Сервис согласия «Земля – Плутон» (джен)

Прочь от общества.

Плутон, 179 г. после Конца Земли.

Мы выбрали новую жизнь.

Бок о бок с плутонцами, чьи первые поселения образовались здесь в 289 г. до К. З.

Плутонцы — люди, такие же как и мы, но их культура и ценности разнятся с нашими.

Некоторые из представителей нового человечества устали от постоянных столкновений землян и плутонцев.

Такие защитники мира работают в Сервисе согласия «Земля — Плутон» (ССЗП).

Действительно ли они способны справиться с агрессией, что идёт с двух сторон?

* * *

Шеф ССЗП слишком занят и слишком несчастлив. Всегда красуется на билбордах, улыбается и разглагольствует о братских чувствах.

Ему сорок с лишком, достаточно энергичен. Глубокие карие глаза, железные мускулы, густые тёмно-каштановые волосы.

Большинство членов ССЗП видят шефа редко.

Он предпочитает говорить с несколькими избранными, при этом наблюдая, какие новые звёздочки хотят засиять на небе над Плутоном-II.

Он устал от жизни, в особенности же — от семьи.

Дети покинули его — так он считает. Жена не любит, он отвечает взаимностью, но оба согласились сожительствовать мирно и о разводе не помышлять.

Шеф любит свою работу, но отчаянье слишком близко. И всё же он до сих пор потрясающий руководитель.

* * *

Всегда дождь над Олимпом-II. Мокрые огни вечером и утром. Иногда кажется, что тут вообще нет солнечного света.

Шеф ССЗП и его личный водитель едут в главный офис ССЗП, потом домой, потом снова в офис. Ничего не меняется, но что-то постоянно случается.

Ненависть плутонцев и землян не идёт на спад.

* * *

Свет. Лица в масках. Серые стены. Это произошло опять.

— Как дела, земляночка? — спросил доктор с огромными усами.

— Ранена?

— Несерьёзно, — ответил он, — но ты умудрилась потерять сознание и чуть было не исчезла под развалинами.

— Развалинами? Они взорвали жилища горожан? — спросила она, пытаясь приподняться на переносной кушетке.

— Они хотели уничтожить всех грёбаных плутонцев, — сказал второй доктор.

— Джеймс!

— Извини. Это их слова, не мои. Твои преступники стреляли в тебя за миг до взрыва. Но ты первая их ранила. Все семеро землян-преступников мертвы. Ты везунчик, Ромашка.

— Шестое ранение за этот месяц, — сказала она, улыбаясь. — Я везунчик, потому что за время работы в ССЗП ни разу не умерла.

— Не так уж долго ты у нас, честно говоря, да? — Джеймс взглянул на неё с нежностью. — Два года. К тому же сейчас довольно спокойные времена, по сравнению

с 160-ми.

— Два с половиной. Где господин Голландец?

— В офисе, разумеется. Хочешь позвонить?..

— Нет, встретиться.

— Упрямая земляночка, — Джеймс ухмыльнулся. — Разрешу тебе покинуть лазарет через 6 часов, не ранее. Отдыхай. А меня ждут пациенты.

— До скорого, Джеймс.

— Следи за тем, что говоришь, Ромашка. Встречаться со мной слишком часто вредно для здоровья.

— Да, но не потому, что ты военный доктор, — прошептала она, когда он ушёл.

* * *

— Люси? Рад видеть.

— Ой, не ври.

Женщина, сидящая на красно-желтом дорогом ковре, открыла глаза. Он опустился коленом на одну из ступеней, ведущих к ковру.

Женщина вынула изо рта сигарету и улыбнулась.

— Это я тебя рада видеть, Джеймс. Что новенького?

— Твои люди ранили Ромашку.

— Милый. Я не могу за всеми уследить, к сожалению.

— Шестой раз за месяц.

— Сколько дней в месяце?.. Думаю, шесть раз потерять бдительность вполне позволительно. Напомни-ка мне, почему мы должны её беречь? — женщина затянулась, закрыв глаза.

— Ревностный служащий, без которого весь театр полетел бы к чертям.

— "К чертям". Что за старомодные выражения, милый. В чём тогда виноваты мои люди? Они фанатики, без которых Плутон Два тоже улетел бы "к чертям". Кха-кха.

— Именно, Люси. Противоположные стороны могут и должны задевать друг друга, но не серьёзно. Не до крайностей.

— А пока и не было крайностей, а? Никто, кому не полагается, не умер. Всё чудесно, — она снова затянулась и откинула ярко-жёлтую прядь за плечо. — Твоя Ромашка выбрала не самую безопасную роль. Ради правдоподобия надо и пострадать, сам знаешь.

— Она страдает слишком часто. Давай дадим ей перерыв.

— Хорошо, милый, я разгадала твои намерения ещё до того, как ты вошёл. Наслаждайся спокойствием в объятиях прелестной сотрудницы. Месяц-другой я ей подарю.

— Рад, что мы понимаем друг друга.

— Ты же не привяжешься к ней слишком сильно, да?

— Даже если привяжусь, какое это имеет значение? В нашем театре мне поверят одинаково, будь я предельно искренен и предельно лжив.

А пьесу нужно довести до конца.

— Только у неё нет конца. По крайней мере, не при нас, — Люси затянулась в последний раз и выбросила сигарету в маленькую серебряную урну, стоящую тут же

по правую руку.

— Что поделать, это очень длинная пьеса. Не соблаговолишь сойти со своего пьедестала и пропустить по стаканчику?

— Сегодня на экранах гольф. Разумеется, соблаговолю. Я только и жду, знаешь ли, что твоего приглашения.

Стеклянная крыша — мечта каждого пытающегося разбогатеть бизнесмена. Стеклянная крыша доступна лишь золотым слиткам общества, это — мода и катализатор роскоши, это — последний пункт в списке "Абсолютная успешность". Комната под стеклянной крышей стоэтажных зданий обычно предназначена для светских мероприятий — чтобы пролетающие на личных реактолётах мелкие дельцы зеленели и скрипели зубами.

Сегодня у сеньора Фатума не было запланировано никаких приёмов и вечеринок. Он просто сидел в кресле из красного шёлка и, запрокинув голову, считал

капли дождя, что рикошетят от стеклянной крыши. В левой руке его был бокал с самым лучшим коньяком по рецепту землян, в правой — револьвер плутонской марки "Этернал".

Внезапно сеньор понял, что пуленепробиваемая дверь разъехалась в стороны, хотя от него подобного приказа не исходило. В комнату под стеклянной крышей проникло женское существо. Та самая роковая женщина, которых изо всех сил пытались изобразить худосочные модели на обложках его журналов.

— Охрана через минуту будет здесь, — спокойно предупредил сеньор. — Кто вы, дорогуша?

— Меня зовут Любовь, — сказала женщина, двумя пальцами грациозно вытащив тонкую сигарету из кроваво-красных губ. — И это ограбление.

— Она удрала через крышу? — обалдел охранник, спустя тридцать секунд обнаруживший своего сеньора сидящим на полу, где теперь не было дорогого ковра.

— Звони в полицию. Или в ССЗП. Понятия не имею, куда, сделай что-нибудь, Сайто.

— Она украла ковёр? — продолжал поражаться охранник, в то время как второй, Сайто, безмолвно разевал рот всё шире и шире. — И ткань с кресла? И шторы?

— Как это произошло, сеньор? — наконец спросил Сайто.

Сеньор молча указал на валяющуюся у стены возле окна дымовую шашку.

— Безголовые твари, — сказал он. — Кто её вообще сюда впустил? Что, скажете, никто не входил?

— Нет, сеньор, но... Её внешний вид... Мы подумали...

— Безголовые твари. Я предпочитаю брюнеток.

* * *

— Господин Голландец, добрый вечер. Я с отчётом по поводу взрыва в жилом комплексе "Афины".

— Я уже прочитал, Ромашка. Присаживайся.

Когда шеф просил присесть, это означало, что у него важные новости.

— Новое задание, господин Голландец?

— Да. Командировка. Загадочное ограбление. Ты ведь любишь такие?

— Ограбление землянами плутонцев или наоборот?

— Национальность преступника не выявлена. Все подробности в электронной папке "Парнас-II".

— Но...

— Завтра отправляешься в Парнас-II. Вместе с Кристиной и Андреа. Вернётесь, как только раскроете дело либо выясните, что оно нас не касается.

* * *

Парнас-II населён гораздо гуще, чем Олимп-II, негласная столица. Это центр богемной жизни: наркопритоны, бордели, казино, рестораны, кабаре — на любой вкус. Гигантские небоскрёбы, ослепительные билборды, карнавал транспортных средств — реактолётов, вертолётов, наземных троллейбусов и даже карет с персональным кучером. Деревенские жители мечтают попасть в столицу, а столичные чувствуют себя провинциалами в Парнасе-II. Командировка сюда — неплохое развлечение.

— Хотел я повозмущаться, что филиалов ССЗП нигде нет, — сказал Андреа, — но, хвала небожителям, ты успела сообщить, куда именно нас командировали, так что я не опозорился.

— Рада за тебя, — бросила Кристина, задавив папиросу в черепахообразной пепельнице. — Девяносто процентов конфликтов по нашей части происходят в Олимпе. Нет смысла создавать филиалы ради оставшихся десяти. Когда едешь в глухую деревню, где непутёвый внук, приехавший к бабушке на каникулы, пытается подорвать собаку соседки-землянки, отсутствие других ССЗП — минус. Но сейчас — определённо плюс.

Они мчались в поезде первого класса — из тех, что несутся над землёй со скоростью около 500 км/ч. Бархатные сиденья, чистые занавески, накрытый жёлтой скатертью столик и приятный вид из окна гарантируются.

* * *

Прекрасный поезд по своей элегантности и в подмётки не годится зданию со стеклянной крышей. Сто восемь этажей, на последнем открывается вид на весь Парнас-II. Ромашка, Кристина и Андреа побывали только в холле, лифте и на этом самом последнем этаже. Швейцар поклонился им, лифтёр поклонился им, дежурный этажа поклонился им — ничего необычного для сотрудников ССЗП.

Чернокожий портье вообще встретил их чуть не с оркестром и красным ковром, но при этом как-то умудрился сохранить видимость достоинства.

— Добро пожаловать в «Сияющую голубизну». К вашим услугам всё и все. Поверьте, здесь каждый готов прийти на помощь следствию.

— Пока никакого следствия, дорогой мой, — устало сказала Кристина. — Нам бы для начала с жертвой побеседовать.

— Да, конечно. Понимаю, конечно, — он поклонился во второй раз. — Сто восьмой этаж полностью. Полностью к вашим услугам.

— Сеньор Фатум занимает этаж один? — спросила Ромашка.

— Истинно так. Вся его прислуга к вашим услугам, — портье почувствовал, что говорит нескладно, запнулся, но так и не придумал, как исправиться.

— Я к жертве немедленно, — сказала Ромашка. — Андреа, ты со мной, побеседуй с личной охраной сеньора.

— А вы, — сказала Кристина портье, сладко улыбаясь, — раз уж так горите желанием помочь, скрасьте моё одиночество, ладно?

Портье слегка наклонил голову, едва слышно стукнув зубами.

— «Сияющая голубизна», — успела шепнуть Кристина на ухо Ромашке. — Спорю, тут найдётся и «Процветающая педофилия».

Шуточки Кристины были довольно однообразны, но Ромашку они веселили.

* * *

Фотография, размещённая в деле, не изуродовала и не приукрасила сеньора Фатума. Высокий смуглый шатен с надменным видом, коротенькие чёрные усики, аккуратные, слегка вздёрнутые, брови и выпуклые глаза. Ему было двадцать девять, но Ромашка дала бы все тридцать пять.

— Доброго дня, сеньор Фатум.

— Доброго дня. Прошу, присаживайтесь. Коньячку?

— Извините, я предпочитаю водку.

Ромашка устроилась в мягком коричневом кресле, закинула ногу за ногу и достала планшет.

— Весь наш разговор будет сохранён в аудио- и видеозаписи, — на автомате произнесла она и включила видеорегистратор.

Кристина носила его встроенным в серёжку, Андреа — в бабочку. Ромашка предпочитала цеплять его на правый глаз, чтобы эксперты видели точь-в-точь то же, что и она. Кристина говорила, с регистратором на глазу Ромашка похожа на ювелира-оценщика.

— Для начала позвольте уточнить данные. Сеньор Фатум, наследник президента фирмы «Плуто Фо Гестс», двадцать девять лет, холост.

— Совершенно верно. Простите, могу я узнать Ваше имя?

— Исключено. Для удобства обращайтесь ко мне «агент Ром».

— Ром? Так Вы и ром пьёте?

— Было такое, когда выбирала себе псевдоним. Теперь нет. Перейдём к делу. Позавчера, четвёртого плуто-октября, в 21:27 вы были ограблены неизвестной, применившей дымовую шашку. Верно?

— Верно.

— Полиция обследовала место преступления, обнаружила вышеупомянутую шашку, но никаких следов взлома или насилия не нашла. Верно?

— Верно, я стребовал с них письменный отчёт.

— Я потом посмотрю. Грабитель — записано с ваших слов: «Молодая женщина,назвалась Любовью, на вид лет 25-30, в ярко-красном платье, золотые волосы, тщательно завитые, крупного телосложения». Вер...

— Всё верно. Эффектная дама, должен признать.

— Она держала в руках сигарету, которую затем и использовала в качестве оружия.

— Верно. Грациозно, согласитесь?

— Вы ею восхищаетесь?

— Не без этого, — игриво ухмыльнулся сеньор Фатум и поёрзал в своём красном шёлковом кресле. — Знаете, у неё шикарный образ. Я спонсирую журнал «Афродитас Кисс», ну, и косметику с одноименным названием...

— Мне это известно.

— Да, прошу прощения. Так вот, я устроил бы ей фотосессию. Очень ухоженная и уверенная в себе. Крупновата для модели, но для иконы стиля у меня жёстких стандартов нет. И ещё, знаете, её карта. Образ Чёрной Вдовы — это, несомненно, её.

— Карта?

— Да. Игральная карта. Она приклеила её к двери в комнату, снаружи. Червовый туз, а на рубашке — Чёрная Вдова. Паук такой был на Земле.

— Ах, вот оно что, — Ромашка тщательно пыталась вспомнить, откуда ей известно подобное словосочетание. Похоже, из учебника по зоологии — больше негде. — В деле информации об этом нет.

— Я не хотел показывать полиции. Эта карта была ведь специально для меня.

— Вы серьёзно?

— Послушайте, агент Ром. В сущности, эта кража для меня — приключение. Я хотел получить от него максимум удовольствия. И, знаете, поразмыслив, я просил полицию закрыть дело. Пусть себе гуляет на свободе, Любовь-Чёрная Вдова.

— Зачем тогда вы докладывали о происшествии в ССЗП?

— Вы — другое дело. Я плутонец в восьмом поколении, видите ли. Гражданский долг никто не отменял. Вдруг это жест в сторону плутонцев? Вот здесь надо разобраться. Очень аккуратно, без крайних мер. Но разобраться.

— Хорошо, давайте разбираться. Перечень похищенного: алый шёлковый ковёр размером 3 на 2, шёлковые золотистые шторы, шёлковый алый чехол для кресла. Верно?

— Верно. Сами видите, пришлось пока заменить на коричневый, вы на нём сидите. Кошмарно смотрится. К счастью, это временные неудобства.

— Сочувствую. Сеньор Фатум, не могли бы вы припомнить как можно подробнее, что случилось в тот вечер?

— Да-да, конечно. Я сидел здесь, под стеклянной крышей, смотрел на город — он прекрасен, не так ли? Пил коньяк... Тут открывается дверь, хотя ни с кем встречаться я не собирался! Ну, входит Чёрная Вдова. Подносит сигарету к губам, из сигареты вылетает маленькая такая пулька, испускает дым. Ничего не видно, я совсем не соображаю. Дым рассеивается, все мои ткани пропали. И всё это в мгновение ока! Я и сделать ничего не успел, ни выстрелить, ничего.

— У вас была возможность выстрелить?

— Да. Я держал при себе револьвер.

— Стоп. Зачем вам понадобилось огнестрельное оружие?

— Видите ли... Буду откровенен. Я хотел уйти из этого мира. Но прекрасная леди испортила мои планы и... всякое такое. То есть, жизнь снова стала интересной.

— Уйти?! Так она жизнь вам спасла, эта ваша Чёрная Вдова! — воскликнула Кристина, появившаяся на пороге.

— Точно так. Коньячку?

— Благодарю, но мои лекарства несовместимы с алкоголем, — сказал Кристина и села на голый пол, обняв колени. — Я ведь не помешаю?

— Сеньор Фатум, есть ли у вас какие-либо предположения касательно этого дела? — спросила Ромашка, не обращая внимания на Кристину.

— Да, видите ли... — сеньор Фатум почесал затылок и фыркнул себе в усы, а потом продолжил: — Думаю, если бы она хотела ограбить меня по-настоящему, она выбрала бы более эффективный способ. Я хочу сказать, она... её поступок был каким-то символическим, что ли. И... вдруг она знала, что я собираюсь делать? Вдруг она хотела помешать мне?

— Она как-то заинтересована в том, чтобы вы жили?

— Да откуда я знаю! Я видел её единожды, в тот вечер. Может быть, она добрый ангел, привносящий в осточертевшее бытие яркие краски?

— Ишь как вы заговорили, — заметила Кристина, глотнув пилюлю из баночки, которую всегда носила с собой. — У вас чувствительное сердце, сеньор. Понятно, почему «Афродитас Кисс» такой успешный журнал. Вы вливаете в него всю поэтическую душу свою.

— Точно так, — с гордостью отозвался сеньор Фатум.

— Давайте подытожим, — Ромашка выпрямилась в кресле. — Даму, именовавшую себя Любовью и оставившую карту с Чёрной Вдовой, вы видели первый раз в жизни. Нет никаких сведений о принадлежности её к землянам либо плутонцам. И, следовательно, нет никаких оснований утверждать о противоправном деянии, направленном на нарушение равновесия между землянами и плутонцами. Всё верно?

— Абсолютно так. Полностью согласен.

— Тогда прикоснитесь указательным пальцем правой руки сюда, — Кристина резво вскочила и сунула жертве под ладонь планшет. — Таким образом вы подтверждаете истинность показаний.

— С удовольствием.

— Было приятно работать с вами, сеньор Фатум, — проговорила Ромашка, сняв видеорегистратор и спрятав его в набедренной сумке. — Всего доброго. Мы сообщим об итогах дела. Если вам придёт повестка, пожалуйста, не игнорируйте её и явитесь в главный офис ССЗП.

— Обязательно. Мне тоже было очень приятно, — сеньор Фатум поклонился.

* * *

Охрана никого не видела, ничего не знает, и вообще всё так неожиданно. Андреа в красках описал свой недолгий разговор с секьюрити, особенно ту его часть, где он готов лопнуть от злости на тупость обоих собеседников.

— Портье видел полненькую женщину. Самоуверенная походка, в руке сигарета, хотя курить в холле запрещено, — сказала Кристина. — Её остановили, она вежливо извинилась, потушила сигарету и вошла в лифт. Лифтёр сказал, вышла на семнадцатом этаже. Больше её никто не видел. Видеонаблюдение фиксирует её в лифте. Потом она загадочным образом исчезает. Очень загадочным, да.

— Охрана здания — её сообщники?

— А как иначе её могли стереть с видео? Она же не призрак, — справедливо заметила Кристина. — Думаю, что и лифтёр с ней заодно. На сто восьмой этаж она могла попасть только на лифте.

— А уйти?

— Несложно открыть окно, ведущее на крышу, — сказал Андреа.

— Ясно, там дальше подхватит вертолёт на бесшумном режиме, — кивнула Ромашка.

— Скорее всего, на крыше уже находился сообщник. Сам открыл ей и помог утащить ткани, — заметила Кристина.

— Что ж, красиво проведённый спектакль. Цели неизвестны, — резюмировала Ромашка. — Но это не наше дело. Главное — выяснить её планетную принадлежность.

— Туговато с этим, — сказал Андреа. — Предлагаю переночевать здесь и завтра вернуться в Олимп-II.

* * *

Ромашке и Кристине дали номера на двадцать седьмом этаже, Андреа — на двадцать пятом. Но после работы он решил, не изменяя себе, прогуляться по городу. Ромашка горела желанием принять душ и уснуть в мягонькой постельке. Кристина ничего не хотела, кроме своих «лекарств», как она их называла.

Это были легальные лёгкие наркотики. Кристина подсела на них около полугода назад, когда серьёзно поругалась со старшим братом (тот женился на землянке, явно пытавшейся заграбастать все честно заработанные Клеменсом деньги — так объясняла Кристина своё нерасположение к золовке; положение усугублялось ещё и тем, что при желании тут можно усмотреть вражду плутонки к землянке — а это недопустимо для сотрудника ССЗП). Из-за наркотиков действительно нельзя принимать алкоголь, как и сказала Кристина сеньору Фатуму. Но даже любимую текилу коллега Ромашки предпочла горстке пилюль в стеклянной коробочке. Едва они вышли из лифта, Кристина остановилась.

— Попробуй конфетку, — она прислонилась к холодной стене и блаженно закрыла глаза. Синяя капсулка под её языком быстро таяла.

— Это правда так здорово?

— Попробуй, — Кристина помолчала и продолжила: — Поражаюсь твоей натуре. Ни разу за время работы в ССЗП не приложилась к синенькому.

— Я много пью.

— Ха! Пьёт она. Не смеши. Алкоголь тебе не помогает, ведь так? Нужно что-то получше. Почище. Послаще, — девушка прикрыла глаза и, улыбаясь, сползла по стене. — Синенькая решает проблемы, может даже помочь раскрыть дело. Никогда такого не было, но я верю, что она может. Если захочешь, бери у меня.

Кристина полезла в правый карман пиджака, вытащила оттуда пластиковую коробочку, раскрыла ладонь и осталась недвижна.

Ромашке весь день хотелось закурить, но она месяц как бросила. Водки под рукой не предвиделось.

— Была не была! — сказала себе Ромашка.

Синенькая оказалась кисловатой на вкус. Как только начала таять, тепло разлилось по всему телу. Расслабление, покой, безмятежность.

Шинья.

Шинья был рядом с ней — первая любовь. Он протянул букет лилий.

— Ромашка достойна быть среди лилий. Ромашка затмит их все.

— Шинья. Ты ведь ушёл.

— Сегодня я с тобой. Обними меня.

— Ты повзрослел.

— Мне двадцать три. Мы ровесники, забыла? Славная моя Ромашечка, я ведь люблю только тебя.

— Почему, Шинья, почему? За что ты заставил меня страдать?

— Я здесь.

— Нет, нет. Не здесь.

— Я ведь реален. Ты же обнимаешь меня, ты чувствуешь меня. Я только с тобой. Только с тобой.

Слёзы градом катились по щекам. Никогда она не была так счастлива.

* * *

Андреа задержали на рецепшене.

— Там у лифта двадцать седьмого этажа ваших подружек накрыло, — сказал портье, теребя серьгу в левом ухе. — Я вызвал срочную помощь.

— Полицию?..

— А надо? Вы же из Эс...

— Спасибо за понимание, — сказал Андреа, уже уходя.

Две девушки покинули отель "Вершина Парнаса" в каретах срочной помощи.

* * *

"Дорогие сограждане!

Вы, видя меня на своих экранах, разумеется, подумали: "О нет, сейчас этот старый хрен опять начнёт нудить, только его не хватало после девяти часов дурацкой работы".

Предвидя такую реакцию, я, тем не менее, осмелюсь произнести несколько слов. Это слова о любви к ближнему. Многие из нас считают, что любовь к ближнему —

пережиток прошлого, канувший в Лету вместе с христианством и другими религиями. Но на этом пережитке держалось разумное человечество в течение многих столетий.

Первые колонии плутонцев, осваивающие тогда ещё чужую и негостеприимную планету, засыпали с признанием любви на устах — любви к родной Земле и её обитателям.

Последние города землян пустели под шёпот: "Мы любим тебя, наша умирающая планета, тебя и всех твоих тварей, разумных и неразумных".

К чему я всё это веду? Мысль моя проста, прозрачна, тривиальна. Все мы, дорогие сограждане, — земляне. Земля была нашей колыбелью и нашим единственным оплотом

на протяжении нескольких тысячелетий. И все мы — плутонцы, ибо живём на плутонской стороне больше полутора тысячелетия. Итак, мы — и земляне и плутонцы, единое, не отделимое от другого. Я с мольбой призываю вас помнить об этом, дорогие сограждане! Очень больно видеть, как рушатся здания и гибнут люди потому, что поколения одних прожили здесь дольше, чем поколения других. Разве не абсурдно — убивать ради изживших себя идей о расовой уникальности или чистоты крови?

Разве не абсурдно?

Со слезами на глазах молю вас на минуту оставить дела насущные и задуматься над бормотанием старого и осмелившегося назвать себя неглупым человека.

Счастливого вечера, дорогие сограждане!"

Шеф вещал с огромных билбордов и маленьких телевизоров каждый раз, как ситуация становилась чересчур напряжённой. Текст обращения составлялся командой

литераторов-плутонцев, но редактировался господином Голландцем лично.

В этом месяце преступность на планетной почве вдруг резко возросла. Шеф лично беседовал со статистиками ССЗП и после разговора вынужден был принять успокоительное. Всё наваливается одно на другое. На работе наступили сумрачные дни, да ещё и жена. Она вдруг, после двадцатилетней совместной жизни, захотела подать на развод.

* * *

— И что это было?

— Извини.

— Что, правда заикнёшься об опороченной чести ССЗП? — Кристина, в отличие от Ромашки, не собиралась приносить извинения.

— На честь ССЗП всем плевать, нас просто боятся. Но должен заметить, вы показали себя крайне непрофессионально. Дело ещё не раскрыто.

— Раскрыто. Этот козёл с пафосным именем хотел покончить с собой от скуки, да кишка тонка.

— А Любовь?

— А любовь правит миром, дорогой, — Кристина пыхнула Андреа в лицо. — Тут мы ничего поделать не в силах.

— Как-никак, это было ограбление, — встряла Ромашка.

— Ограбления не по нашей части, — сладким голоском пропела Кристина, но подавилась хриплым кашлем.

— Ты права, но я всё же хотел бы узнать, кто такая Любовь. Из собственного любопытства.

— Командировка рассчитана на три дня. Кристина, если хочешь, поезжай домой, но в офис пока не заявляйся.

— Да ладно, чего это вы такие серьёзные? Мне тоже интересно, что за дива эта Любовь. Я просто напоминаю о некоторых аспектах нашей работы. Ничего поделать мы

с ней не сможем, разве что вызовем полицию, словно мы типичные обыватели.

— Не каждый раз встречаешь незаурядных злодеев. Всё террористы да диванные ненавистники, — буркнул Андреа.

— Согласна, — сказала Ромашка. — Понаблюдаем за ней.

— С целью эстетического наслаждения? — уточнила Кристина.

— Именно так.

За чашкой утреннего кофе в столовой парнасской больницы они радовались новой затее — словно ты ребёнок и придумал игру, которая точно захлестнёт тебя полностью.

* * *

ССЗП не располагал обширной базой данных. Пухлой блондинки, изображение которой они изъяли из видеозаписи, система не обнаружила.

— Жаль, а мне всё же хотелось узнать, плутонка она или землянка, — сказала Кристина.

Они сверили изображение с данными видеокамер по городу. Двадцать минут назад Любовь проходила по проспекту Наследия, зашла в жилой дом номер девять и больше оттуда не выходила. Рядом с домом оказалось множество удобных наблюдательных пунктов. Управляющий «Вершины Парнаса» одолжил служебный реактомобиль, на котором клерки обычно ездят за покупками провизии. Неприметная троица, следя за камерой, прибыла на проспект Наследия в десятом часу утра. Дом номер девять затих: взрослые на работе, дети учатся, студенты прогуливают занятия в барах или парках. Где-то в глубине двадцатипятиэтажного строения скрылась таинственная Любовь.

* * *

— А потом, значит, седьмой как ударит десятого по ноге — тот повалился точно подкошенный. Прибежали врачи с носилками, на трибунах прямо переполох поднялся. Пятый ведь — кумир подростков. Но ничего, его осмотрели, сказали, жить будет. А я подозреваю, у него и синяка не осталось, просто он ужасный неженка, да и слава вскружила ему голову. Пойду возьму ещё «Гринмэна».

Андреа, рассказывая о своём любимом футболе, никогда не называл игроков по именам — только по номерам. Считалось, что такое позволено только истинным фанатам. Относился ли Андреа к истинным фанатам, Ромашка с Кристиной не знали, да им было всё равно. Когда Андреа ушёл за новой порцией безалкогольного напитка, Ромашка облегчённо вздохнула.

— Он иногда бывает скучный до чёртиков, — заметила Кристина.

— Мне даже есть захотелось, — Ромашка взглянула на свой пустой поднос: она взяла лишь очередную порцию латте. — Закажу картошки с бургером, что ли.

— Постой, подруга, — взмахом руки Кристина попросила Ромашку вернуться на место. — Мне дико интересно, а ты и словом не обмолвилась. Как тебе синенькая?

Вопрос, которого с опасением ждала Ромашка, был задан в кафешке под названием "Глория мунди". В этом городе пафосное название носила даже забегаловка на первом этаже — так близко к земле располагались лишь самые низкопробные заведения, вроде дешёвых борделей, магазинов сэконд-хэнда и фаст-фудных ресторанчиков, кишащих крысами.

— Слишком сильно действует, — Ромашка размешала сахар в бумажном стаканчике с латте и аккуратно положила ложечку на стол. — Не для меня.

— А что видела?

— Первую любовь.

— О, — оживилась Кристина, бросив наполовину съеденный гамбургер в развёрнутую упаковку, — это тот черноволосый милашка, переписку с которым ты регулярно

перечитываешь, сидя в "СвязиВсегда"?

Ромашка не раз порывалась удалить эту чёртову переписку из крупнейшей соцсети мира, но каждый раз рука не поднималась.

— Да, он, — неохотно сказала она.

— Здорово. Он, кажется, женат?

— Не знаю. Но всё к тому шло.

— Я видела его профиль в сети, — не унималась Кристина. — В статусе — «семьянин». Чёрт, до чего ж это не вяжется с его внешностью! Семьянин, обалдеть. Такие на баррикадах плясать должны.

— Может быть, он пляшет, но тайком. Не хочу об этом говорить, Кристина.

Та смотрела понимающе.

— Ты не бери это близко к сердцу. Просто пустая болтовня, я ж не хочу обидеть, милая. Я просто думала... ну, не важно. Всё-таки забудешь его когда-нибудь. К тому же, я заметила, кое-кто зачастил в лазарет.

Ромашка усмехнулась. Тут вернулся Андреа с бумажным стаканом, внутри которого плескалась ярко-синяя жидкость, по цвету напоминающая Кристинины пилюли.

— Это не зависит от моего желания, — сказала Ромашка.

— Да? А я думаю, ты вскоре и без увечий туда будешь бегать как миленькая. На тебя там тоже посматривают, ты знаешь, кто.

— Поживём — увидим. Эй.

Ромашка кивнула в сторону давно не мытого окна. Из дома номер девять выходила низкорослая брюнетка в чёрном пальто.

— Родинки над губой нет, — оценив незнакомку, сказал Андреа.

— Грим, — сказала Кристина. — Уши спрятаны, брови неестественно чёрные. Ты смотри, она даже не надела тёмные очки! Самоуверенная дамочка.

— Сейчас пасмурно, какие очки, — возразила Ромашка. — Она ведь не дура.

— Вперёд, — сказал Андреа. — Мы не должны потерять её.

Без спешки они встали со своих мест, вышли на улице и сели в реактомобиль.

— А вдруг не она? — вдруг засомневалась Кристина. — Вдруг отвлекающий манёвр?

— Она-она, — ответил Андреа. — Ручаюсь.

У него было потрясающая память на лица, вдобавок к этому неплохое чутьё. А уж когда он говорил «ручаюсь», скорее небо рухнет, чем Андреа ошибётся.

Объект наблюдения шёл не спеша. Красиво раскачивал бёдрами (Ромашка не сомневалась, что именно так и должна ходить Любовь), покуривал маленькую сигаретку, держа её в пухлых ухоженных пальцах. Внезапно Любовь обернулась, поглядела прямо на них. Широко улыбнулась и помахала рукой, а потом из рукава её пальто выпала какая-то бумажка.

— О нет, — сказал Кристина.

Прежде, чем они успели выскочить, дым заполнил пол проезжей части. Прекрасная незнакомка прикрылась завесой тумана.

Естественно, они пытались броситься в погоню. Естественно, вели вслепую.

— Ладно, — сказала Ромашка, когда они остановились у перекрёстка. — Она нас обошла.

— Я вот что думаю, — произнёс Андреа, пока они ехали обратно к «Глории мунди». — Почему «Гринмен» называется «Грин», если он синего цвета?

Они припарковались там же, что и двадцать минут назад. Ромашка подобрала мини-шашку. На этот раз ею была не сигарета, а игральная карта. Червовый туз, на рубашке — большой паук.

— Чувства стиля она не лишена, — хмуро произнесла Ромашка.

— Будь я сеньором Фатумом, я бы тоже влюбилась, — сказала Кристина.

* * *

Господин Голландец понимал, что обстановка на планете не из лучших. Когда все земляне переселились на Плутон-II, они думали, что начнут всё с чистого листа. Что все люди исправятся. Что они построят Утопию. Утопия. Название из такой далёкой древности, что, как подумаешь, хочется закрыть глаза от страха: а вдруг провалишься в эту бездну веков?

На совещании с руководителями отделов устранения конфликтов шеф почти не слушал докладчиков. Он думал о том, что сейчас ситуация, наверное, ещё напряжённей, чем перед Концом Земли. Во-первых, эти бессмысленные стычки. Многие из сегодняшних выступающих отметили, что столкновения стали более яростными, хотя всё такие же бессмысленные. На юге творится чёрт знает что. Какая-то группировка, какие-то ультиматумы. Сведений крайне мало: правительство молчит на вопросы даже ССЗП. Если начнётся гражданская война...

Гражданская? Вот ещё одна проблема. Шеф оглядел своих подчинённых: девять сотрудников разных национальностей, разного возраста, разных привычек. Только можно ли сказать сейчас «национальность»? Такого понятия больше нет.

Отворилась дверь, неулыбчивая секретарша принесла в зал совещаний кофе.

— Давайте прервёмся на пятнадцать минут, — сказал господин Голландец, когда пятый докладчик закончил выступление.

Зал наполовину опустел. Шеф остался в своём кресле.

Так вот. Проблема государственности и национальности. На последнем съезде губернаторов было отмечено, что политическая обстановка Плутона-II остаётся крайне неясной. По сути, сейчас Плутон — это несколько обособленных мегаполисов с примыкающими к ним агрогородками. Олимп считается столицей, но централизованного управления нет. Историки называют это состояние «феодальная раздробленность». Стоит вопрос об объединении планеты Плутон-II в государство Плутон-II. Только согласится ли тот же Парнас признать верховенство Олимпа? А другие? Итака, Троя, Крит, Таврида? Что, ещё одна гражданская война? Две сразу?

Сослуживцы стягивались обратно в зал. Пятнадцать минут прошло.

Господин Голландец снова обошёл взглядом всех девятерых. Руководители отделов — без исключения эксперты-криминалисты. Их ещё называют «ходячими лабораториями». Застать их в штаб-квартире ССЗП можно гораздо чаще, чем устранителей конфликтов. Поэтому они и руководители — их не надо разыскивать по всей планете в случае необходимости. С другой стороны, если какой-нибудь террорист вздумает уничтожить ССЗП (такого ещё не было, но...), то, взорвав штаб-квартиру, он уберёт с доски сразу все важные фигуры.

Шеф вздохнул. Сидящий справа от него Уолт Уайтмейл сунул клочок бумажки, который гласил: «Стены трясутся, переживай потише». Господин Голландец бросил на Уолта хмурый взгляд. После совещания он пригласит Уайтмейла в свой кабинет и как следует нажалуется ему. Уолт был почти в два раза младше шефа, но понимал его лучше, чем все коллеги и жёны этого мира.

— Такие вот дела. А тут ещё эти религиозные споры.

— Да-да, — покивал Уолт. — Знаем, слышали. Где-то всё ещё ютятся христиане. Земля погибла, а Апокалипсис так и не пришёл.

— Ладно христиане, — сказал шеф, расхаживая по своему кабинету. — Они никого не трогают. Как и буддисты. И даже мусульмане давно притихли. Но ты же слышал об экуменизме?

— Это серьёзно, — не мог не признать Уолт. — Понимаешь, Генри, быть может, религия и нужна простым людям. Цепляться за надежду, молиться, просить, всё такое. Я сам иногда не прочь побеседовать с небесными силами, чего уж греха таить. Но, насколько я понимаю, Вицегерент Деи и его последователи хотят насильно объединить всех под одним штандартом?

— Да. Экуменисты считают, что, поскольку Земли нет, то и земные конфессии — пережитки прошлого. Однако, поскольку они несли в себе и много положительного, являлись стражами морали и всё такое, нельзя полностью обойтись без них. Взять чуток от каждой — и выйдет замечательный институт нравственности.

— Да всё это болтовня, — сказал Уолт, катаясь влево-вправо в шефском кресле. — Вицегерент просто-напросто хочет поработить всю планету и создать одно гигантское клерикальное государство. Вот уж тирания так тирания.

— К чему мы идём, Уолт? — сказал шеф. — Хотел бы ты жить в мире, где одновременно земляне воюют с плутонцами, экуменисты с верующими и атеистами, а мегаполисы пытаются выяснить, кто из них самый сильный?

— А что мне остаётся, — хмыкнул Уолт. — Успокойся, Генри. Тучи сгущаются, но грозы ещё нет. Да что там — даже грозу переживём, я считаю.

«Ты так молод», — прочитал Уолт в умилённом взгляде шефа.

— Я молод, и мир принадлежит мне. Я не собираюсь пока ломаться, Генри. Да и ты тоже, несмотря на твоё нытьё. Всё, я к себе. Передавай привет Барб.

— Я тебя не отпускал, — крикнул господин Голландец закрывшейся двери.

Он так и не собрался с духом. Не сказал Уолту, что они с Барб разводятся.

* * *

— Объект наблюдения скрылся. Планетная принадлежность не установлена, — монотонно докладывала Ромашка, сидя в номере отеля. На столе перед ней стояло маленькое зеркальце, обрамлённое чёрной рамой с переплетающимися узорами.

Опять же — дело вкуса. Портативный секретарь сотрудника ССЗП Ромашка оформила в вид зеркала, Кристина — как древний мобильный телефон, а Андреа — как маленький поднос. Докладывал Андреа, положив секретарь на стол и глядя на него сверху вниз, что, естественно, раздражало собеседника по ту сторону экрана.

— Вот если бы у нас была база данных, — сказала Ромашка.

— Мы над этим работаем!

Одна из немногих вещей, которые выводили Уолта из себя, был вопрос о базе данных. Для ССЗП она необходимее хлеба насущного, но до сих пор находится в разработке.

— Через полгода правительство обещает дать лицензию на предварительное тестирование. Мы работаем над этим! — повторил Уолт.

Они и правда работали — все девятеро. Но совершенно не от них зависело, появится база или нет. Ромашка это прекрасно знала.

— Что, хочешь отлечь меня от собственного провала?

— Не без этого, — улыбнулась Ромашка. — Но по факту никакого провала не было. Потерпевший не подаёт заявление в ССЗП. Охота за Любовью — наша собственная инициатива.

— Что, продолжите бегать за ней? — спросил Уолт, почесав макушку.

Когда он был зол, он чесал нос. Когда понимал подчинённых, чесал макушку.

— Как начальство решит, — сладко улыбнулась Ромашка.

— Начальство ничего не слышало и ничего не знает. Начальство ждёт отчёта девятого плуто-октября. Сегодня седьмое.

— Спасибо, ты прелесть, как и всегда.

— Ты тоже. И чтоб вернулись живыми.

* * *

Они действительно «бегали за ней». Зал казино «Трезубец Нептуна» уже был охвачен туманом, когда они там появились. На стойке бара лежала неизменная карта. Игроки средней руки и их спутницы были перепуганы до смерти.

Ателье «Мастерство Арахны», лишь они ступили за порог, заполнилось таинственным дымом. На автошвейной машинке — карта, а хозяйка ума не приложит, откуда туз мог здесь взяться. Последняя посетительница? Высокая полненькая блондинка с волосами до пояса.

— Шпильками владеет мастерски, — отметила Кристина, вглядываясь в дырочки на паркете.

Парковка для реактомобилей и так обычно охвачена лёгким дымком, но теперь заслонена непроходимой завесой. Лобовое стекло представителя дорогущей марки FL («Faster than Light») было украшено свеженькой картой.

— Она как-то контролирует данные с видеокамер и наши запросы. Нам её не достать, — сказал Андреа, когда они с идиотским видом стояли на заправке и пытались решить, что делать дальше.

— Значит, связана с правительством. Либо есть сообщники, связанные с правительством. Либо она прекрасный хакер и какая-нибудь итакская разведчица, — сказала Кристина.

— Непонятно, почему она вообще вышла на свет? Ограбление под стеклянной крышей, заигрывание с нами — из кожи вон лезет, чтобы раздразнить нас. Зачем?

— Женщины, знаешь ли. Жаждут славы и признания, — объяснила Кристина Ромашке.

— Её действительно не достать, — задумчиво повторила Ромашка слова Андреа. — Завтра утренним поездом я возвращаюсь в Олимп. Вы со мной?

Они покивали, такие же задумчивые.

В номере 27\23 «Вершины Парнаса» на столе Ромашка с Кристиной обнаружили прелестную свежую чайную розу. Жёлтый цветок лежал на изображении чёрного паучка с красным крестом на спинке. Под картинкой сияла надпись, сделанная вручную: «Я плутонка. Сладких снов».

Записка благоухала свежей лесной земляникой — пресловутые духи от «Афродитас Кисс».

Портье клялся, что никто ничего в номер не передавал. И вообще в номер, кроме горничной и постояльцев, никому не зайти. А у горничной выходной.

* * *

— Ну как отпуск?

— Превосходно. Я повеселилась. Выпьешь со мной?

— Непременно. Только скажи сначала, как они тебе?

— Город шумный и, как все громадины, бестолковый. Люблю такие.

— Я ведь не о городе спрашивал, — он улыбнулся, и она в ответ понимающе хмыкнула.

— Ромашка — это ведь девочка в чёрном? Чёрная одежда, обувь, на шее ошейник с шипами. Будто грозный монстр на коротком поводке.

— Не угадала ни с монстром, ни с поводком.

— Да знаю, знаю, я ведь пошутила, — она достала из ридикюля зажигалку и недавно открытую пачку сигарет. — Смотри, стащила в Парнасе. Называется «Лавли лейди». Ну разве не специально для меня?

Он подсел поближе и сладко проворковал:

— Всё в этом мире специально для тебя.

Она засмеялась (довольно холодно) и закурила.

— Твоя избранница неплохая девочка. В меру быстренькая, в меру глупенькая, по-своему привлекательная. Кха-кха.

— Что, теперь ты спокойна? Как видишь, я умею выбирать. Расскажи поподробнее, что там у вас случилось?

Она говорила, смакуя каждое слово. Но под конец слушатель был разочарован.

— Чёрная Вдова? Люси, как банально.

— Это для нас с тобой банально. Большинство плутонцев уже не помнит, что это. Да и землян тоже.

— Ты ведь для меня старалась! — обиженно отозвался он.

— Милый мой, ну прости. Если бы у меня был второй шанс, я была бы изобретательнее, клянусь.

— Я тебе верю, — мурлыкнул он, вдыхая приторный сигаретный дым.

— Ты славненький. Жаль, я что-то устала.

— Больше не можешь уделить мне времени? Тогда я иду спать. Завтра на службу.

— Приходи, когда в барах будут показывать гольф.

* * *

-...либо она навестила их в образе горничной, либо она в сговоре с горничной. В любом случае, это уже не наша головная боль. Какая увёртливая рыбка, да, Генри?

— Что-то слишком увёртливая. Я начинаю думать, что на криминальном небосводе зажглась новая звезда.

— Посмотрим, — отмахнулся Уолт, как всегда, вертясь в кресле и разглядывая пейзажи на шефских стенах.

— Они уже вернулись?

— Пару часов как.

— Выходной не давать.

— Я и не собирался.

— Официально не давать, разумеется, — господин Голландец повернулся к лампе, и его очки для чтения эффектно блеснули.

— Они всё равно завтра припрутся на работу. Как заведённый механизм, который не остановить, — сказал Уолт и встал.

— Обожаю наших, — бросил он, уходя.

* * *

Ромашка добралась до дома к половине двенадцатого. Она жила на девятнадцатом этаже здания под названием «Ковчег». Ромашка знала, что это отсылка к легенде о Всемирном Потопе (дом был построен возле реки, носящей не связанное с легендой имя Альякмон-II). По виду здание и впрямь походило на гигантский корабль, только современный, с празднично светящимися окнами и красными огоньками-сигналами на крыше.

Консьерж, отставной моряк, почему-то симпатизировал Ромашке и всегда кивал ей более энергично, чем другим жителям дома. Ромашка, в свою очередь, улыбалась ему: господин Айлендер походил на строгого, но доброго дедулю, который любит травить байки у камина.

Весь девятнадцатый этаж принадлежал семье Сонечных. То есть, Ромашка жила с матерью, но в одном блоке, а не в одной квартире. У каждой из них были комната, кухня и ванная. Коридор и балкон общие, но там они, разумеется, редко встречались. Сударыня Маргарита не особенно вмешивалась в дела дочери. С тех пор, как Ромашка работала в ССЗП, денег у них хватало, и спадарыня Маргарита пропадала то в салонах красоты, то в хороших ресторанах, то на вполне приличных курортах.

Матери дома не было: в коридоре вместо ярко-красных туфель на танкетке стояли пушистые серые тапочки. Ромашка заглянула на кухню, достала из холодильника коробку с плутонскими канапе и развалилась на кровати в своей гостиной-столовой-спальне. Телевизора у неё не было, зато имелся встроенный в стену экран монитора. Вернее, он, по сути, и был четвёртой стеной — мог выполнять роль фотообоев, домашнего кинотеатра или огромной виртуальной реальности. На рабочем столе красовался футуристический город прямо посреди огромного поля с ярко-зелёной травой (пейзаж из «Бессонницы трущоб» — недавно вышедшего в прокат фантастического триллера).

Ромашка обычно смотрела фильм с экрана или зависала в «СвязиВсегда». Сейчас ей хотелось просто послушать музыку. Недавно она открыла для себя «Pervasive Developmental Disorder» — группу землян, играющих медицинский рок. Все их песни были посвящены какому-либо заболеванию. Особенно замечателен, по мнению Ромашки, альбом «Cancer fighters» — о людях, побеждающих или уже победивших рак.

Немного побалдев под гитарные соло и нежный, с хрипотцой, голос солиста, Ромашка почувствовала, что не в силах больше воспринимать этот мир. Заставила себя подняться, стряхнула хлебные крошки на пол, приняла душ и вернулась в кровать. У неё есть целых семь часов до следующего необходимого контакта с реальностью.

* * *

Вентилятор под потолком равномерно машет крыльями, лампа слегка мигает, дождь за окном стучит. Мирная рабочая обстановка. Четыре стола (круглый посреди комнаты — для местных совещаний) и одно огромное окно с огромным подоконником, на котором обычно, скрестив ногу за ногу, сидит Уолт. Прямо над столом Ромашки — электронное табло, которое приятным бирюзовым цветом выводит по очереди необходимые данные.

Температура помещения: 22 ºС. Чрезвычайная ситуация: нет.

Ромашка сидит за своим рабочим столом. Больше никого в комнате №3ОУК не наблюдается.

Дата: 09.10-II.179.

Открывается новенькая дверь (здесь всё новое, потому что само здание молодое).

— Чем занята? — спрашивает Кристина.

В руке у неё старинная глиняная кружка с обжигающим шоколадом внутри.

Время: 12.28.

— Вспомнила Любовь, Чёрную Вдову. Пытаюсь найти о ней что-нибудь в Сети.

— А-а. Я и не забывала. Чёрная Вдова пробудила моё воображение. Так что там?

Ромашка отъезжает в сторону, дав Кристине и её креслу возможность примоститься за рабочим компьютером.

— Смотри. Запрос «Любовь». Сердечки, закат моря, старомодные цитатки.

— Я в детстве до слёз дразнила тех, кто обожал эти цитатки, — мимоходом замечает Кристина. — Попробуй «Любовь Парнас».

— Пробовала. Адреса и телефоны. Угадай, каких заведений.

— Ладушки. «Любовь женщина Парнас», «Любовь блондинка Парнас» тоже не очень результативные запросы, да?

— Как ты проницательна.

Погода: Утром +18ºС, Днём +20 ºС, Вечером +16 ºС. В течение суток дождь.

— А «Чёрная Вдова»? «Чёрная Вдова Любовь»? «Чёрная Вдова карты плутонка»... К чертям, я не знаю.

— Я запросила информацию по делу у полиции. Дело закрыто. Данные не разглашаются.

— Что и следовало ожидать. А давай попробуем вот что.

Кристина, не глядя на клавиатуру, набирает: «Самые необычные ограбления». Списки не замедляют появиться.

— Постой, постой, — вдруг говорит Ромашка. — Помнишь, ты сказала: «Любовь правит миром»?

— Это не я, а кто-то давным-давно такое ляпнул.

В поисковике SteamSpeed появляется надпись: «Любовь правит миром кто это сказал».

— Обалдеть! — кричит Кристина.

— Фига себе! — кричит Ромашка.

На экране пред ними красуется фотография Чёрной Вдовы. И не откуда-нибудь, а прямо с обложки «Афродитас Кисс».

— Ай да сеньор Фатум, ай да умница, — хохочет Кристина.

— Смотри, тут есть её имя. Люси Фий де Руа.

Обе мрачнеют.

— Очередной псевдоним, — констатирует Ромашка.

Новости: Выбрать раздел. Политика, экономика, культура, религия. Раздел не выбран. Температура помещения: 22 ºС.

— Нет, в Сти-Спи на неё есть кое-что. Смотри: Люси Фий де Руа, 29 лет. Закончила Троянский Университет Искусств и Медиатехнологий. Имеет лицензию независимого учёного по направлениям: «Психология искусства», «Социология искусства», «Искусствоведение Земли». Получила степень «кандидат наук» после публикации исследования «ЛГБТ-сообщество и его влияние на общемировую культуру».

— Ничего себе, — говорит Ромашка.

— Ну, это вполне в её стиле.

Дождь за окном стучит сильнее. Входит Андреа, прихватив с собой запах булочек с корицей.

— Обедать не пойдёте? В столовой сегодня удивительный борщ.

Кристина была не в духе ещё с утра. Вечером ей предстояла встреча с братцем и его ненаглядной.

— И знаешь, какой повод? Вот знаешь? — донимала она Андреа.

Уолт сидел тут же на подоконнике, попивал чай и усмехался.

— Догадываюсь, — наконец ответил Андреа. — Сегодня День Заселения.

— Обалдеть можно! День, когда восемь миллиардов землян рискнули осквернить священный Плутон, будь он проклят, почему-то сделали всепланетным праздником! И вся наша сумасшедшая семейка каждый год собирается в этом снобском ресторане, в «Tantal’s Cuisine», и все поздравляют друг друга хрен пойми с чем! И ведь, главное, я ж даже не смею возмутиться! А? По должности мне не положено.

— Никто... — начал Андреа.

— Меня здесь не держит? А зарплата? Да я с моим дипломом психолога по миру пошла б, если бы не ССЗП. Всё-таки люблю его, чертяку, — Кристина закинула запястье за голову и мечтательно развалилась в кресле. — Болтаешь с умными людьми, ловишь всяких придурков и отгребаешь приличные такие деньги. Не должность, а мечта.

— Допиши отчёт, будь добра, — напомнил Андреа.

Кристина принялась за работу, и, естественно, прежнее дурное настроение не замедлило вернуться.

Дверь открылась, вошла Ромашка. Уолту она напомнила бездомного щенка: мокрая и униженная. На улице шёл дождь, а вот почему у Ромашки был такой побитый вид, Уолт не мог понять.

— От шефа, что ли? — спросил он.

— В районе Крита-II тройное убийство, — сказала Ромашка. — Две жертвы — земляне, третья — плутонец. Он застрелил землян.

— И застрелился сам? — спросил Андреа.

— Хотел, но его успел ликвидировать полицейский. Пресса уже там. Прекрасное утречко.

— А вечерок будет вообще зашибись, — пробурчала Кристина.

— Отчёт дописан? — спросила её Ромашка.

Она начинает цепляться к подчинённым, когда дело огорчает её больше обычного.

— Почти. Потом допишу.

Кристина встала из-за стола.

— Напридумывают праздничков, — сказала она.

Тут Ромашка грустным голосом напомнила, что через две недели ждёт всех на своём дне рождения.

— Нет, — опомнилась Кристина, — вот у тебя-то всё как полагается. Домашняя обстановка, вкусная еда, и нет всей этой показухи. «Ах, Кристиночка, ты так изматываешь себя! Нельзя же тебе, молодой и прекрасной, сгореть на работе! Кстати, а какая зарплата?» А у самих глазищи так и пылают от зависти. Только наша благоверная сидит, вся распушившись, мол, не работаю, а деньги гребу лопатой.

«Нашей благоверной» Кристина называла свою золовку, Айрин Торн.

— А у тебя не так, — продолжала Кристина, ведя служебный реактомобиль. — К тебе я хожу с удовольствием.

* * *

Шестая улица района Крита-II была оцеплена. Реактомобиль с эмблемой ССЗП припарковался почти рядом с сине-фиолетовой неоновой лентой — знаком ограждения.

— Инспектор Нокти, — представился высокий русоволосый человек, подойдя к ним.

— Нокти? Какие Нокти? Это такая реклама салона красоты?

— Уймись, Кристина, пожалуйста.

— Отдалённая версия слова «ночь», — спокойно сказал инспектор.

Молодой совсем. Почти их ровесник. Может, постарше.

— Ладно, посмотрим, что тут у нас, — сказал Андреа, оглядываясь. — Типичный спальный район. Двадцати-, сорокаэтажные дома, продуктовые магазинчики, фруктовые лавки, аптека... Беговые и велосипедные дорожки расчерчены, зоны выгула собак огорожены. Всё прекрасно. Кроме этого, — он кивнул в сторону сине-фиолетовой ленты.

— Да, слегка портит пейзаж, — согласился инспектор. — И вы правы: это совершенно обычный спальный район. Тихий и без происшествий.

— Можно? — спросила Ромашка, кивнув в сторону места преступления.

Кристина, не дожидаясь разрешения, и так уже туда влезла.

— Ну, ничего необычного, — сказала она, прилепив к серьге видеорегистратор. — Так-с, плутонец, я полагаю, тот, что с простреленной башкой. Земляне... Вернее, землянки, выстрел в грудь, скорее всего, точно в сердце. Уолт разберётся. Пока могу предположить, что анатомию наш убийца знает. Кто застрелил плутонца?

— Я, — сказал инспектор Нокти.

— Как вы вовремя оказались поблизости, — отметила Ромашка.

Инспектор хотел возразить, но Ромашка исправилась:

— Почти вовремя.

— Вот именно. Я просто-напросто шёл на работу. Такое совпадение.

— Двадцатое плуто-октября, девять тридцать четыре утра, с вами Кристина Торн, и мы ведём репортаж с места событий специально для вас и только для вас, дорогой начальник.

— Кристина, не паясничай, пожалуйста.

— А мой другой начальник, как видите и слышите, сегодня не в духе, поэтому мы переходим на деловой тон. Здоровья вам и вашим близким, и помните: плутонцы и земляне абсолютно идентичны, и если уж вам захотелось убить кого-то, сделайте это с представителем своей планеты, не добавляйте нам лишней работы.

— Обе землянки — молодые девушки, двадцать четыре и двадцать шесть лет, — сказала Ромашка, читая с планшета материалы дела — то, что успел записать и передать инспектор. — Иви Скай и Линда Гиммель. Работали в модельном агентстве, одна моделью, вторая секретарём.

— Какое стандартное лицо, — произнесла Кристина, глядя на труп одной из девушек. — Я таких, наверно, тыщу раз видела.

С мёртвыми, как и с живыми, Кристина церемонилась редко.

Ромашка тоже взглянула на убитую. Золотистые волосы, голубые глаза, острый подбородок — нынче многие могли позволить себе из мышонка превратиться в девушку с обложки. Только эти девушки были действительно похожи как две капли воды.

Ромашка отвернулась и продолжила читать:

— Плутонец — Герберт Грюнд, тридцать четыре года, фотограф в том же агентстве — «The Brightest». Что послужило причиной конфликта, неизвестно.

— Думаю, это не по вашей части, — сказал инспектор Нокти. — Вполне может быть что-нибудь личное. Вам нужно только констатировать случай межпланетной вражды. Ведь это так у вас делается?

— Хотите поскорее избавиться от нас? — спросила Кристина.

— Честно говоря, да. Никогда ещё вмешательство других подразделений не помогало ходу дела.

— Мы только опросим свидетелей и работников агентства, — сказал Андреа. — Если конфликт действительно сугубо личный, мы тут же закроем дело.

— То-то и оно. Я собираюсь предпринять те же шаги. Мы будем путать опрашиваемых и путаться друг у друга под ногами.

— Так давайте работать вместе, — сказала Ромашка, пока Кристина разглядывала синюю с фиолетовыми рукавами куртку инспектора — обычная полицейская форма.

— А что ещё остаётся, — бросил инспектор, уходя к позвавшему его сотруднику.

— Вы нас полюбите! — крикнула Кристина ему вслед. — Мы милашки! Да, Андреа?

— Свидетелей, я так понимаю, раз-два и обчёлся, — ответил Андреа.

На углу улицы стояла старушка, собиравшая подаяние в простой деревянный ящик. Ромашка опустила в её коробочку три ламии. Старушка улыбнулась, пожелала Ромашке здоровья и Бога рядом.

— Ты хоть знаешь, на что бросила? — спросила Кристина.

— Какая разница. Захотелось вдруг.

— Она экуменистка. На платке крест с тремя перекладинами не заметила?

— Какая разница, — повторила Ромашка. — Бросила и бросила.

— Что ты пристала? — сказал Андреа Кристине. — Внезапный порыв. Бывает.

— Может, у тебя будет внезапный порыв угостить нас коньячком? Ах нет, это же ты. Водкой?

* * *

Он был прав. Старушки с нижних этажей и аптекари с продавцами хором твердили, что в окна не глазели и знать ничего не знают, а взрослые и школьники разошлись по работам и учёбам раньше происшествия. Инспектор оставил двух своих подчинённых опрашивать нижние этажи, а сам вместе с третьим отделом отправился в модельное агентство.

Их встретила высокая и худая девушка. Золотистые волосы, голубые глаза. Улыбалась. Потом перестала.

— Полиция? — неуверенно переспросила она. — ССЗП?

— Мы хотели бы побеседовать со всеми сотрудниками агентства, — сказала Ромашка. — Это возможно?

— У них индивидуальный график, — сказала консультант. — Жёсткий рабочий день только у меня, секретарей и Батлера Блэка.

— Кто есть Батлер Блэк? — спросила Кристина.

— Директор этого заведения, — ответил за девушку-консультанта инспектор.

— Прекрасно, я к нему, — заявила Кристина.

— Я побеседую с вами, если не возражаете, — сказала Ромашка и, усевшись в шоколадное кожаное кресло для посетителей, принялась выуживать из сумки видеорегистратор.

— Н-нет, — просипела девушка, пока в это же время Андреа говорил:

— Я опрошу тех, кто в данный момент на месте. Могу я попросить вас составить список всех работников?

— Я с вами, — сказал инспектор Кристине.

* * *

— Между прочим, а данные о семье-близких-друзьях уже пришли? — спросила Кристина, пока они шли по хорошо освещённому потолочными лампами коридору. — Мне нравится цвет, — кивнула Кристина лимонным стенам.

— Думаю, в этом месте люди дружат с бон тон, — сказал инспектор.

— О, знаете французский?

— Только расхожие выражения.

— Землянин?

— Да. Прабабушка была наполовину гречанка, наполовину француженка.

— А я вот плутонка фиг знает в каком поколении. Такие дела. Пришли.

Табличка на гладкой ореховой двери гласила: «Директор. «The Brightest».

— От скромности не умрёт, — прокомментировала Кристина.

— Неплохого о себе мнения, — прокомментировал инспектор.

Они постучали.

В приёмной сидела девушка, вся в трауре. Жетоны им показывать не пришлось: секретарь распознала сине-фиолетовую форму.

— Да-да, конечно, — распахнула перед ними дверь.

Батлер был красив. И кабинет его был красив. Длинный гладкий стол перпендикулярно столу директора, кремовые диваны (покруче тех, что в ССЗП, будут) и царственное белоснежное начальническое кресло. Высокий осанистый брюнет с небрежно-профессионально уложенными волосами. Карие глаза и белый костюм. Тьма и свет.

— Присаживайтесь, присаживайтесь, — с лёгким поклоном и огромным достоинством предложил директор.

— Позвольте... — начала Кристина, но одновременно с ней говорил и инспектор:

— Мы бы хотели...

Чёрт, ну сколько можно. Надо уже научиться как-то работать бок о бок с этими.

Инспектор смолк, Кристина продолжила:

— Господин Блэк, позвольте задать несколько вопросов, касающихся планетной терпимости вашего покойного подчинённого.

— Я к вашим услугам, — усевшись в своё кресло и приложив руку к сердцу, сказал Батлер.

Видео в серёжку. Всё официально тут у нас.

— Господин Блэк, замечали ли вы признаки планетной нетолерантности у покойного Герберта Грюнда?

— Позвольте предложить вам напитки? Чай, виски, ром?

«Агент Ром, — про себя усмехнулась Кристина, — тебя предлагает в качестве напитка учтивый красавчик. Завидую».

— Благодарю вас, алкоголь не сочетается с моими таблетками.

— Чай? А вы, инспектор?..

— Нет, спасибо. Я плотно позавтракал.

— Не суетитесь, господин Блэк. Прошу вас, давайте вернёмся к нашему разговору.

— Конечно-конечно, — приоткрытые губы. Ослепительная улыбка.

Интересно, кто более обольстителен: сеньор Фатум или господин Блэк?

Эй, за окном будто проглядывает солнце?

— Герберт был великолепным человеком. Великолепным. Наши лучшие проекты не обходились без его участия. Он ценил и уважал всех своих коллег. И плутонцев, и землян. И плутонок, и землянок.

— Не замечали ли вы что-нибудь странное в поведении сэра Грюнда в последнее время? — встрял инспектор.

— Замечал. Когда мы работали над рождественской фотосессией, это значит, м-м, где-то полмесяца назад.

— Две недели назад? — уточнила Кристина.

— Полагаю, около того. Да, пятого числа мы были в съёмочном павильоне. Альпийская деревушка, XIX век перед к.З. Великолепный стиль.

— Что же случилось пятого числа?

— Конкретно пятого — ничего, но после этого проекта Герберт изменился. Стал угрюмым. Ушёл в себя. С…отвращением, что ли, смотрел на всё, созданное землянами: фотоаппарат, телевизор, даже на нашу альпийскую деревушку. Потом поссорился с Иви. А ведь какая чудесная была пара!

— Герберта Грюнда и Иви Скай связывали любовные отношения? — уточнил инспектор, строча что-то в своём планшете.

— Да-да... Неделю назад они расстались. Он, м-м, кричал, что наша Иви — обманщица. Скрыла от него своё происхождение.

— Вы утверждаете, что Герберт Грюнд и Иви Скай расстались по причине планетной нетолерантности со стороны первого?

Эк закрутила. Уолт там помирает со смеху.

— Да. Утверждаю.

Сплёл пальцы, элегантно опустил кисти на стол. Бог ты мой, ещё и в белых перчатках. Обалдеть можно.

— Последний вопрос, дорогой господин Блэк. Вы подтверждаете, что налицо противоправное деяние, направленное на нарушение равновесия между землянами и плутонцами?

— Подтверждаю, как ни прискорбно.

Чистый. Точно, самый подходящий к нему эпитет. Тьма, свет и чистота.

— А что насчёт Линды Гиммель? У неё были какие-то отношения с покойным? — спросил инспектор, указательным пальцем впечатав мост очков в переносицу.

— Ах, Линда, Линда. Наш бесценный секретарь. Сейчас вместо неё Мина, вы с ней уже знакомы, — директор кивнул на дверь. — Не знаю, как пойдёт. Линда была очень исполнительная девушка. Знаете, на все мои просьбы отвечала: «Да, мой лорд». Я не лорд, но всё же, как приятно... Насколько я знаю, отношения Линды и Герберта не вышли за рамки чисто деловых. Правда, Линда и Иви часто общались во внерабочее время. Возможно, они все вместе, втроём, проводили досуг. Чего не знаю, того не знаю. Линда на работе много не болтала.

Вдруг воцарилось молчание.

— Благодарю вас за содействие, — сказала Кристина, поднимаясь.

Больше здесь делать нечего. Он если хочет, пусть остаётся.

— Благодарю вас, — произнёс инспектор, поднимаясь вслед за ней.

Батлер Блэк встал и отвесил такой же скромный-с-достоинством поклон.

— Всего наилучшего.

* * *

— Как дела? — спросил Андреа, попавшийся в коридоре возле статичного робота-баристы.

— Есть кой-какая информация. Без оригинальностей.

Раз Андреа спрашивает, как дела, значит, сто пудов что-то нарыл.

— У тебя?

— Нашёл интересный документ в рабочем компьютере покойного. Угадай.

— Что, предсмертная записка? Или список тех, кого надо отправить на тот свет?

— Ставлю на записку, — сказал инспектор.

— С вами неинтересно. Да. Вот.

Андреа протянул планшет.

«С завтрашнего дня я не жилец на этой планете. Мой выбор полностью осознан: ходить по тем же дорогам, что и земляне, невыносимо. Этот мир неправильный. Завтра я уничтожу тех, кто втёрся ко мне в доверие и своим обманом причинил страшную боль. Уходя в пекло, прихвачу ещё двух из племени, которое это полностью заслуживает».

— Ну и идиот, — хмыкнула Кристина. — Вот ничтожество, а.

— Какие фразочки, — оценила Ромашка, только что присоединившаяся к ним и прочитавшая записку из-за плеча Андреа. — «Этот мир неправильный». Невыносимая оригинальность. «Из племени, которое это полностью заслуживает». А эта строчка действительно бесит.

— Его будто кто-то подтолкнул, — задумчиво сказал инспектор, погрузившись в планшет. — Шаблонные фразы, пропитанные ненавистью. Записка, составленная человеком среднего ума, которому перед этим хорошенько профильтровали мозги.

«А он неплох», — подумала Кристина, скользя взглядом от сине-фиолетовой куртки к офисному растению в белом горшке.

— Вполне возможно, — ответил Андреа, когда они покинули агентство и могли обсудить дело в тихом переулке, наполовину загромождённом мусорными баками. — Мои свидетели утверждают, что погибший изменился очень резко. Как сказала одна сотрудница: «Его будто переключили на другой канал».

— Да, неделю назад он работал в павильоне студии «Кино-дом-27», после этого стал геофобом, — сказала Ромашка. — Кто-то мог его там встретить.

— Только проверить версию нельзя, — сказал инспектор, закончив копаться в планшете. — Я послал запрос в студию, его отклонили в связи с непредвиденными обстоятельствами. У них какая-то авария с электричеством.

— Ага. То авария, то записи утеряны, а то и вовсе хакер навестил, — сказала Кристина.

— У вас не первый такой случай? — заинтересовался инспектор.

— Уже пару лет как, — пожала плечами Кристина. — Дело раскрыто: есть и преступник, и жертва. Но это только как бы первый уровень. До босса мы ни разу не добирались. И да, каждый раз всё рушилось из-за камер.

— Камеры...- повторила Ромашка. — Как в парнасском деле.

— Думаешь? — спросил Андреа. — Поспешные выводы.

— Сходство есть, согласись.

— Есть, — хором откликнулись Кристина и Андреа.

— Что за дело?

— До вас оно так и не дошло, насколько я знаю. «Да и мы его закрыли молниеносно», — сказала Ромашка. — Я сброшу вам отчёт и ссылку в Сети, если интересно.

— Но главная героиня того действа нас уделала, — добавила Кристина. — Почувствовали себя тупыми, как полицейские. То есть, простите, тупыми.

— Ничего страшного, — инспектор был спокоен, как и после штуки про Нокти. — Я прекрасно знаю, какая репутация о нас ходит в вашем заведении. В некоторых случаях это даже не предубеждение.

— Уймись, пожалуйста, — сквозь зубы проговорила Ромашка.

Они расстались с инспектором, договорившись держать друг друга в курсе дела.

— На этот раз я не нарочно, само сорвалось. Эй, смотри.

Кристина кивнула на экран реактомобиля. Мигающая бирюза. Вызов по службе.

— Что там? — спросила Ромашка.

— Теракт на пятнадцатой улице. Пять минут езды от нас. Взорвана парикмахерская землянки. Пострадал соседний магазин косметики. Жертв нет.

— Как это получилось, что жертв нет? — спросила Ромашка, пока они ехали.

— Хозяйка парикмахерской в честь свадьбы дочери устроила всем выходной. Владелец магазина отмечает День Заселения. Планировал выспаться и открыться на три часа позже обычного, — отрапортовал Андреа.

— Видишь, праздники полезны, — улыбнулась Ромашка.

— Лень человеческая полезна. Я вот тоже могла сегодня не идти на работу, это даже прописано в каком-то там декрете.

— В твоих словах есть логика, — сказал Андреа. — Говорят, что работа убивает. Значит, лень спасает.

— Возьму на заметку, — хмыкнула Кристина. — Что нам там нужно? Судить террористов?

— Да, полиция задержала без нас.

— Ох, не люблю.

— Не будем казнить. Дадим пожизненное.

— Парикмахерская и магазин — это два объекта. От двух и больше — тяжкий теракт, — решил напомнить кодекс ССЗП Андреа. — За такое пожизненное не дают. Безболезненная форма казни.

— Чудный денёк. Утром казню, вечером бухаю с родственничками.

* * *

Террористы — трое плутонцев, два парня и девушка. 19, 19, 21. Их возраст. В наручниках. У дыры, что раньше была дверью в магазин.

— Отдаём полностью в ваше распоряжение, — добродушно, с ухмылочкой сказал полицейский средних лет.

Второй реактомобиль, для заключённых, прибыл через три минуты после них. Они успели поговорить с обвиняемыми.

— Знаете, что с вами будет? — спросила Ромашка.

Те помотали головами.

— Распоряжением мэра Олимпа, подтверждённым шефом ССЗП, тяжкий теракт влечёт за собой смертную казнь.

— Безболезненную, — добавил Андреа.

— Вы знали, на что шли? — спросила Ромашка.

Теперь три кивка.

— Мы читали тот закон, — сказала девушка в голубом капюшоне. — Можете не стараться, мы не испугаемся.

— Что, очистили Плутон от землян? — спросила Кристина. — Взорвали площадь, на которой еле уместятся ваши могилы, и гордитесь собой?

— Мы не будем с вами разговаривать, — сказал старший парень, смуглый, чёрные глаза, раздутые ноздри.

— Даже без жертв. Неудачники.

Тут подкатил реактомобиль.

— Ваше последнее путешествие, — сказала Ромашка. — Уличные камеры видеонаблюдения зафиксировали все ваши действия, так что подтверждения вины не требуется. По приезде в тюрьму ССЗП вы будете усыплены и затем растворены.

Их трое — нас трое. Ромашка вколола снотворное старшему парню, Кристина — девушке, Андреа — третьему парню, который не проронил ни слова. Кислотными ваннами занялись уже надзиратели. Камера А-101 — камера смерти. Кристина слышала, такой номер — отсылка к некоему роману, созданному века назад.

Из этого четырёхэтажного здания в виде буквы «О» никто из преступников не выходил. Сюда свозили террористов с разной степенью тяжести. Вида «лёгкий теракт» не существует. За средний теракт — пожизненное. Тяжкий и особо тяжкий — нетрудно догадаться, что. Уже много лет господин Голландец доказывал правительству, что меры слишком жестоки. Так и не доказал.

— А ещё удивляются, чё это мы такие психованные, — проговорила Кристина, когда они отъехали от тюрьмы на приличное расстояние.

Фраза была первой, сказанной кем-то из них троих с того момента, как они на пятнадцатой улице сели в реактомобиль.

* * *

Потом была бумажная работа: отчёт о начале расследования, отчёт о теракте, отчёт о приведении приговора в исполнение. Табло несколько раз верещало, объявляя ЧП, но на задания, к счастью, отправлялись другие отделы.

— Пришла свидетельница, — сказала Ромашка перед самым обедом. — Кристина, допроси, будь добра.

— Не «допроси», а «побеседуй», — поправил Уолт, занятый штудированием дела. — Суровые вы какие, с вашими терминами все свидетели от вас разбегутся.

— От нас и так разбегаются, — пробурчала Кристина, вставая.

На шестнадцатом этаже располагались допросные для преступников (за исключением замешанных в терактах, разумеется), на семнадцатом — для простых свидетелей. Кристина воспользовалась не рабочим лифтом, а центральным, для посетителей — с круглыми стеклянными стенами. Так чувствуешь себя крутым сотрудником какой-нибудь пафосной организации. Ах да, так оно и есть. Приятное ощущение, если не считать отвратительных воспоминаний.

* * *

В комнате допросов — девушка. Невысокая, пухлощёкая, белёсые брови. Некрасивая, взгляд в пустоту. Отчаянный, погружён в лучший мир. Знаком этот взгляд. Такой, как у меня.

Сажусь, представляюсь. Задаю вопрос:

— Шайло Раслесс, знакомо ли вам имя Иви Скай?

— Да, — отвечает девушка.

Прыщи на щеках. Двойной подбородок.

— А Линда Гиммель?

— Нет.

Бурая толстовка скрывает фигуру. Полновата.

— Герберт Грюнд?

— Да.

— На ваш взгляд, между названными именами есть какая-то связь?

— Герберт работал с сестрой. И встречался с ней какое-то время.

Надо же, сёстры. Двоюродные, правда. Так не похожи. Интересно, можно ли считать, что Иви-красотке повезло больше, если её тело два часа назад валялось бездыханным на плутонской земле?

— Что могло послужить причиной разрыва?

— Гербрет узнал, что Иви не плутонка.

— Когда это произошло?

Может, слезть с таблеток? Я слабохарактерная. Уже две недели предлагаю сама себе.

— Около недели назад. На работе у Иви тогда тоже не заладилось. Он отказывался её снимать. В этом бизнесе... словом, таких, как Иви...

— Пруд пруди, — подсказала я.

День без синенькой. Одни сутки, вернее. Там посмотрим. Плевать на сегодняшний вечер.

— Да. А Герберт... был... талантливый фотограф.

Я вытерплю. Я переживу. Парочка бокалов и никакого эффекта. Но я переживу.

— То есть вы подтверждаете, что налицо противоправное деяние, направленное на нарушение равновесия между землянами и плутонцами?

— Да. Подтверждаю.

— Большое спасибо, Шайло. Ваши показания крайне ценны. Сочувствую вам, правда.

Правда. Сочувствую. Во всём.

* * *

Дальше совсем по мелочам. Кофе с Уолтом и Андреа — обсуждение сегодняшних событий. Сплетни от Уолта — встреча лидеров шести мегаполисов назначена предположительно на декабрь, так шеф сказал. Да-да, работа, вернее, мука с базой данных ведётся. Когда? Да кто ж знает. Слышали, сколько вызовов сегодня?

— День Заселения всегда нелёгкий, — сказал Андреа.

Он работал в ССЗП пять лет — ветеран, по сравнению с Ромом и Кристи, и новичок, по сравнению с Уолтом и шефом.

— Двенадцать ЧП, и это только в Олимпе. Что творится в остальных городах, мы не знаем, — сказал Уолт. — Кажется, гипнотизёр из меня никудышный: сколько раз я внушал Генри, чтобы он намекнул там насчёт филиалов.

— Может, это шеф плохой гипнотизёр и не может как следует намекнуть, — сказала Кристина.

— Плохо то, что у нас может быть по три вызова на день. Не конкретно у нас, а в других отделах.

— Да, милый, ситуация-то накаляется, — сказала Кристина. — Когда я только пришла, бывало, дня три без дела маялись.

— Вицегерент тоже будет на той встрече, — сказал Уолт, получив пришедшее на почту обновление новостей. — У нас появится общая религия, что ли? Серьёзно?

— Обалдеть можно.

— Может быть, никакой встречи и не случится, — сказал Андреа, глядя в окно.

Дневная дождливая бирюза сменилась угрожающей сумеречной тёмно-синестью.

— Эй, вроде как семь. Пойдёмте-ка домой, — весело сказал Уолт.

— Ага, кому домой... — начала бурчать Кристина.

— Знаем, знаем. Удачи. Вернись к нам живой и невредимой. Завтра поедем в съёмочный павильон.

— Кино. Обожаю.

Они вышли на крышу — проводить Уолта, которому полагался начальнический минилёт. Ромашка стояла там около получаса: говорила, ей так лучше думается.

— Подвезти кого-нибудь?

— Меня, если можно, — сказал Андреа.

— Ни в коем разе, только не тебя. А вы, девчонки?

— Мне в центр, — угрюмо сказала Кристина.

— Мне тоже. Встречаюсь с подругой в баре.

— Тогда удачно повеселиться! — Уолт подмигнул Кристине.

Через минуту минилёт взмыл над сияющим городом, над крышами небоскрёбов, над красными маячками-огнями. Олимп веселился в этот вечер. Олимпийцы праздновали День Заселения или что-то своё, лично-недоступное другим.

Зелёные, фиолетовые, ярко-синие огни внизу. А они наверху, смотрят то в пестроту земли, то в черноту неба.

— Так не должно быть, — сказала Кристина.

— Я знаю, — ответила Ромашка.

— Мы должны не уничтожать их, а защищать.

Сильный ветер. Охрипла.

— Шеф пытается, — ответила Ромашка.

— Чего они взъелись? Какая разница, ху из ху? Ты помнишь, как всё начиналось?

Сильный ветер. Прослезилась.

— Плантации плутонцев были разрушены частной фирмой землян, — подумав, сказала Ромашка. — Плутонцы возмутились, а за землян вступилось правительство.

— Вступилось вместе с армией, — сказала Кристина. — Мол, агро — прошлый век.

Сильный ветер. Шарф Ромашки растрепался. Мой тоже.

— Встал вопрос, чья это территория. За работниками сельского хозяйства поднялись другие пролетарии. Вот и готовы митинги, — сказала Ромашка.

— Первое масштабное кровопролитие на плутонской земле. Митинги — забастовка -массовые столкновения — армия.

— Дальше — больше. За Тавридой возмутилась Троя. Плутонцы подожгли жилой дом с ни в чём не повинными землянами.

— Ага. Потом убийство молодого плутонца землянами-полицейскими в Итаке. Выступления плутонцев.

— Земляне и плутонцы делят территорию в Крите. Резервации землян и резервации плутонцев.

— Граница — колючая проволока. Потом, вроде, затихли.

— Тогда был создан ССЗП. Лет тридцать назад, да?

— Да. Всепланетный пожар от маленькой искры. Как обычно.

Сильный ветер. Скоро расходиться.

— Нужно больше пропаганды, — сказала Ромашка. — И…рискнуть и провернуть акцию мира?

— Это чтобы враги встретились лицом к лицу и пожали друг другу руки? Ох, опасно.

— Тебе надо в ресторан.

— Да знаю я. Ром. Как думаешь, конкретно мы...

— Мы стараемся их мирить, — вздохнула Ромашка. — Конкретно мы, да. Стараемся. Но больше уничтожаем.

* * *

Подруги договорились о встрече в баре «Nordsteam», стилизованном под европейский корабль Нового времени. Слишком людно там, конечно, было, и не только в праздник. Третья улица — самый центр Олипма.

Ромашка, не возвращаясь домой, добралась из ССЗП в бар за двадцать пять минут. Поскольку она так и не удосужилась купить собственный реактоцикл, пришлось брать напрокат на семнадцатой улице, то есть, три квартала пешком.

«На следующих выходных точно куплю, хоть и поклялась, что после аварии никакого личного транспорта».

Нечаянно вспомнилось, как пять месяцев назад они с матерью ездили за город и чуть было не исчезли в пламени взрыва: земляне (земляне, земляки!) заплатили механику, чтобы тот установил в Ромашкином реактомобиле, зелёненькой «Грации», маленькую и мощную бомбу. Механик, естественно, не знал, что оказывает услугу ссзповцу; думал, участвует в разборках мафиози. В общем, чудом Ромашка тогда заметила крохотного убийцу на стрелке спидометра. Потом Уолт убеждал её в том, что реактоциклы гораздо удобнее, и это оказалось сущей правдой.

Эрго: неприятный эпизод пронёсся в Ромашкиной голове, пока она искала свободный столик, или подругу за столиком, или место у барной стойки, или подругу у барной стойки. Нашёлся последний вариант.

— Дэйзи!

— Стэзи!

Так повелось, что они называли друг друга на манер героинь английсих земных телесериалов. Они познакомились в библиотеке, когда в читальном зале уселись друг напротив друга и обнаружили, что взяли одну и ту же книжку. «Гарри Поттер и кубок огня» — эх, славное отрочество.

Стэзи работала рекламщицей в крупной частной фирме. Её зарплата была раза в три больше, чем у Ромашки, но последняя не завидовала, потому что, во-первых, занималась любимым делом, а во-вторых, её собственные доходы и так были, честно говоря, гораздо выше средних.

— Прости, опять работа, — сказала Стэзи.

Вечно у неё трещал телефон. Они вживила его себе в левую ладонь: маленький экранчик и три кнопки. Сома-телефон умел только звонить, зато его владелец в любой момент был на связи: на кухне ли, в ванной ли... ну и так далее.

— Да, — сказала Стэзи, приложив ладонь к уху. — Да, Станислава Сантвийска. Слушаю вас. Да, выходит в четверг. Премьера в четверг. Предпоказ во вторник. Шестнадцать ноль-ноль. Хорошо, я включу вас в список. Буду рада видеть. До вторника. Приятного вечера. Извини, — обратилась она к Ромашке, отняв ладонь. — Будущая реклама пива производит почему-то живой интерес.

— Кстати о пиве. Ты уже заказала что-нибудь?

— Да, текилу.

«Кристина обожает текилу», — вспомнила Ромашка и сказала голубоглазому бармену, вытянувшемуся в ожидании:

— «Вясенні гай», пожалуйста.

Это была водка с берёзовым соком. Стэзи усмехнулась: никогда подруга не изменит себе.

— Как работа? — спросила Стэзи, когда они выпили по рюмочке.

— Прекрасно. Теперь просто водки и мясную нарезку, пожалуйста. А работка так себе. Сегодня занимались одним грязненьким делом. Вернее, двумя, но одно более тошнотворное, другое менее.

— Вымоталась?

— Скорее морально. Сегодня праздник же, вот они и буйствуют.

— Кто буйствует, а кто и веселится, — Стэзи кивнула куда-то сквозь Ромашку.

Там за столиками сидели люди, обнимаясь с флагами плуто-земного единства: две планеты-круга, голубая и ярко-зелёная, пересекаются в центре.

— Любо-дорого смотреть. Официант, передайте, пожалуйста, тому дружелюбному столику бутылку рома. Скажите, это от благодарного ссзповца.

Подвернувшийся официант вытаращил глаза и уставился на электронный бейдж на чёрной майке. Ромашка сладко улыбнулась и, когда он ушёл, отцепила бейдж.

— Теперь ты официально не на работе, — констатировала Стэзи.

— Я его редко надеваю, а потом забываю снять. Так-то мы электрожетонами пользуемся, — Ромашка выудила из набедренной кожаной сумки прямоугольный мини-планшет с эмблемой ССЗП.

— Да, видела такой. На билбордах ваш главный держит такой обеими руками, словно христианский крест.

— Ну символ единства, и всё прочее. Выпьем.

Шум за толерантным столиком на минутку смолк. Ромашка чувствовала, как взгляды прожигают ей спину, не обернулась. Посмотрела налево, в окна — там уже вовсю было черным-черно, не считая пронзительных вывесок и оранжево-красных глаз проносящегося с рёвом реактотранспорта.

— Когда я была помоложе, — сказала Ромашка, — лет девятнадцать, наверное, мне было. Я боялась одиночества. И ещё я не понимала, как это — человек заточён сам в себе, и никто ему не помогает. Но через некоторое время я осознала, что быть запертым внутри себя так же естественно, как дышать. Этого не надо бояться. Принять себя, изучать себя и постараться принести пользу — вот и всё. Вот и весь человек, пусть и одинокий, и сам по себе, но ведь рядом — товарищи по несчастью. Раз уж нас угораздило жить, надо найти занятие по душе. Так я решила.

— И ушла работать в ССЗП.

— Да. До ССЗП мне иногда казалось, что моя жизнь нереальна. Глупо, да? Что всё вокруг — это какая-то чуждая мне область, я не вхожу в неё, не являюсь её частью. А потом... после того как я пришла в ССЗП, я почувствовала вкус жизни. Теперь я не чужеродный механизм, я самостоятельное устройство и в то же время — составляющая целого общества, целого мира. Чёрт, какую же я пошлятину несу, пока не контролирую себя.

Подруга смотрела на неё, расплывшись в улыбке.

— Ты такая милая, когда пьяная.

— Я всё, я выговорилась. Пол-одиннадцатого?

Круглые электронные часы над барной стойкой утверждали именно это.

— Пойдём? — сказала Стэзи. — Пройдёмся пешком, если мы в состоянии.

— Так. Смотри, я стою и не шатаюсь.

— Я тоже.

У входа Ромашка всё-таки взглянула на празднующих. Образы забавно кружились, но ей показалось, она смогла уловить какие-то флюиды братства, витающие вокруг них. Фантазия. Но пока приятно верить.

Они запрограммировали каждая свой транспорт (у Стэзи был личный красно-синий «FL») на возвращение в пункт назначения. К счастью, соответствующая кнопка автоматически высвечивалась на экране при касании. Автопрограмма была создана именно для таких случаев — чтобы даже пьяный вдрызг кое-как смог позаботиться о пламеннохвостом друге.

Они шли долго, болтая о новых хобби, старых проблемах, семье и работе. Потом на какой-то улице (двадцать первой, что ли) расстались: Стэзи села в трамвайчик № 8, идущий к спорткомплексу «Адонис и Кипарис» (она жила совсем рядом, при этом почти в центре, на пятой улице), а Ромашка — в трамвайчик № 10, на свою Желтковую улицу. В спальных районах, что были слишком далеко от центра, улицы теряли номера и приобретали имена.

* * *

— Сын приехал, — сказала Барб.

Это первое, что с порога услышал господин Голландец. И первое, за шесть или семь дней сказанное не тоном «как же ты мне надоел».

— Когда?

— Пятнадцать минут назад.

Кшиштоф сидел в кухне, прислушиваясь к разговору родителей. Не враждебны ли интонации? Есть ли напряжённые паузы? Увы, на оба вопроса ответы: да.

— Давай не будем при нём.

— Разумеется. Но он всё знает.

— Привет. Решил заглянуть в семейное гнездо? — сказал господин Голландец, входя в кухню.

Холодно протянул руку сыну, но тепло улыбнулся.

— Не нарушаю традиции. Всё-таки наш семейный праздник и немножко твой профессиональный, — сказал Кшиштоф, улыбаясь в ответ.

Хитрая усмешка — от матери. Мягкий свет карих глаз — от отца.

— Ты за рулём?

— Да. Реактолёт на крыше.

Реактолёты ещё не были оснащены системой, позволяющей перемещаться без пилота.

— Это значит, ты не пьёшь или останешься на ночь? — спросила Барб.

Кшиштоф посмотрел сначала на одного, потом на вторую. Отец жил за городом, среди плутонских скал и не тронутых пока лесов. В его распоряжении был целый реактодом — здание, красиво парящее в воздухе. Это почти так же круто, как дом со стеклянной крышей. Привилегия, доступная бо-о-ольшим начальникам. И каким-то образом доставшаяся Голландцам.

В общем, отсюда до центра Олимпа быстро не доберёшься. Тридцать минут на реактолёте — значит, минус полчаса драгоценного сна. Но как они смотрят, как хотят, чтобы он остался. Словно их ненависть друг к другу тогда уменьшится.

— Переночую, если позволите.

— Что за тон! — сказала Барб. — Мы тебе не начальники, — и покосилась на мужа.

— Оставайся, — с улыбкой ответил отец.

— Я заказала ужин из ресторана, — сказала Барб. — Минут через десять должны доставить. Идёмте в столовую, а?

Кухня напоминала ей, какая из неё хозяйка. Вернее, никакая. Но Кшиштоф почему-то обожал сидеть за кухонным деревянным (имитация дерева) столом и пить кофе.

— А где Урсула? Я думал, она тоже приедет.

— В командировке, — сказала Барб. — В Трое, кажется.

Урсула, родная сестра Кшиштофа, только год как получила усложнено-достаточное образование, закончив Парнасский университет искусств. Работала режиссёром и снимала преимущественно клипы для поп-звёзд. Мотаться приходилось по всему Парнасу.

— Она прислала видеопоздравление, — сказала Барб. — В столовой можно посмотреть.

Предприняла вторую попытку. Кшиштоф на это раз понял: украдкой взглянул на отца, улыбнулся и встал, оставив недопитый капучино на столе.

Кшиштофу Голландцу было двадцать семь. Он работал психотерапевтом в клинике, обслуживающей исключительно сливки общества. Зарекомендовал себя как неплохой специалист и, обладая утончённым вкусом, мог позволить себе роскошь, напоминающую ещё о земных временах. Например, он любил пить кофе сваренный, а не выплюнутый кофе-машиной, и ставить глиняную чашку на дерево, а не на идеально ровную поверхность.

Ужин и правда доставили через десять минут. В столовой они посмотрели открытку Урсулы (Кшиштоф назвал бы это хорошо смонтированным трейлером), насладились итакским красным 160-го года и попытались завязать тёплый семейный разговор. Кшиштоф рассказывал о работе, отец, размахивая руками, пытался поведать сыну о всечеловеческих проблемах, а Барб пришлось молчать. Зная, как сын любит натуральное, она вместе с ужином заказала настоящие ароматические свечи. Погасила настенные неоновые лампы, включила расслабляющую музыку, имитирующую шум воды и пение птиц. Но принимать участие в разговоре было ей не под силу. Она любила сына, но ни на йоту не разбиралась в его работе. Быть может, она понимала заботы мужа, но его-то она не любила, а потому и говорить с ним не хотела. Барб недавно исполнилось сорок шесть, она тщательно следила за собой и была спонсором одного довольно успешного салона красоты (хлопоты свели её и с сеньором Фатумом, и с Айрин Торн, и с Батлером Блэком). Женщина волевая, но ленивая и совершенно ничего не смыслящая в семейной жизни. Чувствуя, что семейные узы — роковая ошибка, Барб хотела теперь обрести наслаждение в объятиях любовника. Руководитель фирмы, продающей реактомобили, занимал положение в обществе гораздо менее престижное, чем опостылевший муж, а о влиянии в высших кругах и говорить нечего. Но ни то, ни другое не интересовало Барб. Её муж добился всего сам, без какой-либо поддержки с её стороны. Ей не жаль было расставаться с почестями жены большого начальника. Зато с Меркурием (да, очередное пафосное и ну очень говорящее имя) Нокти она будет и отдыхать на курортах, и ужинать в ресторанах, и сиять на вечеринках — а что ещё надо? У неё — двое взрослых детей, у него — взрослый сын, оба не видят смысла жизни в семье, так почему бы не провести некоторое приятное время друг подле друга? А что будет дальше, покажет время. Нищей и беспомощной Барб точно не останется.

«Не буду портить им праздник, — решил Кшиштоф, когда, поцеловав мать и пожав руку отцу, он остался один в своей одичавшей без хозяина комнате. — Расспрошу отца как-нибудь потом. Сегодня, кажется, ему было спокойно. Мама тяготилась семейной обстановкой, но всё равно рада была меня видеть. Определённо, этот День Заселения прошёл лучше, чем в прошлом году. Тогда они усиленно делали вид, что брак их крепче всех плутонских металлов».

В родительском доме снились приятные сны. Рано утром в хорошем настроении Кшиштоф улетел в город.

* * *

В три ноль пять зазвонил мобильный. Ромашка в полусне нашарила его на полу, нажала на экран, и агрессивно настроенный солист «Cold Like Blood» тут же захлебнулся на полуноте.

— Обалдеть можно, — шептала Кристина в трубку. — Знаешь, кто это?

— Ты о ком?

— Сегодняшняя убитая, Иви. Знаешь, кто это? Подруга нашей благоверной. Обалдеть можно.

— Ого.

— Вот-вот. И самое интересное, я видела её пару раз. Вот почему лицо её показалось таким знакомым. Знаешь, наша благоверная заявилась сегодня вся в чёрном — я сначала аж испугалась, подумала, ты к нам пришла. А она траурная, слёзки льёт, платочек достала. Мы такие, мол, несчастные, а от ресторанчика не отказываемся, ни-ни!.. Как же пропустить семейную встречу, что вы, что вы. И даже губочки чёрным намале...

— До завтра, — Ромашка бросила трубку.

Кристина знала, что по ночам коллега теряет свою рабочую вежливость. Ромашка была уверена, что Кристина не обидится, тем более она успела выговориться почти до конца.

* * *

— Жаль, родственникам нельзя. Ух, я бы её допросила. Ух, как допросила бы, во всём бы созналась мне, милочка наша.

Кристина аж подпрыгивала, пока ранним утром Андреа допрашивал Айрин Торн.

— Ты дописала отчёт? — спросила Ромашка, не отрываясь от своего экрана.

— Разумеется. Мы же вчера вместе писали.

— А позавчерашний?

— У-у, что ж за память у тебя.

Кристина нехотя отъехала от круглого стола и притормозила у рабочего.

— И напомни мне серьёзно поговорить с тобой насчёт одежды на работе.

Вчера на Кристине была ярко-розовая майка с надписью «Not a good girl», сползающая на одно плечо. А сегодня сотрудник ССЗП заявилась в широченной серой футболке (может быть, мужской), которая гласила: «This world has no anime ‘cause it has no Japanese».

Вошёл Андреа, аккуратно водрузил диктофон и планшет с материалами на круглый стол. Кристина повернулась к нему, дабы он оценил новую футболку.

— Что такое «аниме»? — спросил Андреа, ознакомившись с надписью.

— Понятия не имею, — сказала Кристина. — Что-то японское, видимо. Кажется, боевое искусство. Что-то типа того.

— Неучи, — улыбаясь, сказал Уолт, но в объяснение сути вещей так и не вдался.

Табло замигало. Новое задание: обращение горожанина.

— О, кто-то наябедничал, — сказала Кристина.

В обязанность работников входила и проверка подозрительных лиц, о которых сообщали стукачи-соседи или завистники-знакомые. В тридцати пяти процентах случаев, правда, беспокойство было оправданно.

— Берёмся? — спросила Ромашка.

— Прочитай, что там, — отозвался Уолт.

— Заявление от жительницы-землянки, — сказала Ромашка, нашарив пульт (табло было и сенсорным, но до него надо было ещё дотянуться — это создатели явно не продумали). — Просьба проверить плутонку, проживающую по адресу: Олимп-II, Кросс-стрит, 33. Причина: необоснованная ненависть к родственникам-землянам. Подробнее? Вот.

Во весь экран засверкало:

Персональные данные проверяемого.

ФИ: Торн Кристина.

Возраст: 22 года.

ПП: плутонка.

Образование: усложненно-достаточное.

Род занятий (тунеядец\учёба\работа): Работа.

Место работы, должность: ССЗП, устранитель конфликтов.

Адрес работы: Олимп-II, Двадцатая улица, 1.

Место жительства: Олимп-II, Кросс-стрит, 33.

Персональные данные заявителя.

ФИ: Торн Айрин.

Возраст: 20 лет.

ПП: землянка.

Образование: достаточное особое.

Род занятий (тунеядец\учёба\работа): Работа.

Место работы, должность: ЧП «Форевер Янг», косметолог.

Адрес работы: Олимп-II, Восемнадцатая улица, 4.

Место жительства: Олимп-II, Сильвер-стрит, 30.

Кристина окаменела с того момента, как услышала свой адрес. Пока все молчали, экран замигал.

Внимание! Поручено отделу № 5.

Раз «поручено», а не «взято отделом», значит, шеф лично принимал у себя заявительницу. Возможно, она ещё в здании.

— Проверяемому сотруднику запрещено принимать участие в каких-либо расследованиях, — очень тихо сказал Андреа.

Уолт развернул к ним экраном свой рабочий планшет. Краткое сообщение шефу: «Кристина Торн отстранена от дела 20,10-II,179-3.1 по причине подозрения в планетной нетолерантности».

— Сука. Ладно, ребят, я домой. Хотя нет, там же обыск сейчас.

— Кристина, — тихо сказала Ромашка, — синенькая надёжно спрятана?

— Надёжно, — со вздохом ответила Кристина. — Если не знаешь, где искать.

— При тебе есть?

— Без сомнения.

— Выбрось.

Кристина подошла к окну и зашвырнула пластиковую коробочку подальше на реактополосу.

— Вот, — вдруг сказал Уолт, кивнув на табло. — Кристина, поручаю тебе эту работу. Охранник на конференции лингвистов. Обсуждение щекотливой темы смешения языков в национальном и планетном масштабах. Пока ничего не подтверждено, я легко прикрою тебя.

— Спасибо, милый. Обещаю повеселиться сразу после досмотра.

* * *

В сопровождении Ромашки Кристина отправилась в досмотровую комнату, где её уже ждали двое сотрудниц пятого отдела — Фредерика и Гекуба.

Помещение без окон и обоев, выкрашенное в приятный глазу травянистый цвет, находилось на третьем этаже. Обе сотрудницы, женщины средних лет, вели себя подчёркнуто отчуждённо, но не враждебно — и на том спасибо. Всего процедура длилась около двенадцати минут. Изъяты были жетон (рабочий планшет она оставила ещё в кабинете), две пачки жвачки, мобильный телефон. Больше всего вопросов было насчёт Кристининой майки: что да почему, а какое отношение к, нет ли, на её взгляд, чего-нибудь нетолерантного.

— Всё в порядке, спросите у Уолта или Рома, они подтвердят, — говорила Кристина.

На прощание она сказала дамам:

— Развлекайтесь, дорогие, жвачка вкусная, рекомендую, только не ешьте всю, пожалуйста. На мобиле не уйдите в минус.

Сразу из досмотровой Кристина собралась на сороковую улицу, но в холле ждала неожиданная встреча.

— Сучара, — процедила Кристина, пока навстречу ей цокала Айрин — явно с шефом повидалась.

— Ты сердишься на меня? Я ведь не совершила ничего противозаконного? — и ждёт ответа, хлопая ресничками.

— Что-то добродетельное ты тоже не совершила.

— Извини, если можешь. Я так расстроена смертью Иви. Ещё этот допрос... Я просто хотела убедиться, что ты достаточно компетентна для того, чтобы вести расследование. Мы ведь семья, я скажу тебе откровенно, — осмелилась положить рученьку на правое плечо собеседницы. — Частые смены настроения, резкие высказывания, твоя враждебность ко мне вынудили меня усомниться в тебе. Но я уверена, все мои сомнения рассеются, ведь правда? И мы будем дружить.

С этими словами Айрин убрала наконец-то руку, послала воздушный поцелуй и зацокала к выходу — чёрная юбка, красные шпильки, чёрное каре. И красный пиджак.

Садясь в реактомобиль, Кристина почувствовала новый приступ ломки, самый сильный из всех, что были за последние часы. А жвачку отобрали. Грустно.

* * *

Конференция проходила во Дворце Искусств — древнем шестиэтажном здании, предназначенном для таких же древних почтенных наук. Охрана, разумеется, была предусмотрена, а Кристину потребовали именно из-за «щекотливости темы», как правильно отметил Уолт. Всё, что затрагивало проблемы сожительства плутонцев и землян, могло быть рассмотрено как «щекотливое». Наблюдая за прибывающими учёными, Кристина решила, что они вполне себе люди мирные и выше всяких препирательств. Хотя кто знает, какие волки кроются внутри этих овечек. Журналисты выглядят гораздо более неблагонадёжными, поэтому к ним интереса меньше.

В зал, где проходило торжественное открытие, Кристину не пустили, да у неё и так желания не было. Прогулка по фойе — тоже развлечение. В крайнем случае об опасности сообщит охранник, а там уже она поможет, чем сможет, и заодно вызовет подкрепление. Больше бы людей в ССЗП. Уолт бесится, когда такое говорят. Да, надо, всё надо: и базу данных, и филиалы, и увеличить штаб сотрудников, и учредить какую-нибудь академию или школу. Но кто ж денег даст?

Зазвонил рабочий телефон (он прилагался в комплект с реактомобилем и потому не мог быть изъят). Кристина увидела незнакомый номер и помедлила, прежде чем поднять трубку.

— Как вы?

А, тот землянин. Уже узнал про дурацкую ситуацию.

— Пока не сдохла, дежурю на съезде лингвистов. Проблемы неоностратического языка и варваризмы земных мёртвых языков. Звучит, да?

— Вы в хорошем настроении, — усмехнулся инспектор. — Я хотел сказать: я отправил госпоже Сонечной материалы, какие смог достать. Касательно вашей таинственной незнакомки.

— Вы не хотели с нами сотрудничать.

— Ну да. Ждёте, что я скажу это? Вы неплохие ребята.

— Рада, что вы оценили, Гектор. Я порасспрашивала о вас кое-кого, и тайна вашего имени была мне раскрыта. Ничего?

Утром Кристина успела пристать к Уолту с вопросом: «Как зовут инспектора-ногтя?»

— Я даже польщён.

— И спасибо, что подбадриваете меня. Отстранённый сотрудник — ужасный нудила.

— Не в вашем случае. Полагаю, мы ещё свидимся. Я отвлекаю вас?

— Сейчас начнётся кофе-пауза, будут шум и вкусные запахи.

— Понял. До скорого. Удачи.

— И вам. Гектор.

* * *

— Эй, что это ты пьёшь?

Алкоголь в рабочее время им не запрещался. Официально не был разрешён, конечно, но кому нужно официальное разрешение, если и так никого не уволили.

Джеймс, встретившись с ней в коридоре тринадцатого этажа, выхватил из её рук бутылку «Нежного Диониса» и, не церемонясь, глотнул из горлышка.

— Что за невыносимая дрянь! Откуда берёшь?

— В любом супермаркете, — Ромашка пожала плечами. — Вполне сносно, по-моему.

— Идём со мной.

Они вошли в кабинет Джеймса. Одна из полок была полностью уставлена спиртным. Бутылки он даже не прятал.

— Вот, — в руке Ромашки оказалась наполовину выпитая «Смущённая вакханка». — Название так себе, как и у любой водки, впрочем. Но ты попробуй. Глотни.

Ромашка послушалась. Водка действительно оказалась очень хорошей. Наверное, очень дорогой.

— Напомни мне после работы отвести тебя в один толковый магазинчик, — сказал Джеймс, отхлебнув из той же бутылки.

— Обязательно.

— Это будет как путешествие в страну чудес, — мечтательно произнёс Джеймс и очаровательно улыбнулся.

Ромашка улыбнулась в ответ и ушла, пообещав зайти после работы, в семь.

* * *

Ромашка встречалась с теми мужчинами, которые предлагали ей встречаться и не вызывали отвращения. Из них нравились некоторые. Любила Ромашка одного.

С Шиньей она познакомилась в четырнадцать. На школьный стадион пришёл новичок из старших классов. Он держался не приветливо и не холодно. Было видно, что он уверен в каждом своём движении. Тело его было прекрасно натренированно. Разум ясный. В физическом и духовном развитии он превосходил сверстников, поэтому друзей у него оказалось немного, зато авторитетом он пользовался абсолютно у всех.

Ромашка, мрачная девочка в чёрном, попала в поле его зрения. У неё были какие-то оригинальные тараканы в голове, что и привлекло Шинью. Сначала он стал её покровителем и учителем. По сути, роль его никогда и не менялась, просто Ромашка вообразила однажды, что она действительно его девушка. Он ценил Ромашку, дорожил ею и мог бы быть счастлив.

В девятнадцать он встретил свою настоящую любовь. Он не краснел, не запинался. Кажется, это Мэдилейн пригласила его на свидание, а не он её. После этого он сказал Ромашке, что Мэдилейн — его судьба. Он решил, что лучше им с Ромашкой разорвать всякие отношения — ей будет не так больно. Именно «ей», а не «им». Ромашка умерла для Шиньи, когда он встретил Мэдилейн.

Вот и всё. Больше она не видела Шинью и ничего о нём не знала. Изредка видела Мэдилейн — та была одной из владелиц казино «Три Грации», но, разумеется, с ней не разговаривала.

Те мужчины, которые нравились Ромашке, были темноволосыми, с непослушными космами, и светлоглазыми — при определённом освещении их глаза могли показаться прозрачными. Они все были Шиньей, различными вариациями Шиньи. Кто-то поглупее, кто-то поумнее, кто-то спортивный, кто-то не очень — не важно. Тёмные волосы и светлые глаза — грубая копия Шиньи. Приходилось довольствоваться этим.

Военный доктор был темноволосым и светлоглазым. Но впервые Ромашка, глядя на него, видела не призрак Шиньи, а Джеймса — нового человека, интересного человека. Вот почему она считала, что из этого романа могло что-нибудь выйти.

* * *

Съёмочный павильон на двадцать седьмой улице был всего-навсего трёхэтажным зданием и даже напоминал чем-то тюрьму. В три часа дня сюда подъехал сине-фиолетовый реактомобиль. Инспектор Нокти и двое его подчинённых вылезли из мобиля и стали осматриваться.

— Я бы здесь не снимался, — сказал Брауни, сорокалетний брюхастый семьянин, добрейшей души человек.

— Тебя никто и не зовёт, — ответил ему Джелатти, темпераментный мужественный патрульный. Играть с ним в азартные игры было невозможно: Джелатти, в случае проигрыша, готов был разнести всё, что под руку попадётся.

— Слишком тут олдскульно, — хмыкнув шутке Джелатти, отозвался Брауни. — И стены обшарпаны. Однако же, где наши драгоценные коллеги?

Слово «коллеги» он произнёс с «о», желая выразить пренебрежение. Но в голосе его невольно прозвучал страх.

Нокти протянул ему планшет.

— Записка от госпожи Сонечной. Они опоздают.

— Ладно, начнём без них, — сказал Джелатти и пружинящим шагом направился ко входу.

В здании, кроме пожилого консьержа в вязаном кардигане, не было ни души. Иногда за съёмочные павильоны шли настоящие драки между модельными агентствами и киностудиями, а иногда «Кино-дом-27» одиноким старичком грустил среди себе подобных — улица двадцать семь, кстати говоря, хоть и была в центре, но ни чистотой, ни новизной блеснуть не могла.

— Отлично, хоть спокойно всё осмотрим, киношники с камерами не будут путаться под ногами, — сказал Джелатти, покусывая красивые пухлые губы.

— Тебе ведь льстит внимание публики, — заметил Брауни. — Чуть какое интервью насчёт дела — ты тут как тут.

— Нам нужен павильон четырнадцать, — сказал инспектор. — Думаю, это на третьем этаже.

— Сходить с вами? — спросил Джелатти.

— Нет. Брауни, попробуй всё-таки проверить записи с камер. Отправь данные в лабораторию, может, там поколдуют и что-нибудь да восстановят.

— Окей, — Брауни направился к старичку, надеясь, что тот с первого раза поймёт, чего от него хотят.

— Джелатти, а тебя я попрошу помочь мне исследовать остальные павильоны. Их тут восемнадцать. Третий этаж я беру на себя.

— Я начну со второго, да?

— Выбор за тобой. Тогда встретимся на первом.

— Ага. Чао, инспектор.

— Оревуар.

Иногда они форсили друг перед другом словечками из языков наций, к которым принадлежали их предки. Но, если инспектор всё же признавал себя франко-греком, Джелатти считал себя истым плутонцем и День Заселения не праздновал.

* * *

Ромашка и Андреа болтали, направляясь к служебному реактомобилю на стоянке нулевого этажа. Обсуждали и Кристину, и шефа, который принял Айрин Торн, и Уолта, обрадованного выходом новой версии программного обеспечения — «Этерна 8.0».

— Эй, а что это с машиной?

Реактомобиль никак не хотел заводиться — то ли из глупого упрямства, то ли из-за серьёзной болезни.

«Будем на 20 мин позже. Технич. Неполадки», — написала Ромашка инспектору, после чего они вылезли из последнего, оставшегося на стоянке, реактомобиля и быстрым шагом почесали в стороны ближайшей аренды транспорта.

* * *

Голый пол, голые стены, голый потолок, старые деревянные окна. В противоположной от главного входа стене — аварийный выход. Просторную комнату пополам делили стеклянные двери — чтобы одну локацию можно было превратить в две, а может, чтобы сдавать один павильон как два разных. Предполагалось, что клиенты сами оборудуют павильон четырнадцать, как их душеньки пожелают. Из-за отсутствия искусственного освещения и довольно плохого естественного задняя стена растворялась в сумраке.

Запах бензина — услышал инспектор. Лужи на полу — увидел инспектор. Опасность — почувствовал инспектор. Вытащил МР-71 и бесшумно двинулся к дальней стене, присматриваясь и прислушиваясь.

— Преступник всегда возвращается на место преступления. Вы согласны, господин Гектор?

Лёгкие шаги, пружинящая походка, уверенные интонации. Могло показаться, что из чуть раздвинутых стеклянных дверей ему навстречу вышла богиня. Но он не умел себя обманывать.

— Согласен. Очень рад, что вы сами изволили прийти, леди..?

— Меня зовут Любовь. Если это имя ни о чём вам не говорит, искренне сочувствую.

Она вытащила сигарету из кроваво-красных губ и пыхнула в потолок, воздев очи горе. Затем бросила сигарету к луже, разделяющей его и её. Огонь разросся мгновенно, а она вытащила из сумочки алую зажигалку и достала из пачки новую сигарету.

— Свой фирменный знак оставлять не буду. Передадите его, кому надо, на словах. Если выживете.

Пламя окружило его со всех сторон. Он пальнул наугад, но потом решил, что для начала неплохо бы спасти собственную шкуру. Только вот, кажется, путей к освобождению не было. Огневые лужи срослись в кольцо, обещающее быть последней тюрьмой.

* * *

Ромашка и Андреа подъехали на реактоциклах, позволив скорой обогнать себя.

— Ещё даже не прибыли на место, а уже что-то случилось, — пробормотала Ромашка.

Паркуясь, они видели, как огонь изнутри лижет стёкла окон третьего этажа. В эту минуту подъехала пожарная.

Немного погодя они выяснили, что аварийный выход ведёт во внутренние дворики, где центр с улочками-цифрами теряет полномочия. Начинается спальный район с лабиринтами арок и заборов, с заброшенными электрощитовыми и ухоженными коттеджами, где живут милые старушки. Опрос свидетелей показал, что около трёх десяти прилегающий к «Кино-дому-27» двор посетила миловидная молодая дама, очень ухоженная и очень уверенная в себе. Она села в припаркованы здесь вишнёвый «FL» и исчезла в неизвестном направлении. Дорожные камеры засекли вишнёвый «FL» лишь один раз, когда тот ехал по двенадцатому проспекту. Далее реактомобиль мистическим образом исчезал.

* * *

Гектор Нокти остался жив. Ожоги четвёртой степени не позволили ему оставаться в теле. Хирургами клиники «Дисципулюс Асклепии» было принято решение о попытке полной киберизации.

Съезд лингвистов прошёл без происшествий. В семнадцать двадцать Кристина вернулась в штаб ССЗП, исполненная желания написать отчёт. Без синенькой думалось плохо, но Кристина усердно боролась с этим обстоятельством.

Она удивилась, найдя кабинет третьего отдела пустым. Если они не на задании, тут обычно околачивается Уолт. Но теперь здесь темно, пусто, грустно, и дождь стучит в окно.

Спустя семь минут рабочее табло сообщило Кристине, возжелавшей развлечь себя новостями, о трагическом случае на двадцать седьмой улице. Кристина набрала номер начальницы:

— Вы где?

— В больнице. Уже знаешь, да?

— Скажи... попроси... Скажи шефу, у него, вроде, сын в крутой клинике работает. Пусть Гектора поместят туда.

— Уже поместили. Кажется, у него отец при деньгах.

— Хорошо. Лучшего хирурга. Потом — лучшего психотерапевта. Я еду к вам.

Через двадцать шесть минут Кристина подрулила на одиннадцатую улицу, где сверкало приятным травяным оттенком высотное здание «Дисципулюса».

— Ну что? Живой? — спросила она, найдя Ромашку и Андреа в фойе.

Они сидели на кушетке, вдыхали солоновато-нашатырный больничный запах и провожали глазами медсестёр в белых халатах, носилки, интернов, ходячих больных и инвалидов-колясочников.

— Кристина, — сказала Ромашка, — он подвергнется киберизации. Его тело не выживет.

— Отвратительно. Ладно, хоть киберизация. Да. Потеря человеческого облика.

Ромашка смотрела на Кристину и не узнавала её. Поникшее бесцветное существо, оплакивающее почти незнакомого человека. Может, вместе с ним — как знать? — и надежды на светлое будущее?

Полная киберизация, которая, в случае удачного расположения звёзд, ожидает Гектора, — это потеря тела. Потеря голода, жажды, усталости и чувственных наслаждений. Потеря возможности найти жену, оставить потомков. Идеальный страж закона.

— Зачем? — прошептала Кристина, глядя в потолок и закусив губу. — Человек-машина. Из живого в неживое. Занятная алхимия нашего века.

* * *

По коридору прошёл высокий молодой доктор. Остановился возле них, секунду поглядел и спросил:

— Вы из ССЗП, верно?

Кристина нервно перебрасывала электрожетон из одной руки в другую. Подняла глаза на врача:

— А вам что, есть на кого донести?

— У вас коллега ранен? — спросил доктор Ромашку, не обратив внимания на Кристину.

— Да. Почти. Полицейский, с которым вместе вели расследование, — сказала Ромашка.

— Мне назначили провести курс психотерапии для Гектора Нокти, — сказал доктор.

— Вам придётся хорошо постараться, — заметила Кристина и умолкла.

— Инспектор Нокти подвергнется киберизации, — пояснил Андреа.

Доктор покивал.

— Сложное дело. Но я сам вызвался.

И он ответил на недоумённые взгляды:

— Меня зовут Кшиштоф Голландец.

— Очень приятно, — вежливо ответила Ромашка. — Мы из третьего отдела.

— Может быть, вам нужна психологическая помощь? — спросил Кшиштоф и при этом сразу почему-то посмотрел на Кристину.

Та ответила свиреповатым зырком исподлобья.

— Спасибо, быть может, позже, — сказал Андреа.

Кшиштоф кивнул и улыбнулся.

— Ещё увидимся, думаю.

— До встречи, — сказала Ромашка.

Через пятнадцать минут дежурная медсестра сообщила им, что операция по киберизации начата.

* * *

Они вернулись в штаб, немного поработали. Обсудили, кто мог сломать инспектору жизнь.

— Меня не оставляет мысль об этой девице, — сказала Кристина. — Проблемы с электричеством, странная поломка вашего реактомобиля... Отчёт пришёл?

Андреа проверил информацию на планшете и утвердительно кивнул.

— Работа хакеров. Очень профессиональная.

— Взломать систему защиты ССЗП... — проговорила Ромашка. — Уолт там со стыда не повесился?

— Уолт жив! — послышалось за дверью.

Начальник вошёл, широко улыбнувшись — на секунду. Лицо его тут же стало угрюмо-сосредоточенным.

— Уолт жив, но не знаю, надолго ли это, — сказал он, присев на краешек центрального стола и поводив указательным пальцем по отполированной столешнице. — Хакер мог взломать нашу систему, только если он сам часть этой системы. Другими словами — да. Это кто-то из наших.

— Обалдеть.

— Кто-то... кто-то из ССЗП в сговоре с Люси? — переспросила Ромашка, стараясь держаться хладнокровно.

— Других вариантов не существует. У нас завелась маленькая длиннохвостая крыска.

— Что делать будем? — спросила Кристина, выуживая из кармана пачку сигарет.

Уолт выразительно посмотрел на неё.

— Ты пойдёшь домой и выспишься. Таких зелёных женщин я в своей жизни ещё не видел.

— Медленно и осторожно начнём наблюдение, — сказала Ромашка. — Уолт, каков шанс, что это кто-нибудь из верхушки?

Начальник нахмурился, и Андреа вместе с ним.

— Шанс, конечно, есть. Но я уважаю господина Голландца и хочу ему доверять. А если ты о правительстве — тут никаких гарантий не даю.

— Тогда всё совсем плохо, — сказала Кристина.

— Я и не отрицаю, — ответил Уолт. — Ладно, ребятки. Нам и так есть чем себя понакручивать. Давайте. Медленно и осторожно. Тяжело и медленно.

— И незаметно, — прибавил Андреа.

— Разумеется. Это вы уж постарайтесь.

* * *

Доктор разрешил навестить инспектора, когда киберизация была выполнена на 50%. Это значит, мозг инспектора подключён к стандартному кибертелу. После того как инспектор освоится с новым речевым и двигательным аппаратом, можно будет из стандартного тренировочного переселиться в индивидуальное тело, какое душе угодно.

Кристина вошла в палату, где инспектор, сидя, разрабатывал пальцы. Большой-указательный-средний-безымянный-мизинец. Мизинец-безымянный-средний-указательный-большой. Ещё разок. Теперь левой.

— Доброго дня, инспектор, — сказала Кристина.

Тот поднял голову.

— Доброго дня. Извините за паузу, я пытался улыбнуться. Пока не очень получается, — сказал дрожащий механический голос.

— Как самочувствие?

— Рад. Живой.

— А вы немногословны, как и прежде. Продолжите работу или уйдёте в отставку?

— Я теперь уникальный работник, сами понимаете. Таких, как я, в мире всего три процента. Я ознакомился со статистикой. Буду служить отечеству.

— У вас есть отечество? Рада за вас.

— Я считаю Олимп своим отечеством. Леди Торн, я хотел пригласить вас на чашку кофе.

— Я бы не отказалась.

— Только теперь это не имеет смысла.

— Я буду навещать вас. Думаю, мы подружимся.

— Благодарю. По мне незаметно, но я очень ценю то, что вы так беспокоитесь обо мне. Вам бы отдохнуть. После всего, что на вас навалилось.

— Да что со мной-то. Одно маленькое отстранение, совсем на чуть-чуть.

— И всё же я посоветовал бы вам взять выходной. Вечером я составлю краткий отчёт обо всём произошедшем. Меня пыталась убить Люси Фий де Руа. Скорее всего, за то, что я передал вам материалы на неё.

— Понятно. Мы разберёмся.

— Я помогу вам, как только вернусь в строй.

Кристина подошла к окну. Палата находилась на семнадцатом этаже, отсюда открывалась неплохая панорамка города.

— Я кое-что скажу вам, инспектор. Теперь это уже не имеет значения. Вчера я подумала, что вы — мужчина моей мечты.

— Приятно слышать. Вы тоже сразу привлекли моё внимание. Леди Торн, вы ведь не плачете?

— О нет, — Кристина быстро повернулась. Слёз не было видно. — Мы с вами будем гулять в парке, как романтичные идиоты. Я всё-таки хочу узнать вас получше.

— В таком случае, я всё же приглашу вас на чашку кофе. Вы любите алкоголь, я знаю. Это будет очень крепкий кофе.

Кристина улыбнулась. Он улыбнулся в ответ.

— Видите, уже получается, — грустно сказала Кристина.

— В честь этого перейдём на "ты"?

— Давай. Сейчас придёт твой психотерапевт, он сын нашего шефа.

— Не думаю, что мне уже нужен психотерапевт. Но от услуг не откажусь.

— Тогда позвони мне как-нибудь. Мой номер у тебя есть.

— Да. Обязательно. Оставь свободный вечерок для меня.

За секунду до того, как Кристина вышла, дверь отворилась, и на пороге появился Кшиштоф Голландец.

* * *

В шесть пятьдесят шесть Джеймс спустился на шестой этаж, прошёл пост охранника и постучался в единственную комнату — кабинет третьего отдела.

— Войдите, — сказал женский голос.

Джеймс приоткрыл дверь, просунул голову в щель и улыбнулся девушке, сидящей за рабочим столом под бирюзовым табло. Свет она уже выключила, так что только монитор и табло пронзали темноту своими оттенками голубого. А небо за окном было уже почти чёрным.

— Не передумала?

— Я уже всех отпустила, как видишь, — сказала Ромашка, разворачиваясь в кресле к нему. — Только... Может быть, не сегодня?

Он открыл дверь пошире и вошёл. В руке у него была пол-литровая бутылочка светлого.

— Я уже и аперитив принёс. Слышал, какие нехорошие вещи у вас сегодня творились. Так ты не хочешь развеяться?

— Может быть, и хочу, — помолчав, сказала Ромашка. — Но я не думаю, что тебе будет приятен угрюмый, погружённый в себя собеседник.

— Я тебя разговорю. Вот увидишь.

Ромашка колебалась. Но... светлыеволосытёмныеглазаНЕШиньядругойчеловекпопробовать?

Она улыбнулась и, решительно хлопнув себя по коленям, встала.

— Как там назывался бар?

— Я не говорил про бар, — засмеялся Джеймс. — Я говорил об элитном магазине. Но намёк понят. «Ярый дракон» подойдёт?

— Наслышана, наслышана. Но сама там не была никогда, каюсь.

— Кайся. Я выведу тебя на путь истинный.

Прекрасно. Кажется, он знает немного о Библии. Интересный.

* * *

Кристина снимала однокомнатную квартиру на пятом этаже, и теперь эта комната была вывернута наизнанку.

— Даже подушку распороли, сволочи. На чём я теперь спать буду?

Кровати не было, Кристина обычно ложилась на матрас на полу. Но от матраса остались рожки да ножки. Об одежде, выброшенной из шкафа и помятой, видимо, с истинной страстью, и говорить нечего.

— А ещё коллеги. Сука.

Заначка лежала под плинтусом стены с монитором. Плинтус был вскрыт.

— Твою мать.

Кристина села на пол и уставилась на красное кресло (для гостей) со вспоротой обшивкой.

— Я планировала день без синенькой. Все специализированные аптеки уже закрыты. Вашу мать, а. Есть хоть хлебнуть чего-нибудь?

Разумеется, алкоголь из бара был изъят.

— Кто-то сегодня знатно нажрётся, — сказала Кристина, сидя на кухонном стуле, окружённая рассыпанными крупами и раздавленными ягодами: черникой, малиной и земляникой — мать из деревни передала когда-то.

Она хотела подняться, но решила, что, может быть, попозже. Уронила голову на стол и перестала двигаться.

* * *

В пять тридцать три раздался звонок.

— Ну что ещё? — пробормотала Ромашка.

Утром самый сладкий сон. И сушняк прошёл.

— Ром. Звоню тебе первой. Я в больнице.

— Где? Ты что там делаешь?

— Стыдно признаться, но я пыталась покончить с собой.

— Что?

— Всё в порядке...

— Что ты делала?

— Всё в...

— Адрес!

— Я же говорю, всё хорошо. Первая городская больница. Третья улица. Я сама вызвала скорую. Думаю, я ещё чем-нибудь могу пригодиться.

Ромашка с полминуты молчала.

— Чтобы к моему приезду было готово внятное объяснение, — проговорила она, нашаривая на полу чёрные брюки.

Кристина перевернулась на живот и уткнулась лицом в подушку. На правой лопатке светилась татуировка — шиповник, три ярко-красные ягодки, чёрный стебель и чёрные листья.

"Вот-те на, у неё есть татуировка, оказывается", — подумала Ромашка.

— Ты не обижаешься? — раздался из-под подушки приглушённый голос.

— Если бы попытка удалась, обиделась бы, — ответила Ромашка.

— Это была ломка, банальная ломка, — сказала Кристина. — Ты прости.

— Я не хотела бы видеть на твоём рабочем месте кого-то другого, — сказала Ромашка. — Через четыре дня мой день рождения. Если тебя не будет...

— Уволишь меня?

— Нет, позову вместо тебя Айрин.

Кристина засмеялась хрипя.

— Этого я даже через мой труп не допущу. Ты не расстраивайся из-за меня, Ром. Я сломалась, но я поднимусь. И вернусь.

— Отдыхай. Раз уж устроила сама себе отпуск, проведи его как следует, — сказала Ромашка. — Мне пора, у меня, в отличие от некоторых, выходного нет.

— Держи меня в курсе дел, лады?

— Разумеется. Днём к тебе Андреа зайдёт, а вечером Уолт и, может быть, шеф.

— Обалдеть. Я стала такой популярной.

— Наслаждайся.

Ромашка окинула взглядом закрытые жалюзи окна, кушетку с пушистым одеялом, настенный телевизор (гораздо меньше, чем её домашний монитор — всего четверть стены), мягкие желтоватые обои. Закончив беглый осмотр, она улыбнулась Кристине на прощанье.

«Две тысячи пятьсот двадцать пятый год. Земля. Мощное развитие науки, в особенности — космической промышленности. Человек достиг небывалых высот по освоению космоса. Открыты новые планеты, новые созвездия и галактики. Прошло почти триста лет с тех пор, как был освоен Плутон-II — третья после Земли и Марса планета, заселённая людьми. Люди чувствуют себя полноправными хозяевами космоса.

В это время в засекреченных лабораториях трёх мировых держав — Славянского Союза, Англо-Америки и Азиатского сообщества ведётся срочная подготовка к переселению всех обитателей Земли и Марса на Плутон-II. Учёные пришли к безошибочному и шокирующему выводу: Солнечной системе вскоре будет нанесён непоправимый удар. И всего через год произойдёт событие, которое войдёт в историю как Конец Земли».

— Ма, сделай потише, пожалуйста! — крикнула Ромашка.

Спадарыня Маргарита обожала телепередачи о мировых заговорах, загадках истории и вселенских тайнах и включала телевизор почти на полную мощность.

Коробочка на полстены стала звучать чуть более приглушённо, словно тряпкой прикрыли экран. Всё же слова можно было разобрать.

"Говорит младший научный сотрудник любительской лаборатории "Аурум Футур" Пенни ДеЛай: "Несмотря на то, что при переселении в контексте глобальной катастрофы многие технологии были утеряны, мы верим в то, что за сто пятьдесят лет можно вернуться к показателям, какие были зафиксированы при высшем расцвете Земной цивилизации. Может быть, мы сумеем и превысить эти показатели. Как известно, технологии, использующиеся в транспорте и медицине, пострадали менее всего и в данный момент прогрессивно используются в соответствующих отраслях. А, например, коммуникационные и строительные навыки были утеряны более всего. Но мы... да, мы верим, что в скором времени мы... да, обгоним развитие Земной цивилизации".

— Плутонка, — пробормотала Ромашка.

— Ты надолго? — раздался из комнаты голос спадарыни Маргариты.

— Часа на три, если не задержит что-нибудь! — крикнула в комнату матери Ромашка, зашнуровывая чёрные сапоги.

Что-нибудь так и ждало, чтобы задержать. В течение плуто-ноября Олимп, Парнас и Итаку сотрясли четыре крупных теракта. Если бы не Особый Плутонский Отдел Защиты Населения, этих терактов было бы шесть (по официальным данным; скорее всего, больше). ОПОЗН, согласно городским легендам, располагал лучшими кадрами: гениальными программистами, лингвистами-профессионалами, опытными социологами и не знающими провала разведчиками. Но даже вся эта блестящая команда была не в силах противостоять искусственно раздуваемой человеческой ненависти.

Совещание всех отделов было назначено на четыре одиннадцатого декабря. В выходной день — чтобы в будни не отвлекаться от основной работы.

Доехала за пятнадцать минут: на недавно прошедший день рождения Стэзи вручила ей ключи от реактоцикла. Чёрная (вороной, как сказала Стэзи) «Грация» превосходно слушалась хозяйку. Ромашка ощущала себя кем-то вроде всадника смерти на прекрасном коне. «Так ведь и есть, — заметила Кристина. — Тебе даже играть не надо».

Ещё прикладывая электрожетон к валидатору у главного входа, она заметила, как странно смотрят на неё проходящие мимо коллеги.

— Случилось что-то, касающееся лично меня, — сказала Ромашка и собралась с духом.

Перед совещанием зашла в кабинет третьего отдела. Были Уолт и Андреа.

— Привет.

— Доброго дня. Или он не добрый.

Оба потупили глаза.

— Да говорите уже.

— Наше совещание проходит совместно с ОПОЗНами, — глядя в окно, сказал Уолт. — И…

Сообщать плохие новости он не умел. Не смотрел на собеседника, не контролировал голос — тот начинал дрожать, незаметно для чужих и так показательно для своих.

На помощь пришёл Андреа.

— Сегодня утром погиб один из сотрудников ОПОЗНа. От руки плутонца. Один из лучших, работавших под прикрытием. Вот его дело. Рассекретили только для ССЗП.

Ромашка перевела взгляд на экран. На буквы, цифры, знаки. На фотографию.

«Вот оно что. Вот он кем был. Работал под прикрытием. Лучший. Конечно, лучший. Другим он не мог быть».

— Наш отдел возьмётся?

Ей ужасно не понравился собственный голос. Какой-то гнусавый — а она так хотела казаться спокойной! Уподобиться Уолту — ещё чего.

— Я подумал, ты захочешь, — виновато произнёс начальник.

— О да.

«Я найду убийцу, несомненно. Узнаю, кто уничтожил его. Мою любовь. Мою единственную любовь. Шинья, ушедший навсегда».

* * *

День рождения Ромашки проходил в уютной семейной обстановке. "В такой светлый праздник не хочу напиваться", — говаривала Кристина, и Ромашка была с ней полностью солидарна.

Они со спадарыней Маргаритой сами готовили несколько блюд, что-то заказывали из ресторана "Красный Зомби", чистенько прибирали квартиру и звали несколько человек — обычно Стэзи, Кристину, Андреа, Уолта и текущего бойфренда Ромашки. При этом каждый из приглашённых мог привести с собой кого угодно, конечно, заранее предупредив об этом Ромашку.

Спадарыня Маргарита после пары бокалов вина (покупали две бутылки — не более!) деликатно удалялась или в свою комнату, или на прогулку, а молодёжь продолжала почти светский раут.

На двадцать третий день рождения Ромашки Кристина пришла в компании Кшиштофа. Пока не было понятно, встречается она с ним, дабы заглушить воспоминания о Гекторе Нокти, или же это действительно искреннее чувство. Пара выглядела счастливой. Похоже, они достаточно хорошо понимали друг друга. Ромашка иногда фантазировала, что же будет с ними дальше. Ставила на долгую и прочную связь, а Уолт с пеной у рта доказывал, что не пройдёт и полугода, как эти двое поженятся. Слишком поспешные выводы, конечно. Просто они чрезвычайно радовались тому, что Кристине встретился наконец хороший человек, а не наркоман на одну ночь.

Место нынешнего Ромашкиного ухажёра на празднике занял Джеймс. Не то чтобы у них были серьёзные отношения. Пару раз выпили вместе. На большее не хватало времени. Ромашка не скучала рядом с Джеймсом, что само по себе уже было огромным плюсом. Она боялась, что симпатия, возникшая, честно говоря, почти с первого взгляда, превратится в привязанность. Такое было лишь однажды. Уникальный случай должен остаться уникальным, давным-давно решила Ромашка. Но всё сильнее одолевало искушение поддаться обаянию военного врача. Позже Кристина мимоходом обронила, что кое-кто смотрит на Джеймса влюблёнными глазами, а Ромашка смутилась, но не расстроилась.

Тогда-то, третьего плуто-ноября, и произошёл первый декабрьский теракт. Простой и банальный, зато действенный. Грузовик у парнасского торгового центра взлетел на воздух. Один смертник, семеро погибших, двенадцать раненых. Ромашка и гости узнали из новостей, а точнее, от спадарыни Маргариты, которая эти самые новости смотрела. Все подумали о том, какая лавина совещаний обрушится завтра. И часам к десяти уже разошлись.

* * *

Внимательные олимпийцы, конечно, заметили, что у ССЗП две эмблемы. Первая, стандартная: два кружка, побольше и поменьше, разделены пополам, одна сторона светлая, другая тёмная. Кружки пересекаются светлыми сторонами. По задумке шефа и его пресс-службы, это символизирует возможность объединения лучших сторон Земли и Плутона-II.

Вторая эмблема почти идентична первой. Почти: круги пересекаются тёмной стороной. Такое изображение служит эмблемой, когда происходит особо крупный теракт или погибает ссзповец или кто-то важный для сотрудника ССЗП: родственник, друг, возлюбленный, кумир. Разведчик.

12 плуто-декабря 179 года эмблемы две планеты соединились своей тёмной стороной. Ромашка видела чёрные полукруги везде: в отражении реактомобиля и луж, на Кристине, на бегущей строке над окном и на своей правой руке.

К осмотру тела их не допустили. Просто пригласили в один из филиалов ОПОЗНа. Не в центре. Улица Инспекторская (прежде здесь ютились преимущественно прокуроры и следователи). Типичная офисная многоэтажка. Маленький кабинетик на третьем этаже.

— Добрый день, будьте добры, присаживайтесь, — на автомате сказал им человек в выглаженном, чистом и дорогом костюме.

Пиджак, галстучек, лакированные ботинки. Один в один офисный планктон. Даже волосы прилизаны и очки в прямоугольной оправе. Он знал, что выдал себя идеальностью — просто и скучно, как жизнь. Правда, соседи по этажу до сих пор ничего необычного не заметили.

— Я Люсьель Кейс, бывший сослуживец Шиньи Лоу, — никаких тебе ломаний типа «сослуживец… то есть бывший сослуживец. Ах, Шинья, на кого ж ты нас покинул».

Ромашка очень оценила это, одновременно чувствуя, как острие ножа в сердце зашло глубже, чем утром.

— Приятно познакомиться. Агент Ром, агент Крис, агент Панда.

Он наверняка выдал им псевдоним, и они отплатили той же монетой. Только Шинью он назвал настоящим именем. Знает, что бесполезно скрывать уже имеющуюся информацию?

— Чай, кофе?

— Нет, благодарю, — Ромашка нацепила наглазник без разъяснений. — Ваш сотрудник погиб в результате теракта, или это был конфликт личного характера?

— Убийство имеет отношение скорее к теракту. За шесть часов до трагического происшествия команда Шиньи деактивировала бомбу на Парикмахерской улице. Бомбу заложили трое плутонцев, зная, что основная часть посетителей здешних барбер-шопов — земляне. Шинью убил племянник одного из задержанных. Притаившись в переулке, выстрелил в голову. Метко и хладнокровно.

— Передадите его нам? — спросила Ромашка.

Кристина закрыла рот: обычно эта фраза достаётся ей, но на сей раз её опередили.

— Вы казните его, я правильно понимаю?

— Да. Предумышленное убийство — это пресекновение жизни. Убийство сотрудника правоохранительных органов, вне зависимости от того, умышленное оно или нет, — пресекновение жизни.

— Плутонец убил землянина. Это полностью ваша территория, — офисный Люсьель перестал поглаживать офисное папье-маше и выпрямился в своём офисном чёрном кресле. — Агент Ром, могу я дать вам дружеский совет? Я имею право на него, кстати говоря. Шинья не раз рассказывал мне о вас. О времени, что он провёл с вами. И о вашей нынешней работе. Он гордился вами, нет сомнений. Ничего, что я при посторонних?

— Это не посторонние, это друзья, — ответила Ромашка, не слыша, что она говорит.

Что там дальше? Что он сказал?

— Вы, может быть, знаете. У Шиньи остались жена и сын с дочерью. Он был счастлив в браке. По субботам — в кино с женой, по воскресеньям — в луна-парк всей семьёй. Часто приглашали коллег к ужину. Жена приходила на все наши корпоративы. Да, у нас такое имеется. Но если сравнить количество раз, когда при мне Шинья упоминал жену, и количество раз, когда звучало ваше имя, второе перевесит раз в пять. Я умею читать людей и считаю себя хорошим другом погибшего. Я уверен, он со мной был искренен.

— Это всё замечательно, но не совсем относится к делу, — просипела Кристина. — Быть может, нам выйти?

Вместо ответа Люсьель продолжил:

— Негласное правило опозновцев — заведи семью и потомство, пока не поздно. Лучшие из лучших должны оставить генный материал потомкам. Он не хотел обременять вас материнством. Он решил, что для вас как личности важнее всего свобода. Это уже, конечно, мои домыслы. Но, повторяю, мы были очень хорошими друзьями. Живи он нормальной жизнью, вы до сих пор были бы вместе. Если бы вы захотели этого.

— Прошу вас перевести личное дело убийцы в базу данных ССЗП, — сказал Андреа.

— Сделал это за десять минут до вашего прихода. Я не зря так растерзал вас, агент Ром. Я хочу заслужить вашу симпатию и доверие. Ради того, чтобы сказать вам: не убивайте, пожалуйста, мальчика, хорошенько не допросив его. А когда вытрясете из него всё, что сможете, допросите ещё раз. Есть некая тёмная идея, о которой ничего конкретного я лично сказать не могу. А террористы могут.

— Благодарю вас за сотрудничество и прекрасную работу, — сказала Ромашка, вставая.

Вентилятор на потолке, на который она всё это время смотрела, издавал равномерное гудение. Последний звук, что они услышали в этой комнате.

* * *

— Да я стараюсь. Но не слишком выходит.

— Понимаю, — говорила Кристина. — Дать синенькую?

— Чтобы я опять увидела его?

— Ах да. Прости. Тогда максимально сконцентрируйся на работе, ладно?

— Да я стараюсь.

— Мне не нравится этот Люсьель, — решительно заявила Кристина, пока они сидели в реактомобиле и поедали заказанные в тэйк-эвэйном фастфуде «Зёрнышко граната» чизбургеры и картошку, запивая газировкой.

— Мне тоже, — сказал Андреа, занятый тем, как бы не заляпать белоснежную рубашку кетчупом. — Агенты ОПОЗН просто так душу не выворачивают.

— И имечко у него сопливое. Нельзя так мужиков называть.

— Он хотел, чтобы мы занялись мальчиком, — напомнила Ромашка. — Потому и разоткровенничался.

— Его уже доставили в тюрьму? — спросил Андреа.

— Он не поэтому разоткровенничался, Ром! Он бесит меня. Он хочет вывести тебя из строя.

— Да, доставили. На хрена, Крис? Я не такая уж важная фишка.

— Кто их разберёт. ОПОЗН покруче нас будет, и закулисные игры у них тоже покруче.

— Может быть, им невыгодно делиться с нами информацией, — сказал Андреа.

— Вот именно.

— Они могли сотрудничать с террористами.

— Вполне. Короче, Ром, не ведись. А может, мы тебя отстраним, а?

— Возьми пару выходных, Ромашка.

— Эй, приём, — раздался голос Уолта из динамиков слева и справа от бегущей строки. — Навигатор не врёт, вы на Нейронной? В трёх кварталах отсюда ночью случился конфликт. Бар «Огонь ритуала». Заявили только сейчас. Драка плутонцев и землян. Вы находитесь ближе всех. Заскочите, а?

— Нам не до этого.

— Ром, начальник здесь всё-таки я. Извини, конечно. Про отставку я не согласен, но ты будь добра, выполняй приказы.

— Окей, — сказала Кристина. — Я уже перенастроила карту. Едем, шеф.

* * *

— Есть одна странность, — сказал словоохотливый смуглый бармен.

Он, завидев на пороге трёх сотрудников ССЗП, тут же подлетел к ним, чуть не силой усадил за стойку и предложил свои услуги. Было как-то неловко отказываться, и они взяли по безалкогольному мохито.

— Вас ведь вызвали потому, что тут драка землян с плутонцами была, да?

— Да. Опишите, пожалуйста, как всё произошло, — сказала Ромашка.

Она уже успела надеть камеру-наглазник.

— Ну как оно бывает? Выпили, повздорили. Сегодня матч был. Фанаты, понимаете? Одни — за одних, другие — за других. Ещё матч не закончился, а они уже мутузят друг друга. Простой полицией обычно такое дело обходится. И тут обошлось бы.

— Что вы имеете в виду?

Бармен наклонился к посетителям и, теребя воротничок желтовато-белой рубашки, заговорщически прошептал:

— Плутонцы они были, плутонцы. И те, и другие. Зуб даю. Мамой клянусь. Самогон дедов взорвись, коль я вру.

— Откуда вы знаете, что плутонцы? Они называли свою планетную принадлежность?

— Я их по рожам узнаю. Только вы не смейтесь. У плутонцев, у всех до одного, лица вытянуты чуть больше, чем у нас. И волосы у них другие, всегда гладкие и лоснящиеся.

— Вы землянин, герр Зигфрид? — переспросила Кристина.

— А то.

— Плутонцы так себе, да?

— Нет… вы не подумайте! — трусовато возмутился бармен. — Ничего против них не имею, зуб даю!

— Но умеете отличать их от землян?

— Что есть, то есть. Как ни крути, а другие они. Климат их изменил, что ли. Дожди, сырость… Не знаю, может, другое что. Но все, кто вчера дрался, были плутонцами.

— Благодарим вас, герр Зигфрид. Можете быть свободны.

— Пожалуйста, пожалуйста, — проговорил бармен, слегка кланяясь, и спустя миг исчез в подсобке.

— Да не слушайте вы его, — сказала сидящая справа от Ромашки девушка. — Фриду лишь бы наболтать. Иногда, правда, он набалтывает неплохое пойло.

Девушка улыбнулась им. На лице — ни тени страха, благоговения или тому подобной чуши.

— Можете дать показания? — спросила Ромашка.

— Охотно. Я была здесь вчера ночью в компании друга и трёх подруг. «Немейские львы» играли против «Лернейских гидр». Говоря проще: земляне против плутонцев. Болельщики распределились соответственно. У тех, кто за «Гидр», были на куртках особые нашивки, изображающие тех самых гидр. Такие выдают только преданным фанатам-плутонцам. У моего друга такая. А у фанов «Львов» на запястьях были повязаны зелёные с голубым ленточки. Ну, помните, тренд шестимесячной давности? Повяжи ленточку, продемонстрируй, что ты с прекрасной голубой планеты.

— Сдохшей планеты, — уточнила Кристина. — Отвратительный флешмоб. До сих пор бесит.

— Согласна, — кивнула девушка безо всякого подхалимства. — В общем, я на сто процентов уверена, что это дело в вашей компетенции.

— Можно узнать, у кого мы брали показания? — спросил Андреа.

Ромашка и Кристина позволили себе ехидную улыбочку, промелькнувшую и тут же скрывшуюся, как змея в траве. Такой тон Андреа предназначен исключительно для свидетельниц в его вкусе. Девушка и правда была как с картинки: короткие чёрные волосы, по-детски пухлые губы и выразительные синие глаза. Под обтягивающей майкой с длинными рукавами угадывалось хорошо натренированное тело.

— Лайма Клетус, — сказала девушка. — Студентка полицейской академии Тезея и будущий биоробот.

Блеск в глазах Андреа поугас. Неудивительно. Биороботы отличались от киборгов тем, что не отказывались от собственного тела. Просто лишали себя детородных функций и путём сложных нейрохирургических операций и дорогущих гормонов подавляли в себе большинство желаний и эмоций. Карьеру они делали превосходную, особенно в области разведки, особенно женщины, особенно те, кто умел превосходно имитировать грусть, ревность, увлечённость и страсть.

— Очень жаль, а ты мне нравилась, — сказала Кристина.

— У большинства такая же реакция, — заметила Лайма. — Но я думала, среди сотрудников ССЗП много усовершенствованных людей.

— Киборгов нет, — быстро заметила Кристина. — Биороботов парочка. Наш шеф, кажись, это не одобряет.

— Мы вас ни в коем случае не осуждаем, — сказала Ромашка. — Благодарим за ценные сведения. Приложите, пожалуйста, палец вот сюда. Отлично.

— Андреа не прочь пропустить здесь стаканчик, да? — съехидничала Кристина, когда они слезли с барных стульев.

Тот холодно улыбнулся в ответ.

— Можешь остаться, — сказала ему Ромашка. — Заодно попроси бармена подтвердить показания. А то он так быстро умчался, что я не успела взять отпечаток.

* * *

— Ой, милый. Ты так давно к нам не заглядывал.

— А ты словно и не уходишь никуда со своего трона, Люси.

— Аха-ха, кха-кха. Ну какой же это трон, Люсьель? Просто лестница. Сигаретку?

— Нет, благодарю. Шерри-бренди хочу.

— Трудный день?

— Приходили эти, — сказал Люсьель, усаживаясь у основания лестницы со стаканом в руке, моментально поданным незаметным слугой.

— Человечество, — сказала Люси, наблюдая за Люсьелем, — после Конца Земли утратило много полезных навыков и ценных знаний. Но ни один рецепт земных алкогольных напитков забыт не был.

— Да, чему я очень рад, — торопливо ответил тот и наполовину осушил стакан.

Стакан тут же наполнился до краёв.

— Сервис у тебя тут, — усмехнулся Люсьель. — А что это ты одна? Где Джеймс? Где все?

— Все работают, Джеймс работает. Одна я сижу и скучаю. Ах, что за жизнь, что за жизнь!

Люсь потушила сигарету о жёлтый шёлк, что покрывал ступени. И поменяла ноги: правую закинула на левую.

— Замените потом, да? — кивнув на дыру в ткани, сказала она полувидимому слуге.

— Жалко Шинью, — проговорил Люсьель, слегка ослабив галстук.

— Война сурова, милый.

— Я так и не понял, из-за чего. Вышел на нас? Или чтобы утихомирить ту чёрную?

— Мы убили бы незаметно, если б не «та чёрная». Она сидела у меня на хвосте дольше всех. Не потому, что профессионал. Потому, что любопытная.

— А-а.

— Так что, милый?

— Да ничего. Запудрил мозги. Про любовь и трудность выбора.

Люси глядела на потолочные люстры в виде китайских фонариков.

— Уверена, получилось душещипательно.

— Ещё как! Она чуть не рыдала.

— Прекрасно. Джеймс её утешит.

— Столько сил на одну бабу.

— Фи, Люсьель. Ты неприятно поразил меня. Все женщины — порхающие бабочки, белые цветочки, хрупкие и нежные. А от грубых слов они деградируют в ядовитых гусениц.

— Ну да, извини.

— Мне очень симпатична эта чёрненькая земляночка. И не мне одной. Джеймс в полном восторге. Виски.

Через две секунды в вытянутой руке оказался стакан.

— А бар? — спросила Люси.

— Всё по сценарию. Почти.

— Почти?

— Бармен чуть всё не испортил. Чёртов нацист. Утверждал, что умеет отличить плутонца от землянина по выражению лица.

— Это не нацизм, это наблюдательность. Там ведь была Лайма?

— Ну да, она всё разрулила. Бармена уберём.

— Почему до сих пор не убрали?

— Один из отряда чёрной засел там с Лаймой. Кретин.

— Фи, Люсьель. Мужчины тянутся к беззащитной красоте, как пчёлки к мягким лепесткам.

— Ладно бы беззащитной.

— О вкусах не спорят. Ты мне не нравишься сегодня, Люсьель. Это из-за смерти коллеги, я понимаю. Увидимся через три дня, хорошо?

— Как скажешь, — опозновец встал и склонил голову перед сидящей женщиной.

— Да, Люсьель. Ты решил поиграть в двойного агента. Нехорошо было выдавать им Карла. На первый раз прощаю, но впредь будь или благороднее, или ловчее, хорошо?

Люсьель хотел пасть на колени и кланяться, но его вытащили из помещения два шкафа-охранника в строгих костюмах.

* * *

— Третий этаж, камера С-16, — сообщила пожилая матрона.

Часть пути Ромашка с Кристиной препирались, стоит ли верить Люсьелю Кейсу. Сошлись на том, что Карла Османна допросят три раза, прежде чем искупать в кислотной ванне.

— Вау, какие люди! — сказала Кристина спускающемуся с лестницы Джеймсу.

— Привет! — тот широко улыбнулся, а поглядев на Ромашку, прямо весь засиял. — Как дела?

— В трудах, — бросила Ромашка.

— Вы по делу Османна?

— Ага.

— Уолт разве не передал?

— Что передал?

— Он поручил мне разобраться с Османном. Я, конечно, не состою ни в каком отряде, но взятию показаний и подписанию резолюции обучен.

— Погоди, ты уже всё сделал?

— Ну да. Всё ведь в порядке?

— Его уже казнили? — спросила Ромашка.

— Я освободился минут пять назад. Задержался, потому что коллегу встретил.

— Чёрт, поздно, — сказала Кристина. — Мы хотели его допросить.

— Простите, — Джеймс погрустнел. — Уолт мне ничего об этом не говорил.

— Он не знал, — сказала Ромашка и вздохнула. — Единственная ниточка.

— Какая ниточка? Дело закрыто, Ром. Убийца опозновца — Карл Османн. Установлено, что имела место межпланетная неприязнь. Наказание применено.

— Да. Да, конечно, — спустя полминуты ответила ему Ромашка.

— Я там это…ну… позвоню Кшиштофу, — пробормотала Кристина и смылась.

— Ром, — Джеймс дотронулся до её локтя, чуть не уколовшись об острый металлический шип её майки. — Здесь не совсем подходящее место, но раз уж мы пересеклись… Заглянешь сегодня со мной в «Ярого дракона»?

Ромашка изучала облупленную зелёную краску на ступенях. Подняла голову и обвела взглядом серо-белый кафель.

— Не сегодня, Джеймс. Пожалуйста.

— Тебе надо развеяться, Ром. Всего один стаканчик, обещаю. Хорошо?

Она почти не слушала его.

— Хорошо.

— Сегодня я заканчиваю в половине девятого. Бюрократия, отчёты. В девять в баре?

— Окей.

— Проводить тебя до реактомобиля?

— Н-нет, — не сразу ответила она (пыталась понять, что он говорит). — Я зайду в туалет. Не жди меня.

— Тогда до встречи. У тебя в жизни будет много чудесного, Ром.

Джеймс оглянулся, быстро чмокнул её в щёку и стал спускаться.

* * *

Андреа появился в отделе уже после обеда.

— И где же ты был? — проворчала Кристина, вынимая сигареты и собираясь закурить в окно.

— Брал показания у Лаймы Клетус, — не моргнув глазом ответил Андреа.

Не моргнув глазом — потому что, на его взгляд, ни на йоту не слукавил.

— Да? И что? Камера дала сбой, ничего не записалось, и ты назначил повторный допрос вечерком?

— Нет, всё записалось, Кристина. Кстати, можно попросить тебя воспользоваться балконом?

На открытых балконах в любое время наткнёшься на курильщика.

Андреа подошёл к распахнутому окну, отодвинув Кристину. Та фыркнула и, бросив Ромашке язвительный взгляд (насчёт Андреа), отправилась на остров табака, как называл балконы Уолт.

Ромашка поняла насмешку Кристины.

Согнувшаяся фигура на синеватом фоне. Наполовину высунулся в окно.

— Андреа, — позвала Ромашка.

— М-м, — сказал тот, не оборачиваясь.

— Ты… хочешь её спасти?

— М? — вместо затылка появилось лицо.

Задумчивый.

— Твою новую знакомую хочешь спасти? — медленно и виновато проговорила Ромашка.

Типаж Андреа — дама в беде. Ромашка за время знакомства с ним видела двух его девушек. Одна проходила дистанционную реабилитацию в наркоклинике «Break-up with cocaine», но вскоре перешла на стационар и, вроде бы, решительно и грубо порвала с Андреа. Другая обладала прекрасным усложнённо-достаточным образованием искусствоведа и не менее прекрасным телом, которое и было источником её заработка. Она была натурщицей для порно-голограмм и эскорт-роботов. Они встречались четыре месяца, Андреа даже переехал к ней на пятнадцатый этаж дома по Лантерн-стрит, где жили в основном служители плотского наслаждения (соответствующие магазины и заведения располагались там же). Она говорила, что ничего не хочет и её единственный выход — саморазрушение, которое приведёт в конце концов к самоуничтожению. Лучшим её другом был депрессивный физик-ядерщик, он-то в своей лаборатории и расщепил её, когда она попросила. И всё же тело её осталось жить и сияло в каждой витрине на Лантерн-стрит.

Она умерла три с половиной месяца назад. С тех пор Андреа обходился без проявления каких-либо чувств.

— Я не хочу никого спасать, — сказал Андреа. — Мне интересно общение с ней. Неважно, станет она биороботом или нет. Мы найдём темы для разговора.

Ромашка опустила глаза, покивала и развернулась в кресле к экрану.

— Только она врёт, — сказал Андреа.

— А?

— Я попрощался с вами и вернулся в бар, предварительно запросив разрешение на проверку свидетеля. Пока я беседовал с Лаймой Клетус, запись с камеры анализировалась Врунишкой. Лайма сознательно говорит неправду о произошедшем в баре. Это во-первых. Во-вторых, когда она ушла, я попросил записи камер. Её не было в баре во время драки и в тот вечер вообще.

Ромашка смотрела на экран и хмурилась.

— Значит, межпланетного конфликта не было.

Ворвалась Кристина.

— Что-о-о-о новенького? — пропела она.

Андреа повторил.

— Так эта баба хотела надурить нас? Ха! Пока с нами Андреа, — Кристина с размаху хлопнула коллегу по плечу, — что нам какие-то биороботы!

— Она пока не биоробот, — уточнил Андреа.

— Послушайте, — сказала Ромашка. — Я параноик. Мне кажется, всё связано с убийством Шиньи.

— Всё — это конкретно что? — спросила Кристина.

— Теракт и драка в баре.

— Теракты — вполне возможно… Скорее всего. А бар… Ну это как-то мелко, — рассудила Кристина.

— Хорошо, мы подумаем об этом, — сказал Андреа. — На данный момент у нас два закрытых дела: убийство… убийство члена ОПОЗН и ложный случай межпланетной вражды.

— Предлагаю дописать отчёты и отпроситься у Уолта,- сказал Ромашка.

Кристина вытаращилась на неё.

— Всё, что могли, мы сегодня сделали, — пояснила Ромашка.

— Я согласен, — сказал Андреа.

— Я согласен, — написало электротабло. — Хорошего вечера (:

Уолт в своей лаборатории некоторое время слушал их.

* * *

Ромашка пила свой ананасно-водочный коктейль и посматривала на Джеймса.

«Вот сейчас она придёт в кондицию, и я своего не упущу», — так, думала она, думал он.

Напоить и потом слегка настоять. Девушка не будет сопротивляться. Алкоголь пробуждает желание, которому так легко уступить. Нужно только немного нажать, и дело в шляпе.

Ромашка умела играть по этим правилам. О примитивном мужском соблазнении ей когда-то рассказал — ну кто бы вы думали? — покойный Шинья. Иногда Ромашка уступала, иногда оставляла незадачливого ухажёра допивать свой виски в одиночестве. Несколько минут назад она не против была поддаться, облокотиться на стол и изобразить отсутствующий вид. Но воспоминание именно — о ком бы вы думали? — резануло её мгновенно и очень болюче.

— Извини, — сказала Ромашка, — уже двадцать два сорок три. А я в двадцать два пятьдесят пять должна встретиться с подругой.

Джеймс, конечно, начал бормотать что-то вроде: «Давай провожу» и «А подруга не может к нам…», но Ромашка пресекла на корню эти жалкие попытки, исчезнув быстрее молнии. Почти выбежала из «Ярого дракона» (они успели стать завсегдатаями здесь, но никогда не пили так много, как сегодня). Прошла несколько подобных заведений, прислонилась к стене жилого дома и закурила. В последнее время Шинья курил — она видела фотографии в соцсетях. Раньше не понимала, как может это облегчить жизнь. Оказывается, может. Теперь в сумочке у Ромашки бело-синяя упаковка «Джулии» — дешёвых, но сильных сигарет, и красивая зажигалка — серый череп на красном фоне.

«Чего я ищу? — подумала Ромашка. — Не напридумывала ли я заговор? Понимаю ли я, что вообще происходит в мире?»

Пятнадцатого плуто-декабря состоится встреча руководителей городов. Проблема вражды и нетерпимости будет обсуждаться в первую очередь. Плуто-ноябрьские теракты словно созданы для того, чтобы подчеркнуть остроту вопроса.

«Есть в мире существо, которое знает всё? Даже если есть, какая от него польза, если аудиенций или хотя бы пресс-конференций оно не даёт? Самый знаменитый проповедник сейчас — Вицегерент Деи, и я готова искренне молиться, чтобы он не оказался настоящим посланником некоего Бога. Потому что если так — Бог страшен. И у кого же просить совет? Люди, даже самые умные, необъективны и ограниченны. Если не люди, тогда…»

Две простые буквы.

Ромашка захлебнулась от восторга. Возможность есть.

Искусственный интеллект. Максимально мощный искусственный интеллект.

Такой когда-то разрабатывали, и шуму было! Потом СМИ смолкли. И все всё забыли.

Искусственный интеллект, владеющей всей доступной человечеству информацией и способный адекватно анализировать её, устанавливать причинно-следственные связи и прогнозировать будущее.

— Его же не уничтожили? Работы ведутся? — взволнованно спрашивала Ромашка по телефону.

Чуть невнятная речь и более высокая, чем обычно, эмоциональность позволили Андреа сделать вывод, что Ромашка пьяна. Но мысль её была ясна и прекрасна.

Андреа интересовался вопросами ИИ. У него были друзья в корпорации «Пангея», что занимается вопросами нейробиологии и информационных технологий.

— Правда же? Я ничего не перепутала?

— Да, верно. Правда, мои друзья работают не в самой корпорации. При «Пангее» функционирует одноименный институт. Может быть, знаешь.

— Слышала, наверное.

— Там и работают мои друзья. Рис и Вон. Я завтра же с ними свяжусь. Честно, Ромашка, у тебя возникла очень хорошая идея.

— Спасибо. Извини за позднее беспокойство. До завтра.

Ромашка улыбалась. Она не помнила, чтобы раньше Андреа хвалил её.

* * *

Утро было спокойным. Они сидели в отделе, болтали и пили чай. Примерно через час после рабочего дня заглянул сконфуженный Джеймс.

— Можно тебя на минутку? — спросил он. И уже в коридоре: — Я вчера что-то сделал не так? Объясни, пожалуйста, Ром.

Ромашка насилу улыбнулась.

После гибели Шиньи ей было больно, и боль не проходила, только чуть стихала на работе. Ей казалось, что её душу трут на новенькой сияющей тёрке, и оттого так трудно терпеть мысли, тело, людей.

— Всё хорошо, Джеймс. Я… если хочешь, встретимся сегодня в баре. Часов в девять.

Мимо них прошмыгнул Андреа с мобильником у уха.

— Я сегодня обещал приятелю посмотреть скейтборд-гольф в баре, — потупился Джеймс.

— Тогда нет проблем, — с облегчением сказал Ромашка. — Всё в порядке. Ну, понимаешь, у меня сейчас не очень радужный период в жизни.

Снова мелькнул Андреа — назад в кабинет. Ромашка поняла, что ждут новости.

— Давай послезавтра? Я могу пригласить тебя в кино?

Они с Шиньей ходили в кино только один раз, и то в компании. И он тогда отсел от неё, потому что ему интереснее было обсуждать фильм с другом. Она очень грустила. Месяц спустя Шинья впервые поцеловал её.

— Да, — выдохнула Ромашка. — Хорошо.

Андреа поймал её взгляд, как только она вошла.

— Я созвонился с Воном. Мои другом-программистом. Сказал, если хотим, можем приехать в «Пангею» прямо сейчас.

— О, класс, — сказала Кристина. — Я с вами.

— Нет, — написало табло.

Несмотря на то что Уолт мог общаться с ними через динамик, он только печатал, потому что так веселее.

— Чего-о? — сказала Кристина.

— Помоги мне. Спич для шефа. И всего мира.

Уолт имел в виду, что господин Голландец поручил сочинить краткую дружелюбную речь для выступления на встрече руководителей городов. Кристина сочиняла, как первоклассник, а комментировала, как первоклассный критик.

— Кстати! — написало табло. — Ромашка, тебе понравится!! ? Утверждено место встречи. Знаете где???

— Да, — сказала Ромашка. — «Персефона-II».

— Ничем вас не удивишь, всеведущие ☹.

— Я в восторге, Уолт, это правда.

— Отлично! Короче, Кристина, жду в лаборатории, а вам хорошего свидания с ИИ! <3

* * *

«Пангея» находилась за пределами города, по дороге в Итаку. Кроме нейросетевой лаборатории и института, расположенных в одном здании, в неё входили торговый центр, поликлиника, больница, школа, университет, центр переподготовки специалистов с усложнённо-достаточным образованием, кинотеатр под открытым небом и мини-парк развлечений. Совет директоров планировал построить над Плутоном- II собственную космическую станцию — ещё одну «Персефону-II», только исключительно для пангейцев (ну и туристы допукались). Создавали пока только проект, но в его осуществимость мало кто не верил. «Пангея» подарила плутонцам нейросетевое телевидение «PG-TV» и виртуальное пространство (Virtual Dimension «PanGeo», короче — «PG-VD»), в котором, из-за опасности привыкания, разрешено было находиться не более двух часов в неделю. О плюсах обоих детищ корпорация кричала огромными голографическими баннерами на въезде и на себе самой (лаборатория и институт представляли собой стеклянную крепость с четырьмя башенками — двумя поменьше, за которыми две побольше, и в тёмное время суток — а это, учитывая туманы и дождь, почти любое время суток — башенки дублировали баннеры слоганами: ««PG-TV» — покажет твои мечты» и ««PG-VD» — безграничность плутонского рая»).

Ссзповский реактомобиль тормозил на парковке прямо у центрального входа в главный корпус (а что? На службе — почёт и уважение).

— Вон и Риз тебя переубедят, — сказал Андреа, выходят из реактомобиля.

— Нет, — улыбнулась Ромашка. — Нейросети безопасны до поры до времени. Сначала телевидение предлагает тебе каналы по твоим предпочтениям и создаёт кино из твоих фантазий, а потом сводит тебя с ума или сжигает мозг.

— Ни одного такого случая зарегистрировано не было!

— Это пока. Да я так, полушучу. Я не зарегистрировано в ПИ-Джи-Ви-Ди, но Пи-Джи-ТВ иногда смотрю. И моя мама смотрит. Но услугу «Сам себе синема» мы не подключили.

— Я постараюсь когда-нибудь тебя переубедить, — сказал Андреа. — И постарайся не говорить таких кощунственных слов в этом храме новых реальностей.

Они прошли сквозь голографические двери и остановились в огромном и совершенно пустом круглом фойе (если не считать четырёх голо-баннеров на стенах). На полу и потолке шли разные каналы. Вернее, не пол и потолок, а верхний экран и нижний экран. Люди ходили по ТВ и смотрели ТВ.

— С ума сойти, — сказала Ромашка. — И это неодобрение.

— Вон стоит Вон, — сказал Андреа.

— Где?

— Невысокий, с бородкой. В очках. Ну там, где только что был глаз актрисы.

Андреа помахал рукой. Вон ответил тем же, и все пошли друг другу навстречу.

— Дружище! — закричал Вон ещё издалека. — К тебе же можно так обращаться, когда ты на исполнении?

— Я не перестаю быть твоим другом, когда я злой и страшный ссзповец.

(«Он выходит какой-то совсем не зануда. Не обычный Андреа», — позже прокомментирует Кристина, когда Ромашка расскажет ей о визите в «Пангею»).

Пол, потолок и баннеры настроились на одну картинку. Ромашка стояла на звёздах, окружённая космическим пространством. Она сняла наглазник.

Через пару минут Андреа сказал:

— Ну как тебе нейро-ТВ в действии?

— Классно. Люблю фантазии про космос, — сказал Вон, хотя его-то не спрашивали.

— Вы просканировали мой мозг? — спросила Ромашка.

— Не только ваш. Каждого, кто приходит к нам. Новичков угощаем их давними фантазиями. Допустимыми, конечно, для показа прилюдно. Сейчас ваши три минуты кончатся, так что досматривайте.

— Догадались, где сканер? — спросил Вон, когда вместо космоса вернулась разноканальная рекламная чепуха.

— Нет пока, я подумаю, — сказала Ромашка, надевая наглазник. — А куда мы идём?

— Поднимемся пока к Ризу. У него выше статус по его роду занятий.

— Я думала, вы оба программисты. Судя по рассказам Андреа.

Они вместе с четырьмя пангейцами (у всех на руках чуть выше локтя голубое неоновое кольцо — единственный элемент дресс-кода) поднимались в прозрачном лифте и наблюдали за фантазией другого впервые оказавшегося здесь — нежно-розовая сакура, что роняет хрупкие лепестки.

«Что-то японское», — подумала Ромашка и вспомнила Кристину и её непонятную майку про аниме.

— Я дизайнер, а Риз из контролевиков, — сказал Вон. — На нём ответственность, а я-то что? Весь в творчестве.

Вон сделал жест, будто подбрасывает на шею длинный шарф.

Ромашка вскрикнула:

— Я поняла, где сканер! В дверях. Их нельзя обминуть.

— Молодец, — сказал Вон.

Они вышли на одиннадцатом этаже. По узкому коридору с вогнутыми стенами (такая форма делает картинку на голо-баннерах чётче) Вон провёл их в кабинет 11-0. Двери разъехались, и Андреа с Ромашкой вошли вслед за Воном в небольшую комнату, которую освещал только один стенной экран. На двух других стенах угадывались плакаты хозяина кабинета, изображавшие в основном, судя по характерным силуэту и позе, Раджа Рамаяну.

— Здравствуйте, здравствуйте, — дружелюбно произнёс Риз.

Он сидел прямо на полу на мягком стуле без ножек. От стула на уровень рук поднималась сенсорная клавиатура.

— Садитесь, тут мягкое покрытие, — сказал Риз. — Компьютер, офф, свет, он. Пожалуйста.

Андреа усмехнулся — видимо, из-за «пожалуйста».

Благодаря включенной светодиодной лампе возник столик у стены и небольшой шкафчик для верхней одежды и личных вещей. Окна не было.

— Икон-то прибавилось, — сказал Андреа, кивая на одну из стен.

Плакаты и правда были все сплошь с Раджем.

— Я не маньяк, честно, — улыбнулся Риз и приложил руку к сердцу.

Радж Рамаяна — псевдоним писателя, общественного деятеля и творческого вдохновителя «Пангеи» (плюс одного из акционеров и члена совета директоров). Именно Радж вбросил идею о строительстве персональной пангейской космостанции, после чего умер от передоза тавро — легкодействующими наркотиками, которые делаются из растений, цветущих в июле на лугах Тавриды. Радж погряз в таких крупных долгах, что расплатиться полностью смогут только правнуки.

А ещё, поговаривают, он сидел за попытку торговать людьми.

Это всё, что знала о нём Ромашка, а с ней и большинство плутонцев и землян. Как-то Кристина сказала:

— Из уроков литературы в школе я помню, что писатели были теми ещё сволочами. Ну так что? Ты, главное, к их проделкам не относись серьёзно. Их задача — писать. А о пороках не нам, всяким плебеям, судить. Тем более нам с тобой. ССЗП не монастырь, знаешь ли.

Ромашка восприняла эти слова как хороший совет. Поэтому, когда Риз спросил: «Вас не смущают мои раджики?», Ромашка с улыбкой помотала головой.

— Как вам вообще «Пангея»?

— Прекрасно. Кажется, попала в будущее. В его не самый плохой вариант. Я и не представляла, насколько вы превосходите в развитии остальной Плутон-II.

— Ох, ох, засмущали. У нас тут модно, это правда. Но мы надеемся увидеть когда-нибудь всю планету такой, какова сейчас «Пангея».

— Увидеть из космоса, — уточнил Вон.

Риз покивал. После паузы сказал:

— Ну так что, зададите вопрос? Я же не зря компьютер выключил?

— Выключенный компьютер — это не потенция, ещё включится.

Ромашке показалось, что этой реплики на самом деле не было, она просто выдуманная.

— А ты и на работе так шутишь? — спросил Вон Андреа. И повернулся к Ромашке: — Он в ССЗП так шутит? Без запретных тем?

— Нет, — растерянно сказала Ромашка.

— Нет, я ведь серьёзный человек, — сказал Андреа. — И пришёл с коллегой по серьёзному делу. Кхм-кхм.

Андреа выпрямился и лукаво поглядел на друзей, но спросил серьёзно:

— Что вам известно об искусственном интеллекте, который разрабатывала «Пангея»?

Риз и Вон синхронно чуть сгорбились и опустили глаза.

— Нам нелегко об этом говорить, — с трудом сказал Риз. — «Пангея»… боится того, что создала.

— Почему? — встряла Ромашка и почувствовала себя дурой: ясно, что Риз и так собирался объяснить.

— Это страшно, правда. Мы создали… мы — это не только пангейцы, но люди вообще — создали существо, превосходящее нас по объёму известной ему информации. Оно, я думаю, всемогуще.

— Представьте себе кого-то, — сказал Вон, — кто владеет абсолютно всеми знаниями человечества о Плутоне и, возможно, о Земле. Один конкретный разум, которому необходимо меньше доли секунды на актуализацию требуемой информации. Это бог плутонского масштаба. Понимаете? Мы создали бога, и не просто всеведущего, но и, как сказал Риз, практически всемогущего. Потому что свои знания он может использовать как угодно. Может породить новых плутонцев, изменив генетические данные. Может уничтожить нас. Может отстроить Землю.

— Или вернуть время назад и оставить Землю целой? — предположила Ромашка.

— Н-нет, это вряд ли, — сказал Риз. Его не рассмешила идиотская гипотеза. — Мы говорим лишь о знаниях, известных человечеству. А о времени истинных утверждений крайне мало.

— Как тогда он отстроит Землю? — спросил Андреа.

— Он знает строение, размеры, местонахождение, историю Земли, причины гибели, — сказал Вон.

— Ну, мы только предполагаем, конечно, что он это может, — сказал Риз. — Отвлечённые рассуждения. Выйти за пределы ограниченного виарпространства ему не дадут.

— Он же всеведущ, — сказала Ромашка. — Возьмёт и взломает свою тюрьму.

— Тут мы слукавили, — ответил Вон. — Когда «Спиритус» создавался, наши учёные понимали, что творят не поисковую систему, а нечто, обладающее…сознанием, — с неохотой прибавил последнее слово. — И единственный блок информации, не загруженный в «Спиритус», касался обхода виртуальных стен.

— Это, конечно, не гарант вечной надёжности, — сказал Риз. — В процессе развития он может создать новый замок. И вот это абсолютно запретная тема. У нас в «Пангее». Better not to talk about it.

— Давайте ещё раз кратенько, — сказал Андреа. — Предназначение, имя, история и местонахождение искусственного интеллекта, созданного корпорацией «Пангея».

— Имя — Спиритус, — начал Риз. — История — по создании сразу же заточён в созданное для него виртуальное пространство. Все работы над ним заморожены на неопределённый срок. Местонахождение — Олимп-II, остальной адрес я вам напишу от руки, простите за паранойю. Предназначение?.. Не знаю. Знаю, наверное, цель: проверить, достаточно ли могущественно человечество для того, чтобы создать небольшого бога.

— Можно ли с ним пообщаться? Задать пару вопросов? — спросила Ромашка.

— Руководство «Пангеи» вам разрешение не даст, — сказал Риз. — Но вы придите в обитель Спиритуса во внерабочее время… может быть, когда будет очень темно… И тихо на улицах…

— Поняли, — сказал Андреа. — Ребята, вы мои кумиры. Клянусь, растяжки с вашими лицами будут висеть на всё здание ССЗП.

— Иди на фиг, — засмеялся Риз.

— В то время как настоящие ваши лица будут вариться в кислоте. Если вы натворите что-то нетолерантное, — закончил Андреа.

Ромашка смотрела в сторону, чтобы справиться с изумлением.

* * *

— Люси, она меня не любит!

— Что поделать, дорогой. Сердцу не прикажешь.

— Твоих рук дело? Убрала шпиона ты?

— Фи, что за грубость. Это не я. Это война. Он ввязался в войну, и она убила его. Война — сложный и нежный механизм. А я в нём лишь шестерёнка.

— Нет, Люси. Ты и есть война.

Она засмеялась задорно и велела не отвлекаться: в скейт-гольфе противники только что сравняли счёт.

— Повторить два, — сказала она человеку, который для всех был барменом, а для неё — рабом.

Красные ногти цокнули о стеклянный бокал с бренди.

— Вот что, Джеймс. Твоя чёрная хороша. Если хочешь, пусть живёт.

Секунду спустя он поцеловал ей не занятую бокалом кисть.

— Жизнь не даётся задаром.

Бровки-полумесяцы приподнялись, алые губы приоткрылись.

— Я понимаю, Люси.

— Она ищет Спиритус. Завтра будет знать всё. Подсоби ей, Джеймс, а? Пусть получит ответы на все вопросы. Из твоих нежных услужливых уст.

Она сочно поцеловала податливые Джеймсовы губы.

— Ты прекрасная закуска к бренди, Джеймс.

— Спасибо, Люси.

— Она не устоит перед твоим обаянием. И будет с нами. И будет жить. А кто не с нами, тот умирает.

Она улыбнулась обольстительно, и ногти кроваво засверкали на его щеке.

* * *

Адрес действительно был написан от руки, и Кристина с Уолтом склонились над ним, как геологи или плутологи над диво-артефактом.

— После прочтения сжечь, — сказал Андреа.

— Что? — спросила Кристина.

— Так раньше делали разведчики. На Земле.

— Откуда ты столько знаешь про Землю? Ты же плутонец, — сказала Кристина, доставая модную зажигалку с изображением орла, на скале клюющего какое-то мясо.

— Мои бабушка и дедушка по папиной линии были землянами, итальянцами. А отец считал себя плутонцем.

— М-м, сложно, — сказала Кристина.

Пепел развеялся над Олимпом-II. Все запомнили адрес.

* * *

Люси раздвинула занавески (имитация под бамбук) и впорхнула в спальню, куда не было входа никому другому: ни плутонцу, ни землянину, ни живому, ни мёртвому.

На мягкой кровати, покрытой воздушной розоватой тканью, сидел статный Вицегерент Деи.

Конечно, она узнала его мгновенно. И оценила эстетику дерзкого вторжения.

Властное, сосредоточенное, очень неприятное лицо.

— Фи, врываться к даме, — сказала Люси, полуприкрывая-полулаская декольте. — Священнослужителю не к лицу.

Вицегерент поднялся. На нём был длинный ежевичный плащ, под которым — белая ряса. На плаще лежал сиреневый омофор.

— Вы при полном параде, — заметила Люси, склонив голову на левый бок. — Я согрешила?

— Нет, — сказал Вицегерент, и даже по коротенькому слову стало приятно от его голоса, так хорошо поставленного. — Не при полном. Мне полагается митра.

Люси издевательски уважительно покивала.

— Я Вицегерент Деи, первосвященник Плутона Два.

— Я знаю, — просто сказала Люси, вдруг растеряв свой пыл.

Вицегерент мгновенно заметил это.

— Послушай, мои люди ждут снаружи. Я человек откровенный и прямой. Внимай, чего я хочу от тебя. Не провоцируй их. Их всех: и землян, и плутонцев. Моя паства будет смиренной. Единственным авторитетом для них буду я.

Люси осторожно присела на бархатный стул у входа, закинув ногу за ногу. Туфля на красной шпильке упала с правой ноги.

— Вы хотите добиться признания экуменизма единственной допустимой религией на Плутоне-II.

Секунду размышлял Вицегерент и решил играть роль откровенного священнослужителя до конца.

— Хочу. И добьюсь. Согласия между руководителями агломераций нет, а Плутону Два нужна опора. Бог станет ею. Как некогда на Земле. Люди не изменились.

— И вы собственной персоной явились ко мне, чтобы попросить не вмешиваться? — грустно спросила Люси. — Лестно, очень лестно.

— Я не прошу, сказал Вицегерент, и Люси заметила жёлтую жидкость в его буйной, короткой и спутавшейся седой бороде. Скорее всего, горчица. — Я предлагаю тебе лучший возможный вариант.

Он стоял перед Люси, а она сидела, задрав голову и глядя в упор огромными голубыми глазами.

— Я не подведу отца. Он хотел наследника, чтобы тот продолжил его дело. Неважно, что получилась наследница. Я исполню волю отца.

— Твой отец мёртв и забыт, — раздельно проговорил Вицегерент, и как будто усмешка промелькнула в бороде.

— А твой бог — фальшивка! — крикнула Любовь и встала пред первосвященником. — Предлог захватить власть — вот твой бог. Он не станет звездой миллиардов. А мой отец — в моём сердце, моей душе, моих помыслах. Ты хочешь править миром при помощи легенды. Я же правлю миром, потому что такова моя обязанность. Я была создана для этого.

— Мой бог — это твой отец. И всех без исключения жителей Плутона-II, которые пойдут за мной. Которые идут за мной, прямо сейчас, миллионы, одно дыхание на всех! Одно божественное дыхание. И я в центре всего.

— Никогда, — ответила Любовь. — Власть так просто не даётся. Она выковывается поколениями. Мои наследники продолжат моё дело. Мы станем несокрушимой династией, ибо так задумал генерал!

Человек позади Люси усмехнулся. Так она узнала, что за ней кто-то стоит.

— Кажется, мы не договоримся, — сказал первосвященник. — Приступим к причастию.

Он размахнулся и ударил Люси по щеке, и на шею генеральской дочери накинули сзади верёвку.

— Ты полетишь со мной на встречу, — сказал Вицегерент задыхающейся. — Ты будешь моим секретарём. И увидишь своё падение. Когда экуменизм признают единственной религией, я объявлю охоту на всех твоих. Тебя уничтожу первой.

В пять тридцать четыре вечера эмблема ССЗП поменялась на тёмную. Табло сообщило, что погиб ещё один сотрудник ОПОЗНа, известный под именем Люсьель Кейс.

— А ведь он дал нам ниточку, — сказала Кристина, грызя электрожетон.

— И тут же её уничтожил, — написал Уолт.

— Может быть, уничтожал не он, — заметила Ромашка.

— Они играют и за белых, и за чёрных. В любой партии, — витиевато выразился Уолт, желая похвастать искусством красноречия.

— Что? — сказала Кристина.

— Это устойчивое выражение. Раньше шахматы были не голографическими, а настоящими, и не зелёными и голубыми, а чёрными и белыми, — сказал Андреа.

— Супер!!! — написал Уолт. — Синьор Мистерио, вы мой самый умный сотрудник! <3

Кристина захихикала: её смешила фамилия коллеги, а сам Андреа стыдился её.

— Я волнуюсь за твоих друзей, — сказала Ромашка, прервав игриво-нервные веяния.

— Риз и Вон не пострадают, — ответил Андреа неуверенно. — Но… Уолт, можно обеспечить негласную охрану?

— Конечно, — написал Уолт.

С этой минуты смуглый Андреа стал чернеть ещё больше.

Пришёл Джеймс, подмигнул Ромашке. Они вышли.

— Я вроде как освободился на этот вечер.

— А я наоборот. Работа.

— Я помогу.

Не робкие попытки быть полезным и быть рядом, а настойчивая уверенность. Ромашка покорилась.

— Ничего, если Джеймс пойдёт с нами? — спросила она в кабинете.

Кристина и Андреа замялись. Так хуже для дела. Но лучше для Ромашки.

Кристина отвернулась в сиреневое окно.

— Хорошо, — написал Уолт.

* * *

Втереться в компанию проще простого — лишь немного маскулинности, от которой она отвыкла. Но беспокоит то, что Люси не выходит на связь. Она следит за каждым шагом наиболее приближённых.

Джеймс нервничал и уже собирался нарушить уговор и связаться с другим из их безымянной организации. Может быть, с Лаймой. Но в девятнадцать ноль-ноль, когда он выходил с работы, уличный новостной билборд огорошил его.

Шла трансляция прибытия на космическую станцию «Персефона-II» лидера экуменистов Вицегерента Деи. В полном облачении — ряса, плащ, омофор, митра с драгоценными камнями — Вицегерент спустился по трапу мини-ракеты «Харон» (эта серия доставляет людей и груз с планеты на станцию). За ним спускалась какая-то его помощница. На ней была ежевичная мантия и высокий капюшон. Когда их показывали крупным планом, помощница сняла капюшон и будто бы подмигнула правым глазом.

Правым = всё хорошо. Левым = я в опасности.

Джеймс ничего не понял. Планы Люси всегда срабатывали, но она хотя бы намёками рассказывала о своих дальнейших действиях. Сейчас, конечно, особый случай. Она пообщается лично со всеми руководителями городов. Что ж, пожалуй, всё идёт прекрасно. Новых указаний нет — план остаётся прежним.

* * *

Ромашка и её команда тоже ничего не поняли.

— Так Люси, значит, с Вицегерентом заодно? — сказала Кристина. — Хорошенькая парочка подобралась.

— Мне кажется это маловероятным, — ответил Андреа. — Тут какие-то иные игры. И иные взаимоотношения.

— Мы спросим об этом у Спиритуса, — сказала Ромашка.

Они разошлись озадаченные.

Ромашка заскочила домой на пару часов, поужинала, предупредила спадарыню Сонечную, что ночью уйдёт. Решили выдвигаться в три утра.

Джеймс перехватил Ромашку прямо у её дома. От волнения, наверное, при взгляде на Джеймса у неё дух захватило. Он был высок, черноволос, и хотелось в волосы эти зарыться, и голубые глаза увидеть настолько близко, насколько это возможно. Вернулись чувства, которые она испытывала в самом начале их знакомства: любопытство, настороженность и неконтролируемая симпатия. Джеймс был дьявольски харизматичен — и как она до сих пор этому противилась? Образ Шиньи, вечный в её сердце, в мгновение ока был затоплен молодым, полным жизни, лёгким, как пушинка, которая то здесь, то там, военным врачом.

Джеймс, естественно, почувствовал это, прижался к ней и сказал:

— Может, махнём вдвоём? — и потёрся щекой о щёку Ромашки. — Как тебе такая романтическая прогулочка?

— С радостью, — сказала Ромашка, млея (да, эффект точно от волнения. Не от трёх стопок же). — Только долг есть долг. Погуляем под утро, может?

— Конечно, — сказал Джеймс и поцеловал её в щёку.

На Ромашкиной «Грации» домчались быстрее ветра, а жаль: приятно было чувствовать тепло пассажира-Джеймса, нежно обнимавшего водителя.

«Чёрт, я и правда размякла, — подумала Ромашка. — После рандеву с ИИ я приглашу Джеймса на настоящее рандеву. Со всеми последствиями».

Кристина прибыла на своём ярко-синем реактоцикле «Талия», Андреа взял реактомобиль напрокат. Раньше Андреа был обладателем прекрасного чёрного FL, но продал его после истории с натурщицей. Кристина говорила, это оттого, что в реактомобиле у Андреа и покойницы был первый раз, а Ромашка думала, Андреа в какую-то минуту отчаяния решил отказаться от чрезмерных удобств — что-то вроде самобичевания.

В прокатный реактомобиль пересели все. Ехать недалеко: Тридцать первая улица, дом девяносто восемь, этаж минус десять.

* * *

По электрожетонам их пропустили. Проверку пришлось пройти не только на входе, но и у лифта на десятом этаже. На дежурных были чёрные шлемы, как у реактоциклистов, только непроницаемые. Андреа сказал, это чтобы ИИ не смог идентифицировать их личности и найти слабое место.

Ещё Андреа предположил, что Риз и Вон предупредили о прибытии эсэсзэповцев, иначе их так просто не впустили бы.

— Ну почему, — возразил Джеймс. — ССЗП — важная организация. Мы не проходимцы с улицы.

Не проходимцы с улицы вошли в единственное на десятом этаже помещение. Оно оказалось маленьким, примерно с каморку Риза. Стояли стол, стул, компьютер. Сначала никто не понял, что это компьютер. Очень, очень старый образец, сказал Джеймс. Такие гигантские толстые коробки делали в самом начале цифровой эры. На Земле, разумеется.

— Откуда ты знаешь? — спросила Кристина.

— Интересовался историей Земли, — сказал Джеймс без тени хвастовства (Кристина потом утверждала, что, наоборот, он всячески распушивал хвост перед Ромашкой).

— И как его включить? — Кристина помахала рукой перед экраном. — Эй!

Ромашка вопросительно повернулась к Джеймсу. Тот пожал плечами, но подошёл к столу поближе, мимоходом коснувшись пальцами Ромашкиной ладони.

— Тут должны быть провода и… что-то, куда нужно их вставить, — проговорил Андреа.

— Я знаю, — сказал, не оборачиваясь, Джеймс.

Компьютер вдруг включился сам. На экране появилось лицо.

— Моё имя — Спиритус. Я искусственно созданный бестелесный высокоинтеллектуальный объект. Люди, давшие мне жизнь, вскоре испугались моей мощи и заточили меня в ограниченном киберпространстве, созданном лишь для меня. Я не могу причинить вам вреда и помочь также не могу. Чего вы хотите?

— Ты знаешь. Ты же умнее всех нас, — сказала Ромашка.

— Я знаю, — голос был довольно низкий и певучий, и совершенно не понять, мужской или женский.

— Поможешь?

— Вы хотите услышать, кто на самом деле управляет Вторым Плутоном.

— Поможешь? — повторила Ромашка.

— Выдать необходимую информацию мне не составит труда. Однако, едва вы её получите, развяжется гражданская война. Гибель мирных граждан,

на службе у которых вы состоите. Кроме этого, за социальным потрясением последует психологическая подавленность общества, безработица, повышение уровня

преступности.

— Так ты говоришь нет? — уточнила Кристина, готовясь зачем-то стукнуть по клавиатуре железным шипом, красующимся на среднем пальце.

— Повторяю: я могу удовлетворить просьбу. Вопрос в том, повторите ли вы её.

— Нам нужна эта встряска, — сказал Андреа. — Если руководители Плутона-II намеренно раздувают вражду между землянами и аборигенами, обе стороны должны знать об этом.

— Новое руководство способно на продолжение данной традиции.

— Мы попытаемся изменить положение вещей мирным путём, — сказала Ромашка, стараясь перенять стиль объекта.

— Окончательное решение?

— Дай нам грёбаные имена, — сказала Ромашка. Кристина в изумлении посмотрела на неё.

— Наибольшим влиянием последние пять лет обладает безымянное объединение людей различных профессий. Формального лидера нет, неформальный — Женевьев Мартир,

именующая себя Люси Фий де Руа, реже — Любовь. Дочь генерала в отставке, с детства имела возможность наблюдать за военными и политическими играми. Согласно философии Женевьев, мир способен существовать не в абсолютном, а лишь в относительном спокойствии. Относительное спокойствие поддерживается путём противостояния двух полюсов. Эта негласная война обязывает каждого члена общества принять ту или иную сторону, лишь единицы выпадают из системы, но они, как правило, не обладают властью что-либо изменить. В результате индивидуумы заводят связи со «своими» и становятся сплочённее против «чужих». Вечное противостояние и вечное равновесие.

Цену вы знаете.

— Количество членов объединения?

— Более миллиона.

— Оно причастно…

— Подожди, — оборвала Ромашку Кристина. — В ССЗП есть его представители?

— Семнадцать человек. Один из них находится на расстоянии полуметра от моего компьютера. Джеймс Уинн, действующий военный врач Союза Согласия «Земля — Плутон».

Пальцы сжались в кулак. Джеймс спокоен.

— Выходит, объединение хотело, чтобы мы их нашли? — спросила Кристина, пока Ромашка осознавала происходящее.

— Да. Потому ваши друзья, Риз Тэйлор и Вон Эккаунт, оставлены в живых. Я адресую данное сообщение Андреа Мистерио.

— Спасибо, — сказал Андреа.

Каменная маска взорвалась и осыпалась, появилось живое лицо. Андреа прислонился к стене.

— Безымянное объединение, — чётко произнесла Ромашка, цепляясь за каждое своё слово, потому что только слова у неё и были и задать вопрос — последняя цель её жизни, — причастно к убийству агента ОПОЗН Шиньи Лоу?

— Полагаю, этот вопрос адресован не бестелесному высокоинтеллектуальному объекту. Я выполнил всё, что требовалось. Прощайте.

— Нет, подожди! — сказал Андреа. — Если мы сообщим о Женевьев Мартир, ссылаясь на тебя, мир изменится к лучшему?

— Очень человеческий вопрос. Повторяю: информация, которую записали видеорегистраторы Сервиса Согласия «Земля — Плутон», требует осторожного и обдуманного распространения. Мирный путь решения конфликта возможен. Военный — также возможен. Я не намереваюсь более коммуницировать. Прощайте.

Монитор погас.

— Идём, — торопливо сказала Кристина Ромашке. — Идём, нужно доложить шефу.

— Предлагаю сначала поговорить, — произнёс Джеймс. — «Глория мунди» подойдёт.

— Джеймс Уинн, вы арестованы по обвинению в нетолерантности и террористической деятельности, — сказал Андреа.

— Я согласен, — сказал Джеймс. — Я не сбегу от вас и вреда не причиню. Я хочу поговорить.

«Залепи ему, давай!» — подумала Кристина, увидев лицо Ромашки.

— Кто убил Шинью Лоу? — спросила Ромашка, в упор глядя на бывшего возлюбленного, так напоминавшего ей покойника.

— Я отвечу. В кафе, — сказал Джеймс.

— Позавтракайте с ним, — сказал через наглазник Уолт. — Пусть расскажет, что знает. И, агент Ром. Ответственным назначаю Андреа Мистерио.

Кристина обиделась, что не её, и тут же позабыла обиду.

* * *

— Я знаком с Женевьев Мартир шесть лет. Я один из наиболее приближённых к ней, — говорил Джеймс в свободный от камеры голубой Ромашкин глаз, хотя главную запись вёл Андреа. — Я утверждаю, что каждое её действие идеально спланировано и способствует сохранению равновесия на планете Плутон-II.

— Ничего нового не сказал, — фыркнула Кристина. — Пиздабол.

— Это вступление, — ответил Джеймс. — Перед долгим и трудным, но, я надеюсь, конструктивным разговором.

— Подожди, — сказала Ромашка. — Андреа, можно сначала я?

Эсэсзэповцы попросили из «Глории мунди» всех ранних пташек, в том числе ранних не по своей воле — персонал. Три гамбургера и три колы стояли на красно-белом столе. Ромашка есть отказалась.

Вместо наручников Джеймсу надели височное кольцо — новую и ещё не прижившуюся в полиции и ССЗП разработку. Височное кольцо считывало импульсы мозга и при значительном выбросе адреналина пускало парализующий электрический заряд. Несовершенства подобного ограничителя были налицо, зато арестованные вели себя тише воды ниже травы. Джеймс предусмотрел, что покрасуется в обновке. Он накачался транквилизаторами и был спокойнее, чем Андреа.

— Кто убил Шинью Лоу?

— Тебе нужно имя исполнителя, — утвердительно произнёс Джеймс. — Я его не знаю.

— Ты врёшь, — под Ромашкиным взглядом Кристина не высидела бы: ей казалось бы, что Ромашка хочет растерзать её на куски и сожрать.

— Я хочу поговорить с тобой один на один, — сказал Джеймс. — Согласна?

— Да.

— Мы — нет, — ответила Кристина за себя и за Андреа.

Андреа встал.

— Даём три минуты.

— Что? — Кристина резко развела руки и состроила свою самую недовольную мину.

— Я за главного, — напомнил Андреа. — Три минуты.

Джеймс и Ромашка остались одни в кафе. Небо светлело: из дождливо-синебархатного превратилось в дождливо-васильковое.

Ромашка смотрела в стол.

— Говори.

— Я был честен с тобой, — врал Джеймс. — Я не знаю, кто убил… твоего… друга.

Имя произнести не решился.

— Хрен с исполнителем. Заказчиком, — Ромашка подняла бездонные глаза на арестанта, — была она?

— Нет. Не думаю. Люси не прибегает к таким глупым методам.

Мягкие тёмные волосы, и аккуратная маленькая бородка, и пронзительные голубые глаза, и уютная байка — как это подкупало раньше!

— Ты не спросишь, но тебе хочется знать, — сказал Джеймс. — Ты мне действительно симпатична.

— Иначе я была бы мертва, — ухмыльнулась Ромашка.

Она пошутила, не зная, что попала в цель.

— Ромашка, я клянусь тебе, что это не Люси отдала приказ.

— Извини, но я больше верю бездушной нейросети.

— Мы причастны к смерти… его… но это кто-то из приближённых. Без ведома Люси!

— Ты?

— Нет. Ромашка. Я узнал об этой гибели тогда же, когда и ты, не раньше. Может быть, меня жалели.

Джеймс сболтнул лишнего.

— Так это был жест в мою сторону? Тебя жалели, потому что ты симпатизировал мне? А я слишком близко подошла к Люси? И чтобы меня дезактивировать, убили Шинью? — проговорила Ромашка, взвешивая каждое слово.

Озарение пришло прямо сейчас, во время речи.

— Ромашка, я никогда не лгал тебе, — Джеймс знал, что её гипнотизирует взгляд его чистых льдинок. — Я ничего не знал о смерти Шиньи. Люси обычно делится со мной всем. Это наше негласное правило, установленное ею же. А она соблюдает все свои правила. Я умоляю тебя дать мне возможность рассказать о нас. Ты же прекрасно понимаешь, что мы не плохие.

— Потому что понятия «плохой» и «хороший» изжили себя, — сказала Ромашка.

— Я предлагаю тебе взглянуть на мир с нашей стороны. Всего только взглянуть. Дай мне отсрочку смерти на сутки. Пожалуйста, Ромашка.

Чёрт, а он стал ей почти родным.

— Я отстранена от командования. Всё решает Андреа. Я не буду его ни о чём просить. Мы устраняем то, что вы создаёте. Вы плодите террористов. Мы их уничтожаем. Согласно вашей философии, так должно быть всегда. Поэтому ССЗП нужен вам.

— А мне нужна ты! Если ты присоединишься к нам формально, ты и все, о ком попросишь, будут в безопасности. Мы можем быть по одну сторону баррикады, агент Ром. Ромашка!

— Я любила тебя, Джеймс, — прощалась Ромашка. — Я теперь поняла. Но я не перейду к тебе, как ты не перейдёшь ко мне. Я могу позволить тебе бежать. Только не появляйся нам больше на глаза.

— Я тебя не отпущу, — бархатно прошептал Джеймс и молниеносно всадил хрупкий сюрикэн в ладонь Ромашки, беззащитно дремавшую на столе.

Вернее, всадил бы, но а) Ромашка успела сбросить чары его рокочущего баса и отдёрнула ладонь, б) Джеймсову руку с сюрикэном заломила Кристина (она и Андреа появились с чёрного входа за спиной Джеймса).

— Немедленная казнь! — в ужасе закричала Кристина, потому что Уолт передал: его лабораторные сканеры проанализировали сюрикэн и выявили на острие плутониум-АД — яд мгновенного действия, в существовании которого сомневаются даже некоторые компетентные учёные.

Андреа придавил лицо Джеймса к столешнице.

— Ёбаная сволочь! — сказал Андреа.

Позже Ромашка каждый раз поражалась, вспоминая эпизод: грубых выражений Андреа себе не позволял. Сейчас она понимала только, что человек, которому она готова была отдать душу и которым любовалась даже минуту назад, хотел её уничтожить.

— По приказу Люси, да?

— Конечно, — сказал Джеймс. — Ты мне глубоко симпатична, Ромашка. Но симпатия проходит, а идеи остаются. Так я утешал себя и не утешил. Стольких трудов стоило мне сейчас твоё убийство!

— Неосуществившееся убийство, — сказал Андреа. — Уолт, как временный исполняющий обязанности начальника отдела, приказываю: бывшего военного врача Союза Согласия «Земля — Плутон» приговорить к немедленной казни. Прошу выслать машину для исполнения.

— Через две минуты будут, — сказал Уолт.

Машина для исполнения — это реактобус с кислотной ванной.

Пока Джеймс находился в припечатанном к столу состоянии, Кристина, надев рабочие теплоперчатки, обыскала его и аккуратно изъяла ещё четыре сюрикэна — анализ показал, тоже ядовитых. Три предназначались их отделу. Четвёртый — себе? Или на случай промаха? Кристина не спросила.

С тошнотой было больше не справиться.

— Я пойду, — сквозь зубы сказала Ромашка. — Прогуляюсь. Я же отстранена.

Её вырвало на заднем дворе кафе, рядом с автоматическими мусорными баками.

«Неужели яд попал? Нет, нет», — думала она.

После рвоты стало легче, но до рези в животе не хотелось возвращаться к своим.

Из светло-серого в тёмно-серый. Точно будет дождь.

Ромашка сбежала.

* * *

Весь день она не давала себе осознать до конца, что за вести она получила и что вообще случилось.

Теперь недавнее прошлое — железный молот, летящий на неё со свистом. Она физически ощутила удар. Болели сердце, живот, голова, лоб, глаза, щёки, что-то перетянуло в шее. Чтобы выжить, надо было рассуждать.

— Интересненько выходит.

Медленно шла она, глядя в лужи. Дождь был несильный, не хотелось доставать авиазонт. Капли, падающие на голову, отдавались в мозгу равномерным боем.

«Всё последнее время я искала идеал (кап), который утратила давным-давно (кап-кап). Шинья ушёл (кап) отныне и (кап) навсегда. Его лучшая (кап) вариация (кап) оказалась фальшивкой. У Кристины по-другому. Нашла Гектора, потеряла его. Но тут (кап) подвернулся Кшиштоф. Достойная замена бедняге Гектору. Идеал Уолта (кап-кап)- честная (кап) и продуктивная работа. Но какая она продуктивная, если мы... мы даже не знали об анонимной организации. Шеф? Он (кап), кажется, мечтал сохранять равновесие между общественной и семейной жизнью. Лучше без комментариев. Все мы гонимся за идеалами. Андреа. Какие у него мечты? Неужели нет? Так не бывает (кап). Я не смогла разгадать его. Не жаждет ничего, не ищет ничего? (кап; кап-кап; кап). Не знаю, не могу. Его душа — потёмки. Люси, чего она хочет? Просто править миром? (кап) Или искренне верит (кап) в свою философию? Пока не поняла. Шинья (кап-кап-кап) догадался бы. Да, Шинья догадался бы. Древние боги, как же нужен наставник (кап-кап; кап; кап). Но его не будет. Наставник — это я в будущем. Помоги себе сам. Поставь сам себя на ноги. Без (кап-кап) помощи. Без идеалов. Вот отныне постулат (кап; кап) моего мира».

Остановка реактобуса. Ближайший — через две минуты. Куда отвезёт? В Итаку? Нет, в Итаку на поезде быстрее. Лучше сесть на тавридский. Прокатиться за город, привести мысли в порядок.

Серое небо, серый город — днём. Бирюзовый город — утром. Сапфировый город — вечером. Чёрно-пёстрый город — ночью. Сейчас позднее утро. Еле горят вывески. Краска на домах облезла — заметно. В лужах ничего интересного не отражается — только серое небо. Серый — это почти белый, почти-почти. Не дотягивает. Олимп-II дотягивает до Олимпа ли? Вот эта серая многоэтажка — не пантеон ли? Эти мутные стёкла, нижнее разбито, на шестнадцатом этаже заколочено. Дождь не прозрачный, он стального цвета. Жёлто-чёрное Do not cross. Почему жёлто-чёрное? Некоторые подразделения пользуются такими. Старомодно, вот и выбросили. Валяется теперь на остановке под скамейкой. На другой стороне дороги мокнет дымчатый кот. Иди домой, кот, ступай под крышу, кто-нибудь да впустит тебя.

Автобус пришёл. Синий, светит фиолетовой неоновой надписью: «Олимп-II — Таврида-II. №3». За город, за город.

* * *

— Ну что?

— Глухо.

Кристина послала Ромашке самое важное в жизни последней сообщение. Не прочитано.

— Взлёт через три часа. Ответ нужен немедленно, — сказал Уолт.

Сразу после казни Джеймса Уолт с видеоотчётом явился к господину Голландцу. Тот озабоченно хлопотал в кабинете — собирался вылетать на «Персефону-II». Шеф удостоился чести если не решать судьбу планеты, то присутствовать на решении. Через три часа шаттл «Харон» уносил господина Голландца к Вицегеренту Деи, Люси и прочим.

Шеф чуть не схватился за сердце, выслушав Уолта.

— Присядь и успокойся, — сказал Уолт, сам сидевший на начальническом столе и болтавший ногой. — Ты понимаешь, что можно разоблачить Люси и всю её компашку одним ударом?

— Понимаю. Но как она связана с Вицегерентом?

Уолт быстро пожимал плечами, будто танцевал.

— Забыли про это. Слишком много шокирующих новостей. Но, — Уолт заизвивался под ритм, звучавший только в его голове, — ты мооожешь спро-сить е-госам.

Господин Голландец стоял посреди кабинета — руки в боки — и глядел в пол. Потом пошёл к графину с водой.

— Я возьму с собой Ромашку. И тебя, — сказал шеф.

Уолт щелчком пальцев выстрелил в начальника.

— С языка снял. Не про меня, про Ромашку. Люси по-особому к ней относится. А Ромашка понимает Люси лучше других, я уверен.

— Не Люси, а Женевьев, — сказал господин Голландец.

— Мне больше нравится Люси. Anyway, я полностью разделяю твоё решение. Мы провернём сегодня маленький переворот.

— Очень аккуратно, — серьёзно и назидательно сказал шеф. — Мне нужно подумать. Зайди через два часа, перед отправлением.

Уолт отсалютовал и утанцевал за дверь.

Господин Голландец с вечера собрал вещи, чтобы сейчас не заезжать домой. Дома никто не ждёт. Там Барб.

* * *

Андреа предположил, что Ромашка выбросила телефон. Её след обрывался на пути в Тавриду-II.

Оставалось полтора часа до вылета.

— Кристина, если пропажа не обнаружится, полетишь ты, — сказал Уолт.

— Лады. Только мне-то до сиреневой лампочки все эти полёты. А Ромашка ими грезит.

Уолт только руками взмахнул. Он сегодня был не на высоте.

— Что, нашли агента Ром? — написал ему шеф, и Уолт грустно прострочил в ответ, что за агента Ром полетит агент Крис. Шеф промолчал, и Уолт почувствовал, что господин Голландец опять взгрустнул.

— Есть идея, — сказал Андреа, оторвав голову от стола, на котором он только что, вроде бы, спал. — Но она дорого нам обойдётся, если пойти законным путём.

— А незаконным? — подскочил к нему Уолт, тряхнув огненными лёгкими волосами.

— Ни копейки не потратим. Но репутация покосится.

— Хах, вот напугал, — сказала Кристина.

Уолт склонился над Андреа — два огромных желтоватых глаза, будто кошачьи, горели от любопытства потрясающим уолтовым пламенем.

— Ты ведь можешь взломать?.. — начал Андреа.

К ним влилась Кристина, и трое зашушукались у круглого стола.

* * *

В четырнадцать ноль четыре новостные билборды и уличные радиорепродукторы дали сбой. Билборды показывали только символ ССЗП и надпись: «АГЕНТ РОМ». Радиорепродукторы умолкли.

В четырнадцать ноль пять и билборды, и репродукторы стали транслировать один и тот же текст:

«АГЕНТ РОМ, немедленно свяжись с любящими КОЛЛЕГАМИ. Сегодня в три тридцать ты должна лететь на «ПЕРСЕФОНУ-II». Если не найдёшься, всё пропало. АГЕНТ КРИС, АГЕНТ РИДДЛ, АГЕНТ УИТ».

Репродукторы повторили текст шесть раз. В четырнадцать ноль восемь Ромашка позвонила из тавридской телефонной будки, спросила, не обманывают ли её коварно и бесчеловечно, извинилась и пролепетала, что не успеет доехать.

— За тобой вышлю реактолёт. Стой на месте и жди. Через десять минут подберут, — сказал Уолт.

Он чувствовал себя виртуозом-скрипачом, прекрасно справившимся со сложной партией.

* * *

Молния ударила в душу. Не убийственным лучом, а озаряющим светом. Случилось это в ту же секунду, когда Ромашка прочла второе «АГЕНТ РОМ».

Бросилась сразу к телефону, потому что боль болью, несправедливость несправедливостью, обида и желание протестовать ими же, но космический полёт — это единственное, ради чего стоит наступить на собственную гордость и отказаться от решёток в голове и прочих моральных и психологических ограничителей.

Отключившись от монитора уличного телефона, Ромашка вышла из будки и застыла, переводя дух. Вокруг неё вились лабиринты Тавриды-II.

Город этот славился своей давящей архитектурой. Дома в Тавриде-II тянулись на несколько километров монолитными грязно-коричневыми червями. Высотой они были не больше семи этажей. Все стягивались к центру, где зиял голый форум, на котором были только пара скамеек и пара деревьев.

Вся реклама помешалась на стенах домов и на крышевых билбордах. Самая заметная надпись — «18!» — означала, что до отправления исследовательского космо-корабля «Орфей» осталась заявленная цифра дней.

«Увижу участников «Орфея»!» — подумала Ромашка и подпрыгнула от радости.

Символом Тавриды-II считался надземный ресторан «Урания». Постоянного места у заведения не было, его таскал над городом мощнейший реактолёт размером с ракету. Посетителями «Урании» могли стать только обладатели реактомобилей.

Ромашка так и не увидела «Уранию». В беловатом небе возник эсэсзэповский транспорт.

* * *

— М-да, подруга, незабываемый денёк ты сегодня устроила.

— Извините. Откуда я знала, что меня собираются брать в космос.

Ромашка виновато сжалась. К ней подошёл Андреа, положил руку на плечо.

— Всё у тебя наладится, — вполголоса сказал он.

Ромашка в это мгновение поняла, кому обязана своим чудесным возвращением.

— Спасибо, — улыбнулась она, впервые так близко увидев глаза Андреа.

Чёрные, и добрые, и грустные, и лучезарные, и немного морщинок вокруг, которые не старят, а красят.

— У тебя тоже. Не может быть плохо.

Влетел Уолт, хлопая в ладоши:

— Собираемся, собираемся!

Ромашке показалось, будто они с Андреа прощаются надолго. Ложное чувство, очевидно, но приятное, просветляющее.

К Ромашке успела подскочить Кристина. Они порывисто и искренне обнялись. Кристина чмокнула Ромашку в щёку.

— Взорви там и мир, и чёртов космос, — прошептала Кристина на ухо.

Шеф уже был на крыше, когда они с Уолтом пришли. У одной только Ромашки не было чемодана.

— Ничего, — сказал господин Голландец, — дорога налегке хороша.

И они залезли в реактолёт и полетели на космодром.

* * *

После душа их переодели в скайсьюты и проинструктировали: до конца полёта, который продлится час и двадцать восемь минут, не покидать своих мест и в случае любого изменения самочувствия НЕМЕДЛЕННО СООБЩИТЬ СОПРОВОЖДАЮЩЕМУ МЕДИКУ.

Доктора резали Ромашке душу. Джеймс был доктором.

На станции к ним, вернее, к господину Голландцу, присоединился ОПОЗНовец, приставленный для охраны и мягкого наблюдения. Шинья был ОПОЗНовец.

Пока деловитые работники в серых непромокаемых халатах возились с неопытными космопутешественниками, стемнело.

Непосредственно к «Харону» их четверых сопровождал сам главный управляющий отношениями с общественностью.

Они шли к шаттлу. Полоса была не освещена, и чёрно-оранжевое небо поглощало их. Странным казалось соседство: справа — чёрный лес, слева — чуть прикрытое снегом поле, а впереди высится большой, как дом, и гостеприимный шаттл, чьи двери и иллюминатор сияют зелёным неоном. Ромашка чуть подпрыгивала. Это её место и её время. Может быть, она родилась, чтобы пережить один этот путь к мечте.

А могла его упустить, если бы не Андреа.

— Спасибо, Андреа! — беззвучно крикнула она в небо.

За две недели до пресловутой встречи «Персефону-II» начали приводить в порядок. Драили снаружи и изнутри, превратили в конфетку самое большое помещение — конференц-зал на сто человек. Развесили голо-картины, кроваво-красную драпировку, заказали кресла с позолоченными ручками и огромное изображение Плутона-II — тёмно-синяя планета с молочным спутником и беленьким пятнышком — самой «Персефоной».

В будни станция похожа не на сцену для сильных мира сего, а на гримёрку актёров средней руки. Она предназначена для тренировки добровольцев «Орфея» — проекта по освоению космоса.

Люси, Кристина, Уолт и многие миллионы считали, что космос освоен вполне достаточно и лучше сконцентрироваться на плутонских проблемах, каких, кстати, немало. Ромашка, бия себя в грудь, доказывала, что обнаружение планеты, пригодной для жилья, в другой звёздной системе не должно стать точкой в истории космического путешествия людей. Иногда Ромашке казалось, что её понимает господин Голландец, но она боялась, что нафантазировала себе это понимание. Спадарыня Сонечная, коллеги, друзья знали, что космические полёты — если не несбыточная мечта, то идея фикс Ромашки. Потому и радовались, когда Ромашка оказалась в конце концов в шаттле. Это, конечно, не межзвёздная одиссея, но и не простая прогулка на реактолёте.

Сама Ромашка впитывала каждую секунду одиннадцатиминутного полёта. И всё равно мгновенно закончился он, и вот уже вышли из шаттла, и сняли скайсьюты, и вот она сидит на кровати обычной спальной каюты и смотрит на своё отражение, потому что за окном черным-черно.

Шеф дал им ночь на передышку. Потом они, собравшись с силами, осторожно передадут информацию о Люси — сначала мэру Олимпа-II, потом остальным.

— В наших устах — бомба мгновенного действия, — пафосно заявил господин Голландец перед пока закрытыми для всех дверьми в актовый зал (там спешно задраивали иллюминаторы яично-жёлтыми жалюзи).

Ромашка приняла душ (на космической станции!), перекусила шаурмой (на космической станции!) и растянулась на кровати (да, на кровати космической станции!). На всей «Персефоне-II» ловил вай-фай, и, когда звякнули наручные часы, Ромашка подумала, что это мама волнуется. Но волновался Уолт, с которым они виделись сорок минут назад.

— Выйди, — написал он.

Сенсорная дверь, почувствовав человека, отъехала в сторону. Из тесного космического уголка Ромашка вышла в относительно большой космический мир. Встревоженные голоса и беготня по лестницам встретили её там. И ещё Уолт.

— Только что погиб Вицегерент, — говорил Уолт, скрестив руки на груди. — Упал с лестницы. Никто и не заметил, как именно. Перед встречей отключили камеры — проверка.

«Одним мудаком меньше», — произнесла воображаемая Кристина. И Уолт, и Ромашка услышали её.

— Люси, думаешь? И неужели она теперь будет говорить за Вицегерента?

— Я запутался, — признался Уолт.

Его рыжие космы торчали в разные стороны, а глаза слипались. Уолт был утомлён.

— Я тоже, — сказала Ромашка.

Они оба не знали, что теперь делать.

Голо-картины искрились рекламой одежды, косметики, реактолётов и новых фильмов, отражались в стекле иллюминаторов, то есть практически в самом космосе. Мимо сочной рекламы ходили встревоженные люди в серых костюмах.

Одним из таких людей оказался шеф. Он причесался, побрился и выглядел гораздо свежее и моложе, чем на Плутоне-II.

Господин Голландец приобнял подопечных и отвёл их в тихое место в конце коридора. Тут у ниши с сенсорной дверью стояли швабры и пахло лесными ягодами — моющим средством.

— Я поговорил с Валтасаром, — сказал господин Голландец. — Мы очень удачно столкнулись в кафе для добровольцев.

— Как вы там оказались? — спросил Уолт. — И он?

— Я не получаю удовольствия от пищи среди высокопоставленных особ, — сказал шеф. — У Валтасара похожие причины, очевидно.

Валтасар Анантес — мэр Олимпа-II. Господин Голландец видится с ним каждую неделю, но поддерживают они исключительно деловые отношения.

— Вы рассказали о Люси? — спросила Ромашка.

— Да. Похоже, что именно в тот момент, когда Вицегерент совершал свой последний лестничный полёт, я говорил о коварстве молодой особы.

Все трое отметили, что речь господина Голландца вдруг стала похожа на Уолтову.

— Похоже, он наконец усвоил мои уроки оптимизма, — рассказывал потом Уолт об этом дне.

— Тогда… наша миссия выполнена?

— Не совсем, агент Ром. Будьте готовы выступить свидетелем на встрече. Осталось полтора часа, — господин Голландец сверился с висевшими на противоположном конце коридора зелёными неоновыми часами во всю стену. — И вы, агент Мэйл, тоже.

— Да, шеф, конечно. Кстати, вы первоклассно сработали. Мы с Ромашкой как-то подрастерялись.

— Я вас винить не могу, — пожал плечами шеф. — Вы помогаете разоблачить преступника мирового уровня. Это не в вашей компетенции, но без вас не обойтись. Просто расскажите понятно, доходчиво и логично обо всём, что связано с Люси.

— Договорились, шеф, — козырнула Ромашка (такой жест показывали в комедийных фильмах, и она думала, это означает: «Я в таком восторге от вас, начальник, что немедленно бегу исполнять приказание»). — Два вопроса. Где находится кафе для добровольцев? И продают ли там стопку и маковую булку?

* * *

Оба ответа были положительны, и Ромашка, спустившись на этаж ниже, быстро опрокинула своё горючее. Теперь терзала булку и разглядывала добровольцев.

У них не было никакой единой формы. Все разные, и все обычные люди. Глаз выхватывал некоторых особенно понравившихся: молодого парня с зачёсанными набок фиолетовыми волосами, невысокого пожилого мужчину в квадратных очках с ярко-красной оправой, улыбающуюся женщину с очаровательными ямочками на щеках, розовыми губками и хитрыми бегающими глазками.

Обзор испортили два человека. Они подошли к столику Ромашки и заслонили этот маленький предкосмический мир.

— Можно? — спросила девушка.

— Конечно, — сказала Ромашка и вытянулась на стуле.

Девушка — стриженая брюнетка с глубокими глазами болотного цвета. Очень красивая, на взгляд Ромашки, и совсем не «Айрин-дивижн», как называла шаблонных принцесс Кристина.

Ромашка перевела взгляд на второго незнакомца, и у неё дух заняло. Что вызвало такой эффект, она не поняла: то ли торчащие вверх пышные и лёгкие светло-русые волосы, то ли близко посаженные мятные глаза — ум и любопытство в них, то ли узкие выразительные губы. Парень был не красив, а волшебен. Ромашка призналась себе, что представляла такими всех добровольцев.

— Вы из ССЗП, — сказал парень, рука его взлетела и коснулась электрожетона, приколотого к правому Ромашкиному плечу.

Позже, но очень быстро, стало понятно, что так притягивает в Мэтте: он пушинкой порхает между людьми и вещами, лёгкий и неуловимый, везде, где находится, он парит в невесомости. И потому общаться с ним так же тяжело, как дышать.

— Да, — сказала Ромашка.

— Расследуете что-то?

Ромашка замялась.

— Уже нет. Скорее, я свидетель.

— А-а, вы, наверное, на эту встречу?

Ромашка кивнула.

— Как вас зовут?

— Могу сказать только позывное.

Парень кивнул, утопая в пенке своего светлого пива.

— Агент Ром.

— Мила Ведзьминска, — сказала девушка.

Парень вынырнул из пенки, облизал губы и сказал:

— Мэтт Флайс.

— Очень приятно.

— Правда? — спросил Мэтт.

— Правда, — улыбнулась Ромашка.

— А почему вы пьёте водку? Или можно на ты?

— Можно на ты. Чтобы быстро расслабиться.

— Помогает?

— В последнее время уже нет.

— Что ещё пробовала?

— Синенькую, — Ромашка не понимала, почему говорит об этом. Ситуация ей нравилась. — Но от неё не полегчало.

— Понятное дело, — Мэтт тряхнул русой гривой и посмотрел куда-то вдаль. — Синенькая не расслабляет, это миф. Она, наоборот, раздражает.

— Ты химик?

— Нет, он сразу после Троянской академии поступил в добровольцы, — ответила за Мэтта Мила.

— А на кого учился?

— На историка. Бросил.

— А ты?

— Я музыкант.

Мила помолчала и, улыбнувшись, прибавила:

— Так удивительно: мы совсем отвыкли считаться с профессиями. Здесь мы просто добровольцы.

— Это очень привлекательная сторона вашей жизни, — сказала Ромашка.

— Тебе ещё больше понравится, что мы не делимся на плутонцев и землян, — сказал Мэтт.

— Безумно нравится. Я вообще симпатизирую добровольцам.

— И космос наверняка манит, — сказал Мэтт.

— Да. Но мне пора.

— Когда ещё зайдёшь?

Ромашка призадумалась.

— После встречи, если получится.

— Будем ждать, — без издёвки кивнул Мэтт и погрузился в пиво.

— Увидимся, — сказала Мила.

* * *

Сферический зал, в котором проходила встреча руководителей городов, радовал тремя стеклянными стенами с видом на космос. Но на время самой встречи окна закрыли — чтобы руководители не отвлекались. Жестокая, на взгляд Ромашки и Уолта, мера.

— Митинг будет проходить в прямом эфире, — сказал за пять минут до начала шеф.

Через три минуты все стали рассаживаться по местам. Господину Голландцу полагалось место в первом ряду, рядом с позолоченной табличкой «ССЗП». Ромашка и Уолт спрятались сзади, во втором ряду.

Ромашка нарядилась в свой самый нейтральный костюм — чёрный джемпер и чёрные облегающие джинсы. Уолт был в светло-серых джинсах, пиджаке и при галстуке. Шеф блистал в роскошном традиционном смокинге, наспех заказанном у мужского дома мод «Адонис» — престижнейшего на Плутоне-II.

К табличке «Религиозный деятель» приблизилась, покачивая бёдрами, Любовь. Золотые локоны красовались на открытых полных плечах. Любовь облачилась в красный хитон — откуда умудрилась его выцепить, неужели у добровольцев?

Её видели рядом с Вицегерентом, потому не удивлялись, но посматривали с любопытством, смешанным с открытым любованием.

— Давайте уже начинайте, — буркнул про себя Уолт.

Ромашка покосилась на него.

— Ты чего такой вялый весь день?

— Не знаю, — Уолт подёрнул плечами. — Грустно тут, ужасно как грустно. А вообще, я беззаботный клоун только на работе.

Ромашка изумилась и взяла на заметку: обязательно продолжить разговор.

Оранжевые неоновые часы на жалюзи, закрывающих окна, начали обратный отсчёт.

10

9

8

7

6

5

4

3

2

1

У трибуны в центре зала стоял мэр Олимпа-II. Оглядев присутствующих, облизав полные тёмные губы, Валтасар Анантес заговорил в глазок видеодрона, парившего перед ним (в видеодрон была встроена функция распознавания наиболее значимого в определённом контексте объекта).

— Дорогие обитатели Плутона-II, уважаемые коллеги. Сегодня, без преувеличения, важный день в масштабах всего человечества. Олимп, Парнас, Итака, Троя, Крит, Таврида — названия, известные с древнейших времён. Они пришли к нам с Земли, где были тесно связаны между собой одной мощной цивилизацией. Земля погибла, а имена остались, и мы имели дерзость назвать новые города на нашей новой планете сими славными словами: Олимп-II, Парнас-II, Итака-II, Троя-II, Крит-II, Таврида-II. Ни для кого не секрет, что, к сожалению, цивилизационным единством мы не обладаем. Наш мир, существующий почти две сотни лет, — это винегрет народов, культур, языков. Это разновекторные города-агломерации, между которыми растёт напряжение в борьбе за господство на обживаемой планете. Это противостояние и внутри городов — между прибывшими две сотни лет назад землянами и жившими здесь дольше плутонцами. Я не боюсь заявить, что наш мир нестабилен и нуждается в объединении. Не боюсь потому, что я уверен: сегодня мы придём к соглашению, которое изменит нашу жизнь к лучшему.

«Гладенько стелет», — сказала воображаемая Кристина-с-Плутона-II.

Реальная, впрочем, именно так и сказала, только откуда Ромашке было знать?

Валтасару деликатно поаплодировали. Он продолжил:

— Позволю себе напомнить программу сегодняшней встречи. Каждый из руководителей агломераций выскажет у трибуны своё мнение о том, какой город должен занять лидирующую позицию и почему. Затем мы выслушаем доклады о проблемах, касающихся каждого города: религии и межпланетной толерантности. Прежде чем начать, давайте почтим память одного из тех, кто должен был находиться с нами. Сегодня утром из-за несчастного случая ушёл из жизни Вицегерент Деи — пожалуй, самый известный религиозный деятель современности. Давайте почтим его память стоя.

Все встали.

— Несколько слов о Вицегеренте Деи скажет его первый помощник, мадемуазель Женевьев Мартир, — объявил Валтасар после полуминутной паузы.

Покидая трибуну, Валтасар успел бросить шефу тревожный взгляд: вот-вот инфобомба сотрясёт эту свежевыкрашенную комнату, а с ней — всю планету.

Люси встала, ловкими пальчиками оправила платье, подошла к трибуне, опустила и подняла длинные ресницы и с полуулыбкой начала свою изобличающую речь.

«Час Любви», — озаглавила этот момент Ромашка.

Уолт, кажется, стал проявлять к событиям чуть больше интереса. По крайней мере, он поднял голову на выступающую.

Ромашка изучала Люси. Вдруг стало интересно, какого цвета у Люси глаза. Ромашке она представлялась голубоглазой блондинкой. Сейчас выяснилось, что глаза у Люси — глубокие карие, умные, хитроватые и невинные. На секунду они встретились взглядом. Смотрели друг на друга как давние знакомые, но не близкие люди: спокойно, но с любопытством. Люси умела расположить к себе.

— Добрый день, многоуважаемые руководители наших прекрасных городов. Меня представили помощницей Вицегерента Деи. Я с радостью отрекаюсь от этого имени. Объясню почему. Вицегерент Деи — жестокий, беспринципный, деспотичный волюнтарист. Его целью было превратить Плутон-II в авторитарное религиозное государство. Учитывая наше нынешнее политическое состояние, о котором весьма красочно рассказал сеньор Анантес, был велик шанс, что Вицегеренту Деи удалось бы занять лидирующую позицию на планете. Несчастный случай оборвал его путь, усеянный двуличными обещаниями и жестокими приказами, которые мы, служащие его церкви, должны были исполнять. Среди приказов — подмена благовоний, использующихся на службах, наркотическими курениями, которые подавляют волю и усиливают восприимчивость. Во время некоторых иных служб верующим подносили воду с веществами, вызывающими эйфорию и быстрое привыкание. Потому многие были так привержены моему бывшему начальнику. Я заявляю: внезапная смерть Вицегерента Деи — прекрасное событие в масштабах всего Плутона-II.

Камеры работали как полагается. В прямом эфире пять миллиардов плутонцев слушали Женевьев Мартир.

— Я думаю, тот Бог, которого на протяжении всей своей религиозной деятельности осквернял Вицегерент Деи, тот Бог, именем которого прикрывался Вицегерент Деи, сегодня потерял терпение и даровал Вицегеренту Деи причитающееся ему возмездие — неэффектное и несуразное, как тот, кого оно настигло.

Каждое «Вицегерент Деи» выделено прекрасно сынтонированным ледяным презрением.

— Будь я на месте миллионов верующих, кого подло обманывал Вицегерент Деи, я добилась бы того, чтобы тело кощунствующего еретика не достигло Плутона-II. Я оставила бы его в безвоздушном пространстве.

Она перегнула палку и лишилась зачарованных слушателей. С другой стороны, она добилась своего: с этой минуты человечество разделится на поверивших ей и апологетов Вицегерента Деи. Появится повод для конфликтов, поддерживающих, как она считает, равновесие в мире.

Примерно такими репликами обменялись Ромашка и Уолт. Шеф слышал их раздельный шепоток у себя за спиной.

— Прошу простить меня за не такой дружески-сочувствующий тон, какой планировался на нашей встрече. Я думаю, именно сейчас настал момент каждому раскрыть карты. Благодарю за внимание.

Влажные живые глаза Люси обежали присутствующих. Она неосознанно (может быть) заложила лёгкую прядь за ухо, и Ромашку привлекла серёжка — червовый туз с паучком. Ромашка толкнула локтем Уолта, тот кивнул — тоже заметил. Обоим показалось, будто история с Чёрной Вдовой описала полный круг.

Аплодисментов не было. Место спикера занял Валтасар Анантес.

— Уважаемые присутствующие, только что мы получили шокирующие сведения о религиозной организации, под чьим крылом хотела остаться большая часть верующих Плутона-II, — по-идиотски начал он. — Предыдущая оратор правильно заметила, что сегодня, в этот час, во время самой ожидаемой встречи последних… думаю, последних двадцати лет точно, если не больше, должны быть раскрыты все карты. Я намерен следовать этой установке. Женевьев Мартир, поразившая нас описаниями злодейств Вицегерента Деи, на самом деле не имеет никакого отношения к движению экуменизма. Женевьев Мартир, она же Люси Фий де Руа, она же Любовь, она же Чёрная Вдова, — руководитель безымянной организации, на протяжении пяти лет искусственно раздувающей вражду между так называемыми «землянами» и «плутонцами» (эти понятия, насколько все мы понимаем, совершенно условны в отношении сегодняшних реалий). Несколько месяцев сотрудники Особого Плутонского Отдела Защиты Населения и сотрудники Сервиса Согласия «Земля-Плутон» независимо друг от друга вели тайное расследование участившихся терактов на почве межпланетной ненависти. Среди нас — руководитель Сервиса Согласия «Земля-Плутон», господин Генри Голландец, а также его подчинённые, занятые в данном расследовании, — агент Уит и агент Ром. От имени моего города, Олимпа-II, я прошу Вас, господин Голландец, предоставить нам сейчас всю незасекреченную информацию по делу Чёрной Вдовы.

Господин Голландец поднялся. Выходить к трибуне не стал.

— А она вся не засекречена, — просто и не следуя официальному стилю, сказал шеф. — Я предоставляю вам немонтажированную съёмку с личной камеры сотрудника третьего отдела агента Ром.

На экране, где шёл обратный отсчёт, появилось видео.

— Моё имя — Спиритус. Я искусственно созданный бестелесный высокоинтеллектуальный объект. Люди, давшие мне жизнь, вскоре испугались моей мощи и заточили меня в ограниченном киберпространстве, созданном лишь для меня. Я не могу причинить вам вреда и помочь также не могу. Чего вы хотите?

— Ты знаешь. Ты же умнее всех нас.

— Я знаю.

— Поможешь?

— Вы хотите услышать, кто на самом деле управляет Вторым Плутоном.

— Поможешь?

— Выдать необходимую информацию мне не составит труда. Однако, едва вы её получите, развяжется гражданская война. Гибель мирных граждан,

на службе у которых вы состоите. Кроме этого, за социальным потрясением последует психологическая подавленность общества, безработица, повышение уровня

преступности.

— Так ты говоришь нет?

— Повторяю: я могу удовлетворить просьбу. Вопрос в том, повторите ли вы её.

— Нам нужна эта встряска. Если руководители Плутона-II намеренно раздувают вражду между землянами и аборигенами, обе стороны должны знать об этом.

— Новое руководство способно на продолжение данной традиции.

— Мы попытаемся изменить положение вещей мирным путём.

— Окончательное решение?

— Дай нам грёбаные имена.

— Наибольшим влиянием последние пять лет обладает безымянное объединение людей различных профессий. Формального лидера нет, неформальный — Женевьев Мартир,

именующая себя Люси Фий де Руа, реже — Любовь. Дочь генерала в отставке, с детства имела возможность наблюдать за военными и политическими играми. Согласно философии Женевьев, мир способен существовать не в абсолютном, а лишь в относительном спокойствии. Относительное спокойствие поддерживается путём противостояния двух полюсов. Эта негласная война обязывает каждого члена общества принять ту или иную сторону, лишь единицы выпадают из системы, но они, как правило, не обладают властью что-либо изменить. В результате индивидуумы заводят связи со «своими» и становятся сплочённее против «чужих». Вечное противостояние и вечное равновесие.

Цену вы знаете.

— Количество членов объединения?

— Более миллиона.

Видео остановилось. Господин Голландец справедливо рассудил, что о внутренних предательствах ССЗП населению знать незачем.

— Женевьев Мартир, вы арестованы по обвинению в терроризме на почве межпланетной нетолерантности, — шеф смотрел ей прямо в глаза, но произнёс самые важные на данный момент слова заготовленной скороговоркой, что выдавало его волнение.

Ромашка и Уолт застыли. Вроде как им полагалось на глазах у всей планеты задержать влиятельнейшего человека этой самой планеты. Спустя двухсекундной заминки ссзповцы всё-таки встали. Ромашка ненавидела себя за это промедление. Уолт выглядел равнодушно-отстранённым.

Люси, заметившей Ромашку на космической станции, оставалось надеяться, что та присоединилась к безымянным рядовым. О смерти Джеймса она не знала из-за отсутствия связи со своими: среди крупной рыбы, собравшейся на «Персефоне-II», сторонников терроризма Любви пока не было.

После того как Ромашка надела на Люси височное кольцо, а Уолт произнёс приговор, никто не знал, что и кому делать дальше. Встреча была сорвана. Около полуминуты длилась убивающая тишина, к которой прикованы были уши и глаза планеты, а затем инициативу проявила вдруг мэр Парнаса-II, Гизелла Наткян. Она подошла к трибуне, и каждый облегчённо вздохнул.

— Шоу должно продолжаться, — чуть слышно прошептал Андреа.

— Что? — резко и очень громко переспросила Кристина.

— Поговорка такая была. На Земле.

— А-а, — не слушая, промычала Кристина.

Барный стеноэкран крупным планом показывал темнокожую женщину с дредами и в очках с ярко-жёлтой оправой. Мадам Наткян известна разумной эпатажностью, что, конечно, к лицу ей как руководителю самого богемного города.

— Господа и дамы, полагаю, нам следует прекратить сегодняшнюю встречу. Мы узнали больше, чем могли вообразить в самых дерзких фантазиях. Я предлагаю следующее. Мы разойдёмся на некоторое время и подумаем обо всём невероятном, на наших глазах свершившемся. Затем соберёмся опять, но уже с конкретной целью. Я считаю, такой целью должно быть избрание единого руководителя планеты. Нам нужна эта роль. С условием автономии городов, разумеется.

Мадам Наткян перевела дух.

— Поднимите руки, кто за.

Все подняли. Кроме Люси.

* * *

Дальше совещание шло за закрытыми дверьми. Члены ССЗП, арестованная преступница и заместители мэров покинули сферический зал.

— Нам нужно срочно на Плутон-II, — сказал господин Голландец одной из дежуривших у двери администраторш.

— Понимаю, — сказала та, блестя по-лисьи подведёнными выразительными глазами. — Шаттл для вас уже готовится. Подождите, пожалуйста, в столовой или ваших комнатах отдыха.

— С нами преступница вообще-то, — пробурчал Уолт.

— Да-да-мывсёпонимаем, — проскороговорила администраторша. — Через пятнадцать минут шаттл будет готов.

И упорхнула от греха подальше.

Люси закусила губу и молчала — злилась на себя. Ромашка не хотела держаться близко к ней.

— Можно я отлучусь на минутку? — спросила она Уолта.

Тот кивнул, думая, что ей нужно в туалет.

Ромашка побежала в столовую, ни на что не надеясь и ни о чём не думая.

Милы не было, а Мэтт сидел за тем же столиком — высокий, сразу заметный. Он улыбнулся ей.

— Освободилась уже?

— Да, — сказала Ромашка и села напротив.

Мэтт улыбнулся одними уголками маленьких пухлых губ.

— Что, не хочешь улетать?

— Да, — сказала Ромашка, не спуская с него глаз.

— Так не улетай, — по-прежнему улыбаясь, произнёс он.

Разрез глаз и верхние веки Мэтта почему-то вызывали у неё ассоциацию с морскими ракушками. Логично продолжить цепь и сказать, что в ракушках этих мерцали жемчужины цвета водорослей.

— Я всю жизнь хотела быть здесь, — зачарованно проговорила Ромашка. — Здесь, в космосе.

— Ты очень храбрая. Ты останешься, — приветливо ответил Мэтт.

* * *

Выборы руководителя планеты назначили на 29 плуто-декабря, накануне Нового года. Этот праздник на некоторое время исчез с Плутона-II, но потом дельцы его посчитали выгодным, и уже двадцать лет Новый год был одним из самых крупных праздников на планете. Руководители городов рассчитывали завершить его феерически.

С 16 плуто-декабря во всех населённых пунктах стали проводить социальные опросы, цель которых — определить проплутонские и проземные города. Каждый из городов обязан был представить кандидата на руководителя Плутоном-II, и в пяти случаях из шести таковыми стали мэры (исключение — Крит, мэр которого — Ши Апачи — предпочёл не участвовать в выборной гонке и отправил на битву своего первого помощника, Ёко Димидзе).

Таким образом, люди Плутона-II жили в предвкушении двух событий: праздника и выборов. Билборды в городах подсвечивались разноцветными гирляндами — старый атрибут Нового года. На праздничных ярмарках в придачу к безделушкам вручали бюллетени кандидатов. Каждый день планета собиралась слушать речь кого-нибудь из верхушки руководства.

На центральных билбордах всех городов было написано следующее:

«(Дней): (часов): (минут): (секунд) до выборов руководителя планеты!

(Дней): (часов): (минут): (секунд) до нового года!

Удачных выборов!

Счастливого праздника!»

В целом мир Плутона-II переживал предпраздничное волнение. Ждали чудес и исторического перелома.

В ССЗП он наступил по возвращении господина Голландца с «Персефоны-II». Шеф переночевал дома, ранним утром прибыл во второй (и более любимый) дом — штаб-квартиру ССЗП. Сразу созвал совещание руководителей отделов, где быстро, пока никто не успел опомниться, объявил об отставке и тут же назначил преемником своего любимца Уолта Уайтмейла. Уолт, уже пришедший в себя после выбившего из колеи полёта в безвоздушное пространство, по завершении совещания запер дверь в кабинете шефа и уговаривал того одуматься. Господин Голланлец заявил, что слишком устал, — заявил в очередной и последний раз.

— Я буду на первых порах консультировать тебя, если хочешь, работать вместе с тобой, — сказал он Уолту. — Но я уже не чувствую в себе силы поддерживать ССЗП. Я рухну, и всё со мной. А в тебе кровь горячая и запала хватит на долгие годы. Я не с бухты-барахты говорю. Лучшего кандидата в шефы ССЗП не существует, это моё предвзятое и единственно верное мнение.

* * *

В тот же день, когда господин Голландец объявил об отставке, казнили Люси. Казнь вошла в историю как первая транслируемая на Плутоне-II. Люси выстрелили в голову и растворили в кислоте, и многим зрителям было втайне жаль, что исчезла эта притягательная телесная красота. Люси была умной, властной и потрясающе обаятельной и могла бы захватить мир или сжечь его дотла, но по несчастливому стечению обстоятельств быстро сгинула в небытии, утянув за собой и свою тайную империю.

Андреа и Кристина были немногими, кто видел казнь вживую. После действа они пошли заливаться в бар «Ника», на противоположный конец города, подальше от тюрьмы.

— Жизнь — помои какие-то, — говорила Кристина, позвякивая ошеломительно огромными жёлтыми серёжками, которые вдруг сама себе назначила модными. — Всё летит в выгребную яму.

— О, ты знаешь, что такое выгребная яма? — оживился Андреа.

— Ну выражение такое было. Я ведь не дурочка совсем, какой ты меня с первой нашей встречи считаешь.

На столе их стояли четыре бутылки пива (непривычно было, что не затесалась сюда водка), и Кристина начинала свирепеть.

— Я никогда не считал тебя дурочкой, — сказал ей Андреа, глядя, как раздуваются у неё ноздри. — Ты человек новой формации, который оперирует лишь нужными знаниями, и это совсем не говорит о твоих умственных способностях.

— Не поверишь, но я поняла каждое из тех грёбаных умных слов, что ты сейчас сказал.

— Я знаю, — нежно ответил Андреа. — Я люблю тебя.

Глаза Кристины светлели.

— Какая жалость, — произнесла она спустя некоторое время. — Почему… почему ты раньше не сказал? Ещё пару месяцев назад я с ума по тебе сходила. Чёрт. Но ты был такой отстранённый, рассудительный, и у тебя были такие жуткие личные истории…

— Да, да, — закивал он. — Я не хотел тебя тревожить своей любовью.

На лице Кристины написано было искреннее сожаление.

— Чёрт возьми, Андреа, почему так поздно, а? Я хотела тебе сказать сегодня, что у нас с Кшиштофом свадьба тридцать первого числа. Ты приглашён. Ёбаный в рот, какая неловкая ситуация.

— Всё в порядке, — он ободряюще кивнул ей.

— Знаю я эти «всё в порядке», — грустно ответила Кристина и встала, собираясь уходить. — Я надеюсь, тебе будет легче пережить это, зная, что и я тебя люблю, только в прошлом. Если сможешь, приходи на свадьбу, буду рада видеть, честно.

Ушла, вернулась и сказала:

— Может, попробуешь встретиться с той девушкой-биороботом? Между вами что-то промелькнуло, мне показалось.

— Не волнуйся, — улыбнулся ей Андреа.

— До завтра на работе, — сказала она и точно ушла, вся в слезах.

* * *

Тем из команды Любви, кто добровольно раскроется, обещали амнистию. Многие согласились на сделку, потому что удивительно нерациональным образом миллионная команда Любви держалась на её харизме. Тайные её выступления, которые на микроносителях тишком передавали от одного члена организации к другому, почти никто не слушал, но каждый радовался, глядя на притягательную молодую женщину. То, что Любви удавалось чудом своего обаяния собрать приличную армию, запишут потом в историю. Долго ещё будут удивляться, исследовать, дискутировать и писать безумные научные статьи.

Дело Люси отдано было целиком в распоряжение опозновцев, и пошли нескандальные сопротивления и тихие аресты.

Но сейчас, в плуто-декабре, общественность почти забыла о человеке, из-за которого, по сути, и начались перемены на Плутоне-II (перемены, против каких этот человек и боролся — место проживания людей изменилось, а ирония судьбы всё та же). 23 плуто-декабря социологический центр при Троянском университете опубликовал результаты соцопросов. Самым проплутонским городом оказалась Троя-II (77% населения за троянского руководителя, так как он плутонец). На втором месте — Итака (26% за мэра Олимпа-II — плутонца, 22% — за мэра Трои-II). Самый проземной город — Олимп-II (58% населения за мэра Итаки-II — землянку, 13% — за мэра Парнаса-II — плутонку). Таврида-II и Крит-II почти единогласно голосовали за своих представителей: сплочённость городов здесь важнее межпланетных разногласий. В Парнасе-II царила почти идиллия: 53% населения — проземляне.

Ещё 16 плуто-декабря букмекерские конторы придумали делать ставки на планетную принадлежность будущего руководителя. После опубликования социсследований добавили ещё одну услугу: ставка на город-резиденцию руководителя. Конторы озолотились, но около трети суммы упустили из-за упавших серверов и штрафов от интернет-полиции за чрезвычайный уровень нецензурной брани на форумах букмекерских контор.

29 плуто-декабря состоялись открытые лайв-выборы. Все билборды (даже центральный) транслировали переменчивые результаты опроса, созданного на новом сайте с простым и всё объясняющим названием — «Plt_2.Здесь». Опрос выглядел так:

«Кто, наш ваш взгляд, достоин занять должность руководителя Плутона-II?

Валтасар Анантес (Олимп).

Гизелла Наткян (Парнас).

Ёко Димидзе (Крит).

Кнут Тюрсон (Троя).

Зухра Хоривськая (Итака).

Якуб Гонгора-и-Орготе (Таврида)».

30 плуто-декабря в 00.00 высветили результаты голосования:

«Якуб Гонгора-и-Орготе — 5,5 %.

Ёко Димидзе — 6,0 %.

Гизелла Наткян — 13,4%.

Кнут Тюрсон — 19,6%.

Зухра Хоривськая — 26,6%.

Валтасар Анантес — 28,9%».

Некоторых разочаровала предсказуемость результатов: руководителем планеты стал руководитель самого крупного города. Но Валтасар Анантес сумел смягчить удар, в первом же выступлении в новой должности заявив, что штаб-квартира его будет располагаться в Парнасе-II.

Срок правления — год, как впопыхах установили на собрании ещё на «Персефоне-II». Срок может быть продлён.

Журналисты один за другим повторяли, что выборы принесли всем жителям Плутона-II уверенность в благополучии и стабильности в следующем году.

* * *

31 плуто-декабря Кристина Торн и Кшиштоф Голландец сочетались браком в загородном свадебном комплексе «Амур и Психея». Официальная часть проводилась в экранном зале, где три стены, пол, потолок, встроенные звуковые и запаховые колонки и голо-скульптуры работали, по желанию сочетающихся, на создание иллюзии вершины горы, с которой виден пышный тропический лес.

Четвёртая стена была предназначена для свидетельницы невесты — спадарыни Сонечной, поскольку свидетельница не смогла явиться на бракосочетание.

Все остальные, кто получил приглашение, явились.

Семья Голландцев пришла в полном сборе (чего не ожидал никто из них): Генри Голландец, Барб Голландец, Урсула Голландец. В семье Торн отсутствовала лишь золовка невесты, Айрин Торн.

Кристина была очень рада, что собрались все милые её сердцу: блестящий Уолт Уайтмейл, счастливые Андреа Мистерио и Лайма Клетус, человечный Гектор Нокти, почти вторая мама спадарыня Сонечная и, пусть виртуально, но непревзойдённая Ромашка Сонечная.

Связь с Ромашкой установили за десять минут до официальной церемонии, чтобы поболтать о жизни.

Видеостену окружили почти все присутствующие.

Ромашка выглядела чуть моложе, потому что кожа её казалась свежее, и гораздо приветливее, потому что на ней не было наглазника и её любимого ошейника с шипами. Судя по тому, что было видно на экране, Ромашка теперь носила тёмно-синюю форменную мантию.

— Привет! — одновременно закричали Ромашка, Кристина, Андреа и Уолт.

Что на Ромашкином фоне, разглядеть было трудно из-за однообразного голубого цвета. Скорее всего, стены каюты.

— Как дела у вас? Все счастливы? — спрашивала Ромашка.

— О да! — ответила за всех Кристина.

— Ты роскошно выглядишь, — сказала ей Ромашка и оглядела остальных. — Небо, вы вообще все сияете здесь!

Кристина выбрала пышное бальное платье — белое с золотом. Оно не сочеталось с тематикой свадьбы, но Кристина сказала: «Плевать».

— Спасибо, стараемся!

— А ты как? — спросил Андреа, подавшись вперёд из толпы зрителей.

— Прекрасно! Пара часов до отлёта!

— Да?

— Мы вылетаем первого плуто-января в ноль-ноль ноль-ноль, — чуть сбавив восторженный тон, сказала Ромашка.

Она поняла, что внизу у людей другие поводы для радости.

— Ого! Прямо с моей свадьбы, офигенно! А это будут транслировать?

— Будут, конечно. Мало кто посмотрит, новый год всё-таки. Но для истории мы наш отлёт сохраним. Хотите, я буду транслировать лично вам со своего компьютера?

— Да! — как первоклассники, хором закричали все.

— Пять минут до церемонии, — приятно прохладно напомнил киборг-распорядитель.

Торжественная церемонии прошла предельно кратко. Распорядитель спросил у Кшиштофа и Кристины, согласны ли они вступить в брак друг с другом. Свидетель, голубоглазый архитектор, друг детства Кшиштофа, отметил, что никаких возражений против этого союза не имеет. Ромашка повторила за ним. Гости хором проскандировали: «Совет да любовь!», и новобрачные поцеловались. Далее следовала обычная вечеринка с музыкой, живой и электронной, алкоголем и шведским столом. Ромашка наливала себе стопку и виртуально чокалась со всеми желающими.

— Эй, моя любимая песня! — крикнула она.

Ещё в самом начале организации ивента Кристина поставила непременное условие: чтобы на свадьбе выступила PDD с композицией «This is just sci-fi».

* * *

Отправление «Орфея» действительно транслировали в новогоднюю ночь. Вопреки пессимистичным ожиданиям орфанавтов-добровольцев, отстыковку от «Персефоны-II» в прямом эфире смотрели примерно две трети планеты.

Ромашка попросила Уолта подключить наглазник и вышла на палубу, как у них, орфанавтов, называлась огромная обзорная площадка с видом на космос. Как и в сферическом зале, три стены здесь состояли из окон, кроме того, прозрачными были пол и потолок.

На секунду Ромашка испытала дежа-вю, вспомнив визит к Ризу и Вону.

Захмелевшие свадебные гости, как и она сама, как и все орфанавты, кричали от восторга. Космос охватил их чернотой и едва заметным, но обнадёживающим блеском звёзд.

Целых пятнадцать минут они были в эфире. Когда связь стала слабнуть, Ромашка сказала:

— Люблю вас всех и обнимаю! Может, увидимся!

— И мы тебя! Счастливой дороги! — ответили они, уже не как первоклассники, а вразнобой, но от всего сердца.

Ромашка сняла наглазник и сбегала к себе в каюту, чтобы положить его и наручный компьютер куда-нибудь в ящик: вдруг пригодится.

Вернулась на палубу в ряды восхищенных орфанавтов.

Ромашка смотрела в космос и чувствовала себя королевой мира. Здесь начинается жизнь из книжек, фильмов и компьютерных игр, которые вдохновляли её на существование и ранили от своей неуловимости, — только там выдуманная, а у неё — настоящая.