Сломаться или сломать (гет)

В нескольких сантиметрах от меня снова разверзлась бездонная пропасть. Я стояла у самого края и смотрела на неё, пустынную и тихую, и страх медленно утекал из моего сердца, пока всполошившийся Синдром окончательно не заставил его запылать от нетерпения.

Сдавливавший грудь днём, сейчас воздух застыл, ни жаркий, ни холодный. У ног беззвучно кружились серебристые пылинки, словно манили сделать шаг вперёд. Но куда он мог привести меня, если впереди виднелась лишь бесконечная даль? Выстилавшая всё вокруг, она придавала комнате сходство с обрывом, и, вновь взглянув на несуществующую линию горизонта, я заметила надвигающиеся серебристые сгустки. Гонимые неощущаемым ветром, они слетались со всех сторон, пока окончательно не заслонили мне обзор. Почти одурманенная, я протянула руку, но шелестящий рой сразу же рассеялся, и в самом центре этой секундной бури показался небольшой островок. Он походил на парившее в воздухе сплющенное облако песка, немного правее от центра которого невиданным образом росла приземистая пальма. Не зная, что предпринять, я смотрела на этот остров, припоминая его в своём дневном забытье.

«Но… Почему? — подумала я, пристально наблюдая, как остров качался, словно на невидимых волнах, чуть заметно врезаясь в край пола и отталкиваясь от него. — Почему это произошло именно сегодня? И действительно ли это то, чем кажется?»

Но долго теряться в догадках я не собиралась. Остров завлекательно колыхался, приглашая взойти на него как на корабль, отправляющийся в странствие, полное захватывающих дух приключений. Тем не менее здравый смысл отчётливо говорил соблюдать осторожность, ведь я понятия не имела, чем окончится для меня это путешествие. Пора было принять решение: закричать и броситься прочь из комнаты, плутая по скрюченным остовам лестничных пролётов, или шагнуть прямо на песок.

И тогда я двинулась вперёд, сразу же ощутив бесчисленные песчинки: ни холодные, ни тёплые, как и всё вокруг, они мягким бархатом струились под босыми ногами. Крошечный и неустойчивый с виду, островок, к моему изумлению, даже не покачнулся. Продолговатый в горизонтали и негармонично узкий, он едва позволял растянуться на своей поверхности во весь рост. И всё-таки я не спешила обустраиваться: с предвкушением ожидая, что произойдёт дальше, тем не менее была готова в любой момент запрыгнуть обратно в комнату.

Будто почувствовав моё присутствие, остров начал медленно отдаляться, и я глядела на уменьшающиеся очертания того, что ещё оставалось от вампирского особняка: рассыпаясь на миллиард крошечных частиц, он постепенно растворялся в неведомом мне серебристом мареве. Когда малюсенькая точка его последних завитков окончательно исчезла из поля моего зрения, я с лёгкой опаской села на песок. Странный и не похожий ни на какой другой, он почти не имел рассыпчатости, но обладал умеренной мягкостью, и, ёрзая на нём, я вдруг почувствовала нервный озноб: теперь отступать точно было некуда. Будто желая опровергнуть это умозаключение, мой разум жадно вгрызся в неподвижный маджентовый воздух в поисках хоть каких-нибудь объектов, но и сверху, и снизу, и вокруг парила лишь безжизненная пустота. Она растекалась везде и отовсюду, и в какой-то момент мне почудилось, что мой островок будет до скончания времён плыть среди этого океана оглушающей тишины. От данной мысли ноги свело чуть ощутимой судорогой, но, несмотря на напряжённое состояние, моё сердце оставалось удивительно спокойным. Это спокойствие было обманчивым, и что-то мне подсказывало, что окружавшая меня высь тоже лишь казалась тихой и безмятежной, ведь, чем больше я погружалась в неё, тем явственней улавливала что-то недоброе. Растворённое в маджентовом пространстве, оно находилось так близко, что, протянув руку, наверняка можно было бы его потрогать, но я ни за что бы не решилась этого сделать, смутно осознавая свою безопасность только на этом маленьком островке.

Из-за созерцания одной и той же картины меня постепенно начало клонить в сон. Время медленно текло подобно невидимой реке, но окружающее пространство оставалось неизменным, и потому интерес Попаданца начал ослабевать. Казалось, мне не суждено было отыскать землю за плотной завесой невесомого маджентового небосвода, и тогда, без устали работавшая всё это время, голова начала отключаться. Но что-то внутри всё ещё подсказывало мне не расслабляться, пока мои ноги вновь не коснутся пола рассыпавшейся где-то там вдали розовой комнаты. Повинуясь этому предупреждению, я сопротивлялась самой себе и одновременно размышляла, как же мне повернуть назад. Да и существовала ли вообще в этом месте исходная точка? Может, отныне я навсегда была затеряна среди маджентовой бездонной пропасти?

Остров подо мной жил своей жизнью, продолжая плавный ход. Внутренний голос требовал оставаться как можно тише, и я, напряжённая и испуганная, повиновалась ему, не смея произнести просьбу или приказ. Боясь даже вздохнуть, резко сцепив руки и закрыв глаза, словно по наитию, я лишь представила, как остров останавливается, и в голове помимо моей воли прозвучало единственное слово: «Назад». И тогда, к моему изумлению, на какую-то долю секунды остров замер, но в следующий момент возобновил своё движение — ровно тогда, когда мой разочарованный взгляд скользнул по приземистой пышной пальме.

До этой поры я не решалась приблизиться к ней или её коснуться. Однако, рассмотрев упругий ствол и сочные зелёные листья получше, заметила среди них россыпи небольших идеально круглых красных плодов, похожих на очень крупные ягоды. Интуиция опередила здравый смысл: ещё до того, как разум осознал происходящее, моя рука сама собой вскинулась к особо наливному шарику и вырвала из цепких объятий его братьев и сестёр. Он был гладким, мягким, но плотным, и несколько минут я смотрела на него в странном оцепенении. А потом, раз уж терять мне особо было нечего, шарик оказался у меня на языке, хрустящий и сочный.

Большей гадости пробовать мне не доводилось. Неожиданная горечь затопила рот и пробрала до самых костей. Она была поистине нестерпимой, заставив меня непроизвольно зажмуриться. И, когда я наконец открыла глаза, перед ними оказался белый потолок.

Я подскочила так резко, что закружилась голова, но, не обращая на это никакого внимания, как и на бешеный стук собственного сердца, и на непривычную тяжесть собственного тела, я стала озираться по сторонам, пока окончательно не удостоверилась: меня окружали стены розовой комнаты. Переведя взгляд на окно, я увидела лишь ясное небо и зелёные верхушки деревьев, ни одной своей тучкой или листиком не намекавшие на маджентовый воздух или серебристую пыль, но теперь чувствовала — нет, знала: они имели взаимосвязь. Тесную взаимосвязь.

Не тратя время на то, чтобы оформить свои мысли в умозаключение, я рывком открыла шкаф и начала одеваться. Моё состояние было отличным, и Попаданец внутри требовал действий. Солнце стояло высоко, а значит, остальные крепко спали в своих комнатах и не должны были заметить моё отсутствие. Что бы ни говорил Владимир, мне просто необходимо было увидеться с Юрой, и увидеться прямо сейчас. Даже если он снова собирался завести свою старую шарманку, я не могла не рассказать ему о том, что обнаружила, ведь от этого зависело в буквальном смысле всё.

Бросив взгляд на лестницу из-за приоткрытой двери, я как можно тише вышла в коридор и спустилась на первый этаж. Дыра в стене была закрыта брезентом, простиравшийся перед ней холл выглядел чистым и прибранным.

Желая избежать лишнего шума, я пересекла кухню и сад. Неожиданно знойный, день достиг как минимум полудня. Забыв о чахлой обители бессмертия за спиной, я устремилась в залитый солнечным светом город почти так же торопливо, как и несколько дней назад, скользя под сенью тенистых узоров шелестящих крон.

Минуя версту за верстой, я обдумывала, что скажу своему другу, когда снова его увижу, и постоянно бросала взгляд на телефон — не появилась ли связь, — чтобы, как только представится возможность, сделать столь необходимый мне звонок. Вместе с тем я гнала прочь тревожную мысль, что вампиры могли обо всём узнать, ведь, в конце концов, просто не сумела бы усидеть на месте, так что теперь не видела смысла в сомнениях и тем более сожалениях.

Я прибавила шаг, едва начал редеть лес, и уже спустя пять минут судорожно прижимала к уху телефон, с внезапным удовольствием вслушиваясь в звучание городской окраины. Улицы были заполнены людьми, и я, подобно иссохшему цветку, голодным взглядом впитывала их спокойную размеренную жизнь, пока в трубке, аккомпанируя участившемуся пульсу, раздавались мучительные гудки.

— Это ты, Джулия? — наконец раздалось на той стороне, и, созерцавшая валяние дурака каких-то подростков, я вздрогнула от неожиданности, а затем — чуть не подпрыгнула от облегчения. — Всё в порядке?

— Да, это я, пожалуйста, приезжай! — едва не закричав, протараторила я. От этого до боли знакомого голоса вдруг бросило в дрожь, и я сдержалась, чтобы не заплакать, словно не слышала его уже сто лет. — Ты можешь приехать? Мне срочно нужно кое-что тебе рассказать.

— Что случилось? Где ты?

— У самого леса. Ты знаешь этот район.

— Жди меня там — буду через пятнадцать минут, — ответил Юра, прежде чем отключиться.

Несмотря на волнение и нетерпение, я не возражала против небольшого ожидания, ведь не предполагала, как сильно могу соскучиться по обычным людям, хоть и не была знакома ни с одним из них.

Устроившись на ближайшей скамейке, я сдержанно крутила головой по сторонам, улавливая голоса и запахи, пока не заметила машину Юры. Он припарковал её в нескольких метрах от меня и помахал мне рукой, подзывая. Сократив расстояние между нами буквально за секунду, я плюхнулась на переднее сиденье.

— Привет, — поздоровался он, посмотрев на меня до странного настороженным взглядом. — О чём ты хотела мне рассказать?

Этот прямой вопрос неожиданно поставил меня в тупик, заставляя мысли разом улетучиться из головы. Однако, собрав в кулак остатки мозгов, я наконец сказала:

— Я узнала кое-что важное. Кое-что очень важное. И это касается…

— Остановись, — вдруг оборвал меня Юра с видом человека, который понял всё с полуслова.

В его голосе звенела тревога, и, опешив от категоричности чужого тона, я удивлённо посмотрела на мужчину. Что-то промелькнуло в потемневшем взгляде его янтарных глаз, и это навело меня на абсурдную мысль, будто Юра читает мои мысли.

— Но почему? — не до конца веря в то, что его голос может звучать так резко, растерянно спросила я. — Ты ведь ещё не знаешь, что именно я собираюсь сказать.

— Я знаю, Джулия, — тяжело вздохнул Юра. — Думаешь, я не слышал это воодушевление в речи, не видел эту надежду в глазах раньше? Множество раз. И поверь мне: ни к чему хорошему это не привело.

— Ты имеешь в виду… — силясь справиться с нахлынувшим на меня отчаянием и выскребая что-то из закоулков своей памяти, промямлила я, но снова замолчала.

Ведь Юра снова заговорил:

— Да. Это одна из тем, которые нельзя обсуждать. Поэтому очень прошу: выбрось свои фантазии из головы. Если не хочешь себе навредить.

Мгновенно сникшая, я умоляюще смотрела в непроницаемое лицо напротив, словно имела силы смягчить его застывшие черты. Тем не менее кое-что во всех этих словах мужчины, в свою очередь, настораживало меня.

— Почему ты… не называешь вещи своими именами? — тихо спросила я, и сама толком не зная, что именно подразумеваю. Но что-то в лишённых конкретики фразах Юры и его упорном обесценивании моего опыта навело меня именно на эту мысль.

— Потому что я очень хорошо знаю, каково ощущать на себе её немилость, — спокойно и так же размыто, как и до этого, ответил Юра. — И совсем не хочу, чтобы подобная участь коснулась и тебя. Поэтому, пожалуйста, не влезай в то, во что запрещено, и не выдвигай никаких бесплодных гипотез.

Он оставался безапелляционен. И, всё больше содрогаясь под усиливающимся натиском разочарования, я почти обиженно, почти хныча возразила:

— Но, Юра, с помощью этого…

Однако, снова перебив меня, он сказал:

— Пока ты не успела продолжить, давай кое-куда заедем. Чтобы не быть голословным, я хочу кое-что тебе показать.

И, не дожидаясь моего согласия или возражения, нажал на газ. Пытаясь совладать с чёртовым ремнём безопасности, я растерянно смотрела вперёд, но, даже не понимая, куда мужчина вёз меня, и окончательно запутавшись, больше не осмеливалась произносить что-либо.

Вопреки моим ожиданиям, дорога оказалась совсем недолгой: уже через десять минут автомобиль заехал в ворота местного кладбища. И, заметив простиравшиеся вдали строгие ряды могил, я в ужасе уставилась на Юру:

— Что мы здесь делаем?

Впрочем, не являлось ли происходившее сейчас частично моей собственной виной? Я так хотела поделиться с ним своим открытием, получить совет, что проигнорировала все его прошлые предупреждения. Поэтому он и привёз меня не пойми куда и неизвестно зачем.

— Не бойся, Джулия, — знакомым подбадривающим тоном ответил Юра, но в данный момент мне было очень сложно последовать его совету. Прекрасно это понимая, мужчина добавил: — Прости, моё импульсивное поведение, должно быть, сбило тебя с толку.

Очевидно, и у Юры были свои тараканы в голове.

— Нам предстоит прогулка? — без энтузиазма смотря в окно, но чувствуя себя не вправе отказаться, спросила я.

— Да. Идём, — отозвался Юра и открыл дверцу со своей стороны.

Неготовая спорить или сопротивляться, я последовала за ним и окинула взглядом сгрудившиеся вокруг меня белые стены и арки.

— Сюда, — сказал он, указав куда-то вправо, туда, где начиналось пристанище ныне почивших.

— Почему бы тебе не донести свою мысль прямо, а не устраивать спектакль? — едко спросила я, смотря под ноги, так как совсем не желала созерцать как две капли воды похожие друг на друга надгробия.

— Просто подумал, что лучше тебе увидеть всё самой, нежели слушать мои занудные объяснения, — неловко улыбнувшись, ответил Юра. — А заодно и решил навестить старых друзей.

Взглянув на мужчину исподлобья, я ощутила нарастающую в груди панику. Предупреждения, нервозность, могилы… И всё тот же неизменный рассказ Родики о мальчике, который хотел узнать немного больше. Теперь и я сама понемногу начинала думать, что зашла слишком далеко.

— Вот они, — наконец сказал Юра, остановившись у соседствовавших друг с другом надгробий примерно четырнадцатилетней давности.

Рассмотрев их получше, я поняла, что это были могилы двух женщин — одна умерла совсем молодой, в двадцать, другая — в возрасте пятидесяти трёх лет. На белых камнях виднелись только даты и имена.

— Немногие знают, что звали их по-другому, — тише обычного произнёс Юра, смотря в одном со мной направлении. Услышав лишь молчание, он добавил: — И до сегодняшнего дня один я знал, что на самом делес ними произошло.

В груди всё ещё ворочалось неприятное чувство страха.

— Что это за женщины? — почти шёпотом, словно на нас в любой момент мог упасть метеорит, спросила я.

— Их тезисы я пересказываю каждому попаданцу, которого встречаю, но обычно никогда не вдаюсь в детали о них самих, — сквозь дуновение ветра донёсся до меня ровный, размеренный голос. — Так что теперь пришла пора тебе увидеть их: авторов Теории о попаданцах.

Червь, копошившийся в груди, завязался в тугой узел и опустился на уровень живота.

— Так это… — вспоминая первую встречу с Юрой словно во сне, пролепетала я. — Это они?..

— Юную звали Алтынай, а ту, что постарше, Дорота. Бедная казахская девушка, имевшая множество планов на жизнь, и экстравагантная полька, спасавшаяся от одиночества в мире собственных фантазий и сердечной компании своей чихуахуа. Между ними не было ничего общего, кроме маленького невинного увлечения, из-за которого злой рок свёл их в этом несуществующем городе, — рассматривая надгробия, сказал Юра.

Только теперь я заметила, что они выглядели очень ухоженными.

— Присматриваешь за ними?

— Стараюсь, — ответил Юра. — Наряду с поддержкой и адаптацией попаданцев это ещё одна моя обязанность, и, даже если бы не хотел, я бы всё равно выполнял её. Хотя бы потому, что сейчас мог находиться здесь вместе с ними.

Бросив на Юру ещё один, полный изумления взгляд, я, казалось, тем самым задала ему вполне ясный вопрос. И, уловив его смысл, мужчина не замедлил на него ответить:

— Именно так. Когда-то давно я обманул тебя, Джулия, как обманывал всех остальных. Вопреки тому, что я утверждал при нашем знакомстве, третьим автором Теории о попаданцах, как сам её когда-то и окрестил, являюсь именно я.

При этих словах ко мне вдруг вернулось давнее ощущение выбитой из-под ног опоры. Каждая клеточка моего тела ощущала, как переворачивался и вдребезги разбивался обезличенный образ тех, чьими сведениями ограничивались мои знания об этом необъятном мире. «Скажем так: они покинули Вселенную», — вспомнились мне вдруг слова Юры. И теперь, смотря на могилы, я поняла, что он тогда имел в виду.

— Мы оказались здесь примерно в одно время, — как ни в чём не бывало продолжил Юра. — Совершенно не похожие друг на друга, но единые в своей обескураженности. Думаю, тебе несложно это представить: то, что казалось нам глупой выдумкой, вдруг стало реальностью.

С трудом подавив ком в горле, я тихо сглотнула. О, я определённо представляла то, о чём говорил мой собеседник.

— Но, сколь разными людьми мы ни были, помимо опыта в дурацкой игре и некоторых проблем в жизни нас объединяло ещё кое-что: способность чувствовать Вселенную.

Брошенная Юрой фраза заставила меня вынырнуть из сдавленного оцепенения, в котором я буравила два белых скромных надгробия. Оторвав от них свой взгляд, я посмотрела на мужчину:

— Чувствовать Вселенную?..

— Именно. Будучи одними из первых попаданцев, вскоре мы выяснили, что некоторые среди подобных нам открывают в себе экстрасенсорные способности. Эти способности существуют только здесь и заключаются в умении увидеть то, чего не замечают другие попаданцы, — сказал Юра. На мгновение прервавшись, он искоса на меня взглянул, но как ни в чём не бывало продолжил: — Для большинства оказавшихся здесь людей данная реальность ничем не отличается от той, из которой они были похищены. То, что этот мир — некая разумная субстанция, а не просто копия нашего мира, они узнают из моих уст, но, как правило, сами не видят никакой разницы. Однако Вселенная уникальна и, вопреки своей мимикрирующей природе, самобытна. В ней протекают необъяснимые с точки зрения законов нашего мира процессы, и у нас, простых людей из другой реальности, нет научной базы, которая бы эти процессы объясняла. — Снова взглянув на меня, Юра развёл руки в стороны: — Каким образом и почему существует эта Вселенная? Для чего и как похищает людей? Какие ещё тайны может скрывать? Сколько миров в себе содержит? У большинства попаданцев нет ни малейшего шанса обнаружить ответ на подобные вопросы.

— Но этот ответ могут найти попаданцы-экстрасенсы? — невольно смяв руками края своей куртки, спросила я.

Почему-то сейчас собственный вопрос показался мне неимоверно глупым. Меня охватило странное, необъяснимое волнение. И как я раньше серьёзно не задалась вопросом, откуда взялись авторы Теории о попаданцах? Ведь именно они добыли ту кроху сведений о Вселенной, которую я всё это время принимала за неоспоримый постулат.

— Верно, — кивнул Юра. — Основы существования Вселенной Алтынай, Дорота и я прозвали её Сутью, а себя — Чувствующими Вселенную, или теми, кто проникает в эту Суть. У нас не было ничего, кроме своих чувств, и мы обратились к единственному, чем обладали.

Затихнув, с выражением меланхолии на лице Юра пусто уставился на белеющие поверх свежей зелёной травы надгробия, словно очутился в плену воспоминаний о былом. Я покорно ждала, пока он возобновит свой рассказ, но, поскольку мужчина молчал, заговорила сама.

— И… Вы хотели использовать полученные знания, чтобы понять, как отсюда сбежать? — приглушённым голосом спросила я. Не знаю, почему вдруг мне в голову пришла подобная мысль: наверное, я просто озвучила Юре собственные намерения.

Вздрогнув будто от неожиданности и без выражения посмотрев на меня, он в следующую секунду резко вернул себе прежний собранный вид.

— Мы придерживались разных соображений на этот счёт, пусть и преследовали общие цели, — неожиданно тяжело вздохнул он. — Знаешь, хоть тогда, в школе, я и говорил тебе, что остался здесь по своему желанию, это была полуправда. В первый год мы хотели выбраться отсюда и собирались оставить своего рода путеводитель для остальных. В конце концов, жить в мире фантазий было для меня не более заманчиво, чем в настоящем, даже если я не мог отыскать веские причины вернуться. Алтынай же и вовсе не принимала «синтетический мир», в котором не существовало ни её, ни построенных ею планов на жизнь. Что до Дороты… — с теплотой и болью посмотрев на надгробие женщины, пробормотал Юра, — не думаю, что она была по-настоящему против остаться. Но дома её ждала любимая питомица, и Дорота не находила себе места, думая о ней и её дальнейшей судьбе.

Многоминутное созерцание белоснежных могильных камней вызвало боль в глазах, и я посмотрела вверх, на покачивавшуюся ветку растущего рядом дерева, похожую на чью-то руку, приветливо приглашавшую посидеть в её тени. И теперь уже неожиданно заговорил Юра, заставив меня вздрогнуть, как и я его несколько минут назад.

— Тогда мы, глупые, наивные и полные энтузиазма новички, не придали особого значения тому, что Вселенная слышит и видит каждое наше слово или действие: мы проникали в её Суть постепенно, но, даже узнавая всё больше подробностей, не уловили главного.

— Главного? — непонимающе вклинилась я.

— Именно, — отозвался Юра, и голос его в этот момент звучал абсолютно бесцветно. — Того, что я вновь пытаюсь до тебя донести. Я хочу, чтобы ты очень хорошо поняла, Джулия: Вселенная не любит, когда кто-то намеревается постичь её тайны и использовать их ей во вред. Ведь похищать попаданцев — важное для неё действо, а потому ей не по нраву потуги несчастных людей, желающих выбраться на свободу. Но долгое время она не реагировала, наблюдая за нами и изучая, на что мы способны.

— Так что же случилось? — спросила я, уловив, как дрожал мой голос, ведь, смотря на могилы перед собой, прекрасно понимала общую картину.

Собираясь с мыслями, Юра некоторое время обдумывал свои дальнейшие слова. Наверное, хотел смягчить для меня их жестокий смысл, пока наконец не заявил:

— Она избавилась от угрозы. Потому что мы не вняли её сигналам. Она позволила нам узнать ровно столько, сколько требовалось для понимания её основ — обладание этой информацией не могло навредить ей. Но нам хотелось знать больше, ведь мы не собирались оставаться здесь навсегда. И тогда её терпение лопнуло.

Голос Юры оборвался, и воцарилась поистине гробовая тишина. Городской гул где-то вдали, щебетание пробудившейся весны и тихий шёпот ветра были такими же мягкими и чинными, как прежде, но теперь всё это показалось мне резким, неуместным и чужеродными, словно фальшивое звучание расстроенного рояля.

— Их больше нет, — пробормотал Юра словно самому себе, но в следующий момент сказал уже громче: — Она сделала это руками своего «материала». Остался только я. Не знаю почему, но она выбрала меня. Ей хотелось, чтобы я сократил нашу Теорию до нескольких высказываний и осведомлял других, которым предстояло оказаться здесь, устанавливая им границы дозволенного. В то время меня поглотила защитная реакция — позднее я назвал её Синдромом попаданца, — упорно твердившая где-то внутри моей головы, что в настоящем мире меня ничего уже не ждёт. И, раз уж условия моего побега оказались крайне трудновыполнимы, я остался, чтобы помогать остальным, учитывая, что Вселенная не собиралась избавляться от меня. И с тех самых пор я не делал ничего наказуемого, пока однажды не помог сбежать одной особо занимательной попаданке и её подруге, — с кривой усмешкой закончил Юра, и отчего-то в этот миг мне вдруг почудилось, что он собой гордился.

Но ещё больше им восхищалась и одновременно ужасалась ему я. Сострадательный и добрый, мой бывший школьный психолог посвятил себя служению другим, и то, что сейчас он был здесь со мной, отложив свои дела и тратя на меня своё время, доказывало это.

Когда последние слоги его повествования оборвались разорванной струной, на меня накатила разбитость. Теперь я по-настоящему осознавала положение дел.

— Так она заметила и наказала вас, да? — сдавленно спросила я, вновь вспоминая слова Родики. До меня прекрасно дошёл смысл сказанных Юрой слов; просто сейчас я не смогла отказать себе в тупой привычке нарушать неудобную тишину.

— Именно так, — кивнул Юра. — Вернее сказать, мы сами позволили себя обнаружить, открыто обсуждая свои замыслы. А как могло быть иначе? Она ведь узнаёт обо всём, что сделано или сказано вслух.

«Вслух…» — пронеслась в моей голове обрывочная мысль, но, промелькнув подобно стремительной комете, сразу же скрылась в глубинах сознания. Вместо этой мысли я озвучила совсем другую:

— Но почему она не лишила тебя жизни после нашего с Абигаль побега?

Едва произнеся последнее слово, я ощутила страх, словно то, о чём говорила, произошло на самом деле. Однако Юра сохранял полное спокойствие:

— Потому что я хорошо её развлекаю и остаюсь ей полезным. А может, причина совсем в другом. Но я точно не собираюсь это выяснять. Мне достаточно того, что она наказала меня через любимого человека, и я никогда ей этого не прощу.

Что-то в голосе Юры наконец надтреснуло, и я впервые осознала, насколько он любил Анну-Мари. А потом жемчужная нить мысли скользнула к Феликсу и дальше — к тому, о расставании с кем в этом мире я сожалела больше всего.

— Наверное, нам пора возвращаться, — только и сказала, опустив голову.

Дальнейшие слова были излишни. Громоздкое, как само небо, чувство безысходности обрушилось на меня, словно Атлант устал держать над миром голубой небосвод. Пытаясь уберечь от опасности, Юра напомнил мне, чем на самом деле являлась эта похожая с первого взгляда на сбывшуюся сказку реальность, но теперь, похищенная во второй раз, я не имела даже призрачного шанса сбежать. Поэтому Юра и отмахнулся от этой темы несколько дней назад, хотя был вне себя от шока.

— Давай для начала навестим ещё кое-кого, — уже знакомым бесцветным тоном отозвался мужчина, вновь заставляя удивлённо на него посмотреть.

Не произнося больше ни слова, мы направились к неизвестной мне могиле. Я снова смотрела на дорожку, змеившуюся под моими ботинками, пока Юра не остановился у ещё одного белого надгробия. К моему изумлению, на нём было высечено имя Элизабет.

— Та самая?.. — только и спросила я, глупо смотря на буквы и цифры. Судя по написанному, она умерла несколько лет назад.

— Тебе не довелось узреть её положительные стороны, — мягко сказал Юра, намекая на мою последнюю с ней встречу у него дома. — Между тем, их было немало. И я не понимаю, почему она оказалась здесь: из-за жестокого интереса или несчастливого совпадения. Элизабет ведь считала это место своим новым, настоящим домом. Здесь она смогла побороть наркотическую зависимость и встретила чудесную девушку, пока… — и, словно по команде, мужчина осёкся и посмотрел на меня.

— Что? — встревоженно спросила я, не в силах вынести этот безмолвный огорошенный взгляд.

— Пока Наоми — кажется, именно так звали невесту Элизабет — не нашли мёртвой на окраине города. Как раз недалеко от места, где находится Moondance. И как я мог об этом забыть?.. Наверное, в то время мои мысли были заняты Анной-Мари.

— Что?! — не веря своим ушам, только и повторила я, но гораздо резче. — Ты думаешь, это?..

— Не знаю, — покачал головой Юра. — Полиция не смогла раскрыть дело, и какое-то время в городе просто был объявлен комендантский час. Согласно материалам, отображённым в газетах, не было никаких улик, которые указывали бы на то, что девушку убили в городе. И тогда полицейские пришли к выводу, что на неё напал дикий зверь. В конце концов, её шея была перегрызена, и, хоть установить, какому существу принадлежали клыки, по разным причинам не удалось, те, кто расследовал это дело, сошлись на том, что человек такими обладать не мог, как не мог и умертвить ими жертву с такой необъяснимой лёгкостью. Она ведь даже не сопротивлялась. Скорее всего вообще не успела понять, что с ней происходит. Тогда полиция решила, что её нашли бездомные, после чего, испугавшись, притащили тело на окраину города. И никто, что, я думаю, неудивительно, даже не догадался проверить заброшенный особняк, владелица которого куда-то уехала, на полпути забросив вступление в права наследства.

— И ты считаешь, что… Что это сделали вампиры? — севшим голосом выдавила я. В голове пронеслась мысль, что необходимо рассказать Юре об Элоизе, однако сейчас мне было не до этого. — Те, с которыми я живу?

А ведь ещё вчера вечером они начали казаться мне вполне нормальными. Но, раскручивая катушку этих размышлений, я вдруг отчётливо вспомнила нападение Ивана и съёжилась ещё больше.

— Это… возможно, — прикрыл глаза Юра.

— Это наверняка был он, — настаивая, продолжила я. — Тот ненормальный. Его зовут Иван. Они не могут справиться с ним, потому что у него постоянно сносит крышу.

Даже будучи не самым внимательным человеком, я уловила бледность, моментально расползшуюся по лицу Юры. И мне потребовалось целых несколько секунд, чтобы понять причину подобной реакции.

— Только не беспокойся обо мне, — твёрдо заявила я. — Давай вернёмся в машину, где я расскажу тебе обо всём, что произошло со мной за эти дни.

— Давай, — согласился Юра и обессиленно поплёлся по дорожке.

Бросив на могилу Элизабет прощальный беглый взгляд, я поковыляла за мужчиной.

— Так она… сама?.. — неопределённо спросила я, представляя тёмное молодое лицо. — После того, как узнала о смерти Наоми?

Не смотря на меня и явно блуждая в своих мыслях, Юра отрицательно покачал головой:

— Нет. Не думаю, что Элизабет теперь есть до этого дело, поэтому… Передозировка. Постоянные проблемы в отношениях с Наоми и другими людьми, горе утраты и разрушенные надежды, подозрения полиции… Элизабет ведь даже не знала, где находилась её девушка накануне своей гибели. Это казалось им странным.

На этом наш дальнейший разговор прервался и не возобновлялся до тех пор, пока мы не оказались в машине. По пути обратно на окраину города я рассказала Юре о своих злоключениях и том, куда в действительности делась наследница особняка в лесу. Мужчине, в свою очередь, удалось выяснить, что после окончания школы «Абигаль», связанная с «Джулией», снова появилась в «воспоминаниях» своих бывших одноклассников, учителей и соседей. Вот почему вампиры о ней помнили. После самоубийства приёмного брата и переезда родителей девушка и сама уехала учиться в другой город, а «Джулия» так и осталась жить с отцом в его двухкомнатной квартире. Фелисити вышла замуж за того самого Ронана и, оскорблённая решением дочери переехать к отцу, больше с нею не общалась, поэтому, когда с Феликсом начали происходить странные изменения — он ударился в магию и целительство, которыми немного увлекался в молодости, и всё чаще стал уединяться на природе, — Фелисити об этом ничего не знала, как не знала и о том, что «Джулия», обеспокоенная стремительными переменами в личности отца, не стала поступать в университет, чтобы приглядывать за мужчиной. Её отношения с Армином и друзьями стали ухудшаться, она почти не выходила на связь, периодически кочуя с Феликсом по разным местам, пока в одну из ночей они, к удивлению пары-тройки оставшихся у них приятелей, окончательно не скрылись в неизвестном направлении. Армин, получивший прощальную записку, пытался отыскать «Джулию», привлечь к поискам полицию, но тщетно. Вскоре он сам покинул город, получив место в одном из престижнейших университетов страны благодаря своим детским хакерским проделкам. Большего Юра на сегодняшний день узнать не смог, но, наверное, это было даже к лучшему, ведь мне предстояло как-то справиться и с этой информацией.

Поэтому, выходя из его машины, я чувствовала себя окончательно загнанной в угол. Утреннее воодушевление сменилось чёрной зияющей дырой в груди, а детализация затронутых ещё Владимириной обстоятельств расставания «Джулии» с Армином и всеми, кого она знала в этом городе, заставляла мои глаза проливать на обласканную солнцем траву отчаянные слёзы.

Юра прилепил мне на телефон специальное устройство, усиливающее сотовую связь, и теперь мобильный ловил даже в паре километров от Свит Аморис. Также мужчина сообщил, что за последние девять лет он не встречал новых попаданцев, а из старых знакомых кроме него остался только Артур. Они по-прежнему собирались вместе, и теперь я могла присоединиться к их компании. «Компании навеки пропавших без вести», — добавил угнетающий голос в моей голове.

Приближающийся с каждым пройденным метром особняк внушал мне всё большее отвращение. Юра говорил, ничто не указывало на то, что Наоми погибла в городе, и я не сомневалась, где в таком случае осуществились гнусные деяния, повлёкшие за собой её смерть. Но у меня в голове не укладывалось, что это мерзкое животное действительно могло так поступить, а остальные — в таком случае они были ещё хуже, чем он — его покрывать. И я отчётливо понимала, что не смогу на них смотреть, пока не получу ответ на свой вопрос. Проблема заключалась в том, что тогда мне бы пришлось раскрыть сегодняшнюю вылазку в город. Но импульс был столь силён, что в конце концов разум сгенерировал идею, почему-то показавшуюся мне своего рода компромиссом.

Особняк по-прежнему оставался безмолвным и сонным, и, проскользнув в двери ванной комнаты, я ополоснула лицо ледяной водой, чтобы немного привести себя в чувство. В моей голове царил ещё больший кавардак, чем прежде, и я была не в силах с ним совладать, поэтому, едва доползла до комнаты, завалилась в кровать и устало откинулась на спину. Перед глазами образы маджентовой бездны сменялись образами белоснежных могил, взглядами голубых и карих глаз, молодой травой и стенами особняка. Всё это было для меня слишком; стремительно теряя всю накопленную за эти дни энергию, я безвольно обмякла на подушках, прокручивая установившуюся в мозгу мысль: мне никогда отсюда не выбраться. И, зарывшись лицом в одеяло, молча ждала того, кто точно не мог помочь мне или хотя бы утешить меня, но был способен слегка развеять туман тревожного неведения, в котором мне приходилось блуждать.

Казалось, прошло всего лишь десять минут, прежде чем он нетерпеливо постучал в дверь и, как обычно не дожидаясь ответа, повернул ручку. Однако, оторвав лицо от одеяла и бросив мимолётный взгляд на окно, я заметила тёмно-синий окрас неба. В этот миг апатию и бессилие моей души сменило пламя негодования. Каким бы задиристым и самодовольным куском дерьма ни был Этан, сегодня у него не оставалось ни единого шанса.

— Ответь на мой вопрос, — действуя на опережение, сразу начала с места в карьер я. — И ответь на него честно.

Если Этан и собирался что-нибудь сказать, его губы оставались плотно сомкнуты. В его руках не было медицинской сумки: вместо этого он принёс лишь несколько инструментов для осмотра, но бросив их на стол, смерил меня пытливым взглядом. Я была слишком взвинчена и зла, чтобы отвести свой собственный.

И тогда Этан наконец заговорил:

— Хорошо, я отвечу на твой маленький глупый вопрос. Но взамен и ты должна будешь ответить на мой, и тоже честно. Totta.

Я ожидала, что Этан, по своему обыкновению, начнёт со мной препираться, но он, к моему удивлению, сразу согласился. Сегодня на его лице не было маски, что позволяло лицезреть непривычно серьёзную гримасу, придававшую своему обладателю ещё более раздражающий, чем обычно, вид.

Он скрестил руки на груди, ожидая моих дальнейших слов. И я не заставила себя долго ждать:

— Три года назад в городе, недалеко отсюда, обнаружили мёртвую девушку с разрывами от укусов на шее. Скажи мне: вы к этому причастны? При каких обстоятельствах она погибла?

На мгновение выражение лица Этана приобрело задумчивый вид, однако уже через секунду, усмехнувшись, он ответил:

— Я помню её. Она пришла к Велиату на вечеринку и жалась к каждому встречному парню.- На мгновение прервавшись, Этан нахмурился и добавил без тени улыбки: — В конце она действительно умерла. Это случилось в мгновение ока, и даже мы, с нашими нечеловеческими органами чувств, не уловили, как это произошло.

Не услышав в словах Этана главное, я уже хотела было возмутиться, однако, не дав мне слова, он продолжил:

— Мы отнесли её тело в город, чтобы избежать лишних проблем, но её гибель не наших рук дело.

— Тогда чьих? — не выдержала я, с трудом останавливая себя, чтобы не сообщить Этану, что думала о его манере предоставлять информацию отрывками.

— Не знаю, — только и сказал он, но, уловив мой пламенный взгляд, решил дополнить свой ответ: — В то время в наших окрестностях орудовал какой-то чокнутый вампир, и неведомым нам образом ему удалось пробраться в особняк прямо посреди оживлённого вечера. Первым делом я подумал на Ивана: подобное однажды с ним уже произошло

Едва он произнёс последнюю фразу, я, к его неудовольствию, содрогнулась.

— Бедной нежной птичке неприятно слышать о больших злых вампирах, — ухмыльнулся он. — Привыкай, дорогая. Я не буду посыпать правду сахарной пудрой, чтобы скрыть её горечь.

— Так что с убийцей? — вернув самообладание, нетерпеливо вставила я, игнорируя очередную порцию нотаций.

— Он скрылся, — пожал плечами Этан, невольно отведя глаза. — Девчонка была не единственной жертвой: мы находили и других. Однако вычислить этого парня нам так и не удалось. Хоть я и предлагал начать решительные действия, — добавил он, и раздражение в голосе Этана показалось мне слишком очевидным, чтобы не понять: эта старая история таила в себе множество недомолвок. Тем временем, бросив куда-то на стену последний задумчивый взгляд, Этан закончил: — После этого он пропал и уже больше не появлялся. По крайней мере, так говорят остальные. Я же покинул это место ещё до того, как всё окончательно улеглось.

— Так ты просто сбежал? — не успев поразмыслить над собственными словами, вдруг выдала я первое, что пронеслось в моей бедовой голове.

Как и следовало ожидать, брошенная по глупой неосторожности фраза мгновенно взбесила парня.

— Не говори о том, чего не понимаешь, — зло ответил он. В следующий момент глаза его недобро сверкнули, и Этан сказал: — Но, раз уж ты перешла к теме побега, пора и мне задать тебе вопрос.

Устремив взгляд прямо в чужое высокомерное лицо, я столкнулась с голубыми глазами. Моментально загоревшиеся, они оставались на удивление ледяными, и я могла лишь задаваться вопросом, как удавалось Этану одновременно показывать мне такие разные стороны себя.

— Ну так задавай, — усмиряя дрожь в ладонях, словно от вопроса этого придурка зависела моя жизнь, тем не менее с вызовом ответила я.

Едва услышав слово «побег» из уст Этана, я сжалась в комок, но изо всех сил сдерживала свои взбушевавшиеся опасения. В конце концов, мои подозрения могли оказаться просто подозрениями, и не стоило демонстрировать, будто мне было что скрывать.

— Хорошо, — насмешливо кивнул при виде моих потуг Этан, схватив брошенные на стол инструменты. Поймав мой вопросительный и оттого чуть менее уверенный, чем секундой ранее, взгляд, он пояснил: — Не хочу тратить на тебя лишнее время, поэтому будем совмещать два дела одновременно. Надеюсь, для тебя это не слишком сложно?

Неприязненно посмотрев на парня, я промолчала. Скомандовав мне подниматься, он водрузил себе на шею стетоскоп.

— Итак. Как и всегда, откинь подальше свои дурацкие волосы, приподними футболку, чтобы было достаточно места, вдохни поглубже… и молча подумай над моим вопросом пару секунд, — добавил Этан.

Повинуясь ему с неожиданной слабостью в теле, я осторожно сделала то, что он сказал, вдруг поймав себя на мысли, что в очередной раз сознательно позволяю ему прикасаться к себе там, где ни за что бы не позволила при других обстоятельствах. К счастью, за прошедшие дни, не считая моментов моей отключки, Этан не имел возможности лицезреть меня без одежды: он никогда не требовал раздеваться — даже до пояса. Я всего лишь приподнимала футболку, удерживая подобно шатру, или оттягивала её края, позволяя парню прослушать меня, но не давая ничего увидеть. И терпела неприятную дрожь, скрытую в самой глубине обеспокоенного сердца. Наверное, сейчас я ощущала её даже острее, чем в другие дни.

Приложив прохладную головку стетоскопа к моей горячей коже, Этан наконец раздражённо спросил:

— Какого лешего тебя сегодня днём понесло в город? Воу, полегче, — самодовольно добавил он, уловив мой подскочивший пульс. — Иначе я ничего не услышу. А теперь дыши.

Значит, Этан всё-таки меня заметил. Как я и боялась. И теперь сердце снова истерило в груди, словно не умело испытывать ничего, кроме скованности, страха и враждебности.

— Как ты узнал?..

— Увидел тебя в саду. Не так-то просто переучить свои биологические часы, — недовольно отозвался Этан.

Хватая ртом воздух, я пыталась справиться с приступом мысленного самобичевания. Какая идиотка! Как я могла вот так попасться?.. Да ещё и этому!..

— Не дыши, — донёсся до ушей всё ещё омерзительно насмешливый голос, и мне вдруг очень захотелось сделать что угодно, лишь бы свести эту насмешливость с чужой интонации подобно чёрному плесневому пятну. — Повернись.

Резко опустив края футболки, я, напряжённая до предела, круто развернулась, но не для того, чтобы позволить Этану прослушать себя спереди, а для того, чтобы оттолкнуть его. От неожиданности он покачнулся и отступил на шаг назад.

— Собираешься рассказать вампирам? — в противовес собственным ощущениям почти воинственно спросила я, хотя на самом деле понятия не имела, что предпринять.

— Наверное, — серьёзно сказал Этан. — Se on loogista. Ты ведь так и не ответила на мой вопрос. Почему бы мне не предупредить остальных?

Даже с замершим в панике сердцем я не собиралась умолять его этого не делать.

— Хочешь получить ответ? Ладно. Я ходила проветриться, — жёстко отозвалась я. Едва заметно вдохнув, попыталась успокоить собственные нервы, однако, не выдержав, всё же огрызнулась: — Тебе-то какое дело?

¬ — Мне — никакого, — по-прежнему серьёзно ответил Этан, откладывая стетоскоп обратно на стол. — Ei väliä. Но, видишь ли, помимо бесконечных жалоб на жизнь у вас с бестолковым недоумком по имени Иван есть ещё одна неприятная общая черта: получая ожог или цепляя какой-нибудь вирус в городе, вы вынуждаете меня тратить на вас своё личное время, а я предпочитаю проводить его более занимательным способом. Я уже молчу про то, что своими действиями ты создаёшь неоправданный риск для стариков, которые из кожи вон лезут, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания.

Парень скрестил руки на груди, и мне захотелось заставить его раскрыть их, чтобы не чувствовать себя рядом с ним беспомощной.

— Но ведь для тебя больше нет никакой проблемы, — не желала отступать я. — Ты и сам видишь, что я уже полностью здорова. И уж точно не собираюсь впредь убегать из дома раздетой.

— С большинством этих утверждений я бы поспорил, — закатил Этан глаза. — Но не могу не согласиться, что ты действительно поправилась. Подозрительно быстро, учитывая, что ещё вчера норовила упасть в обморок, оказавшись на ногах.

Замечание этого кретина могло бы прозвучать вполне безобидно, если бы не тон, которым он его произнёс. Этот тон внушал опасение, что Этан в чём-то меня подозревал, и я не смогла проигнорировать его слова.

— Я не в ответе за собственный иммунитет, — сдержанно отозвалась я, сцепив руки за спиной.

Парень явно к чему-то вёл, и я не понимала, к чему именно.

— Как и за то, что свою чудодейственную силу он явил нам сразу после твоего припадка, — покачал головой Этан, проследив за разлившейся по моим щекам краснотой.

— Не вижу связи, — тем не менее как можно спокойней ответила я, и это была чистая правда. Однако мне совсем не нравилось, что он снова поднял эту тему.

Вместо собственного ответа Этан бросил на меня странный неопределённый взгляд, и я не смогла разгадать, что он означал. Казалось, парень хотел что-то сказать, но, едва в нерешительности разомкнул губы, тут же сомкнул их обратно, и я не была уверена, что мне не почудилось его смутное намерение задать мне ещё какой-то вопрос.

— Как бы то ни было, — вместо этого произнёс Этан, — Аарон с Владимиром обеспокоены. Поэтому они настаивают, чтобы я время от времени продолжал проверять твоё самочувствие. После «ночного кошмара» и выходки Ивана они серьёзно озабочены любыми переменами в твоём состоянии. Так что сиди тихо и не высовывайся: я не намерен постоянно вокруг тебя крутиться. У меня есть дела поважнее.

— Так не крутись, — холодно сказала я. — Твоё присутствие не внушает мне ни капли радости.

— Ну да, ведь всё здесь зависит от твоего желания, — саркастично произнёс Этан, после чего сунул в мои руки градусник. — Аарон намекнул, что, если хочу и дальше пользоваться библиотекой, придётся ему подчиниться — всё как в старые добрые времена, — в который раз закатил глаза парень.

Спустя некоторое время градусник пропищал полное отсутствие у меня хоть сколько-нибудь повышенной температуры, и в повисшем молчании его характерный звук неприятно отдавался в ушах. Удивительно, но придурок, стоявший сейчас напротив, замолкал именно тогда, когда я более всего нуждалась в обратном.

Проверив моё горло и проделав ещё несколько манипуляций, Этан собрал своё медицинское барахло и наконец сказал:

— Ну, я пошёл. Зайду к тебе завтра. Хотя ты и в полном порядке. Если же что-то всё-таки случится, ты знаешь, где меня искать.

С этими словами Этан развернулся, чтобы уйти, но тревога, бившая во мне ледяным ключом, не собиралась отпускать его так просто.

— Подожди! — едва не крикнула я, когда чужая рука в чёрной перчатке легла на круглую ручку двери.

— Что ещё? — нетерпеливо спросил Этан, не оборачиваясь.

— Так ты собираешься рассказать остальным? — снова спросила я, пытаясь скрыть дрожь волнения в собственном голосе.

— Поскольку меня это не слишком заботит — нет, — спокойно произнёс Этан. — Но если начнёшь усложнять мне жизнь, о твоих маленьких перебежках сразу же узнает Владимир. Идёт?

Сквозь опустившуюся на меня завесу зыбкого облегчения прорвалось почти возмущённое возражение, которое я поспешила озвучить:

— О чём ты говоришь? Не считая прошлого раза, я ушла без предупреждения лишь единожды.

К моему удивлению, Этан всё-таки обернулся.

— Брось, я не вчера родился, — снова усмехнулся он, будто хотел окончательно доконать меня этой своей очередной усмешкой. — И к тому же очень хорошо тебя понимаю.

Растерявшись, я не нашлась что ответить, пока наконец не произнесла:

— Мне воспринимать это как некое подобие доброты с твоей стороны?

— Воспринимай это как хочешь, — безразлично отвернулся Этан, прежде чем громко хлопнуть дверью.

И я снова осталась одна. Впрочем, было сложно найти в этом хотя бы один минус, если речь шла об Этане. Этот парень продолжал действовать мне на нервы, и даже его мизерное благородство — или чем он там руководствовался, заверяя меня в своём молчании — заставляло ощущать лишь крепко сведённые вместе челюсти: в конце концов, я бы предпочла не иметь свидетелей. Особенно таких непредсказуемых и недоброжелательных.

Тем временем небо за окном покрывалось проплешинами первых звёзд. Казалось, они вторили насмешливо-досадливому взгляду, скрывшемуся из виду пару минут назад. С ненавистью, какой мне не доводилось испытывать ранее, я задёрнула шторы. За ними больше не было маджентовой бездны, и отныне мне стоило избегать любых упоминаний серебристой пыли. Я ведь даже не знала, замышляла ли уже что-то эта чёртова Вселенная в отместку за мой проступок. Но думать об этом сейчас совсем не хотелось: за дверью меня и так поджидала мрачная тоскливая ночь.