Эстетика абсурда (джен)

Тишина. Пустота. Одинокий лизун, зелёной соплей свисал с потолка, грозясь приземлиться на ничего не подозревающую уборщицу. Топот детских ног не сотрясал пространство, не оглушал своей трелью звонок, оставшиеся учителя постепенно покидали учебное заведение. Дремал за своей стойкой охранник, роняя голову на грудь и просыпаясь от этого. Опустели второй и третий этажи, так что жужжание мух эхом разносилось в стенах. Цветы на подоконниках складывали листочки в молитвенном жесте, благодаря солнце за то, что все они оставались живы. Ни один шалопай не снёс многострадальный фикус, алоэ вера продолжала коротать свой век у кабинета технологии, а монстеру никто не напоил радужной водой после урока рисования. Двери в кабинетах остались относительно целыми и даже закрывались. Писатели со своих портретов, коими были завешены стены, радовались отсутствию макияжа, которым их обычно награждали юные визажисты: усы, рожки, бороды. Могло показаться, что наступил апокалипсис, но все было куда прозаичнее: закончились уроки.

Арсений Сергеевич в своем кабинете оторвался от бумаг, потянулся, хрустнув косточками, и посмотрел на беззаботного Альберта. Рыбка без устали нарезала круги по аквариуму, вызывая у директора в голове ассоциации со школьным стадионом с бегающими под руководством Антона учениками. Вздохнув, Попов стянул с носа очки, устало потер глаза и насыпал водоплавающему другу корма. Альберт одновременно с Арсением пустым взглядом уставился на песчинки, медленно опускающиеся на дно, а после жадно начал заглатывать пищу, не давая ей достигнуть цели. Попов же, видимо, вышел в астрал и возвращаться не собирался. Веки тяжелели и опускались, словно под гипнозом. Ученики, в мыслях бегущие уже двадцатый круг, убаюкивали. Арсений давно не считал перед сном барашков, потому что, во-первых, у него не было бессонницы, а во-вторых, он вел счёт учеников, порой не сильно отличающихся от парнокопытных. Альберт в очередной раз резко махнул хвостом, вырвав директора из дремы. Физрук в голове громко свистнул, заставив резко вернуться в реальность. Коротко глянув на часы, Арсений подскочил с места, и словно уж, выскользнул из кабинета. Коридор оставался безмолвен, но Попов знал, где искать. Одна за одной мелькали таблички классных комнат, прежде чем мужчина добрался до нужного номера.

— Он точно ушел? — послышался неуверенный тонкий голосок из спортзала, и Арсений остановился у двери, заглянув в замочную скважину.

Светло-зеленый зал тонул в солнечном свете. Одно из окон, из которого чересчур часто вылетал мяч, наплевав на защитные сетки, открыли на проветривание. Летний ветер неспешно и лениво пробирался в помещение, наполняя своей свежестью. Тянуло ароматом скошенной травы, будоража в глубине души какие-то забытые чувства. Терпкий воздух горечью ощущался на языке, приятно заполняя лёгкие, и как не старайся, надышаться им не получалось. Казалось, что ещё немного и просто задохнёшься.

— Да, точно, — снисходительно отозвался другой голос, и Арсений, изменив угол просмотра, смог заметить Димку, оседлавшего спортивного козла. Рядом на сложенных матах развалились Стас с Серёжей, игравшие в телефоны. Парни тихо переругивались, толкались, шипели, но продолжали виртуальное сражение. На лавке мирно выпивали воду скелет в синем парике и кактус в солнечных очках. Арсений даже протер глаза, решив, что ему померещилось.

— Я лично видела, как наш Антоша несся к остановке, будто в столовую, где директор снова собирался съесть его кашу, — хихикнула Катя и ударила ракеткой по воланчику. Снаряд радостно полетел точно в сторону Оксаны, ловко отбившей его обратно.

Подача за подачей. Дима не отводил горящих глаз от Кати, пока воланчик не прилетел ему прямо в лоб. Парень от неожиданности покачнулся, попытался ухватиться за поверхность руками, но та оказалась слишком гладкой. Подросток под смех девчонок описал круг и упал прямо под спортивный снаряд, устремив отрешенный взгляд в потолок, будто ему уже полностью понятен весь этот бренный мир.

— Димка, — хохотала Катя, — можешь не искать вымя, это козел. Он не даёт молоко!

Бросив короткий взгляд на радостную девушку, Позов тоже улыбнулся. Смех — это солнце, прогоняющее с человеческого лица тучи. Ему нравилось, когда Катя смеялась, потому что ему тоже становилось радостнее. Он вообще, как и Серега, любил веселить людей, потому что юмор, он в жизни очень важен. Человек в хорошем настроении может и горы свернуть, и кросс на самое короткое время сдать, и контрольную, по теме, которую не понимает, на пятерку написать. Это было одной из причин, почему они с Матвиенко постоянно устраивали шутки и розыгрыши, спасая обитателей школы от уныния и смерти от скуки.

— Merde, — на автомате на французском выругался Сережа. — Стас! Да твою же ж! — Матвиенко снова разразился грязными ругательствами, заставив Арсения за дверью поморщиться. — Идиот, отсталый или чё? Нечестная игра! Ты все время читеришь!

— Ну, это называется стратегия, дружище! Ты просто не можешь приспособиться. — спокойно, но с самодовольной улыбкой отреагировал Шеминов, разведя руками.

— А с какого, не при дамах сказано будет, ты решил, что это справедливо? Ты просто эксплуатируешь слабые стороны игры! — вспылил Серёжа, отбросив телефон, который ловко поймал Дима.

— Я всего лишь использую свои навыки и знания игры, кто тебе мешает сделать тоже самое, — огрызнулся Стас. — Нравится жаловаться и ничего не делать? Я постоянно учусь и совершенствуюсь! Тебе тоже советую, если хочешь меня выигрывать!

Подростки какое-то время прожигали друг друга недовольными взглядами, пока девочки вернулись к игре.

— Парни, да хрен с ним, — вмешался Дима, и парни сразу прекратили перепалку, видимо, выпустив эмоции. — Чё из-за каждой катки сраться будете? Лучше скажите, что у нас завтра. Все в силе?

— Мне кажется, это — плохая идея, — заметила Оксана, не допрыгнув до пролетевшего над головой воланчика и угодившего прямо в баскетбольное кольцо.

— А никто и не говорил, что это — хорошая идея, — задорно улыбнулась Катя, приняв подачу.

— Окс, а что нам ещё остаётся? — задал логичный вопрос Стас, поправив кепку и вернувшись к игре.

— Ну, не знаю, — пожала плечами девушка. — Может Антон Андреевич…

— Что он? — грубо перебил Сережа, в миг посерьёзнев. Упоминание классного руководителя болью отдалось на душе, вызвав приступ гнева. — Ты же сама все видела Окс. Мы его достали, надоели своими выходками, он не хочет с нами больше возиться. Помощи от него ждать не стоит.

Матвиенко нахмурился, словно туча, собирающаяся обрушить на город тонны воды и утопить всех нахрен. Всякий раз, когда разговор заходил о классном руководителе, обида вперемешку со злостью сдавливали грудь и захватывали дыхание, словно он пытался дышать в густом дыму. Физрук за живое задел, и образовавшаяся противная душевная рана даже спустя неделю не хотела затягиваться, кажется, становясь еще больше. Края ее змеями расползались в стороны, принося боль. Мучительную, жгучую, медленно, но, верно охватывающую каждый миллиметр души, оставляя на ней кровавые, воспаленные разводы. Счастливые и беззаботные дни были истерзаны, превращаясь в обломки, разбросанные вокруг. У Сережи, как и у остальных, с Антоном были близкие, практически родственные отношения. Шастун уже не просто учитель, он — настоящий друг. Взрослый, с которым можно было общаться на равных, и который понимал их и принимал. Их опора, каменная стена, за которой не страшно было укрыться от вражеских стрел жизни. Даже мимолетная мысль об иллюзорности их представлений вызывала нестерпимое желание выть. Эмоции клубились, бились о стенки и так раненной души, уничтожая ее окончательно. И некому было их теперь утешить, некому приласкать и вступиться за них перед Судьбой, преподнесшей очередное испытание. Вот и выходило, что ближе Антона Андреевича у них никого и нет. Матвиенко доверился ему, раскрыл свои слабые стороны, уверенный, что тайну его он унесет с собой в могилу.

Знал бы кто-нибудь, что крепкие, строившиеся годами отношения, могли рухнуть буквально в одно мгновение. Какое-то на первый взгляд незначительное обстоятельство раскрыло все карты, привело к хаосу и навело суету, как в окружающей обстановке, так и во внутреннем мире. Вся уверенность в искренности классного руководителя трещала по швам, вынуждая анализировать каждое его действие в попытке выявить обман. Не только Матвиенко, всех в классе терзал вопрос: «Неужели все было ложью?» Могло ли быть, чтобы Шастуну и вправду было на них все равно, а все благие дела не больше обязанностей классного руководителя, которые он выполнял просто потому, что должен. Верить в это никому не хотелось, но факты говорили сами за себя. И обидой, и злостью Сережа прикрывал искреннее сожаление и страх потерять потерять близкого (а близкого ли) человека, пусть он и пытался это отрицать.

— Но мы ведь тоже виноваты, — осторожно заметила Оксана. — Ты же сам это прекрасно понимаешь.

— Это в чем же мы виноваты?! — взорвался Сережа. — Мы о нём беспокоились, заступились, а он что?! Вон уже какой месяц терпим заскоки этой психованной, а он на ее стороне. Может ему мячом по башке прилетело, и мозги съехали.

— Серёж, я не думаю, что Антон Андреевич хотел нас обидеть. Просто разозлился. Ты же знаешь, какой он вспыльчивый. Брякнул, не подумав. Сам посуди, какой ему смысл столько лет молчать и поддерживать тебя, а потом в один момент ни с того ни с сего взять и воспользоваться вверенным ему секретом. К тому же никто ничего не заметил, а если бы и заметил, то твой страх едва ли можно использовать, как рычаг давления, — Оксана говорила спокойно, даже ласково, пытаясь утешить одноклассника. Но Матвиенко, который всю неделю был, как на иголках, даже помня о том, насколько ранима Оксана, вспылил не хуже Шастуна.

— Ta gueule! — восклицание эхом разнеслось по залу, заставив присутствующих, включая Арсения за дверью, оторваться от своих дел и уставиться на Матвиенко. — Окс, ты не понимаешь! Дело не в том понял кто-то или нет. Важен сам факт того, что он не просто обронил это где-то в разговоре, чего бы мне тоже не хотелось, а ткнул меня в это как котенка в миску с молоком. Типа, вот погляди на свои недостатки и не выпендривайся!

— А ты ее не затыкай! — резко отозвалась Катя, вскинув голову. — Окс тоже права. Если бы он хотел напомнить тебе о правилах поведения, то сделал бы это наедине, как всегда. А так, Антон Андреевич точно сделал это не специально. Даже, если все эти годы он выполнял долг классного руководителя и не больше, это не повод рушить все мосты. Да, обидно, больно, но ты не один в конце концов. Все мы здесь в одной лодке и всем здесь плохо, так что не забывайся, — девушка, за время диалога приблизившаяся почти вплотную к Сереже, резко наклонилась, заглянув в глаза, — а то врежу.

— Извините, вспылил, был не прав, — поспешил поднять руки в примирительном жесте Матвиенко, совершенно не желая устраивать конфликты ещё и среди них. Сейчас, когда все рушилось, им нужно было держаться вместе.

— Какова вероятность, что Антон теперь ходит и сожалеет о содеянном, терзаясь муками совести и пытаясь найти нас и извиниться. А мы, такие плохие, не даём ему возможности, — сменив гнев на милость, вернулась к игре Катя.

— Вполне вероятно, — серьезно отозвалась Оксана, не став заострять внимание на выпады Сережи, прекрасно понимая его чувства. — Ребят, ну серьезно! Мы ведём себя как обиженные дети, а не взрослые, — гнула свою палку девушка, и в какой-то степени была права. — Антон Андреевич столько сделал для нас за эти годы. Всегда был на нашей стороне, прикрывал, помогал, а мы так ему отплатили.

В зале ненадолго повисла напряжённая тишина. «А ты уверена, что он делал это все, потому что искренне хотел, а не тупо следовал возложенным обязанностям?» — вопрос остался неозвученным, но все и так раздумывали над ним.

— Нет, а что мы такого сделали? — вмешался Стас. — Я согласен с Серёгой. Мы хотели помочь…

— А вышло, как всегда, — не сдавалась Оксана. — Вместо помощи вышло так, что вы только подтвердили слова математички о педагогических навыках Антона Андреевича. Уверена, ему было неприятно слышать, что она так отзывается о нас.

— Нет, ну в какой-то степени она права, — заметила Катя. — Если бы Антону было плевать, то он бы точно не стал сначала нас защищать. Вон как за Оксанку на математичку накинулся, а потом у него чего-то переклинило. И я больше, чем уверена, что это она виновата. Подала ему какую-то дурь на размышления, а классный наш порой сам как ребенок, повелся.

— Ой, нее смешите меня, — поморщился Димка, отобрав у Матвиенко телефон. — Неприятно ему было. Математичка совратила. Как же. Серёга прав. Достали мы Антона и все тут. А с математичкой решать надо. Иначе мы с этой старухой десятый класс не закончим.

— Да она вообще больная на всю голову, — высказался Стас, не отрываясь от телефона и окончательно сменив тему разговора, которую продолжать никому не хотелось. — Может это ей мячом в голову попало. Предлагаю ещё раз запульнуть, авось на место встанет.

— Поддерживаю, — кивнул Сережа, перебравшись к Димке на козла.

— Я впервые за десять лет честно сел и сделал домашку. Чуть с ума не сошел, Я ж учебник последний раз в руки в пятом классе брал. А она довела. Тему попытался разобрать и даже понял что-то. А эта психичка элементарно трояк за старания поставить не удосужилась.

— А я вот с репетитором занималась, разобрала все, — начала Катя и, тяжело дыша, нагло уложила голову Оксане на колени, когда та заняла место на матах рядом со Стасом, — самостоятельную сама написала, а она мне: «Списала!» Я думала прямо там пошлю ее на три знаменитые буквы. Вот как я ей спишу, если сидела одна за первой партой, а телефон у нее на столе лежал?! — девушка от возмущения махнула руками, чуть не заехав подруге по лицу. — У Окс вообще двойки сплошные. У нас не электронный дневник, а какое-то место казни. Один красный цвет.

— А я про что! — эмоционально воскликнул Сережа. — Надо выкурить этого шершня из нашего улья, иначе она жизни нам не даст.

— А если опять не сработает? — Катя посмотрела на Матвиенко. — Мы же много всего перепробовали. А ей хоть бы хны. Нервы стальные.

— Не, в этот раз все точно пойдет как по маслу, — хищно улыбнулся Дима, предвкушая успех их плана. — После такого никто не захочет не то, что с нами работать, вообще в школе появляться.

— А нас после этого не исключат? — серьезно спросила Оксана.

— Да кому мы нужны, — отмахнулся Стас. — Максимум погрозят вызвать родителей в школу, ну Антон поорет. Все. Ты с нами, Окс?

Взгляды устремились на девушку, сразу же нерешительно опустившую голову. Несмотря на то, что затея сулила успех и избавление от возникшей проблемы, ей казалось, что они только ещё больше подставят своего классного руководителя. Как бы не злились одноклассники, Оксана была уверена, что все они подсознательно желают помириться с Антоном Андреевичем. И категорический настрой Серёжи тоже был обусловлен чувством собственной вины, которую принимать подросток не хотел, сваливая все на физрука. В любом случае, оставаться в стороне она не собиралась. Если уж идти на крайние меры, то только вместе.

— Я с вами, — решительно заявила девушка и улыбнулась. — Все равно ведь мы с Антоном Андреевичем помиримся. Рано или поздно. Поверьте мне на слово. Все это просто досадное недоразумение, а мы раздули из мухи слона.

— Может ты и права, — не стал спорить Сережа, сам удивившись. Но какое-то чувство внутри заставляло верить словам девушки. И не понятно это потому, что Оксана редко ошибалась или потому, что ему хотелось в это верить.

Одноклассники хищными акулами заулыбались в ответ и заговорщицки переглянулись.

— В таком случае, ещё раз обговорим завтрашний план, — хитро прищурился Сережа. — Димка, точно все готово?

— Обижаешь, — довольно отозвался друг. — Все сделано в наилучшем виде.

— Тогда, напомню ещё раз наши действия…

Уходя домой, ребята не заметили тень, мелькнувшую за дверью, а после скрывшуюся в кабинете директора. Арсений узнал все, что ему было нужно и теперь на манер мухи в предвкушении потирал руки.

В этот раз все должно было пойти в точности по его плану.