Собирая осколки (джен)

Кикимер не подвёл. Когда к обеду следующего дня я заглянул в комнату Регулуса, в ней царил идеальный порядок: кровать была застелена свежим бельём, мебель — отполирована, насекомые — выгнаны, гирлянды паутины — вычищены, окно и пол — вымыты, а зелёные обои на стенах словно бы стали на пару тонов ярче. Не сдержавшись, тихонько посмеялся над ушлым домовиком — истинным слизеринцем, что с таким успехом саботировал уборку в доме, которую, я подозревал, мог завершить за несколько часов.

Половина принесённых Кикимером книг была жизнеописанием чистокровных магов с подробнейшим изложением их благороднейшего быта ещё тех времён, когда в кресле директора Хогвартса восседал Финеас Найджелус. Скукотища смертная, в общем. Не то Кикимер так своеобразно шутил, не то подобное чтиво было чем-то вроде классики у чистокровных снобов, но пришлось хотя бы бегло ознакомиться. Обнаружил в одной из книг давно пожелтевшую газетную вырезку с заметкой о старосте Томе Риддле. Оставалось только догадываться, была ли она вложена одним из старших Блэков или это Регулус собирал факты о своём кумире — восхититься или разочароваться, не разберёшь.

Ничего действительно полезного не было, разве что пара книг с кратким обзором сборника законов магической Британии, История Хогвартса, изданная в середине прошлого века, да брошюрка, в которой кратенько описывались разделы ментальной магии и их возможности. В прочих книгах, к сожалению, подробностей не нашлось: то ли на Гриммо подобная литература отсутствовала, что сомнительно, то ли я пока не прокачал доверие Кикимера до необходимого для доступа уровня. И не то чтобы я надеялся по щелчку пальцев получить в своё распоряжение книги о крестражах — вероятнее всего, Сириус сжёг их при первой же возможности как особо тёмную мерзость, и Кикимеру они не достались. Но вот изучить материалы об окклюменции и легилименциии я бы не отказался, хоть и признавал, что никаких успехов на этом поприще не добьюсь. Помимо того, что возраст этого тела создавал свои сложности, моя собственная память — память о прошлой жизни — была абсолютно пуста, что само по себе было и проблемой, и своеобразной защитой.

После того эпизода с реалистичным сном других приветов из прошлого я не получал. Даже немного успокоился и решил, что, раз по результатам слушания мои эмоции более-менее пришли в норму, больше сюрпризов от подсознания не будет.

Оказалось, что зря.

* * *

Большое помещение, потолки которого терялись в тёмной вышине, освещал лишь тлеющий камин, чьё пламя едва рассеивало пространство на несколько шагов вокруг. Тени в дальнем углу сливались со стеной, надёжно скрытые полумраком, замершие в страхе и почтительном ожидании.

Я восседал в высоком кресле и наслаждался абсолютной тишиной и разлитой в воздухе силой, что окутывала мир неоспоримым могуществом, давила на плечи моих последователей неотвратимостью.

Лежащие на колене длинные белые пальцы лениво поигрывали волшебной палочкой. Стоило чуть склонить голову на бок, как тени в углу зашевелились.

— Подойди, Эйвери.

Мой голос, высокий, холодный, начисто лишённый свойственных человеческому существу ярких живых эмоций, пронзил комнату, вызвав пару судорожных вздохов.

Одна из теней отделилась. Закутанная в чёрную мантию фигура осторожно приблизилась и преклонила колено.

Я проснулся прежде, чем человек поднял голову и я сумел разглядеть его лицо.

* * *

Остаток утра я провёл, бездумно глядя в потолок и безуспешно стараясь унять дрожь и выровнять дыхание. В слегка кружащейся голове бился только один вопрос.

Как, чёрт возьми?!

Неужели естественная защита ослабла настолько, что стали возможными провалы в разум Волдеморта, которые не были инициированы ни им, ни мной? Может быть, Поттер, как полноправный хозяин тушки, во время этих сеансов безраздельно властвовал над ней, а мне, вселенцу, ещё предстояло побороться за главенство? Но разве цельная душа не была по определению сильнее огрызка, как утверждал Дамблдор?

Тьху.

Мороз по коже бежал всякий раз, стоило задуматься о вероятных перспективах. Меньше всего на свете мне хотелось смотреть кино про Волдеморта. Не хватало ещё, чтобы он заметил меня.

Я весь день отчаянно храбрился, пытаясь держать невозмутимый вид. Успокаивал тем самым и себя, и общественность, но возможность оказаться запертым в четырёх стенах с Волдемортом в голове на неопределённое время без шанса выбраться на волю медленно, но верно подтачивала уверенность в завтрашнем дне. Другие обитатели особняка, которые взяли моду в моём присутствии перемещаться едва ли не на цыпочках и, кажется, слишком громко не дышать, хмурились и сквозь зубы костерили Министерство (мужская часть) или украдкой смаргивали слёзы (женская часть), только уныние навевали, ничуть не мотивируя собрать себя наконец в кучу. Как ни странно, больше всех помогала миссис Уизли, которая не делала мне скидку на произошедшее и исправно привлекала к уборке дома наравне со всеми. Хотела держать под присмотром или монотонной работой отвлечь от горестных дум — не разбирался, просто был благодарен за возможность разложить мысли по полочкам.

В один из таких дней, когда мы с Роном и Гермионой отчищали очередной буфет в комнате на четвёртом этаже, я лихорадочно размышлял, как бы половчее подобраться к разговору на крайне щекотливую тему. Хотелось иметь возможность хоть иногда покидать Гриммо. Однако я не представлял, как подступиться, помня своё обещание не искать неприятностей — то, что моя просьба будет расценена именно так, можно было не сомневаться.

Тем временем Гермиона, без особого успеха боровшаяся с засохшими грязными разводами на стекле дверцы, решила поделиться с нами своей озабоченностью.

— Сириус, кажется, рад, что ты остаёшься жить с ним, Гарри, — аккуратно проговорила она, чуть нахмурившись, а потом спохватилась: — Я не имею в виду, что он радуется твоему исключению…

Я в ответ только плечами пожал. Меня совершенно не напрягала его компания: предполагал, что в Хогвартсе, среди сотен подростков и под бдительным оком преподавателей, было бы хуже. Сириус не требовал от меня невозможного, не вздыхал над душой и, очевидно, совершенно не собирался жалеть. Пусть у него были свои резоны, но меня всё устраивало.

— Его можно понять, — откликнулся я. — Он ненавидит этот дом. Он сбежал из него при первой же возможности. Если бы мне предстояло на месяцы, а то и годы застрять у Дурслей, я бы тоже волком выл и на стены лез.

— Но здесь штаб-квартира Ордена Феникса! — возразила Гермиона. — Сириус в самой гуще событий.

— И что, похоже, что Орден сейчас занят чем-то интересным, способным утолить его жажду приключений и остудить горячую блэковскую кровь? — не выдержав, фыркнул я.

Гермиона насупилась, а я, вспомнив, что мне позарез нужно её хорошее расположение, немного притормозил.

В этот момент дверь позади открылась, и в комнату вошла миссис Уизли. Деловито осмотрела нашу компанию и фронт работ, заглянула в буфет, разве что дверные ручки пальцем не поскребла и спросила:

— Ещё не закончили?

— Я-то думал, ты пришла объявить перерыв, — попрекнул её Рон. — Мы уже столько плесени отмыли за то время, что здесь находимся.

— Вы же хотели посодействовать Ордену, — напомнила миссис Уизли. — В вашу задачу входит помочь сделать этот дом пригодным для жизни.

Рон за её спиной со страдальческим видом закатил глаза и проворчал едва разборчиво:

— Словно мы способны лишь грязь тереть. Чувствую себя домовым эльфом.

Как только миссис Уизли вышла, я поспешил вмешаться прежде, чем Гермиона, которая расслышала окончание фразы и уже открыла рот, сядет на любимого конька.

— Честно говоря, мне всё больше кажется, что Орден сейчас ничем активно не занимается. Потому они и не хотят, чтобы мы путались под ногами.

— Да ну, Гарри, — покачал головой Рон. — Стала бы мама так трястись над сохранностью их тайн, если бы…

— …тайн не было? — подсказал я.

Рон задумчиво почесал щёку, а Гермиона даже тряпку в сторону отложила.

— Что ты хочешь сказать? — едва ли не сердито спросила она, откидывая за спину волосы. — Что Орден ничего не делает?

— Нет, отчего же, — откликнулся, чуть отодвигаясь в сторонку. — Я имею в виду, что с возвращения Волдеморта прошло чуть больше месяца. Я всё лето следил за новостями — ни массовых убийств, ни исчезновений, ни странных явлений. На самом деле, появление тех магов на Тисовой — единственная громкая акция, о которой я слышал. Орден скорее всего занят политическими интригами в Министерстве и слежкой за бывшими Пожирателями — я как-то заметил на столе пергамент с планом здания. Помощь школьников в этом вряд ли нужна, согласитесь.

Рон, в очередной раз вздрогнувший при упоминании имени Тёмного лорда, недоверчиво фыркнул, отскребая от пальца кусок плесени, и спросил:

— Тогда тем более зачем от нас всё скрывать?

Я словно ждал подобного вопроса — на самом деле, и правда готовился, — достал из кармана тоненькую книжку-брошюрку и вручил, разумеется, Гермионе. Брошюрка была размером с ладонь, старая, по ощущениям, одного возраста с этим домом, замызганная и истёртая: буквы в некоторых местах едва угадывались. Она выпала из одной из книг, которые притащил Кикимер: может, использовалась в качестве закладки. Гермиона покрутила её в руках, пролистала, вчитываясь в зубодробительный текст. Рон по обыкновению с интересом заглянул через плечо.

— Ментальные науки? — недоумённо уточнила она.

Я кивнул.

— Не знаю, Гарри, — с сомнением проговорила Гермиона, мигом догадавшись, к чему я клоню. — Думаешь, все члены Ордена владеют защитой разума?

— Никто из нас точно не владеет, Гермиона, — парировал я. — Там сказано, в подростковом возрасте обучаться непросто.

Гермиона покивала, мыслями витая где-то не здесь: наверное, уже представляла, как штурмует Хогвартскую библиотеку.

— И Сириус, и миссис Уизли, и другие просто беспокоятся о нашей безопасности, — продолжил я. — Наверняка считают, что, если мы будем посвящены в дела Ордена, вмиг станем мишенями. — И добавил со значением: — Уж Снейп-то непременно расскажет обо всём Волдеморту.

Рон дёрнулся, несколько раз хрюкнул, потом слегка успокоился и выговорил:

— Ты и так мишень. Она у тебя нарисована прямо на лбу.

Я хмыкнул, силясь не рассмеяться: неодобрительно поджавшая губы Гермиона не оценила бы нашего веселья. Понятное дело, близкие ребят старались держать их любопытные носы подальше от собраний. В свою очередь Дамблдор, помня о пророчестве и осознавая неизбежность нашей с Волдемортом встречи, наверняка боялся, что тот через нашу связь сумеет уловить планы Ордена, раз уж у Гарри были видения о его. Но озвучивать это я не стал, надеясь, что приведённого аргумента будет достаточно, чтобы немного остудить юношеский пыл. По крайней мере, Гермиона точно задумается. Что, собственно, и произошло: она погрузилась в думы, Рон заговорил об ожидаемом визите Грюма, и момент для моей просьбы был безнадёжно упущен.

* * *

Заглянувшая на ужин Тонкс устроила представление имени себя, веселя окружающих появлением не задуманных природой частей тела вроде свиных пятачков, куриных гребешков и перепонок на руках. Я посмеялся вместе со всеми — смотрелось действительно забавно, — а потом, пока все делали заказы кто на утиные носы, кто на тараканьи усы, незаметно выскользнул из-за стола.

Комната Регулуса стала для меня настоящим убежищем, где я мог спокойно подумать, почитать, отдохнуть от толпы внизу или, никем не видимый, поупражняться в магии. Дела с которой, кстати, не шли совсем: всё хрупкое исправно билось, а бумажное — рвалось. Пустая чернильница, которую я сдуру попытался приманить со стола, чуть не разбила окно — благо, сармотизировала о штору. А рискнув призвать птичек подобно канонной Гермионе — поджёг покрывало: хорошо, что под рукой был стакан с водой. Кикимер потом, узрев учинённый бардак, смотрел на меня как на идиота. Я даже начал сомневаться, что дело в волшебной палочке, а не во мне — неумехе. Надо было идти на поклон к Сириусу, каяться, что ничего не получается, и просить новую.

Стоило мне об этом подумать, как в комнате с хлопком появился Кикимер и молча кивнул на дверь. Это ушлое создание не только тащило в свою каморку всё, что плохо лежало: Кикимер наблюдал за каждым в особняке, знал о всех перемещениях, подслушивал обрывки разговоров, делая свои, только ему известные выводы, которыми обязательно делился с портретом миссис Блэк. И сейчас явился предупредить, что Сириус покинул кухню и поднимался наверх. О прочих я не переживал: никому больше не пришло бы в голову войти сюда.

Я быстро спустился и юркнул в обитель Клювокрыла. Тот заинтересованно приподнял голову: ждал свой ужин. Я поклонился, получил кивок в ответ и развёл пустыми руками — угостить его было нечем.

Через минуту заглянул Сириус. Внимательно осмотрелся, виновато улыбнулся встрепенувшемуся Клювокрылу и сказал:

— Мы тебя потеряли, Гарри.

Я мысленно вздохнул. Не то чтобы Поттер был душой компании, но людей избегал нечасто, только когда думал, что представляет для них опасность. Разумеется, мои увёртки не могли остаться незамеченными.

— Упражняюсь в магии, — ответил я полуправдой на невысказанный упрёк. — Не хочу, чтобы меня кто-то заметил.

— Получается? — без особого интереса спросил Сириус.

— Вовсе нет, — хмыкнул я. — Сейчас покажу.

Хоть и считал плохой идею пытаться колдовать в присутствии живого человека, делать нечего — ткнул в горку обглоданных косточек на полу волшебной палочкой и сказал, заранее страшась результата:

— Эванеско!

Из палочки выстрелило словно из пушки с громким хлопком — и косточки вспыхнули, в стороны брызнули искры.

Япономама.

Я задушил в себе неуместное хихиканье. Сириус потушил костерок, пару раз топнув по нему ногой, и молчаливо воззрился на меня: вид у него был удивлённый и очень обеспокоенный.

— Можно мне новую палочку? — неуверенно проговорил я.

Сириус ничего не сказал, пристально разглядывая меня и заставляя забеспокоиться. Потом рассеянно почесал лоб, откинул длинные волосы, что лезли в глаза, достал свою волшебную палочку и с сомнением протянул мне.

— Попробуй-ка.

Я осторожно взял её, почти опасаясь, что она рванёт в моих руках, но та лежала смирно, только ощущалась странно тяжёлой, словно тянущей меня вниз. Указал на одно из перьев гиппогрифа, что усыпали пол, и пробормотал:

— Вингардиум Левиоса!

Перо пару раз дёрнулось и нехотя приподнялось на пару-тройку дюймов. Я же в это время чувствовал себя так, словно не перо заклинанием поднимал, а пудового карпа со дна тащил.

— Странно… — едва слышно прошептал Сириус, забрал палочку и уже громче сказал, поманив за собой: — Пойдём.

Мы покинули комнату — Клювокрыл что-то разочарованно курлыкнул нам вслед — и спустились обратно на кухню. Там кроме Ремуса, потягивающего чай, и мистера Уизли уже никого не было.

— Ремус, одолжи Гарри свою палочку, — попросил Сириус, ткнув в меня пальцем, и расставил на столе несколько чашек.

Тот без лишних слов сделал, как велели, и с любопытством уставился на нас, даже чай в сторону отодвинул. Я неуверенно покрутил палочку в руках: она ощущалась… настороженной. Словно я смотрел на неё, а она пристально смотрела на меня. Вздохнул и в который раз за день использовал чары левитации. Чашка словно с неохотой, но поднялась в воздух, и я от неожиданности едва не уронил её, прервав заклинание. Для верности повторил фокус с другой чашкой и вернул инструмент владельцу.

Сириус присел рядом под немыми вопросительными взглядами.

— Гарри не слушается его волшебная палочка, — обескураженный, сообщил он.

— Можно? — спросил мистер Уизли, явно заинтригованный. Долго крутил палочку из остролиста в руках, наколдовал себе воды, а потом сказал: — Здесь же перо феникса, верно? Они самые строптивые. Очень могущественные и очень придирчиво выбирают себе волшебника.

— Не унывай, Гарри, — с улыбкой подбодрил Ремус в ответ на мой угрюмый вид. — В последнее время произошло много событий, которые переменили твою жизнь. Уверен, палочка будет слушаться тебя позднее.

Я покивал — а что ещё оставалось делать? — мысленно молясь всем известным богам, чтобы такого объяснения хватило окружающим.

— Подберём тебе новую, — похлопал меня по плечу Сириус. — Скажу Дамблдору, чтобы связался с Олливандером.

Но был и тот, кого слова о крутых жизненных поворотах вряд ли убедят. Хотелось мне того или нет, но внимание Дамблдора это событие неизбежно привлечёт, побудив строить новые теории о перипетиях в моей жизни. Я почти физически почувствовал, как стены наспех возведённого мной карточного домика, призванные беречь тайну о моём происхождении, зашатались.

Никогда ещё я не был так близок к провалу.

* * *

— О, Гарри, я везде тебя искала! — раздался над моей головой голос Гермионы, когда я поднимался вверх по лестнице.

Не веря своей удаче, улыбнулся, шагнул на площадку второго этажа, бережно ухватил Гермиону под локоток и утянул нас в пустующую сейчас гостиную, закрывая за собой дверь.

— Что?..

Я, откровенно говоря, уже умаялся подыскивать доводы и мысленно формулировать аргументы, решив импровизировать — а там будь что будет.

— У меня есть к тебе дело, — без предисловий и расшаркиваний выпалил я и дополнил: — Точнее, даже два дела. Одно тебе не понравится, а второе — совсем не понравится. С какого начать?

Гермиона застыла, глядя на меня большими круглыми глазами. Было почти слышно, как крутятся шестерёнки у неё в голове. Затем встряхнулась, собралась, присела в стоящее рядом кресло и сказала:

— Начни по порядку.

— Мне нужны антидот к Сыворотке правды и Оборотное зелье.

Гермиона неопределённо хмыкнула, словно воздухом подавилась, глаза её расширились ещё сильнее, и она надолго замолчала. Я стоял рядом и ждал, едва ногой не притопывая.

— Что ты задумал, Гарри?! — наконец, совладав с собой, воскликнула Гермиона. — Тонкс сказала, Министерство развесило твои портреты по всему Косому переулку, а также в Хогсмиде.

Я, не сдержавшись, посмеялся: можно подумать, кто-то мог бы не узнать Поттера в лицо, с такими-то особыми приметами.

— Поэтому мне нужно Оборотное зелье: под чужой личиной я смогу спокойно выйти на улицу, не боясь, что наткнусь на волшебника и попадусь, — терпеливо пояснил я.

Гермиона вскочила и закружилась по комнате.

— Ты вляпаешься в какую-нибудь историю, Гарри. И не спорь! — отрезала она, круто развернулась и ткнула в меня пальцем — я и слова сказать не успел. — Ни за что не поверю, что ты будешь гулять по городу, вместо того чтобы отправиться в погоню за Пожирателями или полезть в Министерство!

Я от такой гневной отповеди даже оторопел. Доля истины в её словах, конечно, была: я действительно не собирался сидеть на месте, мне нужно было решить вопрос с крестражами. На секунду в голове промелькнула мысль рассказать правду — но тут же была отброшена: я не хотел, чтобы Рон с Гермионой в этом участвовали. Если был хоть шанс, что они окажутся на периферии конфликта, им нужно воспользоваться.

Гермиона выдохнула, наконец-то остановилась и недоумённо спросила, нахмурившись:

— Зачем тебе антидот?

— Это не для меня, это для вас с Роном, — откликнулся я.

Гермиона моргнула.

— Вы мои самые близкие друзья. И я не исключаю, что кто-то может попробовать подлить вам Сыворотку правды и вытрясти всю информацию обо мне и Ордене.

— Но, Гарри, это незаконно! — возмущённо воскликнула Гермиона и осеклась, наткнувшись взглядом на выражение моего лица, даже побледнела чуть-чуть.

Я на это не стал ничего отвечать, сел на диван и устало протёр лицо, чувствуя, что начинаю тонуть в ворохе тех проблем и событий, которые повлекло за собой моё появление здесь. Как там говорят — взмах крыла бабочки рождает цунами на другом берегу океана? Я уже слышал, как смертоносная волна грохочет позади.

— В Хогвартсе минимум у трети студентов родители работают в Министерстве, — заговорил я и внимательно посмотрел на Гермиону, зная, что она непременно поймёт. — Из страха или из желания выслужиться кто угодно может попытаться выудить всё, что вы знаете — обо мне и том, где я нахожусь, с кем вы меня видели в последний раз, о том, кто входит в Орден Феникса, что вы выяснили о его деятельности — и донести министру.

Гермиона присела рядом, в глазах её плескался ужас осознания.

— Я никак не смогу защитить вас отсюда, — продолжил уже мягче. — Вам придётся защищать себя самим. Это будет не просто: вы теперь официально лучшие друзья сумасшедшего убийцы, — фыркнул я.

Гермиона взяла меня за руку и ткнулась носом в плечо.

— И я прошу тебя — и Рона ещё не раз попрошу: не высовывайтесь, не лезьте на рожон. Спокойно учитесь, соглашайтесь, какую бы чушь обо мне не говорили, кивайте, мол, не рассмотрели в друге высокомерного идиота, жаждущего славы — ведите себя как Снейп, одним словом.

— Но, Гарри!.. — возмутилась она, чуть ли не подскочив.

— Это для вашей пользы, — твёрдо сказал я, хоть и понимал, что Амбридж разведёт бурную деятельность, и все мои увещевания окажутся бесполезными. — Сейчас не время бороться за справедливость и отстаивать мою честь. Ты же не доказываешь всем и каждому, что Сириус невиновен, даже зная правду.

Я не собирался сильно давить: Гермиона и сама была способна всё обмозговать и сделать правильные выводы — её надо было только подтолкнуть. Конечно, всегда оставался шанс, что она в итоге заметит нехарактерную для меня ранее благоразумность и моё хрупкое притворство опять даст трещину. Но до конца каникул оставалось меньше двух недель, и я надеялся, что за это время не буду разоблачён. Гермионе было о чём подумать: например, в красках осознать, что в этом году они с Роном действительно останутся вдвоём — вдвоём будут ходить на уроки и к Хагриду, делать домашние задания, терпеть нападки Малфоя и дурной характер Снейпа, болеть на квиддиче за другого ловца. Мне даже было любопытно, что станет с их дружбой: распадётся или перерастёт в нечто большее?

Пока же я легонько погладил Гермиону по кудряшкам и подтолкнул под руку.

— Пойдём, нас, наверное, и правда потеряли.

Гермиона в ответ отрешённо покивала. Что ж, у неё теперь было много пищи для размышлений.