Пора действовать (джен)

— Знаешь, Ильяс, — обратился Мехмед к своему доверенному слуге, когда они оба вышли в лес. — Я сначала отнёсся к тебе с подозрением.

Ильяс удивился. Но он быстро берёт себя в руки и расслаблено спрашивает:

— Чем я мог насторожить шехзаде?

Его голос спокойный, с нотками озорства. Ильяс изображает друга с хитрыми глазами, но с добрым сердцем. Мехмед не понимает, нравится ему такое поведение слуги или нет. Но он молчит. Позволяет Ильясу вести себя свободно. Стать суровым властелином, требующего должного повиновения, Мехмед ещё успеет стать. И, как ему кажется, этот день скоро наступит.

— Ты из корпуса янычар.

— И это заставило вас опасаться меня? — спрашивает Ильяс. Он изображает беззаботность. Но на самом деле испытывает интерес. Чем янычары не угодили шехзаде хазретлери?

— Да, — утвердительно кивнул Мехмед. — Когда я был ребёнком, янычары устроили восстание. Я, матушка, брат Мустафа, Хатидже-султан — мы все тогда едва не погибли. Хатидже-султан потеряла ребёнка.

— Это… — на секунду замешкался Ильяс, — ужасно.

Он растерян. Ему, как правомерному мусульманину и верному соратнику, полагается проявить сочувствия к шехзаде и осудить своих собратьев янычар, устроивших бунт. Но он не хочет. Сильно не хочет. Это же его братья! Братья не по крови, братья по несчастью. Возлюбленные братья. Кроме них у Ильяса никого нету. Он не хочет их осуждать. Ровно не хочет слушать о преступлениях, совершённые ими. Кому понравится слушать плохое про членов своей семьи?

Мехмед с интересом смотрит на Ильяса. И чувствует слабое удовлетворение. Ему нравится видеть, как безмятежный слуга, по нелепости ситуации ставший его другом, наконец сметён. Неуверен в себе.

— Из-за бунта янычар я перестал быть беззаботным ребёнком. Я впервые почувствовал страх. — Мехмед выпивает воду, принесённую одним из слуг. Как раз вовремя, так как горло у него пересохло. — Страх смерти.

Мехмед вспоминает ту злополучную ночь. Дворец, окружённый разорёнными воинами и огнём. Двое мужчин-слуг, жертвуя собой, пытаются задержать бунтовщиков. У Хатидже-султан начинаются преждевременные роды. Маленький Мехмед трясётся от страха. Ему ужасно наблюдать за рожающей тётушкой. Видеть её измученное, залитое кровью, лицо, слышать её отчаянные вопли.

Матушка, его сильная и бесстрашная матушка, охваченная страхом, кричит повитухе: «Спасите Хатидже-султан!» Затем, вспомнив про сына, крепко прижимает его к себе. Чудовищные крики заполняют комнату. Потолок, казалось маленькому Мехмеду, дрожит и грозиться вот-вот рухнуть, раздавив их тем самым.

Мехмеду страшно. Он понимает — если до них сейчас доберутся, его убьют. Никто его не спасёт. Даже матушка. Её они тоже убьют. Также брата Мустафу, Хатидже-султан.

Матушка, к изумлению Мехмеда, зовёт Мустафу. И их обоих она обнимает. Голос Хатидже-султан затих. Матушка старается успокоить их, внушить надежду о спасении. Она говорит им про отца, который, обязательно, их всех спасёт и накажет злодеев. Это первый и последний раз, когда матушка с искренней заботой отнеслась к брату Мустафе. Тогда-то маленький Мехмед, забыв про все обиды и матушкины наставления, впервые принял старшего брата как члена семьи.

Мехмед нахмурился. Воспоминание у него не самые приятные.

— Вы возмужали тогда, шехзаде, — Ильяс постарался придать своему голосу ободряющие нотки. И у него это получилось. Он дотронулся до плеча Мехмеда. Тот удивлённо посмотрел на него. А затем горько улыбнулся. Ильяс принял это за хороший знак.

— После бунта янычар, я, — голос Мехмеда задрожал, — ранее не знавший, кто такие янычары и для чего они нужны нашему повелителю, начал их опасаться. Смотря на них, я держал в уме, что эти воины опасны. Они могут предать повелителя, обернутся против него и османской династии. Они могут убивать женщин и детей. — Ильясу неприятны откровения Мехмеда. Он тысячу раз успел пожалеть о том, что завёл с шехзаде весь этот разговор про янычар. — Глупо, да?

Ильясу хочется сказать «да». Ему хочется поведать о шехзаде Мустафе, который также пострадал из-за бунтовщиков, но хорошо относится к янычарам и не держит на них зла. Наоборот, радуется им, доверяет, осыпает золотом. Но вместо этого он говорит:

— Вам пришлось тяжко из-за бунта моих братьев, шехзаде.

— Ты так добр ко мне, Ильяс, — Мехмед натянуто улыбнулся. — Ты доказал мне, что янычары могут быть другими. Не только бунтовщиками. И я ценю это.

— Я рад, шехзаде, — Ильяс улыбнулся и поклонился. Казалось, его тронули слова шехзаде. Так и было, в некотором роде. Ильясу было приятно слушать, что шехзаде изменил своё мнения о его братьях благодаря ему же. Но это ничего не меняет. Махидевран-султан послала его убить шехзаде Мехмеда, и он этот приказ выполнит в любом случае. Каким добрым и наивным не был Мехмед, он — главная угроза для шехзаде Мустафы. А долг Ильяса, эту угрозу убрать.

Они выхватывают мечи из ножен и начинают сражаться.

«Вот и всё, — думает Ильяс, — шехзаде Мехмеду конец». Было два неудавшихся покушения. Ильяса, милостью Аллаха, не заподозрили в неладном. Махидевран-султан устала ждать и требует не медленной кончины старшего сына Хюррем-султан.

Ильяс усмехнулся. На этот раз всё пройдёт идеально. Он нанесёт шехзаде небольшую рану, так, царапинку. После чего предложит обработать её. Мехмед, наивный шехзаде, конечно же примет предложение верного слуги и друга. И он обработает рану специальной мазью, которая заразит шехзаде Мехмеда оспой. Эта будет быстрая смерть, которая ни у кого не вызовет подозрений. Оспа бушует во всей империи и в Манисе, в том числе. Ничего удивительного будет, если юный шехзаде подхватил эту ужасную болезнь.

«У шехзаде Мустафы есть ещё братья, помимо Мехмеда», — пришло на ум Ильясу.

Это значит для него одно — убить надо не только Мехмеда, но и его младших братьев. Приблизится к шехзаде Селиму — старшему сыну Хюррем-султан, после Мехмеда, он сможет. Мальчишка должен подпустить к себе агу, который пользовался большим доверием у его рано почившего брата. А Ильяс устроит ему какой-нибудь несчастный случай. После чего остаются шехзаде Баязид и шехзаде Джихангир. Баязида устранит кто-нибудь другой. Слуга, который служил двум умершим шехзаде и рвущийся прислуживать третьему, вызовет слишком много подозрений. А это не надо ни Ильясу, ни его госпоже. Про шехзаде Джихангира он вовсе спокоен. Последний сын рыжей ведьмы был слаб телом и вряд ли доживёт до взросления.

«Шехзаде Мустафа сядет на трон».

Их битва продолжается. Ильяс нанёс удар. Мехмед не смог отразить его. Лёгкая рана обнажилась на его левой руке. Ильяс усмехнулся: «Скоро». Скрывать свои подлинные чувства он больше не может. Сколько дней он этого ждал? Наконец-то…

Меч вонзился в плоть Ильяса.

* * *

Ильясу хотелось сначала кричать от неверия, затем рассмеяться иронии судьбы. Но ни того, ни другого он не в силах был сделать.

Лекарь дал ему какую-то бурду. Оно должно облегчить его страдания. Ильяс с трудом выпивает. Его обессиленные руки не выдерживают и перестают держать стакан.

Ильяс закрыл глаза. Ему снится Махидевран-султан. Красивая и изящная султанша мрачна. Она с укором смотрит на него. Спрашивает, почему смертельную рану получил Ильяс-ага, а не шехзаде Мехмед. Потом начинает кричать и обвинять Ильяса в том, что он позорно провалил свою миссию.

Ильяс просыпается. Ему трудно определить день сейчас или ночь. Лекаря он не видит. Так и других людей.

Ильяс желает встать. Пробует. Он горит. Адское пламя, не виденное человеческому глазу, пожирает его тело изнутри. Руки дрожат. Попытка встать окончилась полным провалом. Ильяс не смог пристать даже. Он абсолютно беспомощен. «Дьявол!»

Его взгляд натыкается на кинжал, лежащий неподалёку от кровати. У него возникает авантюрная идея взять кинжал. Если шехзаде Мехмед решит навестить его, то Ильяс, наверняка, сможет заколоть его кинжалом. И таким образом, Ильяс выполнит волю Махидевран-султан. Затея хороша. Только вот проблема. Ильяс не может дотянутся до кинжала. «Шайтан!»

Появился Мехмед. Шехзаде вошёл бесшумно и, кажется, искренне обеспокоен плачевным состоянием Ильяса-аги, в которой повинен он сам. Ильяс задумался о том, хотел ли Мехмед убить его или этот меч в грудь он получил случайно?

— Я очень сожалею, Ильяс, — сказал Мехмед, дойдя до постели раненого. Он напоминает Ильясу избалованного ребёнка, сломавшего игрушку, которым был несчастный раб, и теперь ожидающего наказания от родителей.

«Вот мерзавец!»

Ильяс пробует снова дотянутся до кинжала. Пускай он лежит на смертном одре, но приказ Махидевран-султан выполнит. Покончит навсегда с этим ведьминым отродьем.

Мехмед не замечает его попыток дотянутся до оружия. Или делает вид, что не замечает.

— Ты был первым человеком, которому я хотел полностью довериться, — с горечью произнёс Мехмед. — Я надеялся, что ты станешь мне близким другом, как Паргалы Ибрагим-паша для повелителя.

Ильяс молчит. Он не в силах ответить. Да и не хочет. Его полностью заботит кинжал. Только бы дотянутся до него…

— Ха!

Ильяс вздрогнул. Ему показалось или он услышал насмешливый смех? Он смотрит на Мехмеда. Шехзаде невозмутимо смотрит на него снизу вверх. И всё же Ильясу кажется, что Мехмед смеётся над ним.

Мехмед забирает кинжал. Ильяс с ужасом смотрит на него. Всё это время шехзаде игнорировал существование этого оружие. Не замечал, как Ильяс отчаянно к нему тянулся. И тут просто взял, и забрал его себе, ничего не объяснив. А затем присел к Ильясу.

— Я обещаю тебе, Ильяс-ага, — мрачно заговорил Мехмед, — я стану достойным наследником престола. Я докажу всем, что могу быть лучше шехзаде Мустафы. — Он встал. — Жаль, что ты этого уже не увидишь.

Мехмед ушёл. Ильяс с ненавистью смотрел ему в след. Была бы у него возможность, он голыми руками задушил Мехмеда, его братьев, его мать.

«Быть лучше шехзаде Мустафы». — Ильясу хочется сплюнуть. Мехмед изображает невинного ангела, а сам нанёс ему смертельную рану. Он тяжело ранен, возможно, скоро умрёт, а Мехмед обещает ему стать лучше шехзаде Мустафы. Ильяс скрипит зубами от злости и пытается встать. «Больно». Ильяс сейчас напоминает раненного зверя, издающего противные стоны. Но он не сдаётся. Падает на пол. Пытается ползти. «Я не сдамся», — думает он.

* * *

Мехмед с интересом смотрит на мёртвое тело, лежавшее на грязном полу. Ильяс-ага. Янычар. Человек, на которого он возлагал большие надежды. Посланный убийца Махидевран-султан. Он умер.

Присев, Мехмед ударил мёртвого Ильяса по лицу. Ему понравилось. Он ударил снова. И снова. И снова…

Мехмеду хочется думать, что дух Ильяса испытывает боль от ударов, которые наносят его физическому телу. Затем до него доходит мысль, что избивать мертвеца — дело явно не достойное шехзаде.

— Ты говорил красиво, Ильяс. Мне так хотелось верить, что ты искренне считаешь меня достойным шехзаде. Я хотел сделать тебя своим другом.

Мехмед вспоминает свою первую встречу с Ильясом. Военный поход повелителя. Мехмеда назначили на должность санджак-бея Манисы, вопреки старшему брату Мустафе. Люди недовольны. Мехмед знает это. Ему обидно. И тут к нему подходит один из янычар, Ильяс-ага. Он поздравляет Мехмеда, говорит, что верит в него и хочет ему служить.

«Меня признали», — подумал тогда радостный Мехмед. Он начинает мечтать о том, как весь народ его полюбит, а Ильяс-ага станет его первым доверенным лицом и другом.

И тем не менее, Мехмед послал людей следить за Ильясом и узнать про него хоть что-нибудь. Матушка говорила, не спешить доверять, не зная хорошо человека. Мехмед вмял её словам. И не зря. Выяснилось, что Ильяс-ага — ярый сторонник шехзаде Мустафы. И он тайно виделся с Махидевран-султан. Это был тяжкий удар по самолюбию Мехмеда. Окончательно добило его приобретением Ильясом змеи и склянки с кровью больного оспой. Воин, которого Мехмед хотел сделать доверенным слугой, оказался подосланным убийцей!

— Как он посмел?! Как она посмела?! — Ответы на свои вопросы Мехмед не получил. Но он решил, Ильяс-ага непременно поплатиться. В эту игру могут играть двое. Мехмед тоже может притворятся добрым другом, чтобы убить врага. Что он и сделал в итоге. Мерзавец умер мучительной смертью. Так ему и надо!

— Избавьтесь от тела, — приказал Мехмед вошедшим слугам.

«Прощай, Ильяс-ага». — Мехмед улыбнулся. Змея, которую он пригрел на груди, жестоким образом убита. И без помощи матери или сестры. Это победа. Его маленькая победа.

Примечания:

1845 слов!

Фирузе-хатун добрая, тихая, умная. Хорошо образованна. Знает несколько языков. Прекрасно играет на арфе. Знает несколько языков, среди которых есть арабский и персидский. Сочиняет стихи. Знает про лекарственные травы. Ходят слухи, что она умеет исцелять раны и видеть вещие сны. Михримах хорошо о ней говорит. Джихангир вовсе очарован ею. Несомненно, Фирузе-хатун достойна стать фавориткой шехзаде и матерью его детей.

— Откуда взялся этот ангел? — усмехнулся Мехмед, выслушав о достоинствах наложницы от своей матери.

— Фирузе-хатун не помнит кто она и откуда родом. — Хюррем-султан благоволит Фирузе-хатун. Мехмед знает это. — Завтра она проведёт с тобою ночь.

Мехмед не стал возражать. Если наложница так хороша, как расписывает её матушка, то глупо отказываться от неё. Но есть одно дело, которое волнует его.

— После этого я смогу уехать в санджак? — Вот оно. То, что действительно заботит Мехмеда. Отправка в санджак. Ему уже восемнадцать. Ровно столько было шехзаде Мустафе, когда того отправили управлять санджаком Манисы. Мехмед не хочет отставать от старшего брата. Но главное — набраться сил, ума. Стать самостоятельным. Достаточно он был безвольной игрушкой матери. Пора выйти из её опеки и показать всем, чего он стоит.

— Решим этот вопрос позже, сейчас есть дела поважнее. — Хюррем улыбается. Казалось, вопрос сына её никак не смутил. И что она не отмахнулась от него. Но Мехмед понял — он не уедет в санджак. Ни сейчас, ни потом. Матушка не собирается его отпускать. И тем более не собирается вместе с ним отправится в санджак, оставив отца-повелителя.

Мехмед ушёл, ни сказав ничего. А что ему, собственно, остаётся? Возмущаться? Кричать? Говорить о том, что он вырос и ему положено в санджак? Только это всё бесполезно. Если Хюррем-султан что-то решила, то так оно и будет. Никакая сила не способна изменить её планы. Даже султан Сулейман не может совладать с упрямством Хюррем-султан. Что уж говорить о Мехмеде, её сыне?

Фирузе-хатун не провела с ним ночь. Как ему доложили, девушка заявила о том, что является той самой фавориткой султана, имя которой скрывали, и потому не может провести ночь с шехзаде. Хюррем-султан пришла в ярость. Она, подобна пламени, готова была сжечь весь гарем, по словам Сюмбюля-аги. Мехмед не был удивлён. Ещё бы. Соперница, виновница разлада с повелителем, которую она так долго искала по всему гарему, всё это время находилась прямо под её носом. Располагала её доверием, прислуживала Михримах, заботилась о Джихангире.

— Это непростительно, Мехмед! — решительно заявила Михримах. — Фирузе-хатун должна заплатить за свою дерзость.

Мехмед не возражал. Более того, он готов был поучаствовать в интригах матери и сестры, чтобы избавится от дерзкой фаворитки повелителя. Но матушка приказала забыть о ней.

— Даже не вздумайте вмешаться! — Хюррем-султан окинула своих детей строгим взглядом. Внимание её задержалось на дочери. Послушный Мехмед сразу внемлет её словам, но Михримах была более своевольной, пользуясь тем, что была единственной дочерью султана. — Я сама разберусь с Фирузе.

— Да, мама… — с нежеланием проговорила Михримах. Мехмед хорошо понимал её. Ничего не делать и позволять матери одной противостоять врагам было тяжко.

Хюррем-султан победила. В очередной раз. Выяснилось, что Фирузе-хатун всё это время являлась шпионкой, посланной шахом Тахмаспом — правителем Персии и врагом султана Сулеймана. Повелитель сослал Фирузе-хатун в охотничий домик, по пути в которой наложница таинственным образом пропала. По торжественной улыбке матери становилось понятно, кто стоит за её исчезновением.

— Я едва не провёл ночь с фавориткой повелителя и шпионкой Тахмаспа! — засмеялся Мехмед. Сейчас, когда всё вернулось на круги своя, Мехмеду кажется ситуация забавной.

Михримах бросила на него недовольный взгляд, говорящий: «Нечего тут смеяться. Ситуация серьёзная».

Но как бы ни было смешно Мехмеду, важный урок он усвоил — нужно проявлять бдительность, когда речь заходит о доверии. Особенно, о доверии к рабам. Это позже поможет ему разоблачить подосланного врагами убийцу, едва не ставшего его доверенным слугой.

* * *

На Нурбахар он обратил внимание, когда окончательно утихла шумиха с Фирузе-хатун. Девушку звали Кларой. То ли из английских земель, то ли из немецких. Мехмед не удосужился запомнить.

Худая и темноволосая, Клара имела мало шансов обратить на себя внимание. Прекрасных голубых глаз явно было недостаточно. А талантов у девушки не было. Училась прилежно, но не более того. Ни в какое сравнение с умницей Фирузе-хатун. Но всё же Мехмед заметил её.

— Михримах, ты не против, если Клара-хатун проведёт со мною ночь?

У Клары было одно преимущество перед своими многочисленными соперницами — она была одной из немногих, кому повезло прислуживать Михримах-султан. Это позволяло ей мелькать под глазами братьев госпожи.

— Почему именно мои служанки должны тебя развлекать, Мехмед? — с недовольством в голосе спросила Михримах. — В гареме нет других наложниц?

Клара с трепетом слушала то, что говорит её госпожа. Вот оно. Если Михримах-султан сейчас даст добро, то у неё появится шанс. Шанс пройти по золотому пути и стать султаншей. Она исполнит мечту сотни наложниц.

«Пожалуйста, госпожа, отдадите меня шехзаде», — хотелось сказать ей. Но вынуждена была молча стоять, с опущенной вниз головой. Ей нельзя вести себя нагло. Сейчас решается её будущее.

— Твои девушки заслуживают большего доверия, нежели остальные. Я хочу, чтобы моей избранницей стала та, которой доверяет моя любимая сестрёнка, — улыбнулся Мехмед.

Растроганная Михримах отпустила Клару. Ей даже не пришло в голову сообщить матери весть о том, что Клара-хатун отправляется на хальвет к шехзаде Мехмеду. Хотя стоило бы. Гаремом Хюррем-султан управляет. Она решает, кто из наложниц достойна стать фавориткой её сына, а кто нет.

— Я люблю вас, шехзаде, — сказала смущённая Клара, сидя напротив Мехмеда.

Их губы слились в поцелуе.

Любит она. Конечно же, она любит. Он ведь шехзаде. Благодаря ему она из простой рабыни может стать могущественной султаншей, владеющая большими богатствами. Мехмед не верит её словам.

— Теперь твоё имя Нурбахар, — сказал он Кларе, когда лучи солнца пробрались в его покои.

Недавно проснувшаяся девушка пытается понять услышанное. Она выглядит забавно. Мехмеду нравится она такой.

— Нурбахар — означает сияющий цветок, — пояснил он. — Ты мой цветок.

Клара, теперь уже Нурбахар, ликовала. Она провела ночь с шехзаде. Получила от него новое имя. В один миг она из служанки Михримах-султан превратилась в фаворитку шехзаде Мехмеда. Ей осталось лишь родить сына, чтобы стать настоящей госпожой.

«Нурбахар-султан». — Она представляет как идёт по гарему. На ней платье морской волны из дорогой ткани, как у Михримах-султан. В ушах золотые серьги, на голове диадема. Кулон на шее. За спиной идут её личные служанки. Евнухи, калфы и рабыни гарема вынуждены поклонится ей. Одарив их всех торжествующим взглядом, она величественно уходит к своему шехзаде.

Но её мечтам не суждено сбыться.

Узнав о беременности Нурбахар-хатун, Хюррем-султан приказывает лекарше умертвить её не рождённого ребёнка. По законам гарема, наложницы не могут иметь детей от шехзаде, которые ещё не назначены наместниками султана в империи. Мехмед ещё не назначен. Он не санджак-бей. От ребёнка Нурбахар-хатун положено избавиться. Таков порядок.

Нурбахар в ужасе. Мехмед протестует.

— Если я отправляюсь сейчас в санджак, то Нурбахар может родить ребёнка. Попросите повелителя отправить меня в санджак. Он вас послушается.

— И думать об этом забудь! — Хюррем-султан настроена решительно. Мехмед не уедет в санджак. Нурбахар-хатун не родит ребёнка. Всё будет так, как хочет она. И никак иначе.

— Попросите повелителя отправить меня в санджак, — настойчиво повторил Мехмед. — А вас он пусть оставит в столице. Я смогу справится без вашей помощи.

Хюррем-султан задумалась. Нурбахар посмотрела на Мехмеда с надеждой.

— Мы не можем сейчас рисковать, — обдумав всё, сказала Хюррем-султан. — Если повелитель узнает, что причиной твоей спешной отправки в санджак была беременность фаворитки… — Она коснулась рукою лба. — Он нас всех накажет. Меня, тебя, её вовсе прикажет казнить. Пытаясь нас защитить, Михримах разгневает его больше. Я не могу этого допустить.

Нурбахар поняла — она лишится своего ребёнка. И, возможно, жизни. Мехмед отстранился от неё. Мать смогла убедить его.

— Молю вас, госпожа, — Нурбахар опустилась на пол и схватила подол платье Хюррем-султан. — Пощадите. — Она заплакала. Мехмед смотрит, как её уводят прочь.

— Ты отправишься в санджак, когда придёт время. У тебя будут другие фаворитки, они родят тебе наследников, — утешающее сказала Хюррем-султан.

Потери ребёнка Нурбахар-хатун не пережила.

— Она умерла, — безэмоционально сказал Мехмед. Он чувствовал себя так странно. Ему была безразлична Нурбахар-хатун. Он хотел использовать её беременность как повод отправиться в санджак. И всё же её смерть задело его. Он обрёк несчастную на смерть, хотя должен был защищать её как свою фаворитку и мать будущего ребёнка. Может ли он после этого быть опорой для своей матери и сестры? Сможет ли он унаследовать и сберечь империю?

— Мехмед?

— Прикажите похоронить Нурбахар-хатун как подобает.

— Только не говори, что ты любил эту девицу и теперь страдаешь из-за её смерти, — с ехидством сказала Хюррем-султан. Но просьбу сына великодушно выполнила. Нурбахар-хатун похоронили как свободную мусульманку из обеспеченной семьи, хотя ни свободной, ни мусульманкой та не была. И обеспеченной семьи у неё, конечно же, не было. Мехмед был благодарен матери за это.

* * *

— Как твоё самочувствие, Джихан? — спросил Мехмед, нежно поцеловав руку девушки.

— Хорошо. — На этот вопрос Джихан всегда отвечает «хорошо». Шехзаде незачем знать проблемы и переживания рабыни. У него своих дел полно.

— Береги себя. — Мехмеду хочется страстно поцеловать Джихан в губы. Но ограничивается лишь лёгким касанием к её щеке. — Моя госпожа. Мать моих будущих детей.

Джихан беременна. Его вторая фаворитка скоро подарит ему ребёнка. Она сделает то, что не позволили сделать её предшественнице.

Прошло два года после смерти Нурбахар. Мехмеду двадцать. Он санджак-бей, как того и желал. У него есть собственный, отдельный гарем. Теперь он волен иметь детей. Даже обязан. Взрослые шехзаде, претендующую на власть отца, должны иметь детей. Так они показывают народу, что способны продолжить династию Османов.

Джихан-хатун стала его фавориткой благодаря Фахрие — верной калфе Хюррем-султан. Милая лицом, черноволосая, она во многом похожа была на Нурбахар-хатун. От того Мехмед сначала не хотел принимать её. Вторая Нурбахар ему не нужна.

— Шехзаде, уверяю вас, надёжнее Джихан-хатун вы никого в гареме не найдёте, — сказала Фахрие-калфа, когда Мехмед приказал больше не отправлять к нему Джихан-хатун. — Я за неё ручаюсь.

— Хорошо, — подумав, ответил Мехмед. — Надеюсь, Джихан-хатун оправдает твоё доверие.

Джихан оправдала.

Она не была интересной. Не могла поразить своей красотой. Но ему было с ней хорошо. В отличие от Нурбахар, Джихан интересовалась его делами. Спрашивала, чего он хочет и о чём мечтает. Мехмеда злит неверие в него народа? Она утешит и приободрит. Мехмеда не устраивает глупый советчик? Она выслушает его претензии. Мехмед устал после государственных дел? Она молча будет делать ему массаж. Мехмеду скучно? Она предложит поиграть в карты. Станцует для него. И ничего взамен. Она не просила ни денег, ни украшений. Не требовала клятв любви. Не интриговала против других наложниц. Из её уст звучали лишь слава благодарности шехзаде, управляющей гарема, евнухам-учителям и своей тайной покровительнице Фахрие-калфе. Это не могло ни радовать Мехмеда, ожидавшего от наложниц постоянных интриг, скандалов и стремление к власти.

— Ты родишь мне детей, а после станешь моей женой, — сообщил Мехмед ожидавшей родов Джихан.

— Я… — запинается Джихан, — счастлива.

Она хотела сказать: «Я люблю вас». Но не стала. Мехмед не любит признаний в любви. Она это знает.

Джихан прослезилась. Неужели, у неё будет своя семья? Любимый муж, дети и никаких соперниц, стремящихся уничтожить её и посадить своих сыновей на трон? Джихан надеется на это, но держит в уме, что может потом появится другая женщина. Хюррем-султан добилась брака с султаном, но тот от этого не перестал звать к себе других наложниц. Мехмед может не оказаться лучше отца.

— Шехзаде, позвольте спросить: вы действительно любите Джихан-хатун? — спросила Фахрие Мехмеда, когда узнала от Джихан обещания шехзаде.

— Я не знаю, — честно ответил Мехмед.

Джихан для него никогда не была красавицей. Он не сравнивал её с ангелами и нимфами. Не сочинял для неё стихов. Не делал для неё украшений, как отец делал для матери. Однако, ему хорошо рядом с ней. Она вызывает у него доверие. Ему хочется видеть её матерью своих детей.

— Но вы сказали Джихан, что сделаете её своей женой.

— Сказал, — согласился Мехмед. — Она станет моей женой, когда настанет время.

Фахрие ничего не сказала. Это не то, чего она ожидала услышать. Но допрашивать шехзаде она не имела права.

— Ты беспокоишься о Джихан-хатун? — К этому вопросу Фахрие была готова. Проявляя большую симпатию к Джихан и интересуясь её судьбой, она понимала, что люди зададут ей этот вопрос.

— Да. — Она не стала скрывать очевидного.

— Почему?

— Она хорошая девушка, шехзаде. Не такая, как другие. Она невинная дитя, по ошибке попавшая в гарем.

Мехмед удовлетворён её ответом.

— Заботься о ней тщательно, Фахрие-калфа, — сказал он. — Если кто-то или что-то будет беспокоить Джихан, немедленно сообщи мне. Я не потерплю, чтобы к моей фаворитке относились плохо.

— Как прикажете. — Фахрие с радостью исполнит его приказ.

Примечания:

2029 слов!

— Хюррем-султан отправилась в Конью и по дороге бесследно пропала, — огласил султан Сулейман-хан причину, по которой он созвал членов своей семьи в тронном зале. Сыновья Мехмед и Мустафа стояли за его спиной, напротив — сёстры Шах и Хатидже, дочь Михримах и кадын Махидевран.

— Повелитель, мы все этим весьма огорчены, — первой вызвалась заговорить Шах, чувствуя за собой главенство над остальными султаншами. — Но поиски продолжаются. Будем надеется, её найдут.

— Это неправда, что все огорчены, повелитель. — резко высказалась Михримах. Сёстры султана и Махидевран с недовольством на неё посмотрели. Дочь ненавидимой ими Хюррем снова проявила к ним неуважение. — Они рады, что заманили маму в ловушку.

— Я хочу знать, что здесь происходило, — сказал Сулейман, проигнорировав последние слова дочери. — Михримах, говори. — Но позволил ей взять инициативу на себя.

— Они воспользовались вашим отсутствием, повелитель. Написали письмо от имени Селима о его болезни. Мама как прочла, сразу бросилась в дорогу.

— Мустафа пытался её вернуть, повелитель, — вмешалась Махидевран, чтобы выгородить сына. Мустафа был регентом империи, когда исчезла Хюррем. Часть вины за её пропажу могут возложить на него. Особенно, если Михримах-султан будет клеветать на него. Махидевран не могла этого допустить. Её сыну и так приходится тяжко в последнее время. Не хватало ему только отцовского гнева. — Однако Михримах-султан решила помешать этому. — Лучшая защита — это нападения. Пусть Михримах-султан сама объясняется перед повелителем, решила Махидевран. Она посмотрела на Мустафу. Сын стоял мрачный, словно ему выносили тяжёлый приговор. «Переживает из-за этой гадюки Хюррем», — подумала Махидевран. Материнское сердце тяжело билось. Как же она сейчас хотела утешить сына. Но не могла. Только не при суровом властителе.

— Да, верно. — Михримах не стала отрицать слова Махидевран. — Но я не подозревала, что вы подстроили ей засаду. — Она по-прежнему открыто говорила: в похищении её матери виновны Шах, Хатидже, Махидевран и Мустафа.

Хатидже с трудом сдерживала себя, чтобы не накричать на племянницу. Её поведения было недопустимым. Но ей, любимице отца, всё сходило с рук.

— Продолжай. — Сулейман был спокоен. Единственный в зале, кто сохранил безмятежный вид. Даже на лице всегда хладнокровной Шах читалось напряжение.

— Две недели спустя мы получили письмо от Селима, — продолжила рассказывать Михримах. — Я волновалась за маму. Отправила Селиму весть. Он прислал мне ответ. Селим вовсе не был болен, и мама к нему не приезжала. — Она закончила.

Тишина. Сулейман стал раздумывать над словами Михримах. Остальные присутствующие ожидали, какой вердикт вынесет их повелитель. Кто виноват? Что делать? Что будет с Хюррем? Кого-то накажут? Такие вопросы волновали их.

— Кто, Михримах? Кто посмел так обойтись с матушкой?! — не выдержав, воскликнул Мехмед. Его голос, полный возмущения, был подобен грому среди ясного неба. Никто из присутствующих не ожидал, что Мехмед заговорит. Мустафа с лёгким испугом посмотрел на него. Младший брат крайне редко проявлял бурные эмоции. Но случившееся с Хюррем-султан и его выбило из колеи. На мгновение Мустафе стало жалко Мехмеда.

— Известно, кому очень хотелось навредить маме. — Михримах окинула взглядом Шах, Хатидже и Махидевран. — Наши султанши…

— Это серьёзное обвинение, Михримах. — Шах не планировала вступать в перепалку с Михримах. Но не выдержала. Племянница чересчур распоясалась. Ещё чуть-чуть и доведёт до очередного срыва Хатидже. Этого нельзя было допустить.

— Надеюсь, ты сможешь предоставить доказательства, — насмешливо добавила Шах. Доказательств у Михримах не было и быть не могло. Этого они все знали.

Махидевран выдавила едва заметную усмешку. Хатидже успокоилась, как надеялась Шах. По-крайней мере, она перестала тяжело вздыхать. Сама Шах показывала воистину королевскую выдержку. Она не виновата в пропаже Хюррем. Её не в чем обвинять. Их не в чем обвинять. Они невиновны. И Повелитель это скоро поймёт.

— Вспомните всё, что было между вами и моей матери в прошлом, госпожа. — Михримах не намерена была угомониться. Будь Хюррем-султан здесь, она давно бы замолчала. Но её нету. — Надо что-то доказывать?

— Михримах, оставь нас, — вмешался Сулейман.

Хатидже вздохнула с облегчением. Умеет же Михримах доводить. Истинная дочь своей матери.

— Мехмед, ты тоже иди.

Брат и сестра, поклонившись отцу, вышли. Вскоре вышли и остальные. Разговор между ними и повелителем был краток: Мустафу он обвинил в пропаже Хюррем, после чего последовала ссора с Хатидже, возмущённой несправедливостью, проявленное к её любимому племяннику.

Хатидже быстрым шагом удалилась прочь, не желая ни с кем обсуждать произошедшее. Шах хотела последовать за ней, но осталась, заметив Мехмеда, направляющего к Мустафе. Вид его не предвещал ничего хорошего. На уставшем лице Махидевран отобразилось волнение. Она опасалась старшего сына Хюррем-султан. Считала угрозой для себя и своего сына.

— Вы заплатите за то, что сделали с матушкой, — леденящим кровь голосом сказал Мехмед. — Обещаю.

Махидевран резко схватилась за руку Мустафы. Она никому не позволит тронуть её мальчика. Даже другому мальчику.

— Что ты такое говоришь, Мехмед? — спросил ошарашенный Мустафа. — Думаешь, я виноват в том, что произошло?

После внезапного исчезновения Хюррем-султан, да будь она проклята, он пребывал в постоянном кошмаре. Проблемы сыпались одна за другой. Михримах винит его в пропаже. Открыто обвиняет в устроенном похищении. Отец зол. Он не оправдал его надежд. Теперь ещё Мехмед угрожает ему. О Аллах! За что это всё? Почему все так к нему несправедливы? Это всё проделки рыжей ведьмы, как говорила Хатидже-султан?

— Лгать не надо, Мустафа, повелителя здесь нет, — голос Мехмеда полон яда и презрение. Совсем как у Михримах. — Ты ненавидел мою мать. Уверен, ты счастлив, что она пропала.

— Замолчи, Мехмед! — закричал Мустафа. — Ты не смеешь так со мной разговаривать!

— Иначе что? — Мехмед бросил на него вызывающий взгляд. Он не намерен отступать.

— Не ожидал такого от своего брата. — Спорить с Мехмедом бессмысленно, понял Мустафа. Также бессмысленно, как спорить с Михримах. Оба убеждены в его вине и будут стоять на своём до последнего.

Разочарованно взглянув на Мехмеда, Мустафа ушёл. Махидевран последовала за ним. Проводив их взглядом, Шах подошла к Мехмеду.

— Мехмед, я хорошо понимаю твою боль, — сказала она, смотря ему прямо в глаза. — Однако ты должен держаться. Не допускать несправедливости к ближним. Мустафа твой старший брат. Он никогда не сделает того, что причинит боль его сестре и братьям.

Мехмед ничего ей не ответил. Михримах хмыкнула. Её отношения ко словам Шах было предельно очевидным.

* * *

— Не ожидала от тебя такого, — сказала Михримах, когда они с Мехмедом остались наедине в её покоях. — Я так тобой горжусь.

Обняв его, она прижалась лицом к его груди. Удивлённый Мехмед ничего не сказал. Положил руку ей на плечо. Улыбнулся.

Сестра. Нежная, хрупкая, ранимая. Мечтающая о большой и светлой любви. И в тоже время сильная и решительная, готовая на всё, чтобы защитить свою семью. Она была луной, освещавшая путь в кромешной тьме несправедливости и коварства. Мехмед тайно восхищался ей.

Михримах была довольна. Мехмед прекратил изображать предмет интерьера. Враги увидели, что защищать честь Хюррем-султан способна не только её дочка, но и сын.

«Если бы мама была здесь», — горестно подумала она.

Послышался стук. Брат и сестра отстранились друг от друга. Михримах дала дозволения войти. Показался хранитель покоев султанши. Поклонившись, он известил о прибытии Рустема-паши и о его желании проведать свою жену, Михримах-султан.

— Пусть войдёт, — махнула Михримах. Хранитель покоев сделав поклон, вышел. Появился Рустем.

— Шехзаде. — Поклонился он Мехмеду.

— Рустем-паша, — кивнул Мехмед.

— Ну что там, Рустем? — взволнованно спросила Михримах. — Есть новости? Как продвигаются поиски?

— К сожалению, нет, госпожа, — покачал головой Рустем. Сложившая ситуацию ему крайне не нравилась. Сначала едва не выкрали его годовалую дочь. Теперь похитили его покровительницу Хюррем-султан. Действия Шах-султан и Хатидже-султан становились всё более опасными и непредсказуемыми. Ему стоит остерегаться тщательнее за свою жизнь и беречь Михримах. После своей матери, именно она может стать их следующей целью.

— Что вы планируете делать, паша? — спросил Мехмед. Михримах не сводила глаз с Рустема.

— Что делать? — Рустем задумался над тем, что ответить шехзаде. Что делать он знал. Затаится. Выполнять приказы султана Сулеймана, усилить личную охрану. Оберегать жену и дочь. Посылать шпионов в услужении Шах-султан и Махидевран-султан. Но такой ответ вряд ли устроит шехзаде Мехмеда. Да и Михримах-султан тоже. Они оба рассчитывают на то, что он будет настроен на спасения их матушки. А её, скорее всего, уже нет в живых.

— Продолжать дальше служить нашему повелителю и османскому государству, — дипломатично сказал Рустем.

— А мама? — настороженно спросила Михримах.

— Я делаю всё, что в моих силах, поверьте. — Рустем на мгновение закрыл глаза. Его ожидает истерика жены и её брата. Он знает. Он готов к этому. — Однако, шансы спасти Хюррем-султан тают с каждым днём.

— То есть вы не будете искать матушку. Я правильно вас понимаю, паша? — невозмутимо спросил Мехмед. Его слова сильно разволновали Михримах. Рустем заметил это.

«Пусть что будет», — подумал он и сказал:

— Верно.

Время словно остановилось для Михримах. Она рассчитывала на Рустема. Думала, что он придумает что-то и спасёт матушку. И всё станет как раньше. Нет. Уже ничего не будет как раньше.

— Предатель! — вырвался яростный крик из её уст. Она была готова наброситься на нелюбимого мужа. Умерла симпатия, начавшая зарождаться после рождения дочери. Проснулось усыплённое наказом матери отвращение.

Михримах резко подошла близко к Рустему. Она гордо нависла над ним.

— Мама возвысила тебя. Из сына свинопаса сделала визирем и моим мужем. Как ты посмел предать её?!

Рустем отшатнулся, словно получил пощёчину. Сын свинопаса — опять укор за низкое происхождение. И от кого? От собственной жены.

— Я не предавал её, госпожа, — сквозь зубы сказал Рустем. — Вы наивно думаете, что Хюррем-султан до сих пор жива? — Он нарочно обратился к ней на вы. Так, он показывал, насколько его задели слова Михримах. — Её убили. Оставлять её живых было слишком опасно для наших врагов. Повелитель этого понимает. Он поэтому медлит с поисками госпожи. Боится найти её мёртвое тело.

— Нет… — Михримах в ужасе посмотрела на Рустема. Весь её гнев и решительность мгновенно пропали. — Нет! Это неправда. Я отказываюсь в это верить! — Слёзы потекли на её прекрасном лице.

Убитая горем Михримах показалась Рустему прекрасным ангелом. Нанесённая недавно обида тут же забылась. Луноликая, госпожа солнца и луны. Прекраснейшая дочь падишаха. Рустем хотел подойти к ней и заключить в свои объятия. Утешить. Попросить прощения за свою грубость. Михримах была его слабостью. Высокомерная принцесса, не любившая его, властвовала над его сердцем. Должно быть, это наказания ему от Аллаха за его грехи.

— Я найду матушку, — сказал Мехмед. Рустем и Михримах с изумлением на него посмотрели. Они успели забыть о его присутствии. Неловкая ситуация. — Живой или мёртвой, но найду! — Михримах моргнула. Брат продолжал удивлять. Что Маниса сделала с ним? Или санджак тут совсем не при чём? — И вы мне в этом поможете, Рустем-паша, — заявил Мехмед.

Рустем задумчиво посмотрел на него. В молодом принце стал просыпаться характер его властной матушки? Лицом шехзаде совсем не походил на Хюррем-султан. Да и характером тоже, как он ранее полагал. Теперь засомневался. Этот огонь в чёрных глазах, эта решимость и этот тон, не терпящий возражения были Рустему вполне знакомы.

— Как скажете, шехзаде, — сказал он.

Михримах воодушевилась. Не смотря на жестокие слова Рустема, в её сердце всё ещё жила надежда, что мама вернётся.

* * *

— Я хотел извиниться, брат, — с покорным видом произнёс Мехмед.

Мустафа принял его радушно. Не мог не принять. После вчерашней ссоры, он посчитал Мехмеда потерянным навсегда. О чём открыто заявил матери. Но видит Аллах, он ошибался. Это был мимолётный порыв. Мехмед сожалеет о своих словах. Он по-прежнему любит его и признаёт как старшего брата.

Мустафа улыбнулся. Какими чёрными не были тучи, лучи света прорывались в его жизнь. Брат пришёл просить прощения. Скоро и отец сменит гнев на милость. И они с мамой заживут долго и счастливо. Злодейки Хюррем больше нет. Она поплатилась за свои злодеяния. За смерть Ибрагима-паши, за страдания его матери. За то, что настраивала отца против него.

В отличие от сына, Махидевран была угрюмой. Она не желала видеть детей проклятой ведьмы Хюррем. Особенно самого старшего из них, Мехмеда. Подумать только, он угрожал её Мустафе! Даже Михримах, вылитая мать, и то не осмеливалась на подобное. Мехмед опасен. Его нужно срочно устранить. Куда запропастился Ильяс-ага?

— Вы вчера повели себя недостойно, — голос Махидевран был полон яда и злобы. Если им можно было отравить, то Мехмед лежал бы сейчас мёртвым.

— Мама! — возмутился Мустафа больше для вида. В душе он был солидарен с матерью, но не желал показывать это. Он — добрый старший брат. Понимающий. Не держащий зла. Мехмед должен доверять ему и видеть в нём опору. Все должны видеть в нём опору.

— Вы правы, госпожа. — Мехмед с интересом посмотрел на Махидевран. Султанша напоминала ему кошку. Маленькую, злую. Забавную. Но имеющая острые когти, которые способны нанести болезненные раны. Ему стоит опасаться её. Она — враг. Она покушалась на его жизнь и, возможно, именно она организовала похищение его матери. Это он должен всегда помнить.

— Ты скоро вернёшься обратно в Манису? — спросил Мустафа, желая отвлечь Мехмеда от своей матери. От него не укрылось, как он пристально разглядывал Махидевран.

— Нет. — Мехмед отрицательно покачал головой. — Я остаюсь здесь.

Мать и сын удивлённо переглянулись. Что случилось? Неужели повелитель решил, что Мехмед не достоит быть его наместником в Манисе? Это было бы замечательно, по мнению Махидевран. Но праздновать триумф она не спешила, чувствуя неладное.

Снедаемый любопытством, Мустафа спросил:

— Брат, но почему?

Махидевран на него с благодарностью посмотрела. Самой спросить она бы не решилась.

— Я не могу заниматься делами санджака, когда моя мать пропала, — как само собой разумеющее сказал Мехмед. — Я буду искать её.

— Какой сын не станет искать свою пропавшую мать? — проговорила Махидевран.

— Совершенно верно, госпожа. — Мехмед был абсолютно согласен со словами Махидевран.

Примечания:

2173 слов!

Дул ласковый ветер. Напряжённое лето медленно уступало свои права таинственной осени. Хатидже со своей верной подругой Гюльфем-хатун сидели в саду в окружении безмолвных служанок. Они наслаждались тишиной и спокойствием, коих так не хватало в султанском дворце.

Хатидже закрыла глаза. Ветер нежно касался её волос. Ибрагим. Она стала представлять, как его могучие руки блуждают по её телу. Осторожно, боясь навредить, касаются её лица. Чтобы в конце он мог опустить свои толстые губы к её лбу. Какая жалость, что это всего лишь фантазии. Ибрагим мёртв. Покоится в потаённой могиле, которую ни она, ни их дети, ни кто-либо ещё не имеют права навестить. Какая подлость!

— Всё кончено, Ибрагим, — промолвила Хатидже. — Ты отомщён. — Весь мир перестал существовать для неё. Были только она и дух Ибрагима. Идеально.

— Госпожа… — Обеспокоенная Гюльфем осторожно коснулась руки Хатидже, пытаясь вывести её из этого мрачного состояния. Ей это не удалось. И тогда она решила прибегнуть к более действенному методу: — Хюррем-султан ищут.

Нежное лицо принцессы вмиг исказилось гримасой отвращения. Она спустилась с небес на грешную землю, на которой её уже ничего не держало.

Гюльфем с облегчением выдохнула. Госпожа была хрупким цветочком, которую мог погубить и маленькое дуновение ветра. Гюльфем хорошо помнила, как в самые счастливые годы своей жизни, когда был ещё жив Паргалы Ибрагим-паша, она едва не оборвала свою жизнь из-за потери ребёнка. Теперь паша мёртв. Казнён по приказу повелителя. И единственное, что заставляло жить Хатидже было желание отомстить Хюррем-султан за гибель своего супруга.

— Пусть, — тихо произнесла Хатидже после минутной паузы. Казалось, общение давалось ей с трудом. — Всё равно не найдут, — сказала она твёрдо.

Гюльфем поджала губы. Самоуверенность госпожи раздражало. Да и не только самоуверенность. Отрешённость от жизни, постоянные скандалы, опасные интриги, которые могут стоять им жизни. Хатидже не могла жить спокойно. И другим не давала. Все должны были страдать. Она не щадила никого, даже своих детей. Бедные Осман и Хуриджихан! Гюльфем искренне было их жаль. Но поделать ничего не могла. Она — безвольная рабыня, навсегда прикованная к Хатидже-султан.

— Не будьте так самонадеянны, госпожа. Речь идёт о Хюррем-султан, — поддавшись внезапно порыву души, бросила Гюльфем. — Она столько раз спасалась и возвращалась во дворец.

— В этот раз не спасётся. Ты слышишь, Гюльфем? В этот раз не спасётся она! — Забыв о дворцовом этикете, Хатидже схватила Гюльфем за плечи и стала трясти.

Она смотрела на Гюльфем, но совсем её не видела. Вместо неё была другая женщина. Роскошные рыжие волосы были подобны языкам пламени. Яркие голубые глаза совсем не походили на тусклые глаза Гюльфем-хатун. Завершал этот необычный образ довольная ухмылка. Это была Хюррем. Змея-Хюррем. Проклятия династии Османов. Её погибель. Побеждённая и униженная, Хюррем по-прежнему смела насмехаться над ней. Вот же дрянь! Предпочтёт сгореть в пламени Ада, нежели хоть раз проявить уважение к настоящей госпоже.

— Вы глупы, госпожа. Повелитель меня обязательно найдёт и вернёт во дворец. Вот увидите, — с ядовитой ласковостью сказала иллюзия Хюррем. Хатидже готова была набросится на неё. Лишь бы сорвать эту мерзкую улыбку с её лица. И увидеть наконец долгожданные страх и ужас. Хатидже жаждала покорить Хюррем. Сломать её. Сделать то, что не удалось Валиде и Ибрагиму. Пускай эта змея поплатиться за свою дерзость. Пускай поплатиться за то, что отняла у неё Ибрагима руками её собственного родного брата…

— Госпожа, вы в порядке? — обеспокоенный голос Гюльфем рассеял мираж.

Хатидже моргнула. Хюррем здесь не было и быть не могло. Ей привиделось.

— О Аллах, что со мной? — Силы покинули её.

— Госпожа…

Хатидже соизволила обратить внимание на окружающих. Пятеро служанок стояли неподвижно. Не смея поднимать свой взор на них. Но несмотря на это, Хатидже чувствовала их любопытство и страх. Какие же они жалкие. Что взять с рабов?

Гюльфем сидела в привычном расположении. Казалось, её вообще не хватали и не трясли. Думая о Хюррем, Хатидже, незаметно для себя, отпустила испуганную Гюльфем.

— Хюррем больше нет. Но она всё равно заставляет меня страдать. Ведьма, — с ненавистью в сердце прошептала Хатидже. Это было не справедливо. Почему Хюррем всегда стоит на шаг впереди? Даже сейчас, когда она стала её пленницей, Хатидже не чувствовала вкуса победы. Вместо этого её душу терзал страх разоблачения и очередного торжества врага. На этот раз всё слишком серьёзно. На кону поставлено всё. Она не может потерпеть поражения. Не в этот раз. В противном случае, брат примет меры против неё. Похищение жены он не простит. Такое не прощают, этого она понимала.

Взгляд Хатидже сосредоточился на Гюльфем. Преданная подруга. Всегда с ней и в горе, и в радости. Она единственная, кто знала правду.

— Гюльфем, ты ведь никому не рассказала? — тихо спросила Хатидже.

Гюльфем проглотила ком в горле. Она сразу поняла, о чём именно спросила Хатидже.

— Что вы, нет, госпожа. Ни в коем случае.

— Ни Шах, ни кому-либо ещё?

Хатидже взглянула Гюльфем в глаза. Её тревожили подозрения. Не рассказала ли преданная Гюльфем кому-нибудь о похищении, боясь за неё? Например, сестре Шах. Хитрая и властная Шах Хубан вполне могла надавить на Гюльфем и узнать.

— Никому не рассказала. И не расскажу, — уверенно сказала Гюльфем. — Будьте уверены, я унесу эту тайну в могилу.

Хатидже тяжело вздохнула.

— Я на тебя очень надеюсь, Гюльфем.

Хатидже прослезилась. Это тронуло Гюльфем. Её нежная и ранимая госпожа. Несчастная. Ей бы заняться своими детьми, принять бедолагу Хюсрева как нового мужа и жить дальше. Ибрагим-паша мёртв. Его не вернуть. Месть за него не принесло счастья никому. Да и достоин ли паша того, чтобы за него мстили? Гюльфем сомневалась. Злодей и интриган, посмевший изменить сестре султана, казнённый как изменщик вряд ли был достоин подобной чести. Но тсс… Такие мысли надо держать при себе.

Гюльфем помогла Хатидже встать. Та позвала окликнула своих служанок и ушла. Гюльфем покачала головой. Вот до чего может довести безумная любовь к мужчине. Ужас. Слава Аллаху, она избежала подобной участи.

* * *

Махидевран с Мустафой покинули Стамбул и вернулись обратно в Амасью. Скоро и её отошлют. В этом Хатидже нисколько не сомневалась. Отношения с братом-повелителем и так были напряжёнными в последнее время, а после недавней ссоры, тот вовсе не желал её видеть. А о настырной племяннице, сумевшая прибрать к рукам весь гарем, говорить вовсе не приходилось. Она ненавидела её и даже не скрывала этого. Если тот же Мехмед по-прежнему проявлял должного почтения, то Михримах при любой удачной возможности старалась уколоть её словами. Хамила. Всячески провоцировала на скандалы. И ей это не плохо так удавалось. Хатидже однажды едва не закричала на весь гарем, если бы Шах не остановила.

Нет, оставаться тут и дальше ей нельзя. Но сначала:

— Какие новости в гареме? Говори.

Не помешает быть в курсе последних новостей. Вдруг намечается новая интрига? Похищение Хюррем не вернуло мир и покой в Османском государстве. Рустем по-прежнему в Совете Дивана. Он опасен. От него следует избавиться. Пускай Шах над этим поработает. Свой долг она уже выполнила. Очередь за ней.

— Мерджана-агу никак не могут найти. Шах-султан волнуется, — пролепетала юная Рана-хатун. Недавно появившаяся в гареме, она моментально стала глазами и ушами Хатидже-султан, спасибо Гюльфем-хатун. Это она спохватилась и вовремя прибрала невзрачную девочку к рукам.

— Это всё? — Хатидже мало заботило состояние любимого евнуха Шах. Говоря откровенно, ей было глубоко плевать.

Подумав, Рана ответила:

— Михримах-султан приказала подготовить гарем к скорому возвращению Хюррем-султан.

Хатидже усмехнулась. Михримах надеется, что её мать найдут. Но этому не бывать. Хюррем будет навеки в плену! Она сполна заплатит за смерть Ибрагима. Они все сполна заплатят. Брат наконец почувствует, каково это жить, потеряв навсегда любимого человека. Он поймёт её чувства.

— Можешь идти, — небрежно бросила Хатидже. Больше она в услугах хатун не нуждалась.

Поклонившись, Рана-хатун поспешно удалилась прочь. Хатидже осталась одна. Это хорошо. Никто её не побеспокоит.

Взяв дорогое сердцу старую скрипку, Хатидже вышла на балкон. Багровое солнце медленно опускалось за горизонт. Если приглядеться, то можно заметить на небе луну. Прекрасное зрелище. Самое то для влюблённых душ.

Хатидже начала играть на скрипке. Медленно опустила веки. И представила, что волшебство на музыкальном инструменте творит не она, а он. Ибрагим. Её прекрасный тёмноволосый Аполлон с не большой бородкой на лице. Возлюбленный поэт. Прекрасный рыцарь. Её Ромео из Парги. Они были так счастливы вместе. Зачем брат казнил его? Зачем поверил в гнусную ложь, которую наплела ему эта змея Хюррем? Зачем сделал её несчастной?

Хатидже убрала скрипку. Музыка не шла. Её руки то и дело тряслись. Глаза болели. Хотелось плакать. Но не получалось. Слёзы никак не хотели идти.

Хатидже издала протяжный стон, переросший в отчаянный вой.

Она скучает. Безумно скучает. Сердце болело от тоски. Успокаивало одно — скоро они снова будут вместе. Хатидже уже всё решила. Она вернётся домой. В последний раз увидит милого Османа и Хуриджихан. Попросит добрую Бейхан позаботиться о них. После чего, наконец, освободиться от земных оков, испив яда. Они вечность будут вместе. Она и Ибрагим. И никто их больше не разлучит. Аминь.

Внезапно возникшие, словно из самой Преисподней, руки схватили Хатидже за талию. Она вскрикнула.

Такого быть не могло. Она госпожа. Член великой династии Османов. Сестра повелителя мира. Её не могут похищать прямо из её собственных покоев. Это абсурд!

— Как вы смеете? Отпустите. Я приказываю! — крикнула Хатидже, но не произвела этим никакого эффекта. Для безмолвных похитителей она была словно немая рабыня, с которой дозволено делать всё что угодно.

Хатидже яростно сопротивлялась. Пыталась вырваться. Звала на помощь. Но всё бестолку. Злодеи держали её крепко. А дворец как будто опустел. Не единой души рядом. Не было никого, кто мог бы услышать её крики и прийти на помощь.

Хатидже снова подумала об Ибрагиме. Будь он жив, то спас бы её. Вырвал бы из рук этих негодяев. Но Ибрагим мёртв. И во всей империи некому больше вступится за неё, за несчастную сестру падишаха. Как же так?

Обессиленная Хатидже умолка и закрыла глаза. По её щеке пробежала одинокая слеза. О Аллах, за что?

* * *

— Мне очень жаль, госпожа. Аллах мне свидетель, я не хотел этого. Но вы не оставили мне выбора, — нагло улыбаясь, сказал Мехмед.

Хатидже с кислой миной посмотрела на него. Было совершенно очевидно, что ему не жаль. Бессовестный негодяй и лжец! Истинный сын своей матери-гадюки. А ведь она считала его хорошим, не смотря на наговоры Махидевран. Хатидже проглотила ком в горле. Хюррем она тоже считала хорошей, жертвой большой любви, вопреки воли Валиде. И к чему это всё привело? Хюррем погубила Ибрагима. Теперь Мехмед похитил её и держит в грязной темнице, словно она — ничтожная рабыня. Валиде и Махидевран были правы. К сожалению.

— Что тебе нужно? — спросила Хатидже, хотя прекрасно знала ответ на свой вопрос.

— Найти свою мать.

Она посмотрела ему прямо в глаза, стремясь проникнуть в самую душу. Но ей это не удалось.

— Ты её никогда не отыщешь, — она придала своему голосу сталь. Пускай мальчишка поймёт серьёзность её намерений. — Смирись.

— Вот как… — насмешливо произнёс Мехмед.

Хатидже пошатнулась, как от пощёчины. Хюррем. Это была её манера общения. Её интонация. Её самообладание в, казалось бы, безвыходных ситуациях. Только бы Мехмед не оказался столь же удачлив и прозорлив, как его матушка.

— Ты ведь знаешь, что она со мной сделала?

В глазах Мехмеда вспыхнул интерес. Если раньше он сомневался, то сейчас был полностью уверен. Это Хатидже-султан стоит за исчезновением его матушки. Гюльфем-хатун не соврала.

— Она отняла у меня Ибрагима. — Услышав имя Ибрагима, Мехмед должен был устыдиться и проявить к ней сочувствия. Так считала Хатидже. Но Мехмед продолжал молча смотреть на неё. Это взбесило Хатидже. Как ему хватает совести оставаться равнодушным? Мустафа, будь он на его месте, стал бы утешать её. — Я любила его. Ты слышишь? Он был для меня всем! — Её голос сорвался на крик. — Она лишила меня смысла жизни, — обессилев, прошептала она. Сколько времени она не ела? Часов пять? Шесть? Оказавшись в темнице, Хатидже пришла к мысли, что не сможет умереть, отказавшись от еды. Поскорее бы её освободили. — Ты должен понять меня, Мехмед.

«Должен? С чего ли?» — хотел сказать Мехмед, но осёкся. Потеряв любимого человека, Хатидже-султан похитила его мать. Потеряв матушку, он похитил Хатидже-султан, перед этим похитив и допросив калфу Махидевран-султан, Мерджана-агу и Гюльфем-хатун. Она жаждала отмщение. Он тоже. Поразительно.

Впервые в жизни Мехмед почувствовал родство с Хатидже-султан. Странное ощущение.

— Я вас понимаю.

Хатидже взбодрилась. На сердце стало легче. Мехмед не окончательно испорчен. Он понимает её. Он отпустит её. Точно отпустит. И она сможет осуществить задуманное.

«Ибрагим, жди. Я скоро буду там. С тобой», — мысленно обратилась Хатидже к покойному мужу.

Мехмед одарил Хатидже снисходительной улыбкой. Какая наивная. Серьёзно думает, что он так просто отпустит её и смирится с исчезновением матери. Нет! Ни за что! Он разузнает, куда Хатидже-султан упрятала матушку, даже если для этого ему придётся запытать её до смерти!

Фалака — наказание довольно суровое. Его суть — удары палкой по пяткам виновного. Мехмед не раз видел, как фалакой усмиряли буйных янычар. Как не были упрямы жестокие войны, они долго не выдерживали и ломались. И при этом, если и оставались следы от ударов, то они быстро пропадали. То, что нужно, чтобы разговорить упрямую женщину.

Хатидже с растерянным выражениям лица лежала на полу. Её босые ноги были приподняты вверх и привязаны к деревянному шесту.

Мехмед её просто запугивает, размышляла Хатидже. Он не посмеет так с ней поступить. Не посмеет же, правда? О, Ибрагим, где же ты? Где ты, когда так нужен госпоже твоего сердца? Почему не спасаешь, любимый? Не видишь, в каком страшном положении она находится?

Молодой евнух робко нанёс первый удар. Хатидже закричала. Сколько не от боли, сколько от испытанного позора. Она член династии Османов. Дочь грозного султана Селима-хана и его жены крымской принцессы Айше Хафсы-султан. Сестра султана Сулейман-хана. Она госпожа по крови. С ней никто не может так обращаться. Не имеют права!

Евнух нанёс второй удар. Третий. Четвёртый. Мехмед не отрывая глаз смотрел, как Хатидже морщится от боли. Как дёргается. Дрожит. Слушал, как она вопит. Стонет. Ему не должно нравится пытки беспомощной женщины. Это отвратительно. Но ему… нравится? Мехмед не знал точно. Но мучения Хатидже-султан вполне удовлетворяло его.

— Я хочу знать, где моя матушка, — сказал он.

Хатидже хотела плюнуть ему в лицо. Показать, что она думает о нём и его матери-рабыни. Но не смогла. Евнух снова нанёс ещё один удар. Да будь он проклят. Да будь они все прокляты! Чтоб они все сгорели в пламени Ада!

— Удары будут становиться всё сильнее и сильнее. Скажите, куда вы упрятали маму, пока ваши ноги не превратились в кровавые куски мяса!

Шайтан. Демон. Монстр. Враг всего человеческого. Именно таким Мехмеда сейчас видела Хатидже.

Хатидже сглотнула. Попыталась сжать правую руку в кулак. Не получилось.

— И-Ибрагим… спаси… — на последнем издыхании прошептала Хатидже.

О Аллах, забери её душу. Забери скорее, пока не стало слишком поздно. На кону поставлено всё. Хюррем не может вернуться. Не может.

Перед тем, как провалиться во тьму, Хатидже вновь её увидела. Хюррем. Она стояла за спиной Мехмеда и торжествующе смотрела прямо на неё. Колдунья. Погибель династии…

Примечания:

2389 слов!