За гранью отражений (гет)

// С этого момента начинаются значительные расхождения с каноном книг и фильмов. Повествование также будет меняться с третьего лица на первое, для улучшения восприятия картины, на которую порой стоит взглянуть со своей стороны.

Лето тянулось неспешно, оборачиваясь привычной для меня смесью удушающей скуки и тихого одиночества. Возвращение на Привит-Драйв, 4 всегда казалось шагом назад — в мир, где никто не ждал моих подвигов, а магия оставалась под строгим запретом.

В первые недели я чувствовала себя так же, как всегда: чужой в этом доме. Тетя Петуния отводила взгляд, Дадли демонстративно избегал меня, а дядя Вернон при каждом удобном случае напоминал, что "в их доме ненормальности нет места". Но что-то изменилось во мне самой. Возможно, это было влияние Хогвартса, где я впервые почувствовала себя частью чего-то большего. Или, может быть, осознание того, что мир вокруг намного сложнее, чем я себе представляла.

Скука подтолкнула меня к неожиданным наблюдениям. Я заметила, какой уставшей выглядела тетя Петуния после уборки и готовки. Как дядя Вернон, несмотря на свою грубость, проводил вечера за заполнением документов, стараясь обеспечить семью. Как Дадли, казалось, тоже чувствовал себя не на своем месте — особенно когда его друзья приходили в гости, а он вдруг становился чересчур шумным и грубым, словно прятал свою неуверенность.

Однажды, вернувшись домой с утренней пробежки (новая привычка, которой я обзавелась, чтобы не чувствовать себя запертой), я увидела тетю Петунию, пытающуюся дотянуться до верхней полки в кладовой. Не раздумывая, подошла и молча помогла. Тетя не поблагодарила меня вслух, но потом, за ужином, поставила передо мной тарелку с чуть большей порцией картошки. Это было мелочью, но я заметила.

С Дадли все вышло проще. Однажды вечером он сел рядом с мной в саду, держась с видом человека, который делает одолжение, но в итоге спросил:

— В Хогвартсе... это правда страшно?

— Иногда, — ответила я честно. — Но чаще — интересно.

Он задумался, потом кивнул, словно принял что-то важное для себя.

А дядя Вернон, казалось, смягчился, когда однажды я предложила помочь ему покрасить забор.

— Ладно, — пробурчал он, не глядя на меня. — Но не вздумай… этих своих штучек.

— Даже не думала, — улыбнулась я.

Это лето не стало счастливым, но я поняла, что мир не делится строго на черное и белое. Я все еще чувствовала себя чужой в этом доме, но впервые подумала, что, возможно, чужими были и сами Дурсли — в своей же жизни.

И, сидя однажды вечером на крыльце, слушая жужжание летнего жука, подумала, что, может быть, мир не такой плохой, каким я привыкла его видеть.

* * *

Близился конец июня, а я так не получила ни единого письма, что мне обещали отправить Гермиона и Тео. Несмотря на изрядно потеплевшие отношения с Дурслями, благодаря которым меня поселили в комнате на втором этаже (некогда служившей кладбищем домашних… игрушек Дадли), дверь все же запирали на семь замков. И я не шучу, замков действительно было семь. Шутить про магическую силу цифры семь я не рисковала, хотя пару раз все же подмывало. Но рушить хрупкое доверие — было бы верхом глупости. Сейчас, у меня были только эти люди, а до встречи с друзьями еще очень долго.

Из плюсов таких запираний было то, что реши я натворить страшных бед, и пока меня отворят, я успею десять раз спрятать все улики и один раз вытащить их обратно.

Этот плюс очень мне пригодился, когда в начале июля, среди ночи, в окно мне влетел камушек, оторвавший от чтения учебника по чарам. Я выглянула и долго пыталась рассмотреть лицо человека внизу.

Это был Мор.

— Как ты тут оказался? — прошептала я, боясь разбудить весь дом, попутно открывая окно. Спасибо, что это было мне разрешено.

— Не спрашивай, — усмехнулся Мор, — просто решил, что ты будешь рада увидеть хотя бы одно знакомое лицо.

Взмахом руки он сотворил лестницу из камней дорожки, взбираясь ко мне. Вручив небольшой сверток, стал осматриваться по сторонам.

— Взаимопонимание с Дурслями? Серьезно? — усмехнулся он, сваливаясь в итоге прямо мне на кровать, раскинув при этом руки в разные стороны. Взгляд его врезался в потолок, пытаясь проделать в нем дыру, а я просто пожала плечами, садясь на подоконник.

В свертке оказалась маленькая статуэтка кошки, украшенная мелкими камнями, похожими на стразы.

— Что это? — спросила я, вертя в руках вещицу.

— Не нравится? — спросил он у потолка, на секунду прикрывая глаза, а когда открыл, повернул ко мне голову. Его льдистые глаза сияли в лунном свете, а на губах играла загадочная улыбка. Никогда не умела читать лица людей, особенно его лицо.

Я вновь пожала плечами. Кошки были мне безразличны, а после постоянных посиделок у мадам Фигг — даже вызывали отвращение.

— Дай сюда.

Я протянула статуэтку, та была размером не больше яблока. Мор прокусил себе палец и ткнул кошке между глаз, пачкая прозрачные камни кровью. На мгновение камни замерцали, а в следующее мгновение, кошка уже потягивалась у него на груди.

Я открыла рот.

— Это голем. Если тебе понадобится помощь, ты можешь отправить с ней письмо мне. Твоей сове я не доверяю.

Я покосилась на Хэдвиг — та покосилась в ответ, недовольно распушив свои перья, от такого оскорбления.

Железная кошка тем временем беззастенчиво когтила грудь Мора, с не очень приятным лязгом когтей о кожаную куртку, которой он не изменял с тех пор, как мы увиделись впервые. Его темные волосы до плеч, волнами украшали мою подушку, а я думала о том, что мне уже давно не было так уютно.

С ним мне не надо было притворяться мальчиком-который-выжил. Я могла спокойно сидеть на своем подоконнике, подобрав под себя ноги, смотреть на полную луну и молчать. Мы оба молчали, и тишину нарушало только сопение Дадли за стенкой.

— Ты не виновата, — Мор заговорил первым, хотя не смотрел в мою сторону.

— Что?

— Квиррелл. Его убила не ты, он и так уже был мертв.

— Откуда ты…

Я замолчала, не ожидая услышать ответ. Он всегда знал куда больше меня, но я задумалась над его словами. Чувствовала ли я вину за убийство? Мне даже не приходило это в голову до этого момента, словно все, случившееся тогда было просто дурным сном, сказкой, мороком. Я убила человека?

— Даже, если это была я — это ничего не меняет.

— Верно, — Мор шевельнулся на постели, выуживая из-под своей спины учебник по чарам. Кошку он согнал, и та свалилась на пол, удивительно не издав при этом никакого грохота, хотя казалась жутко тяжелой.

Он листал учебник, и я даже не заметила в какой момент в его руке появилась обычная магловская ручка, которой он стал писать что-то прямо на листах книги. Мгновение и я уже выдирала учебное пособие из его рук.

— Ты что делаешь! — кричала я на него шепотом, потому что свидетелей мне сейчас тут точно видеть не хотелось.

— Этим учебником только стол подпирать. Чему вас вообще учат? Сядь! — властно бросил он, и я рухнула на постель, словно под заклинанием, продолжая недовольно на него пялиться. Пусть этот учебник был не идеален, но это учебник магии. Магии! В моей жизни никогда еще не было места чуду, а тут…

— А теперь смотри сюда, — он постучал кончиком ручки по строкам, что написал, успев сесть рядом со мной.

Следующие три недели пролетели для меня в бешеном ритме. Днём я помогала Дурслям, постепенно обретая в них подобие знакомых, потому что до семьи все ещё было далеко. А по ночам приходил Мор, меняя мое представление о магии от и до. Мы перебрали чары, ЗОТИ, трансфигурацию, историю магии и даже зелья. Конечно, все это было только в теории, потому что использовать палочку я не могла, но Мор обещал, что я смогу попрактиковаться позже. Когда это позже настанет — он, увы, не сказал.

* * *

— Ааа, — застонала я, уронив голову в стол. Подняла и уронила ещё раз. Повторила трижды, пока голове не стало больно.

— Я ничего не понимаю, — ныла я сама себе, рассматривая исписанный свиток по рунам. Это была программа третьего года обучения, и моих мозгов хватило ровно на первые две страницы, то есть на введение.

Дурой я не была, но самообучение всегда давалось мне с большим трудом. В школе я могла спросить непонятные моменты у Тео или Гермионы, а тут… Ещё и Мор перестал приходить. Даже не предупредил меня. Он часто так делал, то появится из ниоткуда, то туда же — в никуда, — пропадал.

— Что делаешь? — услышала я голос Дадли, который просунул голову через дверь в мою комнату.

— Страдаю. А ты разве не должен сейчас учить уму разуму всех соседских детишек ростом ниже метр тридцати? — выгнула я бровь, окидывая саркастичным взглядом кузена.

Тот неопределенно пожал плечами и зашёл ко мне, хотя я и не приглашала. Последнее время он стал часто так ко мне захаживать, и самое странное — спрашивать про магию.

Вот и сейчас он просто зашёл и стал смотреть ко мне в тетрадь.

— Ух ты, — воскликнул он, забирая учебник, став листать, а лицо его становилось таким одухотворенным, что я испугалась.

— Ты что, знаешь руны? — с сомнением спросила я.

— Ага.

Глаза мои стали походить на блюдца.

— Ну, знаешь, я обожаю викингов. А это же скандинавские письмена. Вот это, например, — он ткнул пальцем в знак напоминающую букву “F”, только с уклоном вниз, — означает мудрость. Или бог, не помню точно. Ты же знаешь, что викинги верили в Одина?

Я кивнула, находя этот диалог слишком сюрреалистичным, пару раз ущипнув себя под столом для верности.

— Правда, тут у тебя все немного иначе. Можно я почитаю? — я снова кивнула, а Дадли завалился ко мне на кровать, как недавно Мор, листая книгу. Кажется, мой мир окончательно сошел с ума.

Решив забить на это странное по всем параметрам соседство, я открыла травологию, став тупо листать учебник. Я уже выучила его наизусть, но оставлять кузена одного с книгой по волшебству я не хотела. Если бы нас застукал Вернон, боюсь даже представить себе последствия.

Через час, когда я все же погрузилась в чтение, перед глазами возник лист, исписанный рунами. Я подняла недоуменный взгляд.

— Ну, это, я тут выписал кое-что. Вряд ли я смогу это использовать, но, если правильно составить цепочку из рун, то можно получить разные эффекты. Это вот защита от кражи, — кажется, он смутился, потому что неловко почесал затылок, стараясь не смотреть мне в глаза.

— Спасибо?

— Дадличка, — закричала в коридоре Петунья, и вся странность момента испарилась. А следом за ней испарился и Дадли, оставив меня в смешанных чувствах, с его заметками.

* * *

— Не нравится мне это, — недовольно заговорила Петунья, усаживаясь на стул напротив меня.

Она специально дождалась, пока дома останемся только мы вдвоем, чтобы начать разговор. Ее тон был одновременно раздраженным и напряженным. Впервые за все годы я почувствовала, что она хочет поговорить со мной как с равной, а не как с нежелательной обязанностью.

Я молчала, аккуратно касаясь пальцами горячего от чая фарфора. Боялась нарушить момент и все испортить. Если тетя хотела что-то сказать, я просто дождусь.

— Тебе скоро тринадцать, — снова начала она, словно ждала, что я поддержу разговор, но я лишь кивнула. Верно, мне скоро тринадцать. И что это должно значить?

— Как долго еще придется скрывать, что ты девочка?! — выпалила она с неожиданной яростью.

Я замерла, удивленная столь резким поворотом. Конечно, мои родственники знали, что я девочка, но до этого момента никто не делал из этого никакого дела. В их глазах я была просто лишним ртом, обузой, обязанностью. Какая разница, кто я?

— Почему этот сумасшедший старик вообще думает, что ты мальчик? Что это за глупость! — продолжала она, стукнув ладонью по столу. Я вздрогнула, не ожидая такого.

— Я… не знаю. Но, мне кажется, ему лучше не знать, — выдавила я, опустив взгляд. Что-то внутри меня протестовало против того, чтобы Петунья хоть как-то связывала себя с волшебным миром, даже в мыслях.

— Скоро это прятать станет невозможно. И что тогда? Хорошо, если просто погонят из вашего балагана метлой, а если нет? Что если наша семья будет в опасности? — Петунья продолжала говорить, и ее слова резали по сердцу. Я понимала, что она не любит меня, но впервые увидела в ее глазах что-то большее — страх. Настоящий страх.

— Я буду скрываться до конца, — твердо ответила я, решив все для себя. Какой бы тяжелой ни была эта ноша, я не могла позволить, чтобы они пострадали из-за меня.

— Если бы только Лили не вышла за этого ненормального Поттера… — ее голос дрогнул, и она отвернулась, поджав губы. Я почувствовала, как во мне поднялась волна обиды. Если бы мама не вышла за папу, меня бы не было. Разве это так плохо? Я хотела спросить, но промолчала.

— Простите, — еле слышно сказала я. Эти слова прозвучали как-то жалко, но я не могла сдержать горечь.

— Нам лучше уехать, — неожиданно заявила она, резко переменив тему. Ей явно хотелось уйти от эмоционального разговора.

— Что? — я подняла на нее глаза, не веря своим ушам. Она продолжала говорить, будто не слышала моего вопроса.

— Подождем еще год, может два. Пока ты можешь скрываться. А потом уедем. Дадличка как раз закончит школу… — она говорила это с какой-то холодной, расчетливой решимостью, словно уже все решила за нас обеих.

— Мы не можем уехать, — твердо сказала я, поднявшись со стула. Впервые за долгое время я почувствовала в себе силы противостоять ей.

— Это не тебе решать, — резко отрезала она, даже не взглянув в мою сторону.

— Послушайте меня, хотя бы сейчас! — я шагнула к ней и сжала пальцами ее рукав.

— Мне нужна эта школа. Жизненно необходима. Тот человек, что убил моих родителей, вернется, чтобы убить меня.

Она вздрогнула, побелев, как мел. Ее руки на миг замерли, а затем она сжала нож, которым принялась резать овощи, еще крепче.

— Если мы уедем, он отправится за нами. А без знаний и практики я буду беззащитна. Мы все будем беззащитны. Этот человек — настоящее чудовище, и он не остановится. Он уже напал на меня в этом году в школе! — я выдохнула это залпом, чувствуя, как слова горят на языке.

— Что? — прошептала она, и в ее голосе прозвучал ужас, какой я никогда раньше не слышала. Она боялась не за меня, а за себя и свою семью.

— Он не успокоится, — продолжила я. — Может, мы сможем сбежать, но вы хотите всю жизнь жить в страхе? Бояться каждого незнакомца, каждого стука в дверь? Дайте мне выучиться. Дайте мне стать сильнее, и я клянусь, что защищу вас. А потом… потом вы сможете уехать. Без меня.

Она молчала. Ее лицо было бесстрастным, но в глазах отражалась буря мыслей. Наконец, она медленно убрала мои пальцы со своего рукава и ушла, не сказав ни слова.

Оставшись одна, я почувствовала, как напряжение сдавило грудь. Эти слова вырвались из меня, как прорыв плотины. Я не знала, услышала ли она меня по-настоящему, но впервые мне казалось, что мы переступили через ту невидимую пропасть, что всегда разделяла нас.

Теперь оставалось только ждать.

* * *

Наступил день моего рождения. Первый раз в жизни я встречала его в абсолютном одиночестве. Тётя Петунья договорилась с миссис Фигг, чтобы та приглядела за мной, но соседка ушла кормить своих кошек и так и не вернулась. Дурсли уехали к тёте Мардж, и я лишь мысленно сочувствовала Дадли — она любила его так же, как своих собак, разговаривая с ним на одном языке.

Честно говоря, мне было даже лучше так. Весь день я провела за учебниками, которые принёс мне Мор. Последние дни он появлялся незаметно — или отправлял странную кошку-голема, доставлявшую книги. Помимо стандартных школьных предметов, там оказались и другие, с неожиданно юмористическими названиями: «Математика — сводная сестра нумерологии», «Прорицания: от чаинки к звёздам», «Трансфигурация для чайника, или Как устроить чаепитие без заварника». И хотя у волшебников странное чувство юмора, содержание книг оказалось вполне доступным. Даже я, со своей проблемой самообучения, смогла кое-что понять.

К слову, Дадли все же приходил ко мне ещё дважды. Его захватили руны, и он принес мне какой-то журнал для мальчиков, где были разные фрегаты и боевое оружие, украшенное рунами. Конечно, они имели другое значение, но я смогла отыскать на корабле связку на прочность. И честно говоря, так мне стало проще понимать смысл этого предмета. Даже захотелось что-то зачаровать, но колдовать все ещё было нельзя.

Весь день пролетел незаметно. Миссис Фигг так и не вернулась, хотя я видела, как она бродит по своему дому за окном.

На кухне я приготовила себе «торт» из тоста с ветчиной, сыром и жареным яйцом. Нашла в шкафу пару оставшихся от праздника Дадли свечей и воткнула их в бутерброд, стараясь не задеть желток.

На часах было 23:59.

— С днём рождения, меня, — грустно улыбнувшись, я задула свечи, загадав желание.

И в этот момент наверху что-то громко упало.

Бросив бутерброд, я стремительно вбежала в спальню, распахнула дверь и замерла.

На полу лежала сова — такая же белая, как Хэдвиг. Она отчаянно пыталась освободить лапу, зажатую петлями от ремня, прикреплённого к небольшому сундуку.

— Это ещё что такое? — удивилась я, принявшись отвязывать птицу.

Сова сердито щёлкнула клювом, забралась на стол, нагло стащила пару печенек, а затем гордо прошествовала к подоконнику и исчезла. Её поведение отчего-то напомнило мне Малфоя — разве что перья у этой были не прилизанные.

Сундук я открывала с опаской. В голову пришла мысль, что это могло быть от Мора, хотя я была уверена, что он явится лично. Или, может быть, от Тео? Наконец я решилась и подняла крышку.

Я оказалась права. Внутри были стопки писем с разными датами — от Тео и Гермионы. А под ними я обнаружила целый склад: сушёное мясо, крекеры, консервы, бутерброды и, самое главное, торт под защитным куполом.

— Ну конечно, кодовое слово… — пробормотала я, когда поняла, что купол не открывается.

Часть ночи я провела, разбирая письма и угощения. Их внимание было для меня невероятно ценным. Читая строки друзей, я чувствовала тепло, разливавшееся по венам. Казалось, ещё немного, и они выскочат из-за двери, смеясь, чтобы вместе со мной сесть вокруг сундука, обсуждать учёбу, Хогсмид и волшебный мир.

Гермиона прислала парный камень, который нагревался, если касаться его одновременно с владельцем второго камня. Я полчаса держала подарок в ладони, пока с другой стороны не прервали контакт — скорее всего, Гермиона уснула.

Уже облизывая ложку после последнего кусочка торта, я услышала шорох. Обернувшись, встретилась взглядом с ледяными глазами Мора.

— Кажется, ты стала круглее, — вместо поздравления заметил он.

— Завидовать плохо, — фыркнула я, показывая ему зелёный язык от красителя.

— Я думал, тебе исполнилось тринадцать, а не шесть. Извини, ошибся годом, — сказал Мор и просто выпал из окна. Я тут же вскочила, испуганно выглядывая вниз, а он… он стоял на стене?!

— Какого Мордреда?!

— Зови меня просто Мор, — довольно оскалился мужчина. Он сделал какой-то пас рукой и через мгновение уже стоял за моей спиной.

— Очень смешно, — заворчала я.

— А я и не шучу, — бросил он уже без всяких эмоций, бесцеремонно залезая в сундучок. На дне оказались ещё один подарок. Ничего особенного, я уже успела его распаковать, но он все равно был ценнее всего за годы бы этого.

— Может выдать тебя за этого Тео? Неплохая партия. Семья не бедная, а подарки какие дарит, — задумчиво говорил Мор, крутя между пальцев зачарованный галеон. Ключ-порт. Тео был готов приютить меня на остаток лета, если бы в доме Дурслей мне стало совсем в тягость. Одна мысль о том, что у меня есть такие друзья, разрывала меня от счастья.

— Ты мне отец что ли родной? Какой выдать? Я вообще-то собираюсь никогда не заводить семью.

Иногда я не понимала, шутит он или нет, и от этого становилась раздражительной и нервной.

— Гарри, — начал он и замолчал. После вернул подарок обратно в чемоданчик и подошёл ко мне.

Мор достал футляр и протянул мне.

— С днём рождения. А теперь займёмся практикой.

Внутри лежала волшебная палочка — обсидианово-чёрная, с изумрудными прожилками, которые струились от рукояти к кончику, как сок по жилам дерева.

* * *

На следующий день он забрал меня из дома Дурслей, предварительно наложив на тётю какое-то заклинание, несмотря на мои возмущённые протесты. Тётя Петунья, неожиданно весёлая и заботливая, собрала мне целую корзину с бутербродами, бутылкой сока, парой яблок и даже куском вишнёвого пирога, который испекла накануне. Я смотрела на это с мешаниной чувств: радость от её неожиданной доброты смешивалась с обидой — ведь вся эта забота была результатом чар, — а гнев на Мора только усиливался.

— Хватайся за руку и перестань дуться, — сухо бросил он, протягивая ладонь.

Я нехотя выполнила приказ, мысленно обещая себе, что не буду прощать этого так легко. Но через секунду меня вывернуло наизнанку и будто пропустило через мясорубку. Когда я наконец ощутила землю под ногами, мои колени дрожали, а перед глазами плыли круги. Это была трансгрессия. И я твёрдо решила, что лучше ходить пешком до конца жизни, чем ещё раз испытать этот кошмар.

— Плохо только первые раз пятнадцать. Потом привыкаешь, — ухмыльнулся Мор, наблюдая за тем, как я, бледная и еле стоя на четвереньках, трогаю траву под пальцами, будто она может вернуть мне равновесие.

— Где мы? — выдавила я позже, когда смогла подняться и наконец огляделась. Перед нами возвышался старый, обугленный, но некогда величественный особняк. Его фасад казался словно вытащенным из кошмара: стекла остались лишь в паре окон на третьем и первом этажах, крыша отсутствовала наполовину, а кое-где вообще не было стен. Это место выглядело как руины, а не дом.

— Идём, там всё узнаешь, — сказал Мор с довольным видом, хотя с ним никогда нельзя быть до конца уверенной.

На ходу он пару раз покачнул корзиной с едой и вытянул из-за ворота рубашки цепочку с ключом. Остановившись перед едва держащейся дверью, он вставил ключ в замочную скважину, провернул его и толкнул дверь.

Я остановилась в ступоре. Снаружи это было руинированное здание, но стоило заглянуть внутрь…

— Закрой рот и заходи, — хмыкнул он, пропуская меня вперёд.

Я шагнула в холл, и передо мной открылся совершенно другой мир. Пол из чёрного дерева, стены цвета топлёного молока, огромная люстра с хрустальными канделябрами — всё буквально кричало о богатстве

.

— Это твой дом? — спросила я шёпотом, не скрывая восхищения и лёгкого трепета.

— Да. Убил прежних хозяев и поселился в их особняке, — спокойно ответил Мор.

Холодок пробежал по моей спине от его будничного тона, но затем он расплылся в улыбке, и я с облегчением поняла, что это шутка. Плохая, но всё же шутка.

— Просто иллюзия, — добавил он, указывая рукой куда-то вглубь. — Тренировочный зал там.

* * *

Август превратился для меня в настоящий ад. Мор гонял меня так, будто мне исполнилось не меньше двадцати пяти. Только благодаря ежедневным пробежкам я хоть немного укрепила дыхалку и теперь валюсь с ног не через десять секунд, а аж через полторы минуты. Конечно, он использовал на мне детские заклинания — щекотки, скользкого пола, — но это не делало наши тренировки менее унизительными.

Каждый день мы приходили на полигон, и каждый день Мор превращал меня в жалкое подобие дуэлянта, попутно отпуская язвительные комментарии. Я почти видела на нем черную мантию и те самые бездонные провалы вместо глаз. Разница была только в том, что в конце Мор неизменно превращал всё в шутку, пока я, теряя остатки достоинства, носилась за ним с палочкой, мечтая хоть раз ткнуть его ею по-детски, безо всякой магии.

— Еще пара взмахов, и ты точно взлетишь. Разве это не наложение «Левиосы» на саму себя?

— Браво! Теперь ты готова закидать Темного Лорда подушками. Из чего они, кстати? Гречка?

— Где твои мозги, Харриет? Я же сказал сделать петлю против часовой стрелки! А это что? Моя стена теперь украшена слизнями… и почему они розовые?!

Я падала на пол от изнеможения, а он отпаивал меня восстанавливающими зельями, которые, разумеется, заставлял варить самой. Одним словом, я была счастлива вернуться в школу!

* * *

Конец лета наступил неожиданно. С удивительным для себя рвением тетя Петунья лично отвезла меня в Косой переулок. Уже на месте она то и дело нервно оглядывалась и прижимала сумочку к груди так крепко, будто её вот-вот украдут.

Успокоилась она только дома, когда дядя Вернон вручил ей вторую чашку чая. Разумеется, при этом он не упустил шанса накричать на меня, как всегда обвиняя во всех бедах.

А тридцать первого августа он отвез меня на вокзал. Мрачно сунув подарок от Дадли — тяжёлый и неловко завернутый, — дядя пожелал мне «отлично» провести год и, не оглядываясь, исчез в толпе. Если бы он только знал, чего на самом деле мне пожелал…