Сага о Сакши́. Книга 2. Здравствуй и прощай (гет)

Земляные драконы, брат и сестра, спланировали на землю следом за новым владыкой. За те два столетия, что они проспали, вокруг горы Сюли появились и разрослись леса, заселились животными и птицами и даже кое-какими нежелательными существами. Люди здесь, как и до того, избегали жить, хотя гора и её окрестности были поразительно живописны, но воздух был словно бы не приспособлен для них.

Дракон по имени Куан выглядел как мрачноватого вида мужчина лет сорока, ничего отталкивающего в его наружности не было, однако, некоторые описали бы его как типичного инквизитора либо участника черномагических ритуалов. Его сестра Мингжу была несколько моложе, и, глядя на неё, в сознании возникал образ кошки, любительницы игр с полуживой от страха мышью.

Исполненным небрежной грации движением Сакши опустился на ноги и повернулся к присоединившимся подданным.

— Много ли таких, как вы, — ушедших в спячку?

— Достаточно, Владыка, — ответил Куан. — Мало кто добровольно перешёл на сторону Ниши́. Остальные предпочли, как мы, пережидать тяжёлые смутные времена.

Император задумался, отстранённо разглядывая древних драконов. Он уже ушёл мыслями вперёд, в будущее, и строил планы. И планы эти касались не мира, а весьма вероятной грядущей войны.

— Я не могу тратить годы на поиски и пробуждение других древних, — произнёс он в конце концов. — Мне нужны помощники. Времени... мало.

— Если Повелитель доверит нам эту миссию, мы не подведём, — почтительно поклонился Куан.

— Доверит, — кивнул Бай Лин и, посчитав тему исчерпанной, повернулся к трещине в земле, откуда все они вылетели. Он ожидал, что Вилан, возможно, всё ещё там, но она стояла, привалясь к ближайшему дереву.

Увидев её растрёпанной, испачканной, исцарапанной, в разорванном платье, кутающейся в его ханьфу и терпеливо молчащей, Бай Лин похолодел. Что ещё случилось?

— Ваше Величество, я виноват. Накажите! — Су Лу поспешно шагнул вперёд.

— Су Лу, ты!.. — с трудом выговорил он, ярость внутри вскипела и потребовала излиться на что-нибудь. На кого-нибудь. Выплеснуться пламенем. Сжечь. Уничтожить.

Император осторожно взял Вилан за плечи, повернул к себе, окинул внимательным взглядом. На лбу синяк, губа разбита, руки в ссадинах, на шее следы от пальцев...

— Нет-нет! — Вилан аж вздрогнула от дикого предположения.

— У Юнь напал на Повелительницу, воспользовавшись тем, что мы последовали за вами и она осталась одна. Я слишком поздно заметил и подоспел в последний миг. Прошу наказания!

Су Лу преклонил колено перед Повелителем. Бай Лин хотел что-то сказать, его губы дрогнули. Вилан видела, что он раздражён, смущён и растерян.

— Он ранил тебя? — спросил император, тщательно осматривая жену и ища следы укусов и рваные раны от клыков и когтей.

— Нет, — Вилан поспешила успокоить его, погладив по щеке. Бай Лин перехватил её руку и обеспокоенно сжал пальцами. — Это я почти добила его. Но было... тяжело. Помощь господина Су пришлась кстати.

Император сам спустился вниз, в расселину, нашёл предателя, присел рядом. Солнце садилось, и там было почти темно. Мёртвый оборотень валялся, прижавшись лицом к земле, из одного глаза торчал кинжал, из ран в спине и в боку ещё сочилась кровь. Пальцы скрючились, словно он даже после смерти пытался дотянуться до жертвы. Зубы были оскалены. Весь его облик выражал лютую ненависть. Неподалёку валялся лоскут от болотно-зелёного платья Вилан, в стороне ещё один.

Бай Лин выпустил всё накопившееся пламя в труп. Оставлять всё равно нельзя, мало ли, что там заложено в натуре оборотней. Да и пламя само рвалось наружу, удерживать в себе долго тоже опасно — сожжёт в уголь. Повалил дым, запахло горелым мясом. Он вернулся к остальным.

— В лагерь! — Бай Лин обхватил Вилан за талию и взлетел. За ним последовали все прочие.

Чувствуя, как руки Вилан обнимают его, как ветер развевает одежду и холодит кожу, он думал, что уже трижды рисковал потерять её. Первый раз она бросилась выручать Мальви и вернулась с застуженными лёгкими, попав под морозное дыхание алой драконицы. Второй раз был, когда на них над Радужным морем напала стая ледяных, и она схватилась с зелёным драконом. Пропала без вести и вернулась только вчера. А сегодня — нападение У Юня. И снова на волосок от смерти... Неужели вся её жизнь — такая?

В лагере кипела жизнь, воины занимались тренеровками — кто военными маневрами, кто самосовершенствованием; повара готовили еду, костровые собирали хворост и поленья и поддерживали огонь, охотники вернулись с добычей, конюхи чистили и кормили лошадей и приводили в порядок обоз...

— Завтра утром возвращаемся домой, в Ливэй, — оповестил своих генералов Бай Лин.

Он велел разместить и обеспечить всем необходимым земляных драконов и приготовить чан с горячей водой для Вилан. Очутившись в шатре, входные полотнища которого надёжно отгородили их от стужи, она сняла ханьфу и предстала перед императором во всём "великолепии": платье изодрано, на плечах ушибы и пятна засохшей грязи и крови.

Покопавшись в своей сумке, с которой прилетела, Вилан достала плотное платье и штаны из золотисто-коричневой ткани. На платье имелись разрезы до самых бёдер, в нём удобно было ездить верхом. Принесли большую лохань и несколько вёдер нагретой воды, мыло и полотенца и отгородили импровизированную "купальню" ширмой, которую она прежде не замечала. Она уже собралась скрыться за ширмой, когда сзади за плечи её обхватили и развернули руки Бай Лина.

— Ви, ты, что, пытаешься покончить с собой и таким способом бросить меня?

В голосе не слышалось тепла, в нём звучала детская обида, растерянность и смятение, а в глубине глаз таилось столько невысказанного... Вилан чуть не рассмеялась и несколько раз расцеловала мужа в обе щеки.

— Даже не мечтай. Я решила остаться с тобой навсегда. И ты об этом, пожалуй, ещё пожалеешь.

— Обещаешь? — мраморно-белая кожа Бай Лина слегка порозовела там, где её касались губы Вилан. Его не сбил с толку её весёлый тон, он наконец услышал то, чего так жаждал.

— Торжественно клянусь! — Вилан забавлялась. Совершенно незнакомый с женским кокетством, уловками и прочими маневрами, Бай Лин принял всё за чистую монету. Впрочем, она и не собиралась его обманывать.

— Ви... Ты не должна больше рисковать! Не поступай так со мной! — он нервно погрозил пальцем, глядя на неё строго и требовательно. Но за этим "внушением" так явственно проглядывал страх потери, что Вилан решила сказать как есть:

— А-Лин. Я сильфида — страж воздуха. И я альва — страж земли. И то, что я замужем за тобой, ни на минуту не снимает с меня моих обязанностей. Я военачальник и защищаю границы Небесной Гавани и Зелёных Холмов. Пусть и не каждый день и не каждую ночь, а когда во мне есть надобность. Так было и так будет, и только мои владыки могут снять с меня эту заботу.

Это прозвучало жестоко, она понимала. Но нельзя же скрывать это от Бай Лина, тем более что он не только её муж, но и император и вправе требовать от неё подчинения. Вот только она не его подданная. Странное положение: супруга императора, но не его подданная. Как это может быть?

Бай Лин выглядел озадаченным, расстроенным и обиженным. И тогда она поделилась:

— Возможно, владыки и сами решат освободить меня от военных должностей. Нужно немного подождать.

Вилан поспешила смыть с себя грязь и мерзкие прикосновения У Юня. Горячая вода изгоняла напряжение двух суток и самую память о неприятностях, дарила ощущение покоя и расслабления. Но разлёживаться долго она себе не позволила.

Следующим на очереди был Бай Лин, для него лохань заново наполнили чистой водой. Разлёгшись в горячей мыльной воде, он устало закрыл глаза, слушая, как за тонкой тканью ширмы Вилан что-то напевает едва слышно, расчесывая чисто вымытые волосы. Ему нестерпимо захотелось снова окунуться в искреннюю заботу о себе. Эти десять дней были тяжёлыми, но последние два в части переживаний побили все рекорды.

— Госпожа распорядительница, поди-ка на минутку сюда.

Вилан опасливо заглянула за ширму. Нет, она не боялась никаких непристойностей. — на уме у него ничего этого нет. К тому же они женаты, и она давно увидела всё, что обычно скрывается под одеждой. Но пост, которым наградил её Бай Лин, — это была незнакомая территория, и сильфида опасалась "не вписаться", сделать что-то не то или не учесть чего-то важного. Мыльная вода скрывала Бай Лина почти до плеч, он потёр сами собой закрывающиеся глаза.

— Чего желает Повелитель? — изо всех сил стараясь не рассмеяться, спросила Вилан.

— Сядь и расчеши мне волосы.

Найдя скамейку пониже, Вилан приготовила гребень и принялась осторожно вынимать украшения из волос императора. Однажды она это уже делала. Накануне того происшествия с ранением принца Дара. Тысячу лет назад. Одну за другой отколола с тонких кос серебряные звёзды, вынула шпильку, сняла массивную украшенную драгоценными камнями заколку-корону. Его волосы были такими длинными, что ниспадали почти до пола. Она молча гладила, перебирала, расчесывала густые чёрные, похожие на шёлк, пряди, не замечая, что Бай Лин, повернув голову и затаив дыхание, смотрит на неё краем глаза.

Закончив, Вилан немного помассировала его плечи. Чудо, что при тонком сложении они так широки. Его тело, сколько она могла заметить, как и год назад, всё ещё оставалось худым и бледным, но при этом ладным, сильным и грациозным. Случайно скользнув пальцами по спине, она нащупала неровности и, склонившись ближе, в полумраке разглядела несколько широких шрамов. Бай Лину это не понравилось.

— Подай мне полотенце, — велел он резко и холодно, вставая на ноги.

В это время принесли поднос с ужином. Вилан поспешила оставить его одеваться в одиночестве. Мельком она заметила, что шрамами — светлыми, гладкими, атласными на ощупь — покрыта вся его спина. Это шрамы от кнута или плети, подумала она, качая головой. Так это правда, и папаша Линь ещё больший гад, чем она считала.

Бай Лин молчал. Это было совсем не то, что могло бы послужить темой для разговора после разлуки длиною в год. Весь этот день всё, что происходило между ними, казалось сном. Больше всего он боялся чем-нибудь разрушить эту идиллию. Что, если сейчас Вилан начнёт задавать неудобные вопросы? Ему не хотелось лгать, но далеко не все свои поступки он считал благовидными, глядя на них её глазами. Он хотел, чтобы она любила его, как есть, без прикрас, если правда любит. Чтобы знала о нём всё и всё равно любила. Но вот это "всё" открывать было нелегко. Он боялся её осуждения, хотя до сих пор она ни в чём его не осудила. И в то же время это осуждение подтвердило бы ему, что никому, никому верить нельзя. И стало бы достаточной причиной, чтобы отбросить все эти слезливые бредни о любви и доверии. Пока не поздно, остановиться, не дать разбить себе сердце.

Оттягивая момент, Бай Лин тщательнее обычного вытерся, надел штаны, короткую нижнюю рубашку и темно-зелёное, почти чёрное, верхнее платье, стянул его поясом и вышел из-за ширмы.

Вилан ждала его, разливая чай по маленьким чашкам.

— Ви, я не хочу говорить об этом... — твёрдым голосом, в котором, тем не менее, прозвучало извинение, произнес Бай Лин.

— Ладно, — легко согласилась Вилан, ставя перед ним чашку и придвигая тарелку. — Я просто хотела узнать про твой поход на Чунхуа. Даже у нас в Небесной Гавани заговорили об этом.

— Вот как.

Одно движение бровей, и он напомнил пятнадцатого принца, которого она встретила во дворце Линь Чао. Всего на один миг. Бай Лин не хочет быть им, догадалась Вилан. Неудивительно, ему тяжело возвращаться в своё кошмарное прошлое. Он словно говорил: "На самом деле, я такой, каким ты меня видишь сейчас. Того давно нет, и не стоит искать!". Это слегка расстраивало, потому что он и понятия не имеет, как дорог ей тот юноша. Что пятнадцатого принца Чунхуа она любит так же сильно, как императора Юшэнга. И по всему выходит, что любит двух разных мужчин, как бы странно это ни выглядело.

— Я случайно услышала от Мальви, когда пришла в себя и к нам прилетел генерал Сунь. Для Мальви это не имело бы ни малейшего значения, если бы речь не шла о тебе. Кажется, она в восторге от тебя.

Бай Лин снова коротко взмахнул бровями, как бы спрашивая "Неужели?", и промолчал.

— Нас неприятно удивило, что твой отец пошёл на тебя войной. На его месте, я бы сделала всё, чтобы подружиться, раз уж прежде не нашла с тобой общий язык, и чтобы ты забыл всё плохое, что случилось в прошлом по моей вине.

Вилан внимательно смотрела, как Бай Лин обдумывает и оценивает сказанное, и его ответ ясно показал, что он не хочет говорить о бывшем императоре Чунхуа.

— Ви, ты можешь сделать это и сейчас, и тебе не обязательно быть на его месте.

— Надеюсь, плохого у нас было всё же меньше, чем хорошего, — сдалась она, закрывая тему.

— Он не мой отец. Линь Чао признал меня своим сыном, чтобы избежать позора, но никогда не мог забыть об этом и мне не позволял, — неожиданно объяснил Бай Лин, его голос стал жёстким и язвительным. — Ты ведь хочешь знать, что с ним стало? Кто-то из стражников случа́йно оставил петлю в его камере, и через несколько дней он благоразумно повесился, избавив нас от заботы о нём.

— Мне всё равно до него. Я беспокоилась о тебе.

Ужинали они в молчании. Вилан сожалела, что испортила настроение Бай Лину, а тот упорно молчал. Сердится, подумала она. Бай Лин быстрым движением подложил в её тарелку ещё кусочек тушёного краба. Нет, устал, решила она, когда, отвернувшись, он направился к кровати. Немудрено, сегодня столько сил потратил, пробуждая этих драконов. Как ещё на ногах держится и заботится о ней?

— Платье жалко, — вздохнула Вилан, расстроенно складывая изорванное любимое платье болотного цвета с золотой вышивкой. — Теперь только на тряпки пустить...

— Сохрани его. Как приедем, тебе сошьют такое же.

Она уже хотела перебраться на свою сторону кровати (подумать только, у неё тут есть своя сторона кровати!), когда почувствовала, что Бай Лин удерживает её рядом. В руках у него появилась коробочка с целебной мазью, от которой в воздухе разлился сладковато-терпкий аромат. Зачерпнув жирную мазь, он принялся втирать в места её "боевых ран": в разбитые губы, в наливающийся синяк на лбу, в синяки на шее, в ссадины и царапины на плечах и руках. У платья был довольно широкий вырез, и не было возможности скрыть ни одну царапину.

Прикосновения его пальцев были такими бережным и осторожными, а в глазах такая теплота и ласка, что Вилан захотелось расплакаться. Как сильно он изменился с их первой встречи. Да уж, точно два разных человека. Вилан не удержалась и обвила руками его шею, прижавшись щекой к щеке, замерла на несколько секунд. Бай Лин слегка опешил: с чего такая нежность? Осмелев, Вилан коснулась губами его губ и потом наблюдала, как император порозовел от растерянности и удовольствия. Когда в последний раз она целовала его? В ночь перед разлукой.

И вот они снова вместе. Снова лежат рядом, и Бай Лин обнимает её, стараясь не касаться повреждённых мест, тепло и невесомо держит её руку, лежащую на его груди, старается не шевелиться и, кажется, даже дышит через раз, чтобы не потревожить сон Вилан. Им обоим хочется верить, что за всем этим не последует новое расставание.

А если это... любовь? Бай Лин закрыл глаза и невольно коснулся губ пальцами. Он все ещё чувствовал след поцелуя. Не опасно ли сказать ей об этом? Вдруг... Нет никаких вдруг. "Любовь — это когда кто-то тебе важнее и дороже всех, дорог, как никто больше. Ты можешь жить без него, но не хочешь...". А если не можешь?..

Это место, отгораживавшее их двоих от всего света, снова ожило, наполнилось уютным теплом и надеждой на ничем не испорченное счастливое будущее.

До столицы добирались в три дневных перехода, останавливаясь на ночь. Земляные драконы покинули их на второй день пути, свернув в направлении только им ведомых лежбищ древних рептилий.

Вилан ехала на лошади Бай Лина, крепко обнимая его сзади за талию, чтобы не свалиться дорогой. Она могла бы ехать на другой лошади или просто лететь рядом, но... Когда, сев в седло, Бай Лин протянул руку, предлагая в виде знака высочайшей милости поехать с ним, она не стала возражать. Не то чтобы это было очень удобно, зато полезно для восстановления отношений с коронованным супругом, и можно было говорить о чём угодно, не привлекая ничьего внимания, или дремать, опустив голову на его плечо.

Ночами валил снег, превращая шатры, палатки и фургоны в сугробы. Лошадей загоняли под натяжной тент, перевозимый в одной из повозок. Днём холодало и дул ветер, не студёный, но резкий.

Вилан скучала. Заняться ей было нечем, жизнь словно остановилась. Все заняты делом, кроме неё. И хотя официально она обязана заботиться об императоре, выходит так, что это он опекает её. Да и сам Бай Лин вечно занят какими-то ужасно важными делами и своим совершенствованием. Иногда она ловила его изучающий, испытующий взгляд и отвечала улыбкой, показывая, что всё хорошо и она всем довольна. Время тянулось нескончаемо долго.

Когда к вечеру третьего дня лес наконец расступился, показались горы, и, повернув голову, Бай Лин сообщил Вилан, что это и есть Ливэй, она чуть не расхохоталась. Где же столица? Это горный хребет, по нему никто не проедет. Хорошо, что смолчала.

— Его Величество император Линь Бай Лин! — выкрикнул Сунь Чжао.

При приближении всадников поднялась вверх плита, замаскированная под часть горной, почти отвесной, стены высотой метров в двадцать и шириной около десяти. Открылся проход, и всадники въехали под тёмный свод. Поднялась следующая полированная до зеркального блеска плита некой тёмно-серой породы, открывшая новый участок пути, и ещё одна, и ещё... Всего Вилан насчитала девять плит, включая наружную. Сквозь такую мощь никто не смог бы прорваться.

Коридор вывел их в долину, на ровное плато, на котором, словно в гнезде, со всех сторон защищённый горными кручами, лежал город. От ворот в город вёл широкий каменный мост с перилами, перекинувшийся через пропасть. С этого места можно было заметить, что всего таких ворот четверо, очевидно, ориентированных по сторонам света.

Спустившись по мосту, отряд въехал в город. Жители, услышав о возвращении своего государя, стояли вдоль улиц на всём пути следования императора ко дворцу. Ему улыбались, махали руками и платками, приветствовали возгласами... Словом, ему были рады все от мала до велика. Сидя позади, Вилан не видела его радостную и немножко горделивую улыбку. Зато отлично видела, как сильно жители Ливэя любят своего повелителя.

" — ...Его превозносят как никого на свете. Народ чуть не молится на него.

— Ты бы тоже молился, будь ты бескрылым драконом под пятьдесят. Говорят, у них там дольше пятидесяти не живут...".

Оказалось, что императорский дворец вырублен внутри горы и с другими горами, окружающими город, его связывает разветвлённая сеть коридоров и переходов. Это огромный комплекс, связанный внутри вкруговую. При угрозе нападения ледяных драконов всех жителей столицы, неспособных стать на оборону города, в прямом смысле слова укроют горы. Там, внутри, есть всё, чтобы продержаться в течение длительного времени. Фактически это город-крепость. Кажущееся слабое место — склоны гор между вершинами — на самом деле скрывает множество ловушек, если враг вздумает пойти на штурм. Всё это Бай Лин объяснял Вилан по дороге к дворцу. Мысленно она даже посочувствовала глупости бывшего императора Чунхуа. Зная, как основательно Юшэнг защищает свои границы, глупо было вообще затевать эту войну. Впрочем, как и говорил отец, Линь Чао не производил впечатление умного человека.

Сумерки опустились в долину. В окнах домов загорелись веселые приветливые огни. Люди спешили домой, к своим родным и любимым. Вилан поняла, что тоже хочет под настоящую крышу. Где бы эта крыша ни была. Город был большим и красивым, но прямо сейчас не был ей интересен.

Окна и балконы дворца, у подножия которого раскинулась столица, тоже сияли тёплым мягким золотисто-медовым светом сотен свечей. Проехав по перекидному мосту, император, генералы и его личная стража, въехали во внутренний двор. Мост за ними поднялся. Дворец был такой же крепостью, в которую невозможно проникнуть сходу. Окна в случае беды тоже закрывались каменными ставнями.

Коней увели, повозки забрали. Император кивнул, отпуская всех, и, взяв за руку Вилан, направился к одной из дверей. Все, кто им встречался по пути, с поклонами приветствовали императора, поздравляли с возвращением, желали доброго вечера. На девушку, шедшую рядом, никто внимания не обращал, разве что окидывали взглядом, поскольку владыка держал её за руку.

В целом, внутри дворец был такой же, как и любой другой: лестницы, этажи, переходы, залы, покои, уютные тупики и ниши, служебные помещения, склады... Вилан, семеня рядом с хозяином дворца, во все глаза разглядывала своё новое место жительства. Она насчитала четыре этажа по тому, сколько раз они поднимались по лестничным пролётам. Всюду она видела переливы оранжевого, жёлтого, золотого, карминно-красного и чёрного — цвета́ пламени. Неудивительно, ведь это резиденция Сакши. У Ниши, должно быть, цвета совсем другие.

Наконец они вошли в большой зал, в глубине которого у стены на возвышении стоял трон, перед которым на золочёных массивных ногах стоял большой письменный стол. Едва бросив на этот стол взгляд и увидев горы бумаг, Бай Лин покачал головой и вздохнул.

— Вот мы и приехали.

— Наконец-то! — вырвалось у Вилан.

— Устала... — не то спросил, не то заметил он.

— Ну, видишь ли... С тех пор как мы покинули наш дом, я вроде как всё ещё в пути... — Вилан наконец удалось облечь свои ощущения в выражения, доступные для понимания.

— О... — Бай Лин подумал, что не может похвастаться тем, что хорошо понимает чувства своей жены. Она смотрит на всё так по-своему, будто они живут в разных концах мира... Он положил ладонь на затылок Вилан, заглянул в глаза. — Теперь ты дома, Ви.

— С возвращением, Повелитель!

Они оба повернулись на звук постороннего голоса. В нескольких шагах от них стояла девушка, в церемониальном поклоне согнувшая стан. Выглядела скромно, но чувствовалось, что вполне способна на смелые и даже дерзкие поступки.

— Су Мин! Это моя жена Вилан. Через три дня она будет представлена народу. Все её приказы должны выполняться так же, как мои.

— Да, Повелитель! — Су Мин присела в поклоне, опустив глаза.

— Возьми старое платье госпожи и отнеси портным, пусть сошьют новое. Подбери наряд, самый лучший, какой есть. Сними мерки и распорядись сшить несколько новых нарядов на первое время, соответствующих статусу моей супруги.

— Слушаюсь, Повелитель!

Вилан удивилась, каким строгими и требовательными, даже придирчивыми сразу стали голос и манеры Бай Лина. Су Мин приветствовала своего господина радостно, но едва он заговорил, отдавая приказы, как она опустила голову и только кланялась. Однако взгляд, брошенный в долю секунды на неё, Вилан, настораживал. Что это, прежняя любовница? Вилан сообразила, что ничегошеньки не знает о жизни Бай Лина без неё. Могло быть и такое. Она принялась "прощупывать" этих двоих. Интимная связь — это всегда энергообмен. И всеобщее заблуждение, что не остаётся следов. Любовники расстаются, а взаимные энергии в них сохраняются навсегда. Это удобно, если уметь "видеть". Например, она отчётливо почувствовала в себе "след" Бай Лина и увидела в нём один-единственный — свой. И, как ни искала, не нашла энергий друг друга ни в нём, ни в Су Мин. Стало быть, девица просто-напросто положила глазок на императора. "Что это, я не доверяю ему? А разве он мне верит до конца?". Что же, Вилан честно предупредила его о своих намерениях в отношении всех последующих жён и любовниц. И так же честно предупредил её Бай Лин. Иных вариантов они друг другу не предоставили.

Повернувшись спиной к Су Мин, Бай Лин обхватил Вилан за плечи и, поддерживая, повёл дальше в свои покои. Только теперь Юшэнг стал полной чашей, потому что здесь наконец появилась Ви. Желать, кажется, больше нечего. Только чтобы так было всегда.

Меньше чем через пять минут для Вилан принесли одежду. Две служанки пришли помочь вымыться с дороги и одеться. Она хотела сказать, что в состоянии сделать для себя всё сама. Но император загадочно улыбнулся и исчез. Пришлось повиноваться.

Её сопроводили в купальню, усадили в горячую мыльную, сладко пахнущую воду, вымыли с головы до ног, потом завернули в мягкие ткани, тщательно высушили и расчесали волосы, а тело натёрли какими-то душистыми маслами. Сильфида притихла, отмечая про себя только внутренний протест по поводу грубого вторжения в её личное пространство. Вероятно, тут это обычное дело.

Служанки сами одели госпожу в белоснежную хлопковую рубашку-сарафан длиной до самого пола на тонких лямках. Сверху короткую рубашку из красного шёлка на лямках. Поверх — короткое красное шёлковое ханьфу с широкими, не менее полуметра диаметром, рукавами, длиной оно было чуть ниже пояса. И ханьфу, и короткая рубашка, верх которой был отчётливо виден в распахе ханьфу, были украшены изысканной вышивкой в виде цветов и птиц. Вокруг талии обернули белую струящуюся юбку-вертушку из газовой ткани и затянули простым красным широким поясом. Поверх красного пояса — кружевной пояс-передник бело-синих цветов, украшенный с изящными кисточками. На ноги одели легчайшие сапожки из белого атласа. И под конец на плечи накинули широкий шарф, ниспадающий до пола, подчёркивающий многослойность и длину рукава. Вилан показалось, что шарф — это уже слишком, ведь его требовалось поддерживать на локтях. Впрочем, наряд оказался не плотнее воздуха. По сравнению с тем, что она носила до того, это всё равно что летняя одежда.

Часть её волос заплели в тонкие косы, верхнюю часть волос уложили в узел и скрепили драгоценными шпильками с подвесками, вплели золотые тонкие цепочки, тонкие алые ленты и восхитительные цветы из золота, эмали и драгоценных камней. Вилан посмотрелась в большое напольное зеркало в углу спальни и сама себя не узнала. Она выглядела прелестно, но как не своя, честное слово. Пока Вилан раздумывала, она это теперь или не она, женщины неслышно удалились.

Она походила по императорской опочивальне, разглядывая каждую вещицу. Это место, можно сказать, святая святых Бай Лина. Прежде она, вторгаясь в его личное пространство, не спрашивала разрешения. Когда на них воздействовало приворотное колдовство, было не до того. Когда они вселились в поместье в столице Чунхуа, ей даже в голову не пришло поинтересоваться, хочет ли он вообще жить с ней в одной комнате и спать на одной кровати. Просто решила за обоих. Но сегодня он сам привёл её сюда, доверил сокровенное. А разве на привалах не доверял ей себя? Значит, не боится и не отстраняется.

Вилан ещё побродила по спальне. Заглянула в гардеробную и вышла оттуда крайне впечатлённая. Перешла в гостиную. Рассмотрела цветы. Полюбовалась фонтаном. Понаблюдала за краснопёрыми и золотыми рыбками, плавающими в большой чаше. Тихонько выглянула в зал. Бай Лин обнаружился в рабочим столом; он был всё в той же дорожной одежде, только без мехового зимнего плаща. Погруженный в чтение каких-то бумаг, он не почувствовал бы присутствия Вилан, но неожиданно её выдало некстати тоненько зазвеневшее украшение.

Если бы император возмутился бесстыжим подглядыванием, она бы состроила виноватую и смущенную гримаску, и он принял бы это за честное раскаяние. Но его губы сами собой растянулись в довольную и даже удовлетворённую улыбку, он демонстративно поманил к себе пальцем. И Вилан радостно покрутилась перед ним.

— Ты выглядишь к женщина Юшэнга. Жаль, что наряд такой простенький.

— Он мне нравится. Когда-нибудь похвастаюсь им в Небесной Гавани, — Вилан подсела рядом. Бай Лин, как оказалось, сидел за столом не на троне, а на ступени, на которой лежал мягкий коврик. Она обняла его руку. — Я бы хотела, чтобы и ты побывал у нас... Тебе бы понравилось.

Вилан запнулась. Она до сих пор переживала эту историю с Чжан Чанцином. Как будто это была её вина, что они разлучились, что он потерялся и не достиг Небесной Гавани. Как будто облачная столица проклята. Почему сон так накрепко вошёл в память?

Бай Лин смотрел на неё с улыбкой. Сколько раз за этот год, сидя тут, он думал, где она может быть. Сколько раз представлял себе встречу. Сколько раз мысленно видел её сидящей рядом с ним, вот как сейчас. Он даже признавал, что её могут найти мёртвой или не найти вовсе. И вот Ви здесь, смотрит на него, а в глазах её рассыпана серебряная пыль. Это похоже на звёздную россыпь в по-осеннему тёмных озёрных водах. Она теперь здесь, дома, и одета в одежду его страны. Никуда не торопится. От этой невероятности кружилась голова. Похоже на сон. Только бы не проснуться!

— А тебе здесь нравится? — голос Бай Лина был так мягок и нежен, а глаза сияли такой искренней радостью, что у Вилан мурашки побежали по коже.

— Очень. А это и есть твои покои, распорядительницей которых ты меня назначил?

Бай Лину нравилась её неосведомлённость. Сейчас ему было так хорошо, что хотелось подарить Ви все сокровища, какие только есть на свете. Какие есть у него самого. Дарить одно за другим и наслаждаться её удовольствием и удивлением. Лишь бы всегда была рядом и смотрела, как смотрит в эту минуту.

— Весь дворец — мои́ покои. Но это — особое место. Туда, — он помахал в сторону своих комнат, — не может войти почти никто.

Вскоре воротилась Су Мин. Почтительно поклонившись, она спросила у госпожи, впору ли пришелся наряд, и, получив благодарность, задала госпоже, избегая упоминать её имя, новый вопрос: не может ли она, Су Мин, сказать Повелителю несколько слов наедине. Вилан, сославшись на усталость, хотела пойти прилечь. Но Бай Лин не позволил даже встать с места. Вперив в своевольную служанку взгляд, полный ледяных стрел, он с нажимом произнёс:

— Су Мин, разве ты не поняла меня? Вилан — моя жена. Хочешь что-то сказать — говори.

Девушка побледнела, поняв, что переступила черту. Разумеется, она доложила императору всё, что имела сказать. Вилан не нашла в её словах ничего для себя интересного.

Издали послышался звонкий лай. С каждой секундой он всё приближался, и вот наконец в приёмный зал влетела серая собака, похожая на приземистого коротколапого волка с голубыми глазами и оскалом, напоминающим улыбку до ушей. Чуть не сшибив дорогой уходящую Су Мин, она мчалась прямиком к хозяину и, преодолев последние метры, буквально вскочила ему на колени, принялась ласкаться.

— Цзю! Она тоже здесь?! Как выросла! — изумилась Вилан и потрясенно закрыла глаза: — А-Лин... И впрямь минул целый год?! Для меня с тех пор как мы расстались в море, прошло только несколько дней...

"Расстались...". Страшное слово. Бай Лин хотел сейчас же, сию же минуту потребовать, чтобы Ви снова пообещала больше не оставлять его одного. Потому что год — это слишком долго. А она даже не успела соскучиться. Чем стремительнее любовь овладевала им, тем крепче он хотел сжать руки, схватить, удержать её. Его любовь росла из страха потери и одиночества. Он не понимал, что был одинок всю жизнь, пока Вилан не ворвалась в неё и не изменила всё на свой лад. Что, если она опять исчезнет? Что ему делать тогда?

Цзю узнала прежнюю хозяйку. Раньше они не были так уж привязаны друг к другу. Но собаки помнят всех, с кем жили долгое время. Через минуту она уже весело скакала вокруг хозяев, стараясь ухватить то одного, то другого, и вовлечь в игру.

Некий человек доложил императору, что ужин подан. Вилан предложила: не поужинать ли им здесь?

— Ви, — веско ответил Бай Лин. — Я не собираюсь тебя прятать от тех, кто вскоре будет называть тебя повелительницей. Ты у себя дома. Привыкай жить во дворце.