Ибо мы спасены в надежде (гет)

Люциус,

Заседание отменили. Дело опять перепроверяют. Чёрт бы побрал эту бюрократию…

Прости, что обнадёжила.

Твоя Г.

28.10.2002

* * *

Гермиона,

Я не знаю, что ответить. Так ждал встречи с тобой, уже мечтал, как мы будем жить вместе, но, видимо, не суждено. Надеюсь, с тобой всё в порядке. Не переживай сильно из-за меня, ладно? Я держусь, ты тоже держись. Мы со всем справимся. Главное, чтобы мне наоборот не добавили срок.

Люблю тебя,

Твой Люциус.

29.10.2002

(Отправлено: 4.11.2002)

* * *

Милая,

Раз уж я ещё здесь, приходи в воскресенье на день посещений. Конечно, мы сможем только поговорить, потому что в комнате посещений между посетителями и заключёнными стоит перегородка, но я приведу Долохова и Скабиора — хоть посмотришь на настоящее меньшинство. Они вроде как помирились, не знаю точно. Да и скрывать от Долохова наши отношения уже поздно: он всё знает. Я выяснил, что он сотрудничает с начальником Азкабана: обеспечивает порядок с тех пор, как заключённые стали свободно разгуливать по тюрьме, следит, чтобы не было сговоров.

У нас здесь всё идёт своим чередом: тренируемся, читаем книги, обсуждаем новости. Одно только не очень приятное событие: Руквуд (раньше мы с ним были в одной лодке, сейчас он стоит на воротах в команде Долохова) осмеял мои стихи. Так хотелось ударить его, но, очевидно, он поборол бы меня быстрее: я не умею драться по-магловски.

Из хорошего: Долохов, благодаря своим особым привилегиям, вернул мне назад наушники, правда, с них сняли чары прочности. Так что снова слушаю музыку. Очень хочу кассету с песнями маниакальных уличных проповедников, если такая существует.

Постарайся прийти. Так давно тебя не видел.

Твой Люциус.

4.11.2002

(Отправлено: 4.11.2002)

* * *

Люциус,

Как ты себе представляешь это? Не меньше десятка посторонних людей увидят нас. А если у кого-нибудь из посетителей будет злой умысел и на следующий день наша встреча станет достоянием всего магического сообщества, об этом ты не думаешь? Не ты ли так заботился о нашей безопасности, что обзывал меня последними словами? Да, я буду тебе это припоминать, ты так часто противоречишь самому себе, от этого становится страшно — а что же будет дальше? Если ты такой вспыльчивый сейчас, как будешь вести себя в реальных отношениях?

Это письмо уже полно вопросов, а я ведь только начала. Я понимаю, что ты скучаешь! Я скучаю не меньше, но иногда думаю: как же так случилось, что я тебя полюбила? И почему ты полюбил меня? Не ошибаемся ли мы? Посуди сам: я не очень сильна в построении отношений, мне иногда не с кем поговорить. Мне не чуждо сострадание, как ты знаешь, а ты так удобно делился со мной своими бедами, что мне захотелось сделать твою жизнь лучше. Ты ведь там обделён вниманием, особенно женским, ты так подавлен, тебя хочется пожалеть. Я так очаровалась тобой, что потеряла способность думать — так и работает влюблённость. Но иногда твоё поведение вызывает лишь одно желание: прекратить эти так называемые отношения и никогда больше о тебе не вспоминать. Иногда ты бываешь невыносимым, ведёшь себя, как маленький капризный мальчик.

Я поищу кассету, которую ты просил. Думаю, к Рождеству управлюсь. У меня сейчас полно дел, прости. Работа и учёба отнимают много времени и сил.

Постараюсь выбить нам индивидуальное свидание. Но не раньше декабря.

Пожалуйста, не обижайся и не злись. Это всего лишь моё видение ситуации.

Г.

6.11.2002

* * *

Дорогая моя,

Вот ты и вернулась — та зануда, которую я полюбил.

И когда это я себя вёл как маленький? Огромное спасибо, что в очередной раз припомнила прежние обиды, которые, как мне казалось, мы уже пережили и сделали нужные выводы.

Как-то поздно ты взялась анализировать свои чувства. Зачем всё это, если ты НЕ УВЕРЕНА? Я бы спокойно жил: без подпитки любой огонь гаснет. Но ты втянула меня в эту игру и теперь только начала думать! Я ведь отговаривал тебя — и не раз! — но ты упрямо двигалась напролом. Пожалуйста, если ты не уверена, любишь меня или нет, оставь меня в покое. Я забуду тебя, пусть на это теперь — когда я отведал твоих поцелуев и погрелся в объятиях — потребуется больше времени. Ни у кого из нас не будет проблем. В таком случае забудь о моих просьбах.

Я требую от тебя честного и определённого ответа: да или нет. Или ты со мной, или мы сами по себе.

Л. М.

9.11.2002

(Отправлено: 11.11.2002)

* * *

Люциус,

Ты ведёшь себя как подросток! У тебя или всё, или ничего. Я не утверждала, что не люблю тебя, но, видит Бог, как же это сложно! С каждым разом всё сложнее и сложнее, и я боюсь представить, что случится в будущем.

Я не знаю, какой ответ тебе дать. Очевидно, мне нужно чуть больше времени.

Пока что это всё.

Г.

12.11.2002

P. S. Чуть не забыла, Тони следит за тобой и докладывает мне обо всём, что ты делаешь. Будь осторожнее в проявлении эмоций.

* * *

Так он теперь Тони? Прекрасно же вы спелись! Обсуждаете меня в своих письмах? А может, ты из-за него мучаешь меня ожиданием? Что у тебя с Долоховым на самом деле?

Прежде чем обвинять меня, взгляни на себя.

(Отправлено: 18.11.2002)

* * *

Люциус,

Вот и случилось то, чего я опасалась: ты скатился до беспочвенной ревности. Ни тебе здравствуй, ни до свидания — сразу обвинения. Не вижу особого смысла что-то тебе доказывать, но в то же время не могу оставить без объяснений.

Во-первых, у меня с Антонином одно общее дело — заботиться о тебе. Что бы ты ни думал, он переживает за наши отношения, как за свои. Вспомни, кто спас тебя, когда ты вешался на моих наушниках! Он поддерживал меня, в отличие от тебя. И ему очень жаль, что он сорвался на тебе.

Во-вторых, мы не обсуждаем тебя. Антонин предупреждает меня, если с тобой происходит что-то неладное, только и всего. Но я попрошу его больше так не делать.

В-третьих, он сам попросил называть его Тони. Не надо ничего додумывать: ему так больше нравится.

В-четвёртых, не смею больше мучить тебя ожиданием, Люциус.

Я приняла решение: мы расстаёмся. Мне не нужны отношения, в которых я не чувствую себя спокойно.

Прощай. Теперь уже точно.

Г. Г.

19.11.2002

* * *

Здравствуй, Гермиона,

Вчера был южный ветер с дождём. Сегодня утром с востока пришёл шторм. Около полудня он сменил направление. И пусть в окна давно вставили рамы со стёклами, они всё же пропускают холод, и я замерзаю.

Не знаю, почему начал описывать погоду, может, всё ещё не готов…

В Азкабане всё по-прежнему. Только я больше не чувствую себя частью этого небольшого общества. Тони со мной не разговаривает. Один раз он подослал ко мне Скабиора — тот передал, что я идиот. На тренировки больше не хожу: команда Долохова подхватила его настроение и неделю назад Амикус очень грубо сбил меня с ног (правда, тут же получил нагоняй от Долохова). Я повредил колено и вряд ли теперь смогу играть, со здешними-то зельями. Яксли немного расстроен этим фактом, всё же я, по его словам, был неплохим игроком и капитаном команды. Но не переживай, я много читаю и по-прежнему посещаю библиотечный клуб. Стихи у меня и правда выходят паршивые, Руквуд был прав. Возможно, это занятие не по мне. Зато мы стали разыгрывать постановки по различным пьесам. Правда, женщин у нас не так, чтобы много, да и Алекто не интересуется книгами… Впрочем, не буду об этом.

Так глупо веду себя, пытаясь оттянуть то, ради чего и начал письмо. Не буду больше ходить вокруг да около: я невыносимо скучаю. Полагал, забуду вскоре, но ты прочно засела в моём сердце. Как жаль, что всё так вышло. Я так хотел бы заслуживать твоей любви…

В какой-то момент я понял, что твои письма, твои визиты ко мне дарят надежду. А сейчас её нет — я даже не стремлюсь выйти отсюда, зная, что на свободе меня ничего хорошего не ждёт. Ещё полгода назад при подобных обстоятельствах я бы снова полез в петлю, но это, оказывается, смертный грех.

Всю жизнь я получал то, что хотел. Иногда не очень честным путём, но я привык так жить. И только благодаря тебе я смог понять: иногда нужно отступить.

Пусть ничего не вернуть, знай: я признал свои ошибки и благодарю тебя за ценный урок. Не смею больше навязываться, поэтому, думаю, пора заканчивать. Я не стану заваливать тебя письмами.

Будь счастлива. Я тоже постараюсь не унывать.

Люциус.

1.12.2002

(Отправлено: 2.12.2002)

* * *

Гермиона,

Это срочно. Готовится побег. В организации участвуют Руквуд, Кэрроу и Лестрейнджи. Я случайно услышал их разговор после тренировки. Они собираются взорвать пол-Азкабана магловской взрывчаткой, которую пронесёт их сообщник на день посещений перед Рождеством. Пожалуйста, помоги. Мне страшно. Я не знаю, что они со мной сделают, не уверен, что Долохов не замешан в этом, поэтому могу доверять только тебе.

Л. М.

14.12.2002

(Отправлено: 16.12.2002)

* * *

Люциус,

Ничего не бойся и не переживай. Всё будет хорошо. Не могу ничего больше сообщать из соображений безопасности.

Г.

17.12.2002

* * *

Гермиона,

Всю неделю Руквуд пытался заговорить со мной, намекнуть на побег. Но я не хочу быть в бегах, я просто хочу жить спокойно. День посещений провёл в камере, боялся выйти. Но потом ко мне зашёл Долохов. Теперь мы не увидим никого причастного к заговору. Он лично видел, как их отвели в изоляцию. Сказал, что помогал тебе планировать операцию. Ни за что не поверил бы раньше, но сейчас всё возможно.

Теперь ты расскажешь подробности?

Люциус,

23.12.2002

P. S. Не смогу поздравить тебя вовремя, поэтому с наступающим Рождеством. Будь счастлива!

(Отправлено: 23.12.2002)

* * *

Люциус,

Рассказать раньше не было возможности из-за секретности операции. В Пророке, скорее всего, всё переврут, поэтому будет лучше, если ты узнаешь всё от меня. Я помогала планировать операцию по выявлению заговора о побеге из Азкабана.

Я немного обманула тебя, когда писала, что у нас с Антонином только одно общее дело. На самом деле я не могла объяснить, что он информирует меня о тюремной обстановке. Антонин уже давно упоминал замеченную тобой компанию как крайне подозрительную, но никак не мог поймать их с поличным. Так что о возможном заговоре я знала заранее, о чём пыталась сообщить в аврорат и поднимала тему на собраниях, но все считали, что это маловероятное событие. Несмотря на то, что письма проверяются, заговорщики нашли способ шифровать послания и к ним невозможно было придраться: разговоры о новостях и погоде, что тут такого.

Когда ты заговорил о том, что тебе завидуют другие заключённые, я поняла, откуда растут ноги, ведь начальник Азкабана не так уж и много требует за посещения. Любой человек имеет возможность прийти к заключённому, но устроить побег даже для одного, не то что для нескольких, в таких условиях не представляется возможным. Поэтому я доложила о своих догадках в аврорат и предложила Гарри протолкнуть проект «дня бесплатных посещений», то есть создать условия для развития заговора, чтобы мы имели возможность обнаружить его и поймать всех разом, в том числе тех, кто остался на свободе за недостатком доказательств. Сразу же устраивать теракт они не стали бы: необходимо было составить чёткий план побега и учесть все обстоятельства. Разумеется, был риск, что могут пострадать невинные люди, но мы предусмотрели и его: надзиратели были проинструктированы, за предполагаемыми заговорщиками пристально следили, но всё время они приходили на день посещений по отдельности. Твоя информация позволила убедиться в точности подозрений и окончательно спланировать операцию.

Пока Руквуд, Кэрроу и Лестрейнджи дожидались своих посетителей, те были досмотрены и задержаны. У одного из них под мантией было спрятано взрывное устройство, ещё у одного — пистолет. Заключённых же сразу переместили в изолированную зону. Уверена, их помощникам светит то же самое. Похоже, теперь Долохову придётся набирать в команду новых участников.

Не могу не поблагодарить тебя за помощь. Я тоже скучаю. Честно говоря, твоё письмо озадачило меня. Я перечитывала его каждый день и впервые в жизни не знала, что написать в ответ. Особенно меня расстроило, что ты поверил Руквуду. К сожалению, я читала только одно из твоих стихотворений, но, уверена, они все прекрасны.

Конечно, мы можем начать заново, если ты действительно всё осознал и готов работать над ошибками. Тебе не нужно заслуживать моей любви. Это чувство либо есть, либо его нет. Я пыталась двигаться дальше, но поняла, что не смогу без тебя. Ты мне нужен. Если сможешь, прости за импульсивное решение расстаться. Думаю, нам обоим стоит чаще обсуждать проблемы и прорабатывать их, а не вступать в конфронтацию.

Недавно мы с Луной (не смейся, пожалуйста) гуляли по Лондону, я показывала ей свои любимые места, и так получилось, что мы проходили мимо музыкального магазина. Я вспомнила, что ты просил кассету, даже вспомнила название группы. И мне вдруг стало так больно и одиноко, несмотря на то, что я была не одна в тот момент. Луна затащила меня в этот магазин, будто поняла что-то. Она никогда до этого не видела кассет и компакт-дисков, представляешь? Я купила все кассеты Маниакальных Уличных Проповедников, которые там были. Я собиралась отправить их тебе, независимо от того, вместе мы или нет.

Не так давно у меня состоялся разговор с Кингсли, как раз когда я доложила информацию по делу. Разумеется, он заинтересовался моими источниками. О том, что Долохов снабжает меня информацией, он знал и даже какое-то время думал, что меня с ним связывают отношения, что вызывало у него отвращение. Он даже признался, что принял моего патронуса за какую-то русскую птицу (впервые услышала, что у птиц бывает национальность, еле сдержала смех). Кроме того, он потребовал копию твоего письма, чтобы его подшили к делу, а потом прямо спросил, что у нас с тобой. Разумеется, я ответила: ничего. Но Кингсли тяжело провести. Ты, наверное, догадываешься, что он сказал. И что не ожидал от меня, и что я сделала не лучший выбор. Но, в конце концов, ты помог следствию, поэтому он не то чтобы и против.

Теперь ты можешь ничего не бояться, всё хорошо.

Г.

25.12.2002

P. S. С Рождеством!

* * *

Дорогая Гермиона,

Спасибо за доверие, могу поклясться, что не предам его. Теперь я готов меняться, стремиться к лучшему, чтобы соответствовать тебе — доброй, великодушной и искренней. Конечно, мы будем работать над поведением, я в первую очередь постараюсь больше не обвинять тебя, не додумывать.

Не могу не признать, что ты снова была права: я веду себя как мальчишка. Я ни в коем случае не оправдываюсь, но чуть ли не с рождения от меня требовали идеального поведения, ведь я — Малфой, на мне лежит большая ответственность. Отец твердил, что я должен держаться подобающе чистокровному волшебнику, быть достойным носить нашу фамилию, а следовательно, я был лишён всех прелестей детства, какие были у остальных. Он наказывал меня лишь дважды. В пять лет — тогда я ещё не умел полностью контролировать магию и разбил что-то, — он крепко схватил меня за руку. Мне было больно, но он запрещал маме вмешиваться до тех пор, пока я не осознаю, как именно должен себя вести. В четырнадцать со мной случилось то, что происходит со всеми мальчиками: я начал взрослеть. На рождественских каникулах моё раздражение выплеснулось через край. Я обвинял отца во всём: в том, что у меня не было того, что в избытке имели мои сверстники — родительской любви и поддержки, общения, увлечений, кроме тех, что развивают ум и способности, ничего более; в том, что мама нас покинула из-за него; в том, что он хочет сделать из меня свою копию. Он ударил меня кочергой, которую чёртов домовой эльф забыл убрать. Отец целился в голову, но я попытался закрыться. Обратно в школу возвращался с переломом. Как же я был рад, что мадам Помфри не стала вдаваться в подробности и просто помогла без лишних слов. Этот случай не прошёл бесследно: я больше никогда не пытался идти против отца, притворялся и изворачивался настолько, что через какое-то время вжился в роль и забыл, что это лишь игра, маска. Затаённая обида иногда прорывалась наружу: я срывал гнев на непричастных к моим бедам людях. Признаюсь, иногда я пытал маглов. Не убивал, но наслаждался страданиями, представляя на их месте отца. К счастью, он покинул этот мир незадолго до рождения Драко. И я совершил очередную ошибку: поставил себе цель, чтобы мой сын ни в чём не нуждался. У него было всё. Я никогда не наказывал его, потакал любым капризам, старался дать ему то, чего не было у меня в детстве. Но, видимо, перестарался…

Не помню, заметила ты или нет, но я ревновал тебя ещё в январе, когда ты упомянула своего бывшего молодого человека в письме. Я тогда так страшно разозлился — не столько на тебя, сколько на себя самого. Какое право я имел ревновать чужую женщину? Я ещё не понимал, что чувствую к тебе. К счастью, несмотря ни на что, я могу любить. Я ведь любил Нарциссу. Благодаря ей моё сердце не превратилось в камень. Вот только она меня никогда не любила. Уважала, ценила, поддерживала, но не более. Поэтому я и не мог представить себе, что ты ответишь на мои чувства. Я осознал их после нашего первого свидания, но никогда не осмелился бы сделать первый шаг. Я благодарен за то, что ты взяла это на себя. Правда, иногда я сомневаюсь — прости, не могу до конца поверить, что меня можно любить.

Такое длинное письмо получается, боюсь, если я дальше буду предаваться воспоминаниям, мне не хватит пергамента, поэтому стоит закругляться.

Если ты и правда хочешь начать заново, я постараюсь заслужить и оправдать твои любовь и доверие.

Л. М.

27.12.2002

P. S. Удивлён количеству кассет. Спасибо, это так много для меня значит. А что до стихов, у меня их больше нет. Возможно, я смогу восстановить что-то по памяти, но не уверен.

(Отправлено: 30.12.2002)

* * *

Мой милый Люциус,

Как ты можешь такое думать? Я хочу быть с тобой, иначе зачем я вообще подняла эту тему. В который раз повторяю, тебе не нужно ничего оправдывать: я люблю тебя со всем твоим прошлым, с твоими проблемами и явно низкой самооценкой. Почему же ты раньше не рассказал всё? Мне так жаль, что ты в столь юном возрасте не получил должной любви и не умеешь принимать её из-за этого. Но мы обязательно будем работать над этим, хорошо? Я прекрасно понимаю твою мотивацию в воспитании Драко. Ты стремился противопоставить себя отцу, хотел как лучше. Все ошибаются, главное, что ты всё осознал и готов двигаться в верном направлении. Я ведь тоже не идеальна: из-за моей категоричности и резкости от меня отворачивались люди, но я смогла стать чуть мягче и сговорчивее.

Тебе определённо нужен психотерапевт, но я ничего пока что не могу сделать: у нас нет квалифицированных специалистов. Я думала о том, чтобы поискать среди родственников маглорождённых и полукровок, но к такой базе данных у меня доступа нет.

Мне безумно хочется сделать твою жизнь лучше. И есть новость: Кингсли обещал издать приказ, согласно которому тебе, Долохову и Яксли (Долохов попросил упомянуть его в отчёте как информатора) сократят срок в два раза за сотрудничество с министерством (в моём лице, конечно же). Ты выйдешь летом, представляешь? Мы совсем скоро будем вместе! Всего лишь полгода! Что ты хочешь сделать в первую очередь?

Жду ответа,

Твоя Гермиона.

31.12.2002