Взаперти (гет)

Лязг ключей скрипуче разрезал тишину, заставив скоро проснуться. Она еще не успела понять где находится, а сонные глаза уже слепили яркие лучи свечей. На несколько мгновений причудилось, что шумит Зара, пришедшая поднять ее пораньше, чтобы Эсмеральда успела ухватить ломоть еще горячего хлеба. Но голос вошедшего оказался ей незнаком, а сама она — лежала на тюфяке в холодной темнице.

— Сударыня, просыпайтесь, — приятный, не резкий голос шепотом отразился от каменной кладки. Он был странно уютным, не грубым, и не колючим. Хозяин того явно не злой, не нескладно-худощавый, а ладный, добродушный. Впрочем, пока его не разглядеть. Излишне резкий свет заслонял взгляд, не давая ничего рассмотреть.

— Кто вы? — спросила она, не отошедшая от куцего сна. Протирая глаза, села прямо. Босые ноги неприятно холодил пол, но ей не привыкать. Хорошую обувь не просто было найти, а плохая — худилась почти сразу же. От того, цыганские женщины ходили часто босиком, надевая башмаки лишь в дни особо морозные. Мужчины, как более ценные работники, носили сапоги куда чаще. Эсмеральда не жаловалась, понимая нужду подобного уклада, почти свыкнувшись с мелкими, острыми камушками, то и дело попадавшимися под ноги и другими неприятностями. Но порой душу колола зависть при взгляде на парижанок, позволявших себе в любую погоду ходить в обуви удобной и теплой.

— Жан, сударыня, — отозвался тем временем незнакомец. — Господин Фролло послал меня к вам. Велел сопроводить к нему домой.

Эсмеральда встрепенулась, проснувшись окончательно. И ранее понимая, что Фролло хотел бы с ней сделать и для чего покупал за их договор, сейчас осознала яснее: они будут жить под одной крышей. Девичья честь неприятно всколыхнулась, недовольная близким соседством с мужчиной неблизкого рода. Как же раньше она не подумала? Каждый из табора заклеймит ее позором. А если она понесет… Думать о таком страшно. Решиться и войти в чужой дом — еще страшнее. Но выбора больше не было. Сердце отзывалось тихим скрипом, не желая принимать данность. Воля оказалась ловче, Эсмеральда поднялась на ноги и выдохнула:

— Ведите.

Вот так просто. Без причитающих отрицаний, без слез и сопротивления. Собираться с духом не было возможности — пришлось делать не раздумывая. Впрочем, до этого у нее было предостаточно времени.

— Конечно, сударыня. Только наденьте вот это… — он протянул ей холщевый мешок. Она приняла. Внутри оказался бережно сложенный плащ и пара башмаков. Именно такие ей всегда мечталось носить. Эсмеральда хотела уже развернуть плащ, достать из туфель мягкий лоскут, положенный в них явно для поддержания формы и сохранности товарного вида, и примерить обновки, но некстати проснулась внутренняя гордость, в мгновение захватив ее.

— Нет, не надену, — ей самой не верилось в слетающие с губ слова. Скрепя сердце, она отдала было мешок обратно, но его не приняли.

— Господин говорил, что вы заупрямитесь. И велел настоять на своем, — мягко, но непреклонно возразил Жан. Он был удивительно незлым для того, кто находился в услужении у жесточайшего из судей. И смотрел на нее без упрека, даже как на малое дитя, что вдруг закапризничало. В этот момент она чувствовала себя до нельзя глупой, но не могла все же так скоро смириться с тем… Ей не понять точно, против чего хотелось бунтовать. То ли против той своей части, что так легко согласилась выменять свободу, то ли против Фролло, который вдруг позаботился о ней. Внутреннее смятение поглотило все ее мысли, и она почти пропустила новые слова обращенные к ней: — Сударыня, господин Фролло нижайше просил вас надеть обувь и накидку.

— Нижайше? — она изумилась, пожалуй, слишком сильно, даже гордость замолкла, перестав нашептывать о непокорности.

Жан замешкался, явно осознав, что переборщил с подобострастием и подобрал обличающие хозяина слова. Не придумав, как исправить ошибку, продолжил настаивать:

— Прошу вас, наденьте. Не заставляйте господина ждать.

Растерянная Эсмеральда больше не стала противиться. Сев на несколько обтрепавшейся тюк и отряхнув стопы от мелкого сора, осторожно, почти не дыша опустила правую ногу в башмак. Что-то помешало вдеть ее как следует. Не понимая, что не так, она наклонилась ниже, жестом попросив Жана подсветить.

— Вам следует сначала вынуть ткань, — посоветовал он, наверняка подумав, что для нее новая обувка — непозволительная и не виданная раньше роскошь. И, разумеется, был в этом прав.

— Да, конечно, — ей не хотелось признаваться, что разволновавшись, она попросту забыла о свернутом лоскуте, отмеченном в мыслях ранее. Давно, еще по малости лет, Эсмеральда дружила со старым башмачником. Он и научил ее: в мягкие туфли нужно класть небольшой кусочек ткани, чтобы те не мялись. Помнится, совсем уж поседевший и сморщенный Гийом все обещался сделать ей нарядные, красные башмачки в подарок. Но не успел, оставив невыполненное обязательство на совесть смерти. Она долго жалела об ушедшем друге и помнила его до сих пор.

Сморгнув едва наметившуюся слезу, Эсмеральда бережно, словно боясь, что все рассыпется вмиг пеплом от неосторожного прикосновения, потянула за краюшек льняной ткани, вынимая тот. А потом, затаив дыхание — ей очень хотелось закрыть глаза, совсем как маленькой, но при Жане не стала. Постеснялась, — вдела по очереди ноги в башмаки. Или вернее так: в Башмаки. Хорошо выделанная кожа мягко обняла ее ступни, сразу же отогревая. Вшитый внутрь мех приятно щекотал пальцы и пятки щедро делясь теплом. Она встала. Прошлась. Они были ей чуть великоваты, но все же не спадали. В них ходить — словно по траве в летний, солнечный день. Даже мягче. Побежденная гордость подслеповато щурясь и недовольно ворча уступала чистой, детской радости. Эсмеральда позволила ей разлиться по телу и насладиться честной победой. Она пожурит себя потом. Только пройдется без боли от осколков мелких камней и промозглого холода, ломящего кости. Жана наверняка накажут, если проявить своеволие. А он обращался к ней так по-доброму…

Плечи вдруг накрыла ткань. Она обернулась, не понимая. Не тратя боле время на уговоры, Жан накинул на нее плащ, и явно был готов услужить дальше. Не привыкшая к подобному Эсмеральда, одевавшая себя всегда сама, едва не отшатнулась. На ее лице явно проскользнула тень изумленного испуга, отчего он сделал шаг назад, поднимая руки повыше и показывая, что бояться ей нечего:

— Пойдемте, сударыня. Нам пора.

Согласно кивнув, она сдавленно поблагодарила его, все еще смешавшаяся от неожиданной помощи. Расправляя накидку на ходу, тихо следовала из темницы. Иногда под ноги попадались камушки, но теперь совсем безболезненные. И ступени больше не холодные… Эсмеральда поражалась тому, насколько легче ей стало дышать. Ушла мелкая, почти незаметная дрожь из тела, плечи распрямились. Она взаправду промерзла в эти зимние дни. Плащ приятно согревал душу, давая куда больше тепла, нежели тонкая рубаха.

— Наденьте, пожалуйста, капюшон. — слова Жана затерялись среди мыслей, но все же достигли ее. Распознав ее легкое недоумение, он пояснил: — Нам следует пройти незамеченными. Если по пути все же встретиться патруль — не поднимайте головы и молчите, я все улажу.

Эсмеральда кивнула в знак того, что поняла и они выскользнули из Дворца правосудия, окунаясь в глубокую ночь. Та встретила их как добрых друзей сразу же обнимая и пряча от посторонних глаз и проказника-месяца. Звезды сияли сегодня по-особенному, провожая их. Она то и дело бросала взгляды на них, впитывая последние мгновения вольного неба, прежде чем крысоловка захлопнется над ее головой. Кто знает, как скоро представится случай вновь увидеть россыпь сияющих самоцветов… Ни одно из названий не было ей известно, окромя яркой, мерцающей Полярной звезды, неизменно указывающей на север. Рядом с ней, чуть пониже, светилась звездочка поменьше. Они неизменно находились рядом, не разлучаясь даже на одну ночь. Две сестры: старшая и младшая. А может это были девушка-танцовщица с козой?

Жан мягко направлял ее, шепча в четверть голоса куда следовать дальше. Несколько раз по соседним улицам проходили стражники, перебрасывались различными шуточками и похабно хохотали, не замечая никого подозрительного и не зная, что совсем рядом спешат скрыться два человека. Они таились по теням, неслышной поступью смешиваясь с тьмой. Уворачиваясь от тусклых лучей то и дело скрывающегося за тучами месяца, скользили проулками вдали от возможных глаз. Ветер то и дело хотел изобличить, поймать, но его, разносящего вести, никто не слушал. И тогда в порыве злости он призывал на помощь холод. Тот метал ледяные иглы, но и они не достигали целей. Эсмеральда только плотнее куталась в плащ, находясь в объятиях тепла. Иногда, порывы ветра проникали под одежду, но их скоро изгоняли.

— Прошу, сударыня, — сказал вдруг Жан, свернув к неприметной, почти невидной в окружающей тьме, дверце в заборе. — Мы пришли.

Эсмеральда в последний раз обратила взгляд к темному небу, прощаясь с ним и скользнула внутрь двора. Позади с отчаянным воем захлопнулась дверь.

Примечания:

Эсмеральда теперь стала Золушкой из первого прочтения. Кто понял — тот понял:)