Между разумом и сердцем (гет)

Кристина вернулась домой. Настроение было паршивое, нога сильно болела, а на губах отчетливо ощущался вкус поцелуя, такого нежного и непривычного. А потом вспомнились полные обиды глаза Никиты, и девушка вздохнула и поморщилась. Она знала, что этот парень влюбился в неё без памяти, считает её самой красивой женщиной, старается делать подарки, но Кристина относилась к нему просто как к другу. Она не любила его и не была уверена, что сможет связать свою жизнь с парнем вроде него. Вроде бы из всех, с кем она встречалась, он был надёжным, умным и весёлым. Конечно, с Робертом Даниловичем он не сравнится, но вот было в Никите что-то домашнее. Эти посиделки дома, его иногда неуклюжие попытки что-то приготовить для неё... да много всего разного. С ним девушке было спокойно и уютно. Он был младше на пять с половиной лет, и эта разница в возрасте была девушке интересной и давала какие-то новые ощущения.

Сегодня Никита выпил виски. Он иногда мог напиться, но всегда в таком состоянии приходил к Кристине, и она отпаивала его чаем. А сегодня он даже не захотел с ней разговаривать. Он сильно обиделся из-за этого поцелуя. Но ведь она не хотела целоваться с Мортисом, это он её заставил силой. А потом этот урод сжал её горло, и она сильно испугалась. Она смотрела на его жуткое лицо, заглядывала в глаза, видела веко без ресниц и дрожала от страха. Ей в эти секунды было страшно. И Никита... Почему она не побежала к нему сразу? Он бы обнял её, высказал все Мортису, а потом... Сейчас бы они сидели дома, болтали и смеялись над этим недоразумением.

Темно, холодно, одиноко. Хочется обнять Никиту, зарыться носом в его ямочку под ключицей, почувствовать на своей пояснице и ягодицах его сильные руки. Не стоять сейчас посреди тёмного коридора.

Включив свет, Кристина посмотрела на календарь. Завтра уедет Паша, который был прекрасным соседом. Тихий, спокойный, ответственный, он не мешал ей и не приставал с разговорами о женщине, которую нужно считать матерью. В первый день они обсудили темы, которые можно обсуждать, и темы, которые обсуждать не стоит. И оказалось, что тем общих осталось не так много. Да и никто особо не стремился к общению. Они были соседями.

Вытащив из сумки телефон, она написала сообщение Никите, но потом его стерла. Выбрала другой контакт и стала писать сообщение:

— Роберт Данилович, сегодня произошел выпиющий случай. Я упала на мокром полу, а уборщик меня обхамил, а потом грубо поцеловал и стал лапать. Ещё он разбил чашку из вашего сервиза и сказал, что повернет всё так, что это сделала я. А потом он схватил меня за горло и чуть не задушил. Роберт Данилович, мне страшно находиться наедине с этим монстром.

Отправив сообщение, девушка направилась на кухню. Нужно сварить макароны, завтра отдаст Паше, чтобы было что поесть в поезде.

Звуковой сигнал о пришедшем сообщении раздался очень громко и неожиданно. Кристина разблокировала телефон и увидела сообщение от начальника. Оно как всегда было коротким, и девушка принялась писать сообщение Никите:

— Никит, мне очень жаль, что так вышло. Приходи ко мне завтра, я приготовлю пасту болоньезе. Паша утром уедет, и ты сможешь остаться у меня на ночь. Я люблю тебя.

Но отправить сообщение она не успела. Раздался стук в дверь, и девушка, отложив телефон на стол, направилась к двери, надеясь, что это пришёл Никита. Но это был не он. К сожалению, это был последний человек, которого она видела в своей жизни.

* * *

Паша открыл дверь и вошел в дом. Первое, что бросилось в глаза, — это разбросанные сапоги Кристины, хотя она никогда не поступила бы так. Сняв свою обувь и надев теплые мягкие тапки, Павел сначала хотел поставить сапоги девушки на место, но потом отдёрнул руку. Выпрямился и пошел на кухню, чувствуя, что произошло что-то неприятное.

На полу на спине лежала Кристина. Волдыри на лице, вода на полу, валяющаяся недалеко кастрюля. Волдыри были жуткими и страшными, и молодой человек несколько секунд стоял в ступоре, а потом осознал увиденное. Ругнувшись и побледнев, он подошел к девушке и прислонился пальцами к её шее. Пульса не было, и это пугало. Павел почувствовал, как нарастает паника, а по спине то и дело пробегает противный холодок. Нужно что-то делать. Сев на колени, он открыл её рот и зажал нос, наклонился к ней и стал делать искусственное дыхание. Вспомнились курсы, и он начал делать массаж сердца. Пять надавливаний, вдыхание воздуха в рот. Бесполезно. Всё было бесполезно. Она не дышала, и пульс так и не появился.

— Ну как так-то, Кристина?! — пробормотал молодой человек, почувствовав неприятный комок в горле. Понимание, что это конец, не хотело укладываться в сознании. — Что же делать?

Он сидел около погибшей и не понимал, что делать. Все знания разом вылетели из его головы, и он просто потерянно сидел рядом с ней, а потом будто очнулся. Вытащил телефон и набрал номер начальника.

* * *

Уже была почти полночь, но в доме Гончаровых никто не спал. Маленькая дочка из-за чего-то возбудилась и не хотела ложиться спать, вскакивая с кровати каждые пять минут то в туалет, то попить, то уложить свои игрушки спать или вспомнив, что какие-то очень важные детские дела не были сделаны. Например, нужно было срочно рассказать маме и папе, что они с подругой Ксюшей братаны и будут дальше братанами. А еще прям в двенадцать часов ночи нужно показать замученной маме и уставшему и злому папе танец, который они учили в садике.

Все это безобразие было прервано раздавшимся звонком телефона. Мужчина нахмурился, посмотрел на дисплей. Звонил Павел, и он бросил взгляд на часы.

— Да, Паш. Что-то случилось? — спросил он и стал слушать какую-то неуверенную прерываюдуюся речь молодого помощника. — Ты успокойся и скажи, что случилось... Что?! Да, я сейчас приду.

Отключив связь, мужчина стал собираться, сказав, что все объяснит завтра, когда будет что-то понятно. Алёна обиделась на него, и он попытался взять её за руку, но она вырвала руку и сказала, что он может идти. И маленькое чудовище сразу перестало кривляться и быстро убежало к себе. Мужчина про себя выругался и покинул дом. На улице было темно, холодно, ветрено. Висевшие вдоль центральной улицы на проводах фонари скрипели от ветра, несколько из них не работало, а по земле клубился туман. Мужчина прислушивался к посторонним шорохам, но был только шелест гравия от его ног. Дойдя до дома, он остановился и, посмотрев на окно, в котором горел свет, перевёл взгляд на крыльцо. Там стоял Паша, и мужчина поспешил к нему.

— Она там. Я делал ей искусственное дыхание и массаж, но всё было бесполезно. Дмитрий Витальевич, ну как же так-то?

— Иди к Надежде Викторовне, попроси её подойти в пункт. И попробуй Михалыча найти. И телегу, чтобы транспортировать тело в пункт.

Когда Павел, накинув куртку, выбежал из дома, мужчина прошел на кухню, чтобы убедиться, что всё, что говорил Паша, не плод его больного воображения. Осмотрев тело и место падения, мужчина сделал вывод, что это просто роковое стечение обстоятельств. Она, судя по всему, поскользнулась, упала назад, ударилась головой и вылила на себя кастрюлю с кипятком. Жуткая нелепая смерть. Оставалось надеяться, что она не чувствовала, как на неё пролился кипяток.

Хотелось курить, и Дмитрий вышел на крыльцо. Закурил и посмотрел на хмурое небо. Услышал приближающиеся шаги и перевёл взгляд на людей. Михалыч обменялся с участковым рукопожатием и подкатил тележку к крыльцу. Дмитрий докурил сигарету и вошел в дом, чтобы заняться транспортировкой тела до фельдшерского пункта, в котором есть холодильная камера. До утра продержат его там, а завтра приедет труповозка и отправит в морг соседнего города. Потом будут похороны, прощание и всё вернется на круги своя.

Когда трое мужчин занимались укладыванием тела погибшей девушки на телегу, появилось еще одно действующее лицо, которое Дмитрию видеть сейчас хотелось меньше всего.

— Кристина?! Что с ней? — увидев жуткие ожоговые волдыри на лице девушки, произнес Никита. — Что с ней?! Кто это сделал?

— Судя по всему, несчастный случай.

— Я не верю в это. Кристина, почему? — закричал Никита.

— Тихо, весь поселок перебудишь!

— Плевать! Она не могла... не могла. Ее убили! Это тот ублюдок, уборщик! Он лапал её и целовал! — Никита раскричался не на шутку. Алкоголь никуда не выветрился, появилась агрессия.

— Лагутенко, успокойся! — холодным тоном произнес Дмитрий, заметив, то от криков парня включился свет в соседнем доме. Только этого не хватало.

Но Никита уже успокоиться не мог. Видимо, из-за наличия в крови алкоголя, стресса и известия о том, что он больше никогда не обнимет Кристину, у него слетели тормоза. Он стал что-то неразборчиво кричать и не реагировал на совет участкового заткнуться и не мешать. Наоборот, ему это не понравилось, и он набросился с кулаками на Дмитрия. Но Михалыч скрутил его.

— Лагутенко, я не пойму, тебе жить надоело?! — холодным тоном процедил Дмитрий, стирая кровь с разбитой губы. — Отведёшь его в клетку?

Когда Михалыч с Никитой ушли, Дмитрий посмотрел на Пашу и попросил его помочь с транспортировкой тела до медицинского пункта.

Надежда Викторовна Черкасова, сельский врач, уже ждала их на своём рабочем месте. Это была уже не молодая, но всё еще активная женщина, с седыми волосами, морщинами на лице и руках, не очень высокого роста. Работала она врачом с тех самых пор, как окончила институт, а это было примерно шестьдесят лет назад, и все это время работала в своем посёлке. Её все любили, ценили и уважали, и она уже много лет является почётным жителем этого посёлка.

Когда мужчины уложили на стол тело погибшей, Надежда Викторовна посмотрела на тело и перевела взгляд на Дмитрия.

— Что случилось?

— Я её нашел где-то около получаса назад, — сказал Паша. — Пришел домой, а там она лежала. Я пытался сделать ей массаж сердца и искусственное дыхание, но было уже поздно. Потом я позвонил Дмитрию Витальевичу.

Женщина надела перчатки и потрогала волдыри на лице. Потом посмотрела на мужчин, задержала взгляд на Павле и попросила их зайти завтра.

— Что по поводу вскрытия? — Дмитрий заметил, как Паша побледнел, и кивнул в сторону двери.

— Я пока ничего не могу сказать. Если она погибла в результате несчастного случая, то вскрытие можно делать только с согласия прямых родственников.

— Вы полагаете, это не несчастный случай? — Нахмурился Дмитрий.

— Я пока еще ничего не полагаю. Но если это несчастный случай, то очень трагический. На лице очень много нервных окончаний, поэтому всегда больно, когда что-то дотрагивается до кожи. — женщина повернула голову девушки и увидела в волосах запекшуюся кровь. Раздвинула волосы и увидела ранку. — Вот, смотри, кожа на затылке рассечена. Возможно, она оступилась, упала назад.

— Она... — Дмитрий еще раз посмотрел на девушку, — она не мучилась пред смертью?

— Я не знаю. Для этого мне нужно её осмотреть. Хотелось бы получить разрешение на вскрытие, так мы больше узнаем о ней.

Дмитрий посмотрел на женщину и вздохнул. Покинул поселковый медицинский пункт, в котором кто-то начинал свой путь, а кто-то оканчивал. Оканчивали в основном старики, ведь в посёлке их было намного больше, чем молодёжи, и это было как-то частью жизни. Настолько обычной, что особо никто не волновался по этому поводу. Так, поплачут, соберутся всем посёлком на похороны и поминки, а потом вернутся к привычной жизни.

Павел стоял на крыльце, вида он был бледного, с растерянным взглядом. Мужчина внимательно посмотрел на своего помощника и заметил, что тот дрожит. Покачал головой и достал пачку сигарет. Взял одну и увидел, что помощник смотрит на сигареты, и протянул ему пачку. Тот отказался, и Дмитрий, пожав плечами, направился в сторону участка. Павел шёл за ним.

В кабинете за столом сидел Михалыч, а в клетке на скамье спал Никита. По размеренному дыханию было понятно, что спит он мертвецки пьяным сном. Отпустив мужчину, Дмитрий достал из шкафа плед и укрыл парня. Потом устало сел на стул и прикрыл глаза. Нужно немного отдохнуть, а потом заняться бюрократией. Написать кучу бумажек, утром вызвать криминалистов, с понятыми отправиться в дом, составить протокол. Передать всё в соседний городок. Дел было много.

— Можно покурить? — голос помощника выдернул его из тяжелых мыслей, и Дмитрий, не открывая глаз, вытащил из кармана куртки пачку с зажигалкой и положил на стол. — Спасибо.

— Иди на улицу.

Когда послышались удаляющиеся шаги, Дмитрий вздохнул и открыл глаза. Протёр руками лицо и зевнул. Со стороны клетки раздался протяжный стон, потом все стихло, и мужчина позавидовал Никите. Он бы сейчас не отказался отключиться и проспать несколько часов мертвецки пьяным сном, только бы уйти от этой неприятной реальности. Представив, как Кристина пролила на себя кипяток, он поморщился и встал со стула. Снял куртку и отправился умываться, надеясь хотя бы прохладной водой немного снять напряжение. Холодная вода успокаивала, и он вышел в коридор. Идя по нему, он услылал доносящийся с улицы судорожный кашель, смешанный со вздохами. Покачал головой и направился на улицу. Как он и думал, судорожный кашель был у помощника. Тлеющая сигарета лежала на ступеньке, а парень облокачивался о перила и кашлял. Дмитрий покачал головой, затушил сигарету и ушел за водой, ворча про безответственность и глупость молодых людей. Паша не курил, и, судя по всему, никогда не пробовал. Дмитрий подумал, что он, в принципе, и не обязан нянчиться со своим помощником. Тот уже как полтора года совершеннолетний, и мнение чужого для него человека он имеет право не учитывать. Дмитрий и не лез со своими нравоучениями, прекрасно зная, что слушать его обязан только один человек — его дочь.

Кашель прекратился, и Дмитрий нашел парня сидящим на ступеньке. Дрожь его была достаточно заметна, и вряд ли это была дрожь от холода. Да и если от холода, то тоже не очень хорошо. Утром нужно уезжать, и не хотелось бы заболеть в поезде. Дмитрий встал напротив него и протянул кружку с водой. Паша дрогнул и поднял голову. Глаза красные от слёз, на щеках соленые дорожки. Молодой человек взял кружку и выпил воду.

— Простите, я... я никогда не курил. Думал, мне это поможет не думать о ней.

Дмитрий никак не отреагировал и ушел обратно. Павел поднялся, пошатнулся и пошел следом. В комнате на скамье в клетке мирно спал Лагутенко, пачка сигарет сиротливо лежала на краешке стола, и мужчина убрал её в карман. Подошел к сейфу, на котором стояли чайник с кружками и сахарницей, и включил чайник. Достал банку кофе и открыл сейф. Посмотрел на початую бутылку коньяка и вытащил её. Вскоре вернулся Паша. Вида он был все еще бледного, с красными глазами.

— Будешь кофе?

От кофе парень не отказался, да и от коньяка тоже. Дмитрий долго и внимательно смотрел на него, думал о чем-то, но потом плюнул и добавил коньяк в кофе. Если парень начнёт после этого дебоширить, то он просто вырубит его и отправит в клетку к Лагутенко. А еще в сопроводительном письме напишет об этом. Он считал, что работающий в органах человек не имеет никакого права на срыв, тем более на своем рабочем месте и во время исполнения обязанностей. Сейчас Павел находился на практике, и эти два месяца за него отвечал наставник. Если за время практики парень что-нибудь учудит, то пострадать может и Дмитрий, а этого ему совершенно не хотелось. Не хотелось ни быть виноватым, ни слушать чужие сопли. Он в мамки не записывался.

Паша, вероятно, тоже понимал, что за срыв будет плохо, поэтому держался. Он совершенно не представлял, что делать, ведь со смертью он столкнулся впервые. Раньше не было такого, чтобы он что-то решал. Было страшно, непонятно, и это его пугало. Нужно собраться, что-то решать, но не было даже представления, что делать. Даже успокоиться не получалось, и дрожь все еще сотрясала его тело. А еще дрожали руки, и в какой-то момент кофе пролился, в том числе на тыльную сторону ладони. Парень вздрогнул и не смог сдержать судорожный всхлип.

Раздавшийся в тишине громкий хлопок ладони о поверхность стола заставил его подпрыгнуть на месте и испуганно вжать голову в плечи.

— Не веди себя как тряпка, — рявкнул Дмитрий. — Мне тоже тяжело из-за этого, но я же не зацикливаюсь на этом. Паша, ты случайно не ошибся выбором профессии? Ты — мент, а мент должен быть собран и сохранять ясный ум! Если ты так реагируешь на смерть, то может быть тебе не стоит дальше учиться? Выбери себе паправление попроще. Вон, в Главке много работы, наверняка какая-нибудь тебе подойдет.

Дмитрий ругался громко, и от его голоса на секунду проснулся Никита, но потом повернулся на другой бок, свалился со скамьи на пол и свернулся в комочек, где снова заснул, всхлипнув и что-то пробормотав. Но на него сейчас никто внимания не обращал. Павел постарался унять дрожь в теле. Слова мужчины тяжело доходили до сознания, терялись в нём, разбивались бессвязной речью. Дмитрий продолжал ругаться, и парень вскочил со стула и позорно выбежал из кабинета. Покачав головой, майор Гончаров продолжил заниматься насущными делами.