Бумажный папа (джен)

Гарри открывает дверь, и ему сразу же становится дурно от неприятной смеси ароматов лечебных зелий. В глазах темнеет. Он не сразу осознает, что большая палата с множеством кроватей пуста.

Удивляться нечему. Он знает: есть еще другая, одиночная палата для тяжелобольных. За глаза ее называют «могильник» ― придумали близнецы Уизли, кто же еще. И если раньше одно только упоминание о ней вызывало саркастическое хихиканье, то теперь Гарри совсем не до смеха.

Остается надеяться, что в этом слове нет ничего… пророческого.

Он подходит к «могильнику», но не успевает постучать: из него вылетает разгневанная мадам Помфри. Ее белый накрахмаленный чепчик сбился в сторону, и из-под него неряшливо торчат волосы: она не похожа сама на себя.

― Сейчас же уходи! ― Увидев Гарри, без лишних слов она указывает на дверь в конце длинной общей палаты. Всегда милая, дружелюбная и готовая помочь медсестра сейчас напоминает огнедышащего дракона.

― Но я… ― пытается возразить Гарри, но мадам Помфри хватает его за руку.

― Тебе здесь делать нечего! Профессор Снейп не в том состоянии, чтобы…

В этот момент Гарри резко вырывается и проскальзывает мимо нее в «могильник». Услышав фамилию ненавистного профессора, он понимает, что если сейчас же не увидит его живым, то просто не сможет спать. И дышать, кажется, тоже.

Вот сейчас он стоит в нескольких шагах от кровати, задыхаясь от ужаса и сострадания. Самое время закрыть глаза, а еще лучше ― выйти вон, как попросила мадам Помфри. Но он смотрит и смотрит, не отрываясь, будто причиняя себе таким образом боль, он может хоть немного искупить свою вину.

Снейп тяжело и шумно дышит. Его левая рука покоится на белоснежном пододеяльнике, и она в полном порядке. А вот правая… Она полностью перемотана бинтами и напоминает мумию. На них виднеются желтоватые и красные пятна, от которых мороз идет по коже. То же творится с его верхней частью тела: одежды нет, там сплошные бинты. Справа на лице и на лбу приклеены пластыри ― видимо, на те места, куда попала отвратительная ядовитая жижа.

Тут же в «могильник» врывается мадам Помфри.

― Немедленно отсюда! ― громким злым шепотом требует она и быстро идет к Гарри с явным намерением выдворить. ― Ты не имеешь никакого права здесь находиться!

― Кто здесь… ― едва шевеля губами, произносит Снейп.

― Поттер, кто же еще! ― Медсестра хватает Гарри за плечо и сердито буравит его взглядом.

― Нет… пусть останется.

Мадам Помфри от неожиданности отпускает его.

― Поттер… вы в порядке? ― спрашивает Снейп своим хриплым неузнаваемым голосом. Его ресницы дрожат, будто он делает неимоверное усилие, чтобы открыть глаза, но не может. Это навевает дурные мысли.

И вообще, что это за вопрос? Снейп должен проклинать его за все мучения, которые Гарри ему доставил, а не интересоваться его самочувствием. Даже если это обычная вежливость ― хотя, где Снейп и где вежливость, ― то она в любом случае неуместна.

Снейп все делает не так. Постоянно. Он просто очень хитрый. Он шпион. Да, он отменный шпион.

Просто. Нужно. Постоянно. Помнить. Об этом.

― Молчание ― это не ответ… Вы можете… сказать нормально? ― Даже в хриплом, еле слышном голосе профессора проблескивает привычный сарказм.

Гарри до боли вгрызается ногтями одной руки в другую и пытается что-то ответить, но из его горла вырываются странные звуки. Он закусывает губу, пытаясь дышать спокойно и смотреть куда угодно, но не на кровать. Не на эти бинты, под которыми скрываются жуткие раны.

Гарри зажмуривается. Он не хотел. Совсем не хотел такого исхода. Но как об этом сказать? Кажется, он не может.

Снейп зачем-то приподнимает здоровую руку, будто приглашает подойти поближе. Гарри делает неуверенный шаг. Еще один и еще, пока не подходит вплотную к кровати. Тут же он слышит:

― Я вас прощаю.

Порой нескольких слов достаточно, чтобы выбить почву под ногами. С Гарри это происходит в буквальном смысле: ноги подкашиваются, и он садится на пол рядом с кроватью. Неожиданно для себя он громко всхлипывает и заливается слезами.

Это словно очищающий поток, который уносит с собой все страхи. Сжатая пружина разжимается и вырывается на свободу.

― Я… я не хотел… ― выдавливает он, громко шмыгая носом. ― Я… правда… Вам очень больно, да?

Снейп не отвечает, а только нервно ворочается на постели.

― Я спросил… есть ли у вас… какие-то повреждения? ― Он шумно дышит и, кажется, начинает раздражаться. ― Разве так сложно ответить?

― В отличие от тебя, Северус, он здоров как бык, ― сердито подает голос мадам Помфри, стоящая у дверей с недовольным лицом. Тут ее взгляд застывает, она решительно шагает вперед, отодвигает Гарри и накрывает здоровую руку Снейпа одеялом.

― Все в порядке, Поппи, ― едва слышно бормочет Снейп. ― Он знает.

Брови мадам Помфри сходятся на переносице.

― С каких это пор ты стал настолько доверять студентам?

Черная метка. До Гарри с трудом доходит смысл разговора. Снейп ему доверяет? Нет, это какой-то бред.

Вообще у тяжелобольных бывает бред. Вот, пожалуйста, яркий пример.

Хотя ― он промолчал. Но и не отрицал. Значит…

― Поттер… вы видите, я живой… вы услышали то, зачем пришли… что вы хотите еще?

Он снова к нему обращается. И каждое слово ему дается с трудом. Надо что-то ответить. Что-то сказать… но что?

Все слова колом застревают в горле. Гарри, обхватив себя руками и закусив дрожащую нижнюю губу, только кивает, хотя Снейп его не видит.

― Идите спать… не то я сниму баллы… за разгуливание по коридорам… после отбоя.

Снейп в своем репертуаре. Но если раньше никто бы не засомневался в реальности угрозы, то сейчас это звучит жалко. И слезы вот-вот снова потекут, хотя, казалось, они иссякли ― все до одной, ― но это только начало. Гарри чувствует себя тем самым котлом, который вот-вот взорвется ― так сильно давят на него три банальных слова.

Не надо было его прощать. Он не заслуживает ничего хорошего после того, что сделал.

Да и разве он просил? Он бы не смог, потому что трус, самый настоящий. И Снейп это знает.

Чтобы не искушать судьбу и не потерять драгоценные баллы (о, сейчас самое время о них волноваться), Гарри поднимается с пола и убегает из «могильника». Будто те самые три слова гонятся за ним, чтобы окончательно сломать все настроенные внутри баррикады и предубеждения.

* * *

Сколько надо времени, чтобы стать знаменитым? Достаточно одного дня. И ночи. Той самой бессонной мучительной ночи, каждая секунда которой казалась вечностью. Да, слезы немного облегчили жжение внутри, как бы загасили огонь, но вместо них пришли мысли ― хладнокровные логические мысли, с зубами и когтями, жестокие и бескомпромиссные. Они взяли Гарри в плен до самого утра.

Только кто об этом знает? Явно не близнецы, которые соорудили корону из золотистой бумаги и повесили ему медальон на шею с надписью: «Поттер ― гроза Слизерина». И не Невилл, который аж посвежел и расцвел от мысли, что зельеварения не будет еще о-о-очень долго. И не Рон, который вчера хоть и беспокоился о Гарри ― совсем чуточку, но было, ― сегодня нелицеприятно высказался, что Снейп мог бы уничтожить зелье моментально, а не устраивать весь этот цирк. Конечно, он завидовал, что у Гарри теперь есть корона, и медальон, и все эти почести. И огромная дыра в душе, которую выжгло зелье его собственного приготовления.

Есть чему завидовать, правда.

Одна только Гермиона ведет себя адекватно. Она не осаждает вопросами, не хлопает восторженно в ладоши, не кланяется в ноги ― в шутку или всерьез. А еще она тихонько плачет на уроке по истории магии ― потому что скучно до смерти и потому, что она то и дело прокручивает перед глазами всю ту жуткую жуть, когда на Снейпа обрушилось огненное зелье. Гарри ее понимает. Он чувствует себя так же отвратительно и немного жалеет, что не умеет открыто, как она, выражать свои чувства.

Весь день проходит как в тумане. После каждого урока Гарри бегает в спальню. Под подушкой нет письма. А ему нужно это письмо. Позарез. Чтобы прочесть и узнать, что отец ему верит.

Но тот молчит. Наверное, слишком занят, чтобы сесть и написать пару строчек ― так уже бывало.

Он молчит, конечно же, не потому, что разгадал Гаррину ложь и больше не хочет иметь с ним дел.

И не потому, что ему больше не нужен сын, который по глупости навредил человеку. Сильно навредил.

Пусть даже этот человек ― Пожиратель смерти.

Гарри снова стоит у знакомой двери. Его сюда принесли ноги, а может, он перенесся сюда силой мысли. Больше похоже на второе.

На удивление мадам Помфри пропускает его в «могильник» без лишних слов, хотя и недовольно сводит брови, бормоча что-то нелестное себе под нос.

Гарри усиленно доказывает себе, что Снейп сегодня выглядит лучше, хотя ― кого он обманывает. Те же страшные, хоть уже и новые, чистые бинты, то же бледное лицо с темными кругами под глазами и слишком выделяющимся носом. То же шумное неровное дыхание, будто каждый вдох и выдох дается ему с огромным трудом.

― Как вы себя чувствуете, сэр?

Голос еще тот предатель ― дребезжит и срывается. Но главное, сегодня Гарри может связно говорить, а не рыдает, как пятилетний малыш ― прогресс налицо.

― А вы? ― вопросом на вопрос отвечает тот, не открывая глаз.

― Не очень, ― признается Гарри, не отрывая взгляда от его лица. ― Вообще… мне немного лучше. Лучше, чем вчера.

Снейп медленно кивает.

― Вам… удалось хоть немного поспать? ― тихо спрашивает Гарри и тут же мысленно ругает себя: какое вообще ему дело до этого? Но тут же говорит себе: значит, есть дело.

― Заживляющие зелья и обезболивающие с улучшенной формулой просто творят чудеса. ― Снейп явно намекает на важность своей профессии. Да и говорит он пусть негромко, но связно, не прерываясь, как вчера.

― А что касается вас, ― неожиданно говорит Снейп, немного ворочаясь, ища удобное положение. ― Вы хоть спали нормально?

― Я?.. Почти нет, ― теряется Гарри. ― Не удалось...

Странно, что Снейп ― единственный за весь день, кто этим поинтересовался.

― А вам-то чего не спать? ― раздражается он. Однако злится не в полную силу, а вполовину или даже в четверть обычной мощи. ― Накручивать себя ― много ума не надо, ― продолжает он уже спокойнее. ― Вчера могли бы спросить обо всем, что вас интересует. Вот сейчас вы не спрашиваете, а я вам скажу: мое лечение займет неделю. Всего неделю, ― медленно, чуть ли не по слогам произносит он. ― Вы и соскучиться не успеете.

Неделя? Это хорошо. Это очень хорошо.

Правда, через неделю Гарри ответит за все. Но, может, тогда совесть прекратит снова и снова сжигать его заживо, когда он бесконечно видит перед глазами ярко-оранжевую волну высотой в два метра и когда смотрит на белоснежную постель и такие же бинты, сквозь которые просвечивают раны.

Да, ему определенно полегчает. Со школой придется распрощаться, но поделом ему.

О будущем Гарри сейчас старается не думать.

― А ваши глаза… почему вы их не открываете? ― спрашивает он о том, что его беспокоит не меньше, чем отчисление из Хогвартса. Уж Гарри знает, что такое плохое зрение. А если его вообще потерять… нет, лучше не надо развивать мысли в эту сторону.

― Когда зелье попало на кожу, ядовитые пары повредили слизистую, ― по-деловому говорит Снейп, будто объясняет новую тему, а не общается с тем, кто спровоцировал эту ситуацию. ― Скоро она восстановится, но пока нежелательно смотреть на свет и читать. С этим понятно?

Гарри неопределенно пожимает плечами и зачем-то дотрагивается до его здоровой руки. Она теплая и сухая. И у него совсем не противные паучьи пальцы, как он считал раньше. Гарри осторожно проводит по тыльной стороне его руки. Ему совсем неинтересно рассматривать его метку. Он просто делает то, что подсказывает сердце.

― И что это такое? ― интересуется Снейп.

― Ничего, ― говорит Гарри, не прекращая своего занятия.

― Вы не верите своим глазам и ушам… вам нужно еще и почувствовать, что я живой?

Гарри не отвечает. Он не понимает одного: почему Снейп с ним так ласков. Почему он говорит таким спокойным, пусть и не лишенным иронии голосом? Гарри бы на его месте отомстил обидчику всеми способами, какие только знает. Почему профессор так мягко сжимает в ответ его руку? Руку ненавистного мальчишки, который причинил ему столько неприятностей ― это еще мягко сказано.

― Ах… может, вы подлизываетесь? ― Снейп все пытается разгадать загадку, которую подкинул ему Гарри своим незатейливым жестом. ― Так вот это напрасно: я не смогу простить вас больше, чем уже это сделал. Даже если очень постараюсь.

Гарри изумленно поднимает на него глаза, пытаясь осознать услышанное.

Лицо Снейпа ничего не выражает.

― Я так понимаю, вы здесь обосновались и уходить не собираетесь. У вас слишком много свободного времени? ― сухо интересуется тот.

― Прямо сейчас по расписанию ― зелья, ― говорит Гарри, едва проглотив огромный ком и с трудом справившись с накатившими слезами. Кажется, всем в этой палате хватило вчерашнего фонтана, но Снейпу, наверное, мало, и он не успокоится, пока снова его не доведет.

― А, и вы, как примерный студент, пришли ко мне на урок. Похвально.

― Может, вам нужно что-нибудь? ― выдавливает Гарри. ― Я бы мог что-то сделать… ну что в моих силах.

Это то, чего он действительно хочет, но отчего-то страшно смущается, комкая край простыни.

Снейп какое-то время молчит, видимо, удивленный вопросом.

― Пожалуй, да, ― наконец, говорит он. ― Здесь где-то должна быть газета...

Снейп неопределенно машет рукой.

Гарри быстро ее находит на столе у окна. Это «Листья на ветру» ― самая правдивая газета по словам Гермионы. Замечательно. Он быстро проскальзывает по ней взглядом. На первой странице ― статья о Волан-де-Морте. Ничего себе! Конечно, Снейп не захочет, чтобы Гарри в нее вникал. Значит…

― Что там на главной странице? Поппи мне читала какую-то скучную ерунду про маглов. Вы, надеюсь, не будете надо мной так издеваться?

― Там… ― Гарри заминается. Он мог бы открыть любую другую заметку, но что-то внутри не дает ему солгать.

Кажется, «что-то» ― это сильное желание прочесть именно эту статью. А еще ― увидеть, как на нее отреагирует Снейп. Ведь Темный Лорд ― или как там его называют, ― его господин и повелитель. И Гарри, да и все, кто сталкивается со Снейпом на уроках, находятся в потенциальной опасности.

Да, он до сих пор так считает. Потому что нужны факты, чтобы доказать обратное, а не просто душещипательные речи и прочая слезливая дребедень.

И Гарри здесь только потому, что чувствует вину, а не потому, что Снейп полностью реабилитировался в его глазах.

― Ну? ― требовательно произносит тот. ― Вы читать разучились, или в чем дело?

― Здесь статья про… Вол… ну вы поняли, ― смешивается Гарри. Он совсем не хочет раздражать Снейпа лишний раз упоминанием имени, которое почему-то нельзя произносить.

― О… любопытно, ― по интонациям Снейпа невозможно понять, что он об этом думает. ― Прочтите мне ее, если не боитесь.

― А чего мне бояться-то? ― вырывается у Гарри. ― Простите, сэр, ― добавляет он, поняв, что допустил очередную оплошность, и за хамство тот его просто выгонит.

Но Снейп игнорирует его тон ― ничего даже не меняется у него в лице.

― Например, правды, ― говорит он.

Гарри в очередной раз пожимает плечами. Лучше он так будет выражать свое недовольство, а то язык ― его враг. Как раз правды-то он и жаждет больше всего.

― Волан-де-Морт завербовал еще двоих приспешников, которых на этой неделе удалось успешно поймать, ― начинает он читать, устроившись поудобнее в кресле у стены. ― Это произошло в среду вечером. Они пытались пробить защиту Хогвартса, но как стало известно, накануне ее усилили, будто ждали незваных гостей. Преступники в Азкабане, а все мы удивляемся проницательности Альбуса Дамблдора, который удивительно вовремя занялся обновлением защиты. «Не иначе как он провидец, или в Хогвартсе у директора появился шпион, который раскрывает коварные планы Того-Кого-Нельзя-Называть», ― предполагают местные и, кажется, они недалеки от истины.

Гарри замолкает, удивленно уставившись на Снейпа: на его губах играет довольная улыбка, которую он тщетно пытается скрыть.

― Кажется, они недалеки от истины, ― медленно, смакуя каждое слово, произносит Снейп. ― А что вы об этом думаете, Поттер? ― неожиданно спрашивает он.

Гарри замирает. Похоже на провокацию. Или…

Он не хочет думать в сторону «или».

Он не заслуживает доверия. И не нужно с ним говорить на равных. Не нужно подкупать ложной искренностью. А она ложная ― нет сомнений. Перед ним ― шпион. Помни об этом всегда.

― Я пойду. ― Он вскакивает. ― Извините, сэр… ― тут же он смущенно приостанавливается. ― Я просто… мне лучше уйти.

И он уходит, не дождавшись ответа от Снейпа, который снова пытался доказать, что он служит отнюдь не Темному Лорду.

* * *

«Папа… я обещаю ― из-за меня больше никто не пострадает. Ни один человек. Даже если он последний мерзавец или Пожиратель смерти. Да это одно и то же, правда? Если хочешь ― поклянусь. Просто все это слишком для меня. Я не выдержу больше ни дня, если еще хоть раз услышу от Снейпа, что он меня простил. Но я все равно к нему пойду. Завтра. Потому что когда я вижу, как он поправляется, мне становится легче. Я хожу к нему каждый день. Снейп сегодня сказал, что я совершаю крестный ход. Интересно, что это значит? Надо спросить у Гермионы, ты ведь все равно не ответишь».

«Знаешь, я никогда раньше не делал ничего подобного. Ну, не издевался над кем-то, чтобы ему навредить, и чтобы он потом лежал в больничке. Ладно, я немного дразнил Дурслей, пугал, что превращу их в навозных жуков. Но это же несерьезно, правда? Это ни капли не похоже на то, что произошло в кабинете зельеварения. Я чувствую себя очень странно, как будто перешагнул за черту, хотя и не нарочно. Как думаешь, я еще могу вернуться назад?».

«И еще знаешь… я придумаю, как привлечь твое внимание. Снейп говорит, что есть вещи, которые не нужно заслуживать. Я с ним не согласен ― все имеет свою цену. Разве нет?»

«Вот когда я был хорошим, ты мне писал каждый день. А теперь уже почти неделя прошла с твоего последнего письма, и ты все молчишь. Я не знаю, как мне заслужить твою любовь. Наверное, я должен очень стараться, просто из кожи вон лезть, но все равно как-то не получается. Поэтому я пойду другим путем. Тебе он не понравится, но выхода другого нет. Теперь ты точно ко мне придешь, я знаю. А это для меня самое главное».

«И еще. То, что я задумал, опасно только для меня одного. Потому что никто не виноват, что мне без тебя очень плохо».

Очередное письмо, которое через секунду превратится в клочья и никогда не попадет к адресату.