Росинант – конь блеклый, или Ситхи печального образа (джен)

Повод продолжить знакомство с доном Мигелем оказался более чем убедительным: трое окруживших сборщика налогов дюжих молодцов, один из которых ухватил лошадь под уздцы, второй норовил стянуть седока наземь, а третий тянулся к его сумке.Дарт Вейдер снисходительно хмыкнул, оценив выхваченный доном Мигелем стальной прут, который здесь считался оружием. Пыла нападавших это не охладило, и тогда повелитель Тьмы уточнил.

— На чью сторону становимся?

— На сторону представителя власти, разумеется. Кроме того, троица и без нас управиться сможет. Мы для них — лишние кандидаты на долю добычи. Тогда как ваш знакомец окажется нам серьезно обязан.

— Да свершится воля повелителя!

На рев вейдеровского вокодера обернулись все четверо. Понявший, что их появление замечено, Палпатин осенил крестным знамением спину ученика. Почему нет, если на местных это оказывает должное впечатление? Сам в драку не полез. Сложил руки на животе и принялся ждать результат.

Команду переть на дерущихся конь понял, хоть и не сразу: мысленный приказ не соответствовал движению повода. Но, разобравшись, принялся исполнять с завидным энтузиазмом. Собственно, теперь от лорда ситхов требовалось не свалиться с лошади. Все остальное она сама сделала: одного лягнула, второго куснула, третий сам убежал.

— Благодарю вас, сударь.

Путник чуть смущенно убрал свое оружие в ножны и спрыгнул на землю. Дарт Вейдер последовал его примеру.

— Позвольте представить моего спутника. Брат Шив.

— Мигель де Сервантес, сборщик податей.

Сервантес почтительно склонил голову перед Палпатином. Тот внимательно отследил реакцию на обращение «Брат». Удивление не вызвало. Хорошо. Теперь и нового знакомого разглядеть можно. Человек. Лет под пятьдесят. Левая рука практически не работает. Смотрит с интересом и без испуга.

Дарт Вейдер пошел осмотреть кусты на предмет скрытой угрозы, оставив повелителя общаться с местным. Палпатин остался доволен. В способности дипломата джедайской школы ляпать нечто неуместное он убеждался не раз. Впрочем, разговор начинать он не торопился, отдавая инициативу местному.

— Вы доминиканец, святой отец? — почтительно обратился тот.

Кто такой доминиканец, Палпатин не знал, поэтому улыбнулся милостиво и выдал вселенскую мудрость в стиле покойного Йоды о том, что внимательность в деталях — второе счастье. Затем скоренько заговорил о другом.

— Что же с вами стряслось, друг мой? Поведайте же нам скорее.

Палпатин был само участие, отчего дон Мигель еще больше смутился.

— Я весьма признателен вам за помощь. Но, право слово, мне определенно не о чем рассказать.

— Кто-то из злостных недоимщиков пытался добиться налоговых каникул?

— Налоговые каникулы? Метко сказано! Но не совсем так. Эти люди — приказчики с шерстобитки. За ее хозяином действительно числится недоимка. Но возмутила его не столько необходимость платить самим, сколько несправедливое, по его мнению, избавление от уплаты подати вдовы Рохес.

— Избавление?

— Добрые соседи уверенны, пожилая сеньора должна не меньше чем они. Но у меня нет документов, свидетельствующих о долгах ее ныне покойного мужа.

— Добрые соседи не поверили и попытались проверить ваши бумаги?

— Совершенно верно.

— Вы храбро защищали от чужих глаз документы для служебного пользования. Хотя злосчастной бумаги наверняка уже нет в природе?

— Внимательность к деталям — второе счастье, — отплатил Палпатину его же монетой Сервантес.

— Поступок благородный, но опрометчивый. Как перед начальством отчитываться будете?

— Как-нибудь да отчитаюсь. Честь идальго важнее.

— Хорошо, что ваш начальник — не дон Вейдер.

Они уже уселись на лошадей и тронулись с места. Палпатин и Сервантес впереди, Дарт Вейдер чуть сзади. Император бросил на ученика вроде бы ласковый взгляд, в котором всякий ситх ясно прочтет настоятельную рекомендацию держать язык за зубами, если молнией между глаз не хочет. Вейдер скромно промолчал. Сервантес же с Палпатином не согласился.

— Отчего же? Судя по рассказам о боях с магометянами, дон Вейдер — храбрый защитник трона и матери нашей католической церкви.

— Верно. Мало кто так ненавидит пиратов, работорговцев и еретиков как он. Но еще меньше тех, кто пролил столько же крови этих неблагонадежных. Но это никак не мешает практически всему флоту считать дона Вейдера самодуром и держимордой.

— Не всему флоту, а отдельным безответственным и некомпетентным субъектам, — не выдержал и подал голос Вейдер.

— Уж мы их душили, душили, душили, душили… — ласково кивнул Сидиус ученику.

Тот заткнулся. Палпатин же внимательно наблюдал, как Сервантес управляется с поводьями, заодно подыскав новую тему для разговора.

— Вы ранены?

— Да, но не сейчас. В славной битве при Лепанто. Едва не потерял левую руку. Впрочем, к вящей славе правой.

Палпатин улыбнулся из-под капюшона. Этот спокойный, самокритичный дядька ему определенно нравился. Разговор потек легко и непринужденно. За час езды ситхи узнали обо всех мало-мальски значимых предприятиях Севильи и окрестностей. Самыми технологичными из них являлись три кузницы, шерстобитка на водяном приводе и некая мануфактура, вроде бы выполнявшая заказы испанского флота, но при этом выпускавшая полотно.

«Может, у их и корабли деревянные» — мысленно пошутил Палпатин. Дарт Вейдер на это никак не отреагировал. На удивление от услышанного он ни в уныние, ни в ярость не впал. Испросил мысленно разрешение вступить в разговор, принялся выспрашивать, в которой из кузниц лучше купить медной проволоки, а где здесь торгуют машинными маслами. По поводу проволоки Сервантес был категоричен: назвал одного из мастеров, охарактеризовав остальных жуликами. По поводу масел предложил на выбор с десяток торговцев постным маслом. А поняв, что Вейдера интересует иное, отослал его к аптекарю за земляным маслом.

«Это он про нефть, что ли? — опять мысленно хихикнул заскучавший от технических деталей Палпатин: — Неужели здешние киборги для смазки в себя цельный неочищенный продукт заливают? Знаете, я уже ничему не удивлюсь».

Тем временем впереди чуть в стороне от дороги показались ворота с намалёванной краской на деревянной доске вывеской.

— Если вам негде остановиться на ночь, то я рекомендовал бы эту корчму.

С ответом Палпатин не торопился. Прикидывал все плюсы и минусы появления в наверняка людном месте. С другой стороны, вторая ночь на сырой земле в компании комаров совсем не прельщала. Только Сервантес истолковал заминку по-своему.

— Если вас беспокоит вопрос оплаты…

— Чего ему нас беспокоить? Беспокоиться надо о деньгах, которые у вас есть. А на нет и суда нет.

— Это решаемо. Корчмарь должен мне некоторую сумму. Небольшую, но достаточную, чтобы он принял вас в счет долга.

— Благодарю вас, сударь. Это было бы весьма кстати.

Заслышавший про корчму Длинноух оживился и побежал куда резвее.

Заведение показалось ситхам странным. Если бы не рекомендации местного госслужащего, Дарт Вейдер в такое место с активированным сейбером заходил бы. Нет, публика не выглядела слишком криминальной. У Вейдера на это глаз наметан. Одеты очень небогато, но не бандиты. А вот запах… Точнее вонь: смесь дыма, пережжённого масла и чеснока. Первую мысль о наркопритоне пришлось отбросить почти сразу. Экспресс-анализ воздуха ничего опасного кроме легких паров алкоголя не выявил. Просто вонь от изобилия грязи вокруг. Массивный стол девушка-прислужница протерла у них на глазах. Но лучше бы им этой тряпки не видеть. При этом мебель просто шикарная: натуральное дерево, цельный массив, бешеных денег должна стоить. Беспокойство Дарта Вейдера усилила растерянность повелителя, которую тот не смог скрыть. Не то, чтобы Дарт Сидиус опасался чего-то конкретного. За себя старший ситх постоять в состоянии. Просто набуанский аристократ не знал, как себя вести в подобных местах.

Вейдер взял инициативу на себя. Щелкнул пальцами, привлекая внимание прислуги. Ему кивнули. Но подбегать не поторопились. Сервантес вел переговоры с предполагаемым хозяином. Лорд решил не форсировать события, подождать окончания переговоров, а пока осмотреться.

За соседним столом компания крепких молодых людей пила из глиняных кружек и с хохотом обсуждала некое происшествие.

— Несся он на мельницу, как в атаку, с копьем наперевес. Доспех черный. Плащ развевается. Жуть! А потом башкой о мельничное крыло хрясть! С клячи своей на землю брык!

Вейдер заинтересованно повернулся к рассказчику. Тот замолк на полуслове. Только неловкая пауза продлилась недолго. Ушлый парень вывернулся прямо-таки мастерски.

— Вот ведь, почитай, полгода назад было, а как сейчас перед глазами стоит. Вот еще случай был…

Вообще-то, чувством юмора не отличающийся Дарт Вейдер сальто-мортале оценил и только хмыкнул грозно. А тут и Сервантес рядом уселся, и официант подошел. Заказ налоговика он принял без особого подобострастия, но уважительно. На Вейдера посмотрел опасливо.

— Чего изволите, сударь?

— Ничего.

И голоса вроде не повысил, и Силу не применял, но официант испуганно попятился и поспешил обратиться к Палпатину.

— Чем можем услужить святому отцу?

Может, парень — тайный джедай-еретик, может, решил, что на монахе можно отыграться за внезапный испуг, а может, заметил, как Палпатин местной копотью брезгует, но глаза официанта блеснули недобро.

— Я бы мог предложить вам бараний бок, но сейчас пост. Тушеные овощи и лепешки? Слишком по-крестьянски. Рыба? Не приведи Господь, святой отец костью поперхнется, грех-то какой! Нет-нет, не смею. Вино и сыр… Еще хуже. Не лучше ли вам пойти напиться из ручья, да попросить хлеба у добрых прохожих?

Наверное, он и еще чего-нибудь сказал, да Дарт Вейдер уже начал сжимать кулак в знаменитом жесте. Палпатину пришлось успокаивающе накрывать его лапищу своей ладонью, а второй рукой ловить возмущенно схватившегося за свое оружие Сервантеса. Ибо старший ситх хотел ужина, а не труп. Поэтому для недодушенного нахала он приберег кроткую улыбку массового поражения.

— Благодарю, сын мой. Да пребудет с тобой такое же изобилие, что ты сулил мне. Да будет жизнь твоя сродни твоему гостеприимству. Да каждому воздастся по делам его.

Бедолага попятился, но тут же уперся в брюхо владельца корчмы, которому стоило бровью повести, как откуда ни возьмись, выскочили три девицы повышенной грудастости и мигом выставили на стол весь ранее озвученный ассортимент, плюс некая похлебка и запеченные на вертеле птички.

С них ужин и начали. Опешивший Сервантес разинул рот. Не иначе как прикидывал, во сколько ему обойдется эта роскошь.

— Сдается мне, сударь мой, платить за это вам вообще не придется.

— Но как же…

Палпатин молча указал птичьей ножкой на перегородку, за которую хозяин уволок накосячевшего работника. Разговор оттуда доносился весьма занятный.

— Ты что творишь, враг рода человеческого?!

Звук затрещины.

— За что, хозяин? Сами же велели бродяг всяких взашей гнать.

— Бродяг?! Дурак, ой, дурак! Или глазенки твои поросячьи совсем от вина окосели? На сутану «бродяги» кто смотреть будет? Папа Римский?! Я не знаю, как называется эта драгоценная ткань, но стоит она всяко дороже этой забегаловки.

— Ох, Мадонна! Кто же это?

— Кто, кто… А я знаю? Только думается мне, кто-то не ниже «красной шапочки». Только не вздумай, дурак, обращаться к гостю «ваше высокопреосвященство»! Он здесь тайно, значит так тому и быть.

— З-зачем?..

— Чего пристал, дурак. Откуда мне знать!

— Да чего тут знать-то, — вмешалась в разговор старшая и самая статная из девиц — старшая дочь хозяина. — Сегодня старый Альдудо из Кинтанара пожертвовал церкви сто реалов!

— Сколько?!

— Быть того не может?!

— А куда деваться, если у него родной племянник оказался тайным иудеем, алжирским шпионом и оборотнем, если еще чего не похуже! Сбежал он сегодня из дому с дочкой кривого Лопеса.

— Кто сбежал? Альдудо?

— Нет же! Племянник евойный. Сам сбежал, а сокровища, под колодой зарытые, прихватить не успел. А там не то тышша, не то две. Золотом. И посуда серебряная. И черная кошка дохлая рядом прикопана! Вот!

— А-а-а?

Хозяин осторожно выглянул из-за перегородки и незаметно ткнул пальцем в сторону гостей дона Сервантеса.

— А разоблачил колдуна и чародея приезжий инквизитор. Как посмотрел на злодея, так тот сразу затрясся, позеленел и нутро свое дьявольское показал.

Теперь все трое высунулись из-за перегородки чтобы благоговейно посмотреть на инквизитора.

— Значит, старина-Альдудо десятину церкви принес…

— А как не принесешь, если в округе комиссия суда святой инквизиции работает?

— Точно комиссия.

Хозяин указал пальцем на Дарта Вейдера.

— А чего же второй-то не ест ничего? — всплеснула руками дочь хозяина.

— Бдит.

— Не говорите, чего не знаете, папаня.

Казалось, в крохотную подсобку больше никому не поместиться, но вторая девица, младшая дочь хозяина, ввинтилась и в коморку, и в разговор.

— Мельничиха говорит, что это рыцарь, давший обет не снимать шлем на людях, пока не изничтожит тысячу еретиков!

Тут азартно подслушивающий вместе со всеми Сервантес не выдержал и фыркнул.

— Не думал, что дочка старины-Санчо окажется любительницей рыцарских романов. Хотя, простите дон Вейдер, но ваш необычный костюм способен вызвать пересуды. Вы…

Сервантес замер, подбирая подходящее слово.

— Я — ситх, — пожал могучими плечами Дарт Вейдер, внимательно сканирующий обстановку вокруг.

— Сикх? Из Индии? Когда я был в Алжире, то немало слышал от разных людей об этих свирепых воинах.

Дарт Вейдер практически светился от гордости. Сервантес же выдал нечто неожиданное.

— Велика же сила матери нашей католической церкви, если даже дикие сикхи преклоняют перед ней голову! Ведь вы — добрый католик, не так ли?

— А как же! — обиженно взревел Дарт Вейдер, старательно делая вид, будто знает, кто такие католики. Обиделся же он не на Сервантеса, а на повелителя, на чьем лице уж больно явно читалась неуверенность в том, что младший лорд не ляпнет лишнего.

— Он — мой ученик, — поставил точку на скользкой теме Палпатин и обратился к хозяину. — Сын мой, проводите нас в наши комнаты. Путь сегодня был длинным, а нам есть еще над чем поработать.

На упоминание предстоящей работы окружающие отреагировали нервно. Решили, видимо, что инквизиторы среди них еретиков выявлять начнут. Палпатин этого, собственно, и добивался. Теперь их точно лишний раз не потревожат.

— Вот сюда прошу. Самый тихий уголок, где ничто не отвлечет набожного человека от молитвы, — без умолку тараторил лично провожающий гостей на второй этаж хозяин.

Наконец тяжелая деревянная дверь закрылась, и ситхи остались одни.