Зов зелёных скал (гет)

Ветра трепали тающий, откалывающийся от припая лёд, световой день стал короче, зато вечернее небо заиграло синими, зелёными и фиолетовыми красками. Всему виной была наступающая зима. Киты чаще плавали возле берега, лакомясь крилем. Пингвинята Адели, освободившись от линьки, самостоятельно ныряли и добывали пищу. Да и взрослые пингвины спустя несколько недель голода, пока старое оперение сменялось новым, смогли окунуться в воду, насытиться до отвала и научить птенцов охоте.

Мак продолжал ходить к полярникам, хотя Дон уверял, что руководство антарктической станции согласилось с доводами биолога и разрешило отправить Маккуори на родину. Теперь люди сами навещали пингвина, наблюдали за ним и обсуждали, как везти его на ледоколе.

— Я хочу, чтобы ты жил со мной и Геннадием в одной каюте! — гавкал Дон. — Но тебя могут посадить в клетку. Ты всё же птица, не собака.

Мак, просидевший в клетке браконьеров около месяца, готов был в неё вернуться, лишь бы увидеть семью и дом.

А пока он наслаждался свободой и снегом. Вместе с Пепе они прыгали в сугробы, катались словно птенцы с горки, вдоволь объедались крилем и рыбой. Подросшие Тата и Диди не оставляли Мака в покое.

— Ты нам покажешь траву, когда вернёшься?

— Подаришь цветочек?

— А плыть долго?

— На ледоколе будешь есть рыбу?

— Возьми меня с собой, дядя Мак! — чирикала Тата.

— И меня! — поддакивала Диди.

Мак обнимал птенцов и ласково говорил:

— Возьму, когда разрешит ваш отец.

На просьбы дочерей отпустить их с дядей Маком Лоло мрачно и молчаливо качал головой. Близился отъезд, вожак Адели становился угрюмым, задумчивым. Хотя они с Маком развлекались как прежде — катались с горы, ловили рыбу, соревновались в беге — Лоло всё делал молчал.

А зелёные сны перестали сниться Маку. Засыпая, он видел долину, полную снега.

Как-то, когда другие пингвины мерно дремали в своих гнёздах, Мак, заметив, что Пепе тоже не спит, спросил её:

— Я перестал видеть траву. Может быть, это знак, что я должен остаться?

Пепе клюнула его в плечо, Мак от неожиданности даже вскрикнул.

— Не вздумай об этом думать! Ради чего ты каждый день проделывал столь долгий путь к людям и обратно? Ради чего залезал на стол и показывал им свой остров? Ради чего ты слушал насмешки того противного полярника? — Пепе утёрла на волосах Мака мелкие снежинки, которые падали с ясного безоблачного неба. — Другой возможности попасть домой не будет.

— Я не хочу расставаться с тобой, — сказал Мак.

Он посмотрел на Пепе и увидел её твёрдый, цепкий взгляд.

— Ты же вернёшься ко мне.

— Вернусь! — Мак не заметил, как закричал. — Я вернусь к тебе, Пепе! Вернусь!

Его крик разбудил пингвинов. Адели ворчливо загоготали, что их сны об огромной и сытной рыбе прервались. А Пепе внезапно задрожала и уткнулась лицом в живот Мака. С её клюва срывались бессвязные слова.

— Я вернусь! — воскликнул Мак, не обращая внимания на сон других пингвинов. — Я вернусь! Мы всегда будем вместе! Я вернусь!

В лучах яркого солнца он увидел чёрный силуэт дедушки Пиго, стоящего за высокими камнями. Дедушка Пиго вышел из-за укрытия и покачал головой.

* * *

Откармливаясь после длительной линьки, Лоло всё чаще и дольше находился в море. Через несколько недель наступит зима, а, значит, пингвины Адели покинут родные гнёзда и уйдут в открытые воды. Не скоро они увидят дом, не скоро вступят на широкую необъятную землю. Казалось бы, надо побольше быть дома и наслаждаться снегом, камнями и твёрдой почвой. Но Лоло предпочитал одиночество тягучим разговорам о ближайшем путешествии.

Наступал период расставания. Он поведёт самцов в море и расстанется с мамой, с Гиги и с дочерями, которые так недавно появились в его жизни. Расстанется с Доном и Геннадием, возвращающимися домой. И с Маком тоже.

Душащая печаль не оставляла Лоло даже на время коротких снов, она прокатывалась холодной дрожью по спине и заставляла содрогаться. Мак… Он был с Лоло всегда. Мама оставляла сына зимой и отправлялась в своё собственное путешествие. Дон и Геннадий были лишь гостями в антарктических землях, Лоло всегда это знал. Знал и то, что пути жены и дочерей разойдутся в море и соединятся только, когда придёт новое лето. Но Мак… С того дня, как Лоло привёл его в стаю Адели, они были неразлучны.

Лоло который раз проходил вдоль и поперёк поле Адели. Он должен следить за порядком и безопасностью — это его долг. Всё в стае оставалось спокойным и неизменным: старики спали и набирались сил перед долгой дорогой, птенцы играли и хвастались рыболовными успехами, солнце освещало безоблачное белое небо. Хотя задорные крики императоров напоминали, что кое-что поменялось: два разобщённых видов превратились в друзей. В гости к Адели пришли антарктические пингвины, и с ними тоже императоры охотно разговаривали и бегали наперегонки.

Лоло усмехнулся. Он превратил чужаков в друзей. Но своих настоящих друзей скоро уже не увидит.

На окраине стаи, возле кучки старых, ненужных камней Лоло заметил Пепе. Подруга лежала на пузе и наблюдала за стаей: за чирикающими птенцами, вернувшимся с рыбалки, за хлопочущими отцом и мамой, за играми императоров. Но она ни к кому не присоединялась, сидела одна, стараясь укрыться за сугробами выпавшего снега. Она повернула голову и внезапно встретилась взглядом с Лоло. Пепе тут же отвернулась, но от вожака не скрылась печаль, затаившаяся в чёрных глазах, как и зябкая, сжатая фигурка некогда весёлой Пепе.

Лоло сел рядом с ней и обнял крылом, чтобы у Пепе не появилось желания сбежать.

— Где Мак? — спросил он.

— У людей, — горестно выдохнула Пепе. — Он напоминает им о себе, чтобы они не забыли.

— Геннадий не забудет. Я знаю его как самого хорошего и честного человека.

Пепе вздрогнула от его слов, как от пощёчины. Лоло прижал Пепе к себе сильнее.

— Я слышал крик Мака, его обещания вернуться, и слышал, как ты дрожишь, зарывшись головой в его грудь. Пепе, я тоже не хочу, чтобы Мак уходил. Я бы тоже хотел поддаться чувствам, но мне нельзя — я вожак.

Пепе положила своё крыло на крыло Лоло и сказала мягко, как всегда тихо:

— Мак будет с Геннадием и Доном. Не переживай.

— Я не об этом переживаю… — Лоло замолчал, сдержав боль в голосе. — Я знаю, что Геннадий и Дон исполнят своё слово, они доставят Мака домой. Но что будет потом… Когда мы увидим Мака?

— Возможно, в следующем году Геннадий заберёт его и привезёт на наши земли, — как можно увереннее попыталась сказать Пепе.

— Ты веришь своим-то словам? — спросил Лоло.

Пепе покачала головой и снова сжалась, отстраняясь от Лоло и убирая крыло.

— Никто не знает, что будет в следующем году, — сказал Лоло. — Геннадий, Дон… Возможно, даже они не приедут. У Геннадия свой дом, своя семья, а Дон никогда не оставит своего человека. Мак один не сможет вернуться в Антарктиду. Родители дедушки Пиго…

— Замолчи, Лоло! — жёстко перебила Пепе. — Нужно верить! Верить и ждать! — Она протяжно вздохнула: — Что мы ещё можем сделать? Только ждать.

Лоло, сощурившись как дедушка Пиго, посмотрел на неё.

— Пепе, а ты как?

— Я буду его ждать, сколько потребуется. Верить и ждать, — вздохнула она.

— Пепе, я боюсь за тебя.

Пепе подвинулась поближе к Лоло, дотрагиваясь своим телом до него.

— Почему? Я же остаюсь со стаей.

— Как ты будешь без Мака? Пингвинья жизнь слишком коротка, чтобы ждать…

— Я справлюсь! — с вызовом вскричала Пепе. — Я перенесла зимнюю бурю, я спаслась от леопарда!

Лоло усмехнулся: до чего же храброй стала его подружка. Эх, видел бы тот маленький, боящийся прыгать на льдину птенец себя нынешнюю.

Мимолётная радость быстро улетучилась.

— Я не хочу, чтобы ты страдала. Ты же мне не чужая. Пепе, ты знаешь, что произошло, когда мы с тобой были ещё в яйцах?

Она кивнула.

— Когда матери кормились в море, мой отец, поддавшись голоду, оставил своё гнездо. Одно из яиц забрали буревестники, а второе, в котором была я, спас твой отец. Дядя Тото хранил моё яйцо как родное.

— Пепе, мы с тобой высижены одним отцом.

Замолчав, Лоло схватил глоток мёрзлого предзимнего воздуха.

— С Маком вскормлены одной матерью.

Горло сдавил рвущийся наружу крик. Лоло напрягся, чтобы сдержать его и не выдать свою боль всей стае, и сказал, как можно тише:

— Я боюсь вас терять. Обоих.

— Но я же остаюсь со стаей! — нахмурилась Пепе.

— Ты будешь встречать новый день смехом и песней, когда нас покинет Мак? — спросил Лоло, пронзительно смотря на Пепе.

Она неуверенно развела крыльями.

* * *

Солнце светило непривычно ярко и тепло. Пингвины, не пропуская столь редкого и короткого перед зимой явления, нежились под его лучами. «На моём зелёном острове солнце ещё теплее», — говорил раньше Мак. Но теперь он молчал. В последний раз Мак наслаждался антарктическим холодом, слабый ветер взъерошил его жёлтые волосы, обдал чёрную спину и белый живот.

За полем, на снегу собрались, отменив рыбалку, все Адели, императоры, антарктические пингвины, пришли даже морские слоны. Буревестники, заклятые враги, летали и кричали:

— Удачи!

Мак покидал Антарктиду.

Тётя Лала повисла на крыле Мака и давала последние наставления.

— Старую рыбу не ешь. Нюхай еду, которую дают тебе люди. На ледоколе не лезь в незнакомые щели. На остановках не сходи на берег.

— Да, да, так точно, — отвечал Мак как в детстве.

Пепе стояла рядом с ним и смотрела на прощания. За её спиной стоял Лоло и обнимал крыльями Тату и Диди. Пингвины по очереди подходи к Маку, говоря последние слова.

— Рад был тебя знать, — сказал вожак императоров Арма.

— Я тоже, — Мак похлопал Арму по спине. — Ты славный пингвин. Я рад, что подружился с императорами. Мы ещё увидимся, Арма, я вернусь.

«Останься!»

Пепе, как могла, распушила перья, стояла ровно, беспечно. Но внутри кричала: «Останься!» Она хотела сказать это вслух. Пока не поздно, пока не приехал Геннадий. «Но как же мечта Мака?» — спрашивала она. Пепе легонько касалась Мака перьями крыла. Солнце светило по-летнему, даже грело землю, заставляя небольшие куски снега таять. Для Пепе словно уже наступила зима. Казалось, никогда жизнь не будет прежней. Гладкая земля, нежный снег, вкусный криль, беседы и игры с друзьями — всё исчезнет, когда Мак заберётся в повозку людей. Наступят вечные ночь и зима.

«Останься!»

Но, если она скажет эти слова вслух, и Мак послушается её, лишит себя встречи с родными, она никогда не простит себе.

К Маку, окружённому пингвинами, медленно шли Гиги и Зизи. Гиги могла бы и быстрее, но она замедляла шаг, чтобы брат не отставал от неё. Зизи встал напротив Мака, взглянул на Пепе, и грусть, затаившаяся в его чёрных глазах, не ускользнула от неё. «Наверное, он предложит мне стать его самкой, когда Мак уедет с людьми», — внезапно предположила Пепе и посильнее дотронулась до Мака.

Нет, она не предаст! Она будет ждать столько, сколько потребуется! «Я вернусь!» — эти же слова ей постоянно твердит Мак.

— Зизи, — тяжёлым голосом сказал Мак. Он опустил голову вниз, но тут же поднял. — Прости. Я покалечил тебя. Прости.

Зизи легонько кивнул.

— Прощаю. Мак, счастливого пути.

Мак не смело обнял его. Отпустив Зизи, Мак прижал к себе Гиги. Она пыталась быть немногословной, пожелала удачи и быстро выпустила его из объятий: маленькие Тата и Диди тревожно смотрели на мать.

— Дядя Мак, ты же вернёшься? — прошептала Тата, сжимаясь в грудь мамы.

— Вернусь. Я обещаю всем вам, что вернусь!

Мак наклонился перед птенцами, чтобы погладить их, как вдруг Тата и Диди прильнули к его телу и закричали в один голос:

— Дядя Мак, не уезжай! Останься!

«Останься!». Пепе так же бы закричала, если бы могла. Она сама обняла птенцов и ласково сказала:

— Дядя Мак вернётся.

— Вернусь, — в тысячный раз пообещал Мак.

Пепе посмотрела него и склонила голову.

«Останься!»

Мак притянул её к себе, в тысячный раз стиснул в объятиях, в тысячный раз произнёс:

— Жди меня, Пепе. Я вернусь.

Раздался рёв снегохода и на горизонте показалась маленькая фигурка. Она ехала с большой скоростью и вскоре превратилась в машину. Дон спрыгнул, ещё когда снегоход был на ходу.

«Ещё одно прощание», — подумала Пепе.

Приветствуя друзей, Дон задорно пролаял:

— Всё готово. Мак, мы отправляемся в путь! Гена сдержал своё слово. Ух, как я рад! Я первый раз буду путешествовать с пингвином! Ну, Лоло, Пепе, давайте попрощаемся! Мы вернёмся через год.

Дон повалил на землю Лоло и облизал его с ног до головы.

— Обещаю, что буду отвечать за Мака.

Лоло, поднявшись, погладил Дона по длинной косматой шерсти.

— Береги его, мой друг.

— Лоло, не грусти! — лаял Дон. — После зимы придёт лето, и мы прилетим в Антарктиду.

— Верю, — без веры ответил Лоло.

Пепе не дала Дону прыгнуть на себя. Она заключила его в объятия, долго сжимала и, отпуская, промолвила:

— Береги Мака.

Геннадий, слезший с снегохода, молча наблюдал за пингвиньими прощаниями, и поглядывал на часы. У него было не так много времени, уже сегодня нужно улетать. Наконец, он пошёл к птицам. Почти все пингвины были для Геннадия на одно лицо, он различал только Мака, Лоло и Пепе. Взяв Лоло на руки, Геннадий улыбнулся и сказал:

— Ну что, Смельчак, мне пора. Твой товарищ будет в хороших руках. А ты береги свою стаю, ты очень храбрый пингвин.

Геннадий поставил Лоло на землю и дал пингвинам последние минуты. Лоло подскочил к Маку:

— Ты мой лучший друг. Удачи тебе. Найди свой дом. И помни о нас.

— Я вернусь, Лоло! — Мак сжимал его в объятиях. — Спасибо тебе за всё.

Он в последний раз обнялся с тётей Лалой и выслушал её наставления и заботы.

— Храни пингвиньи законы, — вдруг пробурчал дедушка Пиго.

Старый пингвин стоял в толпе птиц, он ещё в начале попрощался с Маком и не спешил повторно обмениваться любезностями и объятиями.

— Помни, что пингвин пингвину друг, — ворчливо сказал дедушка Пиго.

— Я вернусь! — с вызовом заявил Мак.

Он повернулся к Пепе, молча взял в свои крылья её крылья, долго смотрел на неё и прижал к себе. Пепе слышала стук его сердца, чувствовала дрожь, объявшую птичье тело.

«Останься!»

Но вместо заветных слов запела, стискивая Мака, песню. Пепе пела долго, будто надеясь, что Геннадий уедет без них. Она тонкими птичьими крыльями держала Мака несколько минут и затем отпустила. Ненадолго. Пепе дотронулась до его лица своим клювом и произнесла, вложив в последние слова всю любовь:

— Мак, береги себя. Пусть твои мечты сбудутся. Твой дом зовёт тебя. Найди его и будь счастлив.

— Пепе, я вернусь! — прокричал Мак и с нежностью клюнул в голову. — Я вернусь, Пепе!

Геннадий посадил Мака и Дона на снегоход. Заревел мотор, заорали в страхе поморники, машина тронулась.

— Я вернусь! — кричал Мак и махал крылом. — Я вернусь! Пепе, я вернусь! Я вернусь!

Он кричал и кричал, пока голос не стих на горизонте. Пепе молча закрыла глаза, чтобы не видеть тянувшуюся дорожку снегохода.

— Дядя Мак вернётся, — мечтательно выдохнула Диди.

— Нет, дитя, не вернётся, — резко ответил дедушка Пиго и потопал, не оборачиваясь, домой. — Они никогда не возвращаются.

В груди Пепе затрепетало. Тихие слова дедушки Пиго оглушили её. Сперва Пепе не могла издать ни звука, но, когда её спины коснулось крыло Лоло, она тихо вымолвила:

— Так не должно быть.

Пепе взглянула на широкую дорожку снегохода и ощутила непреодолимую тягу, ведущую в царство людей. Сладкий запах недавно молодой травы обволок тело, в голове родился неведомый голос и он, словно Мака в детстве, позвал за собой.

Пепе, скрывая в себе силы, тянущие её в небо, повернулась к Лоло и положила крылья ему на плечи.

— Лоло, я люблю тебя. Пожалуйста, живи счастливо.

Пепе бросилась к папе, маме и маленьким братьям. На счету было каждое мгновение. Пепе обняла свою семью, клюнула несколько раз клювом.

— Я люблю вас. Мама, папа, Вава, Роро, я люблю вас. Простите, что я делаю. Прощайте!

Пепе, дав волю силе, которая звала её ввысь, бросилась бежать.

— Дочь, вернись! — закричала изумлённая Мими.

Но Пепе бежала, не оглядываясь, на зовущий её голос. К Маку.

* * *

В жутком шуме крутился винт вертолёта, люди орали, чтобы слышны были из команды. На вертолёт заносили последние вещи. Скоро он взлетит, полёт будет недолгим. Потом полярники пересядут на огромный ледокол и пустятся в долгое плаванье.

Дон с шумом скакал вокруг Мака.

— Скоро ты увидишь Антарктиду с высоты птичьего полёта! Увидишь самые красивые места! Скучать не будем: ледокол такой большой, мы вдоволь разбегаемся. Потом я хочу отвести тебя в порт, это такое место, где много лодок, а ещё там много людей и разных вкусняшек.

Мак слушал его в пол уха. Вздыхая, он смотрел на снежную гладь, сковавшую Антарктиду. Перед собой он видел Пепе, смеющуюся, счастливую, танцующую на берегу и под водой. Её голос звучал сладко и красиво: «Мак! Мак!»

«Ма-ак!» — закричал голос вдали.

Мак заморгал. Неужто снова миражи или сны?

— Мак! Стойте! Стойте!

Голос был живым, он раздавался за постройками полярников.

— Стойте! — закричал Мак людям. — Стойте!

— Я их задержу! — гавкнул Дон.

Пилот уже садился в кабину, но Дон выпрыгнул из вертолёта, схватил пилота за толстые штаны и зарычал.

— Гена, забери пса! — завопил пилот.

Пока Гена вместе с инженером Дмитрием пытался совладать с Доном, голос становился сильнее.

— Стойте! Стойте! — просила Пепе.

Спотыкаясь, перепрыгивая через сугробы и людские вещи, она бежала к Маку. Вертолётный винт поднял ветер, который сдувал даже людей. Пепе неслась, не обращая на него внимание. Возле самого вертолёта ветер был ещё сильнее, Пепе расправила крылья, вытянула голову и прыгнула. Её немного закружило, словно летающая птица Пепе поднялась в воздух и вскочила в кабину.

— Мак, я с тобой, — с нежностью сказала она.

— Пепе? — Мак потерял дар речи, ноги подкосились, он чуть не упал.

— Так, а это что?! Уберите сейчас этого пингвина! — завопил Дмитрий.

Дон отпустил штанину пилота, Геннадий и Дмитрий опустили Дона. Дмитрий запрыгнул в вертолёт и расставил руки по бокам.

— Уберите! Мы договорились взять с собой только Маккуори.

Геннадий влез в вертолёт и загородил собой Пепе.

— У пингвинов другие планы, — ответил, улыбнувшись, он.

— Ты хочешь сказать, что мы увезём с Антарктиды Адели?

— Всё верно, — улыбался Геннадий.

— Но нам же нельзя! Руководство разрешило взять только Маккуори.

— А если они неразлучны?

Мак и Пепе не слушали людей, они смотрели друг друга и молчали. Пепе переводила дыхание, Мак обомлел от изумления.

— Пепе, ты оставила свой дом? — наконец, спросил он, не веря увиденному.

— Мой дом это твой дом. Мой мир это твой мир. Где будешь ты, там буду я. На суше, в воде и под водой.

Мак протянул крыло, коснулся щеки Пепе, провёл по нежным перьям и резко положил крыло ей на плечи, притянув к себе.

Вертолёт с рёвом и шумом взмыл в воздух, подняв снежную пыль. Земля становилась дальше, небо ближе. Мир снега и льдов с высоты казался таким большим и бесконечным, и таким крошечным по сравнению с воздушной стихией, в которой оказались пингвины. Мак видел сверкающее море, лежбища морских слонов, маленькие чёрные точки охотящихся пингвинов, серое поле Адели, ставшее родным. Мак прижимал к себе Пепе и не чувствовал холода. В Антарктиде наступала зима, а для него пробуждалось лето.

— Пепе, я покажу тебе траву, покажу скалы, утопающие в зелени, покажу тебе цветы, прекраснее которых нет ничего на свете. Мы построим новое гнездо. Я всегда буду с тобой, Пепе.

Вертолёт нёс пингвинов в неизвестное путешествие. Мак и Пепе смотрели в окно на льды и снег, боль, преследующая их в последний месяц, забывалась. Им навстречу играло солнце, яркое, лучезарное, оживляющее, предвестник бесконечного дня и бесконечного лета.