Save me (гет)

— Кэмерон?

Эллисон чуть вздрогнула и обернулась, пожалуй, слишком резко. Невольно поморщившись, попыталась придать своему лицу привычное выражение вежливой приветливости. С тех пор, как Хаус уехал, это требовало определенных усилий. Все требовало усилий. Она даже двигалась медленнее, словно боялась неосторожным движением навредить — себе или окружающим. Хорошо, когда удавалось сохранять эту приглушенную пустоту внутри, в противном случае в голове появлялась неприятная тяжесть, или того хуже — в груди снова начинало саднить. Боль тонкой иглой засела прямо в сердце — если соблюдать установленные правила, просто знаешь, что она там есть, стоит эти правила нарушить — все летит к чертям, приходится стискивать зубы и сжимать кулаки, чтобы не застонать.

— Я уже иду, — сказала, прочистив горло, и быстро отвела взгляд.

Это, как и внутреннее напряжение Кэмерон, не ускользнуло от внимания Чейза. Эллисон никогда не отводила взглядов — она смотрела прямо и открыто, показывая, что ей нечего скрывать и что в ответ она ждет той же честности. Что-то изменилось. Но когда именно? Роберт не мог назвать точную дату и время, но начало перемен в ее поведении совпадало сразу с двумя событиями в ее жизни, и, немного подумав, он отринул одно из них, как возможную причину.

— Тебе нужно отдохнуть, — сказал он. — Выглядишь уставшей и дерганной. Теперь, когда не нужно приглядывать за отцом, а Хаус свалил из города, ты вполне можешь позволить себе лишний выходной. Я прикрою.

Она посмотрела на него так, будто впервые за сегодня увидела.

— Спасибо за предложение, — чуть улыбнулась кончиками губ.

Эмоции — тоже под запретом. Ведь существовала опасность забыться. Эллисон даже не пыталась разбираться — почему так. Почему не было даже проблеска надежды на хороший исход. Наверное, она просто верила Хаусу. Он говорил, что будет больно, и никогда не бросал слов на ветер. Не имеет никакого значения, что поездку придумал не он, что накануне отъезда был так обезоруживающе нежен и остался до рассвета. Все это для него — лишь миг. Там, в Балтиморе, рядом с ним женщина, которая давно и прочно вошла в его жизнь, расположившись со всеми удобствами. Можно было называть себя последней дурой или ревнивой истеричкой, можно было даже переставить слова в произвольном порядке — от перемены мест слагаемых ничего не менялось. Эта поездка не закончится ничем хорошим, именно это знание то жаром, то холодом обдавало изнутри.

— Я так понимаю, это нет? — уже в спину ей поинтересовался Чейз.

— Обойдусь, — получилось грубовато, но ей нужно было отвязаться от проявившего неожиданно настойчивый интерес к ее личной жизни коллеги.

— Тогда, может… — Роберт замялся, а Кэмерон все же оставила дверную ручку, которую сжимала в руке все это время, и медленно обернулась. — Сходим куда-нибудь после работы? Пропустим по стаканчику?

Какое-то время Эллисон молчала, глядя на Чейза в упор и думая совсем не о его предложении. О том, о чем думать не стоило вовсе. Это смешно… Хаус ведь даже смску ей прислал — как она просила. Нет, не смешно. Жалко и глупо. Эллисон выдавила улыбку.

— Почему бы и нет.

Роберт шутил. Рассказывал что-то с преувеличенным энтузиазмом, время от время поглядывая на нее с явным интересом — словно пытаясь «прощупать», разгадать, что именно творится у нее на душе. Она вдруг подумала, что они чем-то похожи с Хаусом — чем-то едва уловимым, не столь очевидным, ощутимым разве что на уровне интуиции.

Усмехнулась устало. Опять Хаус. Все это время она думала именно о нем, не услышав и половины из того, что сказал Чейз. О Хаусе и о том, что не стоило соглашаться. В конце концов, что она пытается доказать? И кому — себе или ему?.. Ему же наверняка плевать. Ну, пошла она выпить с коллегой. Разве это предательство? А его поездка в Балтимор со Стейси — предательство?.. Только им двоим известно доподлинно, что произошло, произойдет или происходит в Балтиморе в эту минуту, пока она натянуто улыбается байкам Чейза, делая осторожные глотки терпкого красного вина.

— Эй, — осторожное прикосновение кончиками пальцев к запястью. — Ты что-то совсем загрустила, — похоже даже на искреннюю тревогу или заботу.

Кэмерон выдавила улыбку и сделала еще глоток.

— Устала. Отец, и последнее дело вышло… напряженным.

— Всю дорогу врать жене… — Роберт попытался изобразить понимание, но Кэмерон видела, что он не впечатлен.

Не потому, что по натуре был циником, скорее уже привык. И понимал гораздо больше, чем хотел показать. Первые признаки зарождающегося цинизма, который со временем пустит глубокие корни в его душе, отравляя и примиряя с действительностью. И все же было в Чейзе что-то, что заставляло ее думать — он не сломается. Очерствеет со временем, станет жестче, резче, решительнее, но не сломается.

А Хаус — сломался?.. Дурацкий вопрос и какой-то неудобный, неловкий. Кэмерон тряхнула головой, отгоняя противное ощущение вместе с защемившей сердце, никому не нужной нежностью, и снова попыталась сосредоточиться на собеседнике.

Определенно — он мог бы ей понравиться. Обаятельный, умный парень, и очень хороший врач. Он не был таким образованным, как Форман, или таким гуманным, как она, но было в нем что-то… та самая интуиция, «озарение», на которое вряд ли был способен расчетливый ум Эрика и ее сострадание к пациентам.

— Ты, правда, вернулась на работу за свидание с Хаусом? — вопрос обжег и вернул ее на мгновение в тот болезненно-долгий вечер.

Кэмерон замялась ненадолго и провела пальцем по ободку бокала.

— Да, — легкая улыбка тронула губы.

Она не должна была показать чувств, ничем не должна была себя выдать. Было трудно говорить об этом. Еще труднее будет сказать, что все ограничилось одним свиданием. В горле встал комок. Перед глазами мелькали их совместные вечера: чаще спокойные и домашние, почти семейные, за ужином, вином и разговорами, выбирались они редко — обычно в отдаленные от работы места. Все было даже лучше, чем хорошо, она не смела надеяться, что будет так… И нельзя сказать, что вдруг стало плохо. Но женская интуиция и безотчетный страх настойчиво нашептывали, что поездка в Балтимор ничем хорошим не закончится.

— И как он?

— В постели? — грубо отшутиться не вышло.

Чейз вопросительно изогнул бровь. Он вроде бы и не верил ей, и в то же время смотрел слишком пристально, находясь, кажется, на грани того, чтобы поверить, а затем сделать и следующий шаг — он ведь парень сообразительный. Быстро поймет, что к чему, и отчего она сама не своя с самого отъезда Хауса.

Нужно было срочно исправлять ситуацию.

— Шутка, Чейз. Было интересно, и вне работы он чуть мягче, но в целом — такой же. Угостил ужином, отвез домой, и все.

— Не хотелось повторить? — Слишком настойчиво для него.

Кажется, она действительно облажалась, выдала себя пошлой шуткой, на которую в обычное время была не способна. А Чейз оказался достаточно проницательным, чтобы уловить это несоответствие и почувствовать фальшь. И что теперь делать? Кэмерон лихорадочно искала пути отступления.

А как поступил бы Хаус в подобной ситуации?

— Очень хотелось, но он отказался, — она вздохнула с наигранной грустью — даже сильно стараться не пришлось, и пожала плечами.

Чейз фыркнул и расслабился.

— А как насчет того, чтобы продолжить нашу встречу в более подходящем месте? — он улыбнулся чуть смущенно. — Тут неподалеку есть милый ресторанчик — хорошее меню и хорошая музыка, чуть больше уединения…

Он говорил о том же ресторане, куда они ходили с Хаусом — стало сразу понятно. Поблизости подходящих под это описание мест больше не было. Иронично. Да, именно так — иронично. Шоу должно продолжаться…

«Красивые туфли, удобные?»

Так что же, все это, все, что было между ними — фарс? Пустышка? Блажь?.. Его или ее — уже не важно. Она просто не видит очевидного, не хочет видеть. И вот судьба дает ей очередную подсказку. Или оплеуху — как посмотреть.

Пауза определенно затянулась. Кэмерон подняла взгляд на терпеливо ожидающего ее ответа Чейза.

— Ну, так что? — мягко спросил он.

Оказавшись дома Эллисон налила себе вина — хотя, кажется, его и так было слишком много в этот вечер. Устроившись в кресле, она с мучительным сомнением посмотрела на мобильный, который держала в руках. Позвонить ему? Уже поздно, а она и так не раз выставляла себя перед ним влюбленной идиоткой. Почти отложив телефон, Эллисон вдруг передумала и с решительностью, которой не чувствовала, набрала номер. Плевать. Почему из них двоих только он может делать то, что вздумается?

Хрипловатый голос на том конце трубки отозвался горячей волной в груди.

— Хаус? — Черт, почему у нее сипит и срывается голос, словно она бежала стометровку?

Грегори кашлянул, прочищая горло. Эллисон невольно задержала дыхание и замерла, в ожидании его слов.

— Завтра перезвоню, — суховато сказал он.

Внутри все оборвалось.

— Кто там? Опять твои…

Окончание фразы, сказанную до боли знакомым, чуть раздраженным женским голосом, Кэмерон не услышала — связь прервалась. Какое-то время Эллисон сидела, не шевелясь. Потом медленно поставила на столик бокал — не хотелось собирать осколки по всей комнате.

Она никогда не думала, что способна на такие эмоции. Оказалось — способна. Закричать, разбить первое, что попадется под руку, зарыдать в голос… сделать хоть что-то. Но она не могла. Словно застыла. Замерзла изнутри. Пусть она ожидала чего-то подобного, ждать и получать — разные вещи. Как удар под дых, только хуже… гораздо хуже.

* * *

Следующий день прошел как в тумане. Вопросы Формана, взгляды Чейза, новое дело — все мимо. Она кивала и отвечала невпопад, тщетно пытаясь сконцентрироваться хоть на чем-то, кроме звенящей пустоты внутри и впивающейся в виски пульсирующей боли.

Вечер принес неожиданный сюрприз — Хауса на пороге ее квартиры.

— Ты… — словно захлебнувшись, Эллисон запнулась и замолчала, теряясь в собственных ощущениях.

— Многообещающе, — хмыкнул он и подошел вплотную. — Ты действительно не знаешь, для чего придуман глазок?

Она прерывисто вздохнула и попыталась незаметно отстраниться, понимая, что совершенно не готова ни к этой встрече, ни к этому разговору. Медленно, словно не могла решиться, подняла взгляд. Сердце предательски защемило — соскучилась.

Он изучал ее лицо с педантичной тщательностью. Что он хотел в нем найти?.. Что бы не хотел — не находил, в этом Кэмерон была почти уверена.

— Я думала, твой самолет завтра утром, — она все же сделала небольшой шаг назад и обхватила себя руками.

— Рейс отменили, пришлось переигрывать, — говоря это, он не спускал с нее глаз.

Кэмерон отчего-то чувствовала себя застигнутой врасплох. Словно у нее в шкафу был припрятан любовник, и он мог выскочить в любой момент и заорать «Сюрприз!». Абсурдность нарисованной воспаленным воображением картинки отрезвила. В конце концов, это не она, а он… Мысль об этом мгновенно отозвалась внутри тянущей болью. Это придало необходимой решимости.

— Нам нужно поговорить, — твердо сказала Кэмерон.

Он словно только этого и ждал. Мгновенно преодолев ту минимальную дистанцию, которую ей с таким трудом удалось установить между ними, буквально сгреб в охапку. Чуть запрокинул голову назад, глядя на нее сверху вниз каким-то лихорадочным, требовательным взглядом. Эллисон окончательно растерялась, сбитая с толку его поведением и мгновенным откликом собственного тела. Вязкий, тягучий жар разлился внутри, обдавая горячей волной щеки и сжимая внутренности. Внизу потянуло сладко и остро.

Нет, так нельзя, она не должна. Будет только хуже… Кэмерон попыталась выставить вперед руку, но Хаус перехватил ее и завел ей за спину.

— Потом, — сказал он и одним рывком прижал ее к себе, разом оборвав бессвязный поток мыслей в ее голове.

Опустив взгляд на ее губы, словно нарочно растягивая момент, он, наконец, впился в них требовательным поцелуем и с неожиданной силой впечатал Кэмерон в стену собственным телом. Две тонкие руки взметнулись вверх, пальчики запутались в жестких волосах. Эллисон выгнулась, стараясь прижаться еще теснее, захваченная врасплох каким-то почти первобытным желанием. Его властный тон и порывистые движения не оставляли места сомнениям, и она отмела их с какой-то отчаянной решимостью. Все, что она хотела сейчас чувствовать это его жадные поцелуи, покрывающие шею, его язык на разгоряченной коже, его руку, нашедшую и сжавшую грудь под футболкой, пальцы, теребящие сосок... С губ сорвался и гулким эхом прокатился по квартире протяжный стон. Это возбудило еще сильнее. Обхватывая Хауса ногой, Эллисон терлась об него, словно мартовская кошка, начисто забывая об условностях. Пальто, рубашка и брюки полетели на пол, ее собственная футболка оказалась отброшена в угол коридора, мягкие домашние штаны нетерпеливо спущены вниз. Волосы падали на лицо, мешая ей, и она отбрасывала их рукой, в спешке расстегивая лифчик… Отдаться ему здесь и сейчас — желание красной точкой билось в голове, посылая электрические импульсы по всему телу. И он охотно брал то, что ему предлагали, брал собственнически и без оглядки. Сминал грудь, целовал, ласкал пальцами и языком, срывая с губ новые стоны и всхлипы. Он проникал в нее на всю длину, прямо здесь, в коридоре, развернув лицом к стене, до синяков сжимая ягодицы и продолжая наращивать темп. Она рвалась под ним, изнывала, всем телом подаваясь назад, чтобы почувствовать его как можно глубже, вобрать в себя целиком, кусала ладонь, чтобы не кричать и кричала, не разбирая собственных слов…

Когда первая волна оргазма схлынула, Хаус ненадолго прижался лицом к влажной шее, а потом взял за руку и повел за собой.

— Нам обоим не помешает душ.

Она кивнула, избегая встречаться с ним взглядом. Ей не было стыдно, нет. Эллисон никогда не страдала ложной скромностью, но прекрасно понимала, что сейчас, возможно, совершает одну из самых больших своих ошибок. И потом, он ведь никогда не был… таким. Что это могло значить? Кэмерон еле слышно вздохнула. Как же она устала гадать.

В ванне она взяла инициативу в свои руки. Оказавшись в тесноте душевой кабины, медленно, не торопясь, намылила каждый сантиметр поджарого обнаженного тела, плавно проводя по шее, груди, плечам, животу, опускаясь на колени, она делала это с какой-то особой, почти ритуально тщательностью. Полуприкрыв веки, он не спускал с нее глаз. Вода быстро смывала пену, но Кэмерон не спешила подниматься. Он провел ладонью по ее волосам, очертил контур лица и слегка потянул вверх за подбородок, но она мягко отвела его руку. Он хотел что-то сказать, даже открыл рот для этого, но глухо застонал и откинулся спиной на холодный кафель, ощутив прикосновение ее губ и языка, пальцы запутались в отяжелевших от воды волосах…

После душа они оказались в спальне. Кэмерон куталась в халат и глядела в окно, сидя на краю кровати. Хаус не нарушал воцарившейся в комнате тишины — гадать не хотелось, спрашивать не имело смысла. Она скажет сама и довольно скоро — он был уверен.

— Знаешь, — подтверждая его мысли, заговорила Эллисон, и он отчего-то напрягся — ее голос был задумчивым и каким-то слишком бесстрастным, — Чейз пригласил меня на свидание. В тот же ресторан, что мы ходили с тобой тогда… — Она не стала пояснять, когда это, тогда — он и так понял. — Забавно правда? — она обернулась и странно посмотрела на него, безрадостно улыбнувшись одними губами.

Хаус неопределенно пожал плечами. Он слишком устал от драм. Устал от наплыва эмоций, ненужных и почти неконтролируемых.

— Что ж, там отлично готовят морепродукты, — хмыкнул он и прикрыл глаза.

Какое-то время она продолжала смотреть на него, не шевелясь, точно переваривая смысл сказанных им слов. Потом отвернулась, бледные пальцы скомкали край простыни.

— Я хочу, чтобы ты ушел.

Слова прозвучали неестественно громко, и Кэмерон почувствовала, как они душат ее саму. Она сглотнула. Внутри в панике металась та, что ненавидела саму себя и готова была на все, чтобы забрать их обратно, но Эллисон осталась неподвижна.

Скрипнула кровать. В коридоре раздались шаги, звук непродолжительной возни, бряцнула пряжка от ремня, стукнула трость. Дверь захлопнулась, заставив Кэмерон вздрогнуть всем телом. Она вытянулась, словно по струнке, не в силах сделать нормальный вдох, а затем резко согнулась пополам и разрыдалась.