Чентра: Штошекалипсис (джен)

Ушастый помешал варево в кастрюле и неприязненно принюхался. Блёклый суп из сушёных, прошлогоднего урожая овощей выглядел крайне неаппетитно, даже запах собранных за неделю грибов не мог отбить явственный аромат плесени: хранить запасы штоши совершенно не умели. «И как они это едят? Ведь нравится даже!» Несмотря на двухнедельную практику, Ушастому начинало казаться, что к местной баланде он никогда не привыкнет.

В окне показались неодобрительные физиономии штошей и стали внимательно сверлить Ушастого взглядами.

— Я вам что, человек дрессированный, что ли? — обратился к ним бывший посланник ада. Штоши скрылись, только Жохлат — экземпляр повышенной нахальности — продолжал наблюдать за приготовлениями к завтраку.

Ушастый перелил часть пищи (пожалуй, «пища» — громко сказано) в тарелку, подоткнул салфетку на шее и уселся за стол. Жохлат аж почти наполовину просунулся в окно. Наверняка, чтобы потом полдня распространяться о «господских замашках». Ушастый поморщился и тщательно проглотил первую ложку. Жохлат неприкрыто ухмыльнулся: Ага, мол, не нравится тебе, колбасоед!

Вдруг в окно, напугав штоша неожиданным появлением, с басовитым гулом влетел комар. Лето в этом году выдалось жаркое, комары налетали с реки чуть ли не каждый день. Имелись даже пострадавшие от их укусов. Пока Жохлат испуганно озирался — комары, подобно пираньям, охотятся стаями — в окно влетел ещё один, и оба начали с рёвом кружить вокруг Ушастого. Тот стал энергично отмахиваться салфеткой, рискуя сбросить со стола тарелку. В конце концов, один комар был пришиблен, а второй, вытянув перед собой трёхсантиметровое жало, попытался атаковать суп.

Ушастый брезгливо выудил насекомое из тарелки и бросил в помойное ведро. Жохлат зловредно ухмыльнулся. Ушастый незамедлительно вызверился на него по поводу открытого окна, в которое хорошо ещё, что птеродактили не влетают.

Жохлат сказал: «Мне-то что?.. Пожалуйста!» и со свойственным ему хамством захлопнул обе ставни. Поскольку переделанный под жильё сарай электрического освещения не имел, в помещении сразу стало темно, как в погребе.

Ушастый выругался, пытаясь в темноте на ощупь пролавировать к окну. Оказалось — штош запер ставни снаружи...

Наскоро похлебав из кастрюли, он поспешил выйти вместе со всеми на полевые работы: лучше не запаздывать, а то ещё дармоедом объявят. Одет Ушастый был для огорода малость ярковато: традиционные штаны с лампасами, на ногах мягкие ботинки, бывшие когда-то жёлтыми, и красная куртка с короткими рукавами, перекроенная из бархатного ночного халата.

Штоши уже собрались во дворе и как раз намеревались отправиться к огородам, когда вовремя появившийся Каст решительно пресёк попытки оставить Ленга без лопаты:

— Он, видите ли, последним пришёл! А кто это там себе три лопаты захапал?.. Надо кончать с этими собственническими инстинктами!

Три лопаты — это, конечно, Ухват. В аренду, на манер Лухыта, он их сдавать не собирался, а нахватал так просто, из жадности.

Отметившись в ведомости выходов на работу, шумной толпой двинулись на огороды. Перешли по запруде ручей, традиционно погнав Горобдана вброд: проломит ещё плотину — сиди потом месяц без электричества!

Когда-то предки перегородили долину бурливого Штошьего ручья от края до края и она превратилась в обширный водоём с крутыми берегами, густо заросшими лесом. С тех пор прошло много десятилетий, пруд постепенно занесло илом и песком. У дальнего берега долины, где когда-то была водная гладь, штоши завели обширные огороды. На склоне долины медленно зарастала лесом большая деревня, где штоши жили до постройки штошника. Со стороны штошника лес был сведён на обширном пространстве, и удерживался в этих границах дровяными потребностями штошей.

Пока штоши распределяли Горобдано-часы, Ушастый задумчиво созерцал видневшуюся над краем долины крышу штошника, изобиловавшую разнокалиберными заплатами, и ненужную теперь сторожевую вышку для наблюдений за замком. На фоне изобильной природы картина штошьей жизни выглядела довольно уныло. У них и раньше жизнь была — не сахар, а теперь не только подпитка со склада кончилась, но главное — бо́льшую часть рабочего дня штоши проводили на соборах, где до одурения неэффективно тратили время на рассуждения о духовных скрепах, строительстве светлого будущего и прочих непрактичных вещах.

Каст же, вместо того, чтобы руководить, или, на худой конец, заниматься по технической части, всё больше сидел в библиотеке, тщательно изучая человекскую литературу. Наверняка искал способ выкрутиться из логического тупика, в который сам себя загнал. «Ну, флаг ему в руки»

* * *

Когда штоши, не проковыряв как следует и десятой доли грядок, отправились драть глотки на собор, Ушастый, который к его великому счастью, в число просветлённых не входил, принёс им двухведёрный самовар с чаем — для ораторов — и отправился бродить по окрестностям. В окрестностях делать было совершенно нечего, поэтому он завернул в библиотеку, где обнаружил склонившегося над книгами Каста

— Теоретизируешь? — язвительно осведомился Ушастый.

Каст слегка отвернулся, прозрачным намёком давая понять, что присутствие висящего над душой Ушастого ему удовольствия не доставляет.

— Зря ты с этой человекской литературой вообще связался, — решил поддержать разговор Ушастый. — Моё дело теперь, конечно, маленькое, но по-моему, во всех этих писаниях одна мысль умная и есть: собрать их все, да сжечь! Не помню уже, какой человек так высказался...

Каст демонстративно уткнулся носом в книгу, давая понять, что разговор продолжать не желает. Результат был тот, что Ушастый прочитал заглавие, и изверг потоки неумеренной критики в адрес верующих, как наиболее гнусной человечьей разновидности. Каст с возрастающим нетерпением использовал все имеющиеся в наличии запасы намёков, но всё без толку... Ушастый заливался, как соловей на току:

— ..только посмотри! Ведь живёте хуже бомжей! Штошник скоро развалится, жрёте тут, понимаешь, баланду, а на что уходит бо́льшая часть дня?! Да вместо того, чтоб нормально, на себя — даже знать сейчас не надо кормить! — трудиться на грядках, эти разгильдяи целый день тратят на то, чтобы определить порядок выдачи лопат или назначить дежурных по кухне! Нет, ты пойми меня правильно, я же не против самостоятельности, я не хочу ни во что вмешиваться, но ведь ты же пойми, они же физически не в состоянии жить без умелого руководства свыше, это давно уже видно невооружённым глазом. Они же сотни лет провели в феодальной зависимости! Так что же ты тут ерундой-то занимаешься, вместо того, чтобы хоть огородные работы организовать как следует?.. Что тебе эти книги могут дать, кроме вранья и откровенной бредятины?.. Их же ведь церковники писали! Они же ведь даже для человеков — дикие, сумасшедшие твари, как же можно по их планам жизнь-то строить, это же, я не знаю... Ай!..

Проникновенный монолог Ушастого грубо прервал бдительный Жохлат, вытащив оратора за шиворот из библиотеки.

Стерегущие покой лидера Жохлат и Ут с большими дубинами были настроены крайне недружелюбно, и Ушастый, проглотив обиду, счёл за лучшее поскорей удалиться..

По закону Подлости (который, похоже, является одним из столпов мироздания), инцидент был замечен и на следующий день Ушастого вынесли на собор. Сменявшие друг друга ораторы то клеймили, то обвиняли, то призывали раскаяться, им всё время мешали, каждый спешил высказать своё мнение, Жохлат орал о соблюдении очереди на трибуну, его отпихивали, возникал то один скандал, то другой, вывели Риласта, который довёл всех до белого каления своими безапелляционными высказываниями, из-за этого пришлось составлять новую очередь выступающих, и не просто составлять, а ещё голосовать при этом по каждому пункту, и не просто голосовать, а с раздачей и подсчётом бумажек...

В общем, на редкость с толком и содержательно провели ещё один день. Ушастому потом долго ещё снилась в кошмарах эта тоскливая тягомотина, замешанная на путаной и бредовой идеологии и обильно сдобренная неумными комментариями Пуза.

* * *

Как всегда водится, летом, когда только и снимай урожай за урожаем, всё большая доля активности штошей уходила на обсуждение проблем духовного самосовершенствования. Ушастого, который тоже работал на грядках, вид бросивших инвентарь и столпившихся в кучу штошей доводил почти до кипения, так что было делом закономерным, что он в один прекрасный день взорвался и бурно высказал свои взгляды на способы организации труда. Поскольку взгляды заметно отличались от общепринятых, к Ушастому стали относиться с подозрением.

Постепенно у него появилась ещё одна проблема: куда деть лишнее время. Лишнее время появлялось из-за соборов. Казалось бы, чего проще — иди себе, и пропалывай грядку. Или чини регулярно расшатываемые неаккуратными штошами выключатели. Но нет! Штоши всё совершенствовали и совершенствовали организацию труда, постепенно доходя до маразма. В результате, запертый на замок инвентарь можно было получить — по расписке от Каста — только от материально ответственного Ратаба, которому за каждую сломаную лопату уменьшали объем завтрака. К еде Ратаб относился серьёзно, а к Ушастому — с подозрением.

К тому же, доведённый до ручки советами Ушастого, Каст взял за привычку запирать за собой дверь библиотеки.

В один прекрасный день Ушастый понял, что со всем этим как-то пора кончать. План был таков:

1). проникнуть на склад;

2). запастись оружием;

3). очистить замок от монстров;

4). заточить Каста в темницу, и держать там, покуда мозги не вправятся;

5). начать править по старому.

Вот только как проникнуть на склад, Ушастый уже которую неделю не мог придумать. Он, конечно, пробовал разные варианты: например, проверил, нельзя ли вызволить ключ от склада, забытый в за́мке. Чудовища нигде не было видно, но с тёмной лестницы к бывшим жилым помещениям неслись такие звуки, что было ясно: кого-то едят. Торопливо удаляясь, Ушастый с огорчением подумал, что с его уходом, наверно, нарушилась пищевая пирамида: крысам стало не у кого красть еду, их поголовье значительно сократилось, и среднестатистическая прожорливость монстров сильно повысилась. И теперь в замок даже с дубиной не сунешься. Вот если бы трёхствольный арбалет, да стрелы с разделяющимися боеголовками!.. А таковые есть только на складе.

Переманить на свою сторону Горобдана, который дня за три, при хорошем усердии, железные ворота бы раздолбил... Хорошая идея, да вот только чтобы переманить — нужно много, много вкусного. А еды и так не хватает.

Протравить замок кислотой — так ведь годится только концентрированная, а не та, что есть. И даже та, что есть, входит в состав инвентаря, за которым следит материально ответственный Ратаб, у которого каждая мелочь внесена в инвентарные списки, три экземпляра которых только Ратаб знает, где спрятаны.

* * *

Как говорится, «кто ищет — тот всегда найдёт». Помогая штошам чинить в подвале трубу, Ушастый нашёл в углу завалявшийся ещё с дореволюционных времён напильник. И, припомнив его форму, стал тайком вытачивать этим напильником ключ от склада. Несмотря на усердие, работа двигалась медленно, потому что Ушастый выбрал наиболее твёрдый из кусочков металла, не желая, чтобы в самый ответственный момент ключ обломился в замке.

* * *

Тем временем Пуз, которому тоже хотелось повождить, активно предлагал себя на роль руководителя и организатора. Штоши слушать-слушали, но особой охоты строить светлое будущее под руководством Пуза не выказывали. К тому же, всегда вовремя появлявшийся Каст беспощадно напоминал, кто в штошнике главный, вспоминая о прошлых «заслугах» Пуза... Некоторое время подумав, Пуз вспомнил, что врага надо бить его же приёмами, и перенёс центр тяжести с собственных достоинств — трудно опираться на то, чего нет — на Кастовы недостатки.

И то сказать, недостатков за последнее время накопилось немало — взять, хотя бы, жуткий бюрократизм: поди, дождись под запертой дверью библиотеки, пока тебе подпишут разрешение на выдачу лопаты! Огромные очереди в последнее время выстраивались... С другой стороны, и вести Каст стал себя как-то подозрительно: технику не чинит, штошами не руководит, только чай из закромов родины самоварами потребляет. И самое подозрительное — соборы стал пропускать!

Каст, конечно, не стакнулся с человеками, как утверждали тщательно состряпанные слухи, и не продался демонам, как утверждали другие, а с превеликим старанием пытался найти выход из полного тупика, в который зашло историческое развитие штошника. Чем дальше, тем яснее становилось, что человекские идеалы совершенно не годятся — потому ли, что штоши — демоны, либо же по более простым причинам, но попытка построить кальку идеального общества по человекским стандартам привела лишь к разрухе.

Но как отыграть назад, как объяснить штошам, что они — такие же демоны, как Ушастый?.. Реалистично — просто не поверят. Казавшаяся поначалу удобным инструментом, вера в духовные начала превратилась в самоподдерживающуся сущность, над которой у него больше не было контроля. И любые попытки использования привычных инструментов лишь затягивали узел туже.

И так вот всё шло ни шатко, ни валко, тихо скатываясь к разрухе полной и окончательной, пока Лухыт, прикинув все варианты, не решился поддержать политическую платформу Пуза, преодолев своё отвращение к последнему. И как раз в тот день, когда Ушастый примерил ключ к замку, и понял, что осталось доточить лишь стержень, Лухыт отозвал Пуза в сторонку и поделился с ним своим планом. Лухыт ему — нужное настроение в массах, это его конёк, а Пуз, взяв бразды правления в свои руки, даст ему должность главного проверяющего над распределением материальных благ. Давно бы развернулся — да Каст мешает, осталось недосказанным. Заговор созрел...

* * *

На следующий день, после двухчасового стояния под дверью, Ушастому удалось, наконец, отловить Каста — тот вышел за чаем, тут и попался — и под угрозой очередного обличительного монолога вытрясти из него разрешение на выдачу инвентаря. Материально ответственный долго вертел в руках разрешение, чуть ли не обнюхал его, но делать было нечего: подпись была настоящей. И Ратаб, ворча что-то себе под нос, удалился вглубь склада, за инвентарём №1483.

Укладывать лампочки в коробку и ставить подписи на трёх экземплярах списка Ушастому пришлось уже под неприятными взглядами Лухыта, который одному ему известным способом отлучился с собора. Сделав вид, что Лухыт ему даже и неинтересен, Ушастый отправился чинить выключатели в овощном сарае. По пути он пересёк пространство перед главным входом, заполненное заседающими штошами. Штоши посмотрели на него с повышенной подозрительностью, даже оратор на минуту замолк.

В сарае он пришурупил к стене свежеоторванный выключатель, и критически осмотрел работу. Стена, в дырках от шурупов, выглядела старой мишенью. «Как они свет-то включают, ударами карате что-ли?» подумал про штошей Ушастый.

Ввинтив лампочку заместо незнамо, кем украденной, Ушастый отправился на собор, где сел в сторонке на свободный ящик — табуреты давно переломали — и, чтобы не вызывать подозрений, изобразил на лице живой интерес. Вскоре стало ясно, что давно выступающий Пуз в очередной раз очерняет его же, Ушастого, а штоши доверчиво слушают.

* * *

Когда Каст выбежал на крики — он застал такую картину: овощехранилище полыхает как факел, половина штошей бестолково толчётся вокруг, пытаясь тушить, другие окружили Ушастого — тот, затравленно озираясь, сидит на канистре с хорошо различимой надписью «керосин. инв №1485».

Пока Пуз, срывая голос, орал что-то с трибуны, Каст тщетно пытался навести порядок среди тушащих. Всё было бесполезно. Штоши метались, как куры в виду лисы, сталкивались, орали, выплёскивали воду друг на друга и под ноги, очумевший Ратаб ворвался в горящий сарай, попытался вытащить мешок картошки, но лишь обжёгся и пулей вылетел наружу за секунду до того, как рухнула крыша... В общем, от овощехранилища осталась куча углей, окружённая кольцом размешанной ногами грязи.

А Каст, обвинённый в намеренном срыве тушения, был брошен в тот же подвал, что и Ушастый.

Судилище не заставило себя ждать: железо надо было ковать, не отходя от кассы. К тому же обоим заговорщикам не терпелось получить желанное. В результате, хотя из всего, усвоенного в последнее время, человекского опыта вытекало простейшее решение: упрятать Ушастого и Каста за колючую проволоку, где они трудились бы на благо общества — туда же, кстати, можно было бы сплавлять и всех недовольных — Пуз отверг эту идею моментально и бесповоротно. И, невзирая на возможное недовольство трудящихся «лишним» расходом провизии, принял решение заточить в темницу. То есть, вообще-то, это народный суд принял...

Дело в том, что у Пуза спина покрывалась холодным потом при мысли, что Ушастый просочится на свободу. А Ушастый просочиться мог запросто, благодаря своему, почти мистическому, воздействию на наименее сознательных штошей: Ушастый был потомком древних Ашасов, десятками поколений властвовавших над штошами. А у штошей в крови жил не менее древний инстинкт приспешников, над которыми положено быть властителю. И Ушастый, как и Пуз, отлично это понимал.

Поэтому Ушастый и Каст были замурованы не в подвале, где у них появился бы лишний стимул сбежать из-за плохих условий содержания. Они были замурованы в пустовавшем крыле штошника, где раньше располагалась столовая. Замурованы вместе с мебелью, санузлом и библиотекой. Штоши, по повелению Пуза, просто перегородили узкий коридор кирпичной стенкой, оставив отверстие для подачи еды. А окна столовой были забраны железными решётками ещё при постройке штошника. Дополнительно, по идее Лухыта, был распущен слух, что Ушастый подмухлёвывает чёрной магией, и к окнам перестали подходить ближе двадцати метров.

Пуз с радостью избавился бы от всех сложностей, изведя пленников вообще, но... Перерождение — оно для каждого работает, не разбирая. Никто не может с гарантией предсказать, где убитый тобой возродится и когда придёт мстить. Одной мысли о бродящем где-то в лесу мстительном Ушастом с дубиной хватало, чтобы еле добежать до сортира, а потом не спать всю ночь, маяться кошмарами.

Но самое главное — бежать им было всё равно некуда.