Ся (джен)

— Присядь со мной.

Жон знал, что это было приглашение, даже если мастер Рен оформил это как приказ. Вот так срываться посреди их тренировки было на него непохоже, но уроки были обычным делом, и он предположил, что это был очередной.

Мастер Рен повел его в дальнюю часть храма, к небольшой площадке, окруженной деревянной решеткой, увитой виноградной лозой и плющом. В центре площадки, защищенный от солнца цветами и тонкими деревянными рейками, на каменном полу, тщательно очищенном от сорняков, стоял низкий столик, и лежали несколько подушек. Жон знал, что мастер проводил большую часть своего времени, стоя здесь на коленях, попивая свежезаваренный чай из местных трав и молча проводя так часы, пока Жон тренировался или выполнял бытовые работы. Иногда мастер Рен просил свежей воды, читал или даже писал, но это всегда было место для него и только для него.

— Налить чаю? — спросил Жон, опускаясь на колени напротив своего учителя.

— Пожалуйста, и спасибо тебе. Эти старые кости, возможно, еще крепки, но повторяющиеся движения пестика в ступке все же сказываются на них.

— Это не проблема, мастер.

Жон осторожно взял довольно тяжелые инструменты и начал растирать. Он не спросил, зачем мастер Рен привел его сюда, потому что было бы неразумно задавать вопрос, на который со временем можно было бы получить ответ. Если бы мастер Рен привел его сюда с какой-то целью, он бы поделился ею. И если бы это было просто для того, чтобы расслабиться, тогда не было необходимости беспокоиться о причине. Терпение было добродетелью, и он изо всех сил старался научиться ему.

— Мне нравится уединяться здесь и постигать мир. Всем людям нужно место, которое они могли бы назвать своим, где-нибудь вдали от суетного мира, где они могли бы быть спокойны. Скажи мне, мой ученик. Что ты чувствуешь, когда находишься здесь?

— При всем моем уважении, мастер, я не думаю, что просидел здесь достаточно долго, чтобы пережить какие-либо откровения.

Мастер Рен усмехнулся.

— Я не имел в виду ничего такого причудливого. Буквально. Что ты сейчас чувствуешь в своем теле?

— Я чувствую… прохладу. Сегодня солнечный день, но пот охлаждает кожу, испаряясь. Это было облегчением, пока мы тренировались, но сейчас это заставляет меня чувствовать себя замерзшим. У меня болят мышцы, но это тупая боль, даже приятная. Если вы меня простите, подушки очень неудобные.

— Тут нечего прощать. Оглядываясь назад, я бы предпочел, чтобы это место было покрыто травой.

— Я мог бы поработать над этим, если хотите.

— Я не уверен, что у нас есть время, мой ученик. Мир наконец обратил на нас внимание — сначала с дезертирами, а теперь с теми, кто пришел в прошлом сезоне. Я чувствую перемену в воздухе, и не в лучшую сторону.

Пестик остановился. Жон крепко сжал его.

— Это моя вина.

— Виновна ли цапля в том, что ей приходится убивать рыбу? Виновато ли яблоко, если оно упало кому-то на голову? Именно к тебе пристали, Жон, и ты защищался. Все, что последовало за этим, было действиями других. Ты знаешь, что я чувствую, когда сижу здесь? Я чувствую легкий ветерок в своих волосах, чистоту воздуха, когда он проникает в мои легкие, и я чувствую слабый аромат чайных листьев, смешанных со спелыми фруктами. Я слышу шелест листьев, пение птиц, и, да, я также чувствую холод, когда с трудом заработанный пот охлаждает мою кожу. — Он улыбнулся. — Я чувствую все это, и я чувствую покой. А ты?

Жон обдумал вопрос.

— Да. Я чувствую себя счастливым. Жизнь здесь мирная, но и продуктивная. Я знаю, что не должен позволять гордыне одолевать меня, но я все еще горжусь тем, что я такой самодостаточный и добиваюсь прогресса в своих тренировках. Это медленно, но без каких-либо потерь. Мы также добились очень многого.

— Это так. — Шу Рен улыбнулся. — Это так. Я рад, что ты так считаешь, особенно учитывая кошмар, через который тебе пришлось пройти. Потеря твоей семьи, Гримм, эта война. Я рад, что ты не решил посвятить свою жизнь такой хаотичной цели, как месть.

— Я думаю, что я тоже рад этому, мастер.

Мастер Рен кивнул и отвернулся, позволив Жону дотереть заварку и налить им обоим по чашке чая. Листья заваривались в воде, недостаточно горячей для кипения, и вскоре он вдыхал их аромат, делая глоток. Он вырос на газированных напитках, с добавлением сахара, как и большинство детей. Этот напиток был намного мягче, нежнее, и поначалу он не смог ощутить тонкий вкус. Мастер Рен сказал ему, что это потому, что его вкусовые рецепторы привыкли к бомбардировке ярким вкусом до такой степени, что не могли различить тонкости. Он был прав. Все эти искусственные вкусы захлестнули его с головой. Теперь даже самая маленькая капелька соли, перца или иной специи была для него как вкусовая бомба, и это открыло ему глаза во многих отношениях.

— Ты когда-нибудь замечал, как часто последними словами умирающих являются слова осознания внезапной красоты мира? — спросил мастер Рен. Это было неожиданно, шокирующе и более чем тревожно. — Многие проводят свою жизнь, так и не увидев этого, и только в последние мгновения осознают, как мягко солнце ласкает их лицо или как прекрасен вид капли росы, стекающей по лепестку цветка.

— Мастер—

— Очень многие тратят свою жизнь в погоне за измеримыми ценностями. Цифрами. Сколько денег они зарабатывают, сколько у них друзей в социальных сетях, сколько просмотров у видео, сколько читателей у истории. Насколько велик их дом, насколько дорога их машина, насколько высок их IQ. Мы живем в мире, где люди сводят свою ценность к произвольному набору цифр и тратят впустую свои жизни, пытаясь их повысить, только для того, чтобы перед смертью осознать, насколько все это бессмысленно. Только тогда, когда становится очевидным, что они не могут забрать ничего из этого с собой, они проливают слезы по простой красоте мира, которую они игнорировали.

Затем он повернулся к Жону.

— Вот почему я рад, что ты можешь видеть простую красоту нашего мира. Вот почему я доволен своей жизнью, чем бы она ни закончилась, потому что я прожил ее без сожаления, и я умру, зная, что ничего не принимал как должное. Я ценил свою жизнь, тратил ее с умом и всегда заботился о своем теле и разуме.

— Пожалуйста, не говорите так, мастер.

— Хммм. — Шу Рен закрыл глаза и усмехнулся. — Я старик, Жон. Ты это знаешь. Мое время подходит к концу, и я знаю, ты будешь горевать обо мне. Я не буду просить тебя поступать иначе. Однако я попрошу тебя помнить, что я прожил хорошую жизнь. Оплакивай мой уход из твоей жизни, но не оплакивай мою смерть — ибо это была хорошая смерть. Я надеюсь, что ты будешь чувствовать то же самое по отношению к своей собственной, как бы и когда бы она ни настала.

Он поднял руку, проведя ею по увядшему лепестку цветка, который все еще распускался так поздно в этом году.

— Мир прекрасен, несмотря на множество опасностей. Он прекрасен, несмотря на Гримм, несмотря на войну и несмотря на всех людей в мире, которые игнорируют это.

Жон Арк не знал, как реагировать на такую болезненную тему. Мастер Рен всегда тщательно подбирал уроки и рассчитывал их по времени, когда они были ему нужны, так что услышать все это сейчас… Это попахивало тем, что мастер готовил его к своей смерти. И сколько бы он ни твердил, что это может случиться в любой день, и что он стар, Жон знал, что старик был мудрее этих мыслей. Он чувствовал, что она приближается. Он знал.

— Запомни мои слова, ученик. Помни о красоте нашего мира, какие бы ужасы тебе ни довелось увидеть. Независимо от жестокости людей, помни, что доброта существует, и все, что тебе нужно сделать, это отыскать ее.

—… — Жон склонил голову. — Я никогда их не забуду.

/-/

Воздух только начал становиться свежим от осенней прохлады, когда мастер Рен почувствовал их приближение. Жон тоже почувствовал это, но не каким-либо острым ощущением ауры. Это была тишина лесных существ и внезапное напряжение в воздухе. Глубоко в душе он чувствовал неправильность, которую не ощущал со времен падения Анселя.

— Мастер, — прошептал он. — Не пора ли нам уйти?

— И куда же нам пойти, чтобы они за нами не последовали? — спросил Шу Рен. — Я старый человек, Жон. Мое тело зависит от ауры в той же степени, что и от всего остального. Нет. Я прожил здесь свою жизнь и пообещал умереть здесь, если понадобится.

Он сделал паузу.

— Они расходятся. Пока мы разговариваем, несколько человек обходят храм сзади. Остальные ждут у дверей храма. Помни, ты должен забрать свитки.

— А как насчет вас?

У мастера Рена не было ответа, но Жон понимал, что тишина иногда говорит громче всяких слов. Он был лучшим учителем, о котором мог мечтать мальчик, но они оба знали, что рано или поздно этому придет конец. Из-за болезни или старости дни мастера Рена будут сочтены. Руки Жона сжались в кулаки.

— Я отомщу за вас…

— Нет! — Мастер Рен повернулся к нему, широко раскрыв глаза под кустистыми бровями. — Ни мести, ни горя. Я не позволю, чтобы моя память была запятнана гневом, и я не позволю тебе тратить свою жизнь на что-то столь мелочное!

— Но—

— Помни меня таким, каким я был, а не каким-то предметом, украденным у тебя. Прислушайся к моим урокам и прислушайся к своей душе. Не позволяй страсти момента овладеть тобой, иначе ты будешь ничем не лучше тех дезертиров.

Жон проглотил свое разочарование и наклонил голову вниз.

— Да, мастер.

— Ты хороший ученик. Ты будешь хорошо представлять Секту Лотоса. Но помни, что ты должен найти свое собственное кредо. Теперь ты Ся. Путешествуй по миру, найди себя и дело, которому ты будешь рад посвятить свою жизнь. — Он улыбнулся и похлопал Жона по плечу. — Когда ты сможешь посмотреть смерти в глаза и улыбнуться хорошо прожитой жизни, тогда ты по-настоящему познаешь удовлетворение. Как я сейчас, когда смотрю на человека, которого я помог взрастить.

— Мастер…

— Они идут. В храм. Приготовься.

Жон кивнул, не колеблясь, повернулся и бросился в сам храм. Он стоял в дверях, ожидая, начнется ли битва. Мастер Рен ждал в центре двора, сцепив руки за спиной, когда Синдер Фолл и крупный мужчина с накачанными мышцами и густой бородой вошли на территорию храма.

Никаких признаков Меркьюри или Эмеральд, что означает, что они наверняка обошли сзади, готовые поймать его. Возможно, были и другие. Жон вцепился в дверной косяк, пальцы со скрипом вжались в тонкие деревянные перекладины. Они казались спокойными, но каждый излучал свою ауру, не подозревая или, возможно, не заботясь о том, что он и мастер Рен могут это почувствовать. Они были готовы к битве.

Для сравнения, он и мастер Рен держались со своей аурой непринужденно. Просто его так учили — не держать свою ауру «наверху» и не тратить ее впустую, как это делали они. Его аура была текучей, готовой к ответу, циркулирующей по его меридианам, как кровь по венам. Она содержалась внутри него, не омывающая потоком водопада, но готовая блокировать атаки в определенные области с наименьшим возможным количеством потерь.

— Вы вернулись, — сказал мастер Рен. Синдер и ее союзник остановились. — Но я чувствую, что вы здесь не с дружескими намерениями.

— Что заставляет вас так говорить? — спросила Синдер, тепло улыбаясь.

— Тот факт, что ваши ауры напряжены и готовы, что ваш друг держит за спиной контейнер с прахом, что не менее трех ваших союзников рассеяны позади храма. — Жон уловил предназначенное ему послание. Три, позади. Улыбка Синдер давно погасла. — Ты не такая скрытная, как думаешь, и не такая способная. Но именно поэтому ты здесь, верно? Ты не смогла изучить искусство, которое я даровал тебе, и считаешь это моей виной.

— Твое искусство не сработало!

— Ты не смогла его понять, но это неудивительно. Я и раньше замечал в тебе нетерпение. Жадность. Если ты не можешь найти время для медитации и поиска своего внутреннего «я», как ты можешь надеяться использовать свою ауру, чтобы разрушить другую? И я предупреждал тебя, что это может занять годы практики. Ты вернулась еще до того, как прошел хотя бы один.

Огромный мужчина положил руку поперек тела Синдер, удерживая ее от угрожающего шага вперед.

— Спокойно, — пророкотал мужчина, затем повернулся к мастеру Рену. — Я Хейзел Райнарт. Я послан от имени моего работодателя попросить вас встретиться с ней. Ваши навыки были замечены, и мы верим, что сможем обеспечить учеников, желающих учиться у вас.

— В ваших собственных целях, без сомнения. Война и смерть, страдания и нищета. — Мастер Рен усмехнулся. — Секта Лотоса тщательно отбирает своих учеников. Кроме того, я стар и увядаю. Я не проживу достаточно долго, чтобы завести еще учеников.

— Нам приказано доставить вас, несмотря ни на что. Вас и вашего ученика, обоих, вместе со свитками, которые есть у вас. Пожалуйста, сотрудничайте с нами. Никому не нужно, чтобы это дело кончилось кровопролитием.

— Вы противоречивый человек, мистер Райнарт. Скажите мне, что заставляет человека, который так ненавидит насилие, совершать его.

Хейзел нахмурился.

— У меня забрали мою сестру. Так я мщу за нее.

— Хммм. Понял, Жон? Вот что месть делает с человеком. Она развращает их, окутывает горечью, пока не остается только всепоглощающая потребность. И эта потребность не удовлетворяется. Это приводит к еще большим страданиям. Если он когда-нибудь добьется своего так называемого правосудия, он окажется один среди океана трупов, и ему нечем будет похвастаться, кроме знания того, что та, за кого он отомстил, возненавидела бы монстра, которым он стал.

Тело Хейзела задрожало от ярости.

— Не испытывай меня. Я пытаюсь быть миролюбивым.

Мастер Рен усмехнулся.

— Мир никогда не входил в ваши намерения. Я старею, слушая твои жалкие попытки отвлечь. Атакуйте или уходите, но знайте, что для того, чтобы победить меня, потребуется нечто большее, чем вы двое.

Хейзел посмотрел на Синдер и кивнул. Его рука опустилась, и они разошлись, отходя друг от друга, чтобы мастер Рен оказался между ними.

— На твоем месте я бы не недооценивал нас, — сказал Хейзел.

— Недооценивал? Мальчик мой, я ничего подобного и не думал.

Жон заставил себя отвернуться и войти в храм. Мастер Рен спровоцировал их не просто так, и устно высказал идею об отвлечении внимания. Для него это было ясным как день предупреждением о том, что те, кто был за храмом, приближаются. Жон глубоко вздохнул и выдохнул, взял свой Цзянь со стойки у двери и сунул его под мышку, спрятав в широких складках рукава.

Тихая ходьба не была искусством ауры, требующим особой техники. Это было мастерство, рожденное терпением и, по словам мастера Рена, банальной вежливостью. Чтобы не мешать медитации старика. Каждый шаг был размеренным и медленным, он мягко распределял свой вес, прежде чем поднять другую ногу. Половицы не скрипели, когда он направлялся в покои мастера Рена, и, конечно же, он слышал голоса внутри.

— …возьми их всех. Синдер довольно скоро покончит со стариком.

— Я не слышу, чтобы они дрались.

— Она выигрывает нам время. Держи сумку открытой.

Дверь была открыта, и никто из них не слышал, как он вошел в нее. Они бесцеремонно складывали свитки в рюкзак, и, хотя Жон почувствовал, что его охватывает гнев, он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Он подождал, пока они закончат, и только тогда, когда Эмеральд потянула за завязки, чтобы закрыть сумку, соизволил заговорить.

И бросок его кулака был яснее любых слов. Мощный удар сбил Эмеральд с ног, и она вполне могла умереть на месте, если бы не была охотницей. Его кулак, покрытый аурой, с таким же успехом мог быть твердой металлической дубиной, если говорить о прочности чьего-то черепа. Сумка упала, и Жон поймал ее ногой, подбросил обратно и одним движением перекинул через спину.

— Чт—

У Меркьюри не было шанса закончить, прежде чем Жон оказался рядом с ним, двигаясь намного быстрее, чем в их последнем спарринге. Он отбросил парня назад шквалом быстрых ударов с близкого расстояния, и это было все, что Меркьюри мог сделать, чтобы удержаться.

— Черт! — он выругался, затем отступил на шаг и ухмыльнулся. — Хах!

Жон приготовился к удару в колено, но не ожидал взрыва праха и дыма, который вырвался из ноги, поразив его тело картечью. Но это вызвало всего лишь небольшую боль. Мастер Рен давным-давно научил его, что боль — это часть жизни, и нельзя позволять ей управлять тобой.

Меркьюри, должно быть, ожидал, что он вздрогнет или отшатнется, ошеломленный, и даст ему возможность открыться, но Жон принял удар на свою ауру и продолжил наступать, не теряя ни секунды. Он поймал металлическое колено Меркьюри внутренней стороной стопы, надавил и переломил его одним движением. Парень подпрыгнул, широко раскрыв глаза, и был сбит с ног быстрым ударом ладони в живот, чтобы присоединиться к Эмеральд на полу.

Все изменилось, прежде чем он смог продолжить. Меркьюри откатился на несколько шагов влево, а Эмеральд атаковала сзади, несмотря на то, что до этого она была справа от него. Его инстинкты горели в нем желанием повернуться к ней лицом, но вместо этого он закрыл глаза. Мастер Рен только начал учить его бою вслепую, и он ни в коем случае не был искусен в этом.

Но Эмеральд и Меркьюри ни в коем случае не были тихими или дисциплинированными.

Он повернулся к настоящей Эмеральд, на звук ее шагов, свист движимого воздуха и ощущении ее ауры. Свист предмета, рассекающего воздух, был острее, чем могла бы породить рука, — что-то вроде лезвия. Жон отступил в сторону и почувствовал, как он пронесся мимо, затем нанес ответный сокрушительный удар коленом в живот и рукоятью своего Цзянь, обрушившегося ей на спину. Использовать лезвие было бы бессмысленно, учитывая, что у них все еще была их аура. Лучше использовать его таким образом, чтобы нанести мощный удар по ее позвоночнику.

Парализованная всего на мгновение, Эмеральд рухнула на землю, прежде чем прийти в себя и отползти в сторону.

— Он невосприимчив к моему Проявлению! — взвизгнула она, совершенно не понимая его действий. — Черт возьми, Меркьюри, ты говорил, что справишься с ним!

— Очевидно, в прошлый раз он просто игрался!

Так много болтовни. Жон нахмурился, наклонив голову. Меркьюри был там, где он все еще был, не в состоянии по-настоящему догнать его на одной ноге, а Эмеральд как раз собиралась подняться на ноги. Однако что-то еще скрипнуло. Ткань затрепетала.

Извернувшись, Жон поднял свой Цзянь как раз вовремя, чтобы почувствовать, как лезвие опускается и фиксируется на нем. Аура заполнила его разум, и он приоткрыл глаза, чтобы увидеть маниакально ухмыляющееся лицо. Узкое, злое, обрамленное темными волосами, стянутыми сзади в косу. Он был обнажен до пояса, если не считать пальто, надетого поверх тела, и его улыбка обнажала острые, как бритва, зубы.

— Привет!

Ворча, Жон наклонил корпус влево, а сам шагнул вправо, разрывая клинч и заставляя мужчину промчаться мимо него. Быстро отойдя в сторону, Жон нанес удар ногой с разворота в голову Эмеральд и отбросил ее обратно на пол. Не останавливаясь, он перешагнул через ее стонущее тело и указал мечом на фавна. Огромный хвост выдавал его. Был ли он из Белого Клыка? Были ли они все? Только этот был фавном, но не было ничего невозможного в том, чтобы представить людей, работающих с ними. Сочувствующие или члены семьи. Дурак остановился бы, чтобы спросить, но губы Жона были плотно сжаты. Мастер Рен научил его лучшему.

— Не очень-то ты разговорчивый, да? — передразнил фавн. — Ты достаточно хорошо справился с сопляками, но они просто дети-идиоты, по мнению Синдер, чего-то стоящие. Ничего особенного. Впрочем, ты не так уж и плох. Это должно быть весело!

Хвост фавна взметнулся на последнем слове, грозясь пронзить лицо Жона, когда он отступил в сторону. Фавн развернулся и нанес удар, пытаясь перерезать ему горло, но Жон отвел свой Цзянь назад, чтобы парировать удар, затем соединил обе ноги вместе и выбросил правую ногу, метя в грудь мужчины. Тело дернулось в одну сторону, хвост остался на месте, и последовала резкая и, без сомнения, мучительная остановка, когда его хвост натянулся. Мужчина зашипел от боли, но все еще ухмылялся как сумасшедший.

— Хорошо! Отлично! Ха ха ха! Ты мне нравишься!

Он был намного быстрее двух других, быстрее даже Жона, используя острые ножи, которые идеально подходили для работы на тех же расстояниях, что и он. Фавну не составило труда не отставать, когда Жон подошел вплотную, и их руки и ноги столкнулись, размашистые удары отклонялись, а от удара хвоста он каждый раз уклонялся. Те удары, которые все-таки достигали цели, всегда были скользящими, Жон отводил их достаточно далеко, или охотник поворачивал свое тело ровно настолько, чтобы костяшки пальцев Жона проскальзывали по твердым мышцам.

Возможно, еще через несколько лет он бы правильно оценил этого охотника и превзошел его, но он все еще прошел так мало по стандартам обучения. Самое большее, чуть больше двух лет. Жон почувствовал, что ситуация повернулась против него, когда фавн просунул руку мимо его защиты и коснулся его руки. Он почувствовал, как слишком знакомое ощущение чужой ауры проскользнуло в его тело, сворачиваясь подобно толстому сгустку крови в левом бицепсе.

Это была извращенная версия собственной техники мастера Рена, и он знал, что она делает. Другие могли бы этого не заметить, но, когда твоя аура постоянно циркулировала по твоему телу, ты чувствовал, как меридианы в твоей руке внезапно вскрикнули от боли, лишившись ауры, которую они привыкли поддерживать, и внезапно стали бесплодными.

Его аура перестала действовать на левой руке. Фавн отбросил его к стене и, когда Жон оказался прижатым к ней, ударил хвостом вперед, кончик его блестел ядовитым ихором.

Жон зашипел и выставил сумку между ними, используя ее как щит, чтобы отразить атаку и отвлечь противника. Острый хвост пронзил слои войлока и бесценные свитки, затем вышел своим концом и разрезал веревку поперек его руки, прежде чем врезаться в деревянную стену. Когда он отодвинулся, сумка треснула, и свитки рассыпались по полу. Жон собрал их в охапку, когда фавн дернул хвостом, но это было наименьшей из его забот.

Его рука горела. Линия, проходящая через нее, зашипела.

Снаружи раздался взрыв.

— Тириан! — взревела Синдер. — Ты нам нужен!

— О-о-о. А мне только начало нравиться. — Фыркнув, названный Тириан отступил назад с жестокой улыбкой.

— Я уверен, что вы, сопляки, сможете закончить здесь, — сказал он Эмеральд и Меркьюри, который подобрал свою ногу и снова прикрепили ее. — Он отравлен, поэтому вам просто нужно прожить достаточно долго, чтобы он умер. Или не сделать этого. Мне плевать.

Он знал, что мужчина говорит правду. Его аура уже возвращалась в руку и встречалась с чем-то горячим и густым, похожим на грязь. Это была невыносимая агония. Жон опустился на колени и нащупал еще несколько свитков в оставшейся части рюкзака, но у него не было времени достать их все. Слишком много их лежало на полу между ним и Тирианом.

— Простите, мастер Рен. Я недостаточно хорош, чтобы защитить их все. — Он крепче сжал рюкзак и бросился на стену, которую Тириан уже повредил. Дерево не выдержало его веса, и он проломился сквозь него наружу. Меркьюри и Эмеральд закричали и бросились в погоню. — Но я спасу те, которые смогу, и вернусь за остальными. В этом, я клянусь!

Жон перепрыгнул через стену храма и исчез в лесу.

/-/

Шу Рен медленно двигал руками, чтобы поддержать циркуляцию своей ауры в них, дабы его старые кости работали, несмотря на боль. Его темп был медленным, пока он кружил перед двумя нарушителями, его сердцебиение было спокойным, а разум расслабленным.

Он почувствовал, как его ученик покинул территорию храма и сбежал.

Такой прилежный ученик. Он хотел бы учить его по крайней мере еще десять лет, и это была такая медвежья услуга — так рано выпускать его в мир. Однако Жон выживет. Он сумеет. Наследие Секты Лотоса будет процветать в его руках.

— Он сильный, — проворчал Хейзел, упершись кулаком в землю и тяжело вздымая плечи. Кристаллы праха, вонзившиеся в его тело, показались Шу Рену отвратительными. Они сделали человека неестественно могущественным, но сила без техники бессмысленна. Это был не более чем короткий путь.

— Вот почему нам нужна твоя сила, — прошипела Синдер. — Если мы сможем забрать ее —

— Она уже была у тебя, дитя, но ты хочешь не учиться, а получить все и сразу. Ты не понимаешь концепции тяжелой работы, терпения, обретения силы. Все, чего ты сейчас хочешь, — это власть, данная быстро и без последствий. — Он покачал головой, скорее разочарованный, чем рассерженный. — Тот, кто тебя учил, подвел тебя.

— Заткнись! Просто… заткнись! — Девушка выпустила в него стрелу, но Шу Рен отразил ее одним пальцем. Короткая вспышка его ауры превратила ее обратно в пыль, которой она была до того, как девушка превратила ее в стрелу. — Ч-черт возьми!

Шу Рен почувствовал ауру позади себя.

— Доброго тебе дня, фавн.

— О! Ох! Такой вежливый и болтливый! Твой ученик был не в восторге от возможности пообщаться!

— Тебе придется простить Жона, — сказал Шу Рен, слабо усмехнувшись. — Он все еще на той стадии, когда не может разделить свою концентрацию между боем и разговором. Со временем он исправится.

— Боюсь, у него не будет особых шансов. — Фавн поджал хвост. — Я ввел яд ему в кровь. Он долго не протянет. Я даю ему полдня, пока он не потеряет сознание, потом, может быть, день, пока он не испустит дух.

Он захихикал.

— Это тебя злит, старик?

— Нет. — Легко ответил Шу Рен. — Это, конечно, меня беспокоит, но я верю в своего ученика. Он не умрет так легко. Я тоже.

— Хватит, Тириан, — прорычала Синдер. — Ты достал свитки?

— Примерно половину. Парень сбежал с остальными. Я послал твоих сопляков за ним.

Шу Рен улыбнулся.

Синдер заметила это.

— Даже если он сбежит от Меркьюри и Эмеральд, мы выследим его. Еще не поздно передумать. Сдавайся и научи нас своим приемам, и мы отпустим твоего ученика.

— Какое это имеет значение? Ты уже доказала, что не способна учиться. Ты дерзкая и нетерпеливая. Я не смог бы ничему научить подобного тебе, даже если бы захотел. Ты просто недостаточно хороша.

— Тогда ты умрешь здесь и сейчас! — закричала она.

— Хм. Сегодня хороший день, чтобы умереть. — Шу Рен сцепил руки за спиной, повернулся лицом к трем убийцам и любезно улыбнулся им. — Тогда приступим. Позвольте мне преподать вам один урок, прежде чем вы покинете территорию моего храма. Урок смирения.

/-/

Кровь и яд текли по телу Жона. Он чувствовал, как они работают, когда мчался по знакомому лесу, и слышал преследователей позади себя. Двое, вероятно, младшие, но он не осмеливался гадать, были ли за ними другие. Если бы он был уверен, что это были только они двое, он бы повернул назад и сразился с ними, но, если бы они задержали его достаточно, чтобы Тириан или Синдер догнали его, тогда он подвел бы мастера Рена.

И он не подведет его. Не после всего, что он сделал.

Несмотря на это, яд разъедал его вместе с усталостью. Его мышцы горели, и тьма подкрадывалась к краю поля зрения. Кровь продолжала сочиться по его груди из раны на руке, и кожа на ней горела, как будто ее пронзали миллионом крошечных иголок одновременно.

— Я не смогу убежать от них, будучи отравленным.

Это была холодная, спокойная мысль в его голове. Простое осознание. Яд подтачивал его выносливость, и его ноги уже угрожали онемением. Если бы не необходимость бежать, он мог бы очистить тело кровопусканием, а затем бороться с остальным с помощью ауры, но он не мог этого сделать и продолжать бежать. И все, что нужно было делать Эмеральд и Меркьюри, это поддерживать его в движении, пока он не выдохнется и не упадет в обморок.

Затем свитки, те немногие, что ему удалось спасти, попадут в их руки. Наследие мастера Рена — наследие всей Секты Лотоса — закончится вместе с ним, и их секреты будут использованы для любых замыслов Синдер и ее союзников.

Нет. Он не мог позволить этому случиться.

— Я не довел это до совершенства, но у меня нет выбора!

Сузив глаза, Жон сфокусировал свою ауру внутрь, перенаправляя ее вниз, к нижним меридианам. Теория была здравой, и мастер Рен обучил его движениям, но их было трудно выполнять даже в момент концентрации. Теперь они были еще сложнее. Его аура брыкалась, как дикое животное.

Нет. Это была ошибка. Его аура была не животным, а продолжением его самого, и она не боролась с ним. Любая неудача была его собственной. Сделав глубокий вдох, он попробовал снова. Его аура текла по меридианам. Иньмэнь, Вэйян, Хэйян, Чэн Цзинь, Фэйян. Вниз по бедру, икрам, вокруг колена, вниз по голени. По тамошним каналам и тропинкам, наполняя ноги силой своей души.

Не защищать, как мог бы охотник, не форсировать все это и надеяться на лучшее, а воздействовать на отдельные группы мышц. Наполняя определенные мышцы силой своей души, силой, которую старые мастера называли Ци, но которая теперь известна большинству как аура. Нечто, что когда-то было источником топлива для тех, кто знал, как ее использовать. Что-то ожило. Глаза Жона расширились.

— Конечно! — выдохнул он. — Это так просто!

/-/

Меркьюри выскочил из-за деревьев на широкую поляну и, судорожно хватая ртом воздух, рухнул на четвереньки. Эмеральд, спотыкаясь, последовала за ним и тоже упала, схватившись за бока.

Впереди, как ни странно, их добыча, казалось, набирала скорость, буквально мчась по травянистым равнинам без каких-либо признаков истощения. Стадо оленей мчалось впереди него, напуганное его приближением, и, несмотря ни на что, этот ублюдок догнал их, несясь по земле, как гребаный олень.

— Н-Невозможно! — Эмеральд прохрипела. — О-он должен быть на грани смерти!

Меркьюри согласился, но даже в этом случае парень должен был быть измотан. Они были исключительно в хорошей форме, а также невредимы, и они были буквально на пределе того, что могли выдержать их тела. Меркьюри наблюдал, как человек в синей мантии пересек весь луг и продолжил углубляться в лес впереди, ни разу не сбавив скорость и даже не перейдя на бег трусцой. Существовали именитые профессиональные спортсмены, которым это не удалось бы.

— Синдер будет в ярости, — ахнула Эмеральд.

— Он умрет от яда Тириана, — ответил Меркьюри, заваливаясь на бок.

— М-Мы заберем его тело позже. — Он застонал. — П-После того, как мы отдышимся. Ты думаешь—

Позади них, на месте храма, расцвел мощный розовый взрыв, за которым последовала зловещая тишина.

А затем раздался мучительный женский крик.

— Я думаю, мы должны выследить его, прежде чем вернемся, — прошептала Эмеральд.

— Да. — Меркьюри стремился быть рядом с Синдер после этого крика не больше, чем его партнер. — Давай сначала отдышимся. Его не так уж трудно выследить. И не похоже, что он сможет поддерживать такой темп вечно, верно?