Принцесса в поисках принцессы (гет)

Шарлотту еще никогда так не наказывали, как за историю с поездкой в Беркшир. Наверное, за последние триста лет в доме не происходило таких шумных и безобразных сцен, как та, что разразилась этим вечером. Принц Уэльский совсем обезумел. Он был весь багровый, кричал и даже вскинул сжатые кулаки — так, будто хотел ударить Шарлотту. Он обзывал ее грубыми, хлесткими словами. Он угрожал отречься от нее. Он обещал пожизненно держать ее под замком, если она надумает еще раз совершить подобное. Или хоть кому-нибудь рассказать о том, что видела в «Аделаиде».

Шарлотта стояла перед ним, странным образом не испытывая ни страха, ни злости — словно крики и угрозы отца относились не к ней, а к кому-то другому. Даже если бы он сейчас вздумал поджаривать ее на открытом огне, она и тогда не почувствовала бы особого оживления. Его голос доносился до девочки точно издалека. Шарлотта просто стояла и терпеливо ждала, когда отец успокоится и велит увести ее.

Перед глазами у нее все еще стояла принцесса Уэльская в обнимку с тем мужчиной. Изображение было удивительно резким, подробным. Напрасно она зажмуривалась и мотала головой. Оно никуда не исчезало.

Спустя время отец кое-как взял себя в руки и выпроводил Шарлотту прочь, заявив, чтобы она шагу не смела ступить из своей комнаты. Шарлотта приняла наказание безмолвно и так же безмолвно ушла к себе. И только тут в полной мере поняла тяжесть своего положения. До этой минуты она жаждала очутиться здесь наедине с собой, но, оставшись на растерзание своим мыслям, горько пожалела об этом.

Если бы она могла забыться! Сделать так, как делают взрослые — взять бутылку, опустошить ее и получить хоть ненадолго счастливое забвение или сумасбродную уверенность в том, что все будет хорошо. Вместо этого Шарлотта вытянулась на кровати и уставилась в потолок.

Вот она, правда, та самая правда, которой она так хотела добиться. Ради нее она решилась на побег, подвела под монастырь ни в чем не повинных людей, поставила в неловкое положение отца. И что же получила в итоге? Шарлотта прикрыла глаза.

У нее все еще не укладывалось в голове, что мать могла пойти на это. Между родителями давно что-то происходило, Шарлотта помнила их ссоры, скандал на Рождество, а еще раньше замечала натянутые улыбки на официальных встречах и почти нескрываемое пренебрежение друг другом дома. Потом мать стала вести себя странно. Теперь Шарлотте была известна причина.

Она просто-напросто закрутила роман. Поверить в это было невозможно, но ведь Шарлотта видела все своими глазами. Не было никакого рака, больниц, химиотерапии. Все это время мать была в порядке и, должно быть, радовалась жизни на полную катушку.

Разумеется, они там решили это скрыть. Для семьи репутация всегда была превыше всего. Нельзя было допустить даже намека для общественности на истинное положение дел. Поэтому им пришлось пойти на это — представить все так, будто принцесса тяжело больна. Объяснять настоящее положение вещей им, детям, было слишком рискованно. Тот же Луи мог выдать всех с головой. Шарлотта все понимала, но от этого обман родных в ее глазах не становился менее бесчеловечным.

До вчерашнего дня она была уверена, что ее мать умирает. Само предположение о том, что она могла всего лишь бросить все и уйти, показалось бы невероятным. Она же принцесса Уэльская, в конце концов. Она бы никогда не позволила себе подобного.

Но ведь известно, что мама отца, например, позволяла, и все об этом знали. Шарлотта никогда ее не видела, только на фотографиях, и там она, улыбчивая и светловолосая, выглядела вполне благопристойно. Так, как выглядит женщина, которую невозможно заподозрить в чем-то неподобающем. И тем не менее, она это делала. Значит, и мать могла бы…

Кто этот человек, с которым она была в «Аделаиде»? Шарлотта стала перебирать в памяти знакомых родителей, но вдруг поняла, что совершенно не хочет этого знать. Кто бы он там ни был — какая разница? Дело не в этом. Мать ушла. От этого осознания, неопровержимого и четкого, как фотоснимок, Шарлотта заплакала.

Неужели она могла вот так, с легким сердцем, бросить их? Бросить ее? И уйти?

Нет! Мама никогда бы так не поступила! Она любит нас! — мысленно прокричала Шарлотта.

Но, быстро припомнив последние месяцы, она тут же засомневалась в этом. Мать едва терпела их троих, даже Луи, на которого раньше не могла надышаться, срывалась, прикладывалась к бутылке, скандалила с отцом. Может, они и впрямь ей не нужны? И никогда нужны не были?

Шарлотта села на кровати и принялась исступленно молотить кулаками по подушкам, все сильнее и сильнее. На какое-то время она перестала воспринимать, что происходит, промахнулась и въехала кулаком в стену. Съежилась от боли, прижала руку в груди и тут заметила счастливый браслет принцессы Уэльской. При виде него Шарлотта окончательно рассвирепела. Мать специально сунула его тогда ей в коридоре, когда Шарлотта застукала ее за разговором с бойфрендом. Это была уловка, очередной обман, чтобы отвлечь ее и сбить с толку. Шарлотта сорвала с запястья браслет и швырнула его через всю комнату.

Потом она принялась крушить все вокруг. Выбившись из сил, Шарлотта замерла, огляделась по сторонам и вдруг пришла в такой ужас, что не смогла сдержать крика. Перед ней был хаос — то, чего она боялась больше всего. Нет порядка. Нет порядка. Полная катастрофа.

Она кричала и кричала, на самой высокой ноте, пока не сорвала голос.

Кто-то ворвался к ней в комнату. Перед глазами у Шарлотты все расплывалось. Она могла различать только ярко-красные сполохи и далеко не сразу поняла, что эти огненные пятна — рыжая шевелюра Виннифред.

— Ваше Высочество, все хорошо, все хорошо! — заговорила Виннифред своим низким, очень спокойным голосом.

— Уберите это! — кричала Шарлотта. — Прошу вас, уберите, я не могу это видеть!

Виннифред сграбастала девочку в охапку и отошла с ней к окну. В комнате появились еще люди и принялись суетиться.

Шарлотта не замечала этого. Ее колотила дрожь, и она видела только черное, мрачное небо за окном. Виннифред, по-прежнему держа ее на руках, что-то быстро говорила о луне, звездах, их далеком и холодном свете. Она говорила, говорила и говорила, пока Шарлотта не поняла, что ее отпускает. Она глубоко вздохнула и обмякла, чувствуя себя совершенно обессиленной.

Виннифред осторожно перенесла ее на кровать. Шарлотте показалось, что она тихо произнесла что-то вроде «Бедный ребенок!», однако полностью не была в этом уверена. Успев заметить, что учиненный ею беспорядок устранен, девочка успокоилась и быстро провалилась в сон.

Следующий день Шарлотта провела, сидя на подоконнике. Никто к ней не приходил, если не считать горничных с подносами. К еде она не притрагивалась. Дом жил своей жизнью — открывались и закрывались двери, слышались чьи-то шаги на лестницах и в коридоре, голоса, смех, легкий шум бытовой техники, но Шарлотта ни на что не обращала внимания. Она смотрела в окно, чувствуя, как тяжесть на сердце с каждым часом становится все более невыносимой. На столе у нее лежал кем-то обнаруженный после погрома счастливый браслет. Девочка старалась даже не смотреть на него.

Дни ее заточения сменялись один на другой. Шарлотту охватило странное безразличие ко всему. Она почти ничего не ела и перестала следить за временем. Иногда ей казалось, что уже наступило утро, в то время как в доме еще никто не ложился спать и впереди была целая ночь, которая не давала ей покоя. Шарлотта всей душой жалела, что поехала в Беркшир. Насколько лучше было думать, что мать больна и лечится, чем узнать правду.

Во многих знаниях — многие печали. Так любила говорить Прабабушка. Шарлотта знала, что на самом деле это изречение из Библии, но всегда связывала его только с Прабабушкой. Она знала, о чем говорила.

Постепенно Шарлотте разрешили выходить из комнаты, но, как изгой, она ни с кем не могла общаться. Джордж и Луи посматривали на сестру с опаской. Шарлотта не знала, рассказал им отец о ее вояже в Беркшир или нет. Если рассказал, то в их представлении она, должно быть, была буйной сумасшедшей, которая в любой момент может наброситься. Шарлотту это не трогало. Как, впрочем, и все остальное.

Однажды вечером — на дворе уже был июнь — отец объявил за ужином, что через несколько дней им всем предстоит посетить ежегодный парад в честь дня рождения дедушки Уэльса.

— Скучно! — немедленно заныл Луи. — Я не хочу туда.

Шарлотта даже глаз не подняла от тарелки. Парад или не парад — ей было все равно.

— Там будет мама, — сказал отец. — Она хотела бы увидеться с тобой.

Луи уставился на него так, будто он говорил на иностранном языке.

— Мама? — прошептал он.

— Ей уже лучше? — спросил Джордж.

— Да, намного. Она чувствует себя хорошо и завтра пойдет с нами.

Они с Шарлоттой обменялись мрачными взглядами. Шарлотта сдержала слово и никому ничего не сказала. Не из-за леди Камиллы или угроз отца, вовсе нет. Она просто не представляла, как заговорить о таком и какие подобрать слова.

— Вы все трое должны там быть, — по тону отца было ясно, что это не обсуждается.

Шарлотта вернулась к себе в странном состоянии. Она не представляла, как встретится с матерью.

Она не хотела видеть ее.

Ночью накануне парада Шарлотта не сомкнула глаз и наутро еле встала с кровати, разбитая и слабая. Кое-как она справилась с завтраком, позволила Виннифред одеть ее в заранее выбранный наряд и стала готовиться к выходу. Еще никогда в жизни это не давалось ей с таким трудом. Перед тем, как покинуть комнату, Шарлотта встала на стул и принялась рассматривать себя в зеркале, чтобы узнать, насколько бледное у нее лицо и грустные глаза. Свой вид она нашла довольно жалким и отвлеченно подумала, что наверняка это заметит пресса и начнет склонять на все лады.

Вместе с Джорджем и Луи она уселась в служебный отцовский «Мерседес», который повез их к Сент-Джеймсскому парку. Принц Уэльский не поехал с ними; он задерживался, отдавая какие-то указания персоналу и охране. Судя по резкому, нетерпеливому тону, отец был не в духе. Чего и следовало ожидать.

Они быстро прибыли к парку — даже слишком быстро, по мнению Шарлотты. Там уже собралось видимо-невидимо народу. Меньше всего Шарлотте сейчас хотелось находиться среди всех этих людей. Раньше она уже посещала такие парады, еще при жизни Прабабушки, и тогда они проходили весело и оживленно. Но сегодня все было иначе, день не был похож на все другие дни. Даже солнечный свет был совсем другой — какой-то странный, пепельный. Братья тоже были подавленными. Джордж украдкой сжимал и разжимал кулаки. Луи бесновался, как бывало всегда, когда он нервничал. Вскоре приехал отец, статный и бравый в парадном мундире с медалями, отвесил младшему сыну подзатыльник, который несколько привел его в чувство. И весьма вовремя: к месту уже начинала съезжаться Семья.

Шарлотта не думала о них, не думала ни о чем, кроме предстоящего ей испытания, но тем не менее видела и отмечала всех.

Дедушка Уэльс. Красный мундир неудачно подчеркивает багровый цвет его лица, морщины выглядят еще более глубокими, чем всегда. Он старается держаться молодцом. Это его день. Леди Камилла не отходит от него ни на шаг и смотрится все так, будто это ее день на самом деле. Ее как обычно слишком много — слишком громко она отдает распоряжения, слишком активно суетится около дедушки Уэльса. И надела слишком много украшений.

Принцесса Анна, сестра дедушки Уэльса, хмурая и немногословная. В военном мундире мужского покроя она смотрится немного смешно, но, разумеется, ни у кого не хватает духу даже косо взглянуть на нее. Анну боялись все. Даже леди Камилла не смела сказать ей слово поперек. О дедушке Уэльсе не приходилось и говорить. Луи и тот становился тише и старался не привлекать к себе особого внимания, если поблизости была Анна. Она могла быть очень жестокой. И никто не мог ей противостоять.

Леди Габриэлла. Безупречная и сдержанная. Она сильно похудела с тех пор, как Шарлотта видела ее в последний раз, и обзавелась новыми морщинами. Прошло уже три месяца с того дня, как не стало сэра Томаса, но каждая черточка лица леди Габриэллы еще выражала глубокую печаль. Тем не менее она ободряюще улыбнулась Шарлотте. Отец держался рядом. Они о чем-то переговаривались с озабоченным видом.

Принц Эдвард, младший брат дедушки Уэльса, пришел вместе с женой, леди Софи, и дочерью, юной леди Луизой. Шарлотта нечасто виделась с ними. Ей улыбались приветливо, она постаралась ответить такой же приятной улыбкой, которая на деле вышла довольно болезненной. Принц Эдвард, в отличие от принцессы Анны, был безмятежен. Леди Софи держалась так же беззаботно, словно вышла на привычную утреннюю прогулку. Оба излучали спокойствие и сибаритство.

Леди Луиза — молодая, но совершенно не красивая. Выглядела она всегда так, будто ее, как маленькую девочку, кто-то одевает. Ей нечасто выпадало бывать в центре внимания. Она жалась к отцу и почти не поднимала головы.

И…

Принцесса Уэльская. Шарлотта остолбенела, рассматривая ее. Она была такая красивая, в белом платье, оттенявшем загар, еще более стройная, даже как будто помолодевшая. Она напоминала кинозвезду. И улыбалась. Широко и ослепительно.

Эта улыбка все решила. Джордж и Шарлотта не двинулись с места. Джордж — по привычной напыщенности, а Шарлотта просто не могла заставить себя шевельнуться. Зато Луи, издав пронзительный клич, бросился к принцессе, налетел на нее и едва не сшиб с ног.

— Тише, тише, сынок, — сказала она, опустившись рядом с ним на колени. — Я тоже скучала по тебе, солнышко мое. Как я по тебе скучала!

Она крепко обняла Луи, поцеловала его в лоб, и в щеки, и в глаза. Она прижимала его к себе, как будто была не в состоянии отпустить.

От этого зрелища Шарлотта разозлилась еще больше. Что за театр? Она месяцами спокойно жила без них и не собиралась даже повидаться.

— Ты такая худая, мама, — тараторил Луи.

— Аа.. Так это от того, что я скучала по тебе.

Шарлотта фыркнула. Луи ничего не заметил.

— А почему ты к нам не приехала?

— Я лечилась, заинька.

— Теперь тебе лучше?

— Намного.

— Мне нравится твоя шляпка. Можно мне такую же?

— Луи, — принцесса тихо засмеялась. — Тебе не положено носить шляпки.

К ним подошел принц Уэльский. Он неопределенно мотнул головой в сторону матери, что, наверное, выражало приветствие, после чего жестом пригласил их пройти вверх по лестнице.

Парад Шарлотта запомнила обрывочно. Со всех сторон щелкали фотокамеры, сновали репортеры - очень, очень много репортеров, и каждый старался запечатлеть принцессу Уэльскую, которая предстала перед ними впервые за долгое время, после невообразимых кривотолков. Когда Семья поднялась на балкон, у Шарлотты на мгновение захватило дух при виде собравшейся внизу толпы. Люди шумели, махали руками, выкрикивали что-то приветственное и дружелюбное. Они были рады видеть их, они хотели видеть их. Видеть ее, Шарлотту. Она представила, каково это — когда так приветствуют и встречают только тебя одну, когда эти бесчисленные глаза жадно выискивают твою фигуру, когда рев толпы при виде тебя становится апокалиптическим. Так было у Прабабушки. Вспомнив о ней, Шарлотта внезапно наполнилась странной, непоколебимой уверенностью, что у нее будет точно так же. Не у Джорджа, не у Луи, но у нее. Она ощутила себя выше ростом, взрослой и сильной, и улыбалась, и махала людям внизу у балкона со всей имеющейся у нее энергией.

За спиной у нее встала принцесса Уэльская. Украдкой она нежно погладила волосы Шарлотты. Обычно в такие моменты это успокаивало ее, помогало собраться. Но сейчас девочке стало неприятно. Шарлотта незаметно отодвинулась от нее, встав поближе к отцу. Тот не обратил на это внимания — или сделал вид.

Наконец парад закончился. Семья, попрощавшись с народом, уходила под темные своды широкого коридора. Шарлотта плелась позади всех. Воодушевление, переполнившее ее на балконе, стремительно испарялось. Когда они проходили под аркой, принцесса Уэльская хотела обнять ее, но Шарлотта отстранилась.

— Неужели ты не рада меня видеть, Лотти? — спросила мать.

— Не стоит. Я все знаю, — процедила Шарлотта.

— О чем ты?

— Хорошо провела время?

Принцесса Уэльская нахмурилась.

— Я не понимаю. Что на тебя нашло?

— Хватит ломать комедию, — Шарлотта чувствовала, как ее голос начинает вибрировать от гнева. Она старалась говорить тихо, чтобы их никто не слышал. — Где ты была? На Сейшелах? На Багамах? На Гавайях?

— Или объясни, что с тобой, или получишь по первое число, — так же тихо ответила принцесса. Она всегда говорила так, когда ее доводили.

— Ты врала! Ты просто бросила нас, и врала все это время! Врала, что болеешь, что лечишься. Даже ни разу не вспомнила о нас!

Шарлотта не заметила, как сорвалась на крик. Обернулся отец, который вел за руки Джорджа и Луи. Леди Габриэлла сделала к ним пару шагов, но остановилась.

— Луи перепугался до полусмерти! Как ты могла? Я думала, что… я искала тебя! — выкрикнула Шарлотта. — Я боялась за тебя!

— Шарлотта, — повысила голос мать. Но было видно, что она растеряна.

— Все это время ты всем врала! Понятно, почему папа не хочет жить с тобой! Убирайся! Я тебя ненавижу!

Принцесса, побледнев, шагнула к ней.

— Не подходи ко мне! — Шарлотта отшатнулась. — Я больше не хочу тебя видеть!

Кто-то подхватил ее под мышки и резко поднял в воздух. Это был отец.

— Перестань сейчас же, — велел он.

— Не перестану!

— Лотти, возьми себя в руки, — вмешалась леди Габриэлла.

— Не указывай моей дочери, что ей делать, — вскинулась принцесса Уэльская.

— Удивительно, что вы вспомнили о том, что у вас есть дочь, только сейчас, Ваше Высочество, — ответила леди Габриэлла, вложив в последние слова столько презрения, что даже Шарлотта на миг отвлеклась и перестала отбиваться.

Мать вспыхнула.

— Не лезь, Габриэлла. Ты и так сделала достаточно.

— А что сделали вы? Довели девочку до нервного срыва?

— Предупреждаю тебя в последний раз.

— Или что, Ваше Высочество?

Они одновременно шагнули одна другой навстречу — возможно, для того, чтобы ударить. Но вмешался принц Уэльский. Он положил руку на плечо леди Габриэллы и с силой сжал его.

— Что за всеобщее женское умопомешательство? — со злостью сказал он. — Немедленно успокойтесь, вы трое! Тебе мало позора? — обратился он к принцессе Уэльской. — Хочешь публичного скандала?

— Да, это то, что мне сейчас нужно, — с горечью отозвалась она, сверля леди Габриэллу взглядом. — С другой стороны, почему бы и нет, Уильям? Еще одна встряска не сыграет роли.

— Так угомонись и не отсвечивай! — рыкнул отец. — И ты, Шарлотта, тоже. Если не утихомиришься, у тебя будут крупные неприятности. Я тебе это обещаю.

— Боже правый, Уильям, — сказала леди Камилла, подходя к ним. Она смерила мать ледяным взглядом. — Девочка совершенно неуправляемая. Она командует всеми с тех пор, как научилась садиться в коляске и визжать. Все ее дети с сумасшедшинкой. Немедленно задай девчонке как следует.

— Немедленно заткнись, — сказала принцесса Уэльская, и после этих слов воцарилась гробовая тишина. Все присутствующие застыли. Принц Эдвард, обняв жену и дочь за плечи, торопливо увел их вниз.

Голова у леди Камиллы слегка дернулась, словно она получила пощечину.

— Что ты сказала?

— Сказала, чтобы ты заткнулась. Не лезь не в свое дело, — мать, судя по всему, уже не владела собой. На виске у нее неровно билась жилка. Шляпка упала с головы, но она даже не заметила этого.

Стоявшие вокруг них люди, казалось, не смели даже дышать.

— Запомни этот день, Кэтрин, — медленно проговорила леди Камилла. — Тебе еще предстоит очень пожалеть о нем.

Из-за спины у нее появился дедушка Уэльс, такой же красный, как его мундир.

— Нет, нет. Никакого насилия, — забормотал он. — Мы договаривались, что все будет благопристойно. Правда ведь, Кэтрин? Ребенок всего лишь переволновался. Мы все немного переволновались. Нам нужно держать лицо. И нельзя так говорить с моей женой. Я не позволю…

Принцесса Анна положила руки ему на плечи и потянула назад. Леди Камилла холодно наблюдала за этой сценой. Но сказать что-то сестре дедушки Уэльса, разумеется, не решилась.

— Надеюсь, вы все теперь довольны, папа. Я говорил, что нельзя ее приглашать. Ушла — так катись к чертовой матери, — зло сказал отец.

Шарлотта вдруг почувствовала, что задыхается. Сердце колотилось как сумасшедшее, прыгало где-то в горле. В глазах потемнело.

— Мне… плохо, — прохрипела она. Но ее никто не услышал. Все были заняты перепалкой.

— Это была не моя идея. И я не горела желанием, как ты знаешь, — сказала принцесса Уэльская, которая успела немного взять себя в руки.

— Это твоя обязанность — делать, что тебе говорят!

— А в чем твои обязанности? Ты помнишь о них?

— Бога ради, заткнись! — выкрикнул отец.

Тут он наконец посмотрел на Шарлотту, и его лицо вытянулось. Он поставил ее на землю, но девочка тут же в изнеможении ухватилась за лацкан его мундира. Сердце по-прежнему стучало как безумное. Она не могла вздохнуть.

— Золотце, что с тобой? — принцесса Уэльская поспешила к ней, но Шарлотта жестом велела не подходить. Перед глазами все прыгало.

— Посмотри, до чего ты ее довела! — отец тоже сделал такое движение, будто хотел оттолкнуть мать.

— Ладно, ладно! — закричала принцесса Уэльская. — Я паршивая мать, отвратительная жена! Я уйду из вашей жизни, и все будут довольны и счастливы. Но сейчас дай мне подойти к дочери и узнать, что с ней! Господи, Уильям, да человек ли ты?

— Уйди, — одними губами произнесла Шарлотта и покачнулась.

Дальнейшее она помнила плохо. Кто-то подхватил ее на руки — ей показалось, что это была леди Габриэлла — и унес прочь. Крики, которые еще доносились до девочки, потом долго звенели у нее в ушах.