Джон и Маргарет. С открытыми глазами. (гет)

Маргарет вошла в свою комнату. Она неторопливо поднялась по лестнице; застав в комнате горничную, вежливо дождалась, когда та закончит уборку, и еще минуту сидела за столом, рассматривая книгу. Потом резко открыла ее, пролистала несколько страниц и увидела письмо, запечатанное в конверт и плотно заложенное между листами, к самому корешку. 

Маргарет вспыхнула и, не прикасаясь к письму, сделала несколько шагов по комнате. Жаль, что мистера Торнтона здесь нет, иначе она бы совершенно откровенно высказала бы ему все, что думает о его манерах. Он заставил ее краснеть, волноваться, он поставил ее в неловкое положение из-за своей прихоти! Если бы пакет вскрыла тетя? Если бы она была внимательней и увидела инициалы на книге или даже нашла письмо? Маргарет ходила по комнате, не имея сил унять раздражение. Она вспоминала их конфликт по поводу забастовки и его неуместное предложение руки и сердца. Она до сих пор думала, что этим предложением он пытался спасти ее репутацию. И как он поступает с ее репутацией сейчас?

Возможно, не меньше, чем на мистера Торнтона, Маргарет сердилась на саму себя. Ну что за ребячество, так краснеть и волноваться из-за письма. Она едва не потеряла самообладание, и тетя могла это заметить. 

Когда ее гнев утих, Маргарет услышала другой голос — тихий, но безжалостный  голос совести, который заставил ее признать, что она первой написала ему. И мистер Торнтон всего лишь вежливо, хотя и запоздало, ответил. 

Она вспомнила свое письмо. В нем она признавала свою резкость и просила простить ее за нанесенные оскорбления. Конечно, она умеет быть вспыльчивой. И потом вынуждена сожалеть об этом... 

Маргарет вздохнула и села к столу. Мысленно примирившись с поступком мистера Торнтона и признав его правоту, она вскрыла конверт, аккуратно развернула сложенные вдвое листы бумаги. Письмо было длинным, гораздо длиннее, чем ее собственное. 

«Мисс Хейл,

Я пишу вам, осознавая, насколько неуместным может показаться мое письмо, сколь много пренебрегаю я приличиями и доставляю вам беспокойства. 

Но я не мог не поблагодарить вас за ваше доверие ко мне. Вы можете быть уверенны, что слова, написанные вами, никогда не будут переданы кому бы то ни было, и я никогда не смогу злоупотребить вашей искренностью. 

Мисс Хейл, я глубоко виноват перед вами. Мое обращение с вами, вызванное нелепыми подозрениями, было в высшей степени оскорбительно. Но более всего я корю себя за то, что в то время, когда вы переживали болезнь и смерть матери, когда вынуждены были заботиться об отце и беспокоиться о брате, я не оказал вам самой дружеской и искренней поддержки, в которой вы в тот момент нуждались. Мое предубеждение не позволило  мне оказать ту помощь, проявить ту заботу, которую я должен был проявить по отношению к вам и мистеру Хейлу в это тяжелое время. 

Мисс Хейл, мне сложно представить, как трудно было вам пережить события прошлой осени, и сколько мужества вам потребовалось, чтобы вынести эти невзгоды. Мне сложно представить, сколь много волнений причинил вам визит полисмена и последовавшие за ним события. И мне невероятно горько, что вы прошли через это одни. Я восхищаюсь, и всегда восхищался вашей смелостью, но я уверен, ни один человек не должен преодолевать трудности в одиночестве. И вы, как никто другая, достойны заботы и поддержки, такой, какую только можно оказать.

Я искренне надеюсь, что сейчас, в кругу семьи, вы чувствуете себя лучше, чем в Милтоне, и боль от утраты родителей становится не такой острой. Я уверен, что ваша тетя делает все необходимое для вашего комфорта.  И все же я осмелюсь предложить и свою помощь — в какой бы ситуации она не потребовалась, вы можете быть уверенны, что я без колебаний буду рад служить вам. Чтобы не вызвать вашего осуждения или осуждения миссис Шоу, прилагаю адрес моего поверенного в Лондоне: мистер Майли, глава адвокатской конторы Майли и партнеры, на Черч-стрит. Это уважаемый джентльмен, репутации которого я безоговорочно доверяю. Через него вы можете обратиться ко мне с любой просьбой или адресовать письмо.

Мисс Хейл, я надеюсь, что вы примите мои извинения. Возможно, я буду в следующем месяце по делам в Лондоне, и смогу справиться о вашем самочувствии лично, если вы пожелаете меня принять. 

Джон Торнтон.»

Маргарет прочитала письмо дважды, хотя во второй раз читать ей мешали слезы. Она вдруг ощутила себя маленькой девочкой, которую усадили на колени, обняли и утешили так ласково, как утешали ее только родители. Письмо заставило ее вспомнить все пережитые в Милтоне беды, но оно же и подарило успокоение и надежду. Слова мистера Торнтона обезоруживали, ласкали и убаюкивали. Сейчас Маргарет не нужно было быть смелой или решительной. Сейчас она могла поведать обо всех своих невзгодах и получить утешение. Даже и рассказывать было не нужно — мистер Торнтон уже все знал и все понимал. Маргарет сложила письмо в конверт и снова вложила в книгу. Она легла на кровать, не раздеваясь, укрылась шерстяной шалью, и крепко сжимая книгу, позволила себе расплакаться и вскоре уснула.