О воспитании (гет)

— ...Здравствуй, Володя! Как дежурство проходит?

— Приветствую, Яков Платонович! Ну, ночь мы уже простояли, да и день почти продержались... А ты чего звонишь? Неужто отдыхать устал?

— Так второй выходной подряд, кто такое выдержит?.. А если серьёзно, то хотел новостями поделиться: я только что нашёл в сводке пятилетней давности по Псковской области убийство гражданина Геворкяна В.А., очень похожее на убийство Никитина: удушение бельевой верёвкой с последующим ударом спицей в сердце.

— Ого! Я даже не буду спрашивать, с какой стати ты в воскресенье после обеда читал псковские сводки пятилетней давности.

— Да маячило что-то знакомое с этой спицей, вот и стал искать.

— Ну, если маячило, тогда понятно. И очень интересно, особенно если учесть, что пять лет назад наш подозреваемый как раз-таки в Пскове жил и служил.

— Именно. Так что передай лейтенанту Лепешеву, что уже завтра вечером он едет в командировку в Псков.

— А Серёга всегда готов, он и вчера, вместо того чтобы перед дежурством отоспаться, в Петрокрепость съездил. Говорит, хотел по берегу Ладоги погулять и баррантиды послушать, ну и заодно ещё раз с соседками нашего подозреваемого Васильева побеседовать. Не знаю, верить или нет, похоже, плохому мы молодое поколение научили...

— Удачно съездил?

— Насчёт баррантид местные ему сказали, что за ними лучше на Валаам, а вот по делу он полезное привёз, что есть, то есть. Похоже, Яков Платонович, мы тебе "ла фам" нашли, которую ты "шерше".

— Связь между Васильевым и Никитиным? Я весь внимание.

— Я тебе тогда Серёгу дам сейчас, пусть сам докладывает...

— Яков Платонович?

— Слушаю вас, Сергей Викторович.

— Сначала я довольно долго беседовал с Еленой Волковой, подругой Васильева. По её словам, встречались они уже около года, и несколько недель назад он даже заговорил с ней о возможной женитьбе. Но речь повёл как-то непонятно, то ли в шутку, то ли всерьёз, поэтому и Волкова в ответ отшутилась, чем неожиданно вывела Васильева из себя. Он разозлился так сильно, что даже схватил её за плечи и встряхнул. Елена испугалась, вскрикнула, Васильев тут же опомнился, извинился, и она его в конце концов простила, но осадок остался.

— Интересный штрих к портрету. До сих пор Васильев вспыльчивым не выглядел. Что-нибудь ещё?

— Ещё мне показалось, что для таких близких отношений Волкова как-то мало о Васильеве знает. Судя по всему, он довольно скрытный человек. На мои вопросы о его друзьях и увлечениях Волкова по большей части пожимала плечами, была даже не в курсе, общается ли он с сыном от первого брака. Так что его знакомства нам придётся, как обычно, пробивать по его записной книжке. А вот по поводу увлечений мне помогла Дарья Петровна Венедиктова.

— Это та военная пенсионерка?

— Да, она. Сказала, что Васильев много и охотно читал, она ему свои книги, все какие были, почитать давала, а ещё он в городскую библиотеку был записан и ходил туда как на работу. Я тогда вспомнил, что во время обыска в самом деле видел в комнате Васильева библиотечный абонемент и несколько книг со штемпелями. Так что я сразу после разговора с соседками отправился в библиотеку имени Дудина. Пожилая библиотекарша показала мне карточку Васильева и подтвердила, что он был у них завсегдатаем: и книги на дом брал, и в читальном зале довольно много времени проводил. Я у неё поинтересовался, всегда ли он один приходил или, может быть, кто-то с ним был. Женщина ответила, что нет, никого из посторонних она с ним не видела. Я спросил, естественно: "А не посторонних?" И оказалось, что Васильев водил довольно близкое знакомство с заведующей библиотекой Алисой Андреевной Бережной: беседовал с ней подолгу, чай пил и в её кабинет вместе с ней поднимался. С Бережной мне тоже удалось поговорить, она на месте оказалась, несмотря на субботний день. Очень эффектная женщина лет тридцати пяти, высокая фигуристая ухоженная блондинка. Моему появлению она совсем не обрадовалась, о Васильеве говорила неохотно, признала, что он был из постоянных посетителей и неоднократно с ней по поводу книг консультировался. Когда я спросил, не пытался ли он за ней ухаживать, отрезала, что нет, его книги больше её самой интересовали. В этом что-то личное прозвучало, возможно, это как раз Бережной Васильев нравился, но взаимности она не встретила, поэтому и говорить о нём ей неприятно. А возможно, роман был, и она просто не хочет, чтобы об этом стало известно. Давить на неё я пока не стал, оснований не было.

— Всё вы правильно сделали, Сергей Викторович, и хорошо поработали в свой выходной. Завтра отдохните как следует после дежурства, а после обеда подъезжайте ко мне, я вас проинструктирую по поводу командировки в Псков. Вечерней электричкой поедете, дня на два-три, не меньше.

— Слушаюсь, товарищ полковник.

— Связь Бережной с семейством Никитиных тоже вы выявили?

— Нет, это уже Владимир Сергеевич.

— Тогда, будьте добры, передайте ему трубку.

— Сальников опять на проводе...

— Докладывай, Володя, и не только о прекрасной библиотекарше.

— Слушаюсь, товарищ полковник! Я сегодня утром, кроме всего прочего, опять в больницу звонил, о Людмиле Никитиной справлялся, и мне сказали, что её сегодня уже выписывают и она к обеду будет дома. А днём мы выезжали на Фурманова: там ограбление квартиры работника торговли и тяжкие телесные, сначала думали, что труп, потому нас и дёрнули.

— Фурманова от Моховой в двух шагах...

— Именно. Так что я решил зайти к Никитиным и предъявить Людмиле фотографию Васильева для опознания.

— Предъявил?

— Да. Вот только она его опознать не смогла.

— Что значит "не смогла", Володя? Это не он похитил её мужа?

— Никитина не может сказать, Васильев это был или нет. Говорит, что вроде бы общее сходство есть, но она ни за что не ручается.

— Но она же видела его с близкого расстояния?

— Оказывается, у неё близорукость минус семь, очки с толстыми линзами, а в день похищения она была без очков, потому что её мужу, видите ли, не нравилось, как она в очках выглядит, и она, когда была с ним, старалась очки не надевать.

— При такой сильной близорукости? Возмутительное требование мужа и удивительная жертвенность жены.

— Вот и я так подумал, но Людмила тут же принялась Никитина оправдывать, мол, он всячески помогал ей и поддерживал её, когда она была без очков.

— Это всё равно очень странно, Володя. У моей мамы было минус пять, и она, если помнишь, без очков даже есть не садилась. Попросить женщину обходиться без очков при близорукости минус семь — это как хромого лишить костыля из эстетических соображений.

— Хочешь сказать, изощрённое издевательство?

— Хочу сказать, что меня это настораживает.

— А меня многое в этом семействе настораживает. Например, что за Людмилой после больницы, судя по всему, ухаживает её старший сын, девятилетний мальчик, именно он, когда я пришёл, провёл меня к ней, убрал поднос с тарелками и принёс ей лекарство. Свекровь Людмилы, Галина Борисовна Никитина, там тоже присутствовала, но занималась только младшим внуком. А ещё эта свекровь подтвердила наличие близорукости у невестки, назвав ту "подслеповатой курицей". Причём сказала она так прямо при Людмиле и при детях. Людмила на это только глянула устало, а вот старший парнишка за мать обиделся чуть не до слёз... В общем, отношения у них очень напряжённые, если не сказать враждебные.

— А сама свекровь покупателя колеса не видела?

— Видела, но из окна четвёртого этажа в профиль, и лица его под шапкой-ушанкой толком не разглядела. В понедельник нужно будет поквартирный обход провести и среди соседей свидетелей поискать, а то получается, что некому у нас опознавать Васильева.

— Ничего, Володя, пока не прояснится с псковским делом пятилетней давности, он посидит в любом случае, тем более, если между ним и Никитиным наметилась связь. Про связь я, правда, от тебя пока ничего не услышал...

— Это совсем просто. Серёга вчера из библиотеки фото Бережной прихватил — с Доски почёта снял — и мне показал. А когда я сегодня пришёл к Никитиным, меня попросили пять минут подождать, чтобы Людмила могла закончить обедать и немного привести себя в порядок. Так я, пока ждал, рассматривал фотографии на стене в большой комнате.

— И обнаружил там Бережную?

— Именно так, на одной из фотографий вместе с супругами Никитиными. Чтобы не дать понять, кем именно мы интересуемся, расспросил свекровь обо всех, чьи лица мне были незнакомы. Про Бережную Галина Борисовна сказала, что это школьная подруга Людмилы, то ли Лариса, то ли Алиса, "тоже невеликого ума, но хотя бы внешне интересная".

— Тогда, Володя, это действительно связь, причём как с Никитиным, так и с его женой, и эту связь нам нужно срочно отрабатывать. За Бережной нужно будет проследить.

— Сделаем, я договорился уже... Так, Серёга, сколько можно эту тарелку гипнотизировать? Не появится там пирожков больше, съедены все. Давай, сходи уже в буфет, а то прямо вселенская тоска в глазах... Извини, Яков, на чём мы остановились?

— На слежке, только с ней, как я понял, уже всё ясно... Володя, ты вызови мне на завтра на допрос Галину Борисовну Никитину. Хочу познакомится с этой женщиной, приятной во всех отношениях. А Людмила как тебе показалась?

— Усталой и нездоровой.

— Тогда мы с тобой вместе во вторник к ней домой съездим. В первой половине дня, когда детей дома нет.

— Как скажешь.

— Ты сам-то как, в субботу смог отдохнуть?

— И отдохнул, и даже последовал твоему совету... Удачный совет оказался.

— И что, можно поздравить?

— Успеешь ещё. Ты мне лучше скажи, Яков Платонович: у вас диван в гостиной по-прежнему свободен?

— Насколько мне известно, квартирантов мы не брали.

— Так меня возьмёте на одну ночь? А то мне сегодня непременно нужно быть в ваших краях, и есть опасения, что в один конец я в такую погоду после дежурства ещё доеду, а вот домой вернуться уже не смогу...

Сальников добрался до Риммы только к десяти. Было поздно, холодно и снежно, но заветные окна ещё светились, а значит, всё было хорошо. Римма звонила ему сегодня днём, когда он был на выезде, а перезванивать было некуда. Впрочем, он всё равно не стал бы предупреждать её, что приедет, теперь была его очередь свалиться ей как снег на голову. Хотя нет, о снеге лишний раз не стоило.

Римма открыла дверь, когда он отряхивался на лестничной площадке, видимо, топал слишком громко. Но всё равно, она не услышала бы его, если бы не ждала. Когда она шагнула к нему, Сальников перехватил её за руки, не дал обнять, потому что она была в домашнем, а он сам — похож на снеговика. Поцеловал руки одну за другой — ладони, запястья...

— Почему у тебя руки опять холодные такие?

— Почему у тебя губы с мороза горячее моих рук?

Он смотрел в её глаза и проваливался во вчерашний день и вчерашнюю ночь, сейчас разом вспомнилось всё, о чём он пытался не думать целые сутки на работе.

— Володечка... Вот зачем ты приехал? Ты же две ночи почти не спал! Я боялась, что ты поедешь, звонила тебе, хотела отговорить.

— Ты же не думаешь, что я тебя послушался бы? Ведь не думаешь?

— Но ты же домой теперь не доберёшься!

— Не доберусь. У Штольманов переночую.

Потом Римма принесла ему одёжную щётку. Сальников не позволил ему помочь, чистился сам, и выглядел сейчас, наверное, как отряхивающийся Цезарь, и брызги так же во все стороны летели, а она наблюдала за ним, прислонясь к дверному косяку. И будто глазами его вбирала, ему дышать было трудно под этим взглядом. А когда он закончил, Римма вдруг сказала: "У нас ещё никто не спит..."

Действительно, не спали. Стоило ему войти в квартиру и снять верхнюю одежду, как в коридор выглянула Мартуся, всплеснула руками, бросилась поздравлять. Со своей собачкой они прямо какой-то танец радости вокруг него исполнили, он потом долго не мог перестать улыбаться. Чуть позже выплыла соседка, тоже очень сердечно высказалась, пожала руку своими двумя. Но главное, и женщина, и девочка дружно проявили понимание и на кухне не задержались, удалились на покой. Уже через четверть часа они остались с Риммой вдвоём, и стало можно, наконец, обнять, притиснуть к себе, вдохнуть запах волос и кожи. Он поцеловал её в щёку, в уголок губ и замер. Пробормотал:

— По-другому боюсь...

— Почему?

— Потому что если начну, меня уже и выстрелом в воздух не остановишь.

Римма рассмеялась.

— Тогда я надеюсь, что ты хочешь есть, потому что я сейчас не могу придумать никакого другого способа, как тебя отвлечь.

Потом Сальников сидел, прислонившись к стене и смотрел, как Римма накрывает на стол, что-то разогревает, поправляет волосы. Короткие густые пряди, изгиб шеи, тонкие запястья...

— Римм, я не знаю, как мы дотянем до апреля, — вырвалось у него.

Она вздохнула и обернулась:

— Да, это будет... сложно.

— Ты сможешь завтра с утра отпроситься с работы на пару часов?

— Ты хочешь..?

— Да. Заявление подать.

Примечания:

Слово «баррантиды» употребляется только в отношении Ладожского озера. Означает оно громкие звуки, поднимающиеся со дна, похожие на звуки удара металла о металл. Такие звуки можно услышать между островами Валаам и Коневец. Звуки могут сопровождаться моретрясением и «кипением» поверхности воды, даже если на озере был полный штиль. В 1858 г. на озере побывал знаменитый французский писатель Александр Дюма. Вот что он наблюдал в конце июня того года: «...все заволоклось таким туманом, что друг друга было не разглядеть. В гуще тумана гремел гром, и озеро забурлило, словно вода в котле. <...> Казалось, что гроза зародилась не в воздухе, а в глубинах бездонного, озера. <...> Туман все сгущался, раскаты гремели все оглушительнее, угасая в плотных сгустках пара, молнии отсвечивали каким-то мертвенным блеском; воды озера вздымались все выше и не из-за буйства волн, а от какого-то подспудного клокотания. <...> Все это длилось часа два”. Звучит пугающе и драматично.

За возможными объяснениями этого природного явления — сюда:

https://russian7.ru/post/glavnye-tayny-ladozhskogo-ozera-chem-on/