Сервис согласия «Земля – Плутон» (джен)

За две недели до пресловутой встречи «Персефону-II» начали приводить в порядок. Драили снаружи и изнутри, превратили в конфетку самое большое помещение — конференц-зал на сто человек. Развесили голо-картины, кроваво-красную драпировку, заказали кресла с позолоченными ручками и огромное изображение Плутона-II — тёмно-синяя планета с молочным спутником и беленьким пятнышком — самой «Персефоной».

В будни станция похожа не на сцену для сильных мира сего, а на гримёрку актёров средней руки. Она предназначена для тренировки добровольцев «Орфея» — проекта по освоению космоса.

Люси, Кристина, Уолт и многие миллионы считали, что космос освоен вполне достаточно и лучше сконцентрироваться на плутонских проблемах, каких, кстати, немало. Ромашка, бия себя в грудь, доказывала, что обнаружение планеты, пригодной для жилья, в другой звёздной системе не должно стать точкой в истории космического путешествия людей. Иногда Ромашке казалось, что её понимает господин Голландец, но она боялась, что нафантазировала себе это понимание. Спадарыня Сонечная, коллеги, друзья знали, что космические полёты — если не несбыточная мечта, то идея фикс Ромашки. Потому и радовались, когда Ромашка оказалась в конце концов в шаттле. Это, конечно, не межзвёздная одиссея, но и не простая прогулка на реактолёте.

Сама Ромашка впитывала каждую секунду одиннадцатиминутного полёта. И всё равно мгновенно закончился он, и вот уже вышли из шаттла, и сняли скайсьюты, и вот она сидит на кровати обычной спальной каюты и смотрит на своё отражение, потому что за окном черным-черно.

Шеф дал им ночь на передышку. Потом они, собравшись с силами, осторожно передадут информацию о Люси — сначала мэру Олимпа-II, потом остальным.

— В наших устах — бомба мгновенного действия, — пафосно заявил господин Голландец перед пока закрытыми для всех дверьми в актовый зал (там спешно задраивали иллюминаторы яично-жёлтыми жалюзи).

Ромашка приняла душ (на космической станции!), перекусила шаурмой (на космической станции!) и растянулась на кровати (да, на кровати космической станции!). На всей «Персефоне-II» ловил вай-фай, и, когда звякнули наручные часы, Ромашка подумала, что это мама волнуется. Но волновался Уолт, с которым они виделись сорок минут назад.

— Выйди, — написал он.

Сенсорная дверь, почувствовав человека, отъехала в сторону. Из тесного космического уголка Ромашка вышла в относительно большой космический мир. Встревоженные голоса и беготня по лестницам встретили её там. И ещё Уолт.

— Только что погиб Вицегерент, — говорил Уолт, скрестив руки на груди. — Упал с лестницы. Никто и не заметил, как именно. Перед встречей отключили камеры — проверка.

«Одним мудаком меньше», — произнесла воображаемая Кристина. И Уолт, и Ромашка услышали её.

— Люси, думаешь? И неужели она теперь будет говорить за Вицегерента?

— Я запутался, — признался Уолт.

Его рыжие космы торчали в разные стороны, а глаза слипались. Уолт был утомлён.

— Я тоже, — сказала Ромашка.

Они оба не знали, что теперь делать.

Голо-картины искрились рекламой одежды, косметики, реактолётов и новых фильмов, отражались в стекле иллюминаторов, то есть практически в самом космосе. Мимо сочной рекламы ходили встревоженные люди в серых костюмах.

Одним из таких людей оказался шеф. Он причесался, побрился и выглядел гораздо свежее и моложе, чем на Плутоне-II.

Господин Голландец приобнял подопечных и отвёл их в тихое место в конце коридора. Тут у ниши с сенсорной дверью стояли швабры и пахло лесными ягодами — моющим средством.

— Я поговорил с Валтасаром, — сказал господин Голландец. — Мы очень удачно столкнулись в кафе для добровольцев.

— Как вы там оказались? — спросил Уолт. — И он?

— Я не получаю удовольствия от пищи среди высокопоставленных особ, — сказал шеф. — У Валтасара похожие причины, очевидно.

Валтасар Анантес — мэр Олимпа-II. Господин Голландец видится с ним каждую неделю, но поддерживают они исключительно деловые отношения.

— Вы рассказали о Люси? — спросила Ромашка.

— Да. Похоже, что именно в тот момент, когда Вицегерент совершал свой последний лестничный полёт, я говорил о коварстве молодой особы.

Все трое отметили, что речь господина Голландца вдруг стала похожа на Уолтову.

— Похоже, он наконец усвоил мои уроки оптимизма, — рассказывал потом Уолт об этом дне.

— Тогда… наша миссия выполнена?

— Не совсем, агент Ром. Будьте готовы выступить свидетелем на встрече. Осталось полтора часа, — господин Голландец сверился с висевшими на противоположном конце коридора зелёными неоновыми часами во всю стену. — И вы, агент Мэйл, тоже.

— Да, шеф, конечно. Кстати, вы первоклассно сработали. Мы с Ромашкой как-то подрастерялись.

— Я вас винить не могу, — пожал плечами шеф. — Вы помогаете разоблачить преступника мирового уровня. Это не в вашей компетенции, но без вас не обойтись. Просто расскажите понятно, доходчиво и логично обо всём, что связано с Люси.

— Договорились, шеф, — козырнула Ромашка (такой жест показывали в комедийных фильмах, и она думала, это означает: «Я в таком восторге от вас, начальник, что немедленно бегу исполнять приказание»). — Два вопроса. Где находится кафе для добровольцев? И продают ли там стопку и маковую булку?

* * *

Оба ответа были положительны, и Ромашка, спустившись на этаж ниже, быстро опрокинула своё горючее. Теперь терзала булку и разглядывала добровольцев.

У них не было никакой единой формы. Все разные, и все обычные люди. Глаз выхватывал некоторых особенно понравившихся: молодого парня с зачёсанными набок фиолетовыми волосами, невысокого пожилого мужчину в квадратных очках с ярко-красной оправой, улыбающуюся женщину с очаровательными ямочками на щеках, розовыми губками и хитрыми бегающими глазками.

Обзор испортили два человека. Они подошли к столику Ромашки и заслонили этот маленький предкосмический мир.

— Можно? — спросила девушка.

— Конечно, — сказала Ромашка и вытянулась на стуле.

Девушка — стриженая брюнетка с глубокими глазами болотного цвета. Очень красивая, на взгляд Ромашки, и совсем не «Айрин-дивижн», как называла шаблонных принцесс Кристина.

Ромашка перевела взгляд на второго незнакомца, и у неё дух заняло. Что вызвало такой эффект, она не поняла: то ли торчащие вверх пышные и лёгкие светло-русые волосы, то ли близко посаженные мятные глаза — ум и любопытство в них, то ли узкие выразительные губы. Парень был не красив, а волшебен. Ромашка призналась себе, что представляла такими всех добровольцев.

— Вы из ССЗП, — сказал парень, рука его взлетела и коснулась электрожетона, приколотого к правому Ромашкиному плечу.

Позже, но очень быстро, стало понятно, что так притягивает в Мэтте: он пушинкой порхает между людьми и вещами, лёгкий и неуловимый, везде, где находится, он парит в невесомости. И потому общаться с ним так же тяжело, как дышать.

— Да, — сказала Ромашка.

— Расследуете что-то?

Ромашка замялась.

— Уже нет. Скорее, я свидетель.

— А-а, вы, наверное, на эту встречу?

Ромашка кивнула.

— Как вас зовут?

— Могу сказать только позывное.

Парень кивнул, утопая в пенке своего светлого пива.

— Агент Ром.

— Мила Ведзьминска, — сказала девушка.

Парень вынырнул из пенки, облизал губы и сказал:

— Мэтт Флайс.

— Очень приятно.

— Правда? — спросил Мэтт.

— Правда, — улыбнулась Ромашка.

— А почему вы пьёте водку? Или можно на ты?

— Можно на ты. Чтобы быстро расслабиться.

— Помогает?

— В последнее время уже нет.

— Что ещё пробовала?

— Синенькую, — Ромашка не понимала, почему говорит об этом. Ситуация ей нравилась. — Но от неё не полегчало.

— Понятное дело, — Мэтт тряхнул русой гривой и посмотрел куда-то вдаль. — Синенькая не расслабляет, это миф. Она, наоборот, раздражает.

— Ты химик?

— Нет, он сразу после Троянской академии поступил в добровольцы, — ответила за Мэтта Мила.

— А на кого учился?

— На историка. Бросил.

— А ты?

— Я музыкант.

Мила помолчала и, улыбнувшись, прибавила:

— Так удивительно: мы совсем отвыкли считаться с профессиями. Здесь мы просто добровольцы.

— Это очень привлекательная сторона вашей жизни, — сказала Ромашка.

— Тебе ещё больше понравится, что мы не делимся на плутонцев и землян, — сказал Мэтт.

— Безумно нравится. Я вообще симпатизирую добровольцам.

— И космос наверняка манит, — сказал Мэтт.

— Да. Но мне пора.

— Когда ещё зайдёшь?

Ромашка призадумалась.

— После встречи, если получится.

— Будем ждать, — без издёвки кивнул Мэтт и погрузился в пиво.

— Увидимся, — сказала Мила.

* * *

Сферический зал, в котором проходила встреча руководителей городов, радовал тремя стеклянными стенами с видом на космос. Но на время самой встречи окна закрыли — чтобы руководители не отвлекались. Жестокая, на взгляд Ромашки и Уолта, мера.

— Митинг будет проходить в прямом эфире, — сказал за пять минут до начала шеф.

Через три минуты все стали рассаживаться по местам. Господину Голландцу полагалось место в первом ряду, рядом с позолоченной табличкой «ССЗП». Ромашка и Уолт спрятались сзади, во втором ряду.

Ромашка нарядилась в свой самый нейтральный костюм — чёрный джемпер и чёрные облегающие джинсы. Уолт был в светло-серых джинсах, пиджаке и при галстуке. Шеф блистал в роскошном традиционном смокинге, наспех заказанном у мужского дома мод «Адонис» — престижнейшего на Плутоне-II.

К табличке «Религиозный деятель» приблизилась, покачивая бёдрами, Любовь. Золотые локоны красовались на открытых полных плечах. Любовь облачилась в красный хитон — откуда умудрилась его выцепить, неужели у добровольцев?

Её видели рядом с Вицегерентом, потому не удивлялись, но посматривали с любопытством, смешанным с открытым любованием.

— Давайте уже начинайте, — буркнул про себя Уолт.

Ромашка покосилась на него.

— Ты чего такой вялый весь день?

— Не знаю, — Уолт подёрнул плечами. — Грустно тут, ужасно как грустно. А вообще, я беззаботный клоун только на работе.

Ромашка изумилась и взяла на заметку: обязательно продолжить разговор.

Оранжевые неоновые часы на жалюзи, закрывающих окна, начали обратный отсчёт.

10

9

8

7

6

5

4

3

2

1

У трибуны в центре зала стоял мэр Олимпа-II. Оглядев присутствующих, облизав полные тёмные губы, Валтасар Анантес заговорил в глазок видеодрона, парившего перед ним (в видеодрон была встроена функция распознавания наиболее значимого в определённом контексте объекта).

— Дорогие обитатели Плутона-II, уважаемые коллеги. Сегодня, без преувеличения, важный день в масштабах всего человечества. Олимп, Парнас, Итака, Троя, Крит, Таврида — названия, известные с древнейших времён. Они пришли к нам с Земли, где были тесно связаны между собой одной мощной цивилизацией. Земля погибла, а имена остались, и мы имели дерзость назвать новые города на нашей новой планете сими славными словами: Олимп-II, Парнас-II, Итака-II, Троя-II, Крит-II, Таврида-II. Ни для кого не секрет, что, к сожалению, цивилизационным единством мы не обладаем. Наш мир, существующий почти две сотни лет, — это винегрет народов, культур, языков. Это разновекторные города-агломерации, между которыми растёт напряжение в борьбе за господство на обживаемой планете. Это противостояние и внутри городов — между прибывшими две сотни лет назад землянами и жившими здесь дольше плутонцами. Я не боюсь заявить, что наш мир нестабилен и нуждается в объединении. Не боюсь потому, что я уверен: сегодня мы придём к соглашению, которое изменит нашу жизнь к лучшему.

«Гладенько стелет», — сказала воображаемая Кристина-с-Плутона-II.

Реальная, впрочем, именно так и сказала, только откуда Ромашке было знать?

Валтасару деликатно поаплодировали. Он продолжил:

— Позволю себе напомнить программу сегодняшней встречи. Каждый из руководителей агломераций выскажет у трибуны своё мнение о том, какой город должен занять лидирующую позицию и почему. Затем мы выслушаем доклады о проблемах, касающихся каждого города: религии и межпланетной толерантности. Прежде чем начать, давайте почтим память одного из тех, кто должен был находиться с нами. Сегодня утром из-за несчастного случая ушёл из жизни Вицегерент Деи — пожалуй, самый известный религиозный деятель современности. Давайте почтим его память стоя.

Все встали.

— Несколько слов о Вицегеренте Деи скажет его первый помощник, мадемуазель Женевьев Мартир, — объявил Валтасар после полуминутной паузы.

Покидая трибуну, Валтасар успел бросить шефу тревожный взгляд: вот-вот инфобомба сотрясёт эту свежевыкрашенную комнату, а с ней — всю планету.

Люси встала, ловкими пальчиками оправила платье, подошла к трибуне, опустила и подняла длинные ресницы и с полуулыбкой начала свою изобличающую речь.

«Час Любви», — озаглавила этот момент Ромашка.

Уолт, кажется, стал проявлять к событиям чуть больше интереса. По крайней мере, он поднял голову на выступающую.

Ромашка изучала Люси. Вдруг стало интересно, какого цвета у Люси глаза. Ромашке она представлялась голубоглазой блондинкой. Сейчас выяснилось, что глаза у Люси — глубокие карие, умные, хитроватые и невинные. На секунду они встретились взглядом. Смотрели друг на друга как давние знакомые, но не близкие люди: спокойно, но с любопытством. Люси умела расположить к себе.

— Добрый день, многоуважаемые руководители наших прекрасных городов. Меня представили помощницей Вицегерента Деи. Я с радостью отрекаюсь от этого имени. Объясню почему. Вицегерент Деи — жестокий, беспринципный, деспотичный волюнтарист. Его целью было превратить Плутон-II в авторитарное религиозное государство. Учитывая наше нынешнее политическое состояние, о котором весьма красочно рассказал сеньор Анантес, был велик шанс, что Вицегеренту Деи удалось бы занять лидирующую позицию на планете. Несчастный случай оборвал его путь, усеянный двуличными обещаниями и жестокими приказами, которые мы, служащие его церкви, должны были исполнять. Среди приказов — подмена благовоний, использующихся на службах, наркотическими курениями, которые подавляют волю и усиливают восприимчивость. Во время некоторых иных служб верующим подносили воду с веществами, вызывающими эйфорию и быстрое привыкание. Потому многие были так привержены моему бывшему начальнику. Я заявляю: внезапная смерть Вицегерента Деи — прекрасное событие в масштабах всего Плутона-II.

Камеры работали как полагается. В прямом эфире пять миллиардов плутонцев слушали Женевьев Мартир.

— Я думаю, тот Бог, которого на протяжении всей своей религиозной деятельности осквернял Вицегерент Деи, тот Бог, именем которого прикрывался Вицегерент Деи, сегодня потерял терпение и даровал Вицегеренту Деи причитающееся ему возмездие — неэффектное и несуразное, как тот, кого оно настигло.

Каждое «Вицегерент Деи» выделено прекрасно сынтонированным ледяным презрением.

— Будь я на месте миллионов верующих, кого подло обманывал Вицегерент Деи, я добилась бы того, чтобы тело кощунствующего еретика не достигло Плутона-II. Я оставила бы его в безвоздушном пространстве.

Она перегнула палку и лишилась зачарованных слушателей. С другой стороны, она добилась своего: с этой минуты человечество разделится на поверивших ей и апологетов Вицегерента Деи. Появится повод для конфликтов, поддерживающих, как она считает, равновесие в мире.

Примерно такими репликами обменялись Ромашка и Уолт. Шеф слышал их раздельный шепоток у себя за спиной.

— Прошу простить меня за не такой дружески-сочувствующий тон, какой планировался на нашей встрече. Я думаю, именно сейчас настал момент каждому раскрыть карты. Благодарю за внимание.

Влажные живые глаза Люси обежали присутствующих. Она неосознанно (может быть) заложила лёгкую прядь за ухо, и Ромашку привлекла серёжка — червовый туз с паучком. Ромашка толкнула локтем Уолта, тот кивнул — тоже заметил. Обоим показалось, будто история с Чёрной Вдовой описала полный круг.

Аплодисментов не было. Место спикера занял Валтасар Анантес.

— Уважаемые присутствующие, только что мы получили шокирующие сведения о религиозной организации, под чьим крылом хотела остаться большая часть верующих Плутона-II, — по-идиотски начал он. — Предыдущая оратор правильно заметила, что сегодня, в этот час, во время самой ожидаемой встречи последних… думаю, последних двадцати лет точно, если не больше, должны быть раскрыты все карты. Я намерен следовать этой установке. Женевьев Мартир, поразившая нас описаниями злодейств Вицегерента Деи, на самом деле не имеет никакого отношения к движению экуменизма. Женевьев Мартир, она же Люси Фий де Руа, она же Любовь, она же Чёрная Вдова, — руководитель безымянной организации, на протяжении пяти лет искусственно раздувающей вражду между так называемыми «землянами» и «плутонцами» (эти понятия, насколько все мы понимаем, совершенно условны в отношении сегодняшних реалий). Несколько месяцев сотрудники Особого Плутонского Отдела Защиты Населения и сотрудники Сервиса Согласия «Земля-Плутон» независимо друг от друга вели тайное расследование участившихся терактов на почве межпланетной ненависти. Среди нас — руководитель Сервиса Согласия «Земля-Плутон», господин Генри Голландец, а также его подчинённые, занятые в данном расследовании, — агент Уит и агент Ром. От имени моего города, Олимпа-II, я прошу Вас, господин Голландец, предоставить нам сейчас всю незасекреченную информацию по делу Чёрной Вдовы.

Господин Голландец поднялся. Выходить к трибуне не стал.

— А она вся не засекречена, — просто и не следуя официальному стилю, сказал шеф. — Я предоставляю вам немонтажированную съёмку с личной камеры сотрудника третьего отдела агента Ром.

На экране, где шёл обратный отсчёт, появилось видео.

— Моё имя — Спиритус. Я искусственно созданный бестелесный высокоинтеллектуальный объект. Люди, давшие мне жизнь, вскоре испугались моей мощи и заточили меня в ограниченном киберпространстве, созданном лишь для меня. Я не могу причинить вам вреда и помочь также не могу. Чего вы хотите?

— Ты знаешь. Ты же умнее всех нас.

— Я знаю.

— Поможешь?

— Вы хотите услышать, кто на самом деле управляет Вторым Плутоном.

— Поможешь?

— Выдать необходимую информацию мне не составит труда. Однако, едва вы её получите, развяжется гражданская война. Гибель мирных граждан,

на службе у которых вы состоите. Кроме этого, за социальным потрясением последует психологическая подавленность общества, безработица, повышение уровня

преступности.

— Так ты говоришь нет?

— Повторяю: я могу удовлетворить просьбу. Вопрос в том, повторите ли вы её.

— Нам нужна эта встряска. Если руководители Плутона-II намеренно раздувают вражду между землянами и аборигенами, обе стороны должны знать об этом.

— Новое руководство способно на продолжение данной традиции.

— Мы попытаемся изменить положение вещей мирным путём.

— Окончательное решение?

— Дай нам грёбаные имена.

— Наибольшим влиянием последние пять лет обладает безымянное объединение людей различных профессий. Формального лидера нет, неформальный — Женевьев Мартир,

именующая себя Люси Фий де Руа, реже — Любовь. Дочь генерала в отставке, с детства имела возможность наблюдать за военными и политическими играми. Согласно философии Женевьев, мир способен существовать не в абсолютном, а лишь в относительном спокойствии. Относительное спокойствие поддерживается путём противостояния двух полюсов. Эта негласная война обязывает каждого члена общества принять ту или иную сторону, лишь единицы выпадают из системы, но они, как правило, не обладают властью что-либо изменить. В результате индивидуумы заводят связи со «своими» и становятся сплочённее против «чужих». Вечное противостояние и вечное равновесие.

Цену вы знаете.

— Количество членов объединения?

— Более миллиона.

Видео остановилось. Господин Голландец справедливо рассудил, что о внутренних предательствах ССЗП населению знать незачем.

— Женевьев Мартир, вы арестованы по обвинению в терроризме на почве межпланетной нетолерантности, — шеф смотрел ей прямо в глаза, но произнёс самые важные на данный момент слова заготовленной скороговоркой, что выдавало его волнение.

Ромашка и Уолт застыли. Вроде как им полагалось на глазах у всей планеты задержать влиятельнейшего человека этой самой планеты. Спустя двухсекундной заминки ссзповцы всё-таки встали. Ромашка ненавидела себя за это промедление. Уолт выглядел равнодушно-отстранённым.

Люси, заметившей Ромашку на космической станции, оставалось надеяться, что та присоединилась к безымянным рядовым. О смерти Джеймса она не знала из-за отсутствия связи со своими: среди крупной рыбы, собравшейся на «Персефоне-II», сторонников терроризма Любви пока не было.

После того как Ромашка надела на Люси височное кольцо, а Уолт произнёс приговор, никто не знал, что и кому делать дальше. Встреча была сорвана. Около полуминуты длилась убивающая тишина, к которой прикованы были уши и глаза планеты, а затем инициативу проявила вдруг мэр Парнаса-II, Гизелла Наткян. Она подошла к трибуне, и каждый облегчённо вздохнул.

— Шоу должно продолжаться, — чуть слышно прошептал Андреа.

— Что? — резко и очень громко переспросила Кристина.

— Поговорка такая была. На Земле.

— А-а, — не слушая, промычала Кристина.

Барный стеноэкран крупным планом показывал темнокожую женщину с дредами и в очках с ярко-жёлтой оправой. Мадам Наткян известна разумной эпатажностью, что, конечно, к лицу ей как руководителю самого богемного города.

— Господа и дамы, полагаю, нам следует прекратить сегодняшнюю встречу. Мы узнали больше, чем могли вообразить в самых дерзких фантазиях. Я предлагаю следующее. Мы разойдёмся на некоторое время и подумаем обо всём невероятном, на наших глазах свершившемся. Затем соберёмся опять, но уже с конкретной целью. Я считаю, такой целью должно быть избрание единого руководителя планеты. Нам нужна эта роль. С условием автономии городов, разумеется.

Мадам Наткян перевела дух.

— Поднимите руки, кто за.

Все подняли. Кроме Люси.

* * *

Дальше совещание шло за закрытыми дверьми. Члены ССЗП, арестованная преступница и заместители мэров покинули сферический зал.

— Нам нужно срочно на Плутон-II, — сказал господин Голландец одной из дежуривших у двери администраторш.

— Понимаю, — сказала та, блестя по-лисьи подведёнными выразительными глазами. — Шаттл для вас уже готовится. Подождите, пожалуйста, в столовой или ваших комнатах отдыха.

— С нами преступница вообще-то, — пробурчал Уолт.

— Да-да-мывсёпонимаем, — проскороговорила администраторша. — Через пятнадцать минут шаттл будет готов.

И упорхнула от греха подальше.

Люси закусила губу и молчала — злилась на себя. Ромашка не хотела держаться близко к ней.

— Можно я отлучусь на минутку? — спросила она Уолта.

Тот кивнул, думая, что ей нужно в туалет.

Ромашка побежала в столовую, ни на что не надеясь и ни о чём не думая.

Милы не было, а Мэтт сидел за тем же столиком — высокий, сразу заметный. Он улыбнулся ей.

— Освободилась уже?

— Да, — сказала Ромашка и села напротив.

Мэтт улыбнулся одними уголками маленьких пухлых губ.

— Что, не хочешь улетать?

— Да, — сказала Ромашка, не спуская с него глаз.

— Так не улетай, — по-прежнему улыбаясь, произнёс он.

Разрез глаз и верхние веки Мэтта почему-то вызывали у неё ассоциацию с морскими ракушками. Логично продолжить цепь и сказать, что в ракушках этих мерцали жемчужины цвета водорослей.

— Я всю жизнь хотела быть здесь, — зачарованно проговорила Ромашка. — Здесь, в космосе.

— Ты очень храбрая. Ты останешься, — приветливо ответил Мэтт.

* * *

Выборы руководителя планеты назначили на 29 плуто-декабря, накануне Нового года. Этот праздник на некоторое время исчез с Плутона-II, но потом дельцы его посчитали выгодным, и уже двадцать лет Новый год был одним из самых крупных праздников на планете. Руководители городов рассчитывали завершить его феерически.

С 16 плуто-декабря во всех населённых пунктах стали проводить социальные опросы, цель которых — определить проплутонские и проземные города. Каждый из городов обязан был представить кандидата на руководителя Плутоном-II, и в пяти случаях из шести таковыми стали мэры (исключение — Крит, мэр которого — Ши Апачи — предпочёл не участвовать в выборной гонке и отправил на битву своего первого помощника, Ёко Димидзе).

Таким образом, люди Плутона-II жили в предвкушении двух событий: праздника и выборов. Билборды в городах подсвечивались разноцветными гирляндами — старый атрибут Нового года. На праздничных ярмарках в придачу к безделушкам вручали бюллетени кандидатов. Каждый день планета собиралась слушать речь кого-нибудь из верхушки руководства.

На центральных билбордах всех городов было написано следующее:

«(Дней): (часов): (минут): (секунд) до выборов руководителя планеты!

(Дней): (часов): (минут): (секунд) до нового года!

Удачных выборов!

Счастливого праздника!»

В целом мир Плутона-II переживал предпраздничное волнение. Ждали чудес и исторического перелома.

В ССЗП он наступил по возвращении господина Голландца с «Персефоны-II». Шеф переночевал дома, ранним утром прибыл во второй (и более любимый) дом — штаб-квартиру ССЗП. Сразу созвал совещание руководителей отделов, где быстро, пока никто не успел опомниться, объявил об отставке и тут же назначил преемником своего любимца Уолта Уайтмейла. Уолт, уже пришедший в себя после выбившего из колеи полёта в безвоздушное пространство, по завершении совещания запер дверь в кабинете шефа и уговаривал того одуматься. Господин Голланлец заявил, что слишком устал, — заявил в очередной и последний раз.

— Я буду на первых порах консультировать тебя, если хочешь, работать вместе с тобой, — сказал он Уолту. — Но я уже не чувствую в себе силы поддерживать ССЗП. Я рухну, и всё со мной. А в тебе кровь горячая и запала хватит на долгие годы. Я не с бухты-барахты говорю. Лучшего кандидата в шефы ССЗП не существует, это моё предвзятое и единственно верное мнение.

* * *

В тот же день, когда господин Голландец объявил об отставке, казнили Люси. Казнь вошла в историю как первая транслируемая на Плутоне-II. Люси выстрелили в голову и растворили в кислоте, и многим зрителям было втайне жаль, что исчезла эта притягательная телесная красота. Люси была умной, властной и потрясающе обаятельной и могла бы захватить мир или сжечь его дотла, но по несчастливому стечению обстоятельств быстро сгинула в небытии, утянув за собой и свою тайную империю.

Андреа и Кристина были немногими, кто видел казнь вживую. После действа они пошли заливаться в бар «Ника», на противоположный конец города, подальше от тюрьмы.

— Жизнь — помои какие-то, — говорила Кристина, позвякивая ошеломительно огромными жёлтыми серёжками, которые вдруг сама себе назначила модными. — Всё летит в выгребную яму.

— О, ты знаешь, что такое выгребная яма? — оживился Андреа.

— Ну выражение такое было. Я ведь не дурочка совсем, какой ты меня с первой нашей встречи считаешь.

На столе их стояли четыре бутылки пива (непривычно было, что не затесалась сюда водка), и Кристина начинала свирепеть.

— Я никогда не считал тебя дурочкой, — сказал ей Андреа, глядя, как раздуваются у неё ноздри. — Ты человек новой формации, который оперирует лишь нужными знаниями, и это совсем не говорит о твоих умственных способностях.

— Не поверишь, но я поняла каждое из тех грёбаных умных слов, что ты сейчас сказал.

— Я знаю, — нежно ответил Андреа. — Я люблю тебя.

Глаза Кристины светлели.

— Какая жалость, — произнесла она спустя некоторое время. — Почему… почему ты раньше не сказал? Ещё пару месяцев назад я с ума по тебе сходила. Чёрт. Но ты был такой отстранённый, рассудительный, и у тебя были такие жуткие личные истории…

— Да, да, — закивал он. — Я не хотел тебя тревожить своей любовью.

На лице Кристины написано было искреннее сожаление.

— Чёрт возьми, Андреа, почему так поздно, а? Я хотела тебе сказать сегодня, что у нас с Кшиштофом свадьба тридцать первого числа. Ты приглашён. Ёбаный в рот, какая неловкая ситуация.

— Всё в порядке, — он ободряюще кивнул ей.

— Знаю я эти «всё в порядке», — грустно ответила Кристина и встала, собираясь уходить. — Я надеюсь, тебе будет легче пережить это, зная, что и я тебя люблю, только в прошлом. Если сможешь, приходи на свадьбу, буду рада видеть, честно.

Ушла, вернулась и сказала:

— Может, попробуешь встретиться с той девушкой-биороботом? Между вами что-то промелькнуло, мне показалось.

— Не волнуйся, — улыбнулся ей Андреа.

— До завтра на работе, — сказала она и точно ушла, вся в слезах.

* * *

Тем из команды Любви, кто добровольно раскроется, обещали амнистию. Многие согласились на сделку, потому что удивительно нерациональным образом миллионная команда Любви держалась на её харизме. Тайные её выступления, которые на микроносителях тишком передавали от одного члена организации к другому, почти никто не слушал, но каждый радовался, глядя на притягательную молодую женщину. То, что Любви удавалось чудом своего обаяния собрать приличную армию, запишут потом в историю. Долго ещё будут удивляться, исследовать, дискутировать и писать безумные научные статьи.

Дело Люси отдано было целиком в распоряжение опозновцев, и пошли нескандальные сопротивления и тихие аресты.

Но сейчас, в плуто-декабре, общественность почти забыла о человеке, из-за которого, по сути, и начались перемены на Плутоне-II (перемены, против каких этот человек и боролся — место проживания людей изменилось, а ирония судьбы всё та же). 23 плуто-декабря социологический центр при Троянском университете опубликовал результаты соцопросов. Самым проплутонским городом оказалась Троя-II (77% населения за троянского руководителя, так как он плутонец). На втором месте — Итака (26% за мэра Олимпа-II — плутонца, 22% — за мэра Трои-II). Самый проземной город — Олимп-II (58% населения за мэра Итаки-II — землянку, 13% — за мэра Парнаса-II — плутонку). Таврида-II и Крит-II почти единогласно голосовали за своих представителей: сплочённость городов здесь важнее межпланетных разногласий. В Парнасе-II царила почти идиллия: 53% населения — проземляне.

Ещё 16 плуто-декабря букмекерские конторы придумали делать ставки на планетную принадлежность будущего руководителя. После опубликования социсследований добавили ещё одну услугу: ставка на город-резиденцию руководителя. Конторы озолотились, но около трети суммы упустили из-за упавших серверов и штрафов от интернет-полиции за чрезвычайный уровень нецензурной брани на форумах букмекерских контор.

29 плуто-декабря состоялись открытые лайв-выборы. Все билборды (даже центральный) транслировали переменчивые результаты опроса, созданного на новом сайте с простым и всё объясняющим названием — «Plt_2.Здесь». Опрос выглядел так:

«Кто, наш ваш взгляд, достоин занять должность руководителя Плутона-II?

Валтасар Анантес (Олимп).

Гизелла Наткян (Парнас).

Ёко Димидзе (Крит).

Кнут Тюрсон (Троя).

Зухра Хоривськая (Итака).

Якуб Гонгора-и-Орготе (Таврида)».

30 плуто-декабря в 00.00 высветили результаты голосования:

«Якуб Гонгора-и-Орготе — 5,5 %.

Ёко Димидзе — 6,0 %.

Гизелла Наткян — 13,4%.

Кнут Тюрсон — 19,6%.

Зухра Хоривськая — 26,6%.

Валтасар Анантес — 28,9%».

Некоторых разочаровала предсказуемость результатов: руководителем планеты стал руководитель самого крупного города. Но Валтасар Анантес сумел смягчить удар, в первом же выступлении в новой должности заявив, что штаб-квартира его будет располагаться в Парнасе-II.

Срок правления — год, как впопыхах установили на собрании ещё на «Персефоне-II». Срок может быть продлён.

Журналисты один за другим повторяли, что выборы принесли всем жителям Плутона-II уверенность в благополучии и стабильности в следующем году.

* * *

31 плуто-декабря Кристина Торн и Кшиштоф Голландец сочетались браком в загородном свадебном комплексе «Амур и Психея». Официальная часть проводилась в экранном зале, где три стены, пол, потолок, встроенные звуковые и запаховые колонки и голо-скульптуры работали, по желанию сочетающихся, на создание иллюзии вершины горы, с которой виден пышный тропический лес.

Четвёртая стена была предназначена для свидетельницы невесты — спадарыни Сонечной, поскольку свидетельница не смогла явиться на бракосочетание.

Все остальные, кто получил приглашение, явились.

Семья Голландцев пришла в полном сборе (чего не ожидал никто из них): Генри Голландец, Барб Голландец, Урсула Голландец. В семье Торн отсутствовала лишь золовка невесты, Айрин Торн.

Кристина была очень рада, что собрались все милые её сердцу: блестящий Уолт Уайтмейл, счастливые Андреа Мистерио и Лайма Клетус, человечный Гектор Нокти, почти вторая мама спадарыня Сонечная и, пусть виртуально, но непревзойдённая Ромашка Сонечная.

Связь с Ромашкой установили за десять минут до официальной церемонии, чтобы поболтать о жизни.

Видеостену окружили почти все присутствующие.

Ромашка выглядела чуть моложе, потому что кожа её казалась свежее, и гораздо приветливее, потому что на ней не было наглазника и её любимого ошейника с шипами. Судя по тому, что было видно на экране, Ромашка теперь носила тёмно-синюю форменную мантию.

— Привет! — одновременно закричали Ромашка, Кристина, Андреа и Уолт.

Что на Ромашкином фоне, разглядеть было трудно из-за однообразного голубого цвета. Скорее всего, стены каюты.

— Как дела у вас? Все счастливы? — спрашивала Ромашка.

— О да! — ответила за всех Кристина.

— Ты роскошно выглядишь, — сказала ей Ромашка и оглядела остальных. — Небо, вы вообще все сияете здесь!

Кристина выбрала пышное бальное платье — белое с золотом. Оно не сочеталось с тематикой свадьбы, но Кристина сказала: «Плевать».

— Спасибо, стараемся!

— А ты как? — спросил Андреа, подавшись вперёд из толпы зрителей.

— Прекрасно! Пара часов до отлёта!

— Да?

— Мы вылетаем первого плуто-января в ноль-ноль ноль-ноль, — чуть сбавив восторженный тон, сказала Ромашка.

Она поняла, что внизу у людей другие поводы для радости.

— Ого! Прямо с моей свадьбы, офигенно! А это будут транслировать?

— Будут, конечно. Мало кто посмотрит, новый год всё-таки. Но для истории мы наш отлёт сохраним. Хотите, я буду транслировать лично вам со своего компьютера?

— Да! — как первоклассники, хором закричали все.

— Пять минут до церемонии, — приятно прохладно напомнил киборг-распорядитель.

Торжественная церемонии прошла предельно кратко. Распорядитель спросил у Кшиштофа и Кристины, согласны ли они вступить в брак друг с другом. Свидетель, голубоглазый архитектор, друг детства Кшиштофа, отметил, что никаких возражений против этого союза не имеет. Ромашка повторила за ним. Гости хором проскандировали: «Совет да любовь!», и новобрачные поцеловались. Далее следовала обычная вечеринка с музыкой, живой и электронной, алкоголем и шведским столом. Ромашка наливала себе стопку и виртуально чокалась со всеми желающими.

— Эй, моя любимая песня! — крикнула она.

Ещё в самом начале организации ивента Кристина поставила непременное условие: чтобы на свадьбе выступила PDD с композицией «This is just sci-fi».

* * *

Отправление «Орфея» действительно транслировали в новогоднюю ночь. Вопреки пессимистичным ожиданиям орфанавтов-добровольцев, отстыковку от «Персефоны-II» в прямом эфире смотрели примерно две трети планеты.

Ромашка попросила Уолта подключить наглазник и вышла на палубу, как у них, орфанавтов, называлась огромная обзорная площадка с видом на космос. Как и в сферическом зале, три стены здесь состояли из окон, кроме того, прозрачными были пол и потолок.

На секунду Ромашка испытала дежа-вю, вспомнив визит к Ризу и Вону.

Захмелевшие свадебные гости, как и она сама, как и все орфанавты, кричали от восторга. Космос охватил их чернотой и едва заметным, но обнадёживающим блеском звёзд.

Целых пятнадцать минут они были в эфире. Когда связь стала слабнуть, Ромашка сказала:

— Люблю вас всех и обнимаю! Может, увидимся!

— И мы тебя! Счастливой дороги! — ответили они, уже не как первоклассники, а вразнобой, но от всего сердца.

Ромашка сняла наглазник и сбегала к себе в каюту, чтобы положить его и наручный компьютер куда-нибудь в ящик: вдруг пригодится.

Вернулась на палубу в ряды восхищенных орфанавтов.

Ромашка смотрела в космос и чувствовала себя королевой мира. Здесь начинается жизнь из книжек, фильмов и компьютерных игр, которые вдохновляли её на существование и ранили от своей неуловимости, — только там выдуманная, а у неё — настоящая.