Реванш Лёшки Чёрного: критика РЧК (джен)

Когда в тайных кулуарах Ордена Чёрного Коммента шло обсуждение персонажей «Реванша», в первую очередь лордов-комментаторов бомбило, разумеется, с образа Лёшки Чёрного. Что поделать — именно любовь к этому человеку и его родной вселенной, так или иначе, связала нас вместе. Стала одним из камней в фундаменте нашего союза. Однако в тексте фанфика присутствуют и другие персонажи, к видению которых авторами… имеются претензии. О паре таких и хочется поговорить дальше.

Хоть эти персонажи и не выступают в фанфике на главных ролях, на наш взгляд, они имеют для его истории огромное значение. Как в силу «унаследованного» от оригинального произведения масштаба их личностей — который, так и быть, справедливости ради, можно было бы не принимать в расчёт. Так и потому, что во многом именно их действия формируют мир, представленный на страницах «Реванша». Из-за чего, сами понимаете, игнорировать этих персонажей нельзя.

Речь, разумеется, пойдёт о Геллерте Гриндевальде и Альбусе Персивале Вулфрике Брайане Дамблдоре — самых ярких фигурах магического мира XX века. И начнём, пожалуй, именно с Геллерта. Потому что, во-первых, его прямого участия в фанфике меньше, следовательно — анализировать созданный авторами образ легче. А во-вторых, потому что он напрямую связан с темой, назвать которую «острой» — всё равно что про чудом не утонувших при кораблекрушении людей сказать: «Им неожиданно пришлось поплавать». С темой нацизма и гитлеровской Германии…

Гусары, молчать! Мы помним о дисклеймере, оставленном в примечаниях к главе с первым из двух появлений Геллерта. Для вящей убедительности мы даже приведём его здесь — дословно, с сохранением авторской пунктуации и не меняя ни единой буквы⁽¹⁾:

З.Ы. После офигенного случая в комментах, от которого мы лежали под столом все трое. Убедительная просьба: Читать главу до конца, прежде чем обвинять авторов в том что они фошызды. Повествование ведется от разных персонажей. И мнение Грин-де-вальда не равно мнению авторов или главного героя.

Вот. Мы помним. Мнение Гриндевальда не тождественно мнение авторов. Они могут быть с ним не согласны, они могут презирать его убеждения. Мы помним. И даже не станем называть Геллерта «персонажем-резонёром». Хотя с учётом того, где он появляется (в заключительной части «первого тома», подводящей итог периоду формирования взглядов на мир у главного героя и читателя) и как его слова⁽²⁾:

— Мир будет другим, и маглы, разросшиеся, а теперь ещё и создавшие атомную бомбу, будут этим миром править. А если мы не сделаем ничего, то править они будут и нами, и вся наша магия со всеми её возможностями — не сможет противопоставить ничего! Мы должны были соединить их технику и нашу магию, если в изменённом мире хотим быть теми, кто сумеет взять верх. Создать средство против их атомной энергии. А лучше — поставить её к себе на службу. Суметь электричеством и магнитными подушками усилить магию. Магам необходимо полноценное изучение маглов, а не та пародия, которая сейчас преподаётся в школах. Необходимо объединение магии и техники, массовое производство и организация — всё то, чего не может обеспечить шайка чистокровных родов, держащая в феодальной власти всех остальных. А ведь такие фамилии и семьи есть в каждой стране, этот застой чистой крови. Настолько, что в отдельно взятой стране их просто зачистили. Чистая кровь гниет, Альбус, и я пытался спасти мир от болота и гангрены…

— созвучны мыслям авторского Лелуша:

Одни вопросы. Неизвестность. А главное — страх, что заставлял большинство магического сообщества всё глубже и глубже засовывать в песок голову. Засовывать в песок — и консервироваться там, вариться в собственном соку, всё больше и больше стагнировать в своём развитии. И речь здесь была не только о технологиях!

— а также иных персонажей:

«— Сын, я был единственным членом Визенгамота, кто призывал к тому, что не должны прятаться под одеялом подобно детям в грозу. Что мы должны были организовать полноценное изучение магловских технологий! Я был единственным, Флимонт, кто выдвинул мысль о формировании исследовательских центров, которые будут полноценно изучать магловские технологии и адаптировать их, учиться с ними бороться и взаимодействовать. Чтобы, начнись ещё одна война или раскрой простецы Магический Мир, мы были бы готовы дать отпор. Единственным, пожри их всех церберы на завтрак!»

«— Альбус. Тоже ничего нового, увы. В отличие от дорогого Сириуса, он хоть немного мыслит дальше своего страха и хоть о каком-то сотрудничестве думает. Но вся его идея сводится к тому, чтобы «давайте жить дружно, улучшим ситуацию для маглорождённых, но с маглами и их технологиями будем играть в разных песочницах». Иными словами, обжёгшись на Грин-де-Вальде и его Рейхе, он начал дуть на воду. В принципе отрицая возможность развития нашего мира в сторону их технологий чуть дальше, чем магловские схемы для вязания или галоши. Исследовательские работы твоего протеже на эту тему, которые ты мне показывал пару месяцев назад — можно смело выбрасывать в камин, несмотря на то, сколько они могли нам принести!»

— сложно удержаться от замечания о том, что как минимум «ограниченно и отчасти» Гриндевальд всё-таки используется в качестве авторского рупора наряду с другими персонажами. Но мы помним. Что лишь «ограничено и отчасти». И что созвучность видения мира с его проблемами разными участниками истории ещё не означает полное совпадение их идеологий и убеждений. Как это уже было наглядно показано в оригинальном анимационном сериале на примере трио Лелуш-Сузаку-Шнайзель. Поэтому — никаких обвинений авторов в том, что они «фошызды». Мы верим, что это не так. И вообще — ползём мыслью к другому.

Видите ли, какое дело… персонаж — в любом художественном произведении — это не человек. Как писал Роберт Макки, «персонаж — это произведение искусства, метафора, описывающая человеческую суть». А кроме неё, что можно увидеть на примере той же русской классики — целые слои социума или общественные явления. Это свойство персонажей используется даже в «Реванше», где читателям не показывают всех до единого аристократов магической Британии, проводя подробный анализ их взглядов на мир. А демонстрируют Блэков. Малфоев. И Поттеров. Три семьи. Три идеологических центра. Три лица аристократии. И этого — достаточно, чтобы у читателя создалось ощущение, будто он знает её всю. Видит целиком, какая она есть.

И в отдельных случаях один-единственный персонаж может выступать как образ, своеобразный аватар целой страны. Позволим себе вновь процитировать Макки:

В фильме «Касабланка» объединены три системы образов… Вторая система формирует движение от индивидуального к архетипичному. В начале Касабланка представляет собой лагерь для беженцев, но затем превращается в Организацию Объединенных Наций в миниатюре, где встречаются не только арабские и европейские, но и азиатские, и африканские лица. Рик и его друг Сэм единственные американцы, которых мы встречаем. Повторяющиеся образы (в том числе диалог, в котором персонажи разговаривают с Риком так, словно он целая страна) связывают Рика с Америкой, и он начинает символизировать собой США, а Касабланка — весь мир. Как и США в 1941 году, Рик упорно сохраняет нейтралитет, не желая иметь ничего общего с еще одной Мировой войной. Его решение перейти к борьбе служит подсознательной похвалой Америке за то, что она наконец выступила против тирании.

Ну как?

Смекаешь?.. © Капитан Джек Воробей

Образ Гриндевальда в этом произведении неотделим от явления нацистской Германии — так уж самими авторами выстроено повествование. Они идут рука об руку все прошлые главы. Гитлер и Геллерт — Тёмный Лорд и его «ручной немец». Не знающие полной картины магглы сражаются против Германии. Стоящие по другую сторону границы обыденного мира маги — пытаются сдержать Тёмного Лорда. С образной точки зрения, Гриндевальд — это отражение Гитлера. Причём, на страницах «Реванша» лидирующая роль достаётся именно тёмному магу. Он становится оригиналом, он — исток зла. Но оба — что отражение, что подлинник — лицо нацизма. Триада Геллерт/Гитлер/Германия в символической структуре фанфика — неразделима.

Так каким всё-таки предстаёт перед нами центральный компонент этой триады, Геллерт Гриндевальд? Каким его видят читатели, когда он из бесплотного имени в пересудах становится полноценным действующим лицом? Каким его рисуют авторы, избавившись от искажённой призмы пересказанных газетных вырезок? Как, например, в части, из которой взят этот отрывок⁽³⁾:

И всё же, несмотря на ту неприязнь, что испытывал Лелуш к Грин-де-Вальду после слов профессора о том, что тот стоял за Гитлером, Лулу не мог не замечать одной вещи: газетные заметки порой были похожи на вопли британцев о том, что японцы посмели поднять головы. О том, что их лидер, Зеро, поднял восстание против Священной Британской Империи.

Каким Геллерт Гриндевальд входит в повествовании, когда создатели фанфика наконец-то могут показать его вживую и максимально объективно?..

Да вот таким:

«— Что же… — Грин-де-Вальд нарочито медленно, на глазах у разом напрягшегося профессора, достал из рукава палочку, после чего выбросил её в сторону гостя и показал пустые руки. — Думаю, так разговор пойдёт проще».

«— Да. И прежде, чем ты проводишь меня на суд, я бы хотел иметь возможность попрощаться с другом — и поговорить о делах, — слегка хмыкнула усталость в голосе колдуна. — Садись, не стой столбом. Я уже показал, что сдаюсь».

«— А куда ты предложил бы мне податься, Альбус? — Грин-де-Вальд демонстративно закатил глаза. — Я урождённый немец, всегда был и остаюсь немцем. Предлагаешь мне связаться с лягушатниками или с жителями твоего дивного туманного Альбиона? Это после «Кровавого Апреля»? — голос Геллерта, усталый, наполненный горькой иронией, внезапно обрёл былой огонь. В нём, как годы назад, зазвучала гордость. — Уверен, они были бы счастливы, приди к ним без оружия член эскадрильи Красного Барона и обладатель Железного Креста Первой степени».

«— Не забывай к тому же, что Германия — моя Германия — лежала в руинах, что её грабили и унижали. И магия могла решить множество проблем, начиная с обеспечения продовольствием, заканчивая лечением всех раненных».

«— Мне был нужен политик среди маглов, — голос Геллерта, как и его лицо, когда он отвечал на этот вопрос, были слишком легкими, слишком для слов о монстре из мира маглов. Что-то в этих интонациях было не так. — И я нашёл того, кто набирал популярность, успешно развился как оратор и кого немцы любили. Того, кто мог повести их за собой, как символ. Считал его простым популистом, пусть и с весьма подвешенным языком, обещающим рабочим рабочие места, а промышленникам — льготы. Многие тогда страдали подобными заблуждениями… за что потом и поплатились».

«— Несмотря на то, что именно я положил начало этой организации, когда началось самое интересное — ни меня, ни моих учеников там уже не было. Альбус, раздери тебя демоны, подумай головой! — Геллерт резко вновь поднял взгляд. — Ты знаешь, я не испытываю пиетета перед человеческой жизнью. Я готов убивать тех, кто путается под ногами или стоит на пути. Но зачем мне гноить людей в лагерях смерти просто так? Тем более — по расовому признаку? Дементоров приманивать в промышленных масштабах?»

«— Я не учёл одного. Что Адольф, после открытия ему магического мира, поняв, какое оружие идёт ему в руки — решил, вполне способен играть на этом поле один. И быстро нашёл себе союзников и покровителей — тех самых чистокровных, «фонов и баронов», которые были отодвинуты от кормушки после пришествия меня к власти и жаждали реванша. Они очень скоро нашли общий язык… После этого неудобный элемент, тянувший одеяло на себя — стал уже не нужен. И если какое-то время властный паритет всё ещё сохранялся, хотя позиции моих собственных сторонников в едином правительстве постепенно сокращались, то затем… это должно было рухнуть в тартарары, так или иначе.

Геллерт было дёрнулся, чтобы продолжить, но замолчал, мотнув головой. Кажется, он действительно сожалел, что породил это чудовище. Продолжил маг уже совсем глухо, втянув носом воздух.

— Всё началось в «хрустальную ночь» тысяча девятьсот тридцать восьмого. Меня победили моим же собственным детищем. Пули были зачарованы, пройдя сквозь кинетический щит, как нож сквозь масло. После чего меня ждала та же судьба, что и других. Пытки и лагерь. Так что то, через что проходили остальные жертвы этой твари, я знаю на собственном опыте, — пальцы чародея сжались так, что побелели костяшки. — Ал… Я его породил. С какими целями — не так важно. И я же ему проиграл. Поэтому сейчас — я сдаюсь тебе. Я готов ответить за свои действия».

Смиренным. Дружелюбным. Гордым патриотом, любящим свою страну и желавшим только помочь угнетённому народу. Борцом с социальной несправедливостью. Жёстким, да — но рационально мыслящим. Доверившимся не тому человеку, да — но не имеющим отношения к зверствам нацистского режима. И самое главное — он показан жертвой. Жертвой обстоятельств, жертвой идеалов. Жертвой Гитлера — и жертвой его победителей, от которых нельзя ждать справедливого суда:

«— Геллерт… — Дамблдор и сам не заметил, что его кулаки уже давно были прочно сжаты. — Тебя ждёт пожизненное заключение. Ты это понимаешь?

«…»

— О, — смешок тёмного мага был лающий, кашляющий, саркастичный. — Понимаю. Даже вынужден признать, что это ещё мягко, вряд ли ваш суд решит так. Поцелуй Дементора от Визенгамота, Озеро Смерти от Конгресса или вечная работа магической батарейкой, после того как душу заточат в камень, от коммунистов. Интересный выбор».

Геллерт Гриндевальд. Человек, в реалиях фанфика осознанно и целенаправленно сыгравший ключевую роль в рождении нацистской Германии. Выставляется авторами неповинной в преступлениях этого режима жертвой.

Простите, но вы там совсем ёбу дали?.. © Revan583

Мнение Гриндевальда не тождественно мнению авторов. Мы помним. Однако сам образ этого персонажа — то, как читателям преподносится на эмоциональном уровне человек, стоявший за Гитлером — уже всецело плод именно их видения данной сцены. Итог их работы над текстом.

Авторы не вкладывали таких значений в этот образ!

Ладно, мы поверим. Не вкладывали. На сознательном, рациональном уровне — нет. Вот — поверили, видите?.. Но это всё ещё не отменяет того, что они там лежат.

И видите ли какое дело… творчество — явление во многом иррациональное, подчиняющееся силам подсознания. В случае аудитории это выражается в интуитивном восприятии внутренних образов и символики какого-либо произведения. В случае авторов — в таком же интуитивном наполнении своей работой этими самыми символами и образами. Однако автор рано или поздно должен выводить творческий процесс на сознательный уровень. Анализировать результаты проделанной работы. Оценивать смысловое наполнение произведения, уместность применения символов, а также соответствие использованных образов управляющей идее произведения. И при необходимости — корректировать все эти элементы. А если в конечном итоге в смысловом, идейном наполнении произведения остались лишние или вовсе нежелательные элементы… значит автор либо не проводил осознанного анализа своей работы, либо провёл его небрежно.

Тут бы нам написать нечто в духе: «Будем надеяться, что основная масса читателей не заметит извлечённых нами на поверхность неявных смыслов. Ведь к чтению они подойдут не с целью анализа произведения, без выкрученного на максимум критического мышления. Да и вообще, мало кто из них будет обладать соответствующим образованием или багажом знаний». Но во-первых, написать так — значило бы без особого на то повода оскорбить читателей «Реванша». А во-вторых… как отмечал Макки, в том-то всё и дело, что, когда подобные образы и символы не замечают — это опаснее всего:

Система образов должна быть подсознательной. Зрители не должны знать о её присутствии в фильме. Много лет назад во время просмотра фильма Бунюэля «Виридиана» я заметил, что он ввел систему образов, связанных с веревкой: ребенок прыгает через веревку, богатый человек вешается на веревке, бедняк использует веревку в качестве пояса. В тот момент, когда кусок веревки появился на экране раз в пятый, зрители хором воскликнули: «Символ!»

Символизм обладает гораздо большей силой, чем думают многие, так как, обойдя рассудок, незаметно проникает в подсознание. Нечто подобное случается, когда мы видим сны. Использование символов следует тому же принципу, что и озвучивание фильма. Для восприятия звуков не нужно познание, а значит, музыка может оказывать на нас глубокое влияние, даже когда мы этого не сознаем. Точно так же нас трогают и волнуют символы — но до тех пор, пока мы воспринимаем их как нечто символическое. Узнавание символа превращает его в нейтральную, интеллектуальную диковину, лишенную силы и практически бессмысленную.

Надеемся, пояснения о том, что те же принципы работают и в случае с литературными текстами — излишни?..

Пожалуй, теперь самое подходящее время кому-нибудь (может даже самим создателям исследуемого фанфика) попробовать остановить разогнавшийся поезд нашей мысли лежащим на поверхности контраргументом. О том, что это мы всё поняли превратно и поспешили с выводами. Что Геллерт в «Реванше» олицетворяет собой обманутый немецкий народ — именно такой смысл вкладывали в его образ авторы!

Вынуждены разочаровать. Подобные заявления — не взявшийся из ниоткуда на путях стоп-буфер, в который вот-вот влетит состав со спящим машинистом. А конечная станция нашего текущего маршрута. Так что отойдите от края платформы — поезд прибывает…

Да, вкладывали. Буквально молотком вбивали. Это мы тоже видим. Трудно не заметить столь топорную работу. А не поговорить о ней — преступно.

Потому что Геллерт Гриндевальд — не обычный берлинский бюргер, который тихо жил своей простой жизнью при гитлеровском режиме. Даже не представитель интеллигенции, который молчал, пока не пришли за ним — и заступиться уже было некому. И сами авторы, и мы уже писали про это, но нелишне будет повторить вновь: в реалиях фанфика Геллерт — это человек, который создал Гитлера, как мировое явление. Осознанно выбрал его в качестве своего прокси в мире магглов. Долгие годы работал на благо Третьего Рейха и вплоть до ноября 1938 года — непосредственно участвовал в управлении этой страной.

Мог ли он действительно, искренне заблуждаться насчёт Гитлера? Не видеть подлинной сущности своего ставленника — как он заявил Альбусу при встрече в фанфике? Нет, не мог. Только не он. Потому что в плане интеллекта и проницательности он был равен Дамблдору. Чем чёрт не шутит, может, с точки зрения авторов «Реванша» и вовсе — превосходил. А взгляды и убеждения Гитлера, нашедшие выход в зверствах нацистского режима, сформировались отнюдь не за день и даже не за год. Позволим себе процитировать здесь работу историка Егора Яковлева «Война на уничтожение»:

Интересоваться историей освоения и подчинения территорий Гитлер начал задолго до прихода к власти. В 1923 году он познакомился с профессором Мюнхенского университета Карлом Хаусхофером, ассистентом которого работал его ближайший соратник по партии Рудольф Гесс. Когда оба лидера нацистов оказались в заключении после «пивного путча», Хаусхофер периодически навещал своего помощника в стенах Ландсбергской тюрьмы. Там и состоялась первая встреча учёного с будущим фюрером.

Хаусхофер ознакомил Гитлера с учением о жизненном пространстве, которое восходило к работам одного из крупнейших политических мыслителей Германии рубежа XIX и XX столетия Фридриха Ратцеля. Именно этот учёный ввёл в широкий научный обиход термин Lebensraum, впервые употреблённый германским географом первой половины XIX века Карлом Риттером…

Концепция Ратцеля во многих отношениях примечательна. Своим размышлениям философ придал вид закона мироздания, который доминирует над человеческим правом. В политическом смысле принятие данных выводов означало, что следование международным договорам и конвенциям противоестественно и ведёт к государственному упадку, в то время как их нарушение, наоборот, вытекает из законов природы и сулит процветание. По сути, это была программа легализации агрессии, причём вину за нападение с природой разделял не захватчик, а жертва, ведь это она «провоцировала» соседа низким уровнем культуры и цивилизации.

Именно Ратцель был для своего времени ведущим теоретиком того, что современные антропологи назвали поселенческим колониализмом. В своём главном труде «Политическая география» он выделил несколько типов колоний… Из этих типов, заключал Ратцель, только земледельческие колонии являются долговечными и прочными, так как лишь они привязывают пришельцев к земле. При этом расселение на новом пространстве, по его мнению, неизбежно связано с вытеснением коренного народа…

Под влиянием Ратцеля и Хаусхофера необходимость жизненного пространства для немцев стала императивом гитлеровского мышления.

И это — не говоря о том, что уже в 1925-1926 гг. Гитлер публикует свой «политический и идеологический манифест», печально известный двухтомник «Майн кампф». Напрямую цитировать его здесь мы не будем. Считаем достаточным сказать: даже Википедия знает, что XI глава первого тома «чётко выражает расистское мировоззрение Гитлера». Если на момент публикации «Майн кампфа» Геллерт уже работал с её автором, он не мог не знать содержание хотя бы тезисно. Если они нашли друг друга позже — не мог не изучить кандидата на роль своего ставленника в мире магглов, в том числе ознакомившись с его книгой.

Мог ли Гриндевальд не понимать, во что превращается Германия под властью Гитлера и его сторонников? Мог ли не знать о том, что эти люди как раз готовы «гноить людей в лагерях смерти» просто так и по расовому признаку? Нет, не мог. Идеология гитлеровской верхушки ему была известна, получившие широкое распространение в германском обществе антисемитические настроения — видны. Как и его фюрер, Третий Рейх не обернулся чудовищем за одну ночь, а последовательно шёл по дороге, ведущей к холокосту. Первый еврейский погром прошёл в Берлине уже в сентябре 1931 года. С апреля 1933-го начались массовые преследования. Нюрнбергские расовые законы были приняты по инициативе Гитлера в сентябре 1935-го.

Кто-то мог бы сейчас сказать, что этот нарастающий процесс как раз отражает ослабление позиций Геллерта и его сторонников в вопросах руководства Германией. Потерю контроля над ситуацией. Что ж, возможно. Но давайте всё-таки не будем забывать, что по словам самого Гриндевальда властный паритет сохранялся — неопределённый срок. Проще говоря, Геллерт в целом имел такое же влияние и такую же степень контроля над действиями государства, как и Гитлер. А сам их конфликт — это не противостояние благородного джедая с его павшим во тьму учеником. Это был передел власти. И против своего покровителя Гитлер пошёл не потому, что тот намеренно мешал его зверствам. А из-за того, что фюрер стремился к абсолютной власти и не желал ей делиться. Гипотетическая победа Геллерта в этом конфликте, возможно, предотвратила бы холокост. Но это, уже простите, аргумент в защиту его «доброго имени» из той же оперы, что и «мог бы полоснуть». Причём Гриндевальд сам косвенно признаётся: мог бы. Если бы нашёл цель, в его глазах оправдывавшую массовое истребление — смог бы:

Ты знаешь, я не испытываю пиетета перед человеческой жизнью. Я готов убивать тех, кто путается под ногами или стоит на пути. Но зачем мне гноить людей в лагерях смерти просто так?

Что же… переходя к заключению, позволим себе ещё раз процитировать слова самого Геллерта из «Реванша» насчёт Гитлера:

Я его породил. С какими целями — не так важно. И я же ему проиграл. Поэтому сейчас — я сдаюсь тебе. Я готов ответить за свои действия.

И подчеркнём: это не слова простого немца, который был далёк власти и палат, где решались судьбы мира. Это признание человека, который создал и вскормил чудовище, но не сумел удержать его под своим контролем.

Заплатил ли Геллерт за свои преступления справедливую цену, попав в концлагерь на неуточнённый авторами фанфика срок? Оставим судить об этом читателям статьи. Скажем лишь, что на искалеченные тени людей, которые выходили из лагерей смерти, Гриндевальд в «Реванше» не сильно похож — так, «устал» да растерял юношеский пламень. И что раскаиваться он точно пока не собирается — только признаёт, что проиграл собственной марионетке и теперь должны наступить последствия. А под этикеткой то ли «раскаяния», то ли «смирения» авторы «Реванша» продают своим читателям идеологию империи из родного мира Лелуша: «Победитель получает всё — побеждённый остаётся ни с чем. Слабый должен подчиняться сильному».

Дальше — думайте и решайте сами. Таково ваше право.

Но уж будьте добры: не смейте называть Геллерта Гриндевальда из «Реванша» собирательным образом германского народа. Он создал Гитлера, как мировое явление. Он — тот, кто стоял рядом с ним. Кто осознанно использовал нацистский режим для достижения своих целей. Место Геллерту — на скамье подсудимых Нюрнбергского трибунала. Он — из этих людей. И попытка подменить понятия — приравнять одного из основателей нацистской Германии к простому немцу, выдать его за обманутую жертву — не вызывает у нас ничего, кроме отвращения.

Тем более, что «случайность» такого итога работы авторов над образом синонимичного Гитлеру персонажа всё-таки вызывает у нас большие сомнения…

Грин-де-Вальд на наш взгляд вообще фигура многими недооцененная. было интересно раскрыть причины его действий не с точки зрения очередного «злобного темного лорда». © Анордрейк⁽⁴⁾

1) Скопировав напрямую из примечаний к главе «Свобода, равенство, братство»: https://ficbook.net/readfic/5378721/25266048#part_content

Вернуться к тексту

2) Из той же главы. Если не указано иное, то все цитаты «Реванша» в этой части — оттуда.

Вернуться к тексту

3) «Понимание жизни, юмор Шляпы»: https://ficbook.net/readfic/5378721/14873439#part_content

Вернуться к тексту

4) Из комментариев ко всё той же главе «Свобода, равенство, братство»: https://ficbook.net/readfic/5378721/25266048

Вернуться к тексту