Ласточка (гет)

— Маша-а-а, подьём! Лекция закончилась, — чья-то рука настырно пытается растормошить моё спящее тело.

Поправка: замаскированное, спящее тело.

Всю лекцию по биохимии продрыхла под кучей верхней одежды.

Этот шалаш служил мне полноценным укрытием от прекрасно-недовольного лица лекторши и не вызывал ни-ка-ки-х подозрений.

— Отмечали? — выползаю аки черепаха после спячки, попутно раздавая девчонкам по ряду их куртки.

— Не, она списки попросила. Давай, собирайся, пойдём поедим. 

Пока зеваю, Рита успевает скинуть всё моё барахло с парты в рюкзак, подцепить пуховик и начать угрожающе подпинывать мою тушу к выходу из аудитории.

Слушаюсь и повинуюсь.

 

Мы с Риткой учимся в одной группе. Она выбрала тактику плавного внедрения в мой круг общения. То что-то спросит про общий чат, то подсядет на лекциях, а потом и на практических занятиях от меня не отходила. Угощала какой-нибудь заморской гадостью и ухахатывалась с моей физиономии от кислючих конфет. Легко поддерживала любую тему для разговора. Подсказывала на проверочных. Даже в юморе мы неплохо сошлись. И вот, к концу первого курса я осознала — меня завоевали, пора выставлять белый флаг «дружбы». 

Но было и «но».

Рита — хорошистка невьебенной красоты, иначе и не скажешь. Даже со своими метр с кепкой. Отличный вкус в одежде, красивая мордашка, кудрявые светло-русые волосы почти до бёдер, милый голосок — хороша во всем, включая учебу.

Она с первых дней сильно выделялась на нашем потоке. И если старшие курсы от подкатов к Рите останавливали расписание и слишком короткие «переменки», то молочных мальчишек из нашей группы не останавливало ничего.

 

Практически все места вокруг нас всегда были облеплены горе-влюблёнцами. Отвлекающее шушуканье, переглядки и вечные вопросы не по теме шли в комплекте. В один не прекрасный день мне всё это надоело и, будучи в скверном настроении, я не выдержала и грызанула её просьбой отсесть, сказав, что у меня «аллергия на её красоту и её поклонников». Одногруппница удивлённо на меня посмотрела, а затем… расхохоталась на всю лекционную. Даже замечание преподавателя не возымело никакого эффекта: она ещё с минуту хихикала в рукав, сложившись под партой. Общаться мы, конечно, не перестали, но через некоторое время нашу «двойку» всё-таки оставили в покое.

 

Уже позже, гуляя в парке и поедая сладкую вату, она спросит у меня про браслет, а я пойму, что неспроста засматривалась на подвеску с одинокой жемчужинкой у неё на шее.

Маргарита — русалка. Это объясняло и неземную красоту девушки, и её длинные волосы — гордость любой морской владычицы, и острый ум, и язык до кучи.

А ещё, она северных кровей: семья родом из Екатеринбурга.

 

Русалки с Урала, в отличие от своих южных родственников, предпочитают глубоководье. Вытянутый хвост, острые плавники. Мелкая чешуя, что переливается с чёрно-синего на серебристый, подобно блесне-приманке. Кожа чуть прозрачная и, благодаря специальным клеткам с люциферином, словно светится изнутри. Всё в образе морских северян — от острых зубов до глубоких перепонок между пальцами — говорит о том, что они быстрые хищники.

Но это в воде. На суше русалки и русалы легко теряются в толпе людей и почти ничем не выделяются, кроме красоты, конечно же. А изобилие продуктов отодвигает их кровожаднось на задний план. В наше время нередко встречаются особы и вовсе принявшие вегетарианство. 

Ещё одна отличительная особенность русалок — эмпатия, то есть умение «считывать» человека, как его мысли, так и эмоциональный фон. Их практически невозможно обмануть или скрыть свои настоящие чувства.

В тот раз, когда я психанула, Рита не почувствовала никакой злобы или зависти, чему и была удивлена.

Этим я тронула её северное сердечко. А. Ещё бабушкиными гостинцами и тем, что покорно слушаю про её любовные неудачи. О, да. Русалка любит присесть мне на уши. Амурный подкаст двадцать четыре на семь.

 

На удивление, сегодня она в обычных штанах, а не в новой юбчонке, что купила накануне. И на голове небрежный пучок вместо сложной причёски. Волосы в мире подводных обитателей — ценный ресурс. Дабы тело русалки не нагревалось, они накапливают силу в своих волосах и используют её при необходимости. Удобный внешний аккумулятор. 

Заклинания, магическая кровь, привязки, запечатанные в русалочьих волосах, могут храниться долгое время без потери своих свойств. Добровольно срезанные «сосуды» — редкость на колдовских просторах и стоят хороших денег. Для хвостатых особ это предмет особой гордости и практически незаменимая вещь, когда речь идёт о подводном обитании. 

Удивлена сегодняшней небрежности.

 

«Проспала, некогда было» — недовольно буркнула мамзель на моё «а де?» и размахивание руками. Как можно проспать в общаге, которая находится на территории универа, уточнять не стала. Ходят слухи, что Рита только внешне добрая и милая, а внутри собака злющая. Зуб даю, неспроста ребята тогда от нас отстали. 

К концу первой пары и стаканчика кофе подруга всё-таки приободрилась. Даже помогла мне подготовиться к спячке на вторую пару, накидывая сверху чужую одежду.

Уже в столовой посвящаю Риту в подробности прошлой недели, в надежде, что еда смягчит её реакцию.

— Маш, ты совсем ебнулась? — водя в воздухе вилкой сокрушается подруга.

 

Ну, или не смягчит.

 

— Рит, ничего не случилось. Все живы и здоровы.

— Сесть в машину к ноунейму с непонятным школьником. Ну ты в своем уме?! — в меня продолжают тыкать. — А если бы он тебя в машине прирезал?

 

На этой вилке, судя по всему, должна быть я, а не бедная котлета.

— Пачкать мной салон машины? Брось, такая себе затея, — отодвигаю пирожком вражеский столовый прибор. — А вот… почему я истерики не закатываю, когда ты там со своих подработок за полночь возвращаешься и в общагу через окна лезешь?

Мамзель очень осуждающе мотает головой и, наклонившись поближе, почти шипит:

— Маша, я русалка! Одной моей распевки хватит, чтоб завалить целую толпу агрессивных мужиков! Сила у меня, а безрассудная у нас почему-то ты.

Давно заметила, что Рита забавно злится. Будь мы сейчас в комиксе — у неё бы пар из ушей пошёл, настолько смешно за этим наблюдать. Сидит, макароны жуёт, показушно отчитывает, но заботливо пододвигает ко мне стакан с чаем.

— Зачем толпу? Хватит и одного злого дядьки с кафедры органики. Давай, Рит, одна напевочка, м?

Вздыхает:

— Ты знаешь моё отношение к таким просьбам — я не буду закрывать сессию русалочьими силами. Ни твою, ни свою.

 

Вредная рыба.

Чуть нахмурившись, продолжает:

— Не вредная, а принципиальная.

 

Упс.

Я привыкла.

Рита с лёгкостью считывает всю информацию, связанную с ней, но никогда не лезет дальше личных границ. Только если позволяют.

 

Ах, как было бы классно, спой она хотя бы разочек на зачёте какому-нибудь вредному преподу. Таких у нас целый список, хоть галочки на лбу ставь.

Умоляю, ною, стою на коленях с первого курса, даже не ради результата, скорее, ради зрелища. Перед тем, как спеть, русалки «считывают» человека от и до, находят сильные положительные воспоминания и своей песней создают похожие, но фальшивые.

Жертва, одурманенная всплеском гормонов, становится покорнее любой зверушки и сделает всё, о чём попросит морская дева. Естественно, по своей воле, никакого принуждения.

 

А вот раньше, когда русалки держались обособленно даже от колдунов, они использовали самую простую технику — «песнь пленения». Внезапно сильное, но обрывочное чувство всепоглощающей любви заполняло человека с головы до пят, вынуждая подчиниться.

Но, как только эффект песни сходил на нет, жертве становилось невыносимо больно и тоскливо, будто любовь всей его жизни убили у него на глазах. И он намерен умереть вслед за ней.

С тех времен взгляды у русалок на такие методы подчинения сильно поменялись, как и отпала необходимость «выживать».

 

Но я упёртая.

— А за баночку деревенской вкусности? — не сдаюсь и достаю гостинец.

Подмигиваю.

— Петь не буду, но зачёт сдать помогу, — довольно улыбаясь, убирает вкусность в сумку. — Я иногда вопросом задаюсь: что у тебя там в голове вместо мозгов трещит? Постоянно филонишь.

— Как что? Горошина об черепушку бьётся. Места много — толку мало.

— Маш, — снисходительно начинает русалка, — я серьёзно…

Отвлекается на гудящий телефон, отвечает на звонок:

— Привет, ага. Да мы с Машкой в столовке, да-да, а? Ну, давай, ждём.

Вопросительно киваю на телефон:

— Мы что-то натворили и за нами выехали?

— Ага, дурка выехала, — немного посмеиваясь выдаёт подруга, — не, Эд звонил. Сейчас подойдёт.

— Для обеда что-то поздновато, — хмыкаю, пожимая плечами.

— Ага… А что там с златоглазым этим, что делать дальше будете?

— Пока вроде тихо, к выходным бабушке должны привезти алмаз. Может, сама за ним съезжу, а может с Андреем сгоняем. Пока не знаю. 

Кивает, но продолжает задумчиво:

— Меня одно в этой истории смущает — локация. Типа, метро… — разводит руками, — серьёзно? Не слишком ли многолюдное место? Я думала, им наоборот, уединение подавай, все дела.

— Я тоже запнулась на этой детали. А если это было подобием казни? Может, пучеглазые настолько отбитые? 

Рита выглядывает мне за спину и машет рукой, поворачиваюсь в ту же сторону:

— О, свет очей наших, любимый труженик староста! — вскидываю руки к потолку. — Ты чего запыханный весь?

— На кафедру нашу бегал. Заебался с этими бумажками туда-сюда носиться. Можно? — кивает на мой стакан.

— Бери-бери. А что за бумаги, помощь нужна?

 

Уже и не помню, каким образом Эдика избрали главным по группе: может, коллективно, а может и сам вызвался, но надо отдать ему должное — с первого курса староста частенько выбивает нам всевозможные поблажки и автоматы на сессиях. Попахивает синдромом спасателя и отличника в одном лице.

Но совесть внутри периодически давит мне на мозги, потому нередко вызываюсь ему помочь. Да, совесть и Рита — за три года учёбы красотка-зубрила и староста отлично спелись.

 

Немного отдышавшись, парень достает файл с какими-то распечатками:

— Помнишь, ты на кафедру аналитики бегала? Вот туда надо отнести, — передаёт мне бумажки. — Я вообще сам хотел занести, чего и прибежал. Ты мой заказ захватила? Сбор успокаивающий?

 

Убираю бумаги в рюкзак и показываю пакет с заварными травами, что Эд оплатил ещё на прошлой неделе. Поездка к бабушке оказалась не лишней: у меня как раз закончилась лаванда.

Парень кивает:

— О, класс, тогда можешь и распечатки, и травы занести в лабораторную — убьёшь двух зайцев. Это ребята с аналитики через меня чай заказали.

 

Рита тянет ручонку в чужую сумку:

— Что у тебя там? Ты решил весь запас бумаги испоганить? — хихикает.

— Бля, молчи, мне это добро ещё на кафедру биохимии тащить, я почти рыдаю.

— Да ладно, пошли вместе, у нас же следующая пара во втором корпусе?

 

Староста кивает, и Рита встает с места, вытягивая увесистую кипу бумаг из его сумки, парень облегчённо вздыхает и потирает явно уставшее плечо. 

— Вы идите, — подхватываю подносы с пустой посудой, — я лучше сразу бумаги и чай отнесу, а потом к вам.

— Алёхина, я за твои отметки на лекциях шеи грызть буду, клянусь, — лыбится староста.

— Мы тебе место займём. Давай, минут пятнадцать до пары осталось.

Взглянув на меня, русалка добавляет:

— А ещё у тебя крошки на футболке.

Взаимный обмен закатывания глаз проходит успешно, направляюсь к столу для подносов.

Натыкаюсь взглядом на витрину с пирожками и так не вовремя вспоминаю высказывание «Гьебя» про «шоколадки и шавуху». Обед же, обитатели лабы наверняка уже поевши, да?

 

«Нет» — почему-то подумалось мне, и, прихватив парочку хлебобулочных с мясом, мчу на этаж аналитической химии.

 

* * *

 

«Ну и, как там лаборанты, симпатичные?» — уже после пары спросила русалочья моська. К сожалению, подругу не удовлетворил ответ, что никого там не было и мне пришлось всё оставить на столе. Рита чуток посокрушалась по поводу пустой лабораторной и нарушения правил безопасности, и мы поплелись на последнюю, ура, пару.

Моего запаса энергии не хватило на всю лекцию, и я тупо пялилась на препода, различая по мимике какие-то буквы и циферки, вылетаемые из его рта. В общие фразы их соединить не получилось. Увы.

 

Домой добралась без проблем и приключений. Мой этаж, родная железная дверь, прихожая и домашний цитрусовый запах с нотками стирального порошка. Разуваюсь и вешаю одежду на крючок в полной тишине. Но недолго — слышу, как из комнаты пищит и несётся домовёнок.

В первые дни после «переезда» Монетка ныкался по углам и не давал к себе прикасаться. «Подарила» блюдце в знак дружбы и начала оставлять на нём еду.

Мне казалось, что так всё и останется, но я ошиблась. На деле малыш оказался очень ласковым и нежным комочком тёмной шерсти.

 

Дед рассказывал, что от характера домашнего обитателя можно предположить, из каких кусочков душ «сварганен» призрачный домовой. Буря, к примеру, поначалу был довольно ершистым и диковатым. Скорее всего, он «слепился» из остатков диких животных и птиц, желающих «жить» после смерти.

 

А Монетка? Похоже, что в нём есть что-то и от человека, и от животного. Может, крыса? Кто у нас ещё может по универу бегать? Помимо нас с Ритой. 

Прохожу с домовым на плече через небольшую гостиную зону и попадаю на кухоньку. По привычке зажигаю свечи, ставлю их на подоконник. Монетный ценитель, словно зачарованный, тянет свои мелкие лапки к пляшущим огонькам — приходится оставить его наедине с развлечением и отправиться наводить марафет после до-о-лгого, нудного учебного дня.

Устала.

 

Сижу в ванне, наблюдаю, как шипят остатки ароматной смеси из соды и лимонной кислоты. Выбираю, на что заработала на прошлой неделе: хинкали, хачапури или сет роллов? Звучит масштабно и здорово, но в суровой реальности я не смогу осилить даже одну порцию японских рулетиков с рыбой и рисом. Точнее как, съесть-то я могу сколько пожелаю, а вот переварю лишь часть. А остальное так, на скоростном поезде по ЖКТ пронесётся, организм и не заметит.

Булькаю в воду.

 

Помимо внешнего вида, браслет практически никак не влияет на мой организм. Иллюзия здоровья.

Есть и плюсы: мой рот легко прокормить. Заглотила кусок хлеба с маслом и побежала дальше жизнь жить.

Правда, сил хватает ненадолго, приходится с собой всякие батончики таскать и часто перекусывать.

А раньше ела за троих, годам к семи была таким бочонком на ножках, пока расти не начала.

 

— Ой, — рассматриваю скукоженную от воды кожу на пальцах. Засиделась.

 

Ладно, решено: хочу хачапури и айран, и какой-нибудь сериал на фон.

 

* * *

 

«Вкусно тебе, зараза? Знала бы, что ты доставку закажешь, напросилась бы на ночёвку!» — бурчит Ритка из динамиков телефона. Саму мамзель на экране не видно, только её кудрявые волосы. Куда-то она там поползла, только голос и слышно.

— А то ты прям голодаешь, Рит, — посмеиваюсь.

«А если и да?» — о, лицо на экран вернулось, с патчами под глазами.

— Чё ты врёшь? Ты у сестры сегодня ночуешь, а она богически готовит! А, привет, Полин, — машу рукой девушке позади негодующей русалки.

«Привет, Машунь! Приезжай вместо неё в следующий раз, а? Эта морская корова у меня косметику тырит… и еду!» — заливисто смеётся старшая русалка, пока младшая пытается вытолкать её из кадра.

Смеюсь.

Похожи, как две капли воды, хоть и с разницей в пять лет. Только у Полины волосы прямые и посветлее. А глаза у обеих серые, с синеватым оттенком, — отцовские.

 

Пока мы обсуждали первомайский поход в караоке нашей универской тусовкой, Рита умудрилась вынести мозг не только мне, но и сестре. Устав закатывать глаза и вздыхать, Полина ретировалась из просторной кухни под мой одобрительный прощальный кивок. Отлично её понимаю, ибо слушать организаторский монолог подруги — скука смертная. Душнила.

«Если хочешь, ебалая этого, сосущего можешь с собой притащить…» — совсем незаинтересованно добавила русалка и скрылась за пределами экрана.

 

А, это она про Матвея — моего друга детства.

 

Почему сосущего?

Он энергетический вампир. Да-да, тот, что высасывает из людей все соки, оставляя после трапезы серое подобие человека. Только друг предпочитает менее радикальные способы набить свой магический желудок и высасывает из людей только негативные эмоции. Обычно на заказ: неплохая надбавка к зарплате бармена.

 

Люди, обращаясь к Матвею, преследуют разные цели: забыть боль от утраты или разрыва, чтобы жить дальше. Или, наоборот, — попробовать построить отношения заново. Но есть и те, кому доставляет удовольствие наблюдать, как человек, утратив весь негатив, бегает за заказчиком хвостиком.

Разное бывает.

 

За что уплочено, то проглочено.

Буквально.

 

А почему ебалай? Потому что русалки и энергетические вампиры — антиподы друг друга. Если морские девы привносят в жизнь человека что-то «сказочное» и «невесомое», то вампиры этого лишают.

Вот и мои кадры друг с другом не поладили. Их знакомство прошло как по маслу, но явно не сливочному:

«— Слышь, рыба, жабры сдуй и пиздуй. Нечего тут тухляком вонять.

— Я лучше тухлячком повоняю, чем сосать у кого попало буду, усёк?»

 

Во-о-т как-то так они любезностями тогда и обменялись.

Конечно, за пару лет им пришлось притереться друг к другу. Из-за меня, естественно. Но так потешно, порой, следить за их перепалками и подколами.

 

Шум… Там какой-то шум.

 

А? Поворачиваю голову в сторону окна. И правда, домовой окно скребёт. Взглядом застыл в одной точке, слабо, но уверенно шкрябает стекло.

 

«Но я бы на твоём месте того некроманта позвала… Маш?» — вернувшись, высматривает меня русалка.

— Да, Рит, погоди минутку. Тут Монета что-то на улице увидел.

 

Оставляю телефон на подставке и встаю из-за стола. Медленно двигаюсь в сторону шума, пытаясь рассмотреть темноту за окном.

— Хэй, мелочь, ты чего там застыл? — пытаюсь отвлечь домового, проглатывая подступающую тревогу.

 

Хранители домашнего очага могут так залипать на две вещи: на что-то чужое и враждебное или же на нечто крайне манящее и интересное, то есть безопасное. 

«Мария Анновна, давай поаккуратней, слышишь?» — раздаётся опасливое из динамиков.

Киваю на автомате.

 

Открываю створку окна, заглядываю на улицу. На оконном отливе, совсем в углу, сидит маленькая птаха. Судя по жёлтому клюву — птенец. Протягиваю руку, бережно подхватываю малыша и заныриваю обратно на кухню. Прохладно. 

«Так! И что там?» — почти шёпотом тянет подруга и выжидающе рассматривает меня в экран.

— Птенец, прикинь? Вроде ласточка городская.

Задумываюсь.

«А что не так? У тебя же там всё окно в кормушках увешано?»

— Так-то оно так, но это птенчик ласточки, а не воробья или синицы… 

Опускаю малыша на стол около телефона, Монетка заинтересовано разглядывает незваного гостя, но не трогает.

 

«А можно для не орнитологов и на понятном языке?» — недовольно бурчит мамзель, пока роюсь в верхних шкафчиках в поисках особенной баночки.

— Для ласточек ещё рано. Они прилетают в начале мая, а птенцов выводят к концу месяца… Может, домашняя?

 

О, баночка найдена, возвращаюсь к столу, где домовой бережно поглаживает перья желторотика.

«Маша, блин, это что, консервы из червей?!»

Смеюсь.

Да, Рита довольно брезглива. Открываю банку:

— Я не побегу в ночь живых покупать. Покормлю да отпущу. Как-то же он на девятый этаж взлетел…

А пернатый малыш и правда ест, довольно глаза щурит и не стесняется требовать добавки. 

«Фе-е. А если это чей-то фамильяр?» — наблюдая за кормлением, интересуется русалка.

— Фамильяры не едят с чужих рук, а этот, вон, жрёт как не в себя и человека не боится. Скорее всего и правда домашний.

«Бр-р, не могу на этих мерзких червяков смотреть!» — а сама продолжает смотреть, обманщица. — «Лучше вернёмся к теме некроманта, Глеб, да? Вы не общались с того момента?»

— А, он написал мне потом, но скорее так, чтобы держать в курсе новостей про Андрея и в целом обстановки, — поглаживаю Монетку, умостившегося у меня на коленях и наблюдающего за происходящим на столе. — Да и зачем? Мы не то чтобы прям классно поладили.

«А ты бы его привела в караоке, да я бы глянула своим чутьём. Ладно, давай, расскажи мне, какой он? Высокий?»

Ну, понеслась.

«Тело как?»

Вздыхаю.

«Личико хоть симпатичное?» 

Бомбардировку не остановить?

Вою.

«А лет сколько?»

«А работает кем?»

«Ну, Ма-а-ш?»

— Тормози, ёпти. Он обычный, и тело у него обычное. Личико симпатичное, но хмурое и прям нейтральное — в толпе не заметишь. Возраст, хм-м, не знаю, может, около двадцати шести? И знакомство у нас не по симпатии, а вынужденное…

 

Птаха наелся, обгадил плетённую салфетку под собой и теперь активно чистит перья, намереваясь устроить сральный аэродром в моей квартире. Пора выпускать.

 

«А номер-то хоть сохранила?» — всё не унимается динамик.

— А, — уже у окна задумываюсь на секунду, — сохраню потом.

 

Птичий комок, пару раз расправив крылья у меня на ладони, вполне уверенно взлетает и скрывается за пределами стеклянных оков квартиры.

 

«Теперь протри стол хлоркой, иначе я за него больше не сяду…» — цокает мамзель.

— Да-да-а.

 

Немного поболтав о странных наклонностях Риты к сватовству, распрощались до завтра.

Раззевалась, пока убирала стол и заворачивала остатки доставки.

Было вкусно.

Проверила окно ещё разок, на всякий случай, — никого. Оглядываю кухню: спокойно, тихо, только домовой на стуле сопит, подёргивая лапкой. Выключаю свет и выхожу. 

Мне нравится жить одной. Нравится моя уютная однушка — словно коробчонка после бабушкиного дома. Квартиру мы купили к поступлению в универ. Деньги после родительского развода оставались, и ещё дед добавил. С ремонтом помогли знакомые — вышло недорого.

Малюсенькая прихожая, кухня с небольшой гостиной зоной, просторная комната с балконом и совмещённый санузел — это всё, что мне нужно для уединения и спокойствия. И чтобы семья сверху пореже слонами по полу бегала.

Пока чищу зубы, проверяю родниковую воду в банке — всё в норме, прозрачная. 

Переодевшись в пижаму и завалившись на кровать, открываю вчерашнее сообщение от незнакомого номера.

 

[8-ххх-ххх-хх-хх]

Привет, это Глеб, номер у Андрея спросил.

Подумал, что нам было бы неплохо

быть на связи.

Если что пиши и доброй ночи.

[Maria A]

Привет, окей, поняла.Доброй ночи.

 Хм-м-м, надо как-то тебя обозвать, да?

Дай-ка подумать…

 

[Выпердыш в Мартинсах]

Привет, это Глеб, номер у Андрея спросил.

Подумал, что нам было бы неплохо

быть на связи.

Если что пиши и доброй ночи.

[Maria A]

Привет, окей, поняла.Доброй ночи.

Да, так определённо лучше.