Рождённый под странной луной (джен)

Незаметно для Аддамсов пролетело пять лет. Дом оставался тем же — чёрные башенки, готические витражи, склепы в саду и болото во дворе. Казалось, что сам воздух внутри застыл в вечном сумраке, а трещины на стенах с годами только оживали, пускаясь в новые узоры. Но в жизни семьи кое-что изменилось.

В тринадцать лет Уэнсдей отправилась учиться в академию Невермор, следуя по стопам Мортиши. Чуть позже и Пагсли уехал — его приняли в Даркмор, строгую академию для джентльменов, где, по словам Гомеса, «из мальчиков делают настоящих злодеев или адвокатов».

В поместье стало непривычно тихо: больше не гремели взрывы, не появлялись свежие ловушки в коридорах и не выбивало пробки из-за электрического стула. Даже пауки в углах ленились плести новые сети — слишком скучно им было без визга и смеха детей.

Мортиша вздыхала чаще, чем обычно, скрещивая руки на груди. Каждый её вздох звучал, словно элегия по ушедшей юности, и Гомес неизменно приходил от этого в восторг (впрочем, его в восторг приводило почти всё, что делала его супруга). Он пытался разделить её меланхолию, но надолго его не хватало: собственный пыл и неудержимая энергия брали верх. Вскочив, он начинал фехтовать с воображаемым противником или метать короткие кинжалы в мишень, а Мортиша, глядя на него с любовью, лишь чуть склоняла голову и одаривала его своей снисходительной улыбкой.

Гаррет так привык, что сестра и брат постоянно рядом, что первое время растерянно бродил по поместью, не зная, чем занять себя в свободное время. Бабуля и дедушка Эмброуз быстро заметили его состояние — и количество уроков с ними резко увеличилось.

Бабуля, помимо зельеварения и ядов, стала учить его спиритуализму и гаданию. Она начала учить Гаррета с простого — гадать по воску, зубам, костям, праху, раскладывать таро. Но очень скоро поняла: всё это ему даётся с трудом. Он путался в символах, видел в пятнах и линиях лишь случайность и больше злился, чем получал ответы.

Зато в другом Гаррет оказался удивительно одарённым. Стоило ему прикрыть глаза и прислушаться, как духи сами спешили откликнуться на его зов. Там, где Бабуле приходилось долго настраиваться и часами взывать к духам, он без усилий слышал их голоса — тихие, шуршащие, словно ветер, гоняющий сухие листья. Духи чуяли в нём некромага и тянулись к нему, доверяя свои истории.

В один из вечеров, когда дождь барабанил по витражам, Бабуля приготовила всё для спиритического сеанса и разрешила Гаррету провести его. В центре круглого стола стоял тяжёлый стеклянный шар, внутри которого клубился туман.

— Попробуй вызвать кого-нибудь из наших предков, мой мальчик.

Гаррет кивнул, положил ладони на шар и сосредоточился. Сначала он слышал только собственное дыхание и стук дождя, но вскоре в глубине шара шевельнулась тьма и в тишину вплёлся чужой голос — низкий, женский, с хрипотцой.

Гаррет сосредоточился на шаре. Внутри туман завихрился, заструился по спирали, и вдруг в глубине вспыхнуло тусклое красное пламя, из которого проступил силуэт женщины в длинном платье. Волосы её были охвачены невидимым пламенем, лицо испещрено трещинами, словно от жара, а глаза сверкали угольно-красным.

— Кто зовёт меня?.. — голос её напоминал треск горящих дров.

— Гаррет Аддамс, — ответил он едва слышно.

— Ах, мой потомок. Я Борджиа. Меня сожгли на костре за мою красоту, но я не умоляла о пощаде. Я смеялась, когда пламя поднималось всё выше. Пусть те, кто бросали в огонь дрова, знают: Аддамсов нельзя сжечь. Мы горим — и становимся сильнее.

Гаррет не сводил взгляда с шара. Жар становился ощутимым, словно невидимый огонь действительно облизывал его ладони. На миг ему показалось, что его собственная кожа начинает дымиться. Но он не отдёрнул рук.

— Ты хочешь что-то передать, тётя Борджиа?

В шаре зашевелились языки алого пламени, и женщина чуть склонила голову, будто оценивая его.

— Ничего, дитя. Я лишь хочу дать тебе совет: когда огонь коснётся тебя — не бойся. Смотри ему в глаза и смейся, — её голос стал тише, почти ласковым.

Гаррет кивнул, стиснув зубы.

— Я запомню.

Борджиа улыбнулась, а потом её образ истаял в дыму, и в шаре остался лишь тусклый туман.

Бабуля, сидевшая напротив, удовлетворённо хлопнула в ладони, прерывая его сосредоточенность.

— Прекрасно, мой мальчик! Первый раз — а уже такой результат! — сказала она, и в её голосе звучала неподдельная гордость. — Знаешь, на моём первом спиритическом сеансе я вызвала кузена Флэтша. Он был, как всегда, в отвратительном расположении духа: жаловался, что лошади тянули не синхронно, и его всё время перекашивало в разные стороны. Я с ним согласна, — она хмыкнула, — не умеешь четвертовать, так и не берись!

Дедушка Эмброуз же подходил к обучению куда суровее. Он водил Гаррета на семейное кладбище, где поднимал из могил предков, многие из которых были рады провести день-другой на этом свете. Он также объяснял, что некромагия — это не только власть над мёртвыми, но и доступ к давно утерянным знаниям.

— В каждом, кто покоится в земле, заключён опыт, которого нет ни в одной книге, — говорил он, когда из свежеразворошенной земли поднимался очередной силуэт. — Палачи, ведьмы, алхимики, воины… Все они носят в себе истину, которую мы можем сделать своей.

Иногда покойники отзывались охотно, делясь подробностями своей смерти и словно заново переживая её. Другие же молчали, не желая открываться. В такие моменты дедушка Эмброуз учил Гаррета уважать это молчание.

— Некромагия, — наставлял дедушка Эмброуз, — это ещё и испытание для тебя самого. Каждый дух, к которому ты прикоснулся, оставит на тебе след. Если ты будешь слаб — они сожрут тебя. Если будешь силён — они сделают тебя сильнее. Вот почему некромагов всегда боялись.

Также дедушка Эмброуз помогал Гаррету совершенствовать его фамильяра — чёрного котёнка по имени Мрак. С виду обычный, он давно перестал быть просто животным: глаза его были умнее, чем у многих людей, а шаги бесшумнее, чем у тени. Мрак немного подрос, напоминая уже не котёнка, а скорее кота-подростка, но оставался верным спутником Гаррета и всегда появлялся там, где его меньше всего ждали.

В то же время мальчик сблизился с Вещью, который обладал по-детски озорным характером. Вместе они проворачивали мелкие шалости, от которых стонал Ларч и улыбались взрослые Аддамсы. Вещь никогда не сдавал Гаррета старшим, а порой сам становился инициатором очередной затеи: то сдвинет портрет предка так, чтобы тот пугал проходящих мимо, то подскажет, как незаметно натянуть растяжку в коридоре.

За эти годы Гаррет превратился в настоящего Аддамса. Он стал мрачнее и сдержаннее, беря пример с Мортиши, но при этом сохранял пылкое сердце отца и азартный блеск в глазах. Его улыбки были редкими, но оттого только более ценными.

О своей прошлой семье он по-прежнему ничего не знал: Мортиша считала, что для этого ещё не настало время, а Гомес во всём доверял её решению. Для Гаррета существовали только Аддамсы, их поместье, их безумные традиции и любовь, в которой было столько же яда, сколько нежности.

Однако одним августовским утром идиллия в поместье Аддамсов была нарушена.

Аддамсы завтракали в своём обычном составе: Гомес восторженно жестикулировал, рассказывая об очередных удачных инвестициях, Мортиша с лёгкой улыбкой и величественным спокойствием наблюдала за ним, а дядя Фестер, придвинув к себе вазочку с печеньем, пытался кинуть его так, чтобы Вещь не смог поймать (пока безуспешно — Вещь был слишком проворен). Уэнсдей, вернувшаяся на летние каникулы и сидевшая на популярной диете для умерщвления плоти, предпочла остаться в своей комнате, а Пагсли, сидевший рядом, азартно подбадривал Фестера и Вещь.

Дедушка Эмброуз чопорно восседал во главе стола, словно старый аристократ на пенсии. На нём были строгие брюки и безупречно выглаженная рубашка с жилетом, поверх которых неизменно красовался его тёмный домашний халат с вышитым гербом Аддамсов на лацкане. Даже за завтраком он умудрялся сохранять осанку лектора и холодное достоинство человека, которого ничто уже не может удивить.

Гаррет, сидя напротив матери, спокойно потягивал крепкий чай и о чём-то размышлял, как вдруг на подоконник у открытого окна плюхнулась совершенно измученная сова.

Серая птица едва удержалась на лапах и, громко ухнув, устало опустила крылья, выпуская из клюва письмо, которое медленно спланировало к ногам Мортиши. Сова с трудом подняла глаза на Аддамсов, будто проверяя, дошло ли письмо, и, свалившись на бок, закрыла глаза, разомлев от усталости.

— Ах, ma lune, — произнесла Мортиша, которой Вещь передал письмо. — Кажется, это для тебя.

Гаррет нахмурился, осторожно взяв письмо в руки. Он осмотрел его и заметил герб с буквами «Х» и «Г», сплетёнными в форме щита, а на конверте золотыми буквами было выведено его имя: «Гаррет Гомес Аддамс, поместье Аддамс, комната на втором этаже».

Мрак, сидевший у него на коленях, недовольно зашипел на сову и лапой дёрнул сургучную печать. Гаррет погладил кота по спине, скорее пытаясь успокоить себя самого, чем животного.

— Письмо, cara mia! — воскликнул Гомес, бросив взгляд на конверт. — Но от кого? Наш Гаррет завёл себе возлюбленную? — он прищурился, наблюдая, как Гаррет аккуратно вскрывает печать любимым кинжалом, игнорируя протянутый Вещью нож для писем, и достаёт письмо.

Гаррет развернул лист и начал читать. Чем дальше скользили его глаза по строчкам, тем холоднее становился его взгляд. В конце его губы дрогнули в лёгкой недовольной гримасе. Он поднял голову, встретился глазами с матерью и прочитал вслух:

ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА «ХОГВАРТС»

Директор: Альбус Дамблдор

(Кавалер ордена Мерлина I степени, Великий волшебник, Верховный чародей, Президент Международной конфедерации магов)

Дорогой мистер Аддамс!

Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и предметов. Занятия начинаются 1 сентября. Ждём вашу сову не позднее 31 июля

Искренне ваша,

Минерва Макгонагалл, заместитель директора!

Фестер, хлопнув в ладони, чуть не перевернул чайник, а Гомес, вспыхнув от гордости, тут же вскочил и схватил сына за плечи.

— Гаррет, ты знаешь, что это значит?! Мы едем в Англию! — Его глаза горели энтузиазмом, и он тут же обратился к Мортише: — Cara mia, я должен незамедлительно позвонить Августину!

Гомес быстрым шагом вышел из столовой. Мортиша улыбнулась ему вслед, а затем её спокойный взгляд упал на измученную сову, которая едва шевелилась на подоконнике.

— Прежде чем начнём праздновать, думаю, стоит дать немного передохнуть нашему гостю, — с мягкой улыбкой заметила она, слегка коснувшись лапки совы. — Гаррет, может, угостишь её чем-нибудь?

Гаррет кивнул, отложил письмо и, налив немного воды в блюдце, осторожно подвинул его к сове, которая, приоткрыв один глаз, благодарно склонила голову и сделала несколько жадных глотков. Мрак тут же метнулся к подоконнику и подозрительно следил за каждым движением птицы. Гаррет снова вернулся к письму, листая его и изучая длинный список учебников и вещей, которые ему необходимо было взять с собой. Пагсли с интересом заглядывал ему через плечо.

Эмброуз, всё это время молча наблюдавший за сценой, наконец хмыкнул.

— Британцы… — его голос прозвучал насмешливо. — Даже умереть у них не получается правильно. Но я слышал, что там обитают дементоры, было бы интересно на них взглянуть.

Фестер, не отрывая глаз от письма, вдруг спросил:

— А что это за Хогвартс такой? Похоже, странное место. Там, надеюсь, будет возможность поэкспериментировать с электричеством?

Мортиша слегка приподняла подбородок, её взгляд был полон загадочной гордости:

— Хогвартс — это школа, в которой раскрываются и развиваются способности молодых волшебников. Это, конечно, не Невермор и не Даркмор, но у него есть своя репутация. Особенно по части высокой смертности среди преподавателей.

Фестер ободряюще похлопал племянника по плечу:

— Не расстраивайся, племянник! Если тебе не понравится этот Хогвартс, то ты всегда можешь заставить их выгнать тебя и поступить в Даркмор! — Фестер ухмыльнулся. — Ах, как бы я хотел быть на твоём месте! В своё время мне не пришла в голову такая мысль.

Весь оставшийся день Гаррет был необычайно хмурым и особенно тихим. Он был настолько погружён в свои мысли, что даже пропустил несколько отличных возможностей подшутить над дядей Фестером, что не укрылось от внимательных глаз Мортиши. Поэтому она решила поговорить с младшим сыном.

Вечером она, улучив момент, когда Гаррет вернулся к себе в комнату, постучалась к нему и, услышав рассеянное «войдите», открыла дверь. Гаррет сидел на кровати и играл с Вещью в карты, но было видно, что он постоянно отвлекается. Мортиша села рядом с сыном на кровать и мягко положила руку ему на плечо.

— О, ma lune, почему ты грустишь? Расскажи мне, поделись своей грустью, — сказала она, с материнской нежностью заглядывая в глаза сыну.

— Мне обязательно ехать в этот Хогвартс? — спросил Гаррет, откладывая карты и пересев так, чтобы полностью повернуться к матери. В его голосе прозвучало недовольство — он определённо не хотел ехать в неизвестную ему Англию.

«Так вот, что его гложило весь день. Ах, Гаррет может быть таким молчаливым и мрачным. Приятно видеть, что он что-то взял и от меня», — подумала Мортиша.

— Я знаю, что ты мечтал поступить в Академию Даркмор, как и Пагсли. Даркмор — это особенное место для Аддамсов и твоего отца, но поверь, Гаррет, и в Хогвартсе могут быть свои… прелести. Тем более там учатся такие же волшебники и волшебницы, как и ты. Дай ему шанс.

— Это смешанная школа? — удивился Гаррет.

— Да, — кивнула Мортиша, а потом прошептала, мечтательно улыбаясь: — Только представь, как ты будешь скучать по нам. Ах, эти прелести разлуки.

Гаррет кивнул, хотя и выглядел всё ещё не совсем убеждённым. Однако Мортиша знала: сын всегда прислушивался к её словам, и ему требовалось лишь немного времени, чтобы воспринять сказанное.

— Хорошо, maman, я постараюсь, — ответил он с лёгкой грустью.

Мортиша, чувствуя, что сыну может понадобиться нечто большее, чтобы укрепить его уверенность, на мгновение задумалась, а затем решилась.

— Вещь, — мягко произнесла она, обращаясь к руке, — приведи Гомеса.

Вещь бросил карты, шутливо махнул указательным пальцем, будто говоря: «минуточку», и умчался в поисках Гомеса, оставляя их наедине.

— Думаю, прежде чем мы отправимся в Англию, нам с отцом следует поговорить с тобой, Гаррет, — тихо сказала Мортиша, ободряюще погладив Гаррета по плечу. Она решила раскрыть ему тайну его появления в семье Аддамс. Как бы сильно ни изменился её сын внешне, всегда существовала вероятность, что кто-то узнает в Гаррете Аддамсе известного Гарри Поттера. Гаррет не носил очки, а волосы его были длинными и послушными (совсем не похожи на вихры Поттеров), однако знаменитый шрам на лбу в виде молнии никуда не делся. Он померк и почти выцвел, но, если присмотреться, то его можно было обнаружить.

Спустя несколько минут дверь мягко приоткрылась, и в комнату вошёл Гомес. Он что-то увлечённо рассказывал Вещи, жестикулируя, но стоило ему увидеть Гаррета, который сидел, прижавшись к Мортише, как он тут же замолчал. Его пылкий взгляд встретился с её, и Гомес, словно забыв обо всём остальном, произнёс:

— Cara mia, эта сцена… Ты, утешающая наше дитя. Хотел бы я запечатлеть вас на холсте!

Мортиша мягко улыбнулась, польщённо склонив голову.

— Гомес, ты всегда был мастером слов. Подсядь к нам, ты нужен нам сейчас не как поэт, а как отец.

Гомес тут же подошёл и сел рядом с Гарретом с другой стороны, обняв его увесистой рукой за плечи. Он улыбнулся, слегка сжав плечо сына, и произнёс с воодушевлением:

— Мой мальчик, путешествие в Англию — это начало великих открытий! И в Хогвартсе, поверь мне, скрыты сокровища и тайны, о которых можно только мечтать. О, как бы я хотел сам отправиться туда, чтобы вместе с тобой увидеть эти древние стены и пройтись по мрачным коридорам!

Гаррет поднял глаза на отца, но его мрачное выражение лица оставалось неизменным. Гомес и Мортиша обменялись взглядами, их лица приобрели более серьёзное выражение.

— Но прежде есть кое-что, о чём мы должны рассказать тебе, Гаррет, — сказала Мортиша. Её голос звучал мягко, но в нём особенная слышалась глубина. Все Аддамсы знали этот тон. Он означал, что сейчас нужно прислушаться к её словам. — Это касается твоего прошлого.

Гаррет насторожился, его взгляд метнулся от матери к отцу. Гомес, обычно такой весёлый и неугомонный, теперь смотрел на него с непривычной серьёзностью, словно подбирая нужные слова. Он погладил сына по плечу и, наконец, тихо сказал:

— Десять лет назад, Гаррет… тебе было всего полтора года.

— Год и три месяца, — тихо поправила его Мортиша, не отрывая глаз от сына.

— Ты права, querida, — согласился Гомес, бросив на жену пылкий взгляд. — В ту ночь произошло нечто ужасное: один из самых тёмных волшебников Англии, лорд Волан-де-Морт, напал на семью Поттеров — и они погибли.

— Все, кроме одного маленького мальчика, — мягко дополнила слова мужа Мортиша.

Гаррет широко распахнул глаза, пытаясь осознать услышанное. Он всегда быстро соображал, вот и сейчас быстро понял, что хотели ему сказать родители.

— Этим мальчиком был я? — прошептал он, его голос дрогнул.

Мортиша с Гомесом переглянулись, словно общаясь мысленно, и Мортиша притянула Гаррета на колени, в свои объятья. Сын прижался к ней, уткнулся лицом в шею. Мортиша мягко улыбнулась, пригладив его волосы, погладила по спине и ответила:

— Верно, ma lune. При рождении ты был Гарри Джеймсом Поттером, однако сейчас ты Аддамс, — её голос звучал твёрдо, словно она не позволила бы никому ставить это под сомнение.

Гомес вздохнул, словно собираясь с духом, и, прижав руку к спине сына, добавил:

— Мы были мало знакомы, однако я могу сказать, что твои родители, Лили и Джеймс Поттер, были храбрыми и благородными людьми. В ту ночь они защищали тебя до последнего, погибнув в бою.

— В магической Англии была война, и Поттеры боялись за тебя, ma lune. Они узнали, что Аддамсов с Поттерами связывает дальнее родство, поэтому написали нам. Мы пообещали позаботиться о тебе, и потому забрали тебя в нашу семью, усыновили и дали тебе фамилию Аддамс, которую ты носишь с гордостью и полным на то правом.

Мортиша мягко отстранила Гаррета, чтобы заглянуть ему в лицо, её глаза были полны любви и уверенности.

— Мы рассказали тебе это сейчас, потому что в Англии ты можешь встретить людей, которые были знакомы с Поттерами, или, хотя ты и изменился внешне, смогут узнать в тебе Гарри Поттера, — тихо добавила Мортиша. — Мы не знаем, кто это может быть, но хотим, чтобы ты был готов к любой неожиданности.

Гаррет молчал, его взгляд задержался на Вещи, которая, уловив настроение, прыгнула ему на плечо и мягко коснулась щекой его щеки, словно говоря, что он не один. Мальчик чуть расслабился и перевёл взгляд на родителей.

— Вы долго ждали, чтобы рассказать мне, — сказал он, голос его был тихим, но в нём звучала решимость. — И если вы считаете, что мне нужно узнать это сейчас, значит, я готов.

Гомес расплылся в гордой улыбке, выпятив грудь.

— Вот это ответ! Он Аддамс, и этим всё сказано. Где не хватит слов, там пригодится кинжал или твоя магия!

Мортиша повернулась к нему и с лёгкой улыбкой шепнула:

— Mon sauvage, в такие моменты я люблю тебя ещё больше.

Гомес, словно забыв про серьёзность момента, схватил её руку и страстно поцеловал.

— Cara mia, твои слова — самый сладкий яд для моего сердца!

Гаррет скривился, как и всегда в последнее время, когда видел, как родители нежничают друг с другом. Гомес рассмеялся, заметив его выражение лица, и сказал, что Гаррет поймёт его, когда найдёт «свою чёрную звезду».

Мортиша с ребёнком: https://t.me/inspirationhasnotimetable/1624

Гомес и Мортиша: https://t.me/inspirationhasnotimetable/1629