Гномья прелесть (джен)

Дин намотал кругов пять или шесть по своей темнице, прежде чем наконец смирился: по ту сторону сидел Кроули.

Долбанный самоубившийся Кроули.

— Сидишь тут, пока… блин… все считают, что ты… — пробормотал Дин в замешательстве и пошёл на очередной круг, но вдруг остановился и задумался.

Тут — это вообще где?

— Кроули, — позвал он. — А мы где?

— В плену, — отозвался тот.

— Я понял! — вызверился Дин. — У кого и какого хрена?!

— У гномов, — спустя пару мгновений сказал Кроули. Я — потому что сглупил. А ты — понятия не имею.

Дин застыл с открытым ртом. Он ожидал всякого: ангелов, демонов, монстров всех мастей, но… не гномов. Потому что кому-кому, а им он дорогу не переходил — уж запомнил бы такое точно. И… гномы ведь были феями и не выносили железо — а дверь, вон она, вполне себе из железа.

— Шутишь?

— Никаких шуток.

В голосе послышалась такая тоска, что Дин вздрогнул. В животе шевельнулась паника — липкая, холодная, премерзкая. Он уставился в стену, за которой был Кроули, и выдавил:

— Я не понимаю.

— Что?

— Всё.

Кроули хмыкнул — незнакомо и придушено. На мгновение Дину даже почудилось, что там, за стенкой, был кто-то третий.

— Один вопрос, один ответ, — сказал Кроули. — Сыграем?

Дину сейчас меньше всего хотелось играть — хотелось отыскать в тёмном углу что-нибудь побольше да потяжелее и продолбить в стене дыру, чтобы выбраться. Но углы в этом чёртовом месте были пусты, оружия у него тоже не было, а о гномах он знал чуть больше, чем ничего — поэтому вздохнул и согласился:

— Ладно, Фергюс. Я первый. Почему ты жив?

— Ну, технически я мёртв…

— Не юли, Кроули, ты меня понял.

— Меня воскресили гномы. У нас был договор: я им услугу и они мне услугу.

— Так почему ты здесь?

— Сказал же — сглупил! — повысил голос Кроули. — Моя очередь. Какой сегодня день?

— Девятнадцатое октября с утра было, — сказал Дин. — Год две тысячи двадцатый.

В следующую секунду по ту сторону послышался странный звук, похожий на треск. Дин не понял, что это было. Но понял другое: Кроули торчал тут уже давно — может быть, прямо со дня своей смерти.

Три года.

Дину стало тошно и чуть-чуть страшно от того, что чёртов Кроули — хитрец, наглец, ублюдок, король паскудства — почему-то не мог выбраться: развести гномов на новую сделку, выторговать свободу, удрать в конце концов.

— Кроули, — позвал Дин. — Что произошло?

— Расскажи, что я пропустил, — попросил Кроули.

Дин чертыхнулся. Открыл рот — и не смог сходу решить, с чего начать. С ребёнка Люцифера, который родился, вырос и перевернул мир с ног на голову и обратно? С Чака, который спятил и чуть не уничтожил всё живое? С архангелов, которые поубивали друг друга? С Ровены, которая горевала по нему, Кроули, и стала королевой ада?

— М-м-м, — промычал Дин. — Чак спёкся. Козлом оказался. Пришлось отправить его в отставку…

— Бога — в отставку? — перебил его Кроули. — И вы, дурни, не подохли?

— Ну, нам помогли.

— Кто?

— Джек.

— Кто это?

— Он… — Дин замялся, пытаясь сообразить, как объяснить помягче. — Сын Люцифера. И новый бог. Вместо Чака. Ведь без бога никак нельзя.

Секунда, две, пять, десять — затянувшееся молчание по ту сторону показалось Дину затишьем перед бурей.

— Тот самый? — наконец глухо уточнил Кроули. — Тот самый выродок, которого нужно было прикончить ещё в утробе дуры-мамаши?

Дин шумно выдохнул — ну началось. Перед глазами пронеслись события тех безумных дней, в груди поселился холодок, и он выпалил:

— Да! Да, тот самый, другого ребёнка Люцифер не заделал! И знаешь что? Если ты представил себе розовощёкого младенца, вроде тех, что привык жрать на завтрак, забудь! Он родился, вымахал в пацана с тебя ростом, раскидал нас по углам и удрал! Мы с Сэмом нашли его просто каким-то долбанным чудом! И пытались убить! И сам Джек пытался себя убить! Но это оказалось ни хрена не просто! Невозможно! И мы…

Рёв за дверью заставил Дина резко замолчать.

— Кто это? — пробормотал он, когда всё стихло.

— Гномья зверушка. Шастает где захочет. Иногда ко мне подходит. Я зову её Зефиркой- — сказал Кроули.

— Ты шизанулся, что ли?

— Посиди тут с моё — поглядим, как далеко уедет твоя крыша, Бельчонок.

Дин вытаращился на дверь, что защищала его от загадочной Зефирки, и подумал, что Кроули, пожалуй, был прав: такое соседство кого угодно подкосит. Он вжался в угол — к чёрту гордость, всё равно никто не увидит! — и открыл рот. Хотел продолжить то, на чём остановился, но вырвалось другое:

— Почему Зефирка?

— А почему нет?

Точно чокнулся, подумал Дин и вернулся к прерванному разговору:

— Джек не похож на своего папашу. И на деда не похож. Он хороший парень. И новый бог. Так уж вышло. Согласись, глупо бодаться с богом?

Кроули отозвался тихим, но вполне одобрительным «угум» и Дин понял, что попал в точку. Возможно, Кроули самую малость был не в себе, но чувство самосохранения его не оставило, и он не собирался идти против бога. Даже если этому богу всего три года от роду.

— Так что стало со стариной Чаком? Люциферчонок убил его? — спросил Кроули.

— Не убил, — Дин помотал головой, чувствуя, как в ушах зашумело от злости. — Чак стал просто человеком. И надеюсь, уже сдох где-нибудь.

Он действительно не знал, куда подевался Чак. Может, утопился в озере, на берегу которого всё потерял. Может, ушёл скитаться — одинокий и никому не нужный. А может, уже умер от какой-нибудь ерунды вроде переохлаждения, голода или аппендицита.

Гори в аду, урод.

Ад вспомнился весьма кстати, и Дин сменил тему:

— Ровена рулит демонами. — Он решил не уточнять, что убил её ни кто иной как Сэм, ни к чему это, сейчас, по крайней мере, а то разорётся ещё. — Счастлива, прям светится вся.

— Повтори, — потребовал Кроули.

— Твоя мать умерла, попала в ад и уселась на трон, говорю, — громче и чуть-чуть наслаждаясь изумлением в голосе за стеной, отозвался Дин. — Порядок там навела. Наверх демонов почти не пускает. Только иногда, за хорошее поведение. Сделки на перекрёстках запретила…

— Чего-чего?

— Чего слышал, — кивнул Дин и нахмурился. — Не навсегда, конечно. Но пока — ни одной проданной душонки, прикинь?

Кроули не ответил — просто крякнул, и Дин невольно представил, как лицо его вытянулось, скривилось и в ужасе от новых порядков с треском впечаталось в стену. Он улыбнулся, на миг позабыв о своём положении. А в следующую секунду Кроули процедил, чеканя каждое слово:

— Моя. Мать. Мертва?

— Ну, как бы да… — Дин пожал плечами. — А когда она узнала, что мёртв ты, попыталась тебя вернуть. Прихлопнула парочку жнецов. Ну, чтобы до Смерти достучаться. Достучалась, чего уж. Но не получилось у неё ничего. Смерть сказала, тебя не вернуть. А ты, выходит, был уже жив?

Кроули не ответил. Наверное, пытался переварить услышанное. Особенно то, что стервозная маменька была всерьёз опечалена его героической кончиной.

— Мы точно об одной Ровене говорим? — наконец проговорил Кроули. — Ведьме и лживой гадине?

— Точно, — кивнул Дин, и голос по ту сторону показался ему чуточку растроганным.

Ох уж эта семейка.

— Фергюс, колись уже, что с тобой случилось?

— Ну-у-у, я… — Кроули за стеной шумно вздохнул. — Я просто честный и всегда соблюдаю условия сделки, а некоторые — нет.

— В каком это смысле? Давай-давай, я тебе всё рассказал, твоя очередь!

— Был у меня один демон перекрёстка, Скотти, редкостный недоумок, я его Джульетте скормил, когда вконец надоел. От него требовались всего лишь души. Людские души. Эти маленькие сгустки мощнейшей энергии. Ну, ты в курсе, Белка.

— Ага, знаю, чем промышляют демоны перекрёстков, не вчера родился. И? — не понял Дин.

— Так вот, Скотти. Этот дурень однажды приволок мне свежий контракт. Он, — Кроули хмыкнул, — подбил одного гнома продать душу.

— М-м-м, — Дин нахмурился. — У гномов есть душа?

— Есть. Не скажу, что она ценится больше человеческой, но в некоторых делах от неё есть толк.

Некоторых делах?

Дин почти не сомневался, что Кроули говорил о магии. Чёрной магии, в которой он был очень неплох.

— Я мог такое сотворить с его душой, — неожиданно кровожадно произнёс Кроули, чем подтвердил догадки Дина. — Да, мог. Но не стал. Я предложил гному новую сделку…

— Кто бы сомневался, — буркнул Дин.

— …ему — душу, мне — капельку гномьей магии. На всякий случай. В то время приключилась заварушка с Тьмой, ну, сам понимаешь, любая подстраховка была кстати.

— И эта магия тебя… ну, того… воскресила?

— Да.

— А дальше?

— Дальше я очутился здесь.

— Да почему, твою мать?! — воскликнул Дин, в упор не понимая логики.

— Ну, потому что речь шла о жизни, а не свободе.

— Зашибись, — прошипел Дин. — Тебя, короля сделок, облапошил какой-то уродец!

Прежний Кроули наверняка сказал бы что-нибудь ядовитое — но этот промолчал. Дин закатил глаза и подумал, что, наверное, он уже раз сто успел сожрать себя по этому поводу и просто выдохся.

— И ты торчишь тут три долбанных года? — уточнил Дин. — Просто. Торчишь. Тут.

— В моём положении ничего другого мне не остаётся, — уныло ответил Кроули.

Дин хотел спросить, как это понимать: его там что, на куски порубили и развесили на крюках, как коровьи туши в холодильнике? — но расслышал какой-то тихий лязг по ту сторону.

— Слышишь? — спросил Кроули сиплым шёпотом.

— Ты в цепях? — невольно прошептал Дин. — В демонской ловушке?

— Наконец-то дошло.

— Но как гномы смогли? Цепи, дверь — они железные…

— Гномы умные. Они научились работать с железом, несмотря на его… свойства.

— Ч-ч-чёрт, — сплюнул Дин. — Ладно. Допустим. Ты в ловушке. Но с тобой и раньше случалось всякое! Я сам ловил тебя раз сто! И ты всегда удирал!

Кроули не ответил. Ни через минуту, ни через пять. Вероятно, ему было нечего сказать. Дин понимал его и не понимал одновременно.

И отчаянно хотел на волю.

— Ладно, — повторил Дин и осёкся.

Потому что по ту сторону двери послышалось шарканье, лязгнул засов и повернулся ключ в замке. Дин попятился, чувствуя, как резко пересохло во рту. Дверь стала медленно, со скрипом открываться, черноту камеры рассёк тусклый свет — и он разглядел широкоплечую кряжистую фигуру.

— Удачи, Дин, — сказал Кроули.

Дин пробормотал сам не понял что. А в следующую секунду ему стало не до этого: ошейник сдавил шею так, будто хотел придушить. Дин судорожно вцепился в него, чтобы содрать к чёрту, попытался вдохнуть поглубже, но не смог. Вышел какой-то жалкий сиплый полувздох. Перед глазами замельтешили разноцветные пятна. Ноги подогнулись.

Дин упал, и снова кругом стало темным-темно.