Сквозь тернии к … (1.1) (гет)

Брели они долго и молча. Велес, черный призрак в белой круговерти, прокладывал путь, взлетая на обледенелые ветви и каркая предостережения о скрытых оврагах. Корвус шел следом, продираясь сквозь снежную толщу, что намерзала между елями, словно вата мертвеца. Воздух гудел от немого давления. Голоса, что начались шепотком, теперь завывали полным хором. Сквозь вой метели пробивались крики детей — душераздирающие, полные поддельного ужаса: «Помогите! Холодно! Не оставляйте!» И под этим — неразборчивый, мерзкий шепот, скрежещущий по нервам, зовущий его *по имени*. Он сжимал приклад двустволки Елисея так, что пальцы немели, пытаясь заглушить ледяную дрожь, что шла не от мороза, а изнутри.

— Ты тоже слышишь эту мерзость? — Велес уселся на ближней суковатой ветке, стряхнув с нее ком снега. Его черное оперение сливалось с тенями, только глаза-бусины сверкали тревожно.

— Да, — Корвус остановился, переводя дух. Пар вырывался клубами, тут же разрываемый ветром. — И это мне... категорически не нравится. Этот лес занят. Кем-то очень голодным и очень мертвым. Духи? Навии, как называет старик? Они не планируют нас отпускать. И их тут... тьма. — Он ткнул пальцем в грудь, под куртку. — Чувствую пустоту. Холодную и тягучую. Как будто кто-то высасывает остатки тепла.

— Ну, планируют они отпускать или нет, мы *пришли*, малый, — ворон каркнул с натужной бодростью. — Вон, видишь просвет? Тридцать шагов — и граница. А там — твоя резиденция. Хижина тестя.

— *Его* хижина, — поправил Корвус, всматриваясь в серую пелену впереди. Очертания избы действительно угадывались. — И тот старик... он что-то знает. Знает слишком много. Про монету. Про Певереллов. Про этот... бардак. — Он жестом обвел метель, голоса, невидимую тяжесть воздуха.

— Та-ак, — протянул Велес, перепорхнув ближе, на плечо Корвуса. Когти впились в драконью кожу. — А теперь, дорогой мой трупоед, расскажи подробности, пока я, бедная птица, продиралась к тебе сквозь пол-России. Что стряслось после того, как ты швырнул этот свой смертоносный огрызок в друзей?

Корвус со вздохом, прерываемым порывами ледяного ветра, принялся пересказывать последние дни: портал, тайгу, встречу с мужиком, Елисея, избу, странный ужин, ночные крики, охоту, рунический камень, Катю... Голоса навий на время стихали, будто прислушиваясь, а потом накатывали с новой силой, вплетая в детские крики шепот: *«Предатель... Убийца... Твой черед...»* Велес слушал, склонив голову набок, изредка вставляя едкое замечание («Старик самогонку варит? Респект! Хоть одно светлое пятно!») или хриплый вскрик («Кость с рунами?! Под иконой?! Да ты в логово шамана угодил, дурак!»).

— Значит, ты дал ему монету Певереллов, — подвел итог Велес, когда Корвус закончил. Глаз ворона сузился. — И думаешь, он понял *что* она значит?

— Однозначно, — Корвус вытер лицо рукавом. Снег намерзал на ресницы. — Он знает. Не только про волшебный мир — он *чувствует* его. Знает *древние* вещи. Возможно, из Колдворца... Или от кого постарше. Единственная магическая школа в России — это еще не все корни.

— Это конечно все замечательно, — язвительно прокаркал Велес. — Но старик, по твоему рассказу, действительно темнее ночи в подземелье и пахнет подвохом за версту. И опасен. С медвежьей силой, шаманскими штучками и костью, от которой мурашки бегут. И внучка-то его не просто так тебя изучала, как жертву на заклание. — Ворон клюнул Корвуса в ухо, больно. — Так что, гений тактики? Каков план? Сидеть в избушке, жевать сало и ждать, пока старик тебя не принесет в жертву своим костяным друзьям? Или Катя шею свернет, пока спишь?

Корвус закрыл глаза на мгновение. В ушах стоял гул — смесь ветра, голосов и собственной усталости. Образ Марты мелькнул — ее последний взгляд. Виктор... Учитель... *Отец.* Потом — холодная ясность.

— План? — он открыл глаза. Взгляд был пустым и острым, как лезвие ножа, спрятанного за пазухой. — План простой. Выжить до рассвета. В этой метели — смерть. Хижина — единственные стены. Даже если за ними сидит медведь-людоед. Узнать правду. О навиях. О договоре. О *его* роли в этом. Елисей — источник. Нужно заставить его говорить. Намеками. Угрозами. Игрой на страхе Кати. На чем угодно. Дождаться магии. Она вернется. Скоро. Это его единственный козырь. Нужно продержаться. Отдохнуть. Залечить раны. Бдительность. Спать урывками. Пищу — только после него. Следить за руками. За его "реликвиями". Особенно за той костью. Катя. Она боится деда. Сомневается. Возможно... точка давления. Или слабое звено. Надо попробовать поговорить. Осторожно. Велес. Ты — мои глаза. Следи за ним, когда он выходит. Следи за метелью. За тем... что в ней *движется*. И если увидишь, что он достает что-то похожее на черное ребро... — Корвус не договорил, но взгляд был красноречив.

Велес задумался, распушив перья против ветра.

— План как план... Для мешка с костями — сойдет. Будем надеяться, старик сегодня не в жертвенном настроении. — Он взмыл вверх, черным клинком рассекая снежную пелену. — Я покружусь, проверю периметр твоей "крепости". А ты, птенец, не зевай. И помни — если эти шептуны в твоей башке совсем допекут... выключи свет. Лучше слепота, чем быть их куклой.

Корвус не ответил. Он сделал последние шаги, выходя из-под сенистых, шепчущих когтей леса на открытое, выметенное до голого льда пространство перед избой. Окно слева тускло светилось багровым отблеском печи — как разгоряченный глаз. За ним, ему почудилось, мелькнула тень — высокая, сгорбленная. Ждали.

Он поправил воротник, впился пальцами в холодный металл приклада и шагнул вперед, навстречу хижине, где пахло дымом, морошкой, бадьяном и старой, как сама тайга, тайной. И кровью.

*Игра началась,* — промелькнуло в голове, холодно и четко.