Предзнаменования добрые (и не очень) (джен)

Кроули обзаводится читательским билетом. А также вспоминает и рефлексирует. AU, пост!2 сезон, лирическая драма (все претензии к Федерико Гарсиа Лорке) =)

Кроули очень нравилась история о том, как дьявола обвинили в краже ценной книги из одной монастырской библиотеки, и монахи избрали оригинальный способ изгнать нечистого из своей обители: оформили ему читательский билет, вписали туда пропавший фолиант, а потом исключили дьявола из числа читателей за нарушение заповеди «не укради». Говорили, что после этого книги испаряться в неизвестном направлении перестали.

Замечательная история, что не мешало Кроули сомневаться в её достоверности. Скорее всего, монахи по-тихому продали раритет какому-нибудь любителю древних рукописей, а вину свалили на врага рода человеческого (ведь именно он ввёл их в искушение). Но могли и банально потерять: учёт и контроль в Средние века были не на высоте. Вера, что в пропаже виноват дьявол, вписывалась в менталитет религиозного человека, тут у Кроули вопросов не имелось. А вот читательский билет… Какие, к чёртовой бабушке, читательские билеты в средневековье? Да и библиотека находилась в монастыре, куда не пускали посторонних! Ну, на то они и легенды, чтобы сплести правду с вымыслом, иначе слушатель потеряет интерес.

Сам Кроули с недавних пор являлся гордым обладателем настоящего читательского билета — с собственной фотографией (тёмные очки он так и не снял) и печатью Публичной библиотеки Гранады.

Далековато от Лондона. 1830 миль и 27 часов пути. 20 — если разогнаться как следует. Кроули не планировал задерживаться в Андалузии. Он в буквальном смысле ехал куда глаза глядят. Просто в памяти всплыли слова Федерико, что в Гранаде тысяча и один фонтан, и у каждого свой, уникальный звук:

— Мелодия не повторяется. Музыка, заключённая в трубы. Она пытается вырваться, но небо — единственный простор.

Кроули много где был и много где не был. На мостовые Гранады прежде не ступали его ноги, копыта его лошади или колёса «Бентли». Он послушал песни фонтанов на городской площади и отправился в Альгамбру — поэму, по какому-то странному стечению обстоятельств принявшую форму камня. Побродил по дворцу Карла Пятого с толпой американских туристов, полюбовался на алебастровый фонтан с двенадцатью львами и миртовый дворик, а оставшееся до закрытия время провёл в садах Хенералифе.

Спал он, свернувшись в клубок на заднем сиденье «Бентли», и ему ничего не снилось, слава… Кому-нибудь.

Утро выдалось солнечное. Слишком солнечное, по его мнению. Будто линяющей змее, Кроули хотелось вылезти из кожи, окунуться в прохладу, спрятаться в тени. Найти безопасное место.

Неудивительно, что его потянуло в библиотеку. Уютный свет настольных ламп, книги, выстроившиеся на стеллажах от пола до потолка… Не хватало только камина, двух потёртых кресел и бутылки винтажного красного вина.

Как-то Кроули спросил Азирафаэля:

— Почему магазин, ангел? Если ты не хочешь расставаться со своей коллекцией, библиотека — идеальный вариант. Читатели возвращают прочитанные тома. Так принято, знаешь?

— Но сначала они берут их, трогают грязными пальцами и роняют на страницы шоколадные крошки, — возразил Азирафаэль. — Некоторым изданиям не одна сотня лет! Как я могу их кому-то доверить?

Магазин стал убежищем, где Кроули мог отдохнуть от тревог и забот. Когда всё успело перемениться?

Он приказал себе не думать об этом: размышлять можно было до бесконечности и в итоге не найти ответа. Или найти тот, что ему точно не понравится и лишь усилит тянущую боль в груди.

Кроули выбрал стол в углу читального зала, раскрыл первый попавшийся журнал, схваченный с полки. Он оказался сборником «лёгких рецептов». Ну конечно. «Западное обозрение» вряд ли лежит в открытом доступе при входе, особенно выпуски до 1936 года.

Кроули наугад раскрыл журнал, невесело усмехнулся, когда взгляд задержался на пошаговой инструкции, как приготовить знаменитый торт «Сантьяго» без особого труда. Кажется, Азирафаэль его не пёк во время локдауна. А может, и пёк, а Кроули прослушал. Он откинулся на спинку стула и принялся наблюдать за посетителями.

Испанская речь звучала непривычно: последние несколько лет Кроули редко оказывался за пределами Соединённого Королевства. Почему-то вспомнился разговор с Федерико в его последний вечер в Мадриде.

— Ты играешь на нескольких инструментах, поёшь…

— Я не музыкант, Кроули. Я поэт.

— Неважно. Я имею в виду, у тебя прекрасный слух. Ты прожил некоторое время в Нью-Йорке. И при всём этом не смог выучить ни одного словечка на английском. Так не бывает.

Федерико пожал плечами и обезоруживающе улыбнулся.

— Наверное, у меня нет таланта к языкам. И раз уж ты упомянул мои несуществующие музыкальные дары, спою тебе песенку о трёх листочках. Она очаровательна. Всё-таки лучшая поэзия — народная…

Эх, Федерико, Федерико. Не нужно ему было ехать в Гранаду. Он и Кроули туда звал — «потом, когда всё успокоится». Кроули добрался до города фонтанов и песен только сейчас. И спрятался в библиотеке, как в окопе.

Кто-то из читателей, воровато оглядываясь, достал из кармана подтаявшую шоколадку, надорвал обёртку и вскрикнул от неожиданности, когда вверх взметнулся вихрь конфетти. Кроули ухмыльнулся. Диабетиком читатель не был, сладкое для поднятия сахара в крови ему не требовалось, а трогать книги грязными пальцами, оставляя липкие разводы на страницах, — признак дурного воспитания и неуважения к авторам, а также к тем, кто печатал их произведения.

Ещё один невежда, попытавшийся вырвать страницу из старой книги, получил подзатыльник от воздуха и бегом побежал к библиотекарю-консультанту, миловидной девушке с короткой стрижкой и лучистыми карими глазами, — признаваться в своём проступке.

— Что же вы, сеньор Гонсалес, — мягко упрекнула его девушка, — у нас же ксерокс есть. И сканер тоже в наличии…

Кроули хмыкнул и переместился в хранилище. Там пахло совсем как в книжном магазине. Он бродил между стеллажей, осторожно трогал корешки, заботливо подклеенные реставраторами, пытаясь определить названия на ощупь, и улыбался, когда ему это удавалось.

Когда занятие, простое, невинное и столь же бессмысленное, в чём и состояла большая часть очарования, ему прискучило, Кроули обратился в чёрную змейку с красным брюшком, свернулся вокруг первого тома «Всемирной истории» и закрыл глаза.

Ему снова ничего не снилось.

На следующий день Кроули снял номер в гостинице. Внезапно захотелось комфорта: кровать с мягкими подушками, кондиционер, телевизор с 350 каналами, по которым нечего смотреть. Вино и чай в номер, хотя, если он собирался там только спать…

Каждое утро Кроули заказывал кофе и тапас в ресторанчике по дороге в библиотеку, чувствуя себя сознательным нарушителем традиций: закуски обычно брали к пиву или вину. Ну, он демон, ему можно. А потом поднимался по широкой бетонной лестнице, призраком проскальзывал в читальный зал и листал позаимствованные из хранилища тома, пристально следя, чтобы посетители не трогали книги липкими руками, не выдирали страницы и не пытались зайти на порносайты с общественного компьютера. (1)

Обеспечение порядка — неподобающее занятие для демона-фрилансера, спору нет. Но Кроули нашёл для себя оправдание: «Будем считать, я в отпуске. А на отдыхе я имею право заниматься чем угодно. И никто мне не запретит».

В один из дней он развлекался тем, что превращал мелкие предметы из кармана читателя (тот был груб с девушкой-консультантом) сначала в стайку бумажных птиц, после — в открытки со страшными физиономиями (за образец был взят Бельфегор) и детскую игрушку «кусачие зубы», когда к нему подошла та самая девушка-консультант с короткой стрижкой и карими глазами. Кроули взглянул на бейджик: «Амелия Соледад Родригес Рамос».

— Какие-то проблемы, сеньорита Амелия?

— Не уверена, что это проблема, сеньор?..

— Кроули. — Он наклонил голову в знак приветствия. — В чём же причина неуверенности?

— Я давно за вами наблюдаю, — без тени смущения призналась Амелия. — И всё ломаю голову, как вы попадаете сюда. У вас нет читательского билета.

Её голос звучал доброжелательно. Она не упрекала, не осуждала, не планировала позвать охрану, чтобы его выставить, и Кроули ответил в той же спокойной манере:

— Нет, я тут, можно сказать, на правах «зайца».

Амелия рассмеялась. Еле слышно — в библиотеке требовалось соблюдать тишину. И кивнула в сторону читателя-грубияна:

— Бумажные птицы — ваших рук дело?

— Моих, — с улыбкой признал Кроули. Страха в Амелии не ощущалось, лишь любопытство. Интересно. — И они растаяли, так что никакого мусора.

— Спасибо. — Амелия посерьёзнела, переведя взгляд на книгу, лежащую на столе Кроули. Федерико Гарсиа Лорка. «Как поёт город от ноября до ноября». — Он был вашим другом?

Вопрос обрушился как лавина. Амелия не была провидицей, ведьмой, как Агнесса Псих, но дар у неё определённо имелся. Да и спрашивала она с ненавязчивым сочувствием, поэтому Кроули решил быть честным:

— Я не знаю. Как выяснилось, я плохо разбираюсь в подобных вещах. Но мне нравится так думать. Он был ко мне добр.

…Гости и близкие друзья Федерико разошлись около восьми, чтобы дать ему собрать вещи для отъезда в Гранаду без излишней суеты. Однако он не торопился паковать чемодан и продолжал перебирать струны гитары.

Кроули сидел на диване, подтянув колени к груди, спиной к нему, но при этом глядя ему в лицо. Если бы рядом был Азирафаэль, он бы непременно прошептал: «Мой дорогой, прекрати пугать людей. Человек не сова, он не способен поворачивать шею на сто восемьдесят градусов». Кроули постоянно забывал о дополнительных позвонках.

Федерико, казалось, это не беспокоило. Как и то, что глаза Кроули не походили на человеческие. Он смотрел открыто и ясно, словно видел Кроули насквозь и знание его не пугало.

— Завтра я уезжаю. Утренним поездом.

— Всё-таки надумал? После стольких метаний и сомнений?

— Да.

— Не надо. Не возвращайся в Гранаду, — выдохнул Кроули. Он чувствовал приближение беды: её зловещее дыхание морозом оседало на коже. — Пожалуйста.

— Я должен.

Федерико по-прежнему смотрел открыто и ясно, будто понял всё про себя и свою судьбу, и Кроули осознал: больше они не увидятся. Переубеждать Федерико было бесполезно. Кроули умел останавливать время и, соответственно, многое знал о том, как оно устроено и как отличить фиксированные точки истории от тех, которые можно изменить без катастрофических последствий.

Федерико коснулся его руки:

— Что за похоронное настроение, друг мой? Я собирался спеть «Три листочка», когда появились гости и мы отвлеклись на романсы…

— И оживлённую дискуссию о Луисе де Гонгоре. Я помню. Правда, петь тебе придётся одному. Мне медведь на ухо наступил.

— Не прибедняйся.

— Я в словах запутаюсь.

— Они очень простые. Сложные метафоры у народа не в ходу. Я начну, а ты присоединяйся.

Мелодию Федерико аранжировал сам. Воздушная, весёлая, она контрастировала с текстом — жалобой девушки, которая не могла прийти возлюбленному на помощь, и оттого Кроули чудилась в лирике скрытая ирония.

— Под листьями вербены, охвачен жаром,

Мой милый еле жив.

Как я страдаю!

Не в силах встать, под листьями капусты

Мой милый еле жив.

Температура!

Петрушки листьями как саваном укрыт,

Мой милый еле жив.

А я не с ним…

Под конец они с Федерико едва не задыхались от неконтролируемого смеха.

— Я буду скучать, — сказал Федерико.

— Потому что я хороший слушатель?

— И поэтому тоже. Приезжай в Гранаду. Не сейчас, разумеется. Покажу тебе нашу усадьбу, послушаем фонтаны…

Кроули погладил обложку книги. «Как поёт город…»

Действительно, как?

— Мне жаль. — Амелия протягивала ему какой-то бланк. Кроули недоуменно на неё уставился. — Жаль в том смысле, что… Вам его не хватает, да? Федерико?

Кроули кивнул. Дотронулся до бланка:

— Это?..

— Регистрационная карточка. Нужна, чтобы я оформила вам читательский билет.

В графе «год рождения» Кроули невозмутимо указал «до сотворения мира», а в «роде занятий» — «демон-фрилансер». Причём не потому, что придумывать что-то более правдоподобное было лень.

Амелия внимательно изучила бланк и направилась к своему рабочему месту.

— Вы серьёзно выдадите мне читательский билет? — изумился Кроули.

— А почему нет? Карточка заполнена правильно. Внесу данные в систему, и вы станете полноправным читателем нашей библиотеки.

— Тогда можно мне и бумажную версию билета?

— Мы уже несколько лет как перешли на электронную.

— Это мой первый читательский билет. За шесть тысяч лет.

Амелия ненадолго задумалась.

— Ладно. В виде исключения. У нас осталось немного старых бланков. Но есть пара условий. Ночью в хранилище не шастать и ценные книги не воровать.

— Я не краду книги. У меня принципы. Кроме того, один мой друг очень трепетно относится к печатным изданиям. Он оторвал бы мне голову, если бы я поступал с ними неподобающим образом!

…Кроули ожидал привычной вспышки тянущей боли в груди, но на душе — впервые за долгое время — было удивительно легко.

______________________________________________

(1) Кроули не имел ничего против откровенных картинок и видео. Он не был ханжой. Но если уж вы пришли в библиотеку за знаниями, то грызите гранит науки, будьте добры, не отвлекаясь на ублажение центров удовольствия в мозгу и… прочих органах.