Слизеринский Лев (джен)

Наутро, после завтрака (чуть менее пышного, чем вчерашний обед, но не менее вкусного) короли разложили на столе карту и обговорили свои планы о путешествии. Быстро сошлись на том, что начать следует с северных земель. Я собрал свои вещи — спрятал в рукаве кинжал, повесил меч на пояс. Ещё мне предусмотрительно подарили сумку с множеством карманов и отделений, чтобы я мог собирать нужные мне ингредиенты для лекарств; ещё в ней лежали ступка и пестик, на случай, если готовить придётся в походных условиях. Меня, впрочем, убедили, что пока у команды хватает медикаментов и пригожусь я разве что в моменты особой нужды, так что не стоит думать, будто на меня возлагается какая-то великая ответственность — просто превентивные меры. Я не знал, говорили ли короли с детьми и дали ли им какие-то особые роли в походе, да и знать не хотел — я сомневался, что они — по глупости ли, из-за отсутствия опыта ли — смогут быть не балластом, а настоящей помощью. Детей влечёт к приключениям — как влекло каждого в их возрасте. Видимо, раз короли тоже в какой-то мере дети, они понимают это желание и не противятся ему.

Так как идти мы собирались довольно далеко, для нас были снаряжены лошади. Здесь возникла новая проблема — отвыкшие от жизни вне чудесного мира Пэвенси совсем забыли, что верховая езда не является навыком, доступным любому английскому школьнику. Лошади оказались разумными, что добавило ещё проблем. Лаванда долго дрожала, ей приходилось помогать залезать на лошадь, девочка неуверенно спрашивала «А вдруг сбросит?», ей отвечали, что это одна из самых спокойных кобыл в конюшнях, но судя по напуганному лицу Браун, бедняга совсем не верила в это.

— Я могу дёрнуться, если меня что-то напугает. Змея или мышь в траве, или ещё что-то. — пояснила сама лошадь своей наезднице — Не злись на меня, если получится так. Просто держись и попробуй успокоить, я пойму.

Полумна уже общалась со своим конём — видимо, в своём прошлом путешествии она уже приобрела опыт наездничества.

— Прости, я обещала привезти из магической Англии сахара, но во второй раз я опять попала сюда случайно. — извинялась она перед жеребцом.

— Ничего страшного. — уверял её конь — У меня здесь нет нужды в лакомствах, так что не надо брать на себя таких обязательств.

— Но порадовать-то хочется! Я ещё в своём мире всегда любила кормить с руки лошадок, немых, правда. — улыбнулась Полумна, наклоняясь вниз в седле и обнимая коня за шею.

Рона вовремя остановили от того, чтобы он подошёл к лошадке сзади, что было чревато ударом копыта. Его конь извинился, заявил, что это просто рефлекс — у него же глаза по бокам головы, вот и приходится всего бояться. Рона это не сильно убедило, он так и продолжал обиженно смотреть на животное.

Когда пришла моя очередь, я тоже, признаться честно, не показал мастер-класса: вместо того, чтобы держаться за шею лошади, забираясь на неё, я почему-то взялся за луку седла — благо, меня поправили и я сумел правильно сделать первый шаг. Моя лошадка молчала, но, наверное, надо мной про себя посмеивалась.

Эдмунд быстро объяснил нам самые основы.

— Обычных лошадей подгоняют, ударяя в бока, но для говорящих это довольно грубо. Они не обидятся, если вы по привычке это сделаете, но постарайтесь помнить о правилах приличия. Большинство вещей можно просто спокойно обговорить. Если вы по какой-то причине не можете говорить, то слегка хлопните лошадь по шее, чтобы ускорить ход. Вожжи использовать можно, однако как можно осторожнее, как лёгкое беспокойство, но никакого агрессивного натяжения. Мы не на скачках в Англии, где лошадям рвут уздой рты. Главное, не бойтесь, и всё у вас получится. — здесь Эдмунд посмотрел на Лаванду, которая пыталась поймать ногой свалившееся стремя.

Питер отдал приказ. Короли не покривили душой — лошади нам действительно достались спокойные, возможно, даже слишком спокойные — Гермиона долго не могла заставить свою начать шаг, ни жестами, ни словами — для животного было важнее доесть цветок клевера под её копытами. Как я и говорил — не дружит Грейнджер со здешней фауной.

— Расскажите нам что-нибудь о вашем мире. — попросил Питер, покачиваясь в седле — Так будет легче скоротать время.

— Р-р-разве Полумна уже не рассказала всё? — произнесла Лаванда, упорно глядя на свои руки, неумело держащие вожжи.

— Я пыталась, но даже мне не удалось. — рассмеялась Лавгуд — За каждым словом следовал вопрос, за новым вопросом — другой вопрос… Так мы сидели часами и у нас чуть не отсыхали языки.

— А что вам рассказать? — спросила Гермиона.

— Ну, раз мы в пути, расскажите о том, как вы путешествуете. Я слышала, у вас всё ещё есть поезда. — сказала Сьюзен.

— А что, их не должно быть? — удивился Рон.

— Мне казалось, в девяностых годах уже должны быть летающие машины. — печально вздохнула Сьюзен.

— А, это типа, ну, типа было такое. Но не у маглов. — пробормотал Рон — У нас ещё трансгрессия есть. И её тоже у маглов нет.

Судя по разочарованным лицам королей, им не очень нравилось слышать это слово, но никто из них не решился возразить. Полумна сочувствующе поглядела на Рона и покачала головой — тоже как будто хотела что-то пояснить, но не решилась. Сложнее всего было лошадям — они и про машины, и про поезда, и про трансгрессию понятия не имели.

— А как путешествуют в вашем мире? — попробовала сгладить ситуацию Гермиона.

— Каком из? Нарнии или Англии сороковых? — уточнил Эдмунд.

— Ну, про Нарнию мы и так сейчас узнаем, а вы про прошлое расскажите.

— Не знаю даже, что рассказывать. Не то что бы мы бросались в кругосветные путешествия за восемьдесят дней. — задумался Эдмунд — Ну, были обычные походы, как и у каждой семьи. Не знаю, осталось ли это у вас. Костры, лес, песни…

— А какие песни? — поинтересовалась Полумна.

— В основном народное всякое. Отец ещё любил оперетты Гилберта и Салливана, пытался пародировать Генерал-майора, было забавно. — улыбнулся Эдмунд — Но обычно мы пели что-то простое, ну, например…

Эдмунд затянул «Долог путь до Типперери», остальные короли подхватили мелодию, даже я был готов присоединиться, забыв о том, что на меня смотрят мои ученики — но чуда единения не случилось, потому что уже на второй строчке (all the streets were paved with gold so everyone was gay) Уизли склонился вдвое и заверещал, как будто его щекочут сотнями перьев. Ну конечно же, стоило догадаться. Лаванда тоже начала хихикать. Короли с удивлением обернулись, даже остановив своих лошадей, что так же непонимающе фыркнули.

— Мистер Уизли, если бы Вы читали классическую литературу, возможно, Вы бы знали, что это крайне забавное слово раньше имело другую коннотацию. — прошипел я сквозь зубы.

— Какое слово? — приподняла бровь Люси — А что не так?

Уизли, еле сдерживая свою истерику, открыл было рот:

— Не, ну типа, у нас это значит…

— Мистер Уизли, я прошу Вас не забывать, кто находится перед Вами! И я не только о королях, я о человеке, который вправе устроить Вам отработки до конца года и снять все очки с факультета, когда мы вернёмся назад! — свирепо пригрозил я, чуть ли не пылая; невинность этих четверых сейчас для меня была превыше всего.

— Но, профессор, в этой теме вообще-то нет ничего зазорного… — попыталась встрять Гермиона, горя предвкушением похвалы её уму и современным взглядам, но я просто посмотрел на неё исподлобья — и она сжалась и отвела глаза, мгновенно отложив все свои инфантильные софистские тезисы о науке и любви.

— В какой теме? — как назло настойчиво спрашивала Люси.

— Простите, Ваше Высочество, я не смею посвящать Вас в такие вещи. Если я отвечу на Ваш вопрос, это наложит на меня огромный груз ответственности. Поэтому прошу, не обращайте внимания на этот конфуз. — скромно ответил я.

— Люди такие странные, не понимают даже друг друга… — пробормотала моя лошадь; я мог согласиться.

Люси пожала плечами; короли продолжили песню; я, хоть и не решился подпеть в голос, всё же тихо мурлыкал мелодию себе под нос вместе с ними. Люси обернулась к Рону, когда были пропеты строчки:

Падди пишет самой лучшей девушке своей,

Если писем не получишь, сообщи скорей,

Если есть в письме ошибки, дело не хитро -

Здесь чернила очень липки, очень скверное перо!

— Почему Вы не смеётесь здесь, мистер Уизли? — с искренним удивлением спросила она — Это же и вправду смешной куплет, а Вас он совсем не тронул!

— Да ну… — проныл Рон — Чего же тут смешного… Какой-то юмор стариковский…

Я еле сдерживался, чтобы не сделать ему выговор и за эти жестокие слова тоже. Как ни странно, Люси это совсем не задело, она продолжала смотреть со всё тем же дружелюбием.

— Ну, простите бабушку, совсем не успеваю за молодёжью! — она театрально приложила руку к пояснице, и склонилась, изображая старушку — Эх, в наше-то время…

Я даже улыбнулся трогательности ситуации.

Мы проехали ещё немного. Некоторые дети завели диалог со своими лошадьми, некоторые молчали. Моя кобылка, которую звали Илта, караковая и очень аккуратная в своей походке, тоже порой задавала мне вопросы о том, кто я и откуда. Я старался быть аккуратен в моих ответах, учитывая не только различие культур Нарнии и магического мира, но и различие наших видов.

Короли иногда встречали своих подданных — в основном животных или фавнов, расспрашивали их о жизни и о том, как восстанавливается страна, разумеется, и про незнакомца не забывали спросить. О незнакомце как обычно говорили меньше всего — то пересказывали чужие байки, то говорили противоречащие одна другой вещи — как-то Эдмунду пришлось разнимать двух горлиц, что не могли сойтись на том, была у пришельца борода или нет. Потом оказалось, что ни одна из этих птиц даже не видела его своими глазами. Самое близкое к ответу мы получили от ужа, жившего подо пнём — он сказал, что встречал неизвестного сына Адама, когда тот торопился куда-то. Змей уверил нас, что сын Адама был похож на животное больше, чем на человека, причём на животное немое. И сравнил его с оборотнем — так мы узнали, что у здешней Колдуньи когда-то были такие союзники.

— Есть ли в вашем мире оборотни? — спросил Питер у нас.

— Есть. — Гермиону явно напугал его серьёзный тон — А что Вы хотите сделать с ним, Ваше Высочество? Не убить же?

— Смотря, насколько он опасен. — признался Питер без колебаний — Или Вы хотите сказать, что в Вашем мире другие оборотни?

— Да… То есть, нет, наши оборотни всё ещё опасны, но среди них есть и хорошие люди. И мы даже знаем таких.

Питер молчал.

— Вы не верите? Самый добрый профессор в нашей школе один из них! — напирала Гермиона.

— Я верю. — ответил Питер — У нас тоже всё не так просто. Есть и разные великаны, наверняка, оборотни тоже могут быть разными. Но, признаюсь честно, эта находка заставила меня начать больше опасаться незнакомца.

Я немного отвёл Илту в сторону; совсем забыв о том, что она умеет говорить, я был слегка шокирован её внезапным вопросом:

— А Вам не страшно, господин Снейп?

— Смотря за кого. За себя я уже давно не боюсь. — ответил я, придав моим словам оттенок пафосного стоицизма.

— И всё же я чувствую, Ваши ноги дрожат. Это всё из-за молодых детей Адама и Евы? — спрашивала проницательная Илта. Не понимаю, как она ощутила такие мелкие вибрации.

— Вам, должно быть, смешно. — холодно бросил я.

— Нет. Оборотней действительно есть за что бояться. Я, вот, совсем не верю кучерявой дочери Евы. Все оборотни одинаковы. Надо быть либо человеком, либо животным, на крайний случай — смешением, но переходить полностью из одного в другое нельзя. Это какое-то лицедейство.

— Не уверен, что смогу полностью согласиться с Вами, мисс Илта, но Вы правы в том, что суждения мисс Грейнджер очень необдуманны.

— Значит, ваши оборотни тоже… Даже самый добрый?

— Мисс Грейнджер вкладывает в слово «добрый» немного иное значение, нежели я. Она считает, что для доброты достаточно не делать очевидного зла, но не осознаёт, что разные уровни власти по разному подталкивают к совершению зла. Без власти некоторые злодеи бы тоже казались добрыми, и в этом не было бы их заслуги. Они просто избежали бы даже малейшего искушения. Это я уже молчу о том, что не делать зла недостаточно, потому что бездействие само по себе может обернуться злом.

— Это всё слишком сложно для моей лошадиной головы. — рассмеялась (мне не хотелось использовать здесь слово «заржала») Илта — Мне лишь бы по желанию гадкого не делали и не мешали, а там уж пускай себе живут.

Я решил не продолжать этот разговор; я доверял Илте, но мне не хотелось путать её. Тем более, вспоминать о слабовольном мальчонке Люпине и его заячьей душе. Мы с лошадью вернулись к остальным и продолжили слушать разговор.

— Если позволите, Ваше Высочество, я как раз слышал о буйстве оставшихся оборотней на севере. — как раз рассказывал уж — Они пытаются добраться к стране великанов, как к более беспокойной границе. Вполне возможно, что и странного сына Адама можно будет найти там.

— Что же Вы сразу не сказали? Тогда нам следует немного поменять приоритеты. Господин Снейп?

— Я слушаю, Ваше Высочество.

— Готовы ли Вы помочь нам в бою против них?

— Да, Ваше Высочество.

— Тогда нам следует послать детей домой, а самим отправиться дальше. Мы не знаем, сколько их там, и насколько успешно сумеют пятеро взрослых защитить четверых подростков.

— Нам уже почти всем пятнадцать и нас не надо защищать, мы можем… — начала было Гермиона, но вспомнила, что палочки у них нет.

— Ну вот и погуляли. — обиженно промычал Рон.

Меня, как можно было догадаться, всё ещё коробило от того, как уверенно короли называли себя взрослыми и как я не мог разглядеть в них этого взросления. Они всё ещё выглядели так, будто нуждались в защите не меньше, чем мои ученики. Я доверял им, я уважал их, я был уверен в том, что их умения намного полезнее чем всё, чем владеют мои дети — но я не мог позволить им прикрыть мне спину, потому что от одной этой мысли ощущал сильное нарушение установленного порядка.

Лошади хогвартских детей послушно повернули назад лёгкой иноходью.

— Да не расстраивайтесь вы, будто в замке скучно. — утешала друзей Полумна.

— А вот чего они о нас пекутся, раз у них там лев всех защищает? Что нас-то не защитит? — не понимал Рон.

— Рон, ну разве тебе прям нужны эти оборотни?

— Да не нужны, я не понимаю просто! Встали, покатались, и назад! Поспать можно было бы больше.

— Всё просто, этот лев — жуткий лицемер. Для него одни важнее других. — проворчала Гермиона.

Я спокойно выдохнул. Четырьмя заботами меньше. Как камень с плеч. И хоть их вопросы и имели в себе смысл, сейчас я вообще не думал о львах. Мне бы с волками разобраться, и то славно.

Путь продолжился. Я всё чаще делал вынужденные остановки, чтобы наполнить свою сумку полезными дарами природы. Каждый раз приходилось извиняться перед королями, но они были терпеливы.

— А это можно есть? — всё время спрашивала любопытная Илта, когда я приносил незнакомую ей травку или ягоду. Приходилось пояснять, что даже если и можно, это нам не для еды.

Один раз Люси тоже спустилась с коня и присоединилась к моим поискам.

— Не стоит, Ваше Высочество, Вы испачкаете платье… — начал было я, но её улыбка заставила меня замолчать.

— О, этот я знаю! — указала она на жёлтое соцветие в моих руках — Послушайте, господин Снейп, а это правда, что зверобой помогает бороться с нечистью?

Мне даже приятно стало почувствовать себя преподавателем ЗОТИ на минутку.

— Да, Ваше Высочество, особенно в этом хорош как раз этот экземпляр, Hypericum perforatum. В народе его ещё зовут «кровавец».

— И против оборотней тоже?

— Да, и против них. Но в моём искусстве он больше всего известен как кровоостанавливающее и противовоспалительное средство. Если сделать масло, то поможет и против рваных ран, и против ожогов. И это только в травматической сфере — свойства кровавца простираются от лечения ревматизма до лечения тревожности.

Илта повернула голову и зашевелила ушами, прислушиваясь к нашему разговору.

— Нет, есть нельзя, особенно скоту. — пояснил я для неё специально — Могут опухнуть губы.

— Я вижу, господин Снейп, Вы здесь как в своей тарелке. — обратился ко мне Питер, когда я вернулся в седло — Хотя я часто замечаю, как Вы шарите вокруг себя, как будто что-то ищете. Вам так досадно отсутствие палочки?

— Да, Ваше Высочество, очень неудобно. Приходится снова себя приучать ко всему.

— Зато с каким уважением на Вас все смотрят! — улыбнулся Питер.

— Сомневаюсь, что это уважение. Особенно, если Вы говорите о моих учениках. Я им неприятен.

— Я думаю, они ещё оценят Ваш труд по достоинству. Быть может, потому Вы и лишены здесь палочки, чтобы в Вас наконец-то увидели что-то большее.

— Вы очень добры, Ваше Высочество. — отстранённо произнёс я.

Какие благородные, высокие представления у него о наших детях. Как жалко будет его разочаровывать.

А дорога всё сужалась.