Я включила радио, пока мы с Кабачком поднимались в квартиру: «Екатеринбург ни дня не живет спокойно! Экстренные новости: вот уже несколько дней как исчез печально известный тибетский саркофаг. По нашей информации правоохранительные органы пытались скрыть этот факт от общественности. В сети также стало доступно фото членов локомотивной бригады на фоне предполагаемого саркофага. Пока никаких официальных комментариев от правоохранительных органов не поступало. К другим новостям: Пожар, вспыхнувший сегодня ночью в психиатрической больнице на Агафуровских дачах, удалось ликвидировать, однако по нашим данным правое крыло было полностью уничтожено. Есть жертвы. Причины возникновения пожара выясняются. На ЖБИ голый мужчина вышел из дома и устроил самосожжение. Количество пострадавших у станции Екатеринбург-Сортировочный выросло до двадцати семи. Министр внутренних дел заявил, что ситуация в городе под контролем.»

Мы зашли домой. Я вынула наушники и не раздеваясь села за ноутбук. Фото, о котором говорили в новостях, было легко найти в интернете: двое мужчин в удобных спортивных костюмах счастливо улыбались в кадре, показывая большие пальцы. Позади них тускло сверкала таинственная находка: деревянный короб для перевозки был разобран, обнажая отполированные стенки черного саркофага.