Вариант 513. (гет)

6. Розмарин и анютины глазки.

«Вот розмарин — это для памятливости: возьмите, дружок и помните. А это анютины глазки: это, чтоб думать.»

(Шекспир «Гамлет»)

23 октября.

После отбытия Уриила с Михаилом на Землю суета вокруг него заметно улеглась, и Азирафель подошел к голубому глобусу. Ярко-розмариновая бирюзово-сиреневая его красота светилась, как первые анютины глазки на весенней клумбе среди пожухлых и бледных прошлогодних остатков сада. «Помни, помни, помни!» — звенело где-то в ядре азирафелевых мыслей и печалей. Все вокруг пронизывал ослепительный, но унылый свет: никаких веселых бликов, никакого цвета, кроме белого, никаких теней и сияющих лучей, просто свет, скучный и однообразный. Все на виду, но ничего не видно. Впрочем в окнах ненавязчиво читались силуэты Тадж-Махала, Храма Христа Спасителя, Барселонской Санта Фамилии, мечети Кул-Шериф, Вестминстера и пирамиды Гиза — все в стильных белых и вялых серых оттенках, только силуэт Нотр-Дам де Пари пугал черными следами недавнего пожара. Храмы и святыни поочередно возникали белые на белом и исчезали. Стояла удручающая тишина. Азирафель высмотрел на глобусе Англию, подумал об уютном разноцветьи книжного с тоской, вздохнул, и тут за его спиной послышалось негромкое покашливание. Это оказался Саракаэль на своем бесшумном кресле.

— Я могу тебе помочь, Азирафель?

— Помочь? Спасибо. Но нет. Нет, все в порядке. Но тут так тихо!

— Конечно тихо! — Саракаэль махнул рукой в сторону всплывавшего за ближайшим окном храма Василия Блаженного. — С тех пор как мы оптимизировали окна с помощью строительной фирмы «Кровля и стеклопакет», ничего не слышно.

-?

— Ты же помнишь, что там райские души постоянно пели гимны во славу Всевышнего на всех языках и в традициях всех существующих конфессий. Гвалт стоял абсолютно неэстетичный. Но союзники снизу, ну, ты понимаешь, порекомендовали эту самую «Кровлю». Кровля нам, конечно, не нужна. Ведь что может быть выше небес? Ни дождь, ни снег нам не грозят. А вот эти нематериальные стеклопакеты отлично изолируют звук. Никаких восхвалений на всех языках мира из-за окна.

— Нематериальные стеклопакеты?

— Ноу хау, так сказать. Еще круче, чем нано технологии. Естественно, фирма получила также нематериальное вознаграждение.

— Нематериальное вознаграждение? Прекрасное решение на мой взгляд. Но что-то в этом неправильное все же присутствует.

— Чего неправильного? Ерунда! Кому все эти гимны нужны? В течение всей вечности?! Они и Всевышнему уже надоели хуже пареной репы. Не знаю, что такое эта самая репа, должно быть что-то скучное или невкусное, но люди так говорят и мне нравится. Михаил, кстати и предложил все это. Стеклопакеты, а не репу. А Метатрон горячо одобрил. И, кстати, прекрасная речь. Особенно в той части, где ты высказал свое отношение к Проекту. Надеюсь, что немногие, это заметили и услышали. Хотя, если среди этих немногих Рафаил, то у тебя будут неприятности. Мне в твоей речи многое показалось важным. Мы не учимся. Совсем. Уже после той войны было ясно, что она должна была стать единственной и последней. И здесь, и на Земле. Но получилось то, что получилось. Мы впустили в мир вражду, а люди… они сделаны по образу и подобию. Война поселилась и в их сердцах. Жаль. Неужели Ты не задумывался над этим?

— Насколько я помню, произошло восстание, — ответил Азирафель, жгуче и отчаянно ощутив эффект дежавю.

— Да? «Но почему же оно призошло, а? Неужели тот, кто умудрился создать целую Вселенную за шесть дней, не предусмотрел, что может случиться такая неприятность? Может, и она была задумана?

— Скажешь, тоже. Давай рассуждать разумно…» — верховный архангел Азирафель тонул в дежавю уже абсолютно безнадежно, и, чтобы сбить этот жуткий эффект, спросил — А я могу помочь тебе? Может с этим?

Тут он как можно тактичнее улыбнулся и показал на кресло.

— Это? Это мой выбор. Я объясню. Что ты знаешь о памяти?

— Память? «Она работает назад и вперед?»

— Примерно так. И Ты знаешь, что такое диссоциативная амнезия?

— Потеря памяти, вызванная травмой или стрессом. Часто бывает при катастрофах. У людей я встречал такое после больших бедствий. Пробелы в памяти от нескольких минут до нескольких десятилетий. Часто это утрата информации о самих тяжелых и страшных событиях, о потере близких, о насилии и страданиях. Когда боль столь сильна, что мозг прячет память о том, что ее породило подальше, в целях самозащиты.

— Да, но защиты не получается, уйдя из памяти эти фрагменты продолжают влиять на события жизни пострадавшего: мужчины, вернувшиеся с войны, продолжают воевать и в мирной жизни, а обманутые женщины снова влюбляются в очередного мерзавца. Подсознание так работает. Видишь ли, все помнят первую войну по-разному. Твой друг вряд ли рассказывал тебе. И, знаешь, когда он совсем недавно проник сюда, то сказал, что не помнит меня. Но я-то помню, я-то знаю.

— Мой друг? Он демон, он мог и солгать.

— Это вряд ли, — Саракаэль выразительно покачал головой, — это просто боль. Когда основная масса сторонников Люцифера уже отступила или была уничтожена, то некоторые остались, чтобы прикрыть это отступление. Мы наступали очень жестоко, мощно, никому не давая пощады. Они должны были быть изгнаны с Небес! Кроули… имя у него было иным тогда… А я прекрасно его помнил, мы вместе создавали туманность «Лошадиная голова», такое не забывается. Так вот, в тот момент как раз он оказался передо мною. Выглядел отвратительно. Измученный и израненный, а крылья висели, как обгоревшие черные тряпки. Но он отбивался отчаянно. На какой-то миг я замешкался, изумленный тем, что именно он так сопротивляется: наивный и восторженный любопытный ангел, творивший звезды и всегда открытый свету! А он, понимая, что дерется не на жизнь, а на смерть, воспользовался случаем и нанес удар, после которого я уже не смог преследовать их дальше, но пощадив меня в итоге. Я навсегда запомнил его слова: «Чтоб ты скрючился, зараза! Сами вы — непрощаемые. И начхать мне на ваше прощение! Захочешь забыть, вылечишься.» Швырнул в меня веткой розмарина, хранящего память о прошлом. Он ведь всегда дружил с растениями, говорил, что цветы — это воплощение звезд на Земле. Пока я приходил в себя, он скрылся. А ведь мог с легкостью уничтожить меня тогда! Но нет. Он оставил мне рану, которую можно вылечить только забвением. Но я не хочу забывать. Нашу вину не хочу забывать. Перед ними. Если Господу в противовес свету надо было создать тьму, то почему Он избрал такой нелогичный и жестокий способ? Да и были ли они тогда тьмой?

— Но…

— Неудобно? Возможно. Не так удобно, как ходить своими ногами. Но я — помню. И тысячи лет храню ту розмариновую ветку. Возможно, я смогу забыть, если эти наши братья, сброшенные во тьму, простят нас. Ты никогда не думал о том, что Кроули есть что прощать тебе? Хотя, он мог измениться и не в лучшую сторону. Возможно, узнав об этом розмарине, он просто рассмеется мне в лицо. И будет прав. Но сейчас не это главное. Что касается памяти. Я могу рассказать это только тебе. Михаил часто угрожает всем неугодным ее стиранием. И вроде бы я могу это осуществить! Но кто такой Михаил? Теоретик. Практики никакой. Несмотря на пребывание на человеческих картинах с копьем против дракона. Видишь ли, когда я пытался стереть память Гавриила, то ведь до тех пор никто никому память не стирал. Так вот, я обнаружил, что часть его памяти, пребывавшая в мухе и, как оказалось впоследствии, касавшаяся только его отношений с Вельзевул, просто исчезла, а остальное было при нем. Я это обнародовать не стал. Так что, находясь у тебя, он все же скрывал себя. Очень тщательно от тебя скрывал. А уж потом вы с твоим другом начудили и отлично спрятали его.

— Он помнил? Но тогда почему он пошел ко мне?

— Да он пошел к тебе именно потому, что помнил! Он изменился. Как и Вельзевул. Они изменили друг друга, поняли друг друга. И еще. И к кому он мог еще пойти? Память о Вельзевул он спрятал в муху от всех и от себя, но он помнил, что только ты и сможешь сопротивляться Небесам. Ты и твой друг. Но вот для чего ты послал Михаила и Уриила в Шотландию? Вдруг они и впрямь найдут Книгу? Это очень опасно.

— Есть мнение, что Гавриил нес мне Книгу жизни. Так считает Метатрон. Я так не думаю. Я даже сомневаюсь в ее существовании. Но в Эдинбург я отослал эту парочку, чтобы не надоедали здесь.

— Опасно. Мало ли что придет в голову Михаил! И мне доподлинно известно, что Метатрон за твоей спиной на днях встречался с самим Сатаной.

— Зачем?

— Один встречался. Видимо агитировал того перейти на светлую сторону. Или сам на темную переходил. Пятьдесят на пятьдесят.

— Скорее всего против человечества сговаривались.

— И это возможно.

Из закрытого чата блога Анафемы Гаджет «Эра Водолея».

Марджори-Иезавель:

Анафема, детка, мои сны вернулись!

Анафема:

Ты удивишься, но мои тоже. Снится отчаянье добросердечных мастеров по ремонту великов. Только теперь они в разных местах. Светлый в неуютном светлом месте, а темный спит в своей старинной машине.

Марджори-Иезавель:

Интересно. Вот этот светлый, с которым у меня в тот раз сложились интересные отношения, его, кстати, зовут Азирафель. Ты понимаешь? Он теперь беседует со мной во сне. Говорит, что, так как я теперь знаю все его прошлые ангельские мысли, он только мне и может довериться.

Анафема:

И что говорит? Потому что в моем сне они не разговаривают.

Марджори-Иезавель:

Говорит, что наверху готовится второе пришествие. И очень просит передать это его другу, который демон. Кроули.

Анафема:

А друг сам это не понимает? Раз демон, значит, дурачок?

Марджори-Иезавель:

Не язви. Мне это тоже не понравилось. И еще кое-что не понравилось. Я ему рекомендовала самому все другу и рассказать. Но тут он обиделся, заявил, что он в настоящее время находится с миссией на Небесах, а друг уже может и не друг, туда с ним не пошел, ангелом быть не захотел, и из-за этого он с ним не разговаривает, поэтому меня и просит.

Анафема:

Два идиота.

Марджори-Иезавель:

Вполне согласна. Дружить веками, а потом вот так сглупить! Но это не главное. Сообщил еще, что там наверху, ищут Книгу жизни и Сына божьего. Он пытается мешать и боится, что надолго его усилий не хватит.

Анафема:

Книгу? Сына божьего? Да, они всерьез взялись! А что с Адамом будет? И все остальное человечество вряд ли обрадуется! И еще!!! Мне интересно, кстати, если они оба эфирно-оккультные существа, то почему ведут себя, как идиоты?

Марджори-Иезавель:

Кто ж их разберет. Не люди. Вот и поступают не по-людски.

Анафема:

В том то и дело, что как раз по-людски, но по-идиотски! Отуземились. Или онебесились? Или перебесились? Причем оба и сразу. Ладно. Нам-то что делать? Где этого друга искать? Да и Адама стоит предупредить.

Марджори-Иезавель:

Видишь ли, я ведь сейчас могу помочь только советом, или как связной господина Азирафеля. Но на обратный путь из Австралии у нас сейчас вряд ли есть средства. На бунгало ушли все сбережения. И я во сне спрашивала его, где искать этого странного друга. Если он в машине живет, а номер машины ни в одном реестре не числится? Не в полицию же обращаться?!

Анафема:

Ну и?

Марджори-Иезавель:

Он дал мне номер его телефона.

Анафема:

Ну и?

Марджори-Иезавель:

Я звонила пару раз. Там автоответчик, который в ответ на звонок повторяет: «Я с тобой не разговариваю!» А потом все сразу отключается. И после второго звонка он просто заблокировал мой номер.

Анафема:

Так. Видимо решил, что мистер Азирафель на Небесах симку поменял? Или телефонных мошенников боится? Ладно, Марджори, не волнуйся. Я поговорю с Адамом. Он умный молодой человек. Да и остальные дети — тоже могут что-нибудь придумать. Я сообщу.

Марджори-Иезавель:

Жду. До связи. Привет Ньюту и ребятам.

Примечания к главе шестой.

Тут, а также ранее и далее — все, взятое в необъяснимые кавычки принадлежит Терри Пратчетту и не использовано Гейманом в сценариях (а жаль).