Пора действовать (джен)

Фирузе-хатун девушка добрая, тихая, умная. Прекрасно играет на арфе. Знает несколько языков, среди которых есть арабский и персидский. Сочиняет стихи. Хорошо разбирается в лекарственных травах. Ходят слухи, что она умеет исцелять тяжёлые недуги и видеть вещие сны. Михримах хорошо о ней отзывается. Джихангир вовсе от неё в восторге. Несомненно, Фирузе-хатун достойна стать фавориткой Мехмеда, по мнению Хюррем.

— Откуда взялся этот прекрасный ангел? — усмехнулся Мехмед, выслушав о достоинствах наложницы гарема.

— Фирузе-хатун не помнит кто она и откуда родом. — прохладно ответила Хюррем. Сарказм сына она не оценила. — Завтра она проведёт с тобою ночь, — сказала она тоном, не терпящий возражения.

Мехмед не стал возражать. Если наложница так хороша, как расписывала её матушка, то глупо отказываться от неё.

— После этого я смогу уехать в санджак? — Вот оно. То, что действительно волновало Мехмеда. Отправка в санджак. Ему уже исполнилось восемнадцать лет. Восемнадцать! Ровно столько было шехзаде Мустафе, когда того отправили управлять санджаком Манисы. Мехмед не хотел отставать от старшего брата. Но главное — набраться сил, ума. Стать самостоятельным. Достаточно он был безвольной игрушкой своей матери. Пора ему выйти из её опеки и показать всем, чего он стоит.

— Решим этот вопрос позже. Сейчас есть дела поважнее. — Лицо Хюррем просияло надменной улыбкой. Казалось, вопрос сына её никак не смутил. И что она не отмахнулась от него. Но Мехмед понял — он не уедет в санджак. Ни сейчас, ни потом. Матушка не собирается его отпускать. И тем более не собирается вместе с ним отправляться в санджак, оставив повелителя.

Мехмед ушёл, ни проронив ни слова. А что ему, собственно, оставалось делать? Возмущаться? Кричать? Говорить о том, что он вырос и ему положено в санджак? Только это всё бесполезно. Если Хюррем-султан что-то решила, то так оно и будет. Никакая сила не способна изменить её планы. Даже султан Сулейман не может совладать с упрямством Хюррем-султан. Что уж тогда говорить о Мехмеде, её сыне?

Фирузе-хатун не явилась ночью к Мехмеду. Как узнал Мехмед, она отправилась к его матери и заявила о том, что является той самой фавориткой султана, имя которой скрывали, и потому не может провести ночь с шехзаде Мехмедом. Хюррем-султан пришла в ярость от такого. Она, подобна пламени, готова была сжечь весь гарем, по словам Сюмбюля. Мехмед не был удивлён. Ещё бы. Соперница, виновница разлада с повелителем, которую она так долго искала по всему гарему, всё это время находилась прямо под её носом. Располагала её доверием, прислуживала Михримах, заботилась о Джихангире.

— Это непростительно, Мехмед! — решительно заявила Михримах. — Фирузе должна заплатить за свою дерзость.

Мехмед не возражал. Более того, он готов был поучаствовать в интригах матери и сестры, чтобы избавится от дерзкой фаворитки повелителя. Но матушка приказала забыть о ней.

— Даже не вздумайте вмешаться! — Хюррем-султан окинула своих детей строгим взглядом. Внимание её задержалось на дочери. Послушный Мехмед сразу внемлет её словам, но Михримах была более своевольной, пользуясь тем, что была единственной дочерью у своих родителей. — Я сама разберусь с Фирузе.

— Да, мама… — с нежеланием проговорила Михримах. Мехмед хорошо понимал её. Ничего не делать и позволять матери одной противостоять врагам было тяжело.

Хюррем-султан в итоге победила. В очередной раз. Выяснилось, что Фирузе-хатун всё это время являлась шпионкой, посланной шахом Тахмаспом — правителем Персии и врагом султана Сулеймана. Сюмбюль тайно поведал Мехмеду, что повелитель сослал Фирузе-хатун в охотничий домик, по пути в которой та таинственным образом исчезла. По торжественной улыбке матери Мехмед догадался, кто стоял за исчезновением его несостоявшейся фаворитки.

— Я едва не провёл ночь с фавориткой повелителя и шпионкой Тахмаспа! — засмеялся Мехмед. Ситуация с Фирузе-хатун показалась ему смешной: персидская шпионка долгое время дурачила всю династию Османов и великого визиря Ибрагима-пашу. Вот смех то!

Михримах бросила на Мехмеда недовольный взгляд, говоривший: «Нечего тут смеяться. Ситуация серьёзная».

Но как бы ни было смешно Мехмеду, важный урок он усвоил — нужно проявлять большую бдительность, когда речь заходит о доверии. Особенно, о доверии к рабам. Ведь кто знает, кому они могут тайно прислуживать? Вот Фирузе-хатун прислуживала одновременно его матери, сёстрам султана и самому шаху Тахмаспу! Мехмед не хотел повторить ошибку матери.

* * *

На Нурбахар Мехмед обратил внимание, когда окончательно утихла шумиха с Фирузе-хатун. Девушку звали Кларой. То ли из английских земель, то ли из немецких. Мехмед не удосужился запомнить.

Худая и темноволосая, Клара имела мало шансов обратить на себя чьё-либо внимание. Прекрасных голубых глаз было недостаточно. А особых талантов за ней не водилось. Училась прилежно, но не более того. Ни в какое сравнение с умницей Фирузе-хатун. Но всё же Мехмед заприметил её.

— Михримах, ты не против, если Клара-хатун проведёт со мною ночь?

У Клары было одно преимущество перед своими многочисленными соперницами — она была одной из немногих, кому повезло стать служанкой Михримах-султан. Это позволяло ей временами мелькать под глазами братьев своей госпожи.

— Почему именно мои девушки должны развлекать тебя, Мехмед? — пробурчала смущённая Михримах. — В гареме нет других наложниц?

Клара ловила каждое слово, вышедшее из её уст. Вот оно. Если Михримах-султан сейчас даст добро, то у неё появится шанс. Шанс пройти по золотому пути и стать госпожой. Она исполнит мечту сотни наложниц.

«Молю вас, госпожа, отдадите меня шехзаде», — хотелось сказать Кларе. Но вынуждена была молча стоять, с опущенной вниз головой. Ей нельзя вести себя нагло. Сейчас решается её будущее.

— Твои девушки заслуживают большего доверия, нежели остальные. Я хочу, чтобы моей избранницей стала та, которой доверяет моя любимая сестрёнка, — улыбнулся Мехмед.

Растроганная Михримах отпустила Клару. Ей даже не пришло в голову сообщить матери, что Клара-хатун отправилась на хальвет к Мехмеду. Хотя стоило бы. Гаремом Хюррем-султан управляет. Она решает, кто из наложниц достойна стать фавориткой её сына, а кто нет.

— Я люблю вас, шехзаде, — сказала возбуждённая Клара, сидя напротив Мехмеда. Их губы очень быстро слились в поцелуе.

Любит она, с недовольством подумал Мехмед. Конечно же, она его любит. Он ведь шехзаде. Благодаря ему она из жалкой рабыни сможет стать могущественной султаншей, владеющая большими богатствами. Такая же лицемерка, как и все другие наложницы.

— Теперь твоё имя Нурбахар, — сказал Мехмед Кларе утром.

Клара испугано взглянула на Мехмеда. До конца не проснувшаяся, она не поняла, что хотел сказать Мехмед.

Мехмед засмеялся. С растрёпанными волосами, растерянным лицом и широко раскрытыми глазами, Клара-хатун выглядела забавной. Такой она ему нравилась больше.

— Нурбахар — означает сияющий цветок, — сжалившись, пояснил Мехмед. — Ты мой цветок.

Клара, теперь уже Нурбахар, ликовала. Она провела ночь с шехзаде Мехмедом. Даже получила от него новое имя. В один миг она из служанки Михримах-султан превратилась в фаворитку шехзаде Мехмеда. Ей оставалось лишь родить сына, чтобы стать настоящей госпожой.

— Нурбахар-султан, — произнесла Нурбахар. Она представила как идёт по гарему. На ней платье морской волны из дорогой ткани, как у Михримах-султан. В ушах золотые серьги, на голове диадема. На шее прелестный кулон, подаренный Мехмедом. За спиной идут её личные служанки. Евнухи, калфы и рабыни гарема вынуждены поклонится ей. И одарив всех присутствующих торжествующим взглядом, она величественно ступает к своему шехзаде.

Но мечтам Нурбахар не суждено было сбыться. Узнав о беременности Нурбахар-хатун, Хюррем-султан приказала лекарше умертвить её ещё нерождённого ребёнка. По законам гарема, наложницы не могут иметь детей от шехзаде, которые ещё не назначены наместниками султана в империи. Мехмед ещё не назначен. Он не санджак-бей. От ребёнка Нурбахар-хатун положено избавиться. Таков порядок.

Нурбахар пришла в дикий ужас. Мехмед начал протестовать.

— Если я сейчас отправляюсь в санджак, то Нурбахар сможет родить ребёнка. Попросите повелителя отправить меня в санджак. Он вас послушается.

— И думать об этом забудь! — рявкнула Хюррем. Она была настроена решительно. Мехмед не уедет в санджак. Нурбахар-хатун не родит ребёнка. Всё будет так, как хочет она. И никак иначе.

— Попросите повелителя отправить меня в санджак, — настойчиво повторил Мехмед. — А вас он пусть оставит в столице. Я смогу справится без вашей помощи.

Хюррем задумалась. В доводах сына было разумное зерно. Нурбахар с надеждой посмотрела на Мехмеда.

— Мы не можем сейчас рисковать, — обдумав всё, сказала Хюррем. — Если повелитель узнает, что причиной твоей спешной отправки в санджак была беременность фаворитки… — Она дотронулась до своего лба. — Он нас всех накажет. Меня, тебя. Её, — она бросила пренебрежительный взгляд на Нурбахар, — вовсе прикажет казнить. Пытаясь нас защитить, Михримах разгневает его больше. Я не могу всего этого допустить.

Мехмед отстранился от Нурбахар. Мать смогла убедить его в своей правоте.

— Молю вас, госпожа, — Нурбахар ухватилась за подол платье Хюррем. — Пощадите. — Она зарыдала. Но это её не спасло. Евнухи увезли её прочь.

— Ты отправишься в санджак, когда придёт время. У тебя будут другие фаворитки: они родят тебе наследников, — утешающе сказала Хюррем.

Прерывание беременности Нурбахар пережить не смогла.

— Она умерла, — произнёс опустошённый Мехмед.

Ему было безразлично на Нурбахар. Ничем непримечательная наложница, которую он хотел использовать, чтобы побыстрее отправиться в санджак. Но всё же её смерть задело его. Он обрёк несчастную на смерть, хотя должен был защищать её, как свою фаворитку и мать будущего ребёнка.

Мехмед сжал руки в кулак. Он не защитил Нурбахар, хотя должен был. Сможет ли он в будущем защитить мать и сестру? Сможет ли он унаследовать и сберечь империю?

— Мехмед? — Хюррем положила руку на плечо Мехмеда. Она была обеспокоена его состоянием.

— Прикажите похоронить Нурбахар-хатун как подобает, — промолвил Мехмед.

— Только не говори, что ты любил эту девицу и теперь страдаешь из-за её смерти, — с ехидством сказала Хюррем. Но на самом деле ей было не смешно. Она в душе боялась, что Мехмед действительно привязался к этой Нурбахар-хатун.

— Нет, — сухо ответил Мехмед. И Хюррем успокоилась.

Нурбахар похоронили как свободную мусульманку из обеспеченной семьи, хотя ни свободной, ни мусульманкой та не была. И обеспеченной семьи у неё, конечно же, не было. Мехмед был благодарен за это матери.

* * *

— Как твоё самочувствие, Джихан? — спросил Мехмед, нежно поцеловав руку девушки.

— Хорошо. — На этот вопрос Джихан всегда отвечает «хорошо». Шехзаде, по её мнению, незачем знать проблемы и переживания простой рабыни. У него полно своих забот. Но… Джихан временами кажется, что Мехмед и так в курсе всех её дел; знает все её мысли.

— Береги себя. — Мехмеду хотелось поцеловать Джихан в губы, но ограничивается лишь лёгким касанием своих губ к её щеке.

Джихан беременна. Его вторая фаворитка скоро подарит ему наследника. Она сделает то, что не позволили её предшественнице.

Прошло два года после смерти Нурбахар. Мехмеду исполнилось двадцать лет. Совсем уже взрослый мужчина. Он санджак-бей, как того и желал. Причём, не просто какого-то санджака, а самой Манисы — санджака наследника! У него теперь есть собственный, отдельный гарем. Теперь он волен иметь детей. Даже обязан. Взрослые шехзаде, претендующие на власть отца, должны иметь детей. Так они показывают народу империи, что способны продолжить династию Османов.

Джихан стала его фавориткой при содействии Фахрие — верной калфы его матери, отправившаяся вместе с ним и некоторыми другими слугами в Манису.

Черноволосая и простодушная, Джихан была похожа на Нурбахар. От чего Мехмед сначала не хотел принимать её у себя. Вторая Нурбахар ему была не нужна.

— Шехзаде, уверяю вас, надёжнее Джихан-хатун вы никого в гареме не найдёте, — сказала Фахрие, когда Мехмед приказал ей больше не отправлять к нему Джихан-хатун и сообщил, что желает увидеть в своих покоях блондинку: брюнетки стали его утомлять. — Я за неё ручаюсь.

— Хорошо, — подумав, сказал Мехмед. — Надеюсь, Джихан-хатун оправдает твоё доверие.

Джихан оправдала. Она не была интересной. Не могла поразить своей красотой или острым умом. Но Мехмеду было хорошо в её компании. В отличие от Нурбахар, Джихан интересовалась его делами. Спрашивала, чего он хочет и о чём мечтает. Мехмеда злит неверие в него народа? Она утешит и приободрит. Мехмеда не устраивает глупый советник? Она выслушает его претензии. Мехмед устал после государственных дел? Она молча будет делать ему массаж. Мехмеду скучно? Она предложит поиграть в карты. Станцует для него. И ничего взамен. Она не просила ни денег, ни украшений. Не требовала клятв любви. И не интриговала против других наложниц. Из её уст звучали лишь слава благодарности шехзаде, управляющей гарема, евнухам-учителям и своей тайной покровительнице Фахрие-калфе. Это не могло не радовать Мехмеда, постоянно ожидавшего от наложниц интриг, скандалов и стремления к власти.

— Ты родишь мне наследников, а после станешь моей женой, — сообщил Мехмед ожидавшей наступления родов Джихан. Так он хотел поднять ей настроение.

— Я… — осеклась Джихан, — счастлива. — Она хотела сказать: «Я люблю вас». Но не стала. Мехмед не любит признаний в любви. Она это знала.

Джихан прослезилась. Неужели, у неё будет своя семья? Любимый муж, дети и никаких соперниц, стремящихся уничтожить её и посадить своих сыновей на трон? Она надеялась на это, но всё же держала в уме, что у Мехмеда со временем может появится другая. Мужчины не хранили верность своим женщинам — так у них повелось. Даже великой Хюррем-султан, сумевшая добиться брака с султаном, приходилось терпеть измены и бороться с соперницами за власть.

— Шехзаде, позвольте спросить: вы любите Джихан-хатун? — спросила Фахрие, узнав от своей подопечной про обещание, данное шехзаде.

— Я не знаю, — честно признался Мехмед.

Джихан для него никогда не была красавицей. Он не сравнивал её с ангелами и нимфами. Не сочинял для неё стихов. Не делал для неё украшений, как повелитель делал для мамы. Так может ли он сказать, что любит её? Нет, наверное. Однако, размышлял Мехмед, ему было хорошо с Джихан. Она успокаивала его и развлекала как могла. И он не хотел, чтобы она испытывала какие-либо трудности.

— Но вы сказали Джихан-хатун, что собираетесь сделать её своей женой, — в голосе Фахрие промелькнули нотки возмущения.

— Сказал, — согласился Мехмед. — И сделаю, когда стану султаном. — Эти слова он произнёс тихо, чтобы только верная калфа могла их услышать.

Фахрие ничего не ответила. Ответ шехзаде обескуражил её. Она ожидала услышать либо заверения в большой любви, либо презрительное «нет». Но Мехмед сказал, что не знает.

— Ты беспокоишься о Джихан-хатун? — спросил Мехмед после недолгого молчания.

— Да. — Фахрие кивнула в знак согласия.

— Почему?

— Она хорошая девушка, шехзаде. Не такая, как другие. Она невинная дитя, по ошибке попавшая в гарем, — последние слова Фахрие произнесла с нежностью. Ей очень нравилась Джихан. В отличие от большинства людей, она была честна и добродушна.

Мехмед был удовлетворён её ответом.

— Заботься о ней тщательно, Фахрие, — сказал он. — Если кто-то или что-то будет беспокоить Джихан, немедленно сообщи мне. Я не потерплю, чтобы к моей фаворитке относились плохо.

— Как прикажете.

Джихан родила здорового ребёнка. Дела у Мехмеда шли не плохо. Народ Манисы не выражал к нему большой любви, но нареканий со стороны повелителя не было. В гареме царил полный порядок. Но была одна маленькая, ничтожная проблема — Ильяс. И эту проблему Мехмед собирался решать.

Примечания:

2278 слов!

— Знаешь, Ильяс, — обратился Мехмед к своему доверенному слуге, когда они оба вышли в лес развеяться. — Я сначала отнёсся к тебе с подозрением.

Ильяс удивился.

— Чем я мог насторожить шехзаде?

Его голос спокойный, с нотками озорства. Он играет роль друга с хитрыми глазами, но с добрым сердцем. Мехмед не понимает, нравится ему такое поведение слуги или раздражает. Но он молчит. Позволяет Ильясу вести себя вызывающе. Стать суровым господином, требующего к себе должного повиновения, Мехмед ещё успеет. А пока можно позволять рабам и слугам некоторые вольности.

— Ты из корпуса янычар, — словно вынося вердикт, молвил Мехмед.

— И это заставило вас опасаться меня? — равнодушным тоном спросил Ильяс. На самом деле ему интересно: чем янычары не угодили шехзаде хазретлери?

— Да, — утвердительно кивнул Мехмед. — Когда я был ребёнком, янычары устроили восстание. Я, матушка, брат Мустафа, Хатидже-султан — мы все тогда едва не погибли. Хатидже-султан тогда потеряла ребёнка.

— Это… — на секунду замешкался Ильяс, — ужасно.

Он растерялся. Ему, как правомерному мусульманину и верному соратнику, полагается проявить сочувствия к шехзаде и осудить своих собратьев янычар, устроивших бунт. Но он не хочет этого делать. Категорически не хочет. Это ведь его братья! Братья не по крови, но по несчастью. Возлюбленные братья…

Ильяс помрачнел. Кроме братьев по оружию, у него никого нету. Кроме них, он никому не нужен.

Ильяс не хочет осуждать янычар. Ровно не хочет слушать о проступках, совершённые ими. И его понять можно. Кому понравится слушать плохое про членов своей семьи? Сам шехзаде приходил в ярость от слухов про свою мать-ведьму.

Мехмед с интересом взглянул на Ильяса. Вечно спокойный и загадочный Ильяс сейчас пребывал в смятении. Он больше не чувствовал себя хозяином положения. Мехмед был доволен увиденным.

— Из-за бунта янычар я перестал быть беззаботным ребёнком. Я впервые почувствовал страх. — Мехмед выпил воду, принесённую одним из слуг. Как раз вовремя, так как в горле у него пересохло. — Страх смерти.

Мехмед принялся вспоминать ту злополучную ночь.

* * *

Дворец Хатидже-султан окружён разгневанными янычарами. Двое мужчин, рискуя своими жизнями, пытаются задержать бунтовщиков. Хатидже-султан кричит от невыносимой боли. У неё начались преждевременные роды. Маленький Мехмед дрожит от страха. Ему тяжело наблюдать за рожающей тётушкой. Видеть её измученное, залитое кровью, лицо; невыносимо слышать её отчаянные вопли.

Матушка, его сильная и бесстрашная матушка, взволнованная, крикнула повитухе:

— Спасите Хатидже-султан! — И заключила его в свои объятия.

Мехмед закрыл глаза. Чтобы тут же открыть их обратно от испуга. До его ушей дошли яростные оры янычар. Потолок, кажется ему, дрожит и собирается вот-вот обрушится на них, раздавив тем самым.

Мехмеду страшно. Очень страшно. Он понимает, что если враги до них доберутся, то его убьют. Никто его не спасёт. Даже матушка. Её враги тоже убьют. И брата Мустафу. И Хатидже-султан. Их всех убьют!

«Аллах, прошу, спаси!» — в мыслях обратился Мехмед к Всевышнему.

Вдруг матушка, к изумлению Мехмеда, позвала Мустафу. Обняла его тоже.

Голос Хатидже-султан стих. Как хорошо! Мехмед вздохнул с облегчением. Вот бы и янычары пропали.

Матушка, обнимая его и Мустафу, говорит про повелителя, который, обязательно, их спасёт и накажет подлых злодеев. Это был первый и последний раз, когда матушка с искренней заботой отнеслась к его брату Мустафе. И он, на время забыв свои обиды и матушкины наставления, принял старшего брата как члена семьи.

* * *

Мехмед нахмурился. Воспоминания у него были не самые приятными. Бунт янычар ему долго снился в ночных кошмарах.

— Вы возмужали тогда, шехзаде, — Ильяс постарался придать своему голосу ободряющие нотки. Он дотронулся до плеча Мехмеда. Тот удивлённо посмотрел на него. А затем горько улыбнулся. Ильяс принял это за хороший знак.

— После бунта янычар, я, — голос Мехмеда задрожал, — ранее не знавший, кто такие янычары и для чего они нужны нашему повелителю, начал их опасаться. Смотря на них, я думал о том, что эти воины опасны. Они могут предать повелителя, пойти против него и османской династии. Они могут убивать женщин и детей. — Ильясу неприятны откровения Мехмеда. Он тысячу раз успел пожалеть о том, что завёл с шехзаде весь этот разговор про янычар. — Глупо, да?

Ильясу хотелось сказать «да». Ему хотелось поведать о шехзаде Мустафе, который также пострадал из-за бунтовщиков, но при этом хорошо относится к янычарам и не держит на них зла. Наоборот, радуется им, доверяет, раздаёт им золото. Но вместо этого Ильяс сказал:

— Вам пришлось тяжко из-за бунта моих братьев, шехзаде.

— Ты так добр ко мне, Ильяс, — Мехмед натянуто улыбнулся. — Ты показал мне, что янычары могут быть другими. Не только бунтовщиками. И я ценю это.

— Я рад, шехзаде.

Ильяс, улыбнувшись, сделал поклон. Казалось, его тронули слова шехзаде. Так и было, в некотором роде. Ему было приятно слушать, что шехзаде изменил своё мнения о янычарах. Но… Это ничего не меняет! Махидевран-султан приказала ему убить шехзаде Мехмеда, и он исполнит её волю. Каким добрым и наивным не был Мехмед, он — главная угроза для шехзаде Мустафы. А долг Ильяса эту угрозу убрать.

Мехмед и Ильяс вытащили из ножен свои ятаганы и начали дружественный поединок.

«Вот и всё, — подумал Ильяс, — шехзаде Мехмеду конец».

Было два неудавшихся покушения. Ильяса, милостью Аллаха, ни в чём не заподозрили. Однако Махидевран-султан устала ждать и потребовала с него немедленной кончины старшего сына Хюррем-султан.

Ильяс усмехнулся. На этот раз всё пройдёт идеально. Он нанесёт Мехмеду небольшую рану. А после окончания поединка, предложит обработать её. Мехмед, наивный шехзаде, конечно же примет помощь верного друга. И он обработает рану специальной мазью, которая заразит шехзаде Мехмеда оспой. Эта будет быстрая смерть, которая ни у кого не вызовет подозрений. Оспа бушует во всей империи и в Манисе, в том числе. Ничего удивительного будет, если юный шехзаде подхватил эту ужасную болезнь.

«У шехзаде Мустафы есть ещё братья, помимо Мехмеда, — пришло на ум Ильясу, когда тот с трудом заблокировал удар Мехмеда. — Убить надо не только Мехмеда, но и его младших братьев».

Допустим, приблизится к шехзаде Селиму — старшему, после Мехмеда, сыну Хюррем-султан, он сможет. Мальчишка, наверняка, подпустит к себе агу, который пользовался большим доверием у его рано почившего братца. И тогда он устроит ему какой-нибудь несчастный случай.

После чего остаются шехзаде Баязид и шехзаде Джихангир. Первого устранит кто-нибудь другой. Слуга, который служил двум умершим шехзаде и рвущийся прислуживать к третьему, вызовет слишком много подозрений. А это не надо ни Ильясу, ни его госпоже. Насчёт второго можно было вообще не беспокоиться. Последний сын рыжей ведьмы был так слаб, что вряд ли доживёт до взрослого возраста. По крайней мере, Махидевран говорила ему так.

«Шехзаде Мустафа сядет на трон».

Их битва приближалась к скорому завершению. Ильяс нанёс удар. Мехмед не смог отразить его. Лёгкая рана обнажилась на его левой руке. Ильяс усмехнулся: «Скоро». Скрывать свои подлинные чувства он больше не может. Сколько дней он этого ждал? Наконец-то…

Ятаган Мехмеда внезапно вонзился в плоть Ильяса.

* * *

Ильясу хотелось сначала кричать от неверия, затем рассмеяться, осознав иронию судьбы. Но ни того, ни другого он не в силах был сделать.

Лекарь, этот худощавый старик с еле заметной щетиной, дал ему выпить какую-то зелёноватую бурду и сказал, что это облегчит его страдания. После чего ушёл, оставив его одного.

Ильяс закрыл глаза и провалился в сон, где перед ним предстала Махидевран-султан. Хрупкая и изящная султанша грозно нависла над ним, словно она — сама Смерть во плоти. Ильяс восхитился её потусторонней красотой. Спустя несколько минут тяжёлого молчания, Махидевран-султан спросила, почему смертельную рану получил он, Ильяс-ага, а не шехзаде Мехмед. Ильяс ничего не ответил. Это привело её в ярость. Она обвинила Ильяса в том, что тот позорно провалил свою миссию. Сказала, что он зря потратил её время. Из госпожи Смерти Махидевран-султан превратилась в неприятную, истеричную бабу.

Ильяс проснулся вспотевшим. Не обращая внимания на приснившийся сон, он попытался понять: день сейчас или ночь. Не смог. Окон в комнате нету. Свечи горят. И никого рядом: ни лекаря, ни слуг.

Ильяс захотел встать. Попробовал. И тут же пожалел об этом. Адское пламя, невиданное человеческому глазу, начало пожирать его тело изнутри. Предательские руки стали дрожать. Попытка встать окончилась полным провалом. Ильяс не смог пристать даже. Он абсолютно беспомощен. Дьявол!

Пребывая в раздражении, Ильяс заметил кинжал, лежавший неподалёку от его кровати. Ильяс задумался. Если шехзаде Мехмед решит навестить его, то он, наверняка, сможет заколоть его этим кинжалом. И таким образом, исполнит приказ Махидевран-султан.

Ильяс поджал губы. Затея была хороша. Только вот проблема. Он никак не мог дотянуться до кинжала.

«Шайтан!» — Ильяс невольно вздрогнул от испуга.

Над ним навис незаметно вошедший Мехмед. Ильяс с усилием проглотил слюну. Лицо шехзаде не выражало эмоций. А глаза его пристально смотрели на него, словно решали, достоин ли Ильяс-ага жизни или нет. Сначала Махидевран-султан предстала перед ним в виде Смерти, теперь Мехмед в виде Бога-судьи. Он начал бредить, решил Ильяс.

— Мне очень жаль, Ильяс, — сказал Мехмед. Но в его голосе Ильяс услышал холодную насмешку, а не искреннее сожаление.

Ильяс широко раскрыл глаза. Его будто облили холодной водой. Получается, он не был так дорог шехзаде, как думал? Или тот узнал о его тайном задании? Но тогда почему он не допрашивает его? Почему не обвиняет в предательстве?

У Ильяса заболела голова. Одни вопросы и никакого ответа.

«Ладно, к чёрту ответы», — мысленно сказал себе Ильяс. Он вспомнил про свою авантюрную задумку. Заколоть шехзаде Мехмеда кинжалом.

Ильяс пытается добраться до заветного кинжала, не обращая внимания на Мехмеда. Пускай он лежит на смертном одре, но приказ Махидевран-султан выполнит. Покончит навсегда с этим ведьминым отродьем. Даже если он умрёт, то его братья будут жить при добром султане Мустафе.

— Ты был первым человеком, которому я хотел полностью довериться, — с горечью произнёс Мехмед, не обращая внимания на попытки Ильяса раздобыть кинжал. — Я надеялся, что ты станешь мне другом, как Ибрагим-паша для нашего повелителя.

Ильяс не ответил. Шехзаде Мехмед в эту минуту не существовал для него. Все его мысли были направлены на кинжал. Только бы дотянутся до него. Дотянутся…

— Ха!

Ильяс вздрогнул. Ему показалось или он только что услышал насмешливый смех? Он с подозрением посмотрел на Мехмеда. Шехзаде невозмутимо смотрел на него снизу вверх. Лицо его по-прежнему не выражало никаких эмоций. И всё же Ильяса не покидает подозрение, что Мехмед смеялся над ним.

Мехмед взял кинжал. В глазах Ильяса вспыхнули ужас и недоверие. Какого чёрта?! Проклятый шехзаде всё это время не видел кинжала. Почему, он вдруг решил взять его? Почему он, шайтан побери, решил испортить его план?!

Мехмед присел. Его голова оказалась рядом с головой тяжелораненого Ильяса.

— Я обещаю тебе, Ильяс-ага, — мрачно заговорил Мехмед, — я стану достойным наследником престола. Я докажу всем, что я — лучше шехзаде Мустафы. — Он встал. — Жаль, что ты этого уже не увидишь.

Мехмед одарил Ильяса презрительной ухмылкой. После чего повернулся к нему спиной и ушёл.

Ильяс горел. Горел огнём ненависти. Была бы у него возможность, он голыми руками набросился бы на Мехмеда. Задушил бы его, его братьев и мать.

«Я — лучше шехзаде Мустафы». — Прокрутив в голове последние слова Мехмеда, Ильясу захотелось сплюнуть. Какой мерзавец! Лицемер! Изображает из себя благородного шехзаде, но при этом спокойно вонзил ятаган ему в живот.

Ильяс всхлипнул. Он тяжело ранен, возможно, скоро умрёт, а Мехмед чувствует себя хорошо. Чувствует себя просто зашибись! Ещё и сказал, что он лучше шехзаде Мустафы.

Зарычав, Ильяс попытался встать. Безуспешно. Проклятая боль не позволила ему и в этот раз. Он обречён. И Мехмед понимал это, когда покидал его.

Ильяс стал похож на раненого волка, издающего предсмертные стоны. И подобно раненому волку, он не собирался сдаваться.

Приложив усилия, Ильяс покинул кровать и рухнул на пол. Больно. Но ничего, пытается утешить себя он, пытаясь ползти в сторону выхода. На открывшуюся рану в животе, с которого начала вытекать кровь, он не обратил внимания. Последними его мыслями было добраться до шехзаде Мехмеда любой ценой.

* * *

Мехмед устремил свой взор на мёртвое тело, лежавшего на грязном полу. Ильяс-ага. Янычар, на которого он возлагал большие надежды. Человек, которого подослали убить его.

Опустившись на пол, Мехмед ударил мёртвого Ильяса по лицу. Улыбнувшись от мрачного удовлетворения, он ударил его снова. И снова. И снова… Он хотел, чтобы душа Ильяса страдала в другом мире. Пускай мерзавец мучается вечность!

— Ты говорил красиво, Ильяс, — сказал Мехмед, прекратив побои. Всё-таки избивать мертвеца — дело недостойное шехзаде. — Мне так хотелось верить, что ты действительно считаешь меня достойным трона. Я… хотел сделать тебя своим приближённым! С-своим другом! — в этих словах Мехмед вложил томившее внутри него разочарование и обиду.

Впервые они встретились на военном походе султана против персов. Мехмеда в тот момент объявили новым санджак-беем Манисы, заместо его брата Мустафы. Чему янычары были недовольны. Ильяс подошёл к разочарованному Мехмеду и поздравил с назначением.

«Меня признали», — подумал тогда счастливый Мехмед. В своих мечтах он видел себя великим султаном, а Ильяса-агу своим великим визирем, подобно знаменитому Ибрагиму-паше. Это было глупо с его стороны. Сейчас Мехмед это хорошо понимал.

Но не смотря на свои наивные мечты, Мехмед послал своих людей следить за Ильясом. Надо узнать человека хорошо, прежде чем довериться ему, посчитал он. И не ошибся со своим суждением. Выяснилось, что Ильяс — ярый сторонник шехзаде Мустафы. И что он тайно виделся с его матерью — Махидевран-султан. Эти известия тяжело ударили по самолюбию Мехмеда.

Обозвав себя болваном, Мехмедом приказал своим шпионам тщательно следить за Ильясом. И те ему доложили сначала о приобретении Ильясом ядовитой змеи, а после — склянки с кровью человека умершего оспой. Мехмеду стало очевидно, что Ильяс собирается убить его по приказу Махидевран-султан.

— Гнусное отребье! Как он посмел?! — в ярости воскликнул Мехмед, пылая желанием заколоть как самого Ильяса, так и его госпожу Махидевран.

Успокоившись, Мехмед решил: Ильяс пожалеет о том, что замыслил убить его. В эту игру могут играть двое. Кто сказал, что коварство и притворство могут проявить только эти дикари-янычары? Шехзаде Мехмед тоже может притвориться добрым другом, чтобы незаметно подстроить убийство. Ильяс просчитался. Махидевран-султан просчиталась.

— Избавьтесь от тела, — холодно приказал Мехмед вошедшим слугам. С настороженными лицами, те принялись исполнять его приказ.

— Прощай, Ильяс. — Мехмед коварно усмехнулся. Змея, которую он пригрел на груди, была уничтожена. И так будет со всеми его врагами и их марионетками. Он не остановится, пока не уничтожит их всех до единого!

Но отпраздновать свой триумф Мехмед не смог. Его дочка тяжело заболела. Радости не прибавило письмо от Михримах, в котором было сказано ему срочно явиться в Стамбул.

Примечания:

2254 слов!

— Хюррем-султан отправилась в Конью и по дороге бесследно пропала, — огласил султан Сулейман-хан причину, по которой он созвал членов своей семьи в тронном зале. Сыновья Мехмед и Мустафа стояли за его спиной, напротив — сёстры Шах и Хатидже, дочь Михримах и кадын Махидевран.

— Повелитель, мы все этим весьма огорчены, — первой вызвалась заговорить Шах, чувствуя за собой главенство над остальными султаншами. — Но поиски продолжаются. Будем надеется, её найдут.

— Это неправда, что все огорчены, повелитель. — резко высказалась Михримах. Сёстры султана и Махидевран с недовольством на неё посмотрели. Дочь ненавидимой ими Хюррем снова проявила к ним неуважение. — Они рады, что заманили маму в ловушку.

— Я хочу знать, что здесь происходило, — сказал Сулейман, проигнорировав последние слова дочери. — Михримах, говори. — Но позволил ей взять инициативу на себя.

— Они воспользовались вашим отсутствием, повелитель. Написали письмо от имени Селима о его болезни. Мама как прочла, сразу бросилась в дорогу.

— Мустафа пытался её вернуть, повелитель, — вмешалась Махидевран, чтобы выгородить сына. Мустафа был регентом империи, когда исчезла Хюррем. Часть вины за её пропажу могут возложить на него. Особенно, если Михримах-султан будет клеветать на него. Махидевран не могла этого допустить. Её сыну и так приходится тяжко в последнее время. Не хватало ему только отцовского гнева. — Однако Михримах-султан решила помешать этому. — Лучшая защита — это нападения. Пусть Михримах-султан сама объясняется перед повелителем, решила Махидевран. Она посмотрела на Мустафу. Сын стоял мрачный, словно ему выносили тяжёлый приговор. «Переживает из-за этой гадюки Хюррем», — подумала Махидевран. Материнское сердце тяжело билось. Как же она сейчас хотела утешить сына. Но не могла. Только не при суровом властителе.

— Да, верно. — Михримах не стала отрицать слова Махидевран. — Но я не подозревала, что вы подстроили ей засаду. — Она по-прежнему открыто говорила: в похищении её матери виновны Шах, Хатидже, Махидевран и Мустафа.

Хатидже с трудом сдерживала себя, чтобы не накричать на племянницу. Её поведения было недопустимым. Но ей, любимице отца, всё сходило с рук.

— Продолжай. — Сулейман был спокоен. Единственный в зале, кто сохранил безмятежный вид. Даже на лице всегда хладнокровной Шах читалось напряжение.

— Две недели спустя мы получили письмо от Селима, — продолжила рассказывать Михримах. — Я волновалась за маму. Отправила Селиму весть. Он прислал мне ответ. Селим вовсе не был болен, и мама к нему не приезжала. — Она закончила.

Тишина. Сулейман стал раздумывать над словами Михримах. Остальные присутствующие ожидали, какой вердикт вынесет их повелитель. Кто виноват? Что делать? Что будет с Хюррем? Кого-то накажут? Такие вопросы волновали их.

— Кто, Михримах? Кто посмел так обойтись с матушкой?! — не выдержав, воскликнул Мехмед. Его голос, полный возмущения, был подобен грому среди ясного неба. Никто из присутствующих не ожидал, что Мехмед заговорит. Мустафа с лёгким испугом посмотрел на него. Младший брат крайне редко проявлял бурные эмоции. Но случившееся с Хюррем-султан и его выбило из колеи. На мгновение Мустафе стало жалко Мехмеда.

— Известно, кому очень хотелось навредить маме. — Михримах окинула взглядом Шах, Хатидже и Махидевран. — Наши султанши…

— Это серьёзное обвинение, Михримах. — Шах не планировала вступать в перепалку с Михримах. Но не выдержала. Племянница чересчур распоясалась. Ещё чуть-чуть и доведёт до очередного срыва Хатидже. Этого нельзя было допустить.

— Надеюсь, ты сможешь предоставить доказательства, — насмешливо добавила Шах. Доказательств у Михримах не было и быть не могло. Этого они все знали.

Махидевран выдавила едва заметную усмешку. Хатидже успокоилась, как надеялась Шах. По-крайней мере, она перестала тяжело вздыхать. Сама Шах показывала воистину королевскую выдержку. Она не виновата в пропаже Хюррем. Её не в чем обвинять. Их не в чем обвинять. Они невиновны. И Повелитель это скоро поймёт.

— Вспомните всё, что было между вами и моей матери в прошлом, госпожа. — Михримах не намерена была угомониться. Будь Хюррем-султан здесь, она давно бы замолчала. Но её нету. — Надо что-то доказывать?

— Михримах, оставь нас, — вмешался Сулейман.

Хатидже вздохнула с облегчением. Умеет же Михримах доводить. Истинная дочь своей матери.

— Мехмед, ты тоже иди.

Брат и сестра, поклонившись отцу, вышли. Вскоре вышли и остальные. Разговор между ними и повелителем был краток: Мустафу он обвинил в пропаже Хюррем, после чего последовала ссора с Хатидже, возмущённой несправедливостью, проявленное к её любимому племяннику.

Хатидже быстрым шагом удалилась прочь, не желая ни с кем обсуждать произошедшее. Шах хотела последовать за ней, но осталась, заметив Мехмеда, направляющего к Мустафе. Вид его не предвещал ничего хорошего. На уставшем лице Махидевран отобразилось волнение. Она опасалась старшего сына Хюррем-султан. Считала угрозой для себя и своего сына.

— Вы заплатите за то, что сделали с матушкой, — леденящим кровь голосом сказал Мехмед. — Обещаю.

Махидевран резко схватилась за руку Мустафы. Она никому не позволит тронуть её мальчика. Даже другому мальчику.

— Что ты такое говоришь, Мехмед? — спросил ошарашенный Мустафа. — Думаешь, я виноват в том, что произошло?

После внезапного исчезновения Хюррем-султан, да будь она проклята, он пребывал в постоянном кошмаре. Проблемы сыпались одна за другой. Михримах винит его в пропаже. Открыто обвиняет в устроенном похищении. Отец зол. Он не оправдал его надежд. Теперь ещё Мехмед угрожает ему. О Аллах! За что это всё? Почему все так к нему несправедливы? Это всё проделки рыжей ведьмы, как говорила Хатидже-султан?

— Лгать не надо, Мустафа, повелителя здесь нет, — голос Мехмеда полон яда и презрение. Совсем как у Михримах. — Ты ненавидел мою мать. Уверен, ты счастлив, что она пропала.

— Замолчи, Мехмед! — закричал Мустафа. — Ты не смеешь так со мной разговаривать!

— Иначе что? — Мехмед бросил на него вызывающий взгляд. Он не намерен отступать.

— Не ожидал такого от своего брата. — Спорить с Мехмедом бессмысленно, понял Мустафа. Также бессмысленно, как спорить с Михримах. Оба убеждены в его вине и будут стоять на своём до последнего.

Разочарованно взглянув на Мехмеда, Мустафа ушёл. Махидевран последовала за ним. Проводив их взглядом, Шах подошла к Мехмеду.

— Мехмед, я хорошо понимаю твою боль, — сказала она, смотря ему прямо в глаза. — Однако ты должен держаться. Не допускать несправедливости к ближним. Мустафа твой старший брат. Он никогда не сделает того, что причинит боль его сестре и братьям.

Мехмед ничего ей не ответил. Михримах хмыкнула. Её отношения ко словам Шах было предельно очевидным.

* * *

— Не ожидала от тебя такого, — сказала Михримах, когда они с Мехмедом остались наедине в её покоях. — Я так тобой горжусь.

Обняв его, она прижалась лицом к его груди. Удивлённый Мехмед ничего не сказал. Положил руку ей на плечо. Улыбнулся.

Сестра. Нежная, хрупкая, ранимая. Мечтающая о большой и светлой любви. И в тоже время сильная и решительная, готовая на всё, чтобы защитить свою семью. Она была луной, освещавшая путь в кромешной тьме несправедливости и коварства. Мехмед тайно восхищался ей.

Михримах была довольна. Мехмед прекратил изображать предмет интерьера. Враги увидели, что защищать честь Хюррем-султан способна не только её дочка, но и сын.

«Если бы мама была здесь», — горестно подумала она.

Послышался стук. Брат и сестра отстранились друг от друга. Михримах дала дозволения войти. Показался хранитель покоев султанши. Поклонившись, он известил о прибытии Рустема-паши и о его желании проведать свою жену, Михримах-султан.

— Пусть войдёт, — махнула Михримах. Хранитель покоев сделав поклон, вышел. Появился Рустем.

— Шехзаде. — Поклонился он Мехмеду.

— Рустем-паша, — кивнул Мехмед.

— Ну что там, Рустем? — взволнованно спросила Михримах. — Есть новости? Как продвигаются поиски?

— К сожалению, нет, госпожа, — покачал головой Рустем. Сложившая ситуацию ему крайне не нравилась. Сначала едва не выкрали его годовалую дочь. Теперь похитили его покровительницу Хюррем-султан. Действия Шах-султан и Хатидже-султан становились всё более опасными и непредсказуемыми. Ему стоит остерегаться тщательнее за свою жизнь и беречь Михримах. После своей матери, именно она может стать их следующей целью.

— Что вы планируете делать, паша? — спросил Мехмед. Михримах не сводила глаз с Рустема.

— Что делать? — Рустем задумался над тем, что ответить шехзаде. Что делать он знал. Затаится. Выполнять приказы султана Сулеймана, усилить личную охрану. Оберегать жену и дочь. Посылать шпионов в услужении Шах-султан и Махидевран-султан. Но такой ответ вряд ли устроит шехзаде Мехмеда. Да и Михримах-султан тоже. Они оба рассчитывают на то, что он будет настроен на спасения их матушки. А её, скорее всего, уже нет в живых.

— Продолжать дальше служить нашему повелителю и османскому государству, — дипломатично сказал Рустем.

— А мама? — настороженно спросила Михримах.

— Я делаю всё, что в моих силах, поверьте. — Рустем на мгновение закрыл глаза. Его ожидает истерика жены и её брата. Он знает. Он готов к этому. — Однако, шансы спасти Хюррем-султан тают с каждым днём.

— То есть вы не будете искать матушку. Я правильно вас понимаю, паша? — невозмутимо спросил Мехмед. Его слова сильно разволновали Михримах. Рустем заметил это.

«Пусть что будет», — подумал он и сказал:

— Верно.

Время словно остановилось для Михримах. Она рассчитывала на Рустема. Думала, что он придумает что-то и спасёт матушку. И всё станет как раньше. Нет. Уже ничего не будет как раньше.

— Предатель! — вырвался яростный крик из её уст. Она была готова наброситься на нелюбимого мужа. Умерла симпатия, начавшая зарождаться после рождения дочери. Проснулось усыплённое наказом матери отвращение.

Михримах резко подошла близко к Рустему. Она гордо нависла над ним.

— Мама возвысила тебя. Из сына свинопаса сделала визирем и моим мужем. Как ты посмел предать её?!

Рустем отшатнулся, словно получил пощёчину. Сын свинопаса — опять укор за низкое происхождение. И от кого? От собственной жены.

— Я не предавал её, госпожа, — сквозь зубы сказал Рустем. — Вы наивно думаете, что Хюррем-султан до сих пор жива? — Он нарочно обратился к ней на вы. Так, он показывал, насколько его задели слова Михримах. — Её убили. Оставлять её живых было слишком опасно для наших врагов. Повелитель этого понимает. Он поэтому медлит с поисками госпожи. Боится найти её мёртвое тело.

— Нет… — Михримах в ужасе посмотрела на Рустема. Весь её гнев и решительность мгновенно пропали. — Нет! Это неправда. Я отказываюсь в это верить! — Слёзы потекли на её прекрасном лице.

Убитая горем Михримах показалась Рустему прекрасным ангелом. Нанесённая недавно обида тут же забылась. Луноликая, госпожа солнца и луны. Прекраснейшая дочь падишаха. Рустем хотел подойти к ней и заключить в свои объятия. Утешить. Попросить прощения за свою грубость. Михримах была его слабостью. Высокомерная принцесса, не любившая его, властвовала над его сердцем. Должно быть, это наказания ему от Аллаха за его грехи.

— Я найду матушку, — сказал Мехмед. Рустем и Михримах с изумлением на него посмотрели. Они успели забыть о его присутствии. Неловкая ситуация. — Живой или мёртвой, но найду! — Михримах моргнула. Брат продолжал удивлять. Что Маниса сделала с ним? Или санджак тут совсем не при чём? — И вы мне в этом поможете, Рустем-паша, — заявил Мехмед.

Рустем задумчиво посмотрел на него. В молодом принце стал просыпаться характер его властной матушки? Лицом шехзаде совсем не походил на Хюррем-султан. Да и характером тоже, как он ранее полагал. Теперь засомневался. Этот огонь в чёрных глазах, эта решимость и этот тон, не терпящий возражения были Рустему вполне знакомы.

— Как скажете, шехзаде, — сказал он.

Михримах воодушевилась. Не смотря на жестокие слова Рустема, в её сердце всё ещё жила надежда, что мама вернётся.

* * *

— Я хотел извиниться, брат, — с покорным видом произнёс Мехмед.

Мустафа принял его радушно. Не мог не принять. После вчерашней ссоры, он посчитал Мехмеда потерянным навсегда. О чём открыто заявил матери. Но видит Аллах, он ошибался. Это был мимолётный порыв. Мехмед сожалеет о своих словах. Он по-прежнему любит его и признаёт как старшего брата.

Мустафа улыбнулся. Какими чёрными не были тучи, лучи света прорывались в его жизнь. Брат пришёл просить прощения. Скоро и отец сменит гнев на милость. И они с мамой заживут долго и счастливо. Злодейки Хюррем больше нет. Она поплатилась за свои злодеяния. За смерть Ибрагима-паши, за страдания его матери. За то, что настраивала отца против него.

В отличие от сына, Махидевран была угрюмой. Она не желала видеть детей проклятой ведьмы Хюррем. Особенно самого старшего из них, Мехмеда. Подумать только, он угрожал её Мустафе! Даже Михримах, вылитая мать, и то не осмеливалась на подобное. Мехмед опасен. Его нужно срочно устранить. Куда запропастился Ильяс-ага?

— Вы вчера повели себя недостойно, — голос Махидевран был полон яда и злобы. Если им можно было отравить, то Мехмед лежал бы сейчас мёртвым.

— Мама! — возмутился Мустафа больше для вида. В душе он был солидарен с матерью, но не желал показывать это. Он — добрый старший брат. Понимающий. Не держащий зла. Мехмед должен доверять ему и видеть в нём опору. Все должны видеть в нём опору.

— Вы правы, госпожа. — Мехмед с интересом посмотрел на Махидевран. Султанша напоминала ему кошку. Маленькую, злую. Забавную. Но имеющая острые когти, которые способны нанести болезненные раны. Ему стоит опасаться её. Она — враг. Она покушалась на его жизнь и, возможно, именно она организовала похищение его матери. Это он должен всегда помнить.

— Ты скоро вернёшься обратно в Манису? — спросил Мустафа, желая отвлечь Мехмеда от своей матери. От него не укрылось, как он пристально разглядывал Махидевран.

— Нет. — Мехмед отрицательно покачал головой. — Я остаюсь здесь.

Мать и сын удивлённо переглянулись. Что случилось? Неужели повелитель решил, что Мехмед не достоит быть его наместником в Манисе? Это было бы замечательно, по мнению Махидевран. Но праздновать триумф она не спешила, чувствуя неладное.

Снедаемый любопытством, Мустафа спросил:

— Брат, но почему?

Махидевран на него с благодарностью посмотрела. Самой спросить она бы не решилась.

— Я не могу заниматься делами санджака, когда моя мать пропала, — как само собой разумеющее сказал Мехмед. — Я буду искать её.

— Какой сын не станет искать свою пропавшую мать? — проговорила Махидевран.

— Совершенно верно, госпожа. — Мехмед был абсолютно согласен со словами Махидевран.

Примечания:

2173 слов!

Дул ласковый ветер. Напряжённое лето медленно уступало свои права таинственной осени. Хатидже со своей верной подругой Гюльфем-хатун сидели в саду в окружении безмолвных служанок. Они наслаждались тишиной и спокойствием, коих так не хватало в султанском дворце.

Хатидже закрыла глаза. Ветер нежно касался её волос. Ибрагим. Она стала представлять, как его могучие руки блуждают по её телу. Осторожно, боясь навредить, касаются её лица. Чтобы в конце он мог опустить свои толстые губы к её лбу. Какая жалость, что это всего лишь фантазии. Ибрагим мёртв. Покоится в потаённой могиле, которую ни она, ни их дети, ни кто-либо ещё не имеют права навестить. Какая подлость!

— Всё кончено, Ибрагим, — промолвила Хатидже. — Ты отомщён. — Весь мир перестал существовать для неё. Были только она и дух Ибрагима. Идеально.

— Госпожа… — Обеспокоенная Гюльфем осторожно коснулась руки Хатидже, пытаясь вывести её из этого мрачного состояния. Ей это не удалось. И тогда она решила прибегнуть к более действенному методу: — Хюррем-султан ищут.

Нежное лицо принцессы вмиг исказилось гримасой отвращения. Она спустилась с небес на грешную землю, на которой её уже ничего не держало.

Гюльфем с облегчением выдохнула. Госпожа была хрупким цветочком, которую мог погубить и маленькое дуновение ветра. Гюльфем хорошо помнила, как в самые счастливые годы своей жизни, когда был ещё жив Паргалы Ибрагим-паша, она едва не оборвала свою жизнь из-за потери ребёнка. Теперь паша мёртв. Казнён по приказу повелителя. И единственное, что заставляло жить Хатидже было желание отомстить Хюррем-султан за гибель своего супруга.

— Пусть, — тихо произнесла Хатидже после минутной паузы. Казалось, общение давалось ей с трудом. — Всё равно не найдут, — сказала она твёрдо.

Гюльфем поджала губы. Самоуверенность госпожи раздражало. Да и не только самоуверенность. Отрешённость от жизни, постоянные скандалы, опасные интриги, которые могут стоять им жизни. Хатидже не могла жить спокойно. И другим не давала. Все должны были страдать. Она не щадила никого, даже своих детей. Бедные Осман и Хуриджихан! Гюльфем искренне было их жаль. Но поделать ничего не могла. Она — безвольная рабыня, навсегда прикованная к Хатидже-султан.

— Не будьте так самонадеянны, госпожа. Речь идёт о Хюррем-султан, — поддавшись внезапно порыву души, бросила Гюльфем. — Она столько раз спасалась и возвращалась во дворец.

— В этот раз не спасётся. Ты слышишь, Гюльфем? В этот раз не спасётся она! — Забыв о дворцовом этикете, Хатидже схватила Гюльфем за плечи и стала трясти.

Она смотрела на Гюльфем, но совсем её не видела. Вместо неё была другая женщина. Роскошные рыжие волосы были подобны языкам пламени. Яркие голубые глаза совсем не походили на тусклые глаза Гюльфем-хатун. Завершал этот необычный образ довольная ухмылка. Это была Хюррем. Змея-Хюррем. Проклятия династии Османов. Её погибель. Побеждённая и униженная, Хюррем по-прежнему смела насмехаться над ней. Вот же дрянь! Предпочтёт сгореть в пламени Ада, нежели хоть раз проявить уважение к настоящей госпоже.

— Вы глупы, госпожа. Повелитель меня обязательно найдёт и вернёт во дворец. Вот увидите, — с ядовитой ласковостью сказала иллюзия Хюррем. Хатидже готова была набросится на неё. Лишь бы сорвать эту мерзкую улыбку с её лица. И увидеть наконец долгожданные страх и ужас. Хатидже жаждала покорить Хюррем. Сломать её. Сделать то, что не удалось Валиде и Ибрагиму. Пускай эта змея поплатиться за свою дерзость. Пускай поплатиться за то, что отняла у неё Ибрагима руками её собственного родного брата…

— Госпожа, вы в порядке? — обеспокоенный голос Гюльфем рассеял мираж.

Хатидже моргнула. Хюррем здесь не было и быть не могло. Ей привиделось.

— О Аллах, что со мной? — Силы покинули её.

— Госпожа…

Хатидже соизволила обратить внимание на окружающих. Пятеро служанок стояли неподвижно. Не смея поднимать свой взор на них. Но несмотря на это, Хатидже чувствовала их любопытство и страх. Какие же они жалкие. Что взять с рабов?

Гюльфем сидела в привычном расположении. Казалось, её вообще не хватали и не трясли. Думая о Хюррем, Хатидже, незаметно для себя, отпустила испуганную Гюльфем.

— Хюррем больше нет. Но она всё равно заставляет меня страдать. Ведьма, — с ненавистью в сердце прошептала Хатидже. Это было не справедливо. Почему Хюррем всегда стоит на шаг впереди? Даже сейчас, когда она стала её пленницей, Хатидже не чувствовала вкуса победы. Вместо этого её душу терзал страх разоблачения и очередного торжества врага. На этот раз всё слишком серьёзно. На кону поставлено всё. Она не может потерпеть поражения. Не в этот раз. В противном случае, брат примет меры против неё. Похищение жены он не простит. Такое не прощают, этого она понимала.

Взгляд Хатидже сосредоточился на Гюльфем. Преданная подруга. Всегда с ней и в горе, и в радости. Она единственная, кто знала правду.

— Гюльфем, ты ведь никому не рассказала? — тихо спросила Хатидже.

Гюльфем проглотила ком в горле. Она сразу поняла, о чём именно спросила Хатидже.

— Что вы, нет, госпожа. Ни в коем случае.

— Ни Шах, ни кому-либо ещё?

Хатидже взглянула Гюльфем в глаза. Её тревожили подозрения. Не рассказала ли преданная Гюльфем кому-нибудь о похищении, боясь за неё? Например, сестре Шах. Хитрая и властная Шах Хубан вполне могла надавить на Гюльфем и узнать.

— Никому не рассказала. И не расскажу, — уверенно сказала Гюльфем. — Будьте уверены, я унесу эту тайну в могилу.

Хатидже тяжело вздохнула.

— Я на тебя очень надеюсь, Гюльфем.

Хатидже прослезилась. Это тронуло Гюльфем. Её нежная и ранимая госпожа. Несчастная. Ей бы заняться своими детьми, принять бедолагу Хюсрева как нового мужа и жить дальше. Ибрагим-паша мёртв. Его не вернуть. Месть за него не принесло счастья никому. Да и достоин ли паша того, чтобы за него мстили? Гюльфем сомневалась. Злодей и интриган, посмевший изменить сестре султана, казнённый как изменщик вряд ли был достоин подобной чести. Но тсс… Такие мысли надо держать при себе.

Гюльфем помогла Хатидже встать. Та позвала окликнула своих служанок и ушла. Гюльфем покачала головой. Вот до чего может довести безумная любовь к мужчине. Ужас. Слава Аллаху, она избежала подобной участи.

* * *

Махидевран с Мустафой покинули Стамбул и вернулись обратно в Амасью. Скоро и её отошлют. В этом Хатидже нисколько не сомневалась. Отношения с братом-повелителем и так были напряжёнными в последнее время, а после недавней ссоры, тот вовсе не желал её видеть. А о настырной племяннице, сумевшая прибрать к рукам весь гарем, говорить вовсе не приходилось. Она ненавидела её и даже не скрывала этого. Если тот же Мехмед по-прежнему проявлял должного почтения, то Михримах при любой удачной возможности старалась уколоть её словами. Хамила. Всячески провоцировала на скандалы. И ей это не плохо так удавалось. Хатидже однажды едва не закричала на весь гарем, если бы Шах не остановила.

Нет, оставаться тут и дальше ей нельзя. Но сначала:

— Какие новости в гареме? Говори.

Не помешает быть в курсе последних новостей. Вдруг намечается новая интрига? Похищение Хюррем не вернуло мир и покой в Османском государстве. Рустем по-прежнему в Совете Дивана. Он опасен. От него следует избавиться. Пускай Шах над этим поработает. Свой долг она уже выполнила. Очередь за ней.

— Мерджана-агу никак не могут найти. Шах-султан волнуется, — пролепетала юная Рана-хатун. Недавно появившаяся в гареме, она моментально стала глазами и ушами Хатидже-султан, спасибо Гюльфем-хатун. Это она спохватилась и вовремя прибрала невзрачную девочку к рукам.

— Это всё? — Хатидже мало заботило состояние любимого евнуха Шах. Говоря откровенно, ей было глубоко плевать.

Подумав, Рана ответила:

— Михримах-султан приказала подготовить гарем к скорому возвращению Хюррем-султан.

Хатидже усмехнулась. Михримах надеется, что её мать найдут. Но этому не бывать. Хюррем будет навеки в плену! Она сполна заплатит за смерть Ибрагима. Они все сполна заплатят. Брат наконец почувствует, каково это жить, потеряв навсегда любимого человека. Он поймёт её чувства.

— Можешь идти, — небрежно бросила Хатидже. Больше она в услугах хатун не нуждалась.

Поклонившись, Рана-хатун поспешно удалилась прочь. Хатидже осталась одна. Это хорошо. Никто её не побеспокоит.

Взяв дорогое сердцу старую скрипку, Хатидже вышла на балкон. Багровое солнце медленно опускалось за горизонт. Если приглядеться, то можно заметить на небе луну. Прекрасное зрелище. Самое то для влюблённых душ.

Хатидже начала играть на скрипке. Медленно опустила веки. И представила, что волшебство на музыкальном инструменте творит не она, а он. Ибрагим. Её прекрасный тёмноволосый Аполлон с не большой бородкой на лице. Возлюбленный поэт. Прекрасный рыцарь. Её Ромео из Парги. Они были так счастливы вместе. Зачем брат казнил его? Зачем поверил в гнусную ложь, которую наплела ему эта змея Хюррем? Зачем сделал её несчастной?

Хатидже убрала скрипку. Музыка не шла. Её руки то и дело тряслись. Глаза болели. Хотелось плакать. Но не получалось. Слёзы никак не хотели идти.

Хатидже издала протяжный стон, переросший в отчаянный вой.

Она скучает. Безумно скучает. Сердце болело от тоски. Успокаивало одно — скоро они снова будут вместе. Хатидже уже всё решила. Она вернётся домой. В последний раз увидит милого Османа и Хуриджихан. Попросит добрую Бейхан позаботиться о них. После чего, наконец, освободиться от земных оков, испив яда. Они вечность будут вместе. Она и Ибрагим. И никто их больше не разлучит. Аминь.

Внезапно возникшие, словно из самой Преисподней, руки схватили Хатидже за талию. Она вскрикнула.

Такого быть не могло. Она госпожа. Член великой династии Османов. Сестра повелителя мира. Её не могут похищать прямо из её собственных покоев. Это абсурд!

— Как вы смеете? Отпустите. Я приказываю! — крикнула Хатидже, но не произвела этим никакого эффекта. Для безмолвных похитителей она была словно немая рабыня, с которой дозволено делать всё что угодно.

Хатидже яростно сопротивлялась. Пыталась вырваться. Звала на помощь. Но всё бестолку. Злодеи держали её крепко. А дворец как будто опустел. Не единой души рядом. Не было никого, кто мог бы услышать её крики и прийти на помощь.

Хатидже снова подумала об Ибрагиме. Будь он жив, то спас бы её. Вырвал бы из рук этих негодяев. Но Ибрагим мёртв. И во всей империи некому больше вступится за неё, за несчастную сестру падишаха. Как же так?

Обессиленная Хатидже умолка и закрыла глаза. По её щеке пробежала одинокая слеза. О Аллах, за что?

* * *

— Мне очень жаль, госпожа. Аллах мне свидетель, я не хотел этого. Но вы не оставили мне выбора, — нагло улыбаясь, сказал Мехмед.

Хатидже с кислой миной посмотрела на него. Было совершенно очевидно, что ему не жаль. Бессовестный негодяй и лжец! Истинный сын своей матери-гадюки. А ведь она считала его хорошим, не смотря на наговоры Махидевран. Хатидже проглотила ком в горле. Хюррем она тоже считала хорошей, жертвой большой любви, вопреки воли Валиде. И к чему это всё привело? Хюррем погубила Ибрагима. Теперь Мехмед похитил её и держит в грязной темнице, словно она — ничтожная рабыня. Валиде и Махидевран были правы. К сожалению.

— Что тебе нужно? — спросила Хатидже, хотя прекрасно знала ответ на свой вопрос.

— Найти свою мать.

Она посмотрела ему прямо в глаза, стремясь проникнуть в самую душу. Но ей это не удалось.

— Ты её никогда не отыщешь, — она придала своему голосу сталь. Пускай мальчишка поймёт серьёзность её намерений. — Смирись.

— Вот как… — насмешливо произнёс Мехмед.

Хатидже пошатнулась, как от пощёчины. Хюррем. Это была её манера общения. Её интонация. Её самообладание в, казалось бы, безвыходных ситуациях. Только бы Мехмед не оказался столь же удачлив и прозорлив, как его матушка.

— Ты ведь знаешь, что она со мной сделала?

В глазах Мехмеда вспыхнул интерес. Если раньше он сомневался, то сейчас был полностью уверен. Это Хатидже-султан стоит за исчезновением его матушки. Гюльфем-хатун не соврала.

— Она отняла у меня Ибрагима. — Услышав имя Ибрагима, Мехмед должен был устыдиться и проявить к ней сочувствия. Так считала Хатидже. Но Мехмед продолжал молча смотреть на неё. Это взбесило Хатидже. Как ему хватает совести оставаться равнодушным? Мустафа, будь он на его месте, стал бы утешать её. — Я любила его. Ты слышишь? Он был для меня всем! — Её голос сорвался на крик. — Она лишила меня смысла жизни, — обессилев, прошептала она. Сколько времени она не ела? Часов пять? Шесть? Оказавшись в темнице, Хатидже пришла к мысли, что не сможет умереть, отказавшись от еды. Поскорее бы её освободили. — Ты должен понять меня, Мехмед.

«Должен? С чего ли?» — хотел сказать Мехмед, но осёкся. Потеряв любимого человека, Хатидже-султан похитила его мать. Потеряв матушку, он похитил Хатидже-султан, перед этим похитив и допросив калфу Махидевран-султан, Мерджана-агу и Гюльфем-хатун. Она жаждала отмщение. Он тоже. Поразительно.

Впервые в жизни Мехмед почувствовал родство с Хатидже-султан. Странное ощущение.

— Я вас понимаю.

Хатидже взбодрилась. На сердце стало легче. Мехмед не окончательно испорчен. Он понимает её. Он отпустит её. Точно отпустит. И она сможет осуществить задуманное.

«Ибрагим, жди. Я скоро буду там. С тобой», — мысленно обратилась Хатидже к покойному мужу.

Мехмед одарил Хатидже снисходительной улыбкой. Какая наивная. Серьёзно думает, что он так просто отпустит её и смирится с исчезновением матери. Нет! Ни за что! Он разузнает, куда Хатидже-султан упрятала матушку, даже если для этого ему придётся запытать её до смерти!

Фалака — наказание довольно суровое. Его суть — удары палкой по пяткам виновного. Мехмед не раз видел, как фалакой усмиряли буйных янычар. Как не были упрямы жестокие войны, они долго не выдерживали и ломались. И при этом, если и оставались следы от ударов, то они быстро пропадали. То, что нужно, чтобы разговорить упрямую женщину.

Хатидже с растерянным выражениям лица лежала на полу. Её босые ноги были приподняты вверх и привязаны к деревянному шесту.

Мехмед её просто запугивает, размышляла Хатидже. Он не посмеет так с ней поступить. Не посмеет же, правда? О, Ибрагим, где же ты? Где ты, когда так нужен госпоже твоего сердца? Почему не спасаешь, любимый? Не видишь, в каком страшном положении она находится?

Молодой евнух робко нанёс первый удар. Хатидже закричала. Сколько не от боли, сколько от испытанного позора. Она член династии Османов. Дочь грозного султана Селима-хана и его жены крымской принцессы Айше Хафсы-султан. Сестра султана Сулейман-хана. Она госпожа по крови. С ней никто не может так обращаться. Не имеют права!

Евнух нанёс второй удар. Третий. Четвёртый. Мехмед не отрывая глаз смотрел, как Хатидже морщится от боли. Как дёргается. Дрожит. Слушал, как она вопит. Стонет. Ему не должно нравится пытки беспомощной женщины. Это отвратительно. Но ему… нравится? Мехмед не знал точно. Но мучения Хатидже-султан вполне удовлетворяло его.

— Я хочу знать, где моя матушка, — сказал он.

Хатидже хотела плюнуть ему в лицо. Показать, что она думает о нём и его матери-рабыни. Но не смогла. Евнух снова нанёс ещё один удар. Да будь он проклят. Да будь они все прокляты! Чтоб они все сгорели в пламени Ада!

— Удары будут становиться всё сильнее и сильнее. Скажите, куда вы упрятали маму, пока ваши ноги не превратились в кровавые куски мяса!

Шайтан. Демон. Монстр. Враг всего человеческого. Именно таким Мехмеда сейчас видела Хатидже.

Хатидже сглотнула. Попыталась сжать правую руку в кулак. Не получилось.

— И-Ибрагим… спаси… — на последнем издыхании прошептала Хатидже.

О Аллах, забери её душу. Забери скорее, пока не стало слишком поздно. На кону поставлено всё. Хюррем не может вернуться. Не может.

Перед тем, как провалиться во тьму, Хатидже вновь её увидела. Хюррем. Она стояла за спиной Мехмеда и торжествующе смотрела прямо на неё. Колдунья. Погибель династии…

Примечания:

2389 слов!

Примечания:

Новости!

Новость первая — ваш криворукий автор, то бишь я, сделал обложку к фанфику. Вот она — https://pin.it/61npAkJso

Новость вторая — на данный момент фанфик продублирован на других платформах: Автор Тудее, АО3 (на английском), Фанфиксми и Фанфикусе. (Хотел предупредить на всякий случай)

Новость третья — к сожалению, в связи с возобновлением учёбы и предстоящей большой нагрузки на работе, я, возможно, буду писать медленнее. (Спокойно! Я постараюсь каждый день хоть что-то писать. Хотя бы одно слово. Я намерен дописать эту работу)

Лучи восходящего солнца не спеша проникали в комнату. Бесповоротно наступило новое утро. Хюррем мрачно посмотрела на маленькое окошко. Слишком узкий. Она не пролезет. Не сможет, даже если будет стараться изо всех сил. Возможный побег через окно её похитители предусмотрели. Да чтоб их!

— Тридцать семь дней, — посчитала Хюррем. Прошло уже ровно тридцать семь дней. А она всё ещё томиться в плену.

Хюррем заскулила. Это было просто невыносимо — быть отрезанной от всего мира и не иметь никакой власти. И ещё без Сюмбюля-аги и верных служанок, которые были с ней многие годы. Кто бы не стоял за всем этим, он непременно заплатит. Точнее, они. Они заплатят.

Хюррем фыркнула. В организации своего похищения она подозревала своих «любимых» золовок, Шах-султан и Хатидже-султан. Именно с ними она вела тайную войну в последнее время. Она способствовала казни Ибрагима-паши. Они всеми способами пытались избавиться от неё и Рустема. В конце едва не похитили её годовалую внучку с помощью Нигяр. Теперь же, они, очевидно, похитили её.

Михримах. Её бедная доченька. Ей, должно быть, совсем туго. Отец и муж в походе, мать похищена, Мехмед и Селим в своих санджаках. Опереться не на кого. А во дворце остались Мустафа, Махидевран, Шах и Хатидже. Их враги.

Хюррем представила, как Михримах успокаивает Баязида и Джихангира, хотя сама нуждается в материнской заботе.

О Селиме Хюррем вовсе старалась не думать. Но не получалось. Как он, её молодой лев? Справляется ли с управлением санджака? Реально ли болен? Хюррем молила Аллаха, чтобы весть о тяжёлом заболевании Селима оказалась ложной. Её сердце не выдержит скоропостижной смерти сына.

Чтобы отвлечься от гнетущих сознания мыслей, Хюррем решила подумать о Сулеймане. Где же он? Всё ещё в походе? Или уже вернулся домой с очередной победой?

На лице Хюррем зацвела улыбка. Нежная, тёплая, ненавязчивая, искренняя. Эта была улыбка любящей женщины, которая ни на секунду не сомневалась в своём избраннике. Хюррем была уверена в Сулеймане. Он обязательно победит на войне и вернётся с триумфом. Он всегда побеждал. И будет побеждать. Её Сулейман Великолепный.

Улыбка сошла с уст Хюррем. Она представила дворец Топкапы. Готовиться праздник в честь победы повелителя. Сулейман радуется. К нему подходит тревожная Михримах. Он удивлён состоянием любимой дочери.

— Михримах, что с тобой? — взволнованно спрашивает он. Все напрягаются. Чувствуют, что сейчас веселью придёт конец.

Михримах говорит:

— Матушка пропала, повелитель. Её нигде не могут найти. Это похищение.

Праздник испорчен. Разгневанный Сулейман приказывает немедленно найти её, свою любимую и единственную хасеки Хюррем.

Завершив полуденную молитву, Хюррем встала. Подошла к двери. Постучала. Ничего не произошло. Она постучала снова. На этот раз сильнее.

Дверь отворилась и перед взором Хюррем предстали две невзрачные женщины, недовольные тем, что их потревожили во время разговора. Им было поручено сопровождать пленницу во время её прогулок по территории поместья.

Выдав торжествующую ухмылку, Хюррем ступила за порог. Даже в плену она оставалась настоящей госпожой. Не сломленной. Властной. Весёлой. Госпожа смеющаяся, радостная.

Хюррем остановилась. Оперлась об стену. Сердце её пропустило удар. Сулейман. А в голове вспыхнуло воспоминания о их с Сулейманом первой ночи.

Молодая пылкая Александра и недавно вступивший на престол, полный надежд и мечтаний, Сулейман. Они смеялись, веселились. В эту ночь она не была невольной рабыней, желающая сжечь проклятый дворец Османов. А он не был властелином мира. Лишь два влюблённых сердца.

Именно в эту ночь Сулейман нарёк её именем Хюррем.

— Хюррем. Скажи Хюррем, — попросил Сулейман. Не приказал, хотя мог бы.

Свободолюбивая Александра оценила этот милый жест с его стороны. Никто в этом дворце не просил её. Лишь требовали и приказывали. Обзывали. А Сулейман попросил. В её глазах он моментально стал самым лучшим человеком в этом странном и жестоком мире, в которую она против воли попала.

— Хюррем… — с третьей попытки выговорила Александра. Язык Османов ещё не полностью ей дался. — Хюррем — это имя?

Утвердительно кивнув, Сулейман подхватил её на руки.

— Хюррем означает улыбку, веселье и радость приносящая. Твоё имя отныне Хюррем, — сказал он ей.

Воспоминания погасли также быстро, как и вспыхнули.

Хюррем захотелось опуститься на пол. Дать волю слезам, давно желавшие ворваться в этот гнусный мир. Издать крик, наполненный болью. Но не стала ничего из этого делать. Вместо этого она пошла дальше, натянув на лицо вымоченную ухмылку. Она не покажет врагам свою боль. Не даст им насладиться её страданиями. Она — сильная.

Увидев полную женщину с проседью седых волос, окружённая незнакомыми ей мужчинами, Хюррем кивнула в знак приветствия. Хмурая женщина кивнула в ответ. Это была Айгуль-хатун — хозяйка поместья, в котором вынуждена была пребывать Хюррем-султан. Ей подчинялись все слуги. В том числе и надзирательницы Хюррем.

Хюррем вела себя с Айгуль-хатун предельно вежливо, как с Гюльфем и Бейхан-султан. Да, старая женщина следила за тем, чтобы она не смогла сбежать. Но острый Хюррем не мог не учесть того факта, что Айгуль старалась, чтобы ей было максимально комфортно. Айгуль-хатун, в сущности, была неплохим человеком. Хюррем-султан тянулась к таким людям, как она.

— Мы приехали от госпожи, — сказал мужчина, стоявший ближе всех к Айгуль-хатун. На вид ему было двадцать с чем-то. Максимум — тридцать, не больше.

Хюррем насторожилась. Мужчина, проигнорировав её, продолжил:

— Она распорядилась, чтобы пленницу перевели в Амасье. В Стамбуле стало опасно её держать.

Хюррем вздрогнула. До неё дошло. Мужчина, разговаривавший с Айгуль-хатун — был никто иной как Мехмед! Её первенец! Не смотря на отросшую бороду, скромную чёрную одежду, не подобающую шехзаде, а также отчуждённость и притворство, Хюррем узнала его. Не могла не узнать. Её сын. Её плоть и кровь. Его лицо и его голос она узнает всегда и везде.

Хюррем расслабила плечи. Тяжёлая бремя свалилась с неё. Наконец-то! Как долго она этого ждала!

Хюррем придала своему лицу испуганный вид. В душе она же ликовала. Но пускай Айгуль-хатун и остальные надзиратели остаются в неведении. Пускай думают, что Мехмеда действительно послали за тем, чтобы упрятать её в другом месте, и что она напугана таким поворотом событий.

— Вам придётся ехать, госпожа, — обратилась к Хюррем мрачная Айгуль-хатун.

Хюррем ничего не сказала. Не кивнула. Не пошевельнулась вообще.

Айгуль-хатун подошла к Хюррем и тихо произнесла:

— Мне очень жаль.

Она хотела сказать что-нибудь утешительное. Что-то в духе: «всё будет хорошо». Но не стала. Это было бы враньём. А Хюррем-султан, как она выяснила, не любит, когда ей лгут. Предпочитает горькую правду, какой бы она ни была, вместо сладкой лжи.

— Я люблю Сулеймана. Я не смогу жить, зная, что он мёртв, — одним дождливым вечером сказала Хюррем Айгуль-хатун. — Но жить, не зная, что Сулеймана нету в живых… Для меня это ещё хуже!

Айгуль-хатун смотрела, как Хюррем-султан покидает стены её дома. Медленно идёт к подготовленной для неё карете. Оборачивается. И одаривает её напоследок мягкой улыбкой, прежде чем сесть в карету.

Айгуль-хатун была опустошена. Ей было безмерно жаль Хюррем-султан. Вряд ли в новом месте к ней будут относиться также хорошо, как в её доме. Ужасная эта женщина — Хатидже-султан. Зря брат согласился женится на ней. Надо было отказать султану.

* * *

— Как ты меня нашёл? Что будет с Айгуль-хатун? Как повелитель? Михримах? Что с Селимом? Он болен? — У Хюррем было много вопросов, ответы на которых она желала получить немедленно. — Давай, рассказывай. Я хочу знать всё. — В её голосе прозвучали властные нотки.

Мехмед кивнул. Сейчас перед ним сидела не добрая матушка, а грозная повелительница, мастерица интриг, допрашивающая своих слуг о самых последних новостях. Мехмед не был удивлён. Об этой стороне своей матери он был хорошо осведомлён. И она ему нравилась.

— Ко мне пришло письмо от Михримах. Она написала, что повелитель вернулся с похода и хочет меня видеть. — Мехмед решил: раз мама хочет знать всё, то он всё и расскажет. С самого начала. — Приехав, узнал о вашем похищении. Я попросил повелителя позволить мне остаться и лично заняться вашими поисками…

Он стал рассказывать, как с помощью Михримах, которой временно доверили управлять гаремом, похитил и допросил сначала доверенных слуг Махидевран-султан и Шах-султан, а после и Гюльфем-хатун. И таким образом узнал, что за похищением стояла Хатидже-султан.

Хюррем была одновременно и удивлена, и нет. Она считала Хатидже причастной к похищению. Но мысли не допускала, что она могла обойтись без помощи Шах-султан. В тандеме двух сестёр, именно Шах-султан отвечала за ум, коварство и интриги. Хатидже умела лишь подначивать других против неё и устраивать скандалы.

— Как ей это удалось? Мустафа помог?

Хюррем не верила, что Хатидже смогла так ловко провернуть это дело и так долго держать её в неволе. Султанша была слишком недалёкой для этого. Нет, здесь действовал кто-то ещё. Если не Шах-султан, то кто? Махидевран?

Хюррем хмыкнула.

Махидевран была ещё более недалёкой особой, нежели Хатидже. Мустафа, её сын, был намного умнее их обоих. Так может это он помогал Хатидже? Тем более, у него возможности были, будучи временным регентом империи.

Мехмед покачал головой.

— Хюсрев-паша.

— Хюсрев-паша? — удивилась Хюррем. Она совсем не ожидала услышать имя нынешнего мужа Хатидже-султан.

— Дом, в котором вас держали, принадлежит сестре Хюсрева-паши, Айгуль-хатун.

Хюррем задумчиво поднесла руку к подбородку. Что она знала о Хюсреве-паше? Из знатной и уважаемой семьи. Бывший бейлербей Египта. Стал вторым визирем Дивана при содействии Лютфи-паши. Женился на Хатидже по приказу Сулеймана. На вид создаёт впечатление миролюбивого мужчины и благочестивого мусульманина.

Хюррем не думала раньше воспринимать Хюсрева-пашу всерьёз. Он не казался ей опасным. Но теперь вынуждена была изменить своё мнение. Хюсрев-паша явно был как-то замешан во всей этой истории. Не просто так она томилась в доме его сестры. Возможно, именно Хюсрев-паша спланировал от и до её похищения. Устроил ловушку, тайно перевёз в дом сестры, мешал её спасению.

Хюррем ударила себя по лбу. Ловушка! Она попала в ловушку, получив весть о болезни Селима. И до сих пор не знает, действительно ли её мальчик болен или нет. О Аллах!

Карета, в котором они сидели, сотряслась. Хюррем приняла это за плохой знак.

— Мехмед, — с тревогой произнесла она. — Селим! Что с Селимом?! — В её глазах отразился страх и ужас. Ушла властная госпожа, уступив место матери, переживающая о своих детях.

Удивлённый такой неожиданной переменой, Мехмед вспомнил слова Михримах о том, что их маму заманили в ловушку с помощью письма, в котором сообщалось якобы о больном Селиме.

— С ним всё хорошо, — сказал он. — Не болеет. Переживает за вас, — и чуть тише добавил: — как и все мы.

— Слава Аллаху… — с облегчением выдохнула Хюррем.

Чтобы окончательно успокоить её, Мехмед стал рассказывать о Михримах. Как она хорошо справляется с управлением гарема, воспитывает дочь и присматривает за младшими братьями, оставшимися во дворце.

Расслабившись, Хюррем начала засыпать.

Свободна. Она свободна! Спустя тридцать семь дней она, наконец, вернётся домой. Увидит Сулеймана, своего нежного повелителя мира, Михримах, свою любимую и единственную дочь, Баязида и Джихангира. Окажется в заботливых руках Сюмбюля-аги и Афифе-хатун. И с Селимом всё хорошо. Со всеми ними всё хорошо. О Всевышний, спасибо тебе за всё.

Бросив на спящую матушку заботливый взгляд, Мехмед укрыл её синим пледом. На мгновение ему захотелось поцеловать её лоб и осторожно пройтись рукой по её голове и волосам. Проявить к ней такую же нежность и любовь, какую она проявляла к нему самому, Михримах и остальным.

Почему они не могут просто спокойно жить? Почему весь мир так отчаянно стремится уничтожить их? Чем они так провинились, что их ненавидит собственная семья? Неужели дело лишь в любви матери к повелителю и нарушении старых традиций? Но это ведь такая мелочь…

Мехмед сглотнул. Ему не нравилась мысль быть врагом всего мира. Но он им и являлся по сути. Первенец Хюррем-султан и султана Сулеймана-хана. Лишь один факт его существования вызывал у окружающих отвращения. Достижения — вовсе желания убить. В этом он прекрасно убедился, когда мать его старшего брата подослала к нему убийцу.

Мехмед прикоснулся к руке матери. Несчастная женщина. Сколько всего она пережила. И сколько всего ей ещё предстоит. Эти козни… Они ведь никогда не закончатся. Враги не оставят их в покое.

Мехмед решительно сжал руки в кулак.

Ну уж нет! Хватит. Они достаточно настрадались. Пришло время для ответного удара.

Они посмели похитить его матушку, так? Что ж, хорошо. Тогда он не позволит им избежать заслуженного наказания. Хатидже-султан. Хюсрев-паша со своей сестрой. Шах-султан. Скоро с ними будет покончено. А потом уже можно будет взяться за Махидевран-султан и Мустафу.

* * *

— Дорогу! Хасеки Хюррем-султан хазретлери! — на весь гарем прогремел Сюмбюль-ага, не скрывая своего радостного волнения.

Хюррем прошлась по главному залу гарема.

Обычно, в дни своего торжества, она предпочитала ходить в гареме в пышных ярких платьях и величественных коронах. Чтобы все могли видеть торжество самой могущественной женщины империи. Но сейчас на ней было скромное чёрное платье. Волосы были собраны в аккуратный пучок. Украшения отсутствовали вовсе. А на лице не было макияжа. Будучи пленницей, Хюррем не могла себе позволить одеваться в соответствии своему высокому статусу и положению.

Евнухи, калфы и наложницы стояли с опущенными головами. Среди них находилась никем незамеченная Рана-хатун. Ей предстояло наведаться к Хатидже-султан и рассказать ей реакцию обитателей гарема на возвращение Хюррем-султан. А после отправится к Сюмблю-аге, рассказать ему о состоянии Хатидже-султан.

Рана поджала губы.

Прислуживать сразу двум хозяевам, враждующих друг с другом, — было очень не просто. Заподозри Хатидже-султан измену, и она лишится жизни. Сюмбюль-ага рассказывал, что прошлая рабыня, следившая за Хатидже-султан, попросту исчезла. Рана должна быть очень осторожной, если не хочет повторить участь своей предшественницы.

— Матушка! — Хюррем опомниться не успела, как оказалась в крепких объятиях своей любимой и единственной дочери. — Вы живы. Я так и знала! Я верила… — Михримах заплакала, уткнувшись ей в плечо. Удивлённой Хюррем ничего не оставалось, кроме как погладить её по голове. И утешать.

К счастью, Баязид и Джихангир оказались более спокойными. Мальчишки давно привыкли к постоянным уходам и возвращениям матери. Они и не думали переживать. Это же мама. Чтобы люди там не говори, с ней всегда всё будет хорошо. Иначе и быть не может.

— Я очень скучал по вам, — пролепетал тринадцатилетний Джихангир. Его голубые глаза, чистые и нежные, сверкали подобно волшебным кристаллам.

Хюррем растрогалась. Джихангир. Её маленький ангел, посланный Аллахом. Её сокровище.

Приняв хамам и облачившись в синее платье, украшенное золотыми узорами, Хюррем направилась в покои Сулеймана. Сегодня не ночь четверга. Время для уединения с султаном ещё не пришло. Но Хюррем была уверена — Сулейман захочет её принять. Захочет увидеть её после долгой и тяжёлой разлуки.

Хюррем оказалась права. Сулейман принял её сразу же. Он был счастлив увидеть её. Они вместе провели эту ночь. Он и она. Муж и жена. Врагам не удалось разлучить их и в этот раз. Они вместе.

«Дай Аллах, чтобы так было всегда», — промелькнуло в голове Хюррем мысль, когда та ощутила на своей спине руки Сулеймана.

О похищении они так и не заговорили. Оба не захотели поднимать эту тяжёлую тему. Оставили на потом.

На следующий день Хюррем увидела идущую в её сторону Шах-султан. Она шла одна. Без Хатидже и Гюльфем. Хюррем не была удивлена. Сюмбюль успел доложить ей, что Хатидже-султан, разгневанная своим сокрушительным поражением, напрочь отказалась покидать свои покои. Она не желала никого видеть, кроме Гюльфем-хатун.

Хюррем посочувствовала Гюльфем. Бедняжка. Ей придётся долго успокаивать свою эмоциональную госпожу, попутно терпя её крики и жалобы на несправедливую жизнь. Хюррем предпочитала быть заклятым врагом Хатидже, нежели подругой. Близкие Хатидже страдали намного больше, нежели её недруги.

— С возвращением, Хюррем, — сухо проговорила Шах.

Хюррем усмехнулась. Шах-султан теряла позиции. Её муж, Лютфи-паша, лишён должности великого визиря и с позором изгнан в Дидимотику. Шехзаде Мустафа, на стороне которого она сражалась, перестал быть регентом. И ко всему прочему, «любимая» сестрица Хатидже всех хорошо подставила с похищением жены султана.

К большому удивлению Хюррем, Шах приблизилась к Мехмеду, стоявшему от них неподалёку. Побритый, в своём излюбленном жёлтом кафтане, он выглядел так, словно никогда не покидал стен дворца Топкапы и не бывал за последние три года санджакбеем Манисы. Собранный, спокойный, казалось, он вообще не подозревал о существовании придворных интриг.

Шах замешкалась. Правильно ли подозревать Мехмеда? Может, это всё-таки дело рук Михримах? Или Рустема? Против Мехмеда говорит лишь рассказ невменяемой Хатидже о своём собственном похищении. Этого было ничтожно мало.

«Внешний вид обманчив», — напомнила себе Шах.

— Мерджан-ага жив?

Мехмед, если и удивился такому вопросу, то не подал вида.

— Нет.

Шах минуту стояла с каменным лицом, осмысливая услышанный ответ. Затем резко отшатнулась от Мехмеда, как от заражённого чумой.

Мерджан! Её преданный Мерджан. Её отважный защитник Мерджан. Случилось то, чего она так сильно боялась, хоть и не признавалась в этом никому, даже самой себе. Мерджан мёртв. Убит по приказу Мехмеда. Мерзавец!

— Он до последнего отрицал вашу… — протянул Мехмед, — причастность к произошедшему.

Шах бросила на него взгляд, полный ненависти. Как же она сейчас хотела ударить его по лицу. Накричать. Спросить, как он посмел тронуть её верного Мерджана. Сказать, что он обязательно поплатится за это.

Повернувшись к Мехмеду спиной, Шах устремилась в свои покои. Быстрее. Она должна остаться в полном одиночестве, прежде чем хоть одна живая душа увидит её слёзы. Слёзы боли и отчаяния. Её лишили Мерджана-аги, и она совершенно ничего не может с этим поделать. Мехмед… Он…

Шах недоумённо посмотрела на тёмно-красную подушку в своих руках.

Она не могла даже оскорблять Мехмеда в собственных мыслях! Воспитания Валиде-султан и собственное желание быть верхом совершенства не позволяли ей этого.

Шах со злости бросила подушку прямо в зеркало. Мерджан заступился за неё, спас от Лютфи-паши, рискуя собой. А она не уберегла его от Мехмеда. Какая из неё, после такого, могущественная госпожа? Она ничем не лучше Хатидже и Бейхан.

Примечания:

2724 слов!

Хюррем организовала пышное празднество в гареме. Были приглашены жёны, дети и другие родственники влиятельных вельмож империи. Со многими из них Хюррем была давно знакома. Но находились и те, кого она увидела впервые. Таких было мало. За время отсутствия Хюррем, политическая жизнь в стране не успела сильно измениться. Многие чиновники продолжали оставаться на своих привычных должностях. Это было хорошо.

Хюррем уселась на богато украшенном диване, походившим больше на трон королевы. Одета она была в закрытое бирюзово-зелёное платье, которое прекрасно сочеталось с величественной короной на её голове, серёжками в ушах и изумрудным кольцом на безымянном пальце. Месяц назад Хюррем потеряла всё. Семью, дом, власть, свободу. И это самое кольцо — её самое большое сокровище.

Счастливая Михримах находилась подле своей матери. На этот раз, она встречала видных гостей не только как дочь Хюррем-султан, но и как жена великого визиря.

После приветствия и слов благодарности Хюррем-султан, детей отвели в другую комнату. Почтенные дамы остались одни.

Устраивая это мероприятие Хюррем преследовала сразу несколько целей. Во-первых, отпраздновать своё возвращение из плена. Во-вторых, показать всем, что Хюррем-султан вернулась и не намерена отступать. И в-третьих, устроить пожертвования для нуждающегося народа. Она, Михримах и гости будут спонсировать строительство и ремонт общественных бань Стамбула, пришедшие в упадок за последнее время. Это повысит репутацию Хюррем как в глазах народа, так и в глазах султана Сулеймана-хана.

— Вы так добры, госпожа, — с восхищением проговорила Амина-хатун, услышав про благотворительность. Она была одной из немногих, кого Хюррем видела впервые. Семнадцатилетняя Амина-хатун совсем недавно стала женой пятидесятилетнего Айзара-паши. Будь ей шестнадцать, её бы увели вместе с другими детьми.

— Хюррем-султан такая, — с гордостью сказала Айше-хатун, жена Сулеймана-паши. После чего обратилась к хозяйке праздника: — Ох, госпожа. Как же я рада вашему спасению!

Тут же оживились и другие дамы.

— Аллах уберёг вас.

— Пусть Всевышний всегда оберегает нашу Хюррем-султан!

— Аминь!

Хюррем одарила их всех искренней улыбкой. Ей было по-настоящему приятно слушать их хвалу и заботу.

Мероприятие прошло именно так, как задумала его Хюррем. Её планы по поводу общественных бань было одобрительно принято всеми женщинами, без каких-либо пререканий и сомнений. Гостьи ушли довольные. Особенно им понравилось то, что Хюррем-султан устроила отдельные развлечения для их детей. Это было очень мило со стороны султанши.

— Хюррем-султан — невероятная! — сказала Амина-хатун своей падчерице.

Меж тем, вышеупомянутая Хюррем-султан не спешила делиться своими впечатлениями с кем-нибудь. У неё было полно дел, которых следовало решить здесь и сейчас, а не откладывать на потом.

— Так это есть та девушка? — спросила Хюррем Сюмбюля, с интересом разглядывая Рану-хатун.

Худая и маленького роста, в ней не было ничего особенного. Выделяющегося. Но девочка определённо смышлёная. Смекнула, кому стоит служить. А за кем шпионить. Определённо, она будет полезна в будущем.

— Если ты будешь мне верно служить, — обратилась Хюррем к Ране-хатун, — то станешь фавориткой шехзаде Баязида, как только он отправится в свой санджак. Ты родишь ему детей и станешь госпожой.

Рана пришла в большое изумление. Стать фавориткой шехзаде Баязида. Она не думала, что так быстро добьётся этого. Невероятно…

— Что ты молчишь, хатун? Язык проглотила? Отвечай госпоже, — рявкнул Сюмбюль.

— Б-благодарю, госпожа! — произнесла взволнованная Рана.

В глазах Сюмбюля на мгновение вспыхнул интерес, но тут же погас. Он сразу понял замысел своей госпожи. Слабовольная и незаметная Рана-хатун будет присматривать за вспыльчивым шехзаде Баязидом и обо всём докладывать его матери. Будущее великой султанши ей точно не грозит. А жаль. Потенциал у девочки есть. Нужно лишь помочь ей раскрыться. Но Хюррем-султан этим явно не заинтересована.

Тяжело вздохнув, Сюмбюль последовал за Хюррем в темницу, где томилась арестованная Айгуль-хатун.

— Госпожа, — сказала та, поклонившись. В её голосе не было ненависти, презрения или страха за свою жизнь. Лишь старческая усталость. Она как будто постарела на лет десять вперёд. Хюррем даже показалось, что поседевших волос у Айгуль-хатун стало намного больше, нежели в их последнюю встречу.

Вид измученной старой женщины тронуло сердце не только Хюррем, но и скептически настроенного Сюмбюля.

— Айгуль-хатун, как ты?

— Мне не на что жаловаться, госпожа, — Айгуль покачала головой. — Сама виновата, — со смирением прошептала она себе под нос.

Хюррем и Сюмбюль переглянулись.

— Я поговорила с повелителем, — сказала Хюррем Айгуль. — Я убедила его пощадить тебя. Ты должна немедленно собрать свои вещи и уехать в город Тебриз, где проведёшь остаток своих дней.

— Спасибо. — Айгуль посветлела. Она легко отделалась за удерживания в плену жены султана. Всевышний помог ей. Но оставался ещё и Хюсрев. Что с ним будет? — Госпожа, а мой брат? Что будет с Хюсревом?

Хюррем озадаченно посмотрела на Айгуль. Хюсрев-паша. Она не стала упрашивать Сулеймана помиловать его. Айгуль-хатун лишь жертва обстоятельств. Она была добра к ней. Её можно и нужно было помиловать. Но не Хюсрева-пашу. Он сам вырыл себе могилу, решив встать на сторону её врагов и совершив преступление. Так пусть поплатиться за свои деяния! Хюррем-султан не станет его спасать.

Айгуль всё поняла по тяжёлому молчанию Хюррем. Она не стала умолять султаншу спасти её непутёвого брата. Она предупреждала Хюсрева. Уговаривала исправить ситуацию, пока есть возможность. Но он её не слушал.

— Не лезь не в своё дело, женщина, — сердито сказал он ей на это.

Что ж, решила Айгуль, она не станет злоупотреблять добротой Хюррем-султан. Пусть Аллах позаботиться о Хюсреве. Свой сестринский долг перед сводным братом, которого видела в своей жизни довольно мало, она выполнила. Её совесть чиста.

Сюмбюль открыл решётку. Айгуль сделала вздох и выдох. Она свободна. И ей надо срочно забирать свои вещи и навсегда покинуть Стамбул.

«Возможно, — подумала она, — оно и к лучшему».

* * *

Это был брак по расчёту. У него не было к ней никаких чувств. По крайней мере, до определённого момента…

Началось всё с желания падишаха выдать свою сестру, Хатидже-султан, повторно замуж. Несчастная султанша, убитая горем казнью второго супруга, участвовала в различного рода скандалах и интригах. Она даже опустилась до того, что её поймали за сокрытием золото изменника от казны! Повторное замужество должно было, по замыслу падишаха, угомонить её.

Женихом выбрали его, Хюсрева. Обязан он был за это Лютфи-паше, предложившего его кандидатуру султану.

Никаких иллюзий Хюсрев не питал. И надежд не строил. Хатидже-султан не любила его. И своим новым мужем признавать напрочь отказалась, не смотря на заключённый ими никях. В её сердце навсегда остался Ибрагим-паша.

Хюсрев не жаловался. Он не искал любви. Не мечтал ни о заботливой и покорной супруге, ни о семье. Больше его интересовало политическая карьера. Но долго оставаться равнодушным к Хатидже-султан он не смог.

— Мне жаль госпожу, паша, — сказал однажды Хюсрев Лютфи-паше, ставший его покровителем.

— Вот как, — произнёс удивлённый Лютфи-паша. Он почесал свою бороду. — Ты хороший человек, Хюсрев-паша. Нашей госпоже очень повезло, что именно ты стал её мужем.

Несчастная, нежная, красивая Хатидже-султан смогла покорить его сердце, хоть и не желала этого. Хюсреву нравилось в ней всё. Её походка. Её лицо. Как уложены её волосы. Как она скорбит по покойному Ибрагиму-паше. Как она играет вечерами на скрипке. Султанша была Хавой, изгнанная Аллахом из райского сада.

— Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы сделать вас счастливой, — сообщил Хюсрев дражайшей супруге.

— Правда? — Хатидже окинула его оценивающим взглядом. Её осенила идея.

Хюррем. Эта змея. Она должна быть отомщена за смерть Ибрагима. Только это могло умиротворить её. Так пускай Хюсрев-паша поможет ей отомстить. Должен быть хоть какой-то толк от этого проклятого брака!

Бедняге Хюсреву ничего не оставалось, кроме как похитить Хюррем-султан и держать её в плену у своей сестры. Он поступил довольно дерзко. Необдуманно. И, чего греха таить, очень глупо. Это преступление ему не сойдёт с рук. О политической карьере можно было забыть. Его казнят. К таким мрачным мыслям пришёл Хюсрев, когда султан вернулся с похода.

После исполнения государственных дел, Хюсрев стал раздумывать над тем, что ему делать дальше. Разумнее всего для него было бы умертвить Хюррем-султан и избавиться от её мёртвого тела. Именно этого он и собирался сделать. Но не успел. Пока он медлил, шехзаде Мехмед, будь он не ладен, опередил его. Освободил Хюррем-султан и арестовал Айгуль. И в придачу ещё явился за ним. Он пропал.

Двери выломали. План запереться в собственных покоях и подождать ухода людей султана с треском провалился. Хюсрев оказался схвачен. Ему не выбраться.

— Хюсрев-паша, — взгляды Хюсрева и Мехмеда на мгновение пересеклись, — повелитель хочет вас видеть.

Испуганный Хюсрев стал возмущаться. Говорить, что он ни в чём невиновен. Что шехзаде не имеет права его арестовывать. Потребовал отпустить его немедленно, иначе он пожалуется падишаху.

«Как предсказуемо», — с презрением подумал Мехмед.

Зря он обратился к нему на «вы». Это жалкое ничтожество, посмевшее тронуть матушку, не заслуживало такого вежливого обращения от него — шехзаде великой империи Османов.

— Заткните рот предателю, — приказал он. Дрожащий голос Хюсрева вскоре умолк.

— Ч-что вы делаете? — спросила прибежавшая девочка, когда они собирались покинуть дворец Хатидже-султан. Она выглядела удивлённой и в тоже время напуганной.

Это была Хуриджихан-султан — единственная дочь Хатидже-султан и Ибрагима-паши. Мехмед узнал её по дорогому ярко-красному платью и золотой цепочке на шее. Так одета могла лишь дочь госпожи.

— Хуриджихан! — Мальчик, похожий лицом на Хуриджихан, схватил её за руку. Султанзаде Осман. Её брат-близнец. — Пойдём.

Мехмед проигнорировал их. Конечно, он мог бы им объяснить ситуацию. Попытаться успокоить. Солгать, что их мать скоро вернётся и всё у них будет хорошо. Но… Он не хотел. Хуриджихан и Осман — дети врагов. Ему незачем с ними разговаривать.

Мехмед без препятствий доставил Хюсрева во дворец Топкапы, где того ожидал разгневанный падишах.

— Так ты присматривал за Хатидже-султан?! Презренный! Как ты посмел?! — крикнул он.

Дрожащий от страха, без тюрбана на голове, потрёпанном кафтане, со связанными руками и кляпом во рту, Хюсрев предстал перед великим падишахом в жалком виде.

Не давая ему шанса оправдаться, Сулейман приговорил его к смерти. Чем быстрее избавятся от негодяя, тем лучше.

— Нет! — Мехмед остановил палачей и вынул кляп из рта Хюсрева. — Говори, зачем тебе понадобилось похищать Хюррем-султан? — Поражённый Хюсрев молча посмотрел Мехмеду прямо в глаза. — Ты зря её прикрываешь. Она презирает тебя. Она будет рада твоей смерти, — тихо сказал Мехмед, но достаточно громко, чтобы и султан, и Хюсрев могли его расслышать.

— Говори немедленно, предатель! — приказал султан.

Хюсрев вспомнил Лютфи-пашу. Его наставление и предостережение по поводу султанш. Его сомнения по поводу Хатидже-султан. Его неудачный брак с Шах-султан, сестрой Хатидже-султан. Затем он вспомнил, как надменно вела себя Хатидже-султан по отношению к нему. Как говорила о том, что он никогда не заменит ей Ибрагима.

«К шайтану всё!» — подумал Хюсрев и рассказал о роли Хатидже-султан в похищении супруги падишаха. Даже осмелился приукрасить. Сказать, что сестра султана на него оказывала сильное давление. Угрожала. Что было неправдой. Хюсрев сознательно лгал. Любовь и жалость к прекрасному ангелу прошли. В приоритете для него стала собственная шкура. Он надеялся, что, сваливая всю вину на строптивую жену, падишах помилует его. Но увы.

Мехмед хладнокровно смотрел, как Хюсрева душат палачи с помощью белой верёвки. Именно так поступили с бывшим визирем Ибрагимом-пашой. Именно так поступят и с ним, если Мустафа займёт трон.

* * *

— Что будет с Хатидже-султан? — спросил Мехмед, когда остался с отцом-повелителем наедине.

— Она будет сослана.

Сулейман внешне сохранял невозмутимость, но в душе у него разрасталась настоящая буря.

Он давно знал о вражде между Хюррем и Хатидже. Он подозревал, что в пропаже Хюррем может быть так или иначе замешана Хатидже. В конце концов, ему доложили слова Айгуль-хатун о том, что её брат организовал похищение хасеки султана ради своей жены. Но сейчас ему предоставили неопровержимые доказательства. Игнорировать предсмертные слова Хюсрева-пашу он просто не мог при всём желании. Не имеет права. Падишах — тень всемогущего Аллаха на земле, должен быть справедливым.

— Сослана? — переспросил Мехмед. А затем неуверенно добавил: — И всё?

— Этого недостаточно? — резко спросил Сулейман.

Напряжение. Раздражение. Гнев. Эти чувства начали потихоньку вспыхивать в его душе. Мехмеду следует быстрее закончить этот неприятный разговор и уйти немедленно, для его же блага.

— Вы ссылали Хатидже-султан в Амасье, повелитель. Но это не остановило её. Не помешало ей похитить маму. — Мехмед не замечал душевного состояния своего отца. Не улавливал его раздражения и постепенно нарастающего гнева. — Повелитель, эта женщина похитила мою мать — вашу законную жену. — Сулейману не нравилось, к чему клонил Мехмед. Очень сильно не нравилось. Почему Мехмед не может оставить в покое бедняжку Хатидже? Почему он не может просто закрыть свой рот? — Она должна понести справедливое наказание.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — Сулейман сделался мрачнее тучи. Мехмед хватит. Замолчи. Уходи.

— Справедливое наказание для той, кто посмела напасть на жену падишаха, — уклончиво сказал Мехмед. Но Сулейман понял, на что он намекал. Казнь. Преступника, напавшего на султана или членов его семьи, ожидала казнь. И только.

Сулейман в замешательстве уставился на Мехмеда. Его сын говорил ему казнить Хатидже, свою родную тётю. Его любимую сестру. Его хрупкое сокровище. Даже Мустафа, не любившего Хюррем и имевшего для этого видные причины, никогда не просил лишить ту жизни. А Мехмед… Так непринуждённо пытался склонить его к мысли о казни Хатидже. Это… Это слишком!

— Как ты смеешь говорить подобное, Мехмед?! — закричал Сулейман, дав волю своим эмоциям.

Он не узнавал своего сына. Куда подевался тот добрый мальчик, на которого он возлагал большие надежды? Откуда вылезло это жестокое чудовище?

Мехмед был потрясён. И даже немного испуган. Что случилось? Почему повелитель внезапно повысил на него голос? Ведь всё шло так хорошо…

— Мой отец, султан Селим-хан, был настоящим чудовищем. — Сулейман схватил Мехмеда за ворот обеими руками и впился в него глазами. — Он приказал убить собственного отца, пытался отравить меня — своего единственного сына. Но он и помыслить не мог о том, о чём говоришь мне ты!

— Я лишь хочу справедливости! — не отводя глаз от суровых льдистых глаз своего повелителя, сказал потерянный Мехмед.

Это была последняя капля. Сулейман ударил Мехмеда по лицу.

Мехмед застыл в немом ужасе. То, что произошло… Такое не снилось ему даже в ночных кошмарах! Что он такого натворил? В чём ошибся? Всё шло так хорошо. Идеально. Почему повелитель вдруг разгневался на него? Ударил по лицу…

Встав, Мехмед медленно коснулся своего израненного лица. Он никогда не видел и не слышал, чтобы султан Сулейман-хан хазретлери давал кому-то пощёчины. Похоже, это в первый раз такое. Плохи дела.

— Повелитель, я…

— Замолчи! — перебил его Сулейман. — Слышать тебя не могу.

Мехмед покорно опустил голову.

— Уходи, — холодно произнёс Сулейман.

Поклонившись, Мехмед направился к дверям.

— Жаль, что и ты потерял свою невинность, Мехмед, — бросил ему в след Сулейман.

Махидевран. Валиде. Хюррем. Ибрагим. Хатидже и Шах. Мустафа. Теперь ещё и Мехмед разочаровал его. О Аллах, за что ты так жесток со своим верным рабом Сулейманом? Почему ты посылаешь ему такие тяжёлые испытания? Для чего, о Всевышний?

* * *

— Госпожа, это я! В-впустите, — сказала Гюльфем, стоя у дверей покоев Хатидже-султан. Её лицо вспотело. Бег дался ей нелегко. Изнеженная неторопливой жизнью гарема, она не привыкла к большим физическим нагрузкам.

Хатидже быстро впустила её внутрь.

— Принесла? — спросила она.

— Да.

Вытерев вспотевшие руки, Гюльфем достала из маленького кармашека платья флакон и отдала его Хатидже. Это был яд. Хатидже не отказалась от своей навязчивой идеи. Проклятый Мехмед вернул Хюррем. Ну и пусть. Она всё равно воссоединиться с Ибрагимом. Никто её больше не остановит!

Хатидже вынула крышку с флакона и, тяжело вздохнув, выпила его содержимое. Прощай бессердечный мир. Здравствуй, любимый.

— Госпожа! — Гюльфем зарыдала.

Хатидже с лёгким удивлением посмотрела на неё. Такая реакция была ожидаемой. Естественной. Но Хатидже никогда не задумывалась о душевных терзаниях Гюльфем.

— Прощай, Гюльфем. Ты была мне верной подругой. Ты… была единственной, кто по-настоящему заботилась обо мне.

Гюльфем обняла Хатидже, не спрашивая на то разрешения. Непозволительная дерзость для наложницы гарема. Но она была в своём праве. Годы, проведённые рядом с Хатидже-султан, не прошли бесследно для них обеих. Хатидже стала воспринимать Гюльфем как самую преданную служанку и единственную подругу. Гюльфем в свою очередь привязалась к султанше.

У Гюльфем было тяжело на сердце. Она — предательница. Она выдала сокровенную тайну своей госпожи, чтобы спасти свою жалкую жизнь. И тем самым погубила её. Гюльфем была убеждена, что Хатидже приказала принести ей яд лишь из-за очередного триумфа Хюррем-султан и казни Хюсрева-паши.

«Это я виновата. Это я раскрыла ваш план», — подумывала сказать Гюльфем, но так и не смогла. Не хватило духу признаться.

— Дорогу! Султан Сулейман-хан хазретлери! — Гюльфем опомнится не успела, как объявился султан.

— Оставьте нас, — приказал он Гюльфем и слугам, стоявшим за его спиной.

Бросив последний взгляд на живую Хатидже-султан, Гюльфем вышла вместе с остальными. Венценосные брат и сестра остались одни.

— Как ты могла, Хатидже? — притихшим голосом спросил Сулейман. Ярость его давно стихла и сменилась подавленностью.

Хатидже одарила его презренной улыбкой.

— Я задавала тебе этот же вопрос, когда ты лишил меня Ибрагима. — Сулейман ничего не ответил. Он — падишах. Он не должен отчитываться о принятых им решениях. Хатидже никак не могла этого понять, в отличие от Бейхан, чьей муж тоже был казнён по его приказу. — Я хотела, чтобы эта змея была наказана. — Под «змеёй» она, конечно, имела ввиду Хюррем. Сулейман проигнорировал оскорбление в адрес своей жены. — Я хотела, чтоб ты понял, какого было мне. Страдал также, как страдаю я. — Эти слова были подобно пощёчине. Услышать такое от своей любимой сестрёнке Хатидже было больно для Сулеймана. Самые любимые люди, самые оберегаемые, так стремятся ранить его. Почему? Неужели его любовь и расположение портит их?

Хатидже закатила глаза. Силы покидали её. Яд начал действовать. Она скоро увидит Ибрагима.

— Хатидже! — Сулейман подхватил падающую сестру. С её руки выпал пустой флакон. Она закрыла глаза в последний раз. Сулейман всё понял.

О Всевышний, молю, будь добр и снисходителен к несчастной Хатидже. Прости ей этот страшный грех.

Примечания:

2820 слов!

— Я — Анастасия, — представилась голубоглазая гречанка с прекрасными волосами цвета спелой пшеницы. Одетая в лёгкое белое платье, сияющая энтузиазмом, её легко можно было принять за прекрасного ангела. Из собравшихся здесь молодых наложниц у неё было больше всего шансов привлечь внимание одного из шехзаде и стать его фавориткой. О султане они давно перестали мечтать, жить ещё хотелось.

— Меня зовут София, — проговорила застенчивая англичанка с короткими тёмно-рыжими волосами и милыми веснушками на лице.

Остальные девушки воодушевились и начали называть свои имена.

— Алессия.

— Лаура.

— Мирослава, — Представились две венецианки и одна славянка. Осталась ещё одна девушка.

— А тебя как зовут? — обратилась к ней Анастасия, видя, что та никак не решается заговорить. Похоже, она самая робкая из них.

— Д-Джихан.

Девушки удивились. Джихан. Это ведь мусульманское имя. Что это значит? Одна из них является мусульманкой? Или её просто успели переименовать? Как быстро. Разве наложницам не дают новые имена за какие-то заслуги? Тогда, чем же успела отличиться эта Джихан?

— Тебе уже дали новое имя? — недоверчиво спросила Анастасия.

— Да, — соврала Джихан и рассказала, что мужчина, который был её бывшим хозяином, дал ей новое имя за хорошее поведение и только затем продал в гарем султана.

Джихан с облегчением выдохнула. Девушки поверили ей. Не высказали никаких сомнений. Это хорошо. Правда была в том, что, в отличие от других наложниц, Джихан была мусульманкой с рождения, дочерью разорившегося стамбульского торговца. Отец продал её в гарем, посчитав, что там о ней смогут позаботиться намного лучше, нежели он. Джихан не хотела об этом рассказывать. Она боялась, что другие девушки, которых забирали против желания их родных, будут настороженно к ней относится. Косо смотреть. Завидовать. Джихан этого не хотела.

Собираясь спать, Джихан подумала о том, что отец был прав, говоря маме, что ей будет хорошо в гареме.

Уфф… Подушка такая приятная! И плед такой комфортный. А завтра её ждёт вкусная еда, уборка вместе с другими девушками, занятия по литературе, танцы, игры, и под конец хамам. О прекрасный хамам! Джихан его полюбила сразу после первого посещения. От тёплой воды, смывавший грязь и пот с её тела, она была в восторге.

— Спасибо, отец, — прошептала Джихан и заснула.

Жизнь в гареме протекала своим чередом. Султанши интриговали друг против друга. Хюррем-султан едва не потеряла свою власть из-за ухищрений Шах-султан. Но в целом, всё было достаточно тихо. Учёба молодых девушек подходила к своему завершению. Скоро должна была решиться их дальнейшая судьба. Одних ожидала свобода и семейная жизнь, других служба в гареме. И лишь единицы могли попасть в покои шехзаде и возвыситься.

— Не терпится оказаться свободной, — мечтательно сказала Анастасия.

— Ты могла бы стать фавориткой шехзаде, — завистливо пробурчала Лаура.

— Не хочу, — отрезала Анастасия, чем удивила многих. В том числе и Джихан. Стать фавориткой — это же хорошо. Роскошная жизнь, бесчисленные украшения и платья из невероятных тканей. Тебя будут уважать и боятся. Подчиняться. И у Анастасии есть шансы обрести это всё. Так почему она не хочет стать фавориткой?

Джихан в свою очередь хотела остаться в гареме и продвинуться по службе. К свободе она не стремилась, да и к созданию семьи тоже. А стать фавориткой ей в любом случае не светило. Слишком она непримечательная и безвольная, по сравнению с другими девушками. Шехзаде выберет кого угодно, но точно не её.

У Анастасии и Джихан были разные взгляды на жизнь. Разные устремления и желания. Но по воле великой Хюррем-султан, проявившую к ним интерес, их обоих вместе отправили в Манису, в гарем шехзаде Мехмеда. Чему Анастасия была сильно недовольна. Задерживаться в гареме она не хотела. А мысль ублажать шехзаде казалось ей вовсе отвратительной.

— Джихан-хатун, — Фахрие-калфа появилась как гром среди ясного неба, — ты сегодня отправишься в покои шехзаде Мехмеда.

— Я?! — удивилась Джихан.

Приняв хамам раньше положенного для простых наложниц времени, расчесав волосы и одевшись в своё самое лучшее платье, она предстала перед зорким взглядом Фахрие-калфы. Красится она не стала. Какой-либо косметики у неё попросту не было. В отличие от других девушек, не посчитала нужным приобретать.

— Ф-Фахрие-калфа, — набравшись смелости, обратилась Джихан к суровой на вид Фахрие-калфе, прежде чем переступить порог покоев шехзаде. — Вы меня зря отправляете. Шехзаде не заинтересуется мною.

— Ступай, хатун, — проговорила удивлённая Фахрие-калфа.

Джихан оказалась права. Шехзаде Мехмед оказался разочарован, увидев какую наложницу ему отправили. Спустя полчаса, он отослал её обратно.

Опустившись на пол, Джихан дала волю слезам. Она ни на что не надеялась. С самого начала понимала, что ничего не получится. Но всё же так обидно! Её отвергли. И кто? Прекрасный юноша, который с первого взгляда завладел её душой. Джихан не думала, что безразличия шехзаде окажется для неё болезненным ударом.

Следующий день прошёл для Джихан неприметно. Как-будто, Фахрие-калфа вчера не отправляла её к шехзаде Мехмеду. Грустно. Но так даже лучше. Она годится лишь как прислужница гарема. И будет лучше, если не будет никакого напоминания про позорную попытку стать фавориткой. Словно её и не было. Словно её не отсылал разочарованный шехзаде.

К семи вечера Джихан внезапно обнаружила, что нигде нету Анастасии. Никто не знал, где она. Джихан встревожилась. За проведённое время, она успела привязаться к этой чудаковатой красавице-гречанке. Дай Аллах, чтобы с ней ничего не случилось.

«Да и что с ней может случиться? — убеждала себя Джихан ночью, когда девушки отправились спать. — Мы же в гареме».

Джихан вспомнила россказни о девушке Насте, которую однажды утром обнаружили задушенной. Ходили слухи, что бедняжку убили по приказу Хюррем-султан: якобы госпожа посчитала её соперницей за любовь султана.

Джихан заснула ближе к восходу солнца. Естественно, выспаться она не смогла. К счастью, пропавшая подруга нашлась.

— Где ты была? — устало спросила Джихан. Она помысливала начать гневную тираду, но моральных сил к нему не имела. Бессонная ночь сказалось.

— Меня отправили к шехзаде Мехмеду, — отстранённо ответила Анастасия.

Джихан широко распахнула глаза. Вялость как рукой сняло. Анастасия ночью была с шехзаде Мехмедом! Всё-таки, это случилось. Что теперь? Анастасия — фаворитка? И вообще, что она думает о шехзаде? Он ей понравился? А что насчёт мечты о свободе? Она всё ещё хочет стать свободной?

Анастасия ушла, так и не удовлетворив любопытство Джихан. Ей хотелось остаться одной и поразмыслить о вчерашней ночи. Позже, Фахрие-калфа объявила, что Анастасию-хатун выдают замуж.

* * *

— Вставайте, девушки! Джихан-султан идёт, — сурово сказал Кирам-ага.

Джихан смутилась, увидев склонившихся перед ней девушек. Она так и не привыкла к своему новому положению в гареме. Султанша. Госпожа…

Анастасия, как позже узнала Джихан со слов самой девушки, отказалась принять ухаживания шехзаде Мехмеда. Открыто заявила ему, что не желает быть его фавориткой. И вообще, её насильно держат в гареме.

— Ты сошла с ума! — с ужасом воскликнула Джихан.

Анастасия пожала плечами. Она — не рабыня. Бог создал её свободной, свободной она и умрёт. И заниматься грехом с шехзаде Мехмедом она не станет. Жалко, что милая Джихан не способна этого понять.

Анастасии дали свободу, приданное и выдали замуж за молодого воина-янычара Искендера-агу, которого выбрал для неё лично шехзаде Мехмед. Жених и невеста понравились друг другу с первого взгляда. История причудливой гречанки закончилась счастливым концом. А Джихан вскоре приказали снова отправиться в покои шехзаде Мехмеда.

— Я убедила шехзаде дать тебе шанс, — пояснила ей Фахрие-калфа.

— М-м… — протянула смущённая Джихан, оказавшись вновь лицом к лицу с шехзаде Мехмедом. Ей надо что-то делать. Как-то заинтересовать шехзаде.

Джихан поглотила ком в горле. Она не хотела опять разочаровывать шехзаде Мехмеда и Фахрие-калфу. О Аллах, помоги!

— Может сыграем в карты? — предложила она.

— Карты? — удивился Мехмед.

Джихан прикусила язык. Помимо карт, она ничем не могла его развлечь.

— Я не умею играть в карты, — наконец, сказал Мехмед. Сообщать о том, что ислам не одобряет карточных игр он не стал. Ему стало жалко эту несчастную девушку.

— Я могла бы вас научить, — оживилась Джихан.

С разрешения Мехмеда, она достала давно помявшиеся игральные карты, в которых играла вместе с Анастасией и другими девушками.

— Королева сильнее рыцаря и слабее короля, — начала объяснять Джихан, раскладывая по столу карты. Её саму научила игре англичанка София, когда пребывала ещё в гареме султана Сулеймана.

«Было время», — с грустью подумала Джихан. После ухода Анастасии она осталась совсем одна. Другие девушки не горели желанием принимать её в свой круг. Да и сама Джихан тоже не стремилась с ними подружиться. Одиночество устраивало её. Но временами всё же хотелось найти друга, с которым можно весело провести время.

Карты Мехмеду понравились. Джихан покинула его счастливая:

«Аллах, спасибо тебе. Большое тебе спасибо!» — в мыслях поблагодарила она Бога за помощь.

Джихан стала фавориткой шехзаде и обзавелась собственными покоями, на зависть многим наложницам гарема. Мехмед часто звал её по вечерам. И результатом этого стало появления на свет ребёнка. Девочки.

Мехмед ожидал, что их малышка получит имя от своего великого деда, султана Сулеймана-хана, подобно скончавшемуся сыну Мустафы и дочери Михримах. Но не сложилось. Новость о рождении новой султанши было встречено в Стамбуле весьма сдержано. Султан и его хасеки были заняты своими делами. И не собирались езжать в Манису, чтобы проведать своего сына. Расстроенный Мехмед нарёк дочь именем Хюмашах.

— М-может… оно и к лучшему? — промямлила Джихан, держа на руках заснувшую малышку.

Хюмашах оказалась спокойным ребёнком. Плакала и кричала редко, быстро засыпала.

— Отец должен давать имена своим детям, как глава семьи, — поучительно сказала Джихан.

— Возможно, ты права, — холодно произнёс Мехмед, всё ещё испытывая разочарование.

Джихан встревожилась. Мехмед показался ей таким далёким и чужим, как в первый день их знакомства. А что если… он охладел к ней из-за рождения девочки? Что если он разочаровался в ней и никогда больше не позовёт? Найдёт себе другую?

Джихан вспомнила Махидевран-султан. Единственная любимица падишаха и мать его ребёнка оказалась забытой с появлением Хюррем-султан. Неужели, она повторит судьбу этой несчастной и одинокой женщины? Неужели, она будет обречена смотреть на счастье Мехмеда с другой наложницей?

«Аллах, молю, не допусти этого!»

— Джихан, ты хорошо себя чувствуешь? — спросил Мехмед. Её Мехмед. Прежний. Заботливый.

— Д-да.

Мехмед не был удовлетворён её ответом. Но дальнейшие расспросы ни к чему не привели. Джихан категорически стояла на том, что с ней всё хорошо и что её ничего не беспокоит. Мехмед не поверил ей, но давить не стал.

— Помни, ты всегда можешь на меня положиться, — сказал он, поцеловал Джихан в лоб и ушёл.

Два года пролетели незаметно. Страхи Джихан оказались напрасными. Мехмед не проявил интереса к другим наложницам своего гарема. Джихан благодарила Всевышнего за его милость и прикладывала большие усилия, чтобы всегда радовать Мехмеда. Всё было хорошо, пока их малютка Хюмашах не заболела. Тихая девочка пережила суровую зиму и весну, чтобы умереть летом.

Джихан упала, потеряв сознание. Очнувшись, она узнала о внезапном отъезде Мехмеда из Манисы.

* * *

— Поешь.

— Я не голодна.

— Ты давно не ела, — осуждающе сказала Фахрие-калфа. — Решила уморить себя голодом?

— Мне духу на такое не хватит, — с горькой усмешкой произнесла Джихан.

Похоронами Хюмашах занялся Кирам-ага, как главный евнух гарема. Девочку быстро предали земле: Джихан не успела с ней попрощаться. Мехмед всё никак не возвращался. Ходили слухи о похищении его матушки. Джихан была подавлена. Хюмашах умерла; Мехмед исчез из её жизни, словно его никогда и не существовало.

Что с ней теперь будет? Вечная ссылка в Старый Дворец? Или выдадут замуж за незнакомого мужчины? Скорее всего, первое. Фавориток, дети которых умерли, далеко не отпускали. Та же Гюльфем-хатун к тому хороший пример. Столько лет прошло со смерти её сына, а она всё ещё находится в гареме султана Сулеймана. Одинокая и никому ненужная. Ужасная судьба.

Джихан часто представляла, как играет с живой и здоровой Хюмашах, держа в руках её игрушки. После чего плакала, не издавая ни звука. Тихая по натуре, она не могла огласить свою боль, как бы того не требовала её израненная душа.

— Соберись, — сурово сказала Фахрие-калфа. — К тебе гостья.

Джихан удивлённо посмотрела на неё. Гостя? К ней? Гостьи бывали у Мехмеда, но никогда не у неё. Кто мог наведаться к ней? И с какой целью?

— Джихан, я так рада тебя видеть!

— Я тоже, — тихо ответила слегка ошарашенная Джихан.

Гостьей оказалась Анастасия. Джихан не думала, что когда-либо вновь увидит её. Но судьба, в лице Фахрие-калфы, распорядилась иначе.

Джихан была рада увидеть старую подругу. Она часами слушала рассказы о её жизни: о прекрасном муже Искендере, который оказался также родом из Греции, как и она сама; о подрастающем сыне Мехмеде, которого назвали в честь шехзаде; об устройстве семейного быта. Джихан слушала её и ела. Впервые за долгое время у неё проснулся аппетит. Горе, тоска и страх за своё будущее начали отпускать её. Чудеса человеческого общения!

— Спасибо вам, — обратилась Джихан к Фахрие-калфе после ухода Анастасии. — Спасибо вам за всё!

Фахрие-калфа улыбнулась, что было большой редкостью для неё.

В сентябре возвратился Мехмед. Но увидеть его Джихан не смогла. По словам Фахрие-калфы, шехзаде сейчас было не до своей фаворитки. Великий падишах разгневался на него и назначил управляющим другого санджака — Кютахьи. Мехмеду следовало немедленно закончить незавершённые дела в Манисе, собрать вещи и вместе с преданными слугами и гаремом перебраться в другой санджак.

Джихан старалась занять себя вышивкой и шитьём. Первое — у неё легко получалось. Со вторым имелись трудности. Но она не жаловалась. Шитьё помогало ей, отвлекало от тяжёлых мыслей, что преследовали её после смерти Хюмашах.

Переезд дался Джихан непросто. Её то и дело укачивало. Голова периодически болела. Зато её не забыли. И не сослали в Старый Дворец, как ненужную. Она должна быть терпеливее. И тогда всё обязательно образуется. Всевышний поможет.

Гарем в новом санджаке не впечатлил Джихан. Пыльный, прохладный, без каких-либо изысков. Ни в какое сравнение с гаремами в Стамбуле и Манисе! Кирам-ага это объяснил тем, что в Кютахье давно не было шехзаде со своими наложницами. Не было необходимости заботиться об убранстве гарема.

Спустя две недели после переезда, Мехмед позвал к себе Джихан.

— Я думала, что больше вас не увижу! — всхлипывая, сказала Джихан, оказавшись в объятиях Мехмеда. Раньше, она бы не позволила себе такую дерзкую выходку. Но смерть дочери и тяжёлые дни ожидания повлияли на неё.

— Прости. — Мехмед погладил Джихан по голове. — Так много всего обрушилось на мою голову…

Он стал рассказывать о своих похождениях в Стамбуле. Поиск пропавшей матушки. Её спасение. Неудачная попытка наказать врагов. Гнев султана и изгнание в Кютахью.

Джихан молча слушала, не перебивая. То, что говорил Мехмед… Это было поразительно! Да, она слышала о дворцовых интригах, о соперничестве между Хюррем-султан и другими султаншами. Но не подозревала, что всё так серьёзно!

— Хюмашах, — сказал Мехмед, нежно взяв Джихан за руку. — Я сожалею о ней.

Джихан поникла. О людях, потерянных для неё навсегда, она старалась не думать. Папа. Мама. Девушки из гарема Стамбула. Анастасия. Хюмашах. При мыслях о них, ей становилось плохо.

Мехмед настоял на том, чтобы Джихан осмотрелась у лекаря. Объяснил он это тем, что смерть дочери и внезапный переезд могли плохо сказаться на её здоровье.

Мехмед не зря беспокоился. Оказалось, Джихан снова находится в положении. И, по словам лекаря, уже довольно давно. Ребёнок в её чреве появился летом или даже ещё раньше, ранней весной.

Джихан лежала растерянная. Она не была готова к появлению второго ребёнка. Более того, она не хотела вновь испытать муки деторождения. А после жить в постоянном страхе за жизнь своего ребёнка.

Джихан заплакала. Хюмашах умерла. Заболела и умерла. И она ничего не смогла сделать, чтобы спасти её. Лишь стояла и ждала, что скажут лекари. Мехмед тоже ничего не смог поделать. Что если второй её ребёнок умрёт также, как и Хюмашах?

Присев на кровати, Джихан крепко обняла подушку и уткнулась в неё лицом.

«Всевышний, убей меня», — тоскливо подумала она, испытывая желание сбежать от всего мира и обрести вечный покой.

Она такая эгоистка. Ей сказочно повезло в жизни. Она не испытывала никаких трудностей и забот. Всё давалось легко. Интриги и скандалы обошли её стороной. Многие женщины мечтать не могли о такой жизни, как у неё. Ей грешно жаловаться. Но она ничего не могла с собой поделать. Эгоистка. Избалованная Мехмедом эгоистка.

Джихан сделала вздох. Взбила подушку и положила её на место. Легла обратно на кровать и укрылась тёплым одеялом. Ей надо расслабиться. Поныла и хватит. Жизнь прекрасна.

Джихан мирно спала и не подозревала, чем для неё и Мехмеда закончится её вторая беременность. Зима близко.

Примечания:

Под заявкой «Шехзаде Мехмет или Мехмет Грозный» одна девушка предложила идею, суть которого: «А что если Кёсем попала бы к Мехмеду?». Я этой идеей не особо заинтересовался, но… Так вышло, что при написании этой главы, у Джихан появилась подруга по имени Анастасия, возлюбленного которого подозрительно зовут Искендером???

2603 слов!