Багровая нить (гет)

Высокий мужчина с короткими кудрявыми волосами стоял у одного из каминов Атриума. Безмолвно и вдумчиво, точно взвешивал в голове какие-то тяжёлые мысли, он наблюдал за тем, как вьётся у ног зелёное пламя, как-то дрожа, то замирая, то грозно вспыхивая, оно пытается выброситься за черту, желая потрясти его, всколыхнуть равнодушие на его сосредоточенном лице. Но это не работало. Мрак, притаившийся в тонких чертах младшего Нотта, словно заклятый враг, боролся с любым светом.

Гермиона на секунду опешила при виде школьного знакомого. Первой мыслью было незаметно пройти мимо, не мешать ему, чем бы он тут не занимался, но стоило сделать пару шагов, как Нотт услышал и взглядом заставил её остановиться.

— Задерживаешься, Грейнджер?

— Теодор? Прости, я тебя не заметила…

Девушка замерла, точно пойманная с поличным, с трудом выдавила из себя подобие улыбки. Нотт, напротив, даже не смутился, отлип от камина и развернулся к ней с таким видом, будто всё это время ждал здесь только её. А может, ей это почудилось? Так или иначе голубые глаза слизеринца, казалось, смягчились, когда внимательно прошлись по её озадаченному лицу и телу, сосредоточившись на истончённых годами изгибах.

— Ничего страшного, я привык быть для всех незаметным. А вот тебе повезло, что мы давно не в Хогвартсе и здесь нет чопорной мадам Пинс, что выгнала бы тебя за то, что рабочее время давно кончилось.

— Нас, — поправила его девушка. — Ты ведь тоже ещё здесь, разве нет?

— Как видишь. И всё же я задал вопрос первым. Почему задерживаешься? Разве дома тебя никто не ждёт?

Гермиона красноречиво промолчала. Его слова в какой-то степени задели её, но это была настолько короткая эмоция, что, появившись, тут же исчезла, не оставив после себя ничего, кроме какого-то странного чувства недоумения. Не потому, что Нотт ужасал своей отрешённостью или казался ей неприятным из-за того, что лез не в своё дело, нет, а потому, что за эти полминуты сказал ей гораздо больше слов, чем за всю школу. Это сбивало с толку и одновременно вызывало интерес.

— У меня к тебе встречный вопрос. С каких пор ты интересуешься мной?

Мужчина усмехнулся, будто над самим собой, после чего вернул себе самообладание и, откинув края своего чёрного пиджака назад, деловито упёр руки в бока.

— Извини, не хотел показаться тебе подозрительным. Просто увидел тебя на сегодняшнем собрании и вспомнил, как часто мы сидели в библиотеке за разными столами и даже не пытались заговорить друг с другом.

Она задумчиво отвела взгляд, словно опасаясь, что глаза выдадут её закрадшиеся на его счёт подозрения, а затем как можно естественнее спросила:

— В самом деле? Не обманываешь?

— А что слишком хорошо получается? — хитрая улыбка скользнула по губам слизеринца и тут же скрылась. Гермиона нахмурилась. — На самом деле у меня есть к тебе очень серьёзный разговор, золотая девочка.

— И почему потребовалось вести его здесь? Ты мог бы прийти ко мне в каби…

Но договорить она не успела. Нотт стремительно приблизился, схватил её за плечо и с помощью невербальной магии трансгрессировал с ней в совершенно другое место. Всё перед глазами Гермионы вмиг потемнело. Настолько, что гриффиндорка не смогла разглядеть земли под ногами и тут же оступилась. Нотт удержал её, схватил под локоть и требовательно, но без лишней жестокости, протащил Грейнджер через какой-то шумный проход, после чего толкнул прямиком в «Дырявый котёл». Яркий свет, запах сигарет и алкоголя, какофония голосов и звуки бездарной игры на гитаре заставили Гермиону быстро прийти в себя. И первым же делом она бросилась на Нотта.

— Что ты себе позволяешь?! Зачем ты привёл меня сюда?

— Успокойся и следуй за мной. Не привлекай лишнего внимания.

Он двинулся в самый тёмный уголок паба, где располагалось меньше всего столиков, в то время как девушка возмущённо фыркнула, оставаясь на месте.

— С чего бы мне вообще делать это?

— С того, что я знаю, как вернуть твою память.

Он обернулся лишь на миг, а затем, не обращая ни на кого внимания, пошёл дальше. Гермионе же пришлось поумерить свой пыл и ради собственного желания направиться следом. К счастью, в это время в баре было много людей, и им действительно удалось добраться до выбранного Теодором места почти незамеченными.

— Прости, но я не верю, что ты на это способен, — первым делом заявила девушка, когда заняла стул напротив слизеринца.

— Что ж, людям свойственно во всём сомневаться, особенно таким заурядным, как ты.

— Я не заурядная.

— Тогда опиши себя, но предупреждаю, я сразу пойму, что ты врёшь, — она опустила глаза и недовольно поджала губу, это его позабавило. — Расслабься. Будешь такой напряжённой, мужчины не будут обращать на тебя внимания.

Словно подпитываясь её реакцией, Теодор решил пойти чуть дальше: достал сигареты и самым бесцеремонным образом закурил. Гермиона, вопреки его ожиданиям, не потеряла терпение и даже не попыталась вытянуть из него информацию, а будто ушла в себя, ожидая его следующего шага. Ей хотелось, чтобы всё это было не зря. Хотелось допустить саму мысль о том, что вернуть память возможно. Только вот, как известно, ложные надежды ещё больше ранят или убивают, а она едва знает Теодора. Так с чего бы ей доверять ему, особенно после того как он похитил её из Министерства?

Она посмотрела ему то в один глаз, то в другой, будто пыталась найти в каждом из них ответы на свои вопросы, и он это заметил.

— Ладно, раз дружеская беседа у нас вряд ли сложится, перейдём сразу к делу.

Прежде чем начать разговор, Теодор махнул официанту и заказал им еду. Ничего вопиющего: бокал красного вина для неё, стакан огневиски для него и пару закусок, к которым они вряд ли притронутся, ведь судя по напряжённому выражению лица слизеринца беседа предстояла не из простых.

Гермиона пригубила вино, когда их заказ оказался перед ними, и приготовилась слушать. Тео прочистил горло и, не сводя глаз с девушки, достал из внутреннего кармана пиджака колдограмму мужчины и женщины и опустил на стол перед ней.

— Кто это? — спросила она, вглядываясь в изображение двух незнакомых людей.

— Твои родители.

Она посмотрела ещё раз, на этот раз более внимательнее, но как бы не старалась, не могла вспомнить их. Даже сердце не отзывалось на их улыбчивые, добродушные лица, а напротив будто отторгало их.

— Кажется, ты ошибся. Это не мои родители.

— Хорошо. А если взглянешь на это?

Нотт достал другую колдограмму. На этот раз из магазина «Флориш и Блоттс». На ней эта пара помогала ей выбирать книги. Это был её второй курс. Гарри тогда стоял рядом и разговаривал о чём-то с Локонсом, а она всегда помнила, что пришла туда вместе с Роном и его семьёй, из-за чего теперь потеряла дар речи.

— Тебя окружают одни лжецы, Грейнджер. Твои друзья, Кингсли, Министерство — все врут тебе. Когда я и остальные слизеринцы устроились сюда две недели назад, министр лично попросил каждого из нас не говорить об этом в твоём присутствии, с этим же напоминанием к нам подходил и сам Поттер.

— Гарри бы так не поступил. Зачем ему врать мне об этом и подбивать на это всё Министерство?

— Думаю, как его подруга, ты и сама должна об этом догадываться.

Нотт взглянул на неё так, словно видел насквозь. Гермиона не могла скрыть ни разочарования, ни странного чувства облегчения о того, что все её подозрения по поводу друзей оказались правдивыми. Очень часто ей просто хотелось закрыться от всего этого, поверить в то, что она живёт в плохом сне и совсем не властна над ним. Хотелось знать о прошлом всё, но при этом оставаться в полной безопасности от него. Оставаться с теми людьми, которых любила и которым всегда доверяла. В конце концов, даже если вынуть из тела душу, что-то внутри всё равно останется и будет тихонечко ныть, как это происходило сейчас…

— Всё, что я знаю, это то, что Гарри очень боится за меня. И раз он не хочет, чтобы я о них вспоминала, значит этому есть весомая причина.

Нотт позволил едкой ухмылке промелькнуть на лице, а затем тут же скрыл её за бокалом огневиски:

— А может, ты даже знаешь её имя? Сегодня на слушании ты ведь спрашивала о Долохове, не так ли?

Ком подошёл к горлу гриффиндорки.

— Откуда ты?..

— Догадался, — произнёс Теодор, отчеканивая каждый слог, после чего скривился и замолчал.

Гермиона заподозрила неладное, а затем осторожно спросила:

— Зачем я здесь?

Слизеринец отодвинул бокал в сторону и в упор взглянул на сидящую перед ним девушку. Взгляд пронизывал насквозь.

— Разумеется, ради одного — расплаты, ведь наших близких убил один и тот же человек, Грейнджер.

Её бровь нервно дёрнулась, но она предпочла не отвечать, по крайней мере, не сейчас, когда всё в душе сопротивлялось открывшейся правде и цеплялось за остатки той реальности, что стала ей привычной. Сколько раз ей стирали память? Почему это было так необходимо? Зачем она вообще связала себя с Долоховым? Почему он не убил её? Как много знал об этом Нотт?

Она взглянула на Теодора. Казалось, будто он знал все ответы на её вопросы, но намеренно умалчивал о них. А может… он считал их двоих соучастниками?

Вздор!

Она бы никогда не убила человека, даже если тот был Пожирателем. Другое дело, если бы это случилось неумышленно… Проклятье! Она была ни в чём не уверена.

— Ты ведь не подозреваешь в этом меня, верно? Не считаешь, что я причастна к смерти твоего отца?

— Рад, что стирание памяти не испортило тебе мозги. Всё верно, после твоих утренних вопросов я стал немного подозревать тебя, только вот ты никогда не была похожа на охотницу за головами, Грейнджер, да и моральные принципы не позволили бы тебе связаться с чудовищем, убившим родителей… Однако ты что-то знаешь о нём или знала. Мне нужна эта информация, чтобы найти его.

— Значит, хочешь заключить союз?

— Ты знаешь, кем был мой отец, и наверняка в курсе, сколько опасных и уникальных артефактов Министерство изъяло из моего поместья ещё до его смерти, так что вернуть твою память мне вполне под силу. Давай поможем друг другу.

— А что если окажется, что я действительно виновата в смерти твоего отца?

— Надеюсь, что это не так.

Нотт выраженно нахмурился, в то время как Гермиона ещё больше засомневалась в себе и своих прошлых поступках.

— Я должна всё обдумать.

— Я не настаиваю на быстром принятии решения, но если согласишься, для тебя будет одно задание.

— Какое?

— Для того, чтобы вернуть тебе память, мне понадобятся воспоминания отца. Он знал куда больше меня, да и у тёмных заклинаний есть свои тонкости.

— И где находятся эти воспоминания?

— В Министерстве. Отец спрятал часть своих знаний в фамильном кольце Ноттов. Я заметил, что оно исчезло, когда увидел его тело. Скорее всего, авроры конфисковали его вместе с другими артефактами, что были при нём.

— Но зачем им забирать кольцо? Разве что… они обнаружили в нём частицы магии?

— Возможно. Так или иначе, это действительно необычное кольцо. С его помощью я всегда связывался с ним, пока был под надзором Министерства. Через него он и предупредил меня о том, что Долохов выслеживает его, поэтому ты в первую очередь должна позаботиться о нём, наверняка его хранят в Отделе тайн, куда меня ни за что не пустят.

— И ты уверен, что я пойду на это?

Нотт перегнулся через стол и посмотрел ей в глаза так, будто знал, что у неё нет другого выбора, будто хотел убедить её, что они действительно на одной стороне, а затем осторожно опустил свою руку поверх её. У Грейнджер дрогнули пальцы, но она не отвела глаз от мужчины и не оттолкнула его. Когда же слизеринец убрал руку, между её ладонью и столом появилась записка с адресом.

— Возможно, это поможет тебе принять решение.

После этих слов он поднялся с места и ушёл. Гермиона даже не заметила, как его тёмный силуэт затерялся в толпе посетителей и пробрался к выходу. Здесь, в обилие чужих лиц и громких, пьяных голосов, разносящихся то тут, то там, она снова осталась одна.

* * *

Загадочный адрес оказался городским кладбищем. Гермиона давно не видела могил и даже не помнила о смерти Добби и других членов Ордена. Вернувшись за полночь домой, она долго не могла уснуть. Разговор с Ноттом не выходил из головы. Цель, казалось, стала гораздо ближе и при этом более опаснее. Впрочем, благодаря Нотту случилось и кое-что удивительное: она проронила пару горячих слезинок над могилами родителей. Этот подъем был таким кратковременным и оттого таким бесценным, что ей захотелось отдать всё, лишь снова почувствовать его.

Впечатлённая этими эмоциями, Грейнджер утром пришла в Министерство и тут же написала Нотту, что попробует достать кольцо для него. Друзей она вовсе избегала, боясь своей реакции на них. Но, к счастью, в этот день ни Гарри, ни Рон не заходили проведать её, зато записи Уорпла странным образом исчезли из её кабинета, из-за чего Грейнджер пришлось лично наведаться в кабинет министра.

— Хорошо, я отправлю мистеру Уорплу сову, чтобы он прислал нам новый экземпляр.

Кингсли сидел на своём месте, его стол был завален отчётами, что он едва мог взглянуть на Гермиону. Та, отчасти, была только рада этому. Ранее озабоченная пропажей важного документа, она быстро забыла об этом, разглядев новую возможность, скрытую за ней.

— Я могу сама навестить профессора, сэр, к тому же у меня накопились вопросы к нему.

— К сожалению, он не оставил нам адреса.

— Может, тогда Сангвини доставит нам копию? Я понимаю, что профессор уже довольно стар, чтобы часто выходить из дома.

— Думаю, это можно устроить.

Вампир явился в Министерство на следующий день и очень удивился или, скорее, разочаровался, что именно Гермиона возглавила новый отдел по работе с существами его вида. По крайней мере, на это намекало его лицо, когда он только вошёл в кабинет и увидел её за столом.

— Вот, ваши материалы, мисс, — он быстро сократил расстояние и, опустив бумаги на столешницу, вполне ожидаемо решил ретироваться.

— Не спешите, у меня есть пара вопросов.

— Но я не профессор.

— Но вы его ассистент.

Грейнджер сложила бумаги в ровную стопку и показательно стукнула ими по столу, намекая, что мужчине не удастся избежать этого разговора. От её голоса по спине вампира прошёл холодок. С виду девушка выглядела уверенно, только глаза выражали усталость и молчаливую просьбу. Сангвини, как бы не пытался, не смог уйти, при этом не собирался открывать ей правду.

— И какими будут ваши вопросы?

— Кто напал на вас восемь лет назад?

— Не знаю.

— Не знаете? Странно, что вы этого не запомнили. Это принесло столько боли профессору.

— Когда становишься человеком, память начинает подводить всё чаще.

— А, по-моему, вы что-то скрываете.

— И вы можете доказать это? — вампир усмехнулся, а затем как-то снисходительно взглянул на девушку. — Я уже говорил и повторю снова: не переходите черту. То, что вы собираетесь узнать, может вам не понравиться.

Гермиона застыла на месте, взвешивая его слова, которые должны были предостеречь, но вызвали совершенно другой эффект. Они заставили её понять, что иногда правильнее рискнуть всем, чем день ото дня топтаться на одном месте.

— А если от этого напрямую зависит моя жизнь? — спросила она с осторожностью, так, словно сама не верила в сказанное.

— Что это значит?

В глазах Сангвини промелькнуло беспокойство. Он сам не заметил, как рефлекторно шагнул ей навстречу. Грейнджер не стала скрывать и рассказала мужчине о странном сне, что приснился ей накануне, надеясь, что он прольёт немного света на это. Вампир же сперва удивился, а к концу рассказа сильно помрачнел, точно что-то понял, но решил не пугать её этим, чем задел её ещё больше.

— Я знаю, что это был Долохов, не пойму только одного: зачем он стёр мне память, когда мог просто убить меня? Как вообще он это сделал?..

— Грейнджер…

— Я очнулась в своей квартире в полной растерянности с одной лишь запиской в руках, а сейчас, спустя столько лет лжи, никто даже не хочет рассказать мне всю правду! Неужели я сделала что-то настолько плохое, за что теперь вынуждена страдать?

— Нет. Конечно, нет.

Сангвини слышал разочарование в её голосе и не мог скрыть собственного волнения и вины, насколько измотанной выглядела сидящая перед ним девушка.

— Тогда помогите мне, расскажите правду.

— Не могу. Если скажу, второй милости не будет. Я и разговаривать с вами не должен.

— Что? — она свела брови на переносице, не веря своим ушам, в то время как он тяжело вздохнул, подошёл ближе и сел напротив. — Выходит, именно он напал на вас?

Вампир красноречиво промолчал, а затем уклончиво ответил:

— Мы — вампиры очень ревностно относимся к тому, что считаем своим, мисс Грейнджер. Особенно если связываем себя узами с человеком. При этом ни любовь, ни другие похожие чувства не влияют на это, просто так сложилось уже очень давно.

— Правда? Я не читала об этом в рукописи профессора.

— Потому что среди нас не принято говорить слишком много о своих слабостях. Точнее, о том, откуда они вообще возникли.

— Это что, какая-то вампирская легенда? — бровь Гермионы заинтересованно дёрнулась.

— Можно сказать и так, однако некоторые из нас считают её глупой сказкой. Если хотите, я расскажу её вам.

Грейнджер лишь молча кивнула, стараясь не казаться излишне заинтересованной. При этом беседа с Сангвини показалась ей какой-то смутно знакомой, будто они не впервые сидели за столом и разговаривали друг с другом.

— Вампиров не просто так называли проклятыми существами. Согласно приданиям мы оживаем только ночью и питаемся человеческой кровью, являемся кровожадными и бессмертными хищниками, что не знают пощады и живут в постоянной тьме, и тем не менее путь нашего исправления или «излечения», называйте его как угодно, начался уже давно и имел связь с первой магией. Первые волшебники, владеющие Древней магией, верили, что без тьмы не было бы света, знали, что наша суть — лишь вечный голод и порочный круг смертей, а не настоящая свобода. Они боялись таких, как мы, — бессмертных убийц, скрывающихся в тени и обращающих обычных людей в себе подобных, поэтому захотели помочь нам разорвать этот круг. Они схватили одного из нас и заточили в пещере, привязав к серебряному столбу магическими нитями, чтобы он ослаб и не смог сбежать, а затем заколдовали половину его сердца. Вампир должен был годами сидеть в заточении с завязанными глазами и привязаться к первому человеку, которого увидит. Тому, кто решится освободить его.

— Жутковатая легенда, — подметила Гермиона, прервав его рассказ.

— Разве? А по-моему, она многое объясняет. К примеру, то, почему эту связь так сложно разорвать и почему со временем вампиры становятся ревнивыми и жадными по отношению к тому, к кому привязались. Если верить легенде, наше скрытое предназначение сводится к одному: вернуть часть своего сердца, что принадлежит человеку, победив тьму внутри нас.

— А если тьма победит?

— Тогда связь станет ещё одним порочным кругом, Грейнджер. И любая попытка разорвать её после лишь навредит обоим. Другими словами, проще сдаться, если всё-таки угодил в капкан, чем бороться.

— Выходит, если умру я, то для него не будет другого шанса?

— Я бы не спешил делать такие выводы, основываясь лишь на легенде, в которую мало кто верит, однако отрицать этого я тоже не могу.

После этого они замолчали. Каждый какое-то время думал о своём, пока Гермиона не заговорила первой:

— И даже после этого разговора, вы не расскажете мне о нём? Хотя бы почему он напал на вас? Что говорил?

— Помимо кучи угроз? Ничего важного.

— Сангвини! — упрямо воскликнула гриффиндорка, а затем тут же смягчилась и коснулась своими пальцами руки вампира. Тот бросил короткий взгляд вниз, а после снова перевёл внимание на лицо девушки. — Пожалуйста…

— Прав был профессор, сила женщины в её слабости.

— А вы хорошо разбираетесь в людях.

— Зато вы ни на грамм не осознаёте, что я уже не настолько быстр, чтобы убежать от мистера Долохова.

— Вы так говорите, будто нас с ним связывало что-то… Впрочем, забудьте, это неважно. Министерство защитит вас, я обещаю.

— Нет, проще вам самой поговорить с ним.

Гермиона удивилась:

— Вы знаете, где он?

— Нет, но… раз между вами восстановилась связь, можно попробовать связаться по ней. Нужно лишь убедить Элдреда помочь.

— Думаю, вместе мы справимся с этим.

— Сперва взвесьте всё, Грейнджер, я тоже подумаю над тем, что ещё можно сделать в этой ситуации.

Сангвини ушёл, но перед эти раскрыл, где они живут, и этим же вечером Гермиона направилась к ним. С союзом с Ноттом она решила повременить, во-первых, потому что ей требовалось получить разрешение на то, чтобы войти в Отдел тайн, а на это уйдёт несколько дней, во-вторых, Теодор хотел расправиться с Долоховым, а она не была уверена в том, что желает того же. В конце концов, Пожиратель сохранил ей жизнь, и её мучил вопрос: почему? Ей нужно было встретиться с ним, поставить точку в собственных доводах, вернуть себе отобранную память и чувство жизни, а затем засадить его обратно в Азкабан, где ему самое место. Нотт же вряд ли понял бы её намерения, а, скорее, посчитал ещё более подозрительной.

«Я уже не маленькая. Пришло время посмотреть в лицо проблемам, о которых я так долго боялась думать».

С этой мыслью она постучала в дверь. Профессор и его протеже жили близ окраины города в совершенно маленьком и неприметном домике у озера. Стоило Уорплу увидеть Грейнджер на пороге, как он тут же сложил руки на груди и сурово нахмурился.

— Сангвини, я же просил избегать любых контактов с мисс Грейнджер, — крикнул он вампиру, находящемуся в другой комнате, после чего снова обратил внимание на неё: — Уходите, мисс, не навлекайте на нас бед.

Гермиона закусила нижнюю губу изнутри, но не отступила, а напротив, шагнула вперёд.

— Я не допущу, чтобы у вас возникли проблемы. К тому же Сангвини сказал, что с вашей помощью я могу связаться с тем, кто мне нужен. Это правда?

— Вам это не нужно, поверьте. В конце концов, это может убить вас, а мне не нужна мёртвая ведьма в доме.

— А разве не ты говорил, что с должным наблюдением и контролем летальный исход почти минимален? — из-за угла вывернул Сангвини. Он остановился рядом, попеременно посмотрел на обоих, слабо кивнув гриффиндорке, а затем продолжил речь: — К тому же если мисс Грейнджер будет молчать о нас, ничего страшного не произойдёт, ведь так?

— Именно, — поддакнула ему девушка. — К счастью, ни один вампир не умеет читать мысли.

— Сколько вам лет, Грейнджер? — нахмурился пожилой учёный. — Вы слишком наивны, раз полагаете, что они не имеют силы контроля над другими. Один их пристальный взгляд способен гипнотически убедить вас поверить им, сделать всё, что они вам говорят. Не даром в старых румынских источниках эту способность прозвали «очарованием убийцы».

— Профессор, — стоящий рядом вампир усмехнулся. — Чтобы мистер Долохов смог исполнить нечто подобное, ему потребовались бы века практики с людьми, а он, насколько я успел заметить, предпочитает казаться отшельником.

— И всё же он чуть не убил тебя!

— Ему нужен был не я, а ответы. К тому же другого варианта нет. Грейнджер постепенно умирает, Элдред. Тебе стоит принять это во внимание.

Уорпл с сочувствием глянул на девушку и, как бы не хотел поднимать следующую тему, чувствовал, что должен был сделать это.

— А ты сказал ей, что его ищут Пожиратели? Что вряд ли он вернётся сюда без крайней необходимости. К тому же если окажется, что связь слишком слаба, он может попытаться убить её.

Гермиона наблюдала за их перепалкой некоторое время, понимая, что подвергает их опасности, но не могла поступить иначе. Более того, ей в голову пришла идея, которую она тут же озвучила, пройдя в их убежище, что внутри оказалось гораздо больше из-за действия расширяющего заклинания:

— Тогда я сама создам эту необходимость, выведу его из себя, скажу, что как только связь окрепнет, я найду его, где бы он не был, и сдам Министерству. Когда же он явится, мы поймаем его.

— Мне кажется, когда-то я уже слышал знакомый сценарий, — Сангвини переглянулся с профессором, после чего оба подозрительно усмехнулись. В ответ на это Грейнджер задрала бровь, теперь пришла её очередь складывать руки на груди.

* * *

— Я думала, мы пойдём на кладбище и будем варить зелье из лапок летучих мышей.

— Понимаю ваше стремление завязать разговор в данной ситуации, всё-таки этот способ довольно болезненный.

Уорпл наблюдал за лежащий перед ним на диване Грейнджер, в руку которой была введена игла от небольшого устройства для забора крови. Тот в свою очередь был присоединён тонкой трубкой к старинной чаше, каждая стенка которой была пропитана застаревшей кровью и исписана древними рунами. Гермиона пыталась перевести их, но разум её почему-то тут же мутился.

— Нам — волшебником не доведено прочитать их, — заметил её попытки Уорпл и усмехнулся. Сейчас, когда Сангвини рядом не было (вампир не любил подобного рода ритуалы), учёный стал выглядеть более собранным и спокойным.

— Почему?

— Конечно, потому что мы не вампиры. По крайней мере, в этом меня убедил продавец, что продал мне её на румынском базаре для существ.

— Погодите. У вампиров есть собственный базар в Румынии? — Гермиона чуть приподняла голову, не заметив, как слегка двинула рукой. Боль от иглы сильнее ушла под кожу и будто сдавила место контакта, но она даже не нахмурилась. Всё, кроме цели, казалось мелким и незначительным, и лишь информация могла дать ей хоть какие-то догадки и зацепки.

— Пожалуйста, не двигайте рукой.

— Хорошо, но тогда и вы не молчите. Расскажите об этой чаше. Это какой-то артефакт?

— Да. Она ментально связывает тех, чья кровь смешивается в сосуде. Она же служит и платой за магию.

— И вы говорите об этом только сейчас? Почему она должна сработать, если в ней только моя кровь?

— Она сработает, я вас уверяю. Вы верите мне?

Гермиона подозрительно уставилась на профессора, понимая, что ответ из него она вряд ли вытянет. Даже с Сангвини ничего не вышло. Впрочем, оно было даже к лучшему. Ведь узнай она о том, что часть крови Долохова осталась в ней благодаря кровоцвету, посчитала бы себя отравленной и… осквернённой?

— У меня нет причин не верить вам, раз вы помогаете мне. Однако, как я пойму, что это работает?

— Вы поймёте. Просто дождитесь, пока чаша впитает достаточно крови.

Гермиона молча кивнула и отвернула голову, постаралась настроить себя на будущую беседу. Однако в душе не было ничего, кроме тихой, холодной злости. Со временем рука её начала неметь, а разум плыть всё сильнее. Даже свет в гостевой засветил ярче прежнего и стал ослеплять.

— Вы в порядке? Я не предполагал, что для связи потребуется так много.

— Всё в порядке. Не стоит останавливаться.

Гриффиндорка прикрыла глаза, стараясь сфокусироваться на собственных ощущениях, а затем услышала, как что-то тихо застучало по окну, постепенно усиливая шум. Разлепив веки, она увидела, как алые капли врезаются в стекло и тут же стекают вниз, заползая внутрь через щели в подоконнике.

«Кровавый дождь?»

Стоило подумать об этом, как капля крови упала на неё сверху, а звуки с улицы стали в несколько раз громче. Грейнджер перевела взгляд на профессора, желая узнать, видит ли он тоже самое, но тот внезапно исчез вместе с чашей.

— Мистер Уорпл! — крикнула она в пустоту, что образовалась на месте мужчины, но ответа не последовало.

Тело её неожиданно задрожало. Поток снаружи усилился. Теперь кровь затекала в дом через крышу, скапливалась в углах потолка и стекала по стенам.

Гермиона не стала тянуть время, вынула иглу из руки и, вскочив с дивана, направилась к двери. Потянув за ручку, почувствовала, как в воздухе завитал запах книг и чернил, послышался знакомый, тихий гомон перешёптывающихся голосов, среди которых громко выделялся только один. От него её бросило в жар.

Предполагая, что идёт в логово монстра, Гермиона не сразу осознала, что находится в Колдовстворце.