21,55,01 (джен)

Возможно, со стороны я выглядел не лучшим образом.

Я бесшумно опускал ногу на ступеньку, выжидал полсекунды и шел дальше. Шаг за шагом, пока не поднялся на свой этаж. Все из-за домового. Я хотел загнать его в ловушку и навязать свои условия. Мне требовался постоянный источник кармы и вещей для обмена. Домовой — лучшее, на что я сейчас мог рассчитывать. Дух-хозяин был достаточно слаб, чтобы с ним справился мистик-новичок, и умеренно щедр. К тому же, выбирать не приходилось.

Стоя перед дверью, достал из рюкзака упаковку разноцветных мелков, вскрыл и вытащил белый. Пришлось идти до ближайшего Ашана. В такой глуши автобусы проезжали раз в час, если не реже. Когда я вернулся, солнце уже скрылось за горизонтом.

Провернул ключ в замке, приоткрыл дверь и скользнул в квартиру, прикрывая за собой дверь. Включил свет в коридоре, снял кроссовки, опустил один конец мела на пол и углубился в квартиру, чертя за собой линию. Я отрезал пути отступления и буквально возводил вокруг домового тюрьму.

«Поступаю как эта женщина, — промелькнула мысль, и за ней вторая: — Бросаю в бушующие воды и протягиваю веревку».

Сделаю поблажки. Предложу домовому взаимовыгодные условия. Иначе, чем я отличаюсь от этой женщины? Да, в моем положении в ход шли все доступные меры: обман, шантаж, угрозы и многие другие. Но я не хотел этого. Не хотел скатываться по наклонной, не хотел продавать человечность ради достижения цели. По крайней мере, пока у меня был выбор.

Первым делом обошел кухню — излюбленное место гнома, если верить книге. Закончив с кухней, побрел вдоль стены по коридору. Несмотря на решение не угрожать гному, я продолжил чертить «круг» размером с квартиру. Он защищал от большинства местных Скрытых: чертей, кикимор, ночниц, упырей. Лишним не будет. Странно, что эта женщина не сказала о круге Денису. Сомневаюсь, что надпись на двери действеннее.

Я зашел в спальню, обошел ее по стенке. Залез под стол, отодвинул кровать, чтобы продолжить линию. На шкаф не хватило сил — оставил его за «кругом». Вышел из комнаты и двинулся к ванной.

«Покинь это место, этот город. И мы пообещаем бездействовать», — в мыслях повторился разговор с зайцем.

Его предложение я не рассматривал. Согласившись, распишусь под вторым исходом — добровольным рабством. Без библиотеки этой женщины я быстро зайду в тупик и совершу какую-нибудь глупую ошибку.

Ванная готова. Я вернулся в коридор и замкнул «круг». На квартиру ушел почти весь кусок мела. Нужно было купить вторую пачку. Не знаю, что делал, закончись белый мел. Думаю, разноцветный «круг» обладал бы толикой силы сплошного. Все из-за символизма. Если моя защита состояла из нескольких частей, то и прочность ее была значительно ниже, а места соединения считались наиболее уязвимыми.

На всякий случай обошел квартиру и проверил контур. Дыр не было. Хотелось проверить еще раз, я точно где-то ошибся. Но нет. Вторая проверка закончилась так же. И третья, и четвертая, и пятая. Что-то не так. Почему домовой не помешал мне? Почему не стер маленький кусочек, пока я чертил «круг»? Я нахмурился. Заглянул на кухню, включил свет и проверил блюдце со стаканом. Гном не притронулся к хлебу и молоку. Второго стало меньше, но, думаю, не из-за домового. Часть жидкости испарилась.

После заявления прав Скрытые должны были перестать обращать внимание на мой взгляд. Я шагнул в их мир. Обменял частичку себя на возможность общаться со Вселенной и с ними. Но гнома нигде не было.

Он сбежал? Понял, что меня не выселить, и двинулся к следующему жилищу?

Нет. Денис «подкармливал» его все время. Гном ушел из-за меня? Я что-то не так сделал? Как-то обидел его?

Бесполезно. Я опять гадаю, трачу время впустую, вместо сбора и обдумывания информации. Факт остается фактом: домового в квартире нет. Моя задумка провалилась.

Я зашел в спальню и закрыл за собой дверь. Через двадцать четыре часа заяц начнет действовать. Нужно продумать следующий шаг, найти другой источник ка…

Перед глазами, с боков, вылезли бледные пальцы с желтыми ногтями. И вонзились в лицо. Я закричал, захлопнул веки. Плоть обожгли раскаленные когти, в ноздри ударил запах горелых волос и гнили, ноги подогнулись — я в последний миг удержал равновесие.

Сбросить! Сбросить его с себя быстрее! Я ударился спиной во что-то. Рюкзак хрустнул, но пальцы все еще мяли мое лицо, царапали лоб и щеки. Ноготь полоснул по веку, и перед глазами взорвался фейерверк. Я схватил ладони гнома своими и оторвал от лица. Скинул гнома с себя, распахнул веки, вырвал из кармана мел и резким движением черкнул вокруг себя круг. Еле свел один конец с другим — кусок раздробился, и пару сантиметров я протащил побелевшей ладонью.

Сердце бешено стучало в груди, лицо пылало от ожогов, вздохи резали распухшие от порезов губы. Но я в безопасности.

Я не отрывал взгляд от домового — он распластался на полу. Не больше пятилетнего ребенка. Пушистый, бледный и грязный. Седая грива занимала большую часть тела. Волосы сбивались в комки от грязи.

— … глаза, — проскрипел домовой.

Он поднялся на четвереньки и пополз вокруг меня, вдоль границы защитного круга. Каждое движение сопровождалось мерзким хрустом костей. Я наслушался этих звуков, пока лежал в больнице со сломанными ногами. Поморщился от неприятных воспоминаний. Бросил взгляд на голову, лишь бы не видеть конечностей. Мои прошлые наблюдения подтвердились: у домового не было туловища, а длинные конечности росли прямо из головы. Он напоминал паука-долгоножку, у которого вместо лап были две тоненькие ножки и тоненькие ручки. Кисти и вовсе выглядели как ветки.

— Глаза, — проскрипел он громче. — Ты пришел вернуть мои глаза.

Проклятый гном повернулся ко мне, и я рассмотрел его лицо. Глубокие морщины, темные пятна на щеках и лбу, нижняя челюсть выходила слегка вперед — из-за этой кривизны открывался вид на острые «зубцы». На месте глаз зияло два черных провала.

Я приобнял себя одной рукой.

— Отдай! — прокричал домовой, тыча в мою сторону длинным пальцем. — Отдай их мне! Верни долг!

— Что… — осекся и быстро исправился: — то не понимаю. Не должен я ничего!

— Врешь! Врешь! Врешь! Глаза! Верни глаза!

Он отскочил от круга, подлетев к стене, впился когтями в пол и затормозил. Я опустил взгляд на границу квартирного «круга» в сантиметре от домового. Он пробурчал что-то. Пополз вдоль белой линии, оставляя черные, как копоть, следы. Залез под компьютерный стол.

— Глаза! — повторил домовой. — Ведьма забрала мои глаза! Сказала… Пообещала, что ты вернешь их!

— Блядь, — вырвалось у меня.

Подвох на подвохе, скрытом в подвохе среди подвохов! Эта женщина не упоминала ничего подобного! Сначала заяц, а теперь это. Что дальше? Она пообещала какому-то древнему богу голову последнего сына? Или набрала долгов, понимая, что «глупый сынок» все покроет?

— Блядь.

Я следил за проклятым гномом через силу. Одно веко припухло, и пришлось закрыть глаз. Во рту чувствовался металлический привкус — домовой не только обжег губы, но и разбил их.

«Чудесно! Просто чудесно!»

Я прошипел от боли, выплюнул:

— Расскажи о ведьме. Бесплатно.

— Глаза!

— Слышал я это! — рявкнул я. — Давай другое!

Домовой поскреб когтями по ножке стола и проскрипел:

— Ведьма пришла после ребенка. Предложила обмен. Я согласился.

— Подробности, блять. Мне нужны подробности. Бесплатные, черт возьми.

Голова кружилась от боли, кровь стучала в висках. От напряжения сознание уносилось куда-то далеко, а второе веко грозило закрыться вслед за первым.

Я терял сознание и раньше, поэтому понимал, что происходит. В первые дни моего бегства я постоянно находился на грани, из-за гордости отказывался есть «мусорную» еду. Когда всю жизнь живешь в достатке, главным потрясением становится осознание: насколько тяжело добывать пищу и воду.

— Ведьма забрала мои глаза. Обещала вернуть в будущем. Глаза и силу! Обещала заплатить за неудобства силой! Полгода! Ты должен мне силы за полгода ожидания.

Кредит. Эта женщина взяла у домового кредит. Ну или что-то в этом роде. Похоже, мысли о долгах для «глупого сынка» ушли не далеко от правды…

— Обойдешься! — прошипел я. — Я не разрешаю.

— Согласие не нужно… — оскалился проклятый гном. Мне открылись два ряда кривых, словно старая ограда, зубов. — Право имею! Изъять долг!

Домовой развернулся ко мне лицом, подогнул под себя ноги, приготовился прыгнуть.

— Раны прижгу. За боль прощу часть долга. Не весь. Около половины, — облизнулся он шершавым языком.

— Откажусь! — выпалил я.

Хуже некуда. Я огляделся в поисках оружия и понял, что рюкзак — наилучшее, что есть. Отбиться не составит труда — домовой весил не больше подушки. Проблема крылась в другом. Проклятый гном в первую ночь бегал по квартире до восхода солнца. Не сложно ответить, кто победит в схватке на выносливость. Остается только разговор. Нужно как-то убедить его, что забирать долг сейчас — не лучшее решение. Но как? Не похоже, что мои слова убедят его… К тому же, ясно мыслить мешали раны и ожоги на лице. Точно! Раны!

— Ты должен мне! — прокричал я, указывая на проклятого гнома пальцем. — Долг составляют глаза и сила. Но не раны! Я не соглашался оплатить «силу» своими ранами!

Домовой сжал пальцы в кулаки и оскалился. До меня донесся слабый рык.

— Не удержался. Хотел забрать свое.

Я достал из рюкзака блокнот с ручкой и сравнил цены. Для начала «Я» и «Кармический долг», который появился из-за сделки с Амбрагарудой. Руки дрожали, поэтому линия вышла кривой. Ожидаемо она прервалась в самом начале пути до «долга». Хотел удостовериться. Дальше — «Кармический долг» и «Долг домового». Линия становилась толще по мере удаления от первого. Рядом со вторым кружком она увеличилась в три раза.

Во время проверки меня не покидало чувство, словно я что-то упустил. Мысли двигались в правильном направлении, но где-то на середине ушли не в ту сторону. Раны. Что-то не так с ранами…

Из коридора, через закрытую дверь спальни, запищал звонок. Я впервые услышал его, поэтому не сразу понял, что происходит. В мою входную дверь кто-то звонил. Вероятно, сосед или бабушка Люба услышали борьбу через стенку и теперь хотели узнать, в порядке ли я.

Домовой выпрыгнул из-под стола, пронесся мимо меня и нырнул в щель между стеной и дверью, прежде чем я осознал. Входная дверь! Я забыл ее закрыть!

Меня оглушили крики. Мужской и женский. Вопили так, словно с них сдирали кожу живьем.

— Дима! — донесся через дверь в спальню женский. Он отдаленно напоминал голос этой женщины. — Кто-нибудь спасите! Дима!

Я выбежал из круга, схватился за ручку и потянул на себя. Дверь не открылась. Ее держали с той стороны.

— Стой! Прекрати! — закричал и ударил кулаком по двери. — Не трогай их!

— Прости долг, — пропел домовой сквозь вопли соседей. — Прости долг. Они выживут.

Я заскрипел зубами и еще яростнее потянул на себя дверь. На секунду появилась щель, но затем сразу же закрылась. Бесполезно. Дверь держал не домовой. Будь у проклятого гнома столько сил, я бы никогда не сбросил его с себя. Мне мешала магия.

По ту стороны послышался топот, кто-то побежал по коридору. Я через крики разобрал хлопок двери в ванной и брызги бегущей воды. Он истязал их. Царапал, обжигал или еще что похуже, а они не понимали, что происходит. У этого была очевидная цель — домовой сам ее объяснил.

— Пошел ты!

Я получил преимущество. Хоть раз в жизни кто-то должен мне, а не наоборот.

«Потерпите чуть-чуть», — подумал я, доставая из рюкзака упаковку мелков.

Вытащил первый попавшийся — зеленый. Прочертил горизонтальную линию поперек замка. Действовал наугад — надеюсь, сработает. Сжал забинтованную руку в кулак и стер участок между дверью и стеной. Надавил на ручку, дверь поддалась. Распахнул и выбежал в коридор. Крики оборвались.

В коридоре горел свет, поэтому я сразу увидел кровь. Кровь, кровь, кровь. Повсюду кровь. На стенах, даже на потолке. Нога ступила во что-то мокрое и вязкое. Я заскользил, уперся рукой в стену, чтобы не упасть. И пошел к входной двери.

На пороге кухни лежала женщина. Руки и ноги неестественно вывернуты, бывшее белое платье разорвано в клочья и заляпано алым, на коже виднелись глубокие порезы, как от лап медведя. Я попятился. Ее лицо напоминало кровавое месиво. Глаз не было.

Сдержав тошноту, отвернулся от нее и поспешил в ванную, откуда слышались брызги воды и стоны. Один еще жив. Я еще мог спасти его.

Над ванной стоял парень на коленях. Кран был открыт на всю, вода била в слив белой струей.

— Эй, — окликнул я его. — Все хорошо. Я пришел помочь.

Он что-то неразборчиво простонал.

— Не расслышал, — потянулся к нему рукой.

— … за, — прохрипел он и развернулся ко мне.

От рта по желтой майке к брюкам тянулась дорожка крови. Часть зубов вырвали, а щеки разрезали в форме широкой ухмылки. Он смотрел на меня двумя кровавыми ямами вместо глаз. Парень схватился за протянутую руку и подтянул себя ближе.

— Он сказал, — обхватил одной рукой шею и повис на мне. Парень весил как перышко, — что вернет мои глаза… если ты простишь долг.

Окровавленные и дрожащие пальцы потянулись к моему лицу. Я инстинктивно оттолкнул парня, и он взорвался серой пылью. Она закрыла взор, залетела в рот и нос. Я закашлялся, и мой желудок не выдержал. Меня затошнило. Успел в последний миг — оперся на ванну и вырвал в нее.

— Черт, — протянул я. — Что за черт…

Вытер рукавом толстовки пыль с лица и выключил воду. В тишине из коридора послышались хруст костей и тихие всхлипы. Поднявшись на ноги, шагнул за порог и оперся рукой на косяк двери — коленки подкашивались.

Женщина, которую я принял за мертвую, ползла ко мне на четвереньках. Сломанные конечности покачивались, из-за чего все тело тряслось и угрожало рухнуть, а «походка» напоминала какой-то безумный и неловкий танец. От ее вида у меня в животе закрутило. А звуки только подливали масло в огонь: каждый шаг сопровождался хрустом, казалось, женщина умышленно перемалывала кости и рвала кожу с мышцами.

— Прости… — прошептала женщина. — Молю… прости долг. Не мучай… нас.

Она рухнула в двух шагах от меня и поползла дальше, как червь.

Я отшатнулся. Хотел сбежать, хотел закрыть глаза и уши, хотел сжаться на полу и отрезать. Отрезать себя от этого ужаса. С такими ранами ей не долго осталось. Они мертвы. Я убил их. Собственными руками обрек на пытки. Что случилось с парнем? Его тело просто взорвалось. В отличие от женщины, его никогда не найдут. Кто-то из родственников или друзей будет лелеять надежду, что в этот злосчастный день он не пошел в эту квартиру. Что он сбежал, увидев, что домовой… что я сделал с его матерью или тетей.

Кожа женщина разбухла и покрылась буграми. Они множились, маленькие сливались в большие. А кровь обесцвечивалась и ускоренно высыхала — лужи разделялись на пятна, те становились меньше, меньше, меньше и меньше, пока и вовсе не исчезали.

Женщина взорвалась серой пылью, как и парень. Поднялось облако и застелило коридор с ванной. Я успел зажмуриться и закрыть рот и нос. Когда открыл глаза, пыль улеглась.

Комки стремительно уменьшались, истончались и таяли. За каких-то десять секунд все вернулось на круги своя, будто и не было никогда луж крови и двух трупов.

Я обнял себя, выглянул из ванной и увидел чистый коридор — никаких следов резни. Произошедшее казалось ночным кошмаром, что развернулся наяву.

Медленно, словно боясь разбудить спящую собаку, побрел к входной двери.

Она была закрыта, но не заперта. Сдвинул щеколду и через силу выдохнул. Я заставлял себя выдыхать после каждого вдоха, иначе казалось, что задохнусь.

Воцарившуюся тишину нарушило отдаленное копошение соседей за стеной. Они живы. Не было никаких трупов, никакой резни. На меня наслали морок или иллюзии — не уверен, как это называется.

Я ощупал лицо и прошипел от боли. Раны настоящие. Проклятый гном действительно напал на меня. Это не было хитроумным обманом. Значит, и долг тоже настоящий. Хоть какое-то облегчение.

Шагнув в спальню, увидел домового на привычном месте — под компьютерным столом. Я сомневался, но после увиденного убедился наверняка. Раны. Все дело в ранах. В них крылся ответ, который я упустил.

— Ты не домовой, — прохрипел я.

Скрытые следовали неким правилам. И домовой нарушил одно из них, когда напал на меня. Он мог забрать долг, мог вырвать у меня глаза, мог сделать со мной все что угодно, но не нападать. Из-за «подношения» на кухне. Пока на блюдце есть еда, а в стакане молоко — он не имел права ранить меня. Несоблюдение правила стоило ему жизни, но «домовой» все еще здесь. Он все еще существует.

Проклятый гном наклонил голову вбок и постучал пальцами по полу. Он не сказал ни слова. Подскочил, забрался по ножке на стол, уселся на краю и широко улыбнулся мне. На его бледной коже выступили бугры, волосы червями полезли по телу, ногти выпали. Тело поблекло и взорвалось маленьким серым облаком. Как парень и женщина ранее. На месте домового появилась старая кукла, которая словно сошла с постера фильма ужасов. Она была размером не больше детской игрушки. В сером сарафане и черном в горошек платочке. Ее фарфоровую кожу покрывали трещины. Глаз не было.

Я подошел к кровати и сел на нее. Мне требовалась хоть какая-то опора. Сегодня был трудный день. Заявление прав, разговор с Амбрагарудой, ультиматум зайца, а теперь представление «домового». Хотелось уснуть как можно скорее, но нахождение в квартире с не пойми кем неприятно бодрило. Когда я был Знающим, меня защищали правила, но теперь я сам по себе.

— Эта женщина… Ведьма не поняла, кто ты, — продолжил я, потому что кукла сидела молча. — Не знаю, радоваться или проклинать ее.

— Она знала, — произнесла кукла монотонным голосом. — Ведьма не стала бы забирать глаза у домового или другого тупого духа.

Наружу рвался вопрос: «почему». Интересно: все Скрытые будут пытаться поймать меня на вопросе?

— Но ты умнее, — сказал я.

— Достаточно, чтобы водить за нос мистика-новичка. Я десятилетие провела под личиной домового. Есть чем гордиться.

— Я раскусил тебя.

— Ты — да, мой прошлый хозяин — нет. Он разорвал горло ногтями. До самой смерти думал, что на него напал другой мистик.

Опять ловушка. Она, как Амбрагаруда, подкармливала мое любопытство, кидала обрывки информации в надежде, что я клюну. А мне хотелось…

Я достал блокнот и, посматривая на куклу, на одной стороне написал «Долг домового». Не знаю, как мир понимал, чей долг я имел в виду. Ее иллюзии могут обмануть мир? Проверю позже. На другой стороне начал писать «Правдивый ответ домового», и чернила на кончике ручки сразу высохли — я не написал ни одной буквы.

Протянул блокнот кукле и произнес:

— Впиши сюда…

— Плати, — перебила она. — Можешь потратить часть моего долга. Я откажусь от всего остального.

Я сжал край блокнота. Другого выхода не было. Или мой уставший разум не находил его.

— Покупаю за часть твоего долга правдивый ответ на вопрос: зачем ты увязалась за Денисом, бывшим владельцем этой квартиры?

— Очевидно, — громко вздохнула она. — Хотела убить, но меня опередили. Скорее всего, простофиля из Грез первым добрался до него. Забавно. Ведьма рассказала ему, как уберечь себя от других Скрытых, но сама же погубила его. Бедное дитя.

Я сжал кулаки. Вопросы только множились. Зачем эта женщина сделала это? Почему кукла хотела убить Дениса? Что за «простофиля из Грез»? И как он убил Дениса?

«Черт!»

Мысленно задвинул вопросы куда подальше. Сначала нужно решить проблему с куклой. Она не оставит меня в покое, я рискую проснуться утром без глаз и то если вообще проснусь.

— Я собираюсь объявить квартиру моей, — сказал я.

— Знаю. Поэтому ты обвел ее мелом. Чтобы запереть меня.

Не знаю, как она поняла это без глаз. Наверное, почувствовала, когда я замкнул контур, и поэтому решила забрать долг, пока не поздно.

— Ты все еще должен мне глаза и силу, — сказала кукла. — Я не приму что-то еще.

— Я все верну. Обещаю.

Она усмехнулась:

— Пустые слова. В них нет силы, нет времени, нет власти. Ты очередной лжец.

Мои губы сжались в тонкую линию, но я промолчал. Спор ничего не даст. Пора поговорить о сделке.

— Я разрешу тебе находиться в квартире в обмен на небольшие услуги.

— Выражайся подробнее. Твоя неотесанность причиняет мне боль.

— Для подробностей, — сжал кулаки сильнее, — мне нужно знать, что ты такое.

— Плати.

— Ты не поняла…

— Нет. Это ты не понял. Ведьма обменяла мои будущие неудобства на силу. Если ты попросишь у меня то, что я не смогу дать, поставишь в неудобное положение. И твой долг увеличится.

— Она обещала оплатить неудобства из-за отсутствия глаз!

— Дословно: «неудобства после потери глаз и до их возвращения». Она не уточнила, думаю, специально. Должно быть, сильно тебя не любила.

Я замолчал, не зная, что ответить. Сил не осталось удивляться подвохам от этой женщины.

— Какая жалость, — продолжила кукла. — Даже меня моя госпожа любила. А я участвовала в ее низвержении и убийстве.

Я пошатнулся, перед глазами на секунду все поплыло. Пора заканчивать этот фарс. Сравнил ценность ее долга с «Кармическим долгом». Если раньше линия утолщалась в три раза, то теперь примерно в два. Почему ее правдивые ответы так дорого стоили? Надеюсь, на следующий не уйдет остаток долга…

— Покупаю правдивый ответ на вопрос: что ты такое?

— Я — мара.

Понятнее не стало. Мара… Прочитаю завтра в библиотеке.

Перелистнул и нарисовал на разных сторонах два кружка: «Кармический долг» и «Долг мары». Провел линию, и ее толщина увеличилась в полтора раза от первого кружка. Отлично.

На всякий случай уточнил величину своего «Кармического долга» — сравнил его с ценностью «Я». И линия протянулась дальше, чем в прошлый раз. Трюк с дверью стоил какого-то количества кармы.

Пора узнать ответ на главный вопрос этого вечера: хватит ли мне на квартиру? Залогом выступал я сам — у «оккультного бомжа», кроме себя, ничего нет. Нарисовал два кружка: «Я» и «Квартира 802, в доме 14, на улице Нижнегонцова, городе Лягушево, Российской Федерации». Не совсем понимал, сработает ли, если ограничусь «моей квартирой»? Повел ручку, и линия оборвалась в примерно пяти сантиметрах от кружка квартиры. Отлично. Мне хватало!

Я отложил блокнот на кровать и перевел взгляд на мару. Она сидела на столе. Обездвиженная и жуткая. Ничего в ней не выдавало потустороннюю сущность, любой человек принял бы ее за обычную куклу. Так и начинались фильмы ужасов: кто-то приносил в дом «обычную вещь», а после оказывалось, что в ней сидит демон.

Перевел взгляд на окно. Стемнело. Вечер перехватил бразды правления у дня. Скоро придет жердяй, а я не хотел сталкиваться еще и с ним. Думаю, сейчас по неосторожности и невнимательности запросто продам душу дьяволу.

— Я предлагаю сделку, — начал я, продумывая каждое слово. — Я разрешаю тебе остаться в квартире до… шести часов вечера следующего дня. В обмен ты бездействуешь до этого времени.

— Нужно уточнение, — шелохнулась мара. — Я бездействую в обмен на разрешение остаться и на один запрет. Ты не сможешь меня коснуться все это время. И бездействие не включает разговор. Для твоего же блага. Не иметь возможности ответить: крайне неудобно.

— Конечно.

Я встал с кровати и обошел квартиру, проверяя контур «круга». Во время «представления» легко мог стереть где-то часть и не заметить. К счастью, обошлось. На кухне я достал ножницы — они лежали среди ножей в выдвижном ящике. Остриг клочок волос и положил в каждом углу квартиры. Символизм. В «Основах» упоминалось, как купить что-то у мира: обмотать волос или окропить кровью. Длины моих волос не хватало на всю квартиру, поэтому выкручивался как мог.

Когда я вернулся в спальню, еще раз проверил величину «Кармического долга» и… Линия почти добралась до кружка «Я». Если, квартира не окупиться, я в полной заднице.

Посмотрел на мару, которая за все время не сдвинулась с места.

— Повторю условия. Твое бездействие до шести часов вечера следующего дня в обмен на разрешение находиться в квартире. Бездействие не включает разговор. Также все это время я не могу касаться тебя.

— Согласна.

— Отлично, — стащил с кровати рюкзак и поставил у изголовья. — Можешь идти куда хочешь.

— Не могу. Я бездействую, — монотонно ответила мара. — Поэтому буду слушать, как ты спишь.

Я промолчал. Надеюсь, не каждый день будет таким же ужасным и выматывающим. Если нет, не думаю, что долго протяну и останусь в своем уме.

Прошел в ванную, чтобы обработать раны на лице, но забыл про зеркала. Черт. Оторвал кусок ваты и, шипя от боли, вытер кровь. Надеюсь, мара не занесла туда заразу. Выдернул еще два кусочка, скрутил в шарики и засунул в уши.

Там же разделся и попробовал отстирать кровь на правом локте, которую оставил из-за вонзившихся в меня взглядов после Завления прав. Несколько темных капель отказались исчезать. Прекрасно. Они пополнили мою большую коллекцию пятен, потертостей и дыр на толстовке.

Накрылся полотенцем. От мысли о переодевании в комнате перед сверхъественной сущностью, пусть даже и слепой, все внутри ежилось.

Вернулся в спальню, лег на кровать…

— Скорее всего, тебя никто не любит, — донесся шепот мары. — Родная мать бросила тебя. Кинула, обрекла на страдания.

«Прекрасно… Чудовище всю ночь будет нашептывать мне проклятия…»

Несмотря на ее попытки, усталость взяла свое, и мое сознание поплыло в мир сновидений. Оно вытянулось в тонкую линию и оборвалось, осталась лишь звенящая пустота. Под самый конец, в промежутке между сном и явью, словно жужжащий над ухом комар, промелькнула мысль:

«Если у мары нет глаз, то чей взгляд я почувствовал в первый день?»

☉☉☉

Утром мысль застала меня врасплох. Она было сродни идее о чудовище под кроватью. Нечто чуждое пряталось совсем поблизости — высунь ногу из-под одеяла, и оно схватит тебя. Только хуже. Намного хуже.

Вся квартира стала «местом под кроватью». И вчера я сбросил с себя «защитное одеяло». Мара не заставила ждать, но второй… Второй скрывался до сих пор. Не только таился, даже не смотрел на меня — я не ощущал взгляда после первой ночи. Именно от этого по коже пробежали мурашки.

— Есть кто-то еще… — пробурчал я.

Я сидел на кровати и смотрел перед собой. Перевел взгляд на мару, которая находилась на краешке стола. Она шептала проклятия всю ночь, не замолкала ни на секунду, но в этот самый миг умолкла и повернулась в мою сторону. Мара знала. Прекрасно понимала, о чем я думал.

Кукла медленно повернула голову влево — заботливо повела мой взгляд к тому, что должно было поставить жирную точку в ужасной идее и окончательно выбить из-под меня опору. Кровь застыла в жилах. Чутье поняло раньше, но разум сопротивлялся до последнего. Мара остановилась. Ее пустые глазницы «смотрели» на прилегающую к столу стену. Мара замерла, не чтобы дать передышку. Она насмехалась и растягивала удовольствие. Кукольная голова двинулась вниз. К месту, где стена соединялась с полом, где я начертил белый контур защитного «круга», где возвел незримые стены и запер мару в квартире. А вместе с ней и что-то еще.

Внутри меня все упало. Я подтянул ноги к себе, чтобы чудовище под кроватью не утащило меня. Глупо. Очень глупо. Но мой разум не придумал ничего лучше. Я подхватил рюкзак с пола, прижал к себе и вдавился в стену.

Мара повернулась на меня.

— В день, когда ты впервые ступил сюда, — начала мара. Она выговаривала каждое слово и растягивала паузы, — в квартире было два Скрытых.

Она прождала секунду и продолжила:

— Ты запер меня с собой. Думаю, дальше ты додумаешь сам.

Она придавала тягучему страху постоянную форму. Мара не видела меня. И понимала ход моих мыслей только по издаваемым звукам. Она не знала, дошла ли до меня связь второго Скрытого и «круга», поэтому лишний раз проговорила ее. Перестраховалась. И случайно зародила во мне сомнение. Кроме ее слов, дрова подбрасывал очевидный вопрос.

Почему второй Скрытый не напал ночью? После пережитого меня сразу отрубило — лучшей возможности не найти. Вопрос стал первым кирпичиком моего сомнения. А слова мары — вторым. Нисколько слова, сколько манера речи.

Я вытащил из рюкзака блокнот. Мне требовались доказательства, полагаться только на наблюдения я не мог.

— Возможно, я способна помочь тебе, — сказала мара. — Сотри часть круга и не мешай мне. Я уйду и попробую забрать Скрытого с собой.

Я перелистнул на последние проверки. Вырвал листок со сравнением кармического долга и ценности «Я». Положил рядом и перелистнул на чистый лист. Мара шелохнулась, но говорить не перестала:

— Мы разговаривали какое-то время. Сначала он не обращал на меня внимания, но потом сдался. Мы обсуждали его хозяйку. Ведьму.

Я остановился и посмотрел на мару. Но через секунду вернулся к чистому листу. Она отвлекала меня — значит, я думал в правильном направлении.

Нарисовал два круга, как на вырванном листе, попытался расположить их примерно на тех же местах. Любая неточность исказит результаты, и я приду к неверным выводам. Черт. Рука дрожала сильнее, чем вчера. От напряжения я чуть не проткнул лист насквозь.

«Спокойно, Тео, — подумал я и выдохнул. — Некуда спешить. Эта штука не убила меня ночью».

Дотянул линию и сравнил с проверкой на вырванном листе. Примерно одинаковая длина — чернила засохли на том же расстоянии до кружка «Я». В квартире не было никого, кроме меня и мары. Иначе мир бы изъял у гостя карму, перевел мне, и мой кармический долг бы уменьшился.

Согласно «Основам», Вселенная стремилась к равновесию. Один мистик мог купить у другого магический предмет за обычную ветку, но мир восстановит разницу в цене за счет кармы. Поэтому важно было проверять ценность до обмена.

Я выдохнул. Блядь. Сердце бешено стучало в груди. Уже сотню раз пожалел о заявлении прав. Лучше бы спокойно прожил последний год…

— Жаль, — сказала мара. — Ты как-то узнал, что мы одни.

— Иди ты к черту!

Мне нужен перерыв. Я ворочался полночи из-за ее шепота, а утром она потрепала мне нервы. Довольно. Пусть провалится!

Я отложил рюкзак и свесил ноги с кровати. На секунду задержал их в воздухе. Угроза чудовища под кроватью до сих пор витала на задворках сознания, но я пересилил себя. Встал с кровати и боком вышел из комнаты — не хотел спускать с мары глаз. Когда дверь закрылась, я выдохнул громче.

В ванной открыл воду и намазал пасту на зубную щетку. Черт. Мара почти поймала меня. Я бы потерял единственный источник кармы, не заметь я странной манеры речи.

Почему она говорила таким образом? Словно карикатурный ученый. В основном мара предполагала и тщательно обходила утверждения. Думаю, манера речи как-то связана с ценностью ответов. Вчера она закрыла половину долга за раны. Двумя правдивыми ответами! Это же бред! Если ее «правда» стоила так много, то сколько времени она вложила? Десятки? Сотни лет? Лгала ли мара хоть когда-то? О нет… Надеюсь, я ошибся. Что-то не так понял.

После чистки зубов и умывания почувствовал себя хуже. Я пользовался зубной щеткой, пастой и умывалкой Дениса. Ничего своего. Его вещи оставляли на мне «след», делали меньше «собой». Всегда так, но сегодня это ощущалось… отчетливее. Если раньше я чувствовал легкую слабость, то теперь от меня, словно, отсекли кусочек.

Мое самочувствие уже немногим лучше, чем вчера вечером. А ведь только утро…

Я вернулся в комнату и закрыл за собой дверь. Не знаю зачем. Чудовище уже находилось внутри, и я запер себя с ним.

Повернулся на мару. Ценность ее ответов поражала. Я не хотел оказаться правым. Если она говорила правду, значит… Нет. У ее манеры речи существовали и другие объяснения. А я просто ткнул пальцем в небо. Лучше узнать наверняка. Но как спросить, чтобы она ответила и не запросила оплаты? Мы знакомы один день — мне не известно ни одной ниточки, за которую можно потянуть.

Я вздохнул. Если не попробую, не узнаю.

— Этот трюк со вторым Скрытым, — начал я. Мара «посмотрела» в мою сторону. — Он был неплох.

Она не ответила.

— Весьма умно. Я сразу и не понял.

Снова молчание.

«Давай же. Покажи хоть какую-то реакцию».

— А вчерашнее представление… — замолчал я на полуслове. — Полный отвал. Мне интересна цена… эм… того порошка для иллюзий.

— Морока, — сказала она.

Что? Чуть не спросил я.

— Морока, — исправил себя. — Да, его. Хочу провести с ним опыты.

— Мечтай, — усмехнулась мара. — Если вернешь глаза, обещаю подумать.

Отлично! Она проронила обещание. Не уверен, как они работали в ее случае, но меня устраивало что угодно, кроме уклончивого предположения.

— На твоем месте я бы боялся давать даже маленькие обещания.

Мара не ответила. Она смотрела на меня черными провалами несколько долгих секунд. Затем медленно произнесла:

— Думаю, ты догадался.

— Ты говоришь только правду, — сказал я. — Поэтому твои ответы стоят так много.

— Признаю. В обмен хочу, услышать сколько из долга я уже закрыла.

Я не спешил отвечать. Мара призналась добровольно — меня ничего не обязывало возвращать услугу. На ум пришел вчерашний трюк с узнаванием имени Амбрагаруды. Я тоже выкрикнул свое имя и потребовал ее представиться. Значит, вот как это выглядело со стороны.

Подошел к кровати и вытащил из рюкзака толстовку и джинсы.

Могла ли мара узнать величину долга иначе? Без глаз вряд ли. Поэтому эта женщина забрала их? Чтобы помочь мне? В этом был смысл. После заявления прав мне требовался источник силы, и эта женщина подготовила его. Как бы она поступила на моем месте? Вероятно, водила бы мару за нос и угрожала долгом. Или вовсе промолчала.

А как бы Надя хотела, чтобы я поступил?

«Ты добрый, Тео. Не будь как Денис и Миша», — всплыли в памяти слова Нади из детства.

Как бы доброта не вышла мне боком… Мара уже пыталась надавить на нее, когда изобразила искалеченных соседей. Все было бы намного проще, будь мы союзниками или деловыми партнерами.

«Погоди. Это может сработать».

— Я отвечу, но сначала выслушай меня, — дал я небольшое обещание, чтобы повысить их ценность.

Мара ничего не произнесла, и я продолжил:

— Тебе нужны глаза и сила, а мне… опора. Нам нужно работать вместе. Так мы достигнем своих целей быстрее. Я не прошу тебя помогать мне бесплатно. Просто не мешай.

— Будь у меня сердце, я бы расчувствовалась, — сказала она. — Но хозяин не заключает договор с рабом. Хватит оберегать свою хрупкую совесть. Меня тошнит от лицемерия.

Я сильнее сжал одежду в руках. Как убедить ее в обратном?

— Мы можем сотрудничать, — продолжила мара. — Сотри круг. Тогда разговор хотя бы обретет смысл.

— Не могу. Иначе у меня не будет источника кармы.

— О чем и речь. Ты сделаешь нам обоим одолжение, если перестанешь метаться. Реши уже: ты или мистик, или хороший человек.

— Я могу быть и тем, и тем, — возразил я.

— Не смешно. Поставь себя на мое место. Скорее всего, ты бы не согласился на собственное предложение.

Я попробовал сделать, как она сказала.

Я — жуткая кукла без глаз. Нахожусь в квартире, которая обведена белым мелом. Сбежать невозможно — только убедить мистика стереть кусочек. Квартира принадлежит мистику, поэтому за нахождение в ней я буду терять карму. И мистик предлагает мне не мешать ему, смириться и позволить… использовать меня как источник кармы. Черт.

Но иначе я не выживу. Иначе Надя умрет через год.

Изнутри поднимался треск и скрип. Словно я был часовым механизмом, что собрали из разных и неподходящих частей. Они бились о соседние шестерни, износились и ломали все вокруг.

«Животные в клетках, — вспомнились слова Нади и наш поход в зоопарк в первых классах. Я не запомнил ни окружение, ни людей. Только слова: — Думаю, они несчастны. Отбирать волю и ограничивать других — плохо. Но я смотрю на попугайчиков и ничего не чувствую. Мама говорит, что глупо волноваться о ком-то, кроме себя. Но ты другой! Ты должен чувствовать их несчастье, Тео. Ты должен быть хорошим».

Деталь, что вложила в меня Надя, билась о другую — более прагматичную. От столкновения в разные стороны летели искры, обжигали остальные шестерни, разрушали механизм изнутри. Я хотел жить, но и хотел остаться хорошим человеком. Как так вышло?

Произнес, чтобы отвлечься:

— Вчерашний вечер повторится.

— Думаю, будь ты на моем месте, попытался бы забрать должное. Жить без глаз крайне неприятно.

Прикусил губу. Мне нужно выжить. Нужно спасти Надю.

— Я использую тебя. Ты не покинешь эту квартиру, — сказал я. Думаю, мое отражение стало прозрачнее. — Но ты не будешь мне мешать. Для твоего же блага.

— Весьма уверенные слова для мистика-новичка.

— Моя смерть не в твоих интересах. Если я провалюсь, то стану Ничтожным, — заметил, как мара дрогнула. — А ты не получишь ни глаз, ни силы. Мне нужна твоя помощь.

— Если хочешь что-то получить, нужно что-то отдать, — сказала она. — Но ты убедил меня не мешать. Можешь радоваться.

Придумаю, как подкупить ее позже, а сейчас пора в поместье.

Перед выходом из спальни я исполнил свое маленькое обещание:

— Ты закрыла половину долга. Еще два ответа, и мы в расчете.

Мара ничего не сказала.

Я зашел в ванную и надел толстовку с джинсами. Выключил свет в ванной, накинул на плечо лямку рюкзака и шагнул в коридор. По пути обдумал новую информацию.

В квартире был второй Скрытый и, по словам мары, его послала эта женщина. Вероятно, чтобы следить за мной. Но почему он ушел? Слишком много вопросов. Опять.

Пока задвинул их подальше.

Помимо второго Скрытого, мара сказала, что эта женщина погубила Дениса. Не помню дословно, но общий смысл был таким…

Не похоже на нее. Да, у нее явно были проблемы с головой. Но она прибегала к насилию в крайнем случае, а убийство по ее меркам считалось «крайнем случаем» крайнего случая.

Если эта женщина приложила руку к гибели одного ребенка, то и с другими не осталась в стороне. Думаю, чтобы разгадать ее план, придется расследовать смерти братьев и сестры.

Потом. Сначала мне нужна опора в мистицизме. Провал в этом направлении грозил участью хуже смерти.

На подходе к входной двери я услышал треск дверного звонка. Отшатнулся.

«Опять мара?»

На всякий случай зашел спиной на кухню — не отворачивался от двери.

Прошло пять секунд, и ничего не произошло: в квартиру не вбежали окровавленные соседи, пол под ногами не провалился, а потолок не упал мне на голову. Треск прекратился, и в дверь постучали.