Время, хранящее тепло (гет)

На то, чтобы доставить уставшего Матти и ошеломленную Инеж обратно в Пелтон, а потом встретить пыльных, окровавленных Джеспера и Уайлена возле таверны и устроить их в съемном доме Каза, ушло несколько часов. К тому времени, когда Каз наконец-то вернулся к Инеж и постучал в дверь, он вымотался так, словно уже была полночь, а не едва перевалило за полдень. Открывшая ему Инеж, завернутая в хлопковый халат, со всё еще влажными после ванной волосами, заплетенными в свободную косу, выглядела такой же уставшей, каким Каз себя чувствовал.

— Заходи, — тихо пригласила она, отступив назад, чтобы впустить Каза. — Матти спит, у него глаза закрывались.

Они в молчании переместились на кухню, вскипятили воду и собрали всё необходимое для чая, словно это было хорошо отрепетированным танцем. Ни тот, ни другой не говорили, пока не устроились на небольшом диване в гостиной. Инеж держала чашку слегка пряного сулийского чая, а Каз — более крепкой земенской смеси.

— Как меня зовут на самом деле? — спросила Инеж спустя несколько мгновений молчания.

Ее голос был таким тихим и испуганным, что Каз едва мог это вынести. Его ладонь сжалась, отчаянно желая потянуться и взять ее за руку, и он видел, как она бросила быстрый взгляд, и знал, что она знает. Она крепче сжала руками чашку, словно согреваясь, снова посмотрев в сторону.

— Инеж, — ответил Каз со всей доступной ему мягкостью. — Инеж Ритвельд Гафа.

Инеж подняла взгляд, и в ее темных глазах блеснули непролитые слезы.

— Мы женаты? — спросила она едва слышным шепотом.

Каз не мог говорить из-за возникшего в груди кома, так что просто кивнул. Слеза скатилась по щеке Инеж, и она прикусила губу, осторожно поставив чашку на стол. Он поставил свою чашку рядом.

— Я думала, я одна, — сказала Инеж, сцепив руки. — Все эти годы я считала, что никому не нужна и уж точно никто меня не любит. Как я могла, когда я была… — она резко вскинула взгляд, вытерев слезу. — Ты знал? Когда я пропала, ты знал, что я беременна?

Ком в груди Каза расширился, породив чувство, будто он тонет изнутри. Он схватил ртом воздух и покачал головой.

— Я понятия не имел, Инеж. И я думал о тебе каждый день с тех пор, как потерял тебя. Я искал тебя почти в каждой стране. Я никогда не сдавался, но возникало ощущение, будто ты исчезла с лица земли, — он прервался, уткнувшись лицом в ладони. — Мне так жаль, что я не нашел тебя раньше.

— Как я вообще оказалась в Новом Земе? — спросила она, в расстройстве повысив голос. — Я была на корабле? Куда я отправлялась? — за этим последовала пауза, и, прежде чем Каз успел хотя бы попытаться ответить на ее мысли, она снова заговорила: — О, Святые, — ее глаза встревоженно расширились, и она прижала ко рту дрожащую ладонь. — Каз, думаешь… что, если я убегала от тебя? Что, если я знала, что беременна?

— Ты этого не делала, Инеж.

Казу не надо было даже задумываться. У него не было сомнений.

— Как ты можешь быть так уверен? — воскликнула Инеж, ее глаза наполнились слезами.

— Я знаю тебя, Инеж, — ответил Каз, медленно потянувшись к ее руке, давая ей время отстраниться.

Она не отстранилась и, когда он сжал ее ладонь, вцепилась в него, словно снова потерпела кораблекрушение.

— Мы были… мы есть партнеры во всех смыслах этого слова. Я не знаю, знала ли ты про ребенка до того, как потеряла память, но, если знала, уверен, ты была на пути домой, чтобы сказать мне.

Ее большие карие глаза напряженно наблюдали за ним, словно за фокусником в Обручах, с радостью облегчающим простофиль от крюге с помощью умных рук и быстрых слов. Каз сам чувствовал себя ловкачом, скармливая Инеж кусочки утешения, при этом умалчивая о болезненных частях ее прошлого, их прошлого.

Словно прочитав двойственность в его мыслях, Инеж вдруг отвела взгляд, между ее бровей появилась складка. Она осторожно забрала у него свою руку.

— Инеж? — Каз, не думая, подвинулся ближе, стремясь изгладить мысли, которые заставляли ее хмуриться. — Что такое, милая?

Ласковое обращение беспомощно сорвалось с губ, и Инеж сделалась еще несчастнее.

Она не могла встретиться с ним взглядом и смотрела вниз, пока говорила.

— Ты… Святые, Каз. Ты поцеловал меня, ты спал со мной, когда я даже не знала, кто ты.

Каз не мог ответить. Он сглотнул, горло внезапно сдавило, в желудке появилась тяжесть. Чувство вины не нравилось Казу Бреккеру, особенно когда речь шла об Инеж.

Не дождавшись ответа, Инеж спрятала лицо в ладонях, выбившиеся из косы волосы рассыпались по плечам, словно разлитое масло.

— Это так сложно! Я просто… Я не знаю, что думать. Я не знаю, что я чувствую.

Каз молчал, позволив ей разобраться с мыслями, насколько возможно. Что он мог добавить в любом случае? Не было никакой сладкой лжи, которая могла бы всё исправить. Долгие неловкие минуты они сидели молча, а потом Инеж съежилась, словно паруса корабля, которые опадают, когда внезапно прекращается ветер.

— Инеж? — наконец нарушил Каз молчание, ее имя было запятнано грубостью его голоса, виной, окрашивающей его слова. — Ты в порядке?

Инеж тихо засмеялась, но не своим настоящим смехом, который Каз всегда любил. Это было нечто короткое и безрадостное, соответствующее усталости на ее лице.

— Думаю… мне надо немного поспать. Я так вымоталась, что едва соображаю.

Каз кивнул, позволив натренированной маске равнодушия скользнуть на лицо. Он не мог показать ей свои настоящие эмоции, боль и вину, которые затопили его. Ему надо было быть сильным ради нее, ради Матти.

Инеж медленно встала, но задержалась, прежде чем уйти, повернув голову к Казу, чтобы по-настоящему посмотреть на него.

— Ты… можешь остаться? Пока я сплю?

Каз не колебался с ответом.

— Конечно, Инеж. Я останусь столько, сколько буду нужен тебе.

Инеж вскинула на него взгляд. Их глаза встретились лишь на короткое мгновение, после чего она благодарно кивнула и отвернулась, но сейчас ему этого было достаточно. Они стояли возле пропасти, созданной всем, что было скрыто и вышло наружу, и Каз знал, что путь вперед будет тяжелым. Но в итоге они с Инеж сделают то, что делали всегда: бок о бок, с палящими пистолетами и обнаженными кинжалами они пробьют себе путь.

Вместе.

* * *

Когда Инеж проснулась, а вскоре за ней и Матти, Каз приготовил обоим ужин, позволив им сидеть, обнявшись, на диване. Пока они ждали, Инеж читала Матти одну из его приключенческих книг. Инеж настаивала, что пока не хочет говорить о своей памяти. Вместо этого она после ужина послала Каза за Джеспером и Уайленом, и он сделал всем чая, и они пытались завязать беспечный разговор за кофейным столиком.

Едва стемнело, когда в парадную дверь настойчиво постучали. И даже Каз в самых изощренных предположениях не мог предугадать, что за дверью окажется Нина Зеник — дерзкая, прекрасная, невероятная Нина Зеник.

Нина тут же прыгнула в объятия Джеспера и Уайлена, и все трое одновременно смеялись и плакали, тогда как Инеж с Матти рядом с Казом наблюдали в ошеломленном молчании. Каз позволил взгляду скользнуть к женщине, которая вошла следом за Ниной: высокая, черноволосая, в красной кефте. Она молча смотрела на шумную встречу Воронов.

Наконец отпустив Джеспера и Уайлена, Нина повернулась к Казу, кивнув ему со взаимным уважением, а потом ее взгляд остановился на Инеж и смягчился.

— Инеж, дорогая моя.

Инеж потянулась к руке Каза, ее пальцы схватились за его рукав, словно утопающий за спасательный круг.

— Я не знаю тебя, — сказала она Нине, и ее голос дрожал так же, как и руки, — но чувствую, что должна знать.

Она шмыгнула носом, и по ее щеке покатилась слеза.

Прежде чем Каз успел повернуться, чтобы стереть ее, Нина устремилась вперед и схватила Инеж в объятия, прижав к себе и гладя по голове.

— Инеж, милая, пожалуйста, не плачь, — успокаивающе пробормотала Нина. — Мы все теперь здесь, и ты в безопасности. Мы поможем тебе, дорогая.

Нину сопровождала Целительница из Малого Дворца. У Анны Крикински были длинные черные волосы и белая как снег кожа, выделявшаяся на фоне красной кефты. Нина с Анной сели рядом с Инеж. Анна начала задавать осторожные вопросы о том, что Инеж помнит до Пелтона, и Каз принялся вышагивать туда-сюда неподалеку, словно раздраженный администратор в «Серебряной шестерке». А потом еще несколько долгих безмолвных минут Aнна, нахмурившись, водила руками вокруг головы Инеж.

Наконец Целительница встала, и Каз устремился к ней в нетерпеливой жажде новостей.

— Ну? — резко спросил он, не обращая внимания на душераздирающе знакомый упрекающий взгляд, которым одарила его Инеж.

Матти, всё еще вымотанный после событий предыдущих дней, крепко спал, обернувшись вокруг нее, словно паукообразная обезьянка. Остальные собрались вокруг Каза, и Анна одарила их успокаивающим взглядом.

— Похоже, потеря памяти Инеж была вызвана намеренно. Работа Гриша.

Нина зашипела, будто сердитая кошка из Бочки, а Каз стиснул зубы и глубоко вдохнул. Сначала ему следовало сосредоточиться на Инеж, спрятать пылающий гнев внутри.

Месть может подождать.

— И что дальше? — спросил он, его голос сорвался от подавленной ярости. — Вы можете это исправить?

Анна смерила его холодным взглядом, одна из ее изящных бровей презрительно приподнялась.

— Конечно, могу, — ответила она с сильным равкианским акцентом. — Но это непростая задача, а я устала после долгого пути в Новый Зем. Сегодня ночью я сплю, а завтра верну ей память.

Даже Каз не был настолько глуп, чтобы спорить с такой аргументацией, хотя всё равно нахмурился сильнее. Анна с Ниной сняли комнаты в постоялом дворе «Восточная звезда», и Анна попрощалась со всеми, после чего отправилась туда отдыхать, оставив Нину.

Нина, Джеспер и Уайлен расположились на диване с чашками чая, Инеж наблюдала за ними с любопытным тоскливым выражением в глазах, когда они снова смеялись, плакали и предавались воспоминаниям. Каз заметил, как они старательно избегали всякого упоминания о Маттиасе, и подозревал, они делали это, чтобы избавить Инеж от болезненного осознания, откуда взялось имя ее сына.

Инеж, похоже, ничего не заметила. Нина сидела рядом, крепко держа ее за руку, Матти по-прежнему спал на груди Инеж. Каз сидел в одиноком кресле в углу, держа в ладонях чашку с кофе, чернее, чем его репутация, и настроение медленно достигало той же мрачности.

Он не мог ничего с этим поделать, наблюдая за Инеж рядом с ближайшими друзьями — ее большие глаза были невинны, а губы изгибались в нежной улыбке. Она беззаботно смеялась, когда Джеспер с Ниной говорили всё громче и возбужденнее, вспоминая старые истории, краснела очаровательным персиковым румянцем, когда замечала, как Уайлен нежно улыбается ей поверх своей чашки.

Вид такой беззаботной доверчивой Инеж, какой она должна была быть, если бы ее не похитили из кровати и не притащили в Керчию ребенком много лет назад, разрывал сердце Каза.

Не трудясь скрывать свой хмурый вид, Каз поставил на стол недопитый кофе и нетвердо встал на ноги — больная нога затекла и ныла. Он вышел в сад, вдыхая ароматный ночной воздух, пытаясь успокоить колючесть под кожей.

Он сумел подавить вздох, когда услышал, как дверь позади него открылась и снова закрылась, хотя и не был удивлен, обнаружив, что Нина последовала за ним.

— Каз Бреккер, — Нина встала перед ним практически вплотную, но не прикасаясь, уперев руки в бедра и сердито сверкая глазами.

Каз вздохнул от слишком знакомой картины недовольной им Нины Зеник.

— Ты забываешь, что я знаю тебя. Что за идиотская идея крутится сейчас в твоей дьявольски умной голове?

Каз проглотил раздраженный рык и провел ладонью по волосам.

— Ты знаешь не хуже любого из нас о тех ужасах, которые лежат в прошлом Инеж, — его хриплый голос звучал резче, чем обычно. — Она была счастлива здесь, Зеник. Счастлива со своим сыном, с безопасной тихой жизнью. Кто я такой, чтобы позволить ей вспомнить Кеттердам и все кошмары, которые произошли с ней там, просто потому что я слишком эгоист, чтобы жить без нее?

Нина фыркнула, но выражение ее лица сейчас было мягче, чем бывало обычно, когда она смотрела на Каза.

— Ты знаешь Инеж лучше, чем мы все, Каз, — сказала она. — Ты правда думаешь, что она будет счастлива жить, не зная всех людей, которых любила? Что она предпочтет безопасность дружбе, семье?

Каз раздраженно выдохнул, отворачиваясь от ее понимающего взгляда. Вечернее небо было ясным, темно-синим и бархатистым, а на далеком дереве пела ночная птица.

Нина была права, конечно, права. Глубоко внутри он знал, что Инеж примет любую ужасную правду, чтобы вспомнить свою настоящую жизнь.

Просто Каз отдал бы что угодно, всё, что у него было, если бы мог избавить Инеж от новой боли.

Словно почувствовав внутренний водоворот его эмоций, Нина приподняла бровь, ее руки слегка дернулись, словно инстинктивно потянувшись к давно потерянным силам Сердцебита, чтобы успокоить его колотящееся сердце и спутанные мысли.

— Инеж способна преодолеть любые трудности, Каз. Ты знаешь это лучше, чем кто-либо. До сих пор она справлялась со всем, что эта проклятая жизнь обрушила на нее, и с этим тоже справится.

И Каз ничего не мог добавить к горячему заявлению Нины. Он тяжело выдохнул, и они молча стояли плечом к плечу, наблюдая, как в ночном небе появляются звезды.

* * *

Как и обещала, Анна Крикински вернулась в дом Инеж на следующее утро, ее глаза сияли, а кожа светилась, она явно отдохнула, выспалась и поела, и была готова работать.

Хотел бы Каз сказать то же самое про себя. Он едва спал этой ночью, проведя ее полностью одетым на кровати Инеж, обнимая ее, пока она спала.

— Ты уверена, что хочешь, чтобы я остался? — тихо неуверенно спросил он, когда Инеж попросила его лечь с нею в кровать и обнять ее.

Она кивнула без единого сомнения.

— Я чувствую себя в безопасности с тобой, Каз, — просто сказала она. — И я верю, что мы сможем со временем распутать неразбериху в наших отношениях.

Ее сердце всегда было таким чистым, таким великодушным. Она всегда была так недосягаема для Каза и тем не менее снова и снова с готовностью тянула его к себе наверх. Он безропотно лежал рядом с ней, считая победой каждый час, который она мирно спала в его объятиях.

Хорошо, что Инеж как следует отдохнула, поскольку Анне понадобилось немало времени, чтобы отменить то, что сделал Гриш, затуманивший ее память.

Два колокола прошли без изменений, долгое бесконечное молчание заполняло время. Вороны неловко сидели вокруг, напряженные и притихшие, и без конца пили чай, делая вид, будто не наблюдают за тем, как Анна работает с Инеж.

Все, кроме Каза и Матти.

Каз сидел на одном из кухонных стульев Инеж с прямой спинкой, прислонив трость к столу, его шляпа, жакет и перчатки давно были отброшены. Матти сидел у него на коленях, расположив большую часть веса на его здоровой ноге, прислонившись щекой к жилету Каза. Каз прижимал его к себе, наслаждаясь успокаивающим весом своего сына, мягкостью его темных волос, так похожих на Инеж, и то, что когда-то захлестнуло бы его водой, теперь давало опору.

— Каззи?

Каз опустил взгляд, обнаружив, что Матти смотрит на него серьезными карими глазами.

— Что такое, приятель?

— Когда мама вернет память, — спросил Матти, и его темные брови нахмурились, — мы уедем из нашего дома?

Невинный вопрос Матти нанес удар в уже и без того ноющее сердце Каза. Не было никакой гарантии, что силы Анны смогут вернуть память Инеж, но даже если смогут, захочет ли Инеж покинуть Пелтон? Оставить относительную безопасность городка, в котором она растила сына, вернуться в опасный дождливый город, который никогда не любила? Когда-то Каз думал сделать ее королевой Кеттердама, правящей рядом с ним, но она сбегала на своем драгоценном корабле так часто, как могла, возвращаясь только к нему и никогда к зданиям, крышам, кривым улицам и прямым как стрела каналам, которые были домом Каза с тех пор, как Джорди покинул его.

— Не знаю, Мат, — тихо ответил Каз и нежно провел ладонью по его мягким темным волосам. — Возможно, маме понадобится время, чтобы решить.

Матти кивнул с серьезным лицом. Он посмотрел на Инеж. Ее глаза всё еще были закрыты, а лицо умиротворенно.

— Мне хотелось бы поплыть на лодке, — сонно пробормотал он и снова уткнулся лицом в грудь Казу.

Анна по другую сторону кухонного стола негромко прочистила горло, и Каз резко вскинул взгляд. Она торжественно кивнула ему, и Каз крепче обнял Матти, не смея дышать, пока наблюдал, как она совершила над головой Инеж финальный резкий жест.

Мгновение Инеж не шевелилась и не открывала глаза.

А потом резко втянула воздух, словно вытащенная из воды, ее глаза распахнулись, расширившиеся, встревоженные и отягченные, отягченные прожитым прошлым, заново открытым знанием, плохими и хорошими воспоминаниями.

Каз инстинктивно встал на ноги, крепко держа Матти на руках, и взгляд Инеж обратился на него. Ее большие карие глаза прошлись по чертам его лица, наполняясь непролитыми слезами, нижняя губа задрожала, а дыхание стало неровным. Прежде чем он успел что-то сказать, Инеж бросилась к нему.

— Каз, — прорыдала она.

И он обнял ее, крепко прижав к себе вместе с Матти, держа их близко, навсегда в безопасности.

После полдесятилетия одиночества, Каз наконец снова был со своей семьей.