Вкус Сахары. 3. Они и мы (гет)

Тихая, умиротворенная, пустыня дремала под вечерним небом, и единственными звуками, раздававшимся на многие метры, были цокот лошадиных копыт по каменистой местности и дыхание ветра. Время близилось к полуночи.

Орхан запрокинул голову, подставляя лицо ночной прохладе. Пара часов неспешного аллюра — и он будет в лагере. Там уж спят все, кроме дежурных и дозора.

Проводив родных домой, он решил вернуться в гарнизон сразу же, считая, что и так провёл в городе слишком много времени. Определенно этот день был важен, потому что наконец были заданы четкие сроки соединения их с Беллой в одну семью. Стало быть, нужно торопиться. Её взгляд яснее любых слов сказал: «Ты лучше знаешь. Делай то, что диктуют ваши многовековые традиции. Я тебе доверяю».

Традиции велят ввести новоиспеченную жену хозяйкой в свой дом. Но для этого сперва дом нужно построить или купить. Бедняки из старых исламских кварталов, одного из тех, где он сам рос, попросту надстраивали над потолком ещё один этаж, и жильё для молодой пары было готово. Хвала Аллаху, Орхану этого не требовалось: после родителей ему достался хороший дом, а сестра и брат по юности своей жили с дедом.

Дом-то был. Но при одном воспоминании об этом месте его передергивало. На свете существовал всего один человек, которого Орхан ненавидел лютой ненавистью, — отец. Мальчишкой он пришёл к выводу, что арабы придумали хиджаб⁽¹⁾ затем только, чтобы колотить жен вволю. Как говорится, чего не видно, за то не стыдно. Отец избивал мать за всё. За каждую мелочь. К примеру, за то, что вчера открыла ему дверь слишком быстро, сегодня — за то, что пришлось ждать на несколько секунд дольше. Сын много раз пытался вмешаться, тогда влетало и ему, без поправок на малый возраст.

Потом отец взял себе вторую жену, ещё совсем девочку, чуть старше Орхана, хотя первая жена, Мерит, в ногах валялась, умоляя не отдаляться от неё. Видать, любила по-прежнему — только тем Орхан и мог объяснить её преданность мужу-извергу. Отец смеялся ей в лицо. А что, кто ему запретит? По закону, можно и все четыре заиметь. Ему как сотнику платили столько, что вполне можно быть создать себе минигарем.

От второй жены отца зла Орхан никогда не видел. Муж бил и её, но меньше и реже. Фатма родила ему дочь и ещё одного сына.

Орхану только исполнилось шестнадцать, когда отец забрал его из дома и привёл в свой отряд. С тех пор военный лагерь стал его домом. Тем более что мать после того долго не прожила. Однажды она попросту не проснулась. Орхан подозревал, что накануне отец мог, в очередной раз распуская руки, не рассчитать силу. Да и со старшим сыном не церемонился.

Раз был случай, когда отец отправил его в город на машине с каким-то поручением. На обратном пути в песках проклятая бандура заглохла. Вот прямо посреди необозримой пустоты. Орхан всю ночь отыскивал и исправлял непонятной природы поломку. Будь начальником каирской сотни кто другой, можно было бы пешком добраться до лагеря и вернуться с опытным механиком. Но только не в этом случае.

На рассвете Орхан пригнал машину. Ох и отсыпал же ему папаша плетей. И за поломку, и за задержку. И ещё для проформы. До крови закусив губы, из принципа упрямый сын не издал ни звука, мечтая когда-нибудь посчитаться за всё. Уж что-что, а за долгие годы он научился терпеть отцовскую жестокость, всё помнить и ничего не прощать.

Потом умерла Фатма, оставив мужу малолетних детей. Их к себе на воспитание взяли дед с бабкой — родители отца. Через два года милосердный Аллах забрал наконец к себе старого сотника. Орхану было двадцать пять, когда его повысили и поставили на место родителя.

Дом все эти годы стоял заколоченный, как скрижаль с заповедями семейной жизни. Ближайший сосед не раз пытался сторговать его для своих детей, одного за другим женившихся или выходивших замуж, а их было аж девять. Но Орхан не соглашался. Изредка он приходил посмотреть, стоит ли ещё дом, переживший их всех.

Да, дом есть. Но привести в него Беллу — значит самому стать таким, как отец. Оправдать всё зло, что тот причинял двум ни в чем не повинным женщинам. Растоптать любовь и преданность тех единственных, кому, один Всевышний знает за что, этот демон был дорог.

Сегодня Орхан договорился о продаже дома соседу, который, вне себя от радости, тут же пригласил его на очередную свадьбу.

Вот с тех-то пор Орхан передвигался за пределами Каира только верхом. Лошадь и верблюд точно не сломаются, не говоря уж о том, что гораздо лучше людей. Он был, конечно, неплохим водителем, но себя не переоценивал. Те, кто служил в «Сотне», точно так же не доверяли автотехнике в условиях Сахары.

Вдали тёмными полосами протянулись по обе стороны гряды скал. Ещё минут десять до неприметно начерченной стрелы, высеченной на камнях, и надо будет повернуть налево.

База «Сотни» располагалась внутри гор, почти под землёй. Как гробницы в Долине Царей. Немецкие нацисты по глазу бы отдали, чтобы найти это убежище, а уж Хранилище и подавно. Невдомек было Гитлеру, какая добыча ждала бы его, получи он доступ к артефактам, первоклассно обученным солдатам и скрытым гарнизонам. Знал бы — удавился.

На выступе, обернув хвостом лапы, терпеливо сидела большая собака. Орхан придержал коня и пригляделся. Белая шерсть заметно выделялась на фоне песчаника. Нет, не собака. Волк. Сперва он подумал, что это Самир. Но в этом нет смысла — назначать бой на завтра, с тем чтобы подстеречь противника сегодня. Следовательно, это не он. А кто? Белла? Разве она знает, где искать его? По логике вещей, тогда она должна бы бежать сзади, ловя запах. Стало быть, тоже нет. Должно быть, шерсть такого цвета — семейный признак.

Орхан стронул коня, вынудив его, несмотря на сопротивление, двигаться в прежнем темпе. Волк потянулся и неспешно сполз в камня. Мелвин Данн слегка рассмеялся, делая приветственный шаг навстречу.

— Как слаб человеческий нюх. Я только сейчас почуял волчью метку на тебе, мой мальчик. Что же, добро пожаловать в семью!

Орхан спешился и, ведя коня в поводу, приблизился, отбрасывая конец тюрбана, прикрывавший лицо от песка. Он кивнул, не найдя слов для ответа.

— Кстати, прости мне это «ты» — я тебе в отцы гожусь, да и твоего папеньку знал. Не скажу, правда, что любил.

Орхан снова кивнул и улыбнулся невесело — как человек, хорошо понявший подтекст и разделявший невысказанное.

— Белла беспокоится, — продолжил Мелвин уже совсем другим тоном, шагая рядом. — Молчит, держит всё в себе. Но я же вижу… Самир удивил нас всех…

— Мелвин-бей, я вас очень уважаю, — наконец сказал египтянин. — Но ваш сын оскорбил даже не меня, а Беллу, это не может быть прощено и забыто.

— Да, — Мелвин, прищурясь, смотрел вдаль, отыскивая взглядом линию ночного горизонта. — О том-то я и хотел поговорить. Я не могу взять назад слова своего сына. В одном он прав: для волков нормально драться друг с другом за благосклонность самки, выбранной в подруги. Впрочем, у людей это тоже бывает. Мы считаем, что, раз ты собираешься жениться на вервольфе и учитывая то, что случится завтра, тебе нужно многое узнать о нас.

— Да, пожалуй, — кивнул сотник.

— Если у тебя есть время.

— Есть до восхода.

Они шли рядом. Лошадь перебирала ногами позади. Налетавший ветерок раздувал полы халата Орхана, приятно охлаждая разгоряченное за день тело. Брюки из лёгкого хлопка тоже слегка парусили.

— Сначала я как вожак местной стаи должен предупредить: по традиции, такие бои происходят в присутствии всей стаи, поскольку чем больше свидетелей поединка, тем лучше. Белла тоже будет там — самки всегда наблюдают за схваткой.

— Тонкий расчёт! — Орхан усмехнулся. — Смешно претендовать на взаимность, будучи битым при всех и особенно при своей даме.

— Верно, — остро блеснув глазами, ответил оборотень. — Однако, не каждая отдает предпочтение победителю. Но у вас будут равные шансы — ведь это спор, а не схватка на смерть. Хотя кто знает… Выбор оружия остаётся за тобой как за стороной, которой нанесли оскорбление.

Орхан обдумал предложение.

— Парные клинки.

— Принято. Да, так вот. Прежде всего, помни: мы выглядим как волки, но мы не волки. И, хотя внешне неотличимы от людей, мы, тем не менее, не люди. Считать нас теми или другими — равно бессмысленно. Мы — нечто среднее. Оборотни даже в человеческом облике сильнее самих людей. Тебе придётся использовать всё своё военное мастерство. Я не позволю Самиру сражаться с тобой в волчьей ипостаси. Но что может случиться потом, никто не знает. Поэтому на всякий непредвиденный случай… Обычные волки просты и, как правило, не трогают людей, если не голодны и их не провоцировать. Волки-оборотни сложнее, у них человеческий ум, они могут напасть и убить по самым разным причинам: из мести, кровожадности, спортивного интереса, ради забавы или просто потому что, к примеру, не владеют собой. Лучше просто не привлекать к себе их внимания. Сигналы готовности к атаке: прижатые к себе голове уши, оскаленная пасть, рычание, полусогнутые ноги, подёргивания тела.

Волку, как и другим хищникам, ни в коем случае нельзя смотреть в глаза — они воспринимают это как вызов. Нельзя выказывать страх — почует сразу же. Если он не реагирует, лучше всего медленно и осторожно отступать назад, не поворачиваясь спиной и не совершая резких движений, иначе обязательно догонит и нападет сзади. У него четыре ноги, и бегает он гораздо быстрее.

Если нападения избежать не удалось, то есть два пути: во-первых, защищай горло — именно его волк и будет добиваться. Во-вторых, нападай сам: бей чем ни попадя; души, зажимая волчью шею предплечьем; бей в нос и в морду — это самые чувствительные места. Оборотни, как и обычные волки, не любят огонь, так что подойдет всё, что горит.

Собака — это одомашненных волк. Но волк — это не собака. Эта популяция существует пятьсот восемьдесят тысяч лет и за всё это время почти не изменялась. Не стоит воспринимать их как милых животных и тем более прикармливать. Волк, потерявший страх перед человеком, нападет скорее. А оборотень, к тому же, хитрее, ловчее и смелее, что бы не сказать циничнее. Они знают людей слишком хорошо, чтобы бояться их…

Орхану вспомнилось утро в оазисе, когда Белла, едва оправившаяся от раны и не вернувшаяся ещё в человеческое обличье, обнюхивала его. Обнаружить рядом со своим лицом звериную морду с острыми зубами — сюрприз не из приятных. Она никогда не проявляла агрессии к нему. Даже спасла ему жизнь. Но верно и то, что Орхан никогда не забывал, что она не милая комнатная собачка, а существо непредсказуемое и опасное.

— …Вожака стаи отличить легко: он идёт всегда первым как самый опытный, сильный, храбрый и быстрый. Его хвост поднят вверх — это знак первенства. У остальных хвосты прижаты к задним лапам в знак подчинения. За вожаком идут самые сильные и взрослые самцы — они опытные охотники и загонщики. Все, кто слабее, — в тылу стаи. Иногда на охоту в вместе со всеми выходят самки, чье потомство подросло, и подростки. Но малых детей до охоты никогда не допустят.

Волки моногамны. Мы выбираем себе пару очень тщательно, и спешка тут неуместна. Каждый в семейной паре хранит безупречную верность своему партнеру — до его или своей смерти. Правда, чтобы создать эту пару, самцам иногда приходится доказывать право на обладание подругой, сражаясь с другими претендентами.

Стаей руководит, как правило, альфа-пара (как мы с Нуаймой): альфа-самец — самцами, альфа-самка регулирует, соответственно, поведение самок. В такой семье самец главнее, хотя бывают и исключения. Но самка и сама может быть вожаком стаи. Для этого она должна победить вожака в бою. Такое у нас уже случалось.

Глупые люди выдумали красивую сказочку о том, что волки воют на луну от одиночества. В этом нет ни слова правды. Волчий вой всегда имеет конкретное назначение: это способ передать друг другу, другим стаями или одиночкам информацию на расстоянии, подозвать, сообщить об опасности, поднять боевой дух стаи. Волчий вой — это признак единства стаи.

Волки прекрасно ориентируются на своей территории и используют все её особенности во время охоты. Чаще всего, как волки, так и вервольфы ведут ночной образ жизни. В местах обитания волков нет опасных противников — они давно уничтожены, а другие не рискуют забредать. Живут и охотятся волки стаями потому так опасны. Чтобы не подвергать напрасно свою жизнь опасности, пользуются хитростью: нападают из засады, причём с разных сторон, либо загоняют свою жертву.

Несмотря на то, что волки — стайные существа и испытывают потребность в обществе себе подобных, бывают одиночки. Они либо живут сами по себе, либо уходят из стаи, чтобы создать свою, либо просто потому, что их изгнали. Обычные волки собираются в стаи на время, у оборотней это образование постоянное.

— А Белла? — спросил Орхан, пытаясь соотнести всё услышанное с любимой, составить портрет, найти недостающую, неизвестную ему часть её характера, понять, какая она на самом деле.

— Белла… — протянул ирландец. — Я знаю её ещё совсем немного. Но кое-что могу сказать. Она из тех одиночек, что прибиваются к стае и ходят с ней, пока им это нужно, а потом исчезают. До сих пор, как я понял, её вполне удовлетворяло общество брата. Возможно, они входили в какую-то стаю, но со временем принадлежность к ней стала тяготить Беллу, поэтому она и не торопится вернуться. Либо вожак чересчур напорист. Может быть, уже наказывал её за непослушание.

— Наказывал? — удивился сотник.

— А как же? Ты тоже вожак и сам знаешь, одним добром стаю в подчинении не удержать. Альфа карает ослушников, но не слишком жестоко, иначе и стаи-то не будет. Так, в порядке воспитания чувства долга и уважения. Хотя вожаки тоже бывают всякие… Но вообще, мы довольно жестоки, иначе не выжили бы. Спроси Беллу: наверняка она тоже хлебнула горя за свою жизнь.

Разговор вышел поучительный, и Орхан чувствовал благодарность за доверие и благожелательность мистера Данна. Тот мог бы целиком стать на сторону сына и имел бы на то полное право. И, тем не менее, был настолько любезен, чтобы подготовить его противника, насколько это возможно в такие сжатые сроки.

Орхан прежде и понятия не имел, какое место этот человек занимает в Каире. Должно быть, каирская стая огромна. И Белла — существо неоднозначное и по-прежнему непонятное, любимое и любящее. Теперь он понимал: она давно выбрала его — люди торопятся жить, они за это время давно бы связали свою жизнь с кем-нибудь, кто под рукой.

— Жаль, что ты не родился таким, как мы, — с подкупающей искренностью посетовал Мелвин, прощаясь.

Может быть, действительно жаль.

22 сентября 1950 г.

Чтобы добраться до условленного места, нужно было пройти между пирамидами Хеопса и Хефрена, обогнуть мастабы ⁽²⁾ и идти по пескам на юг минут пятнадцать. Главное не бродить по некрополю безлунной ночью: несведущие запросто могут свалиться в одну из ям — саркофагов для священных лодок фараонов и цариц.

Стая и в самом деле была большая. Позади пирамид, — так, чтобы не видно было из города, — собралась толпа из, как минимум, ста особей, а с разных сторон стекались и стекались ручейками всё новые её члены. Похоже, все они знали друг друга и оживлённо между собой переговаривались, посмеивались, перебрасывались шутками, посверкивали глазами и то и дело спрашивали, по какому поводу сбор. Видимо, все они добрались сюда на своих четырёх лапах, потому что вокруг не было ни автомобилей, ни следов от шин. Орхан был изумлен тем, сколько, оказывается, оборотней обитает в столице, и что он, вполне вероятно, видел некоторых из них и раньше, но не знал их тайны и потому считал обычными людьми.

Он и Белла стояли рядом, негромко разговаривая. Она и в этот раз не покрыла волосы, не сделали этого и другие оборотницы, видимо, обычаи вервольфов были для них более первостепенными, нежели религиозные устои. Белла старалась сохранить бесстрастный вид, но Орхан видел её затаённую тревогу. Вокруг них собралась семья. Самира не было, хотя до полуночи оставалось не больше пяти минут. Если бы он вовсе не явился, это было бы признано его неоспоримым поражением. Но на такую удачу вряд ли стоило рассчитывать.

— Полночь! — объявил некий мужской голос из толпы.

Орхан с удивлением увидел, как зелёные глаза Беллы вдруг загорелись злым жёлтым светом, пожалуй, тем более пугающим, потому что лицо её было скрыто в тени. Она тихо и неприязненно зарычала: в сопровождении друзей прибыл мятежный кузен. Его приветствовали радостными возгласами. Видимо, он был популярен.

Вожак поднял руку, и гомон моментально стих. Он описал ситуацию: кратко, не вдаваясь в лишние подробности, без драматизма. За сердце и руку его племянницы, только что прибывшей из Европы, борются двое — её кузен и её будущий жених, и этот спор должен разрешиться поединком. Оскорбленная сторона выбрала в качестве оружия парные клинки. Поскольку один из соперников человек, другому запрещено драться в волчьем обличье. Поединок завершается удержанием одним из противников другого на лопатках в течении минуты. После этого самка, вне зависимости от результата боя, должна огласить своё решение во всеуслышание. И с той минуты стороны отказываются от взаимных претензий и преследования, и если кто-то из стаи заметит нарушение оглашенных правил, провинившийся будет немедленно и сурово наказан.

— Друг друга не убивать и не калечить! — сурово напутствовал Мелвин. — Вы оба нужны мне живыми и целыми.

Члены стаи расступились, образовав круг. Под ногами у них, как оказалось, лежала каменистая площадка, словно созданная для решения подобных споров. Зрители, бывшие ближе, уселись на импровизированный пол, те, что находились позади, остались стоять. Воцарилась абсолютная тишина. Не слышно было даже дыхание присутствующих. Никто не подбадривал бойцов. Двое мужчин остались одни в центре круга.

В аспидно-черном небе с бешеной скоростью клубились облака. Но внизу было совсем тихо. Всё замерло в ожидании развязки, исхода событий. «Удачи!» — был ли это шёпот Беллы или еле различимое дуновение ветра?

Соперники смотрели в глаза друг другу. На губах Самира играла ироничная усмешка, он был полностью уверен в своих силах. Он не посмел ослушаться запрета вожака, но жёлтый волчий огонь всё-таки полыхал в его глазах.

Орхана дракой было не напугать. Это мужская игра, она гораздо проще, чем женские уловки. Он успел уловить удивление, промелькнувшее в лице Самира, когда тот услышал, каким оружием предстоит сражаться. Немудрено, коль, нашкодивши, не заявляешься домой целые сутки.

Не отводя насмешливого взгляда, Самир тащил парные ханджары⁽³⁾ из ножен, казалось, целую вечность. Видимо, рассчитывал на впечатлительность и неповоротливость противника. И потому не успел заметить, как Орхан рывком вынул свои, лезвия словно бы просто выросли из его ладоней. Коротко дзинькнула сталь, в свете неполной ещё луны вспыхнув голубыми искрами.

Самир решительно атаковал. Орхан отбил атаку одним кинжалом, потом вторым, от последующих ударов быстро увернулся. Мелвин был прав: оборотень обладал огромной силой и потрясающей скоростью. Грация движений его натренированного тела завораживала. Но Орхан повидал много мальчишек, он и сам таким был. Тем, кто работает «на публику», всегда не достаёт трезвого расчёта, их голова отуманена жаждой произвести впечатление.

Раз за разом отбрасывая оборотня назад, увертываясь от сокрушительных ударов и кружа вокруг него, Орхан выматывал соперника. Парню не доставало выносливости и ловкости. Судя по всему, жизнь у того была слишком лёгкой и драться особо не приходилось. Сотник на ходу просчитывал варианты и использовал силу волка против него же. Как видно, холодное оружие было Самиру непривычно, скорее он привык к рукопашному бою и потому, вместо того чтобы удобно подпустить противника к себе, сам слишком далеко вытягивался, вкладывая чересчур много в каждый выпад и потому порой чуть не теряя равновесие, но свалить его всё равно никак не удавалось.

Волки наблюдали терпеливо и молча. Они совсем не были похожи на толпу азартных болельщиков, подбадривающих фаворитов возгласами и скандированием имён. Даже когда один из ханджаров Самира улетел далеко за пределы круга, никто не произнёс ни слова.

Пару раз Самир подставлял Орхану подножку. Но к такому приёму сотник привык, его не использовал только ленивый. Самир и сам упал несколько раз. Потом, видимо, уж совсем отчаявшись, схватил горсть песка, намереваясь ослепить Орхана. Но тот ждал этот грязный приём и успел отвернуться.

Только ощутив глухую усталость внутри потяжелевшего тела, Орхан понял, что поединок длится уже давно. Одежда прилипла к взмокшей коже, стесняя движения. Резко встряхнув головой, он отбросил с мокрого от пота лба прядь волос.

Самир тоже устал и допускал теперь ошибки всё чаще. Самоуверенная ухмылка давно исчезла с его лица. Оставшимся кинжалом ему удалось полоснуть неприятеля по плечу, и распоротые края рукава потемнели от крови, но Орхану было не до того. Споткнувшись наконец о заботливо подставленную ногу оборотня, он упал спиной на каменистую почву и тут же откатился в сторону. И туда, где он только что был, вонзилось лезвие. Глубоко вошло, почти по рукоять, и Самир отвлекся, пытаясь вытащить клинок из плотного, неподатливого грунта. Рывком вскочив на ноги, Орхан повалил его на землю, прижал коленом его грудную клетку и приставил кинжал к самой яремной вене. Только пошевелись — и сам перережешь себе горло! Расчёт был точен — стань он ближе к ногам волка, и тот отбросил бы его в сторону, продолжая бой.

— Раз!.. Два!.. Три!.. — хором, как по команде, отсчитывали волки. — Четыре!.. Пять!..

Они смотрели друг другу в глаза. «Убей меня! — говорил взгляд холодных светлых глаз Самира. — Убей меня лучше сейчас. Потому что это не конец!». В другое время и при других обстоятельствах Орхан, вероятно, так и поступил бы. Но сейчас стоило ли?..

— Пятьдесят семь!.. Пятьдесят восемь!.. Пятьдесят девять!.. Шестьдесят!!!

— Кончено! — вожак поднял руку, и тогда Орхан, с трудом встав на ноги, отступил в сторону, давая побежденному возможность подняться.

Зрители, все как один, смотрели на своего альфу.

— В споре между волком и человеком победил человек, — огласил итоги вожак. — Теперь пусть самка, за которую они бились, сделает окончательный выбор.

Белла вышла в центр круга. Лунный свет делал её кожу совсем бледной, глаза сверкали неестественно ярко. С горделивой улыбкой она подошла и взяла своего любимого за руку, пальцы её были холодны, как лёд, и дрожали.

— Между соперниками отныне не должно быть вражды, — скорее приказал, чем напутствовал Мелвин. — За этим проследит стая — во имя мира.

Оборотни зашумели и, обмениваясь впечатлениями, отправились в обратный путь, каждый в своём направлении. Оборачиваясь, они улыбались и прощались одобрительными кивками с теми, ради кого явились сюда и кто отстоял своё право быть парой.

— Мой мальчик, — искренне улыбнулся Мелвин. — Я тобой горжусь. Хотел бы я иметь такого сына.

— Да услышит Аллах твои слова, — Нуайма тоже подарила ласковую улыбку будущему родственнику. — Пусть вскоре мы назовём его сыном!

Белла повернулась к Орхану. Возможно, они бы и отступили от правил этикета — всего на минутку. Но вокруг была её семья. Все, кроме Самира, исчезнувшего сразу по завершении поединка.

— Я всё равно выбрала бы тебя, — нежно шепнула она. — Даже если бы ты проиграл.

Орхан бережно взял её за плечи, отвечая взглядом на преданный взгляд.

— Да. Но это не одно и то же.

1) Стиль одежды мусульманок, полностью скрывающий всё тело женщины, за исключением лица и кистей рук.

Вернуться к тексту

2) Гробницы фараонских жрецов, царедворцев и вельмож

Вернуться к тексту

3) Ханджар — короткий изогнутый арабский меч, ятаган

Вернуться к тексту