Сказ о потерянной душе (гет)

Могучий дуб, казалось, подпирал кроной волшебные небеса Чудо-комнаты, уходя корнями в самую глубь Земли. Его широкий ствол был в обхвате столь велик, что казалось потребовалось бы не меньше восьми-десяти человек, чтобы обхватить его полностью. И между тем дерево пышило жизнью, шелестя сочной зеленой листвой, и лишь в самом низу, у изножья дуба клубился какой-то странный туман, с самого начала не понравившийся Гермионе.

Указав на него рукой, девушка поинтересовалась у своего спутника:

— Ты знаешь, что это?

Конечно же Волдеморт знал.

— Магическая ловушка, я видел такое в прошлый раз. Где-то близ дерева должна быть подсказка, что оно хочет. Это и есть подвиг. В прошлый раз мне пришлось лезть в ухо коню.

Гермиона почувствовала, что ее челюсть непроизвольно отвисла.

— Что прости ты сделал? Мерлин, как?

— Это был какой-то волшебный конь из славянских преданий, некий Сивка-бурка, которого я сначала около суток ловил по всему схрону. Поверь, звучит это все ужасней, чем происходило на самом деле.

— Я могу рассказать это Гарри?

— Что?

— Что ты лазил в ухо к коню.

— Нет.

— Жаль. Возможно он умер бы от смеха, и твоя мечта исполнилась.

— Ха-ха, какое чудесное чувство юмора. Вас на Гриффиндор определяют по идиотским шуткам?

— А вас на Слизерин по кислым физиономиям? Тогда понятно, почему ты аж Наследник Слизерина! Было бы тут молоко — скисло от одного твоего вида.

— У меня создается ощущение, что я чего-то о тебе не знаю, и из нас двоих бессмертная ты.

Это вполне могло сойти за угрозу, если бы пол дня назад Волдеморт фактически чуть ли не погиб, но не выдал кровожадной Яге местонахождение Гермионы. Девушка расплылась в сладкой улыбочке, но смолчала. Кажется, маг не выглядел озлобленным от их небольших пикировок, и даже напротив, вроде бы наслаждался ими. Это доставляло удовольствие и Гермионе.

Поиск «подвига» дал результаты невероятно быстро. Могучий дуб из сказаний о Кощее рос на чем-то вроде полуострова, омываемый плавно текущей речушкой, и пока Волдеморт исследовал правую часть берега, Гермиона разыскивала подсказку слева, ближе к клубящимся туманом корням. Подсказкой оказалось старое иссохшее веретено. Гермиона бы и внимания на него не обратила, если бы не вопиющая неуместность предмета в зарослях камыша.

— Помоги мне его вытащить! — крикнула девушка Волдеморту, когда попробовав сама, поняла, что веретено намертво застряло в иле.

С необычайной легкостью маг вызволил предмет наружу, лишь подтверждая опасения Гермионы о физической силе мужчины, и принялся стряхивать комья земли и ила с деревянных дуг. Веретено казалось старым и непримечательным, но чуйка не обманула девушку, когда под слоем грязи, на посеревшем от времени дереве нашлась позолоченная табличка:

«Иглу добыть ты сможешь лишь тогда,

Коль кровью обагрится веретена игла.»⁽¹⁾

В этот момент Волдеморт ругнулся похлеще Рона. В своей виртуозной речи маг вспомнил и Моревну, и Ягу, и даже Дамблдора, а также их родственников до пятого колена, проклиная при этом и Россию в целом и Колдовстворец в частности.

Ничего не понимающая Гермиона молчала, выжидая, когда основная часть негодования спадет, прежде чем опасливо поинтересовалась:

— Извини, возможно я что-то не так поняла. Необходимо просто порезаться об иглу?

— Палец, Грейнджер, уколоть палец! Ты разве не слышала об этом старинном артефакте? В свое время за ним гонялась Екатерина Медичи, обожавшая травить своих врагов ядами. О, она была в этом хороша, но как тогда, так и сейчас, не существует яда, который возможно полностью скрыть с тела мертвеца. И это веретено — просто находка! Уколешь об него палец, и мгновенно уснешь вечным сном.

Затылок Гермионы похолодел от липкого страха.

— В смысле умрешь?

— Нет, речь именно о сне, и снять заклятие можно только… поцеловав проклятого.

Гермиона вспомнила профессора Василису, мучавшуюся Проклятьем лягушачьей кожи. В случае с веретеном тоже действовал аналогичный антидот? Впрочем, в Средние века любили подобные заговоры, а веретено родом определенно из тех времен.

— И что от нас сейчас требуется? Одному нужно уколоть палец, второму поцеловать заснувшего и все, мы свободны?

Глаза Волдеморта загорелись.

— Ты права! Коли палец!

Гермиона даже фыркнула вслух, подавившись воздухом.

— Почему я? Не буду я колоть палец. Я тебе не доверяю.

— Я не сдал тебя Яге.

— Справедливо, но одного доброго дела мало, чтобы забыть все совершенное тобой зло. Я не буду колоть палец о веретено, и подозреваю, чтобы свершились чары, это необходимо делать добровольно, поэтому заставить ты меня не можешь. Так что или коли сам, а я тебя пробужу потом, или ищи иди своего коня, и лезь к нему хоть в уши, хоть куда еще. Мой ответ нет!

Лицо Волдеморта побелело, а плотно сжатые челюсти заходили ходуном. Он сделал шаг вперед, но Гермиона и не думала пугаться. Вскинув голову вверх и упрямо сведя брови к переносице, девушка процедила:

— Нет.

— Ты…

— Обзови меня хоть сто раз грязнокровкой: нет! Могу сказать даже на испанском — no! Хочешь получить свою драгоценную иглу — сам и коли себе палец, а я не стану. Для тебя человеческая жизнь — грош цена, тебе никакого доверия! Ты может и не сдал меня Яге, но и я не пустила тебя к ней в избу, хотя поверь, это бы решило миллион моих проблем!

Зарычав сквозь зубы, и еще раз сверкнув своими синими глазами, отчего у Гермионы что-то дрогнуло внутри, Волдеморт развернулся, и отправился прочь, разгоняя по дороге собравшихся у полуострова зверюшек. Рассерженная, взволнованная Гермиона неловко переступила с ноги на ногу, и протянула руку к ближайшему олененку. Тот доверчиво ткнулся мокрым носом в ладонь.

— Кажется, мы застряли здесь надолго, — грустно заметила девушка вслух.

* * *

Скинув с широких плеч кафтан, Волдеморт постелил его прямо на песочный берег, и оставшись в одной светлой рубашке, закатал ее рукава до локтей, а также и штанины брюк, стянув при этом запылившиеся с дороги сапоги. Мужчина уселся прямо на свою расстеленную на земле одежду и, соорудив некое подобие удочки, принялся рыбачить. Лежавшая на траве на другом конце полуострова Гермиона, прищурившись, осматривала своего спутника, готовая в любой момент в случае если ее слежку обнаружат — быстренько прикрыть глаза. Но все еще недовольный ее упрямством Волдеморт и не думал смотреть на девушку, уже второй день подряд предпочитая ее обществу спокойную ловлю рыбы.

Ловилось плохо. Волдеморт лишь единожды поймал жирненького карпа и двух мелких пескарей, все же остальное время ему на удочку клевали волшебные золотые рыбки, говорившие чарующим голосом, и обещавшие взамен на освобождение сотворить любое чудо. На проверку их чудеса оказывались фиглярскими фокусами, к примеру, когда Волдеморт попросил у одной рыбешки иглу, его с ног до головы засыпало еловыми иголками. Гермиона тогда прыснула в кулачок, но тут же подавилась своим смешком и закашлялась, когда обозленный маг обернулся к ней, испепеляя страшным взглядом на месте.

Сейчас Волдеморт выглядел расслабленно. Гермиона из-под ресниц следила как тонкие изящные пальцы цепляют наживку на крючок, как под тканью рубашки перекатываются мышцы, когда мужчина закидывает удочку в воду, как маг вальяжно скользит языком по пересохшим губам и замирает, ожидая улова. Почему ей никто раньше не говорил, что рыбалка — это сексуально?

Волдеморт был упрямым до чертиков. Гермиона буквально кожей ощущала — он не сдастся просто так, такая высокомерная и самовлюбленная натура как он требует признания и поклонения. Если этот человек не пожелал сдаваться на милость самой смерти, на что может рассчитывать она, Гермиона?

Но и подвергаться проклятью веретена не значилось в ее планах на обозримое будущее. Безусловно, Гермиона не была Гарри, не была столь значимой фигурой в волшебном мире, чтобы Волдеморт жертвовал своим освобождением из схрона ради нее, но ведь он мог не рассказать ей всего? Мог утаить часть правды или просто обмануть, а это было чревато погибелью. Она не могла так рисковать. Каким бы мирным не был этот человек рядом с ней, какую бы невероятную синеву не таили его глаза, Гермиона не могла слепо доверять Волдеморту, уповая на то, что когда она падет в волшебный сон, он примется ее спасать. Да еще и поцелуем.

Но и оставаться здесь из-за упрямства их обоих было не по душе рациональной волшебнице. Видимо придется, как говорила мама, применять женскую мудрость.

Поднявшись с нагретой солнцем земли, Гермиона запустила пальцы в волосы, тормоша их, чтобы придать некое подобие свежести, и побрела в сторону рыбачащего Волдеморта. Босые ступни приятно ласкала зеленая трава полуострова. В вышине сочной листвой шелестела крона дуба.

— Как проходит улов сегодня? — мягко поинтересовалась Гермиона, но Волдеморт, кажется, был не в настроении играть в эти игры.

— Если ты пришла не для того, чтобы согласиться на мои условия и воспользоваться силой артефакта на мое усмотрение — можешь идти обратно.

Он невыносим, верно?

— Об этом я и хотела поговорить. Но прежде скажи мне, пожалуйста, какой ты меня видишь? — когда Волдеморт подозрительно покосился на нее, Гермиона мгновенно почувствовала, что горят щеки. Внешне она наверняка выглядела прескверно. Плавать в местных водах они не решались, поэтому из гигиены Гермиона могла себе позволить лишь частые умывания и регулярное полоскание рта, да жевание найденной у пригорка мяты. И так второй день молчаливого пикетирования волшебников! — Не внешне! Мою суть, характер, какой я тебе кажусь?

Волдеморт равнодушно пожал плечами.

— Это какой-то дурацкий магловский трюк? Что-то из разряда, если на вас напал незнакомый человек с намереньем вас убить, назовите ему свое имя и немного расскажите о себе, тогда с большей вероятностью он вас пощадит? На будущее: со мной это проворачивали, на мне это не работает, — и Волдеморт расплылся в довольной улыбке, но когда сообразил, что Гермиона все также внимательно смотрит на него, ожидая ответа, недовольно закатил глаза. — О драккл, ты не отвяжешься, верно? Пока не проклюешь голову до основания и не добьешься правды, от тебя не отделаться? Хорошо, отлично, я отвечу, теперь довольна? Я вижу в тебе проблему, Грейнджер, ты и сама проблема, и регулярно создаешь проблемы вокруг себя. Ты до оскомины правильная, вся такая героичная и бесстрашная, девочка с картинки с гребанным синдромом отличницы, надоедливая и местами капризная, тщеславная хуже любой слизеринки, заумная хлеще ровенколки, и добродетельная настолько, что хаффлопаффки с ума сойдут. И теперь я понимаю младшего Малфоя, почему он вечно ныл о тебе: ты умеешь раздражать на генном уровне.

В этот момент у Волдеморта заклевало, и он отвернулся, подсекая, но его лицо тут же скривилось: на крючке болталась очередная золотая рыбка.

— Освободи меня, добр человек, и я любое твое желание исполню! — залепетала булькающим голосом волшебная рыбка, но маг в ответ на эту мольбу лишь безжалостно содрал свой улов с крючка и зашвырнул куда подальше, в воду. Рыбка булькнула, соприкасаясь с речной гладью и разгоняя по ней множество мелких кругов. В тот же миг из воды с недовольной мордой высунулся водяной — склизкое зеленоватое антропоморфное существо с блеклыми рыбьими глазами и розовыми жабрами под кромкой челюсти. Водяной почесал затылок, об который видимо стукнулась брошенная Волдемортом рыбка, побулькал что-то невразумительное, демонстрируя зубастую пасть, полную острых, как иголки, резцов, и нырнул вглубь реки. Вот собственно поэтому Гермиона и не могла искупаться.

— То есть я тебе не нравлюсь? — вернула Гермиона разговор к интересующей ее теме.

— Нисколько.

— Но Яге не отдал. Почему?

— Может я тебя для обратной дороги приберег? Вот не найду блюдечко с голубой каемочкой — и отдам тебя прекрасноголосой старухе.

Гермиона скептически скривилась.

— Блефуешь?

— Суть блефа в том, что ты никогда этого не узнаешь.

— Разумно. А вот мне с блефом сложновато приходится. Как и с враньем впрочем, но это ты и без меня заметил, не так ли? Ты же при перечислении моих качеств не назвал «лживая» или «подлая». Ты меня, конечно, обласкал, но и словом не обмолвился, что я не вызываю доверия.

— Люди склонны удивлять. Вдруг я паду жертвой проклятья веретена, и ты меня бросишь здесь, пожелав принести и свою и мою жизнь во славу могучего и непобедимого Ордена Феникса?

— Я не настолько жертвенна.

— Я не хочу проверять это утверждение, рискуя собственной жизнью.

Тяжко вздохнув, Гермиона поднялась на ноги и пересела, гораздо ближе к мужчине, оказываясь к нему лицом. Расстояние между ними сократилось до кощунственно неприличного, но волшебнице было плевать. Она желала донести свою мысль до этого упрямца и выбраться из этой чудовищной комнаты, сводящей ее с ума, как можно скорее. Ведь именно это место заставило ее всерьез размышлять о разумности действий Волдеморта и о его сексуальных бесстыжих глазах. Нет, отсюда определенно стоило уносить ноги.

— Посмотри мне в глаза, пожалуйста, — Гермиона не определилась, как следует обращаться к этому человеку, у которого имен больше, чем игрушек на новогодней елке, поэтому старалась использовать в его отношении нейтральные выражения. — Ты говорил ранее, что я слишком юна, значит ты гораздо старше и мудрее меня. И ты точно можешь определить по глазам человека врет он или нет. Я тебе не вру сейчас. Даю слово, что как только ты окажешься под действием чар — я сниму проклятье названным тобою способом. Я не в силах доверять тебе после всего того… что ты совершил в этой жизни, но у тебя наверняка есть тысяча и одно основание, чтобы поверить одной честной гриффиндорке и выбраться наружу, получив, наконец, свой приз.

Гермиона замолчала, вглядываясь в чужие, приятные взору человеческие черты лица. Волдеморт был хмур. В странном порыве Гермиона протянула руку вперед, ласково касаясь мужского плеча, словно прося человека перед собой еще немного подумать, но больше ничего не добавила. Отпустив чужое плечо, девушка встала и побрела к своей импровизированной лежанке, стараясь не задумываться о том, что когда она уходила — Волдеморт, кажется, потянулся за ней вслед.

* * *

— Просыпайся, — вторгся в сонное сознание бархатистый мужской голос, и Гермиона мурлыкнула, нежась. Послышался смешок. — Вставай, Грейнджер, я согласен.

Сон отступал медленно, без особого желания выпуская девушку из своих объятий, но стоило пелене схлынуть, Гермиона вскинулась, выныривая как утопающий из водной толщи. Губы Волдеморта, сидевшего на корточках напротив нее, изгибались в сладкой насмешке.

— Давай-давай, вставай, пока я не передумал! У тебя пять минут и приступаем.

Гермиона подскочила на ноги как ужаленная, резво умываясь и всполаскивая рот несколько раз. Лишь сейчас ее сонный мозг судорожно осознавал — ей придется целовать Волдеморта. Вряд ли страстно и все такое, но даже возможность легкого соприкосновения их губ будоражило. Неужели это и в самом деле происходит с ней? А что будет, если однажды Гарри и Рон узнают об этом? А Дамблдор? Не сочтут ли они ее после такого второй Беллатрисой Лестрейндж?

Хотя разглядывая иной раз истинный облик темного мага, Гермиона в некотором роде понимала кузину Сириуса.

— Все, я готова, а ты? — затараторила все еще волнуясь Гермиона.

В ответ послышался смешок.

— Угомонись. Я сейчас лягу на землю и дотронусь до иглы веретена. Как только она проткнет мне кожу и поглотит мою кровь — я впаду в магический сон. Ты не услышишь стук моего сердца и не почувствуешь дыхания. После этого можешь применять антидот.

— В смысле поцелуй?

Волдеморт изящно опустился на траву рядом с иссохшим веретеном, и протянул к нему руку.

— Да, поцелуй. И Грейнджер, — прежде чем вжать кончик указательного пальца в острую, блестящую иглу веретена, мужчина добавил, — не увлекайся.

Как маг и предрекал, стоило капли крови выступить на пальце Волдеморта, как его глаза тут же закатились, тени загустились под ресницами, а кожа приобрела синюшный нездоровый оттенок. Гермиона опустилась на колени перед бездыханным телом, и хоть она была не единожды предупреждена, отпустить мысль, что мужчина перед ней мертв, она не могла.

Осторожно нащупав ладонь Волдеморта, девушка тронула рукой пульс. Тихо. Кожа мага казалась и впрямь ледяной кожей покойника. Понятно почему Медичи и ей подобные так гонялись за этим веретеном! Кто бы, кроме заранее знающих, прознал в этом трупе зачарованного человека? Тем более хоть пои хоть не пои проклятого зельями — антидот лишь один, и он сейчас был хорошо известен Гермионе.

Против воли крамольная мысль все же посетила ее голову: сколько жизней она спасет, если сейчас развернется и уйдет отсюда? Моревна обязательно однажды войдет в свое хранилище вновь за молодильными яблоками, и тогда Гермиона, что будет ждать ее у камня-указателя, во всем ей сознается. Даже если Хозяйка разозлится (а она наверняка разозлится) — это будет благим делом.

Гермиона мотнула головой. Возможно она глупая, возможно недостаточно хитрая, но она не способна на этот подлый низкий поступок.

И она дала обещание Волдеморту.

Не позволяя себе больше копаться в этих змеиных мыслях, девушка резко склонила голову вниз, целуя мужские губы. Это было невероятное, дурманящее чувство. Да, она целовала хладные губы почти что покойника, да, человек перед ней ей не отвечал, но она сейчас прикасалась к самому Волдеморту, Тому-Кого-Нельзя-Называть, Темному Лорду, державшему в страхе уже несколько десятков лет все Британские острова. Это было пьянящее чувство власти и вседозволенности, и если Гермиона испытала его всего лишь коснувшись губами этого человека, то что испытывал он сам, стоя на вершине, упиваясь своей мощью? Волдеморт был буквально властелином, повелителем, и ни одна маглорожденная еще не была так интимно, дерзко близка к нему.

Гермиона немного отстранилась, осматривая мужское лицо перед собой. Бледные черты словно обрели подобие румянца, но Волдеморт не просыпался. Нахмурившись, девушка склонилась вновь, а затем снова и снова, целуя чужой рот с каждым разом все серьезнее и выразительнее, пока вдруг крепкие мужские руки не сомкнулись на ее талии, и в секунду небо и земля сместились, и Гермиона осознала себя уже лежащей на спине, придавленной сверху тяжелым мужским телом. Синие глаза Волдеморта хитро блестели.

— Я же просил не увлекаться, — мурлыкнул он, склоняясь ниже, и в самые губы, прежде чем поцеловать девушку вновь, выдохнул: — спасибо, что ты такая честная и правильная. Не знаю, кому бы я еще смог так довериться, как тебе сейчас.

* * *

Когда волшебники наконец оторвались друг от друга и соизволили взглянуть на многовековой дуб, клубящийся туман у древесных корней испарился. Похоже, Чудо-комната посчитала, что испытание пройдено. Интересно, а она засчитала его за подвиг?

Волдеморт поднялся с прижатой им к земле растрепанной и раскрасневшейся Гермионы и галантно протянул ей руку. Неуверенно улыбаясь, девушка доверчиво вложила свою маленькую ладошку в чужую, большую и сильную.

Копать землю меж корней дуба без помощи палочки или магловской лопаты было непросто, но почва была рыхлой, а у невольных пленников схрона Моревны энтузиазма хоть отбавляй.

Сундук, закопанный в землю примерно на полтора фута,⁽²⁾ изъяли на солнечный свет довольно быстро. Увесистый, хранитель кощеевой смерти оказался небольшим и узким, буквально крупной железной шкатулкой с навешенным на нее амбарным замком. Волдеморт сбил замок одним ударом, распахивая крышку. В узком пространстве лежало всего два предмета: деревянный идол, изображавший зайца, и аккуратная тарелочка, одна из тех, что хранится в кухонном буфете и подается хозяйкой дома к воскресному чаепитию. Очевидно это было загаданное Ягой блюдечко с голубой каемочкой.

Не обращая внимания на тарелку, Волдеморт резко выхватил деревянного зайца и, ухватив одной рукой его за уши, а второй за туловище, крутанул, являя взору Гермионы изящную, меньше в размере, резную уточку.

— Матрешка, — пояснил маг Гермионе, с вожделением открывая теперь уже некрашеную крякву, но так и замер.

Ничего не понимающая девушка вытянула голову вперед, разглядывая то, что так удивило мага. На деревянном донышке утки было пусто.

Иглы не было.

* * *

Обратно волшебники возвращались в полнейшей тишине. Даже прибившиеся к ним лесные звери старались держаться от угрюмых путников подальше. Дурацкая миссия Дамблдора провалилась; Гермиона провела почти месяц в Колдовстворце и неделю с лишним в Чудо-комнате Хозяйки Медной горы — и все тщетно. Была игла изъята Моревной или похищена кем-то еще ни Волдеморт, ни тем более Гермиона не знали. В деревянной утке не было свертков или даже крохотного клочка пергамента, говорившего о выкупе или банальной сделке. Ничего. Крестраж Волдеморта просто бесследно пропал.

Перед поворотом к избушке Яги Гермиона притормозила.

— Мне стоит пойти с тобой или…

— Подожди здесь, — отрывисто бросил Волдеморт, спешно шагая прочь.

По какой-то неведомой причине он на ней не сорвался. Когда Гермиона заглянула внутрь кряквы и ничего там не обнаружила, она внутренне сжалась, ожидая, что разозленный Волдеморт спустит на нее весь свой гнев, но это оказалось не так. Маг бушевал, маг ругался, маг ссыпал угрозами, но девушку не тронул и пальцем, не став ни в чем винить. Интересно, это просто потому, что у него не было палочки? Иначе бы Круцио ей не избежать… Он же вроде именно так наказывал своих приспешников, провинившихся и в очередной раз упустивших Поттера.

Волдеморт вернулся достаточно быстро и уже без волшебной чайной тарелочки, но менее злым и явно более задумчивым. Гермионе безумно хотелось спросить, все ли хорошо, но она понимала, что это не ее дело, поэтому молча побрела к камню-указателю, вновь, уже привычно семеня за темным магом следом. Когда следом за валуном показалась створка приоткрытой двери, волшебница рискнула узнать кое-что, уже давно ее заинтересовавшее. В Колдовстворце то все явно изменится, и Волдеморт вряд ли станет отвечать на ее вопросы и откровенничать.

— Зачем Долохов все подряд рассказывает Настасье, моей временной одногруппнице с факультета Медведей? Я так понимаю, ее отец и Антонин дружны, но она так фривольно обсуждала ту нашу случайную встречу в коридоре терема… В тот день когда ты напал на белого медведя-завхоза.

Волдеморт непонимающе оглянулся через плечо, прежде чем протянуть руку и распахнуть дверь, выводящую пленников из Чудо-комнаты:

— О чем ты, Грейнджер? Я не нападал на завхоза, мне ничего не стоит зачаровать какого-то медведя на сон. Да и Долохов в первый же день отбыл в Лондон по моему приказу: он не мог ни о чем разговаривать ни с какой твоей одногруппницей, а тем более бы не посмел обсуждать меня…

Эти слова что-то всколыхнули в душе Гермионы, заставив ее вздрогнуть от нехорошего предчувствия. Подозрения заметались в голове волшебницы, когда она перешагнула порог схрона Моревны, перелезла через гигантские зубы Змея и оказалась на твердом деревянном настиле терема в долгожданной темноте. Что-то было определенно не так.

— А вот и наши англичане, — в ухе зажужжал, заработав, наушник-переводчик, и Гермиона вскинула голову, ахая. Пазл сложился. — А мы уж думали, когда вы появитесь?

Мгновение — и поток света залил главный холл терема, ослепляя и отбрасывая обескураженную Гермиону к стене.

* * *

Эффект неожиданности сработал как надо: удивленная волшебница даже не успела вытащить волшебную палочку, к силам которой успела поотвыкнуть за последние дни. Зато, конечно, ни один эффект бы не сработал на Волдеморте — маг в долю секунды поднял щит, накрывая себя не простым Протего, а сильнейшим купольным щитом, полностью блокирующим заклинание профессора… Боев.

Вартазар стоял бок о бок с Настасьей, и Гермиона разве что не рассмеялась — это ведь было так очевидно просто! Эта осведомленность одногруппницы, ее коричневая лента в волосах, символ Орлов, чьим деканом был Кащеян, этот недовольный взгляд Вартазара в столовой, когда Гермиона нечаянно пролила на одногруппницу стакан сока. Все это было у нее под носом, эти двое определенно связаны. Судя по всему преподаватель и ученица (Мерлин, какая банальщина!) были любовниками, но что они хотели сейчас? Зачем напали?

Мозг Гермионы судорожно искал зацепки. На медведя-завхоза напали несколькими днями ранее, чем она с Волдемортом очутилась в комнате Моревны, но охранника школы устранил не маг и не его Пожиратели, значит это, скорее всего, сделали Вартазар и Настасья. Зачем? И зачем же они сейчас поджидали их у порога Чудо-комнаты, где они с магом так и не нашли пропавший крестраж?

Ответ был прост.

— Не это ищешь? — Вартазар выбросил второю руку, которая не удерживала волшебный посох, направляющий луч заклятья на Волдеморта, вперед. В мозолистых пальцах профессор Колдовстворца сжимал тонкую иголку. — Мы потратили не одну неделю с Настасьей чтобы найти ее, твою душу, заточенную в эту хлипкую погибель. И так удачно сложилось, что ты сам явился за своим крестражем в Россию… не хотелось знаешь ли нестись к тебе в Лондон и разыскивать, чтобы пошантажировать.

— О, так ты собрался меня шантажировать? — издевательски протянул Волдеморт. — А силенок то хватит?

Вартазар пожал плечами.

— Ну Кощей же велся на шантаж, а ты не выглядишь опасней него.

— А так? — усмехнувшись, поинтересовался Волдеморт, в мгновение сбрасывая с себя щитовые чары, отражая луч заклятья Вартазара и принимая свой ужасающий облик. Он совершил все эти сложнейшие манипуляции столь легко и непринужденно, ювелирно-изящно, что Гермионе оставалось только восхититься. Даже змеиноподобный облик не вызвал в ее душе прежнего ужаса, не утопив под собой детский восторг. Чего нельзя сказать о Настасье. Девчонка вскрикнула, прижимая к губам дрожащую ладошку, и Гермиона, невольно, злорадно усмехнулась: наконец-то эта дуреха встретилась лицом к лицу с тем, кто десятилетиями наводил ужас на всю Магическую Британию. Волдеморт лениво повел костлявыми плечами и повернул свое плоское лицо к Гермионе. Кажется, увиденное его позабавило. Сидевшая на полу, в том месте, куда ее отбросило заклятие Вартазара, Гермиона без страха, с легким налетом восторга наблюдала за могущественным Темным Лордом, представшим в холле Колдовстворца во всей своей красе. Кричать от его вида она больше не хотела. — Ну что, теперь я кажусь более опасным?

Побледневший Вартазар мотнул головой, вновь демонстрируя Волдеморту иглу, на что маг только рассмеялся высоким холодным смехом, что так сильно пугал Гермиону раньше, а теперь не вызывал ничего кроме глухого злорадства: преподаватель Колдовстворца еще не понял, с кем он связался. Волдеморт взмахнул палочкой, превращая ту в посох, и ринулся вперед, отчего магия за его плечами затрещала, темной лавиной накрывая холл. Когда отголоски этой силы докатились до Гермионы, девушка только шепнула вслух:

— Все в порядке, я на твоей стороне, — и вскинув палочку, встала на ноги. Пока Волдеморт сражался с Вартазаром, кому-то следовало отвлечь Настасью.

* * *

Стерев кровь с губ, Гермиона рассержено взглянула на свои пальцы, словно это они были виноваты в том, что она за эти несчастные три недели так и не научилась владеть боевым посохом. На манер Волдеморта превратив волшебную палочку в посох, волшебница вступила в бой с Настасьей, но уже после пятого или шестого пируэта внезапно поняла, насколько она, неспортивная англичанка, уступала тренированной русской в бою. Чуть поодаль девушек сражались на посохах маги, демонстрируя поразительную силу и выносливость, что вызывало в душе Гермионы только зависть — подобная боевая подготовка была выше ее понимания.

— Хотела это сделать с того самого момента, как ты объявилась в школе, — неприязненно прошипела Настасья, делая подсечку и сбивая Гермиону с ног. При падении Грейнджер почувствовала, как весь воздух покинул ее грудь, заставляя охнуть и захрипеть.

— За что ты меня так ненавидишь? — просипела волшебница, с трудом вставая на четвереньки и поворачиваясь лицом к противнице. Следовало немедленно что-то придумать, если так пойдет и дальше, Настасья просто убьет ее, и никто, включая занятого своим сражением Волдеморта, не сможет ей помочь. — Я не сделала тебе ничего дурного!

— Ох, меня просто бесит это твое невинное лицо, то как быстро ты сдружилась с Селезнёвой, да ты даже профессору Елене понравилась за долбанные три недели! Слышала, у тебя в Хогвартсе было прозвище «Золотая девочка»? Приехала и сюда его оправдывать?

— Так ты просто ревнуешь? — возмутилась Гермиона. Неужели банальная зависть способна заставить человека вот так махать посохом, угрожая убить? — Да не собираюсь я отбирать твой дурацкий титул, мисс «Волшебная Краса»! Я вообще считаю, что это глупый конкурс и…

Договорить Гермиона не успела. Очевидно считавшая иначе Настасья с криком кинулась на девушку, угрожающе размахивая посохом. Теперь это точно конец!.. Но в считанные мгновения, увернувшись от удара, Гермиона вдруг подумала о чем-то важном.

Настасья уже не раз презрительно кривилась из-за ее «английского» происхождения (и тут происхождением не угодила), но так почему она, британка до мозга и костей, сейчас сражалась чисто русским способом, очевидно проигрывая?

Ударив посохом оземь, Гермиона мгновенно трансформировала его в волшебную палочку. Что она там говорила ранее? Что Гарри лучше нее сражается, потому что не так как она боится причинить боль противнику? Ну что ж, после Волдеморта, Яги и тучи злоключений Колдовстворца, Гермиона была не против чуть-чуть отыграться на возомнившей о себе невесть что Настасье. Она же справилась в свое время с Амбридж, Скиттер, так чем эта девица лучше?..

— И что ты хочешь мне показать своей палоч…

Начала было Настасья, но Гермиона прервала насмешку, взмахнув палочкой. Она знала тысячи чудеснейших проклятий, попрактиковаться в использовании которых ей пока не доводился случай, и сейчас… сейчас ей выпал удивительный шанс. Гермиона перешла в наступление. Она шипела заклятья сквозь зубы, не давая противнице и минуты на передышку, выпуская все новые и новые лучи из своей палочки, атакуя так яростно и так решительно, как не билась еще никогда в жизни. Орудуя тяжелым посохом, способная только отражать заклятья, и не имеющая и шанса на атаку, Настасья быстро начала уставать. Ее лицо покрылось испариной, щеки раскраснелись, а тугая коса, гордость девушки, растрепалась. Всего два контрольных луча, и Гермиона выбила ставший бесполезным посох из рук русской, прижимая кончик палочки к дрогнувшему горлу:

— Tue⁽³⁾, — высокопарно произнесла Гермиона под конец дуэли на французский манер, словно заканчивала бой на шпагах, но от полноценной радости при поражении противника девушку отвлек звон позади.

Обернувшись, она увидела, как Волдеморт неведомой силой отбросил Вартазара прочь, и профессор, пролетев несколько футов, врезался спиной в стеклянный выставочный постамент, сшибая и Меч Кладенец, и гусли-самогуды, и даже вставную челюсть Соловья. Все это барахло ворохом посыпалось наземь вместе с окровавленным Кащеяном и осколками битого стекла. Настасья истошно закричала, дернувшись под прицелом палочки Гермионы, но ринуться навстречу любимому не посмела.

Волдеморт с прохладцей в голосе поинтересовался:

— И что теперь? Отдай иглу мне.

Вартазар вскинул бешенный ожесточенный взгляд на Темного Лорда. С правой стороны лицо декана Орлов напоминало кровавое месиво; из раны, поблескивая, торчали осколки битого стекла, но во взоре… во взоре не было и капли покорности.

Прежде чем Гермиона или Волдеморт успели предотвратить случившееся, Вартазар выхватил из груды стекла Меч Кладенец, и замахнувшись, в один миг перерубил иглу, уничтожая крестраж Волдеморта. Темный маг взвыл. Гермиона знала, что Волдеморт обычно не ощущал, когда его осколки души уничтожали, но сейчас, видимо от того, что это произошло так близко, буквально у него на глазах, случилось что-то иное. Маг рычал сквозь зубы, сгибая свое высокое тело, а спазмы, проходившие сквозь его фигуру, заставляли мужчину дрожать. Лицо Волдеморта пошло рябью, то становясь змеиным, то вновь принимая человеческий облик, и так по кругу.

Вартазар вскочил на ноги. Желая воспользоваться слабостью врага, Кащеян ринулся вперед, взмахивая своим посохом, и Гермиона, не задумываясь ринулась ему наперерез. Безусловно, с трудом победившая Настасью, ослабленная после скудной еды схрона Моревны, девушка была неспособна отразить атаку опытного Вартазара… но она была способна на кое-что иное.

Гермиона была умной, Гермиона была смелой и Гермионе было всего семнадцать лет.

Обогнув в последний момент Вартазара, ускользая у него из-под носа, волшебница схватила, раня руки о стекло, гусли-самогуды, и, коварно улыбаясь, сделала первый взмах по струнам, выбивая из недр старинного волшебного инструмента залихватские звуки.

Когда Волдеморт пришел в себя, прекратив ощущать ноющую боль в груди, он пораженно уставился на творящееся вокруг него безумие. Вартазар и Настасья старательно выплясывали, ругая по чем свет стоит Гермиону, которая пусть и неумело, но счастливо водила пальцами по струнам волшебных гуслей, ободряюще улыбаясь ему, Темному Лорду.

Возможно, эта отвратительная поездка в Россию имела свои плюсы.

* * *

— Гермиона, тут тебе… прислали посылку, — растерянная Алиса зашла в комнату, неся на вытянутых руках широкую большую коробку, перевязанную, кто бы подумал, черно-зеленой лентой.

По меркам Селезнёвой она не видела свою английскую подругу всего одну ночь, поэтому ей до сих пор казалось дикостью, что Гермиона так счастливо кидалась обниматься ей навстречу уже второй день подряд. Но для Грейнджер-то прошло больше недели, да и не абы каких!

Сегодня в Колдовстворце и во всей России праздновали Ивана Купалу — значимый по словам Алисы, да и Федора ранее, праздник, посвящённый летнему солнцестоянию. Гермиона была приглашенной гостьей, и ей, как кадету старших курсов, дозволялся свободный выход в город, чем девушка и планировала воспользоваться, завершив свое небольшое приключение.

Всех нюансов празднования Иваны Купалы Гермиона не знала, но по наставлениям Алисы сменила черный кафтан на красное платье, выданное ей все той же Селезнёвой. Платье было ярким, аляпистым, с рюшами на рукавах и подпоясывалось зеленым кушаком. Оно не нравилось Гермионе, но выбора у нее особого не было, да и покрасоваться на празднике было решительно не перед кем. В комплект к платью Алиса выдала ей повязку на голову, поскольку второго кокошника у русской не было.

— Откуда посылка? Из Лондона? Сова бы не донесла такую большую коробку, — с сомнением заметила Гермиона, вставая со своего места и забирая из рук Алисы, уже переодевшейся к празднованию, адресованную ей посылку. Коробка оказалась легкой.

— Нет, ее передал мне один из англичан, тех, что в черной мантии. Сказал отдать тебе.

Гермиона прищурилась и опасливо отставила коробку на постель, после чего достала палочку и выполнила несколько пасов, включая достаточно сложные, проверяя посылку на всевозможные потенциально вредные чары. Вроде все чисто. Хотя, конечно, внутри коробки мог оказаться сок бубонтюбера или иная пакость, которая если выльется ей на руки, может нанести вред, обжечь ладони и…

— Ты не слишком-то доверяешь своим английским друзьям, — проницательно заметила Алиса, наблюдая за махинациями волшебницы, но тут же подняла руки в примирительном жесте. — Я просто говорю, что вижу. Хотя Настасья и была права — между тобой и тем высоким англичанином что-то есть, не так ли?

— А где, кстати, Настасья? Она не ночует в комнате уже вторую ночь.

С показушным равнодушием Гермиона смотрела, как Алиса пожимает плечами.

— Не знаю, вроде отец забрал ее домой. Это нормально, Настасья уже совершеннолетняя, она может писать выпускной диплом и из своей усадьбы. О, кстати, слышала? Профессор Вартазар подал в отставку, теперь должность вакантна.

Гермиона усмехнулась, но промолчала. Волдеморт уже во второй школе подряд создает «вакантные» должности. Хотелось бы верить, что хоть кафедру Боёв он не проклял.

Развязав ленту и сдвинув крышку коробки, Гермиона нахмурилась. Это было… так примитивно изумительно. Алиса заглянула ей через плечо, рассматривая содержимое посылки, и присвистнула.

— А он не жмот, верно? Я так понимаю, вы очень хорошие друзья?

— Не совсем, — Гермиона потрогала нежнейшую ткань кончиками пальцев, — но из нас вышли отличные враги.

* * *

Когда они прошли через ворота Колдовстворца, прошагали по деревянному мосту, тянущемуся через гигантский ров, и ступили на вымощенную булыжником Медную площадь, гуляния уже были в самом разгаре. Русские праздновали шумно, веселясь от души. Повсюду слышались наигрывания гармони, балалаечные переливы, затяжные песнопения взрослых дородных женщин, пока мужчины, сорвав головные уборы, залихвацки выплясывали в самом центре. Китеж-град веселился от души.

Алиса повела Гермиону в дальнюю сторону, туда, где ярче всего горели костры и шло основное гуляние молодежи. В толпе Грейнджер разглядела много знакомых лиц из Колдовстворца. Неожиданно самым веселым (и пьяным) из присутствующих оказался профессор Финист, уже дважды подпаливший себе штанину об очередную торчащую из костра ветку.

— Ну что, прыгать будешь? — хохоча поинтересовалась Алиса после двух пинт медовухи, распитых напополам с Гермионой. Рыжие, торчащие во все стороны волосы Селезнёвой, вполне могли сойти за всполохи окружавших девушек костров.

— Я? Через костер? Мерлин упаси!

Гермиона замахала руками, пытаясь убедить русскую в абсурдности предложения, но она, казалось, ее не слышала. Алиса нагло забрала деревянную кружку из рук подруги и подтолкнула ее к ближайшему очагу. Костер не выглядел опасно, полыхая не так высоко как остальные, но Гермиона все равно испуганно замерла перед ним. Может ли она сейчас решиться на такое?

— Ну давай, — подбадривала ее позади Алиса, — считай, что это боевое крещение на Руси!

Сказанное девушкой неожиданно подействовало на Гермиону. Если уж она в колодец прыгнула, пережила Чудо-комнату с Ягой, поцеловала Волдеморта — что ей какой-то костер? Подхватив длинные юбки платья, и надеясь, что кокошник не свалится с ее головы прямо в пламя, Гермиона разбежалась, перепрыгивая стремящиеся лизнуть ее ступни огненные языки… и тут же попала в кольцо уже знакомых ей рук. Перепуганная собственной смелостью, разрумянившаяся и немного хмельная, девушка во все глаза смотрела на мужчину перед собой, в очередной раз погибая в его океанических глазах. И как он только позволил этому чудесному взору окраситься в багрянец? Ах, точно, там была какая-то лекция про брокколи.

— Спасибо за подарок, — пролепетала Гермиона, неожиданно смущаясь. Ее руки безмятежно покоились на широких мужских плечах человека, называющего себя в этой стране Марволо.

— Не был уверен, что ты его примешь, но считай это небольшая компенсация и моя благодарность за то, что произошло в последние дни, — Волдеморт скользнул взглядом по богато расшитому жемчугом и каменьями вороту белоснежного платья, которое он сегодня прислал Гермионе. Во взгляде мага явственно чувствовалось наслаждение и что-то темное, мужское. — Тем более тебе оно очень к лицу.

Гермиона зарделась еще сильнее, теряя из головы все свои наиумнейшие ехидные комментарии.

— Спасибо.

— Составишь нам компанию? — поинтересовался мужчина, убирая руки с девичьей талии и указывая рукой на дальний столик, где среди нескольких Пожирателей, вернувшегося из Лондона Долохова, Гермиона заметила и профессора Василису с мужем, а также Елену, Кикимору и даже хорошенько напившегося Финиста. Рассмеявшись, девушка согласно кивнула.

Вечер прошел чудесно. Казалось, Гермиона не смеялась так долгие годы. Жеманный Финист, оказалось, знал примерно несколько тысяч анекдотов, иногда до безобразия пошлых, основным героем которых оказался какой-то любвеобильный поручик Ржевский, но опьяневший профессор рассказывал их до того воодушевленно, что Гермиона не могла перестать хохотать, и даже настроенный изначально скептично Волдеморт то и дело хмыкал, хоть и с максимально с серьезным видом. Долохов тоже оказался не промах, вытащив жестом фокусника из рукава колоду игральных карт, но предложил сыграть не в серьезный английский покер, правила которого Гермиона знала, а в какую-то дурацкую игру с таким же дурацким названием. Да-да, карточная игра так и называлась «Дурак». Играли на щелбаны, и смогли остановиться только тогда, когда проигравшая и надувшаяся от возмущения Василиса, уже в третий раз за полчаса превратилась в жабу, громко жалобно квакая. К тому моменту, когда Кикимора притащила из своих закромов некий напиток samogon и малосольные огурчики, очень уж ею нахваленные, Гермиона решила, что ей пора.

Не прощаясь, она встала со своего места, и, пообещав что скоро вернется, отошла в сторонку, с щемящим душу удовольствием наблюдая за веселящимися вокруг людьми. Это было чудесное приключение! Пожалуй, она никогда его не забудет.

Пусть и не как было задумано, но миссия Дамблдора в итоге исполнена, крестраж все же уничтожен — видимо русский Меч Кладенец имел ту же силу, что и Меч Годрика Гриффиндора или Эскалибур. И, самое главное, осколок души Волдеморта ей не пришлось уничтожать самостоятельно.

Гермиона мгновенно разыскивает в толпе и жадно осматривает лицо Волдеморта, облизываемое светом, отражаемым всполохами костра. Она медленно, вдумчиво запоминает его человеческий облик. Каждую черточку, эту кривую усмешку на целованных ею губах, небрежно спадающий на лоб завиток темных волос. Маг, словно почувствовав ее взгляд, оборачивается. В его глазах вновь штиль.

Волдеморт — это сошедший с резных стен Колдовстворца идол, думается в тот момент девушке. Его красоте и мощи в пору поклоняться. И Гермиона уважительно склоняет голову в полукивке.

Прощальном.

На холеном лице Волдеморта мелькает любопытство. Гермиона непослушной рукой настырно обхватывает кулон-телепорт у себя на шее.

При каких обстоятельствах они увидятся вновь? Сможет ли она теперь сражаться против него с тем же отчаянием и яростью, что и раньше?

С грустной улыбкой на устах, влюбленных в поцелуи Марволо, Гермиона исчезает с очередным всполохом костра.

Праздник Ивана Купала продолжается.

---

Примечания:

Вот и все, эта история подошла к концу.

Большое, невероятное спасибо всем, кто оставлял отзывы, поддерживал меня в тг-канале, а также чудесным девчонкам из чата)

Знаю, многие не любят открытые финалы, но здесь другого быть не могло. Эта история — вырванная страница, рассказывающая ТОЛЬКО про Колдовстворец. Здесь есть только отголоски войны, здесь своя история, и она рассказана. История добрая (может даже сладкая), наивная и чисто русская. И я ей очень довольна.

Спасибо!

---

1) *Отсылка к сказке «Спящая красавица»

Вернуться к тексту

2) *пол метра

Вернуться к тексту

3) *фр. убит

Вернуться к тексту