68 процентов (гет)

— Хэй, народ! Кто-нибудь слышал о Человеке-пауке после скачка или…?

На вопрос Флеша Эмджей скептически выгибает бровь и мельком поглядывает на Питера, чье лицо остаётся абсолютно невозмутимым и не выражает ничего, кроме скуки. Ее это совершенно не удивляет, ведь урок истории мог бы быть в разы интереснее, если бы их новый преподаватель попытался хоть ненадолго выйти из затяжной депрессии и перестать так «душнить». Раньше история проходила действительно интересно, но, к сожалению, мистер Уильямс, который по воле судьбы распылился вместе с ними, после возвращения оказался не допущен к работе по причине того, что пропустил ключевые события «постщелчковой пятилетки».

Эмджей считает такой парадокс просто ужасно несправедливым. Ну серьезно! Каждый «исчезнувший» имеет право на возвращение к своей прежней жизни, и очень жаль, что печально известная администрация Мидтаунской школы так бездарно разбрасывается чувствами людей!

— Ваш вопрос неуместен, мистер Томпсон, и не относится к теме урока, поэтому, будьте так добры, не отвлекайтесь и… — остаток фразы Джонс доблестно пропускает мимо ушей и возвращается к черканию пустых страниц в своем скетчбуке.

Что уж говорить, даже сидящая рядом с ней Бетти Брант не может подавить широкий зевок, при том, что она наиболее известна своим усердным старанием и прилежным отношением к учебе. Но сейчас девушка просто равнодушно гипнотизирует стену и совершенно не обращает никакого внимания на распинающегося у доски мужчину.

Эмджей нетерпеливо ерзает на своем месте, бросая взгляд на Питера, сидящего позади нее, у самого окна, и ни капельки не удивляется, когда голова парня самым наглым образом съезжает на парту, а он сам даже не пытается держать глаза открытыми. Вот же болван!

Эмджей безумно сильно хочется нарисовать его вместо мистера МакБоринга, но она невозмутимо держит себя в руках, затыкая внутренний голос столь привычным оправданием, что это может показаться для всех подозрительным.

Разумеется, все и без того знают, что она рисует в основном людей с тяжёлой судьбой, но сейчас Питер не похож на человека, который пребывает в депрессии. Его лицо выглядит расслабленным, и, должно быть, ему очень удобно сидеть полубоком и нагло сопеть, припадая к стене затылком и подставляя макушку робкому декабрьскому солнцу. От этого его волосы кажутся намного светлее, а лицо еще милее и моложе.

Эмджей мгновенно прошибает колючая дрожь от понимания того, что она вот уже несколько минут неотрывно на него пялится, и Питер точно это замечает, когда резко распахивает глаза и смотрит на нее в упор. И зачем только она делает все настолько сложным?

Она резко отворачивается в другую сторону, принимаясь беспечно складывать свои вещи в сумку, только бы не чувствовать пристальное внимание юноши на себе.

С первым оповещением звонка с урока она, как ошпаренная, срывается с места и выбегает из класса в помещение широкого коридора, по звуку несущихся следом шагов понимая, что ее кто-то преследует.

«Хоть бы это был не он!» — нервный комок подступает к глотке, но Эмджей не останавливается, слишком сильно боится видеть его глаза и отчаянно не знает, как оправдаться.

Чужая рука крепко хватает ее плечо и одергивает за футболку.

— Эй, Эмджей, подожди, — услышав позади себя голос Флеша, девушка загоняется еще больше. Флеш Томпсон нагоняет ее практически сразу.

— Что тебе нужно?

— Ты говорила, что очень наблюдательна, — Флеш решительно пропускает ее выпад мимо ушей, — и я вот что хочу узнать. Видела ли ты Человека-паука после щелчка или нет?

В ответ на его реплику Эмджей притормаживает, делая лицо настолько безразлично-отрешенным, насколько ей позволяют актерские способности.

— А тебе какое дело, Юджин? Я думала, твоя течка по нему давно закончилась!

Томпсон недовольно фыркает и закатывает глаза.

— Ни черта ты не понимаешь, Джонс! Я просто хочу убедиться, что дружелюбный сосед еще рядом и хотя бы жив, а ты тут со своими пропидорскими фантазиями! — он обиженно смотрит на свои ноги и совсем не ведет себя по-дурацки, что удивляет еще больше и подогревает к нему странное сочувствие, ведь теперь, приглядевшись к этому придурку немного лучше, Эмджей, пожалуй, впервые в жизни замечает случайно промелькнувшее в его глазах чувство огромной тоски, за доли секунды сменившееся привычной демонстрацией клинического дибилизма. Неприятно об этом думать, но в последнее время она действительно начала все чаще замечать эту невеселую тенденцию всеобщей эмоциональной встряски.

Щелчок Таноса, безусловно, затронул абсолютно всех, даже таких потерянных во времени идиотов, как Флэш Томпсон.

— Я ни разу не видела его с тех пор, как все вернулись, — более благосклонно отвечает Эмджей, выныривая из глубоких размышлений. Лицо Флэша сникает, на что она, слегка пожимая плечами, добавляет. — Может быть, он просто взял перерыв? Если слухи правдивы, и он действительно надрал зад Таносу вместе с Мстителями, то это вполне может иметь смысл.

Джонс не знает, пытается ли она успокоить Томпсона или же все-таки себя, но думать о возможной кончине паукообразного супергероя совсем не хочется, пусть и исключать такую возможность не в ее характере. Она больно прикусывает внутреннюю часть щеки и просто молчит, в упор глядя на поникшее лицо своего одноклассника.

Флэш не торопится ничего комментировать так же, как и не пытается скрыть в глазах глубокую печаль. Он долго о чем-то размышляет и глубоко вздыхает, на секунду закрывая глаза, и Эмджей совсем не уверена, делает он это от облегчения или же благодарности.

Коротко кивнув, парень уходит, не сказав больше ни слова, а Эмджей все никак не может отвести от него пристального взгляда. Ему точно не помешало бы поучиться банальной вежливости, однако девушка думает совсем не об этом. Осознание того, что даже такие люди, как Юджин Томпсон, могут переживать трудные времена, становится для нее совершенно неожиданным открытием.

* * *

Пушистые снежные хлопья медленно обжигают щеки колючей влагой, а заколдованный зимой обновленный мир города, пропитанный ощущением уюта и ненавязчивого умиротворения, согревает сердце ожиданием приятных праздничных хлопот.

Эмджей торопливо бежит по заснеженным улицам, утопая по щиколотку в густых сугробах, перемешанных с подтаявшей декабрьской грязью. Осталось пережить всего один день в школе, и вот уже совсем скоро начнутся долгожданные рождественские каникулы.

Но так бывает, что наряду с хорошими новостями, приходят и плохие. Одна из них — резкое похолодание, которое стало большой проблемой для многих, кто остался без крыши над головой. По этой же причине около двух недель назад в Квинсе для помощи переполненным приютам была создана новая организация под названием «Ф.И.С.Т.», куда Эмджей тут же подала заявку на место волонтера, только бы уберечь свои нервные клетки от необходимости идти на рождественский ужин к матери, а затем еще несколько часов лицезреть смазливую морду сводной сестренки, которая в последнее время с напором асфальтоукладчика лепит из себя образцово-показательную дочь. Уж лучше справлять Рождество с кучкой незнакомых людей, чем быть в самом эпицентре этой клоунады. Так как отец все равно будет на смене, другого выбора у нее особо и не предвидится.

Выныривая из своих мыслей, Джонс со звонком забегает в нужный класс, где должен с минуты на минуту начаться урок итальянского, и садится на привычное место позади остальных одноклассников.

Сегодня не самый простой день, из-за чего девушка немного нервничает, но в остальном пытается не отвлекаться от урока. Сидящие впереди Питер и Нед упаднического настроя своей подруги вовсе не замечают и о чем-то весело переговариваются на протяжении всей лекции, что бесит еще больше, хотя ей и жаловаться-то по большому счету не на что. С недавних пор она начала больше общаться с этими двумя задротами, а совместные обеды в столовой и взаимные подколки на уроках физики все чаще проскальзывают как приятный бонус в их странном общении и постепенно становятся его неотъемлемой частью. И пусть это не то, чего она действительно желает, все же это несомненно лучшее, что у нее когда-либо было.

Это не может не радовать, но только до того момента, пока Эмджей не остается одна, ведь стоит только остаться наедине с собой, то ей сразу становится нечем дышать, словно безудержное пламя охватывает внутренности и разжигает до предела, а она беспомощно наблюдает за этим со стороны и пропускает жуткий страх через себя не в силах спастись.

В такие моменты девушка предпочитает не моргать, иначе ей кажется, что она снова исчезнет. Но, как показывает практика, чего уж ей точно стоило бы опасаться, так это ночных приступов паники, которые на деле оказываются самыми паршивыми по той причине, что после них тяжелее всего прийти в себя, а метод с (не)морганием здесь имеет довольно-таки неприятный побочный эффект в виде сонного паралича. Эмджей хватает одного такого неудачного опыта, чтобы сотню раз поклясться, что она больше никогда в жизни этого не повторит, а еще лучше, заменит сон чтением. Во всяком случае, так у нее хотя бы меньше шансов умереть от страха на полу собственной комнаты, что немного успокаивает.

Повторяются эти приступы паники нечасто, но с завидной периодичностью, примерно раз в две-три недели, к чему Джонс быстро привыкает и в ответ на взволнованные взгляды отца равнодушно отмахивается, мол, у всех после скачка проблемы с головой. Случайно промелькнувшую мысль, что ей действительно не помешала бы помощь, она предсказуемо заталкивает куда подальше, когда паника накрывает ее прямо здесь, в стенах школы, и это не на шутку пугает, ведь раньше подобного никогда еще не случалось.

И Эмджей вовсе не хочет думать о том, насколько глупо выглядит, когда срывается и галопом бежит прочь, игнорируя взволнованные оклики преподавателя и одноклассников, созвучным эхо наступающие на пятки. Она не пытается вспомнить, как добралась до полупустого школьного коридора, с глухим стуком прильнув взмокшим лбом к прохладной поверхности металлического шкафчика, и пытается восстановить рваное дыхание. Спонтанная пробежка по лестничным пролетам дыхательной гимнастике совершенно не способствует. Ну какого ж черта именно сейчас-то?!

— Привет.

От неожиданности девушка дергается и испуганно оборачивается назад, упираясь затылком в один из лоферов, который, она уверена, остается единственной вещью в этом мире, удерживающей ее в состоянии равновесия. Блядство!

Видеть перед собой Паркера сразу после выпада внезапной панической атаки в ее планы совершенно не входит, скорее наоборот, провоцирует приступ еще сильнее, и подкрепляется четкой уверенностью, что прямо сейчас она окончательно погубит свою репутацию.

Девушка медленно съезжает спиной по твердой поверхности шкафчика и оседает на пол, сжимая колени руками, потому что ни на что другое сил больше не остается. Она уверена, если попытается — упадет.

Питер не возражает и не лезет к ней с бесполезными словами утешения, вместо этого внимательно вглядывается в ее глаза и понимает все, что она так безуспешно пытается от него скрыть. Его неприкрытое сочувствие вызывает в ней необъяснимую волну гнева.

«Да с чего бы ему вообще понимать, каково это?! Питер Паркер слишком оптимистичен, чтобы страдать ПТСР. Что за вздор!» — Эмджей предусмотрительно не озвучивает внезапно пришедшую на ум мысль и в качестве многозначительного ответа смотрит сквозь парня с укоризненной пустотой в глазах. И все же, каким бы странным это не казалось, в ловушке его единоличного присутствия становится чуточку легче дышать, а круговороты панических мыслей в голове постепенно стихают, уступая место чувству стыда.

Питер определенно это замечает, отчего его лицо расслабляется, но своего взгляда от девушки он не отнимает и делает ровно то, чего Джонс совершенно от него не ожидает: пытается ее отвлечь.

— Тебя не было на обеде сегодня, — осторожно говорит он, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Потому что была не голодна, — врет Эмджей и нервно дергает уголком губ.

Паркер не спорит, хотя Эмджей хватает одного его взгляда, чтобы понять, что он читает ее насквозь.

— Знаешь, на твоем месте я бы вовсю готовился к реваншу. До физики осталось чуть меньше пяти минут, и, думаю, мистер Делл очень расстроится, если двое его лучших учеников не явятся к контрольному тесту вовремя, — Питер с крайне высокомерным видом подпирает плечом стену, намекая на очередную шуточную перепалку.

— Реванш? — азартно вздергивает подбородок Эмджей и охотно ведется на провокацию, напрочь отметая свои переживания о недавнем приступе. — Ты с позором продул мне контрольную по термодинамике на прошлой неделе. Я разую тебя на раз-два, лузер.

— С позором? Хей! Всего-то пустяковые две десятые балла, — Питер с праведным негодованием приоткрывает рот и почти что задыхается от возмущения, при этом, видя ее безрезультатные попытки совладать с легкой дрожью в ногах, протягивает ей руку.

Эмджей с секунду колеблется, но помощь все же принимает, стараясь не обращать внимания на упорно пробивающее грудную клетку колотящееся сердце. Его ладонь крепкая, а кожа немного суховатая, но очень теплая, и ей так хочется сохранить терпкое покалывание от этого прикосновения в своей памяти на подольше, запечатать глубоко в недрах сознания, запомнить каждое его проявление.

Эмджей выше Питера на пару сантиметров, но отчего-то она чувствует себя очень маленькой — оказывается, это очень приятно.

— Тебе лучше? — минуя длинный коридор и лестничный пролет, Питер все же позволяет себе неудобный вопрос и осторожно оборачивается в сторону подруги, мягко сжимая ее ладонь в своей.

Джонс, погрязнув в собственных мыслях, не сразу замечает, что Питер не отпускал ее руки на протяжении всего пути до кабинета физики. Легкий румянец разливается по щекам быстрее, чем она успевает придумать остроумный ответ, поэтому просто отводит взгляд в пол и утвердительно кивает в знак согласия.

Они направляются в класс, лишний раз избегая смотреть друг на друга, и расслабленно плюхаются на места за одной партой, позволяя уютной тишине хоть ненадолго взять вверх.

Питер, сидящий рядом с ней, в одну секунду становится воплощением горящей безудержной энергии. Он лихорадочно ерзает на пятой точке, перебирает пальцами первый попавшийся карандаш до того момента, пока тот с характерным хрустом не разламывается на части, после чего с непричастным видом откидывается на спинку стула и балансирует на двух ножках.

Терпение Эмджей лопается примерно на пятой минуте беспечного за ним наблюдения.

— У тебя шило в заднице? — раздраженно шипит она, на что Питер лишь безобидно улыбается и медленно приземляет стул на все четыре ножки. Проследив за его движениями, Эмджей скользит по нему оценивающим взглядом. — Тебя что-то беспокоит, Паркер?

— Ничего, — как ни в чем не бывало отмахивается он и быстро меняет тему. — Я просто хотел спросить, какие у тебя планы на эти каникулы?

— Ты все это время изворачивался, как муха на стекле, чтобы задать мне этот вопрос? — Эмджей смотрит на парня с явным недоверием и, скептически выгнув бровь, выуживает в его глазах подвох. Только одной фразой ей удается ввести его в состояние прострации быстрее, чем она успевает даже подумать об этом.

Питер дуется, как мышь на крупу, и возмущенно хватает ноздрями воздух, игнорируя прорезавшееся заикание.

— Эй, я… я просто как бы интересуюсь…

— А я над тобой прикалываюсь, — со снисходительной ухмылкой отбивает она, мысленно перебирая варианты, что стоит ему ответить. Юлить совсем не хочется, пусть она и не из тех, кто любит распространяться о своей жизни и уж подавно о своей благотворительности, но почему-то именно сейчас ей очень хочется сказать правду. Эмджей теряется в мыслях еще буквально долю секунды, прежде чем чуточку тише добавляет. — У меня нет никаких планов, кроме помощи в приютах. Ну там, знаешь, для людей, вернувшихся после скачка.

— Занимаешься волонтерством? Это круто! — воодушевленно отзывается Паркер. — А как же твои родители? Ты собираешься справлять Рождество без них?

Эмджей недолго мешкает, обдумывая свой лаконичный ответ.

Вдаваться в подробности своих взаимоотношений с семьей совсем не хочется, но и отшить любопытство друга в привычной грубой форме совершено не выходит.

Совсем не помогает и то, что он уже какое-то время прожигает в ней дыру с таким неподдельным интересом в глазах, что подкупает окончательно, и Эмджей все же решается сказать хотя бы частичную правду.

— После скачка кое-что изменилось в моей жизни, и этого оказалось достаточно, чтобы разговоры с посторонними людьми оказались для меня более приятными, чем общение с матерью. — девушка быстро подмечает, насколько сильно меняется взгляд парня, поэтому стратегически уводит тему разговора в другое русло, не желая вызывать к себе жалость.

Питер утвердительно кивает, позволяя ей увильнуть от разговора, и просто молчит, не решаясь прервать повисшего между ними комфортного молчания, а затем в учебную аудиторию вваливается мистер Делл, привлекая к себе внимание, и раздает всем небольшие буклетики с тестовыми заданиями.

Работа течет быстро и дается даже легче, чем обычно. К счастью, последние темы остались наиболее свежими в памяти, что неплохо играет на руку, а веселое противостояние за титул лучшего знатока школьного курса физики набирает обороты, пока не заканчивается безоговорочной ничьей, что вызывает у обоих лукавую усмешку и дружеское рукопожатие в знак шуточного перемирия. Оставшаяся часть урока проходит в бессмысленных попытках прекратить клевание парты носом, и нет ничего удивительного, что терпение Питера дает сбой уже спустя десять минут вынужденного безделья.

— Почему ты никогда не рисуешь на физике? — словесный понос прорывается из него намного раньше, чем он успевает его заткнуть. Эмджей неохотно отдирает голову от парты и смотрит на парня с явно видимым недовольством. — Что? — в недоумении открывает рот он и неловко добавляет. — Тебе же скучно сейчас, но ты не рисуешь, хотя любишь это делать в свободное время.

— И с каких пор ты стал таким наблюдательным, а, Паркер? — сварливо отвечает вопросом на вопрос Эмджей, в мысленной порке прикусывая язык. Не скажет же она ему, в конце концов, правду, что не может рисовать его тупое лицо при нем же! Конечно, обычно, ей плевать, что про нее думают окружающие. Но Питер — это не все.

— Нет, просто любопытно, — предусмотрительно отступает парень, шутливо поднимая ладони в сдающемся жесте и широко улыбается одной из самых милых своих улыбок.

«Черт!» — схема его природной смазливости привычным образом работает безотказно, и Эмджей больше не чувствует закипающего внутри вопиющего раздражения к этому придурку, поэтому немного спокойнее добавляет.

— Не знаю, наверное, здесь просто нечего ловить.

— Ну, я могу сделать вид, что у меня кризис, и ты нарисуешь меня. По рукам? — подпирает подбородок ладонью Питер и делает самое непринужденное лицо, чем вырывает у девушки непроизвольный смешок. — Эй, я же серьезно!

Эмджей невольно обводит его надменным взглядом.

— Тебе не надо притворяться, придурок, потому что ты и так ходячее воплощение «проблем за пирожок»! — громко огрызается она, в результате чего несколько любопытных пар глаз впиваются прямо в них. К счастью, мистер Делл этого не замечает.

— Эффектное возвращение. Браво, мисс Джонс, — весело язвит Паркер, в ответ на что она почти готова его убить. Питер же продолжает нагло ее игнорировать и возвращается к лекции, даже не пытаясь скрыть кривенькой ухмылки.

Эмджей лихорадочно придумывает очередную колкость, но в глубине души понимает, что Паркер в чем-то прав, ведь большую часть своей жизни она рисует людей с тяжелой судьбой только потому, что и сама является такой же, как они.

В голове проскальзывает странная мысль, немного неудобная и не вписывающаяся в обстоятельства, но очень заманчивая, и Джонс точно знает, чем себя займет на оставшиеся двадцать минут урока. Она выуживает из недр рюкзака свой скетчбук и плавными движениями кисти делает первый штрих. Фигура поддается очень легко, мягкими очертаниями захватывает все больше пространства на поверхности листа бумаги и впечатывается в него, как влитая. Она никогда раньше подобного не рисовала, но достаточно долго была обычным наблюдателем, чего оказалось достаточно, чтобы знакомые черты ложились настолько правильно.

Рядом с ней Питер удовлетворенно вздыхает, и девушка бессмысленно пытается подавить рвущуюся полуулыбку в ответ. Она сидит полубоком и закрывает ребром ладони свой рисунок, не решаясь взглянуть на парня, что не сводит с нее глаз.

Сердце бьется в груди приглушенно и очень быстро, а щеки нещадно краснеют, но Джонс упорно старается не обращать на это внимания, сосредотачиваясь на своем занятии. Так и проходит остаток урока: в глубоких раздумьях и нежном шуршании грифа карандаша, бесследно растворяющегося в тихих перешептываниях голосов одноклассников.

Эмджей успевает завершить рисунок за несколько секунд до звонка и смотрит на него с ощутимо давящим комом в горле. Она не уверена, что хочет его показывать, поэтому складывает заштрихованный листик вдвое, пряча вглубь рюкзака.

— С тобой все в порядке? — встревоженно подает голос Паркер, и от его едва слышимого шепота у нее бегут мурашки. Эмджей сдержанно поджимает губы и медленно поворачивает голову в его сторону, встречаясь с излучающими безудержное любопытство глазами. Питер с улыбкой добавляет. — Ты уготовишь мне мучительную смерть, если я рискну посмотреть, правда?

В ответ на глупую шутку Эмджей беззлобно хмыкает и дергает уголком губ, демонстрируя, что он абсолютно прав.

Урок заканчивается неожиданно, когда резкий звук прозвеневшего звонка заставляет их обоих инстинктивно вздрогнуть.

Эмджей быстро собирает свои вещи и выбегает из аудитории, противно шоркая ботинками по полу, но, движимая каким-то необъяснимым порывом, снова оборачивается назад, лишь на мгновение запечатлев на себе знакомый заинтересованный взгляд.

На протяжении всего пути до дома сердце, как обезумевшее, пробивает грудные мышцы, а рисунок Человека-паука, понуро склонившего голову и размышляющего, что делать дальше, прожигает дыру в ее рюкзаке.

* * *

Уставший от будничной суеты серый город стремительно погружается в нечто невообразимое, утопая в мелодичном карнавале звуков, очаровательном свечении переливающихся огней и пикантных ароматов мандаринов, глинтвейна и корицы.

На календаре маячит двадцать четвертое декабря — время чудес, семейный праздник, терпкий, сладкий, запоминающийся — одним словом, домашний. Ведь так все говорят?

Эмджей раздраженно закатывает глаза, когда провожает отца в ночную смену в полицейский участок и устало плюхается на старый деревянный стул. Горячий чай обжигает внутренности и даже немного согревает.

Часы показывают 16:45 — время отправляться в приют, куда она подала заявку чуть меньше месяца назад, в надежде хоть немного отвлечься, ну или хотя бы не зачахнуть от одиночества.

К слову о новом приюте. Джонс буквально накануне вычитала в одной из новостных статей, что её новое место работы — это благотворительная организация, созданная в ноябре текущего года по личному указанию Пеппер Поттс и профинансированная из фонда имени Марии Старк.

Организация находится в культурном центре Бруклина, что расположен довольно далеко ее дома.

Путь с двумя вынужденными пересадками занимает много времени, и, кое-как добравшись до нужной точки, Эмджей удивленно приоткрывает рот.

Что уж говорить, выполненное в классическом стиле огромное здание оправдывает даже самые смелые фантазии заядлого эстета, а кричащие на каждом углу фасада баннеры о взаимопомощи и единстве оказываются довольно приятным бонусом, особенно уместным в ее нынешней жизненной ситуации.

Девушка шумно сглатывает, отметая непрошенные мысли о семейных проблемах куда подальше, и вытирает вспотевшие ладони о ткань шерстяного пальто, пряча их в карманы. Она под завязку наполняет воздухом легкие, толкая ногой массивную дверь, и осторожно проходит внутрь помещения.

На фоне окутанного плотной пеленой сумерек ночного Нью-Йорка просторное помещение главного холла встречает контрастным нежным светом и целой палитрой звуков: от журчания заливистого детского смеха до тихого перешептывания пожилых людей. Всюду летает приятный аромат свежести, а яркие рукотворные поделки и детские рисунки сумбурно украшают светлые стены. В центре зала гордо возвышается немыслимых размеров пушистая праздничная ель.

Краем глаза Эмджей примечает двух людей, мирно о чем-то переговаривающихся недалеко от парадного входа, и направляется в их сторону, озвучивая свою приветственную речь.

— Извините, я, э-м-м, я заполняла заявку на место волонтера и…

— Что ж, ты пришла по адресу, милая. Я помогу тебе освоиться на новом месте, — миловидная женщина лет сорока с роскошными длинными волосами легко отрывается от текущего разговора и с широкой улыбкой протягивает ей руку. Девушка цепляется за случайно промелькнувшую мысль, что эта улыбка кажется ей подозрительно знакомой.

— Благодарю. Мое имя Мишель. Очень приятно познакомиться, — она охотно принимает приветствие и немного неуверенно озирается по сторонам.

— Взаимно! Можешь называть меня Мэй, — с заразительным энтузиазмом женщина хватает девушку за руку и, минуя широкий просторный коридор, утягивает в соседние с холлом помещения, где вовсю кипит работа таких же, как она, юных добровольцев. — Знакомься, Мишель, это Мэдди и Джеймс — они ответственные за сервировку праздничных столов. А вон там, — Эмджей быстро следует взглядом за протянутой в другую сторону рукой женщины, — Гарри и Курт, они заведуют украшением зала к празднику. Ах, да, чуть не забыла! — Мэй поспешно цепляется глазами за фигуру невысокого юноши, стоящего на стремянке у праздничной елки и с нежной улыбкой направляет внимание девушки в его сторону. — А это мой племянник, Питер. Думаю, вы подружитесь.

— Паркер?

Девушка переводит удивленный взгляд в сторону опешившего от неожиданности парня, чье лицо привычным образом отображает все его внутреннее замешательство, и расплывается в издевательской ухмылке, глубоко внутри себя подавляя внутреннее раздражение от того, что он ей, черт возьми, соврал, пусть чисто технически и сказал правду. Кто ж, в конце концов, мог подумать, что его тетя возглавляет чуть ли не крупнейший приют в городе, в котором она принципиально не могла не появиться? О чем вообще думал этот придурок, когда так нагло умалчивал об этом.

— Эмджей? Ч-что ты здесь делаешь? — поражено смотрит на нее Питер, спрыгивая со стремянки, и робко подходит ближе.

— Ну надо же! Получается, вы знакомы? — удивленно парирует Мэй, переводя заинтригованный взгляд с парня на девушку.

— Э-э, да, да, она э-э, мы в э-э, одном…

— Классе, — равнодушно перебивает парня Эмджей, на что его и без того горящие щеки приобретают еще более ярко выраженный пунцовый оттенок.

— Постой-ка, получается, ты и есть та самая таинственная Эмджей, о которой мой племянник прожужжал мне все уши? — восторженно переспрашивает Мэй и мягко берет ее за руку, из-за чего она бы непременно покраснела от смущения, если бы не лицо Питера, на котором вмиг отображается весь испытываемый им священный ужас.

— Значит ты рассказывал обо мне, Паркер? — с наслаждением добивает его Джонс, не обращая внимания на странный прилив воодушевления в груди, и хищно наблюдает, как он тоненько скулит на тетю от негодования.

— Что?! Н-ну, нет! Это не то, прост-то…

От позорной смерти его спасает только вовремя включившаяся в диалог тетя Мэй, которая берет дело в свои руки и с чертинкой в глазах перетягивает внимание Эмджей на себя, тем самым умело избавляя племянника от идиотских оправданий.

— Мишель, милая, будь добра, помоги ему с украшением елки, а как закончите, упакуйте подарки для детей и подпишите их, ладно? А мне нужно ненадолго отлучиться.

— Да, конечно, — плутовато поглядывая в сторону друга, соглашается она. — Тогда можем начинать, лузер.

— Спасибо, Мэй, — награждает тетю выразительным взглядом Паркер, краснея до кончиков ушей, и смущенно смотрит на девушку, прикусывая нижнюю губу. — Тогда пошли?

Питер провожает девушку к завешенному обилием разномастных гирлянд и разноцветных шаров праздничному дереву, жестом указывая на отброшенную в сторону приличных размеров коробку, в которой, как думает Джонс, вся эта прелесть и хранится. Какое-то время они просто молча продолжают возиться с украшениями, прежде чем природное любопытство девушки все же берет над ней верх, и она участливо интересуется:

— Почему ты не сказал, что тоже занимаешься волонтерством?

— Я не знаю, я… не хотел, чтобы ты подумала, что я, ну, типо, не знаю, хвастаюсь? — Питер поднимается вверх по стремянке, чтобы дотянуться до самых верхних веток и выдержанно пытается избегать ее проницательного взгляда.

— Значит получается, что хвасталась я, — коротко заключает Эмджей с мнимой обидой в голосе.

— Я вовсе так не думаю! — порывисто заверяет он и, закончив вешать блестящую мишуру, с изящной ловкостью спрыгивает вниз, смущенно устремляя глаза в пол. — Просто не хотелось загонять себя в рамки пустого формального общения, понимаешь?

Девушка удивленно приподнимает бровь, глядя на него с явно читаемым непониманием в глазах.

— А разве не так общаются между собой одноклассники? — бездумно бросает она, быстро соображая, как бы лучше отвертеться от неудобного разговора.

— Скорее всего да, но… — уклончиво соглашается Паркер и немного запинается, подбирая правильные слова, — По правде сказать, я всегда думал, что мы друзья. Ведь мы друзья?

Такой вопрос в лоб загоняет Эмджей в тупик, но Питер терпеливо ждёт её ответа, сконфуженно перебирая пальцами рукава длинной рубашки.

Собравшись, наконец, с мыслями, девушка шумно сглатывает и, немного мешкаясь, делает нерешительный шаг в сторону парня, при этом пытаясь сохранить самый незаинтересованный вид, что на деле оказывается довольно сложной задачей.

— Думаю, да. Конечно, мы друзья, — она позволяет себе мимолетно улыбнуться, на что парень благодарно улыбается ей в ответ, только вот в его глазах по-прежнему мелькает необъяснимая тревога, и от этого становится как-то не по себе.

Эмджей садится на расположенную рядом сцену и поджимает под себя ноги, сдерживая сильное желание взять его за руку, но не решается, позволяя себе только короткий толчок в плечо.

— Ну же, не кисни, чувак, сегодня ведь Рождество, а скоро и Новый Год… Забавно, правда? Не успели и глазом моргнуть в самом буквальном смысле, а тут последние шесть лет пролетели как… — она легкомысленно уходит от темы и дополняет свои слова звонким щелчком пальцев, боковым зрением замечая, как лицо Питера в один миг каменеет. — Согласна, дерьмово пошутила. Не бери в голову.

В ответ Питер издает короткий смешок.

— Ну, вообще-то ты права, просто… — он немного запинается, прежде чем продолжить, — просто мне в последнее время кажется, что я в тупике, ну, знаешь, словно я стою на месте и наблюдаю, как моя жизнь пролетает мимо, а все то, что я делаю, не более чем фарс и бессмыслица.

— Думаю, что каждый вернувшийся хотя бы раз испытывал подобное, — Эмджей прикусывает губу, испытывая странный упадок сил от чувства вины, созвучно проскользнувшего в его голосе. — Ведь все мы там что-то оставили.

— Здорово, когда есть единомышленники, — парень грустно ей улыбается, не отрывая печального взгляда от рассматривания освещенного разноцветными гирляндами огромного окна напротив и просто молчит. Эмджей кажется, что больше он ей ничего не скажет, и погружается в эту умиротворенную тишину вместе с ним, но лишь на мгновение, ровно до тех пор, пока вновь не слышит его непривычно низкий голос. — И давно они тебя мучают?

Девушка удивленно поднимает на него глаза.

— О чем это ты? — глухо отзывается она, прекрасно понимая, к чему клонит этот разговор.

— О панических атаках, — спокойно уточняет Питер, задерживая на подруге внимательный взгляд.

— Не так давно и не очень часто. До скачка их не было, — послушно отвечает Эмджей, игнорируя раздирающую изнутри дрожь в теле, и, недолго о чем-то размышляя, переводит на парня ответный полный тревоги взгляд.

— А тебя?

— Достаточно, чтобы к этому привыкнуть, — мрачно хмыкает Паркер, словно это ничего не значит, и прячет лицо в зажатых в кулаки ладонях.

Недолго обдумывая услышанные слова, Эмджей все же переводит в сторону парня ответный полный тревоги взгляд.

— Сейчас я скажу тебе кое-что, но учти, если ты об этом кому-то проболтаешься, я буду все отрицать.

— Договорились, — Питер упирается ладонью в подбородок и, утвердительно кивнув, завороженно рассматривает ее лицо.

— Бояться — это нормально, потому что страх подобен сверхдержаве — он либо сделает тебя сильнее, либо сломает окончательно. И, несмотря на то, что ты создаешь впечатление конченого задрота, мне почему-то хочется верить, что тебе по силам с этим справиться.

— Приятно, что ты так думаешь, — немного приободрившись, благодарно улыбается парень и в картинном удивлении морщит нос. — Серьезно? Ты только что процитировала «Доктора Кто»?

— Кажется, я тебя ненавижу.

— Я уверен, что тебе кажется, — задорно отбивается от нее Паркер, пряча смущенный взгляд за рассматриванием узора на ковре под ногами, затем ловко хватает с пола бесхозную пачку фруктового сока и, наливая в подвернувшийся под руку стакан, протягивает ей. — Может, именно сейчас и есть то самое время, чтобы выпить за наши страхи?

— Ага, но только в том случае, если они сделают нас сильнее, — с ухмылкой комментирует бессмысленный тост Эмджей, звонко чокаясь наполненным до краев стеклянным стаканом.

И она не складывает идеально подходящие друг к другу детальки пазла воедино только потому, что слишком занята работой в приюте из-за внезапно свалившейся на ее голову предновогодней суеты.

А несколько дней спустя Человек-паук впервые за пять лет цепляется паутиной за заснеженные фасады Рокфеллер-Центра, когда неуловимым красно-синим пятном пролетает над улицами просыпающегося огромного города.

Примечания:

Пните в комментариях, если эта история вам интересна. В последнее время отзывов ничтожно мало, и я вот что думаю: какой смысл мне тратить столько энергии и сил, чтобы получать в ответ такое покрытое мраком молчание? Работа огромная, тружусь я над ней щепетильно и вовсе не за пирожок, а чтобы получать хоть какую-то обратную связь — как ни крути, это лучшее восполнение потраченных усилий. Но если отзывов нет, то нет и интереса к работе. Ведь так получается? Поймите правильно, мало кто хочет писать в стол и чувствовать себя использованным кхм-кхм. Ну вы поняли)