Пора действовать (джен)

Хюррем организовала пышное празднество в гареме. Были приглашены жёны, дети и другие родственники влиятельных вельмож империи. Со многими из них Хюррем была давно знакома. Но находились и те, кого она увидела впервые. Таких было мало. За время отсутствия Хюррем, политическая жизнь в стране не успела сильно измениться. Многие чиновники продолжали оставаться на своих привычных должностях. Это было хорошо.

Хюррем уселась на богато украшенном диване, походившим больше на трон королевы. Одета она была в закрытое бирюзово-зелёное платье, которое прекрасно сочеталось с величественной короной на её голове, серёжками в ушах и изумрудным кольцом на безымянном пальце. Месяц назад Хюррем потеряла всё. Семью, дом, власть, свободу. И это самое кольцо — её самое большое сокровище.

Счастливая Михримах находилась подле своей матери. На этот раз, она встречала видных гостей не только как дочь Хюррем-султан, но и как жена великого визиря.

После приветствия и слов благодарности Хюррем-султан, детей отвели в другую комнату. Почтенные дамы остались одни.

Устраивая это мероприятие Хюррем преследовала сразу несколько целей. Во-первых, отпраздновать своё возвращение из плена. Во-вторых, показать всем, что Хюррем-султан вернулась и не намерена отступать. И в-третьих, устроить пожертвования для нуждающегося народа. Она, Михримах и гости будут спонсировать строительство и ремонт общественных бань Стамбула, пришедшие в упадок за последнее время. Это повысит репутацию Хюррем как в глазах народа, так и в глазах султана Сулеймана-хана.

— Вы так добры, госпожа, — с восхищением проговорила Амина-хатун, услышав про благотворительность. Она была одной из немногих, кого Хюррем видела впервые. Семнадцатилетняя Амина-хатун совсем недавно стала женой пятидесятилетнего Айзара-паши. Будь ей шестнадцать, её бы увели вместе с другими детьми.

— Хюррем-султан такая, — с гордостью сказала Айше-хатун, жена Сулеймана-паши. После чего обратилась к хозяйке праздника: — Ох, госпожа. Как же я рада вашему спасению!

Тут же оживились и другие дамы.

— Аллах уберёг вас.

— Пусть Всевышний всегда оберегает нашу Хюррем-султан!

— Аминь!

Хюррем одарила их всех искренней улыбкой. Ей было по-настоящему приятно слушать их хвалу и заботу.

Мероприятие прошло именно так, как задумала его Хюррем. Её планы по поводу общественных бань было одобрительно принято всеми женщинами, без каких-либо пререканий и сомнений. Гостьи ушли довольные. Особенно им понравилось то, что Хюррем-султан устроила отдельные развлечения для их детей. Это было очень мило со стороны султанши.

— Хюррем-султан — невероятная! — сказала Амина-хатун своей падчерице.

Меж тем, вышеупомянутая Хюррем-султан не спешила делиться своими впечатлениями с кем-нибудь. У неё было полно дел, которых следовало решить здесь и сейчас, а не откладывать на потом.

— Так это есть та девушка? — спросила Хюррем Сюмбюля, с интересом разглядывая Рану-хатун.

Худая и маленького роста, в ней не было ничего особенного. Выделяющегося. Но девочка определённо смышлёная. Смекнула, кому стоит служить. А за кем шпионить. Определённо, она будет полезна в будущем.

— Если ты будешь мне верно служить, — обратилась Хюррем к Ране-хатун, — то станешь фавориткой шехзаде Баязида, как только он отправится в свой санджак. Ты родишь ему детей и станешь госпожой.

Рана пришла в большое изумление. Стать фавориткой шехзаде Баязида. Она не думала, что так быстро добьётся этого. Невероятно…

— Что ты молчишь, хатун? Язык проглотила? Отвечай госпоже, — рявкнул Сюмбюль.

— Б-благодарю, госпожа! — произнесла взволнованная Рана.

В глазах Сюмбюля на мгновение вспыхнул интерес, но тут же погас. Он сразу понял замысел своей госпожи. Слабовольная и незаметная Рана-хатун будет присматривать за вспыльчивым шехзаде Баязидом и обо всём докладывать его матери. Будущее великой султанши ей точно не грозит. А жаль. Потенциал у девочки есть. Нужно лишь помочь ей раскрыться. Но Хюррем-султан этим явно не заинтересована.

Тяжело вздохнув, Сюмбюль последовал за Хюррем в темницу, где томилась арестованная Айгуль-хатун.

— Госпожа, — сказала та, поклонившись. В её голосе не было ненависти, презрения или страха за свою жизнь. Лишь старческая усталость. Она как будто постарела на лет десять вперёд. Хюррем даже показалось, что поседевших волос у Айгуль-хатун стало намного больше, нежели в их последнюю встречу.

Вид измученной старой женщины тронуло сердце не только Хюррем, но и скептически настроенного Сюмбюля.

— Айгуль-хатун, как ты?

— Мне не на что жаловаться, госпожа, — Айгуль покачала головой. — Сама виновата, — со смирением прошептала она себе под нос.

Хюррем и Сюмбюль переглянулись.

— Я поговорила с повелителем, — сказала Хюррем Айгуль. — Я убедила его пощадить тебя. Ты должна немедленно собрать свои вещи и уехать в город Тебриз, где проведёшь остаток своих дней.

— Спасибо. — Айгуль посветлела. Она легко отделалась за удерживания в плену жены султана. Всевышний помог ей. Но оставался ещё и Хюсрев. Что с ним будет? — Госпожа, а мой брат? Что будет с Хюсревом?

Хюррем озадаченно посмотрела на Айгуль. Хюсрев-паша. Она не стала упрашивать Сулеймана помиловать его. Айгуль-хатун лишь жертва обстоятельств. Она была добра к ней. Её можно и нужно было помиловать. Но не Хюсрева-пашу. Он сам вырыл себе могилу, решив встать на сторону её врагов и совершив преступление. Так пусть поплатиться за свои деяния! Хюррем-султан не станет его спасать.

Айгуль всё поняла по тяжёлому молчанию Хюррем. Она не стала умолять султаншу спасти её непутёвого брата. Она предупреждала Хюсрева. Уговаривала исправить ситуацию, пока есть возможность. Но он её не слушал.

— Не лезь не в своё дело, женщина, — сердито сказал он ей на это.

Что ж, решила Айгуль, она не станет злоупотреблять добротой Хюррем-султан. Пусть Аллах позаботиться о Хюсреве. Свой сестринский долг перед сводным братом, которого видела в своей жизни довольно мало, она выполнила. Её совесть чиста.

Сюмбюль открыл решётку. Айгуль сделала вздох и выдох. Она свободна. И ей надо срочно забирать свои вещи и навсегда покинуть Стамбул.

«Возможно, — подумала она, — оно и к лучшему».

* * *

Это был брак по расчёту. У него не было к ней никаких чувств. По крайней мере, до определённого момента…

Началось всё с желания падишаха выдать свою сестру, Хатидже-султан, повторно замуж. Несчастная султанша, убитая горем казнью второго супруга, участвовала в различного рода скандалах и интригах. Она даже опустилась до того, что её поймали за сокрытием золото изменника от казны! Повторное замужество должно было, по замыслу падишаха, угомонить её.

Женихом выбрали его, Хюсрева. Обязан он был за это Лютфи-паше, предложившего его кандидатуру султану.

Никаких иллюзий Хюсрев не питал. И надежд не строил. Хатидже-султан не любила его. И своим новым мужем признавать напрочь отказалась, не смотря на заключённый ими никях. В её сердце навсегда остался Ибрагим-паша.

Хюсрев не жаловался. Он не искал любви. Не мечтал ни о заботливой и покорной супруге, ни о семье. Больше его интересовало политическая карьера. Но долго оставаться равнодушным к Хатидже-султан он не смог.

— Мне жаль госпожу, паша, — сказал однажды Хюсрев Лютфи-паше, ставший его покровителем.

— Вот как, — произнёс удивлённый Лютфи-паша. Он почесал свою бороду. — Ты хороший человек, Хюсрев-паша. Нашей госпоже очень повезло, что именно ты стал её мужем.

Несчастная, нежная, красивая Хатидже-султан смогла покорить его сердце, хоть и не желала этого. Хюсреву нравилось в ней всё. Её походка. Её лицо. Как уложены её волосы. Как она скорбит по покойному Ибрагиму-паше. Как она играет вечерами на скрипке. Султанша была Хавой, изгнанная Аллахом из райского сада.

— Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы сделать вас счастливой, — сообщил Хюсрев дражайшей супруге.

— Правда? — Хатидже окинула его оценивающим взглядом. Её осенила идея.

Хюррем. Эта змея. Она должна быть отомщена за смерть Ибрагима. Только это могло умиротворить её. Так пускай Хюсрев-паша поможет ей отомстить. Должен быть хоть какой-то толк от этого проклятого брака!

Бедняге Хюсреву ничего не оставалось, кроме как похитить Хюррем-султан и держать её в плену у своей сестры. Он поступил довольно дерзко. Необдуманно. И, чего греха таить, очень глупо. Это преступление ему не сойдёт с рук. О политической карьере можно было забыть. Его казнят. К таким мрачным мыслям пришёл Хюсрев, когда султан вернулся с похода.

После исполнения государственных дел, Хюсрев стал раздумывать над тем, что ему делать дальше. Разумнее всего для него было бы умертвить Хюррем-султан и избавиться от её мёртвого тела. Именно этого он и собирался сделать. Но не успел. Пока он медлил, шехзаде Мехмед, будь он не ладен, опередил его. Освободил Хюррем-султан и арестовал Айгуль. И в придачу ещё явился за ним. Он пропал.

Двери выломали. План запереться в собственных покоях и подождать ухода людей султана с треском провалился. Хюсрев оказался схвачен. Ему не выбраться.

— Хюсрев-паша, — взгляды Хюсрева и Мехмеда на мгновение пересеклись, — повелитель хочет вас видеть.

Испуганный Хюсрев стал возмущаться. Говорить, что он ни в чём невиновен. Что шехзаде не имеет права его арестовывать. Потребовал отпустить его немедленно, иначе он пожалуется падишаху.

«Как предсказуемо», — с презрением подумал Мехмед.

Зря он обратился к нему на «вы». Это жалкое ничтожество, посмевшее тронуть матушку, не заслуживало такого вежливого обращения от него — шехзаде великой империи Османов.

— Заткните рот предателю, — приказал он. Дрожащий голос Хюсрева вскоре умолк.

— Ч-что вы делаете? — спросила прибежавшая девочка, когда они собирались покинуть дворец Хатидже-султан. Она выглядела удивлённой и в тоже время напуганной.

Это была Хуриджихан-султан — единственная дочь Хатидже-султан и Ибрагима-паши. Мехмед узнал её по дорогому ярко-красному платью и золотой цепочке на шее. Так одета могла лишь дочь госпожи.

— Хуриджихан! — Мальчик, похожий лицом на Хуриджихан, схватил её за руку. Султанзаде Осман. Её брат-близнец. — Пойдём.

Мехмед проигнорировал их. Конечно, он мог бы им объяснить ситуацию. Попытаться успокоить. Солгать, что их мать скоро вернётся и всё у них будет хорошо. Но… Он не хотел. Хуриджихан и Осман — дети врагов. Ему незачем с ними разговаривать.

Мехмед без препятствий доставил Хюсрева во дворец Топкапы, где того ожидал разгневанный падишах.

— Так ты присматривал за Хатидже-султан?! Презренный! Как ты посмел?! — крикнул он.

Дрожащий от страха, без тюрбана на голове, потрёпанном кафтане, со связанными руками и кляпом во рту, Хюсрев предстал перед великим падишахом в жалком виде.

Не давая ему шанса оправдаться, Сулейман приговорил его к смерти. Чем быстрее избавятся от негодяя, тем лучше.

— Нет! — Мехмед остановил палачей и вынул кляп из рта Хюсрева. — Говори, зачем тебе понадобилось похищать Хюррем-султан? — Поражённый Хюсрев молча посмотрел Мехмеду прямо в глаза. — Ты зря её прикрываешь. Она презирает тебя. Она будет рада твоей смерти, — тихо сказал Мехмед, но достаточно громко, чтобы и султан, и Хюсрев могли его расслышать.

— Говори немедленно, предатель! — приказал султан.

Хюсрев вспомнил Лютфи-пашу. Его наставление и предостережение по поводу султанш. Его сомнения по поводу Хатидже-султан. Его неудачный брак с Шах-султан, сестрой Хатидже-султан. Затем он вспомнил, как надменно вела себя Хатидже-султан по отношению к нему. Как говорила о том, что он никогда не заменит ей Ибрагима.

«К шайтану всё!» — подумал Хюсрев и рассказал о роли Хатидже-султан в похищении супруги падишаха. Даже осмелился приукрасить. Сказать, что сестра султана на него оказывала сильное давление. Угрожала. Что было неправдой. Хюсрев сознательно лгал. Любовь и жалость к прекрасному ангелу прошли. В приоритете для него стала собственная шкура. Он надеялся, что, сваливая всю вину на строптивую жену, падишах помилует его. Но увы.

Мехмед хладнокровно смотрел, как Хюсрева душат палачи с помощью белой верёвки. Именно так поступили с бывшим визирем Ибрагимом-пашой. Именно так поступят и с ним, если Мустафа займёт трон.

* * *

— Что будет с Хатидже-султан? — спросил Мехмед, когда остался с отцом-повелителем наедине.

— Она будет сослана.

Сулейман внешне сохранял невозмутимость, но в душе у него разрасталась настоящая буря.

Он давно знал о вражде между Хюррем и Хатидже. Он подозревал, что в пропаже Хюррем может быть так или иначе замешана Хатидже. В конце концов, ему доложили слова Айгуль-хатун о том, что её брат организовал похищение хасеки султана ради своей жены. Но сейчас ему предоставили неопровержимые доказательства. Игнорировать предсмертные слова Хюсрева-пашу он просто не мог при всём желании. Не имеет права. Падишах — тень всемогущего Аллаха на земле, должен быть справедливым.

— Сослана? — переспросил Мехмед. А затем неуверенно добавил: — И всё?

— Этого недостаточно? — резко спросил Сулейман.

Напряжение. Раздражение. Гнев. Эти чувства начали потихоньку вспыхивать в его душе. Мехмеду следует быстрее закончить этот неприятный разговор и уйти немедленно, для его же блага.

— Вы ссылали Хатидже-султан в Амасье, повелитель. Но это не остановило её. Не помешало ей похитить маму. — Мехмед не замечал душевного состояния своего отца. Не улавливал его раздражения и постепенно нарастающего гнева. — Повелитель, эта женщина похитила мою мать — вашу законную жену. — Сулейману не нравилось, к чему клонил Мехмед. Очень сильно не нравилось. Почему Мехмед не может оставить в покое бедняжку Хатидже? Почему он не может просто закрыть свой рот? — Она должна понести справедливое наказание.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — Сулейман сделался мрачнее тучи. Мехмед хватит. Замолчи. Уходи.

— Справедливое наказание для той, кто посмела напасть на жену падишаха, — уклончиво сказал Мехмед. Но Сулейман понял, на что он намекал. Казнь. Преступника, напавшего на султана или членов его семьи, ожидала казнь. И только.

Сулейман в замешательстве уставился на Мехмеда. Его сын говорил ему казнить Хатидже, свою родную тётю. Его любимую сестру. Его хрупкое сокровище. Даже Мустафа, не любившего Хюррем и имевшего для этого видные причины, никогда не просил лишить ту жизни. А Мехмед… Так непринуждённо пытался склонить его к мысли о казни Хатидже. Это… Это слишком!

— Как ты смеешь говорить подобное, Мехмед?! — закричал Сулейман, дав волю своим эмоциям.

Он не узнавал своего сына. Куда подевался тот добрый мальчик, на которого он возлагал большие надежды? Откуда вылезло это жестокое чудовище?

Мехмед был потрясён. И даже немного испуган. Что случилось? Почему повелитель внезапно повысил на него голос? Ведь всё шло так хорошо…

— Мой отец, султан Селим-хан, был настоящим чудовищем. — Сулейман схватил Мехмеда за ворот обеими руками и впился в него глазами. — Он приказал убить собственного отца, пытался отравить меня — своего единственного сына. Но он и помыслить не мог о том, о чём говоришь мне ты!

— Я лишь хочу справедливости! — не отводя глаз от суровых льдистых глаз своего повелителя, сказал потерянный Мехмед.

Это была последняя капля. Сулейман ударил Мехмеда по лицу.

Мехмед застыл в немом ужасе. То, что произошло… Такое не снилось ему даже в ночных кошмарах! Что он такого натворил? В чём ошибся? Всё шло так хорошо. Идеально. Почему повелитель вдруг разгневался на него? Ударил по лицу…

Встав, Мехмед медленно коснулся своего израненного лица. Он никогда не видел и не слышал, чтобы султан Сулейман-хан хазретлери давал кому-то пощёчины. Похоже, это в первый раз такое. Плохи дела.

— Повелитель, я…

— Замолчи! — перебил его Сулейман. — Слышать тебя не могу.

Мехмед покорно опустил голову.

— Уходи, — холодно произнёс Сулейман.

Поклонившись, Мехмед направился к дверям.

— Жаль, что и ты потерял свою невинность, Мехмед, — бросил ему в след Сулейман.

Махидевран. Валиде. Хюррем. Ибрагим. Хатидже и Шах. Мустафа. Теперь ещё и Мехмед разочаровал его. О Аллах, за что ты так жесток со своим верным рабом Сулейманом? Почему ты посылаешь ему такие тяжёлые испытания? Для чего, о Всевышний?

* * *

— Госпожа, это я! В-впустите, — сказала Гюльфем, стоя у дверей покоев Хатидже-султан. Её лицо вспотело. Бег дался ей нелегко. Изнеженная неторопливой жизнью гарема, она не привыкла к большим физическим нагрузкам.

Хатидже быстро впустила её внутрь.

— Принесла? — спросила она.

— Да.

Вытерев вспотевшие руки, Гюльфем достала из маленького кармашека платья флакон и отдала его Хатидже. Это был яд. Хатидже не отказалась от своей навязчивой идеи. Проклятый Мехмед вернул Хюррем. Ну и пусть. Она всё равно воссоединиться с Ибрагимом. Никто её больше не остановит!

Хатидже вынула крышку с флакона и, тяжело вздохнув, выпила его содержимое. Прощай бессердечный мир. Здравствуй, любимый.

— Госпожа! — Гюльфем зарыдала.

Хатидже с лёгким удивлением посмотрела на неё. Такая реакция была ожидаемой. Естественной. Но Хатидже никогда не задумывалась о душевных терзаниях Гюльфем.

— Прощай, Гюльфем. Ты была мне верной подругой. Ты… была единственной, кто по-настоящему заботилась обо мне.

Гюльфем обняла Хатидже, не спрашивая на то разрешения. Непозволительная дерзость для наложницы гарема. Но она была в своём праве. Годы, проведённые рядом с Хатидже-султан, не прошли бесследно для них обеих. Хатидже стала воспринимать Гюльфем как самую преданную служанку и единственную подругу. Гюльфем в свою очередь привязалась к султанше.

У Гюльфем было тяжело на сердце. Она — предательница. Она выдала сокровенную тайну своей госпожи, чтобы спасти свою жалкую жизнь. И тем самым погубила её. Гюльфем была убеждена, что Хатидже приказала принести ей яд лишь из-за очередного триумфа Хюррем-султан и казни Хюсрева-паши.

«Это я виновата. Это я раскрыла ваш план», — подумывала сказать Гюльфем, но так и не смогла. Не хватило духу признаться.

— Дорогу! Султан Сулейман-хан хазретлери! — Гюльфем опомнится не успела, как объявился султан.

— Оставьте нас, — приказал он Гюльфем и слугам, стоявшим за его спиной.

Бросив последний взгляд на живую Хатидже-султан, Гюльфем вышла вместе с остальными. Венценосные брат и сестра остались одни.

— Как ты могла, Хатидже? — притихшим голосом спросил Сулейман. Ярость его давно стихла и сменилась подавленностью.

Хатидже одарила его презренной улыбкой.

— Я задавала тебе этот же вопрос, когда ты лишил меня Ибрагима. — Сулейман ничего не ответил. Он — падишах. Он не должен отчитываться о принятых им решениях. Хатидже никак не могла этого понять, в отличие от Бейхан, чьей муж тоже был казнён по его приказу. — Я хотела, чтобы эта змея была наказана. — Под «змеёй» она, конечно, имела ввиду Хюррем. Сулейман проигнорировал оскорбление в адрес своей жены. — Я хотела, чтоб ты понял, какого было мне. Страдал также, как страдаю я. — Эти слова были подобно пощёчине. Услышать такое от своей любимой сестрёнке Хатидже было больно для Сулеймана. Самые любимые люди, самые оберегаемые, так стремятся ранить его. Почему? Неужели его любовь и расположение портит их?

Хатидже закатила глаза. Силы покидали её. Яд начал действовать. Она скоро увидит Ибрагима.

— Хатидже! — Сулейман подхватил падающую сестру. С её руки выпал пустой флакон. Она закрыла глаза в последний раз. Сулейман всё понял.

О Всевышний, молю, будь добр и снисходителен к несчастной Хатидже. Прости ей этот страшный грех.

Примечания:

2820 слов!