Losing My Religion (гет)

Утренний осмотр целителем Дараньи прошёл в лёгкой прострации, вызванной недосыпом и всё ещё остающимся оглушением после ночного разговора с Малфоем. У Гермионы просто не укладывалось в голове, как так вышло, что её мудрое на первый взгляд руководство предпочло сначала отстранить её от оперативной работы, дескать, «вы нужнее нам в тылу, мисс Грейнджер», потом и вовсе попыталось избавиться вот таким оригинальным способом, навязав в компанию одного из немногих оправданных Пожирателей смерти. И тем страннее было осознавать, что мистер Малфой и вовсе мог ничего из этого ей не объяснять, но проявил крайнюю степень терпимости, раскрывая подробности возможных министерских интриг. Буквально на её глазах сменились стороны, и Гермиона, переодеваясь в пустой палате в мракоборческую форму, пыталась осознать этот переворот на сто восемьдесят градусов. Малфой помог — Робардс подверг её опасности. Она, конечно, хотела глоток свежего воздуха, вырваться из духоты магической Британии, бросить эти тупые поделки из Лютного, но оказаться сразу же в гуще событий, оставаясь при этом где-то на отшибе… Да уж, ну и запросы у тебя, Гермиона.

Она с сожалением осмотрела слипшийся из-за крови мех, который во время её недомогания никто не стал трогать, попробовала на нём даже излишне аккуратное Тергео, но, естественно, безуспешно. Чёрная подкладка пропахла гнилью и прелыми листьями, и, уткнувшись в неё носом, Гермиона подавила малодушное желание расплакаться. Потемневшая пятнами алая ткань любимой мантии оказалась просто последней каплей в этом ворохе впечатлений, в который Гермиона нырнула без особой подготовки, и теперь она тщетно старалась взять себя в руки, прежде чем мистер Раудис придёт, чтобы проводить в выделенную комнату гостевой башни.

Тот появился минута в минуту, сверкая, как начищенный галлеон. По-доброму поприветствовал, будто ничего не произошло, но Гермиона уже не могла избавиться от ощущения, что заместитель директора что-то скрывает. Он весьма радушно справился о её здоровье у пожилого колдомедика, подхватил принесённый из коттеджа чемодан с наложенным заклятием незримого расширения и повёл по коридору, по которому Гермиона буквально десятью часами ранее шла в абсолютном, звенящем одиночестве, пристыженная и уязвлённая.

Казалось, её состояние не волновало Раудиса абсолютно — у него даже не возникло мысли, что с гостьей может быть что-то не так: дурмстранговец болтал без умолку, рассказывая о шпалерах на стенах, о строительстве прозрачных куполов, об истории замка, но Гермиона никак не могла сосредоточиться на его словах и вертела головой по сторонам, стараясь хотя бы увидеть краем глаза, просто заметить то, о чём говорил ей Раудис. Половину она не разбирала из-за его манеры тараторить, вторую заглушали мысли. Реальность перед глазами расплывалась, оставляя что-то эфемерное, мало похожее на действительность, но в то же время очень чёткое, как будто снятое колдографом.

— Вот мы и на месте, прейли Грейнджер.

По ощущениям они шли не меньше пятнадцати минут, хотя в ночи тот же путь занял сильно меньше времени. Гермиона помнила, как стояла столбом в этом самом коридоре, как выплёвывала в лицо Малфою жестокие слова о том, что он никогда не изменится, и сейчас мучительно сильно жалела о своей неосторожности. Она была одна, она не понимала, что происходит и какая роль отведена ей в этом спектакле, и единственным источником информации оставались письма, в правдивость которых она тоже уже не могла верить на сто процентов.

— Да-да… спасибо… — пробормотала Гермиона неразборчиво, принимая сумку из рук провожатого.

Раудис остался за дверью, как и весь шумный Дурмстранг, который, казалось, следил за её путешествием по коридорам из больничного крыла в жилые помещения.

Три двери вперёд и налево — Гермиона помнила, как громко прозвучал хлопок, когда Малфой-старший оставил её в ночи, и теперь старательно игнорировала тот факт, что внутри поднималось желание проделать этот путь и попробовать пойти на контакт первой. Она испортила его новую попытку наладить отношения, и казалось логичным, что следующий шаг теперь за ней.

Гермиона вслед за сумкой опустилась на застеленную плотным грубым покрывалом постель, заторможенно провела по полотну рукой, слегка царапая короткими ногтями ткань. Переплетённые бежевые, чёрные и красные волокна ожидаемо не поддались, но так ей удалось почувствовать хоть что-то, выйти из оцепенения и начать двигаться. Следующие полчаса прошли за разбором зачарованного чемодана, развешиванием в шкафу немногочисленных вещей и потрошением аптечки и уменьшенного набора бытовых зелий — только бы нашлось то чудодейственное средство, которое для Гарри варила Молли Уизли. Ещё полчаса Грейнджер колдовала с обнаружившейся склянкой над мехом — и на этот раз вполне успешно. Настроение, находившееся после бессонной ночи на уровне подземельного плинтуса, наконец поползло вверх, и потому, услышав за дверью своей комнаты стремительные шаги, Гермиона вылетела в коридор, намереваясь перехватить компаньона поневоле.

— Мистер Малфой! — крикнула она ему в спину, спешно подхватывая очищенную алую мантию и пытаясь другой рукой убрать с лица непослушные кудри. — Подождите!

Он бросил взгляд через плечо, но не остановился. Пока Гермиона возилась с волосами и запирала дверь, мужчина уже успел скрыться за поворотом на лестницу, и пришлось поспешить, чтобы не потерять его из виду окончательно.

— Мистер Малфой! — Гермиона едва успела перегнуться через каменные перила, как светлая макушка скрылась за перекрытиями двумя пролётами ниже.

На этот раз оклик заставил его вернуться. Малфой остановился и даже задержал на ней взгляд дольше, чем на пару секунд.

— Что взбрело вам в голову на этот раз, мисс Грейнджер?

И вот опять! Она делает шаг вперёд, а в лицо получает либо убийственную холодность, сдобренную завуалированными оскорблениями, либо насмешку. Гермиона проглотила рвущийся с языка язвительный ответ и, почти перепрыгивая через несколько ступеней, догнала Малфоя. Мимо проскользнула пара студентов, одаривших её заинтересованными взглядами, но и это не заставило Гермиону притормозить.

— Я же вчера обещала вам помощь с палочкой и составлением списка артефактов.

Он хмыкнул, двигаясь, очевидно, к выходу из замка.

— Не припоминаю, чтобы нуждался в вашей помощи, как и запрета на самостоятельные действия.

— Однако в одиночку покидать стены Дурмстранга вам нельзя.

Они ступили на первый этаж; коридор на выходе с лестничной клетки повернул сам собой и раздвоился буквально на глазах, заставив Гермиону в ступоре совершенно не грациозно споткнуться.

— У меня есть подозрение, что вам не только я намекаю остаться здесь, — со смешком произнёс Малфой, уверенно шагая в свой проём.

Грейнджер только закатила глаза, ныряя следом. Нет уж, дудки, он трое суток почти провёл без минимального вмешательства в свои дела, и пора было заканчивать это безобразие.

— Вы как будто меня первый день знаете, мистер Малфой. Лучше расскажите, куда собрались. Всё равно же не сможете аппарировать с той палочкой.

Он пропустил её слова мимо ушей, толкая тяжёлую дверь, ведущую из коридора наружу. В лицо сразу же ударил порыв холодного ветра, ослепляя на пару мгновений ворохом ледяных иголок. Гермиона поплотнее запахнула мантию и взмахнула палочкой, накладывая согревающее на себя. Заметила, как дёрнулась рука компаньона, и вздохнула, повторяя действие уже в отношении этого строптивого человека и готовясь к очередной отповеди.

Он, конечно, не разочаровал.

— Мисс Грейнджер, вы слышали когда-нибудь о том, что крайне опрометчиво колдовать над кем-то без его разрешения?

— Слышала, что вы не очень-то следуете этому правилу, — не осталась в долгу Гермиона.

— И всё же советую вам в будущем не уподобляться личностям с дурными намерениями, — вернул ей вчерашние слова Малфой. Злопамятный какой!

— Обязательно сдержусь, когда вас попытается проклясть что-то из списка артефактов.

Малфой одобрительно усмехнулся, будто согласившись оставить за ней последнее слово, и продолжил путь к границе Дурмстранга. Гермиона удовлетворённо улыбнулась самой себе и поспешила за ним, наслаждаясь хрустом снега под тяжёлыми форменными ботинками.

Остаток пути они провели в молчании, но не в том неловком, что сопровождало начало их ночных посиделок, а в уже даже похожем на комфортное. Глядя на прямую спину Люциуса впереди, Гермиона поймала себя на мысли, что с таким его настроением в принципе можно иметь дело, если не сказать больше. Успокоиться и позволить себе перебрасываться остротами с достойным собеседником, который к тому же не ставил своей целью сделать ей больно — а Малфою, очевидно, нет резона всерьёз её обижать, — было… приятно. Было приятно почувствовать себя наравне со старшим опытным волшебником, пусть даже всего на несколько часов.

Она с удовольствием потянула носом морозный воздух, запрокинула голову, глядя в безоблачное голубое небо, в котором уже прошёл зенит солнечный диск. Мерлин, хорошо-то как… Хруст снега впереди затих — Малфой остановился, с характерным шорохом извлёк древко из складок тяжёлой зимней мантии. Гермиона, не глядя в ту сторону, мельком подумала, что он наверняка дёрнул уголком губ, отмечая наложенное согревающее.

Пару секунд ещё ничего не происходило, а затем с громким хлопком Малфой исчез и появился шагах в десяти, едва не впечатавшись в дерево. Послышалось тихое, но довольно ёмкое и образное ругательство. А ведь говорила же!

— Кхм… мистер Малфой?

— Чего вам, мисс Грейнджер? — услышала Гермиона тот самый тон, с которым обычно закатывают глаза.

— Всё ещё не боитесь расщепа?

— Мерлин с вами, лучше расщеп, чем небезопасная парная аппарация без вашего понимания направления.

— Так просветили бы!

— И много вы путешествовали по Восточной Европе, позвольте спросить?

Гермиона замолчала. Раньше она не интересовалась этим регионом вовсе.

— Совсем нет. А куда нам?

— Вам — в ваши покои.

— А вам в палату ближайшего приёмника?

За словесной перепалкой Гермиона практически пропустила момент, когда Малфой-старший оказался слишком близко, вторгаясь в личное пространство. Его рука отвела полу мантии у правого бедра, и Гермиона опешила. Это вообще что?

Левая рука мужчины спустилась от мантии на само бедро, мазнула по ремням портупеи — и тут до неё дошло.

— А ну верните палочку! Вы не смеете её трогать, я ещё…

— В сознании? — усмехнулся мужчина, и не думая подчиниться. — Бросьте, мисс Грейнджер, от вас не убудет.

— Вы сейчас вообще серьёзно?

— Подойдите ближе и держитесь крепче, иначе останетесь здесь одна и без палочки. Силёнок отобрать у вас явно не хватит.

Гермиона поджала губы, не выпуская его запястья, но послушно сделала шаг вперёд, окончательно стирая расстояние. Вторая рука Малфоя обхватила её за плечи, и в следующую секунду Гермиона уже продиралась вместе с ним сквозь пространство.

* * *

Двойной прыжок аппарации Гермиона последний раз испытывала на себе, ещё когда их трио скиталось по лесам в том кошмарном девяносто восьмом. Тогда не было большой нужды в нескольких перемещениях подряд из-за длины перехода, но требовалось по максимуму запутать следы, а ведь большого опыта самостоятельных трансгрессий у них не было. Гермиона вспомнила, как они с Гарри экспериментировали с парной аппарацией, не слишком боясь засветиться в далёкой шотландской глуши на островах, и сколько это забирало сил. Сейчас же её дважды с перерывом едва ли в пять секунд протащило через столько миль, а ощущения были очень даже ничего… Проявил ли таким образом мистер Малфой заботу о себе или о ней, Гермиона не знала и, если уж быть честной, не сильно хотела знать. Достаточно того, что он в принципе осилил такое сложное волшебство с чужой палочкой и на такие расстояния… к слову сказать, а где они вообще?

Она отпрянула и огляделась: вокруг сновали одетые по-зимнему волшебники в мантиях, и место в целом походило на довольно оживлённую площадь, в центре которой был разбит небольшой сквер всего на пяточек тропинок. На одной из них они сейчас и стояли, затрудняя движение.

— Площадь Катажины, Варшава, — негромко просветил её Малфой, без возражений отдавая древко. — Я бы предпочёл, если бы вы оставили меня в покое хотя бы на пару часов, мисс Грейнджер.

— Это исключено, — отрезала Гермиона, переводя на него взгляд. — Я не имею права покидать вас на территории третьего государства.

— Мерлин всемогущий, вы шутите? — На этом, казалось, его терпение кончилось, и Гермиона невольно отступила на пару шагов назад. — Не мешайте заниматься делом. Я не намерен тратить на ваши министерские прихоти столько времени.

— Я действительно не могу вас оставить, мистер Малфой. — Пришлось задрать рукав своей мантии и тёплой водолазки под ним, чтобы показать лёгкое свечение магического браслета на запястье. — Следящее активируется при пересечении границы и не позволяет мне выпускать вас из виду.

— Не мракоборцы, а дромарог в посудной лавке, — цыкнул он. — Идёмте. И не устраивайте сцен, если вам будут не слишком рады, мисс Грейнджер.

Ей и не хотелось. Не хватало для полного счастья только возрождения Малфоем старых контактов с европейской криминальной братией, и с каждым шагом от площади Катажины Гермиона всё больше думала о правоте министерских: Люциус Малфой как был Пожирателем, так им и остался. Она даже понимала, что этот чёрт мог быть крайне обаятельным и услужливым, когда хотел добиться своего. И чувствовала себя попавшейся на крючок. О, он весьма искусно заронил в её мысли зёрна сомнения в старших коллегах, заставил сопереживать, довериться… Гермиона чуть не пропустила поворот, погрузившись в себя слишком глубоко, настолько, что богато украшенная чёрная малфоевская мантия едва не скрылась за пёстрыми силуэтами поляков.

Спустя ещё пару минут петляний по узким брусчаточным проулкам она обнаружила себя перед невзрачной дверью, рядом с которой серело покрытое пылью окно. На нём матовой золотой краской поблёскивала надпись «Радзивил и сыновья». Малфой коротко стукнул в дверь четыре раза через равные промежутки времени и замер, сложив руки за спиной. Гермиона невольно задумалась, насколько ему не хватало привычной трости, после того как та лишилась навершия и вместилище для палочки опустело. Глаза, натренированные на анализ поведения преступников, привыкли фиксировать малейшие движения волшебника, так что Гермиона обычно без долгих размышлений могла сказать, что сейчас делает человек, каким может быть дальнейший план, но с Малфоем отточенная схема частенько давала сбой. И, что было много хуже, давала сбой именно в том, что сама Гермиона начинала вести себя нетипично, на время выключала холодную рациональность. Оттого было куда проще думать о нём, с остервенением вгрызаться взглядом в микродвижения рук, лишённых палочки, в попытке проанализировать, разложить по полочкам и понять. Это было проще, чем пытаться осознать собственные реакции, отсутствие страха как такового, спокойное отношение к нарушению личных границ — что ночью, что недавно, перед аппарацией. О себе Гермиона подумает позже в тишине гостевой комнаты Дурмстранга.

— Кто? — хрипло буркнули из-за двери.

— Люциус Малфой, — ровно ответил её компаньон, нисколько не смущённый нерадушным приёмом.

— А эта пигалица? Мракоборцев притащили? — Дверь приоткрылась настолько, насколько позволяла цепочка, являя заросшего волшебника, наполовину скрытого тенью.

— Со мной.

Гермиона уже была готова возмутиться из-за грубого обращения, но Малфой небрежно щёлкнул пальцами за спиной, и она ощутила, как язык прилип к нёбу, не давая и шанса что-либо сказать. Мерлин, тёмная магия без проводника! Даже странно, что Малфой до сих пор пренебрегал случаем продемонстрировать подобные умения… а может, и вовсе Обезъяз оставался для него единственным доступным для беспалочковой практики? Гермиона беззвучно фыркнула собственным мыслям, практически неуместно в текущей ситуации: как бы ей пригодилось такое умение курсе на третьем-четвёртом, а!

— С ней не пущу, пусть проваливает.

— Пан Радзивил, я сказал, она со мной. У британского аврората нет к вам никаких претензий.

Нет претензий! Да только после «пигалицы» у Гермионы появилось предостаточно претензий! О ней так не высказывались даже на мракоборческих курсах, а там с выражениями совсем не заморачивались, называя вещи своими именами. Единственное, к чему вопросов действительно не было, так это к тому, что их всё-таки впустили внутрь. Правда, Малфой не торопился снимать своё заклятие, поэтому Гермиона оставалась нема как рыба, пока они шли через небольшой захламлённый зал лавки к неприметной двери, выполненной аналогично другим деревянным панелям на стенах, так что её трудновато было заметить по воле случая.

В кабинете, где Радзивил оставил их наконец одних, было так же темно, пыльно и тесно. И только со звуком прикрывающейся двери язык Гермионы отклеился от нёба.

— И вы мне ещё будете говорить про принцип согласия! — взвилась она громким шёпотом, всё-таки прекрасно осознавая, что уши есть даже у стен.

— Мы вроде как выяснили, что я не святой, мисс Грейнджер. Считайте это таким же актом заботы, — усмехнулся ей в лицо Люциус, явно намекая на согревающие чары по пути к точке аппарации. — И Мерлина ради, снимите уже эту красную тряпку, вы и без неё взбесите кого угодно.

Гермиона огляделась ещё раз. Весь кабинет был также отделан панелями из тёмного дерева, что вкупе с давно не мытыми окнами крали и без того скудный дневной свет. Почти под самым потолком обнаружились портреты: три штуки, и все магловские, обычные. Гермиона не без труда узнала Менделеева на одном из них, остальные же лица ей ни о чём не говорили. Вокруг, почти поднимаясь до портретов, стояли стопки пропылённых книг в кожаных и тканевых твёрдых обложках, и каждую стопку венчало какое-то подобие мягкой брошюрки. Может, это опись? Будь её воля, Гермиона застряла бы здесь на подольше, зарывшись по самые уши в фолианты, нашла бы себе польско-английский словарь, с упоением бы изучала историю чар, придуманных местными волшебниками, разбиралась бы в артефактах периода Речи Посполитой…

У стола, заваленного пергаментами, плетёными тубусами и разнообразными безделушками вперемешку с перьями, обнаружилась пара изрядно продавленных колченогих стульев, обивка которых пропиталась пылью. Возьмёт Экскуро или нет? Она вычертила знак очищающего сначала над одним сидением, потом над другим и только после этого скинула мантию, устраивая её на спинке. Жестом пригласила Малфоя устраиваться удобнее, но тот лишь молча качнул головой.

Напротив стульев, почти скрываясь за книжными башнями, в тусклом дневном свете блеснуло с одной из панелей старинное зеркало. Гермиона оглядела своё отражение — всё равно время ожидания тянулось медленно, а трогать книги руками в незнакомой лавке, да ещё и при Малфое, она не хотела. И в каком месте она пигалица? Ей нравилось отражение, правда нравилось, даже несмотря на то, что под глазами ещё оставались лёгкие следы прошлых двух ночей. На её уже не такой нескладной, как в школьные годы, фигуре неплохо сидела женская мракоборческая форма, включающая в себя чёрную водолазку из мягкой смесовой шерсти, на которую к тому же ещё обычно накладывали климатические чары, чтобы оперативники не чувствовали холод или жару при длительных вылазках; водолазка обязательно заправлялась в тёмные брюки с высокой талией, а под грудью и на бёдрах ткань перехватывали кожаные ремни портупеи. Теоретически можно было организовать крепление второй кобуры для палочки под левую руку, но Гермиона пока не чувствовала в себе силы колдовать не с основной стороны и потому не пользовалась ни дополнительной палочкой, ни местом под неё. На шее же сейчас, скрытая отводящими чарами, мягко сияла цепочка с кулоном-портключом взамен той ленточки, что служила им порталом по пути туда. Грейнджер неосознанно потрогала артефакт кончиками пальцев, немного склонив голову, и в это время за ними пришли.

— Прошу вас, пан Малфой. Вы не предупреждали, что будете не один.

Вместо староватого волшебника неприятной внешности, который пустил их, из-за двери показалась молодая женщина едва за тридцать. Её открытое добросердечное выражение лица составляло такой разительный контраст с окружающей действительностью, что в комнате, казалось, взошло солнце.

— Пани может подождать вас здесь или присоединиться, мастер Кинтана не против.

— Благодарю за приглашение, — кивнула Гермиона в ответ.

Малфой сделал в её сторону широкий не очень определённый жест рукой, который при желании можно было бы трактовать и как «после вас», и как «выметайтесь к Мордреду». Она предпочла первый вариант, поэтому, спешно перекинув мантию через предплечье, направилась к двери и вслед за их провожатой.

* * *

Как над и без того крошечными лавками Косого и Лютного помещаются целые хоромы, в которых можно было найти и место для гостей, и для работы, и для самих хозяев, Гермиона не могла понять уже почти одиннадцать лет.

Нет, могла, конечно, — чары расширения работают же не только на сумки, — но вот сама концепция более просторного помещения в маленьком закутке попросту насиловала её воображение. Она честно пыталась наложить на это хоть какие-то принципы геометрии, что плоскостной, что пространственной, но каждый раз терпела неудачу. Мерлин, ну как же стало бы проще жить и магам, и маглам, если бы открытия обоих миров не утаивались и учёные работали вместе.

В светлой мастерской второго этажа Тьяго Кинтана⁽¹⁾, американский волшебник с индейскими корнями, явно чувствовал себя хозяином, хоть и был приглашён всего на несколько недель. Их солнечная провожатая не переставала нахваливать мудрость своего работодателя, решившего дать шанс местным подмастерьям, и прямо в данный момент под началом Тьяго трудились четверо юношей и две девушки, все сосредоточенные до предела. Они были молоды, даже слишком — возможно, вчерашние выпускники Дурмстранга или Колдовстворца — и это удивляло ещё больше. Насколько Гермиона знала, там, на родине, Олливандер допустил к производству палочек только своего племянника, да и тому уже на тот момент стукнуло около сорока. С тех пор известный мастер практически не появлялся в лавке и всем заведовал Найджел. Ходили слухи, что Гаррик Олливандер скончался, но они не подтверждались и не опровергались, и понемногу шепотки сошли на нет. А вот Тьяго на покой, очевидно, не собирался.

Когда она следом за Малфоем переступила порог мастерской, американец подобрался, обернувшись на них, и хохотнул.

— Кого я вижу! Мистер Малфой! — Он тихо оставил пару замечаний девушке, над душой у которой стоял последние несколько минут, и приблизился к вошедшим. — Знавал я вашего отца, да и матушка была крайне любезна, когда я последний раз гостил в Уилтшире. Что привело вас? Уж не палочку ли хотите от старого Тьяго?

— Именно так, — спокойно улыбнулся ему Малфой, крепко пожимая руку. Гермиона, пока не замеченная палочкоделом, решила не встревать и по максимуму притвориться, что её здесь нет, раз уж ничего криминального не происходит. Да и палочка действительно была нужна. Единственное, что вызывало сомнения, так это то, что они действительно найдут её здесь.

— А кто эта прекрасная дама? Представь нас. — Курчавые тёмные с проседью волосы мастера спружинили, когда тот резко переключился на Гермиону. Она не успела опомниться, как к костяшкам её пальцев уже прикасались слегка улыбающиеся сухие губы.

— Мракоборец-артефактолог Гермиона Грейнджер, — опередила она Малфоя, вероятно, нарушая тем самым правила этикета. — Рада знакомству, мастер Кинтана.

Волшебник слегка усмехнулся, выпрямляясь.

— Что, Люциус, как в молодости спокойно не сиделось, так и сейчас цепляешь хорошеньких в форме?

Малфой со смешком перевёл взгляд на Гермиону.

— Да, в Министерстве давно не было свежей крови. Мисс Грейнджер отличилась во время войны четыре года назад, крайне стремительный взлёт по карьерной лестнице, и вот — дошла до эскорта.

— А ты, я смотрю, приложил все усилия, чтобы добиться компании девушки в алом, — покачал головой Кинтана, внезапно становясь серьёзным. — Я в Варшаве по приглашению, и, буду честным, мне проблемы не нужны. А раз мисс Грейнджер здесь с тобой, то без них не обойдётся. Был рад видеть, Люциус.

Тьяго коротко поклонился её компаньону, ещё раз хитро улыбнулся ей самой и уже было развернулся прочь, когда Гермиона окликнула его, чуть хмурясь.

— Мастер Кинтана, боюсь, что как раз в случае вашего отказа проблемы появятся. Мистер Малфой действительно нуждается в хорошей палочке и довольно срочно, иначе мы бы не обратились к вам.

— «Мы»? — прищурился палочкодел, широко ухмыльнувшись. — И где же сейчас таких бойких берут, а, мистер Малфой?

— Тьяго, заканчивай этот балаган, — цыкнул тот, делая пару шагов вперёд и загораживая Гермиону плечом. — Это не банальный визит вежливости — я по делу и хотел бы обсудить его без лишних ушей. Мисс Грейнджер в курсе и очевидно не будет препятствовать твоей деятельности.

Гермиона слегка попятилась, удивляясь его резкой смене настроения. По правде говоря, она рассчитывала ещё на пару раундов скабрёзностей, которые пришлось бы пропустить мимо ушей, тренируя выдержку. Не сказать, что ей очень льстило подобное внимание, но мастер Кинтана, несмотря на свой возраст, имел довольно располагающую внешность: загорелое до медного оттенка лицо, на котором ярко выделялись тёмно-карие глаза, полные озорного блеска увлечённого человека, такие же тёмные мелко вьющиеся волосы, будто присыпанные солью и перцем, полуседая аккуратная бородка, смешливые морщины в уголках глаз… его было приятно рассматривать, как произведение неизвестного скульптора. Гермиона даже не удивилась, когда поймала себя на мысли, что вообще-то хотела бы поучаствовать в тестировании палочек, вместо того чтобы оставаться в стороне.

Кинтана спокойно выдержал вызов Малфоя, глухо прокашлялся и кивнул в сторону двери из светлого дерева, ведущей куда-то в жилые помещения.

— Да, ты прав, пожалуй. Мисс Грейнджер, не обидите нас, присоединитесь? — Напускной серьёзный вид, правда, совершенно не помешал американцу подмигнуть ей на последнем слове, отчего Гермиона почувствовала, как щёки слегка припекло. — Я только оставлю несколько поручений… Кстати, вот здесь в левом углу — мисс Палашевска, самая способная ученица и наследница дела покойного Грегоровича. Думаю, вы ещё пересечётесь с ней, если задержитесь в Польше.

Когда мастер отошёл, Гермиона, засмотревшись на чужую манеру работать, сделала шаг вперёд, сразу же сталкиваясь с плечом наблюдающего за ней Малфоя. Тот изогнул бровь, но никак не прокомментировал происходящее, хотя она практически мгновенно придумала с пять острот, которые могла бы услышать. Мелкое подёргивание уголка его правого глаза выдавало нарастающую нервозность; не хотелось провоцировать никого на грубости, поэтому Гермиона тоже сдержалась и, обойдя компаньона по широкой дуге, скрылась за дверью в более скромной по размеру гостиной.

Несколько минут она находилась в помещении одна, и, видит Мерлин, Гермиона нуждалась в этой передышке. Сегодняшнее путешествие к чёрту на рога в другой конец региона напоминало комедию дурного толка и совершенно не решало их проблем на текущий момент. Гермиона в очередной раз засомневалась в компетентности мастера Кинтана — он мог быть сколь угодно харизматичным, сколько угодно дружить с семьёй Малфоев, но про американские палочки она знала мало, а живьём не сталкивалась с ними вовсе, поэтому сейчас ощущала, как время, и без того не бесконечное, утекает сквозь пальцы, а Малфой-старший действительно нуждался в хорошем инструменте. Правда, где ещё можно было бы найти что-то стоящее, Гермиона тоже не знала, и это было единственной причиной, по которой она не двинулась с места около стеллажей. На полках гнездились искусно декорированные коробочки с уже готовыми проводниками магии — Грейнджер засмотрелась на извивы вензелей и национальных узоров. Мерлин, они же наверняка стоили целое состояние… Себе она подобное точно не смогла бы позволить.

Размышления прервал хлопок двери, прозвучавший настолько внезапно, что Грейнджер почти подпрыгнула.

Соберись, Гермиона, мракоборец ты или тряпка для котлов?

За спиной обнаружился пока безоружный Малфой, пристально рассматривающий те же коробки. Он обвёл взглядом подписи на полках стеллажа, мельком глянул сверху вниз на неё, Гермиону, и отошёл к некому подобию барной стойки, на которой громоздилось ещё три стопки шкатулок с палочками, несколько менее вычурными, чем те, что были представлены на стеллаже. Место Малфоя занял Кинтана, позволивший себе приобнять Грейнджер за плечо и высвободить алую мантию из уже порядком уставших рук.

— Располагайтесь, чувствуйте себя как дома.

Венец мракоборческой формы занял своё место на вешалке у той двери, через которую все трое попали в помещение, и мужчины принялись вполголоса обсуждать сердцевину и материал для изготовления проводников, который мог бы, с одной стороны, удовлетворить весьма притязательные вкусы Малфоя-старшего, а с другой — служить действительно хорошо в повседневной и не очень жизни. Отстранённо прогуливаясь вдоль стеллажа, занимающего всю стену напротив окон, Гермиона размышляла, сколько времени займёт подобный выбор в его случае. Наверняка Малфой сменил не одну палочку, прежде чем получил ту, которой угрожал в Отделе тайн. Все ли они были похожи на его школьную? И что за древко подобрал ему Олливандер перед первым курсом?

Гермиона невольно представила Драко и визит семейства к мастеру в девяносто первом и поёжилась. Наверняка первая палочка Драко тоже его не слушалась до определённого момента… Хотя кто знает, возможно, это Гермионе попалась строптивая лоза. И всё же без неё было сильно хуже: древко Беллатрисы, которым она вынужденно пользовалась во время войны, совершенно не желало подчиняться, и в Хогвартс на «восьмой» курс Гермиона вернулась уже с запасным, выданным из архива лично Кингсли. Оно было неплохим: тринадцать с четвертью дюймов, умеренно упругое, с знакомой сердцевиной в виде жилы дракона — но слушалось всё равно не так, и поэтому, когда выяснилось, что в Малфой-мэноре прошли обыски и изъяли все палочки, которые смогли найти, включая её родную, Гермиона обрадовалась как дитя. С тех пор, с того безумного лета, она старалась не вспоминать ни о Беллатрисе, ни о её палочке, ни о войне. Получалось, конечно, паршиво, и оттого путь «золотой девочки» был предсказуем: в аврорат.

А теперь она была здесь и краем уха ловила рассказ Тьяго о его последнем похождении за материалом: он, как и в нескольких путешествиях до этого, остался посреди каньона без пищи, и потому подманивал в ближайшей крупной реке волшебных рыб, белых речных монстров, ловил, отделял мясо от костей… Остатки использовал в качестве сердцевин для своих палочек: и их кости, и хребты. Варварство, конечно, подумала она, скосив глаза на изображающего интерес Малфоя. Но в целом не ей было жаловаться, когда для палочек с драконьей жилой требовались настолько же редкие материалы, как и в данном случае. Палочки, судя по словам мастера, выходили отменные, но ощутимо длинные из-за размера рыб, а потому подходили далеко не всем. У него были и другие варианты, конечно…

То ли подход Олливандера не был близок иностранному волшебнику, то ли палочки реагировали на Малфоя непредсказуемо, но по всему выходило, что примерно за час с лишним они с Тьяго перебрали почти все коробки со стола, в которых в основном находились палочки из секвойи, лиственницы и дуба. Мастер комментировал жёсткость, длину и материал сердцевины, но всё время находился какой-то изъян, который выявлялся на первом-втором заклинании, и палочка отправлялась обратно в своё неказистое пристанище. На закономерный вопрос Гермионы, почему начали с них, Кинтана ответил, что древко из этого блока будет достаточно неброским, чтобы не связать с мастером и в целом не привлекать внимания. Она увидела, как позабавленно хмыкнул Малфой за спиной палочкодела: «Что ж, мастер Кинтана, не ожидал от вас такой заботы».

Продолжили первой секцией стеллажа, облюбованного Гермионой, и тут, конечно, сдержаться уже не было никаких сил: после первой же неудачи с новым древком она ткнула пальцем в коробочку, находящуюся на полке выше её роста, и спросила позволения опробовать. Кто знает, может быть, и ей пора всё-таки учиться колдовать с левой — тем более когда ещё представится шанс поработать с заморскими проводниками.

Тёплое дерево медового оттенка было украшено выжженным по периметру прямоугольником, в центре которого располагалась крупная восьмиконечная звезда. Тьяго, снявший коробочку с верхотуры, покачал головой и спокойно и искренне улыбнулся.

— Мисс Грейнджер, а у вас весьма необычные вкусы. Впервые имеете дело с хребтом белой речной твари?

Гермиона кивнула, разглядывая пока закрытое вместилище палочки, и погладила центральный узор.

— Здесь необычное сочетание, по правде сказать, я уже и не вспомню, когда изготовил этот конкретный экземпляр — точно не в последний год. Снаружи мы имеем прямоугольник, означающий защиту и покровительство, а в центре — гог-вит, восьмиконечную звезду. По поверьям племён, родственных с моим, такая звезда не принадлежит небесам — напротив, она сорвалась с небосвода и упала в пучину морскую, а теперь пытается выплыть на берег, вопреки течениям и потокам рыбёшек. Сама палочка, как и шкатулка, выполнена из клёна, который несмотря на высокую прочность и твёрдость, довольно избирателен по отношению к владельцу. Он признаёт амбиции, изобретательность и неординарный ум, особенно хорошо подходит волшебникам, находящимся в дороге, в поиске. А сердцевина из хребта водной твари усиливает начальные свойства древесины и подсвечивает стиль колдовства того, кто её приручил. Такие палочки быстро учатся и обладают недюжинной силой. Возможно, в этом есть провидение, мисс Грейнджер, — попробуйте.

Она аккуратно извлекла древко из его вместилища и на пробу покачала в ладони. Оно действительно было тяжёлым, довольно длинным, но при этом от него исходило ощущение спокойствия и безопасности, которое Гермиона не смогла объяснить себе. Рукоять, отделённая несколькими кольцеобразными утолщениями от основной длины, на конце была инкрустирована крупным янтарём в виде довольно тонко вырезанного кленового листа цвета тёмного мёда. И если вся композиция была прекрасна, то вот эта конкретная деталь привела Гермиону в полный восторг, и она начала со стандартной связки заклинаний, которыми тестировала все палочки, приходящие в аврорат: Люмос, Темпус, Джеминио, Эванеско, Приори Инкантатем и, наконец, Патронус при успехе предыдущих заклинаний. По комнате, сверкая, будто в водяных брызгах, пролетела выдра, махнув хвостом мастеру. Тот расхохотался.

— Святая непосредственность, — фыркнул он, отсмеявшись. — Это действительно судьба…

— Позвольте, — оборвал его голос Малфоя, подошедшего ближе, пока Гермиона, тихо восхищаясь, укладывала палочку в шкатулку. — Мисс Грейнджер, палочку.

— Думаете, эта подойдёт лучше? — недоверчиво поинтересовалась она, с запозданием протянув древко за кончик.

— Вы всё равно её не потянете, — ровно ответил Люциус, повертев палочку в руках. Поднял голову, отошёл на пару шагов и самодовольно улыбнулся уголком губ, взглянув на своего знакомого. — Тьяго, как насчёт небольшой дуэли?

— Э, нет, дорогой, сначала палочка, потом дуэль. Знаю я тебя, потом историю заклинаний мракоборцам придётся смотреть, и она им точно не понравится.

— Мисс Грейнджер она и не должна нравиться. Что ж, придётся так.

И он невербально вычертил знак Петрификуса, который Гермиона отбила Протего на чистых рефлексах.

— Вы с ума сошли, Малфой, кидаться проклятиями! Это уже ни в какие ворота не лезет! — рявкнула она, не выходя из боевой стойки и напряжённо наблюдая за малейшими движениями противника.

— Я предупредил, что мне нужна проверка, — хмыкнул тот, провернув палочку между средним и безымянным пальцами. — Нам с вами придётся иметь дело отнюдь не с Петрификусами, мисс Грейнджер. Да и вы подрасслабились, я погляжу.

— Тш-ш-ш-ш, — встрял Кинтана, подходя к Гермионе со спины и опуская ладонь ей на плечо. — Тише, ни к чему заводиться. Люциус, тебе достаточно этого? Я готов позволить ещё одно тёмномагическое заклятие⁽²⁾, но не здесь и не направленное на кого-либо из нас.

Тот нахмурился, прикидывая палочку в руке, но что именно напрягло Малфоя, Гермиона так и не поняла. И успокоиться теперь не получалось совершенно. А если бы она не успела? Пробила бы висок о стол или стул? Мастера приложило бы о полки? Мерлин, зачем она вообще решила потакать Малфою? Чтобы он не разбирался с артефактами в одиночку маленькую вечность? Дерьмо драконье, теперь ей хотелось убраться подальше, и останавливало её только расстояние на карте, которое нельзя было покрыть в один прыжок, а промежуточных точек она не знала.

— Я забираю, — наконец решил Малфой, и Тьяго расхохотался снова.

— Мерлин, такого я ещё не видел, вы действительно друг друга стоите. И чтобы ты… — он не закончил фразу, всё ещё усмехаясь и качая кудрявой головой, пока собирал в коробочку нехитрые аксессуары для ухода. — Тридцать галлеонов, Люциус. И береги её.

Мастер Кинтана не уточнил, конечно, но в принципе и так было понятно, что речь шла о палочке. Баснословно дорогой палочке. Хотя тёплая с хитринкой улыбка американского волшебника намекала, что и её, Гермионы, судьба тоже стала ему самую капельку небезразлична за это недолгое время.

Аппарируя с площади Катажины спустя ещё четверть часа, прижатая к Малфою практически в том же положении, что и утром, Гермиона позволила себе мягко раствориться в пространстве. У неё было странное предчувствие, что с этого момента всё станет одновременно и проще, и сложнее.

1) вполне канонный персонаж

Вернуться к тексту

2) согласно Pottermore Петрификус классифицируется как проклятие и относится к темной магии, пусть и слабой

Вернуться к тексту