Росинант – конь блеклый, или Ситхи печального образа (джен)

Эпизод VI

…Последние капли жизни уходили из Люка. Казалось, не могло быть боли сильней, но новые разряды, стекающие с ладоней Императора, били с каждым разом мощнее. Император не бил, он убивал свою жертву Скайуокер закричал.

И в то мгновение, когда он был готов сдаться, все прекратилось. Люк не понимал, видит ли он на самом деле то, что происходило на площадке перед шахтой реактора, или бредит, или сошел с ума, потому что в здравом уме он даже предположить не мог, что такое возможно…

Императора резким рывком вознесло куда-то вверх и в сторону. Палпатин дернулся, словно тряпичная кукла, пытаясь и дотянуться до пленника, безвольной грудой скорчившегося на полу, и отбиться от нового — неожиданного — противника. Но куда там. Повелитель Тьмы выпрямился во весь свой гигантский рост, держа Императора над головой с такой легкостью, словно нес младенца. Но нет, эта легкость оказалась обманчивой. Уже у самого края шахты Дарт Вейдер пошатнулся, понял, что с грузом в руках ему не устоять, и шагнул в шахту, крепко прижав к себе соперника. Два тела рухнули вниз, словно обнявшись.

— Папа! — беззвучно крикнул Люк.

Голоса не было. Вокруг вообще ничего не было. Все пространство наполнилось нестерпимо ярким холодным светом. Ничего другого в мире просто не осталось. И тут же все исчезло…

Эпизод следующий. Но по ощущению всех присутствующих — явно XIII

Все пространство наполнилось нестерпимо ярким холодным светом. Настолько ярким, что фотофильтры обзорных плоскостей оказались бессильны пригасить его хотя бы отчасти. Неудивительно. Ничего другого в мире просто не осталось.

Но нет, концом света и коллапсом континуума это не стало. Уже через миг звезды вновь отмеряли время, прожитое Вселенной: яркая россыпь углей прогоревшего костра. Здесь были желтые карлики и красные карлики, белые гиганты и оранжевые гиганты. Переменные, двойные, нейтронные, безудержно сжимающиеся звезды и яростные Сверхновые. И еще была Звезда Смерти. И как всякая уважающая себя звезда она имела свою систему: кучу имперских кораблей вокруг. Только флота повстанцев почему-то не было. И Эндора тоже не было.

Вокруг совсем другие звезды. Без всякого гиперпрыжка за несколько секунд они оказались на самом краю соседнего рукава Галактики. Наперекор всем законам Мироздания. О чем главный компьютер «Палача» сообщил с некоторой оторопью в механическом голосе.

Тремя часами позже, когда эпизод стал уж совсем тринадцатым

— Это все?

Голос адмирала Пиетта бесцветен и бесстрастен словно вокодер Дарта Вейдера. Только в гробовой тишине, что царила на мостике «Палача», он прозвучал словно капающая из крана вода: ровно, нудно, и хочется свернуть тот кран к хаттовой матери.

— Никаких следов его величества и милорда Вейдера не обнаружено. Только этот… И вот еще…

Голос капитана Алых, напротив, звенит от перевозбуждения, а в момент, когда офицер выложил перед собравшимися отрубленный протез кисти в черной перчатке, срывается на всхлип. Все уставились на торчащие из перчатки оплавленные провода — словно в нору сарлакка заглядывали. Потом медленно и дружно, словно под гипнозом, подняли глаза на основную добычу Алых.

Парень в темной гражданской одежде выглядел ужасно: губы дрожат, один глаз дергается, другой заплыл, тело перекошено судорогой. Этот если и хочет чего сказать, то едва ли может. Однако гвардеец настроен куда оптимистичней: встряхнул его за шиворот побуждающе.

— Говори!

— Отец… Он… Ради меня…

По лицу парня потекли слезы.

Еще через час адмирал Пиетт вытер холодный пот со лба и подвел итог услышанному.

— Если без соплей, то это псих утверждает, будто он — Люк Скайуокер, при этом он же — сын милорда Вейдера. Милорд привел Скайуокера к Императору. Его величество решил лично казнить преступника, но лорд Вейдер вступился за сына. В ходе боя его величество и милорд упали в шахту реактора, которая отчего-то оказалась в тронном зале… Джерджеррод, вы как повелителя разместили?! — наконец сорвался на крик адмирал.

— Что за… — невпопад выругался мофф.

— Бред шаачий, — поддакнул гвардеец.

— Дерьмо банты, — уточнил свою мысль Джерджеррод. — Только энергетики докладывают, что реакторного ядра на «Звезде Смерти» больше нет. Испарилось. Активная зона пуста. Радиационный фон в норме.

— А вот это — точно бред! — возмущенно фыркнул Пиетт.

Появление у адмирала хоть каких-то эмоций сочли добрым знаком. Мофф попробовал возразить.

— Это противоречит всем законом физики, но это как раз та энергия, которая необходима для переноса «Звезды Смерти» и кораблей флота от Эндора. С выключенными гипердрайвами, мгновенно и толком непонятно куда. Кстати, адмирал, а где мы?

— Сектор на границе с доминацией чиссов. Добрались мы сюда за три с половиной секунды.

— Теория кротовых нор? — подал голос кто-то шибко умный из офицеров дежурной смены.

— Возможно. Но неважно. Важно то, что хаттовы повстанцы орут сейчас на всю Империю, будто уничтожили флот, и требуют признать их власть.

— Надо немедленно идти в Имперский Центр!

— Без императора?

— Что предлагаете?

— Я уже связался с гранд-адмиралом Трауном. Наших совместных сил хватит, чтобы навести порядок в отсутствии императора.

— Это если к гранд-адмиралу уже не обратились представители Альянса с более интересным предложением.

— Встретимся — разберемся.

— С этим что делать? — напомнил гвардеец о притихшем Люке Скайуокере.

— Запереть где-нибудь. Милорд вернется, пусть с ним сам разбирается.

— А если?.. — выдохнул мофф.

— Лорд Вейдер вернется — решит, — в голосе адмирала лязгнул металл.

— Я чувствую, отец жив…

— Стоп! Отставить «запереть где-нибудь», — на губах Пиетта впервые обозначилась улыбка. — Теперь Алая гвардия охраняет его, как наследника.

— Да какой из него наследник?

— Вот именно — никакой! — бодро взревел Джерджеррод. — Именно поэтому он станет местоблюстителем трона на время отсутствия повелителя!

Дурдом, да и только. Но довольно об этом.

— Раскаленный добела диск солнца лениво катился по выжженному небу, на котором не то что облаков, синевы уж к полудню почти не осталось. Выцвела вся, особенно ближе к горизонту. Ветра нет. Но разогретый воздух заставляет вершины невысоких холмов дрожать в мутном мареве, словно бы от порывов свежего ветра. Настоянный запах терпких луговых трав сделал воздух густым и пьянящим, как доброе старое вино, которое не веселит горячую кровь, а погружает отведавших его в меланхоличную дрему истинного философа. Мир замер в расслабленной неге. Что ему до взрывов сверхновых и великих космических битв? Все пустое. Все мираж. Есть только белый диск солнца на выцветшем небе…

Старец в темном балахоне сидел под огромным тенистым дубом и, прикрыв глаза, нараспев декламировал почти что стихи. Всего вернее — собственного сочинения. На его бледном, нетронутом южным солнцем лице блуждала странная улыбка.

«Эко повелителя приложило-то», — тяжело вздохнул замерший за толстым стволом гигант в черных доспехах. Показываться он не торопился. Впрочем, его шумное дыхание могло остаться незамеченным, разве что, если старец и правда разумом совсем подвинулся и навсегда уплыл в мир своих грез. Но нет. По пальцам пробежали едва заметные в обманчивой полуденной тени мертвенно-фиолетовые искры электрического разряда. Заметивший их гигант облегченно вздохнул, но из укрытия высовываться не торопился.

— Стадо белых шааков медленно, словно медитируя, спускалось с холма.

— Эти шааки называются овцы, повелитель. А в местном мире нет ни взрывов сверхновых, ни космических битв. Потому что земля плоская. Она покоится на трех китах, а солнце и луна катятся по хрустальному куполу небес. Хотя встреченный мною на дороге налоговый чиновник слышал что-то про некоего Коперника, который утверждает, что центром мира является солнце, а круглая земля вращается вокруг него. Только к учению этому местные относятся с неодобрением. Пастухи, у которых мы встретились, только пальцем у виска повертели. Ку-ку, мол, ваш Коперник, господин сборщик податей.

— Ну и правильно. Тоже мне, пуп галактики.

— Это не пуп галактики, повелитель. Это полная ее жопа!

— Вейдер, не сквернословьте.

— Да я еще мягко выразился! Потому что здесь и электричества нет.

— Можно подумать, у эндорских эвоков оно есть. Вы бы, чем местные мифы и сказания изучать, лучше дорогу к имперской базе у налоговика выспросили.

— Нету тут имперской базы. И космопорта нет. Полностью изолированная от мира дикость.

— Б…

— Так вот и я о том же. Одна надежда — контрабандисты. Придется искать не их самих, так завезенный ими хабар.

— Если все так запущено, то на каком же языке вы, друг мой, общались с местными?

— Напрямую в Силе. Внушал вопросы и считывал ответы. Местные же уверенны, что мы просто разговаривали на их родном испанском.

— А если?..

— Случайные свидетели подумают то же. А до изобретения звукозаписи тут еще не одна сотня лет.

Посидели. Помолчали. На сей раз старец заговорил первым.

— Долго вы еще от меня за деревом прятаться собираетесь? Вылезайте уже.

— Да, повелитель. Я вам тут поесть принес…

Лорд ситхов приклонил колено перед императором и развернул кусок холщовой тряпицы на которой оказался сыр и лепешки. Рядом с ними возникла глиняная посудина с вином.

— Простенько, но сытно. Вы ограбили пастухов или налоговика?

— Пастухи сами поделились. Они обедали, когда я к ним подошел. Представился заблудившимся путником, попросил объяснить, где здесь что. Завязался разговор. Потом подошел этот дон Мигель. Он узнал во мне военного, причем флотского. Мол, армеец бы на суше не заблудился. Поинтересовался, не дрался ли я с алжирскими пиратами. Я так понял, он на них сильно злой, потому что провел у них в плену несколько лет. Пришлось рассказать несколько историй про антипиратские рейды. Народ проникся. Дон Мигель велел собрать мне припасов в дорогу. Сокрушался, что для меня нет транспорта. Предложил встретиться завтра под вечер в кантине ближайшего городка. Если транспорт не найдем, мы туда как раз за сутки доберемся. Если сейчас выйдем.

— Куда?

— Туда.

Вейдер указал пальцем в сторону, противоположную той, в которую ушла отара овец.

— Зачем, если мы не знаем, как и почему здесь оказались?

— Если на месте сидеть, то проблема сома себя не решит. Надо что-то делать.

— Что-то и как-то, — передразнил лорда император. — Вы хотя бы определились с нашим местонахождением? Это точно не Эндор?

— Нет, повелитель. Вы представляете, что сейчас на орбите Эндора творится? Это и днем невооруженным глазом должно быть видно. А тут ни одного торсионного следа в небе. В эфире тоже самое.

Дарт Вейдер поставил свой коммуникатор на громкий звук и принялся крутить настройки. Только треск и шуршание.

— Ничего, повелитель. Эфир вообще мертвый. Даже сигналов навигационных маяков нет.

— Сам слышу.

— Усилитель собирать нужно. А пока ночи дождаться, да на звездное небо посмотреть. Может, хоть с сектором определимся.

— Ваш план одобрен. Теперь о том, как мы тут очутились. Докладывайте, что помните.

— Ничего. Я вел к вам Люка Скайуокера. Еще удивился про себя странному выбору места аудиенции. Мы зашли в лифт, двери закрылись… Очнулся от того, что пролетающая птичка нагадила мне на шлем. Вон там у ручья отмылся, потом нашел вас… Что происходит, повелитель?

— Не иначе как «Звезда Смерти» налетела на небесную ось. Не обращайте внимание: это шутка. Я планировал собрать в одном месте трех сильнейших форсюзеров современности, чтобы столкнуть оказавшийся в тупике мир на новый путь. Как? Есть древняя практика, когда несколько сильных мастеров Силы, выведенные из состояния покоя, одномоментно способны буквально через колено Великую ломать.

— Трое сильнейших, это кто?

— Я, вы и ваш сын. Плюс энергия реакторного ядра в шаговой доступности. На всякий случай.

— Только Великая нам даже собраться втроем не дала.

— Да, я помню, как вы сообщили мне о своем прибытии на станцию. Я стал собираться. Мантию надел, а переобуться не успел.

Император Палпатин вытянул ноги, демонстрируя домашние войлочные туфли.

— Но не помню, не значит не было.

— Сейчас проверим. У меня в шлеме видеорегистратор есть.

Палпатин кивнул, чуть сварливо поджав губы. Когда-то он сам и распорядился вмонтировать камеру в доспех ученика, а сейчас даже и не вспомнил об этой опции. Вот что значит инженерная хватка, попробовал успокоить себя император, пока Дарт Вейдер пристраивал на камень свой коммуникатор и налаживал трансляцию.

Ага, вот оно, значит, как… Теперь Палпатин понял, откуда у него едва преодолимое желание шарахнуть в ученика молнией. Но вот мельтешение стенок шахты сменилось полностью засветившей объём вспышкой и следом — синее небо и метко гадящая в наглые черные окуляры птичка.

— Заставь дурака Силе молиться…

Произнес это Палпатин без особой ярости. Слишком хорошо понимал, дураков в тронном зале было трое. Внятного объяснения собственным действиям он сейчас дать просто не мог. Парадокс, но это обрадовало. Значит сбоившие последнее время когнитивные способности пришли в норму. А вот ученик по обыкновению тупит.

— Мы по ту сторону Великой?

— Что за бред?

— Тогда почему у меня отрубленный протез на месте?

— Хр… Хороший вопрос. У меня нет на него ответа.

На сей раз ответ нашелся у Вейдера. Чего бы там Палпатин не думал, но хорошо иметь технически образованного ученика.

— Похоже, взаимодействие Великой с энергией реактора вызвало некое пространственно-временное завихрение. Нас не просто со станции унесло, но и в прошлое отбросило. Недалеко, на час-полтора. Когда у меня еще целый протез, на вас — домашние туфли, а бой еще не начался.

— А это ничего, что в недалеком будущем вы меня убить пытались?

— Но я действовал по вашему плану, повелитель.

— Признаю, план был дурацкий. И довольно об этом.

— У вас получилось.

— Понять бы, что именно.

Оба ситха погрузились в линии Силы. Мир вокруг полон жизни. Как разумной, так и не очень. Только в Силе, как в эфире, странный покой. Нити Великой не шелохнутся, словно даже неодаренные недобрым словом здесь Великую не поминают. Впрочем, отсутствие форсюзеров поблизости в сложившейся ситуации скорее радует.

— Значит, идем в город, добываем контрабандные запчасти, собираем передатчик и подаем сигнал.

Дарт Вейдер уже готов бежать, исполнять свой план. Палпатин тоже поднялся, сладко потянувшись до хруста в костях. Сделал несколько легких шагов к ручью. Никаких признаков подагры.

— Хорошо выглядите, повелитель.

— Вот именно. Стоит дождаться ночи и убедиться, что это не Эндор из далекого прошлого. А пока займитесь настройкой вашего дыхательного аппарата, что ли. Мы на возможно вражеской территории, а вас за сто шагов слышно. Демаскируете.

— Да свершится воля повелителя.

Император недовольно фыркнул. Вдруг захотелось, чтобы ученик хотя бы для порядка огрызнулся. Но нет, достал из контейнера на бедре инструменты и взялся за саморегулировку. Интересоваться, почему лорд двадцать лет этим не занимался, показалось лень. Или Палпатин знал ответ на этот вопрос?

Значит время до заката разумно провести в медитации. Прозрений-откровений не последовало, но Дарт Сидиус давно не испытывал такого умиротворения. От ощущения гармонии с миром дух захватывало. Не это ли и есть пресловутое джедайское равновесие? Если даже это ехидная мысль не нарушила плавный ход медитации, то падение в шахту определенно пошло на пользу. Значит, он, как всегда, прав. Вел себя как конченный кретин, но интуитивно угадал. Пусть кособоко, но изменил судьбу. Он — прежний Шив Палпатин, расчетливый и мудрый. Да и Вейдер — молодец. Его, Дарта Сидиуса, школа! Молодой джедай-неврастеник Скайуокер кинулся бы в драку гораздо раньше, а сейчас вон сколько продержался. А Дарт Вейдер сперва даже думать пытался. Не до чего кроме драки не додумался? Но попытка же была!

То, как медитация плавно перешла в ленивое самолюбование, почувствовал Дарт Вейдер и позволил напомнить о себе.

— Позвольте доложить, повелитель. Это однозначно не Эндор. Такой карты звездного неба нет ни на одной планете Империи.

— Так уж и не на одной?

Император поднялся на ноги и поднял лицо к бездонному звездному небу.

— Я астрографический справочник перед самым выходом к Эндору обновлял, — обиженно запыхтел Вейдер.

— Значит голонет здесь все же ловит?

— Нет. У меня скаченный файл с картами.

Палпатин довольно кивнул. Экий у него ученик запасливый. Вслух этого естественно не сказал. Ситха хвалить — только портить. Да и неудивительно. Дарта Вейдера по таким эвочьим углам носит, где про устойчивую сеть даже и не мечтают, и где у умных людей все нужные файлы заранее скачены.

Несколько минут оба ситха смотрели в чужое небо. Луна здесь одна, но большая и яркая. Может быть, просто потому что у нее нет конкурентов-фонарей. Вокруг куда не глянь, темнота, ни огонька. Действительно электричеств не используют, или светомаскировка? Небо же красивое. Бездна, которая затягивает до головокружения, перечеркнута светлым росчерком Небесной Реки. Под таким небом проблемы с демографией возникать просто не имеют права, а рождаться должны пилоты и поэты через одного.

Палпатин украдкой скосил глаза на зачарованно запрокинувшего голову к небу Вейдера. Летать не на чем, так он стихи сочинять принялся что ли? Императору на миг захотелось одернуть болезного, да погнать на сотворение чего-нибудь созидательного и для повелителя полезного, чтоб дурью не маялся. Но вдруг мысленно махнул рукой: ситх с ним, а то еще протезы в темноте переломает.

Спать пришлось под кустом. Давненько Дарту Вейдеру так ночевать не доводилось. Зато спалось как в молодости: крепко, сладко и без сновидений. И проснулся сразу бодрым, легко поднялся, просканировал окрестности. Все спокойно. Повелитель спит, завернувшись в плащ ученика.

Тихо спуститься к ручью, чтобы набрать в кувшин воды. Вина и снеди добыть негде. В целях безопасности лорд еще с вечера разогнал всю живность в диапазоне от пастухов до птичек в радиусе не меньше чем десять километров. Особенно птичек. А то повадились тут… С пастухами же погорячился, пожалуй. Впрочем, завтрак для учителя он добудет. Вон три пестрых яичка в брошенном гнезде. Дарт Вейдер осторожно потряс находку у уха. Не бултыхаются, вроде. Может еще не протухли. Вот и десерт: куст с крупными красными ягодами. Ядовитые? Да кто ж их знает. Только метаболизм ситха и не с таким справится. Зато горка ярких ягод на большом и мохнатом листе вместо тарелки смотрятся изысканно. Повелителю понравится.

Хозяйственные хлопоты заставили Повелителя Тьмы улыбаться. Странная передряга делала их с повелителем одинаково нужными друг другу. Товарищами по несчастью. Товарищами. А это обязывает.

— Завтрак готов, повелитель.

— Вареные яйца? Как вы ухитрились?

— Да чего здесь уметь? Жестянка с водой и световой меч: три наносекунды — в крутую, две с половиной — в мешочке.

— Я вас этому не учил.

— И не надо. Это всякий падаван, едва собрав собственный меч, первым делом осваивает.

Вейдер сказал и не заметил, Палпатин же смерил ученика задумчивым взглядом. Впервые за двадцать с лишним лет лорд ситхов вспомнил о джедайской юности без ярости и сарказма. Что-то в них обоих изменилось. Сам Палпатин едва не поблагодарил ученика за завтрак. Вовремя одернул себя: он еще не простил Вейдеру нападение на себя, так пусть ученик угрызениями совести помучается.

— Надо идти, повелитель, — напомнил о себе Дарт Вейдер, стоило императору позавтракать и умыться в ручье.

— Пешком?

— Да, повелитель. Дорога рядом, но за все время наблюдения по ней ничего не проезжало.

* * *

Они уже около часа шли по так называемой дороге: почти звериной грунтовой тропе, постоянно петляющей то в одну то в другую сторону без видимых причин, словно специально наматывая километраж или путая следы.

— Эту дорогу прокладывали не для того чтобы дойти, а для того чтобы устать, — попробовал пошутить Дарт Вейдер.

— Это не дорога, это даже не направление, — поддакнул Дарт Сидиус.

— Или с великого будуна прокладывали…

Идущий первым Вейдер замер, подняв руку в предостерегающем жесте. В лесу кричали. Вопросительный взгляд Вейдера, короткий кивок Палпатина, и оба ситха ломятся сквозь кусты, не особо беспокоясь о бесшумности. И правильно. На их появление на поляне обратило внимание только довольно крупное копытное животное, привязанное к дереву. И то без особого интереса: скосило на ситхов большой карий глаз и вновь потянулось к траве под ногами.

Двум гуманоидам было не до лордов. Один, тот что постарше и потолще, самозабвенно хлестал поясом по голой спине второго, того, что значительно моложе, привязанного к дереву. Второй орал во все горло. Нанося очередной удар, толстяк приговаривал:

— Не нравится? Так другой раз рот разевать не будешь!

— Ой, простите! Ради Бога, простите! Такое больше не повторится! Я буду глядеть во все глаза: ни одна овца больше не пропадет! А-а-а! Не надо!

— Что здесь происходит, любезный?

Палпатин начал переговоры, пока Дарт Вейдер не начал драку. Впрочем, местные к расширению конфликта оказались не склонны. Старший обернулся к подошедшим и вежливо поклонился. Хотя вид у него был такой, словно он призрака Дарта Малака увидел, не меньше. Тем удивительнее то, что словоохотливости разинутый рот и бегающие от одного лорда к другому глазки не помешали.

— Святой отец, этот мальчик приставлен мною смотреть за овцами, но выполняет свою работу так скверно, что мое стадо убывает день ото дня. А когда терпение мое лопнуло, и я наказываю его за нерадивость, он же меня и обвиняет: мол, придираюсь к нему почем зря, чтобы не заплатить.

— А то нет? — шмыгнул носом сопляк.

— А ты, малой, господским добром часом не приторговывал? — решил провести собственное расследование Дарт Вейдер.

Причем весьма решительно, ибо особой разницы между некомпетентностью, халатностью и предательством никогда не видел. Молча рассек удерживающую мальчишку веревку, повернул его лицом к себе, повозил иссеченной спиной по шершавому стволу дерева и, куда ж ситх без этого, слегка придушил.

При этом никакой Силы или сейбера. Все руками (веревку — ножом). В общем демонстрировать свое форсюзерство лорд поостерегся. С отношением к Великой здесь все не так однозначно: толстый овцевод очень четко в своих мыслях идентифицировал императора как инквизитора. Вейдер же разумно предположил, коли здесь есть инквизиторы, то и джедаи водятся, и с властями они не дружат. Только джедаи или все форсюзеры, непонятно пока. Значит, есть смысл не светиться пока.

Парень же уже хрипит и глаза закатывает.

— Вейдер, друг мой, полегче, — захватил роль доброго следователя Палпатин.

Ученик покладисто подчинился.

— Сударь мой, да зачем же так-то? — первым начал бормотать толстяк.

— Не крал я овец! — с новой силой взвыл пастух. — И потерял всего двух! Остальные ночью из загона пропали. Я с пастбища всех в целости пригонял, а утром убыль!

— Как ночью?! И ты молчал, щенок?

— Я не молчал. Я племяннику вашему, господину Хулио, докладывал, а он говорит: «Заткнись, дурак. Не твоего ума дело».

— Как Хулио? — вновь заорал было овцевод, но вдруг смолк, принялся прикидывать что-то в уме, загибая пальцы. — Овечки пропадали тодысь, надысь, да еще на Иванов день. И всякий раз этот опарыш в человечьем обличье в город ездил… И ложечка серебряная, сеньором графом прабабке моей за верную службу подаренная, тогда ж пропала! Ах он неблагодарный! Да он мне!.. Да я его!.. И все, небось шалаве этой — Марии Хуане снес!

— И ничего он не снес пока. Он на свадьбу и отъезд в Севилью копит. Говорит, от вас платы за труды его ждать глупо, а наследства, когда вы помрете, — еще и долго.

— Да ты-то откудова знаешь?

— Уж знаю. Видел, как он деньги в щель под камнем у старого курятника прятал. Реалов пять, не меньше. Как Бог свят, видел! — парень махнул рукой ото лба к животу, а затем к плечам.

— Значит, и ложечка там! — только что задыхавшийся от возмущения крестьянин как-то враз взял себя в руки, вздохнул поглубже и шагнул к мальчишке. — Андресито, мальчик мой! Если ложечка найдется, я тебе всё до последнего песо!.. Все шестьдесят реалов!..

— Шестьдесят три, — боязливо пятился от норовившего его обнять-расцеловать хозяина Андрес.

— Шестьдесят, шестьдесят три, да какая разница, если ты теперь заместо этого Иуды у меня помощником будешь!

От услышанного парень ошалел настолько, что позволил поцеловать себя в лоб. Овцевод же переключился на Дарта Вейдера. Нет, целовать не полез. Ограничился поклоном.

— Сударь мой! Не иначе как Пречистая Дева Мария послала вас ко мне. Спасли, как есть, спасли от разорителя, а то и от убийцы! От змеи подколодной, на груди пригретой избавили! Век за вас, дон Вейдер, Бога молить буду! И за вас, святой отец, уж простите, не знаю имени вашего.

— Найди-ка нам, любезный, какой-нибудь транспорт.

— Тран... Чего?

— Нам в город надо и побыстрее.

— Ага, понял. Я по-городскому не обучен, уж простите. А лошадку мы найдем, не сомневайтесь. Кого хотите спросите, вам всякий скажет Хуан Альдудо из Кинтакара в живности толк знает. Эй, бездельник, чего рот разинул? Натягивай рубаху и дуй в деревню. Приведи сеньорам того серого мерина, что мы надысь у дона Кеханы купили. Это для господина рыцаря. А святому отцу подойдет… Да хотя бы Длинноух!

— Так он же…

— Молчи, дурак! Это животное благородных кровей. Его пращур участвовал в походах на сарацин. Да, ослик немного хром. Но благонравен и послушен, будто и не ослиного племени.

— Уж не надуть ли ты нас решил? — почти ласково осведомился Вейдер.

— Как можно, сударь? Мерин — почти дестриэ. (1) Его прежний хозяин, дон Кехана, большой оригинал: обучил свою лошадь всем боевым приемам. Наверное. Так говорит его экономка. Она — женщина порядочная, почем зря языком молоть не станет. Сейчас дон Кехана серьезно занедужил. Правду сказать, умом тронулся. Вот конь стал и без надобности.

Так под нескончаемую болтовню толстяка-Альдудо они неспешно вернулись на дорогу, где очень скоро встретили Андреса с двумя животными в поводу.

1. Дестрие — рыцарский конь. Не порода, но набор определенных качеств: невысокие, коренастые, способные на быстрый, короткий рывок, в меру агрессивные.

Крестьянин и его работник исчезли почти мгновенно. А ситхи оказались лицом к лицу с двумя скотами. Несколько минут просто смотрели друг на друга. Потом Дарт Вейдер сделал шаг вперед. Предназначенное ему животное попятилось, словно пыталось оценить габариты предполагаемого груза. Судя по прижатым ушами и оскаленным зубам (1) увиденное ему не понравилось. Хотя агрессии лорд не чувствовал. Скорее испуг. Это правильно: бояться лорда ситхов — разумно. Дарт Вейдер протянул руку к морде чтобы ухватить за повод. Но животное истолковало жест по-своему: ловко ткнулось губами в ладонь в поисках корма. Вейдер от неожиданности издал звук, сильно напоминающий «ой», но тут же собрался, ощетинился волной страха, да силу не рассчитал. Транспортное средство рвануло прочь, задрав хвост.

— Ну, и как теперь его ловить? — гаденько хихикнул Палпатин. — А всего-то и надо было угостить его лакомством.

— Страх всегда был надлежащим инструментом наведения порядка и дисциплины, — не очень уверенно огрызнулся Вейдер.

— Лошадь — не адмирал. К ней надо с лаской.

— Так у меня и нет ничего.

— С этого бы и начинали. А то прете как шагоход. Вот, тренируйтесь на зверюшках пока. Иначе, как вам доверить дрессировку юного Скайуокера?

— Мне, повелитель?

— Вам, кому ж еще. Конечно, на Беспине вы дело мастерски завалили. Но сейчас мальчишка уверен, что вы вернулись на путь Света. Грех не воспользоваться этим.

Ворча это Палпатин достал из складок мантии орехово-фруктовый батончик в яркой обертке, разломил и протянул половину Вейдеру.

— Откуда это у вас, повелитель?

— Вредный фастфуд и вообще моветон? Знаю. Но мне нравится, и я могу себе это позволить, когда никто не видит.

Дарт Вейдер почтительно принял лакомство для коня и двинулся через кусты по следу беглеца. Благо здешние животные совсем не умели прятаться в Силе, и лорд четко чувствовал, что конь остановился за поворотом, уже успокоился и щиплет травку.

Завидев страшного гиганта, конь навострил уши, не иначе как к новому рывку приготовился. Но сейчас Вейдер двигался плавно и неторопливо. Мало того, вместо пугающего холода исхитрился транслировать в мир не вполне уверенное дружелюбие и кривобоконькую ласку. Про сына вспоминал, похоже. Но этого хватило, чтобы конь к себе подпустил, и пусть не сразу, с опаской принял подношение. Когда мягкие губы очень аккуратно коснулись перчатки, Вейдер замер, кажется, и не дыша. Конь съел батончик, вздохнул и вновь потянулся к руке Вейдера.

— У меня больше нет, — развел руками ситх.

Конь фыркнул.

— Нищеброд, — перевел с лошадиного на корусанти уже взгромоздившийся на осла и подъехавший к ученику Палпатин.

— Извини, — невесть к кому обратился Вейдер. Забираться в седло он не торопился. Сперва внимательно осмотрел всю одетую на лошадь амуницию: попробовал подпругу, отрегулировал длину стременного ремня. Затем подошел к ослу.

— Позвольте, повели… святой отец, то есть.

Палпатин благосклонно кивнул и слез с осла.

— Будьте внимательны, друг мой. Это простые люди здесь обращаются к инквизитору «отец». Друг для друга они наверняка братья, а вы — мой компаньон. С другой стороны, этот Альдудо назвал вас Доном.

— Может, неудачная транскрипция «Дарт»?

— Может быть. Но следует быть внимательным.

— Да, святой отец. Еще о деталях.

Дарт Вейдер извлек из-под плаща кусок местной веревки. Кажется, той самой, что был привязан к дереву незадачливый Андрес.

— Оба местных удивились отсутствию у вашего одеяния пояса. Пройдоха- Альдудо хотел предложить вам для этого веревку, но не решился.

Палпатин принял веревку, быстро подпоясался, сделал несколько движения, проверяя удобство.

— Ценное наблюдение, Дон Вейдер. Веревка, между прочим, натуральная пенька. Немалых денег, должно быть, стоит. И с мантией коррибанского бархата смотрится неплохо: вроде бы просто, но стильно.

Проверка экипировки закончена. Оба всадника водрузились в седла.

— На джойстик похоже, — осторожно коснулся передней луки седла Вейдер. — Но не работает. Автопилот в комплектацию не входит. Придется осваивать ручное управление. Вы как в прошлый раз стартовали, святой отец?

— Отдал мысленный приказ.

— На первое время сойдет. Но надо наблюдать, как это делают местные, а то спалимся.

Поехали. Если Палпатин в седле смотрелся неуверенно, то Дарт Вейдер — просто нелепо. Конь ему оказался маловат. Как не настраивал он стремена, они все равно коротки. Лорд попробовал просто свесить ноги по сторонам. Но это не понравилось коню, который повернул голову и посмотрел на всадника как на идиота. Вейдер засунул ноги куда положено. Мерин понял, что вменяемой команды от свалившегося ему на спину недоразумения не последует, вздохнул и порысил по дороге. Ослик двинулся следом

— Ох, могучие духи Коррибана! Чтоб учителя моего, Дарта Плэгаса Мудрого, так по ту сторону Великой трясло! Да как они так ездят! — не выдержал Дарт Сидиус через считанные сотни метров.

Дарт Вейдер попытался отвлечь учителя посторонним разговором.

— Интересно, ваш ушастый — это порода такая, или нам уродца подсунули?

Но болтать о постороннем при езде не особо получилось и у него. Следующий час ушел на приноравливание к шагу непривычного транспорта. Дарт Вейдер первым догадался привставать на стременах в такт шагу лошади. От чего конь заметно повеселел и прибавил скорость. Ушастый семенил сзади. При этом припадал на заднюю левую. От этого трясло императора еще сильнее. Уставший от тряски Палпатин левитировал над седлом. И наезднику удобно, и ослу легко. Тот оглянулся и одарил Палпатина практически влюбленным взглядом. После чего лихо обошел вейдеровского коня на повороте. Палпатин не препятствовал. И то верно, теперь очередь ученика дышать пылью из-под чужих копыт.

— Лес заканчивается, святой отец. Значит, человеческое жилье близко. Давайте я поеду первым, мало ли что. А еще лучше сойти с дороги и понаблюдать что там и как.

— Лучше присоединиться к какому-нибудь путнику и въехать в селение с ним.

— Тогда давайте обсудим нашу легенду.

— Она уж сама сложилась. Я — местный инквизитор. Ты — охотник за головами, моя силовая поддержка. Мы ищем скрывающегося в здешних местах джедая.

— Еретика. Местные джедаи зовутся еретиками. Андрес отчетливо удивлялся тому, что понадобилось инквизитору в этих краях, где еретиков отродясь не водилось.

— Допустим еретик залетный. Он планирует сбежать с планеты, для чего ему нужно вызвать своих подельников, а значит, добыть оборудование связи. Тогда наш интерес к лавкам радиодеталей получит логическое объяснение.

— Не спугнуть бы. В этой дыре наверняка только барыги-старьевщики, да скупщики краденого. С другой стороны, детали все равно придется конфисковать. Денег-то нет.

Какое-то время они продолжили рассуждать в том же духе, отлично понимая, у них слишком мало информации для серьезного планирования, и это лишь попытка развлечь себя в дороге. Потому что медитировать в седле не получалось.

Дарта Вейдера предстоящая импровизация нисколько не напрягала. Планирование в стиле «куда Великая вывезет» всегда было его сильной стороной. Во всяком случае, сам Вейдер считал именно так. Почему нет? При таком раскладе можно не беспокоиться о похищении плана врагом. Сами попробуйте похитить то, чего не существует. В общем лорд Вейдер пребывал в расслабленно-бодром состоянии духа: был спокоен и готов к любым приключениям.

Это состояние оказалось настолько нехарактерным для Повелителя Тьмы, что Дарт Сидиус осторожно коснулся ауры ученика. Все верно. Вейдер спокоен и уверен в себе. Таким он не был уже давно. Чего уж там, он таким никогда не был. Неужели решил, что способен взять верх над учителем? Только, к удивлению Палпатина, накрутить собственную ярость до рабочего состояния у него не получилось. Наверное, из-за умиротворяющего покоя природы вокруг. Даже наползающая тучка, что обещала небольшой дождь, лишь добавляла размеренного спокойствия.

Первым настороженное копошение Тьмы в душе Сидиуса заметил Длинноух: недовольно шевельнул ушами, словно муху отогнал. Вейдер же тронул коня, чтобы поравняться с повелителем, и лишь потом заговорил о серьезном.

— Произошедшее показало и вам и мне границы моей преданности. И вообще, границы допустимого. Серьезный опыт, который делает нас мудрее.

Палпатин промолчал. Иронизировать по поводу вдруг открывшейся у лорда Вейдера склонности думать о странном не хотелось. По мнению императора, об этом вообще нечего говорить. С этим надо учиться жить. С этим возможны трудности. Уж очень непривычно видеть в ученике не слугу, а равновеликую фигуру соратника. Но это надо делать. И не только потому, что без инженерных талантов Скайуокера-старшего им отсюда не выбраться. Потому что это пойдет на пользу его Империи. Только подумать об этом как следует не получилось.

1. Вообще-то лошадь скалит зубы, когда принюхивается.

Подумать над в кои веки разумной мыслью ученика не получилось. Виной тому все тот же ученик. Сидиусу только и оставалось, что благодарить великую за то, что в свое время он сумел удержаться от соблазна нарушить правило двух. По большому счету, и один Дарт Вейдер рядом — это много.

Поднявшийся на вершину очередного холма первым Дарт Вейдер принялся дергать повод, пинать коня ногами и орать, побуждая того бежать быстрее. Только от внезапной активности седока конь опешил и совсем остановился. Лорд злобно заревел и обрушил на бедное животное волну темной Силы. Конь прижал уши, взбрыкнул задними ногами и пошел с холма несколько боком, скачками и не разбирая дороги. Вейдера мотало в седле, он матерился сквозь зубы, но это только добавляло прыти испуганному коню. Тот разгонялся все быстрее.

Палпатин и Длинноух проводили любителей родео задумчивыми взглядами, да и двинулись неспешно по тропинке с холма. Вернее, тронулся ослик. Но делал он это настолько неспешно, что седок мог не заботиться об управлении движением, а всецело насладиться зрелищем предстоящего падения темного лорда с лошади.

Кроме того, стала понятна бурная реакция Дарта Вейдера. Долина впереди быстро сменялась новым подъёмом, а на возвышенности стоял целый ряд ветряных генераторов. Сделанных из камней и палок, но тем не менее. Ветряная электрогенерация налицо!

Нашедший источник питания для будущего передатчика гиперсвязи Вейдер сломя голову несся к желанной цели, не задумываясь о том, что собственно передатчика у них нет и в помине. Сейчас он желал уточнить проектную мощность ветряков. Про «сломя голову» тащившийся сзади Палпатин очевидно накаркал. Младший ситх грохнулся-таки с понесшей лошади практически под самыми лопастями крайнего генератора. Из помещения под ветряком выскочили служащие. С виду, мало что оборванцы, так еще и перепачканы белой пылью.

— Лошадь понесла! Человек убился! — озабоченно переговаривались работники, однако идти на помощь упавшему не торопились. Темная волна Силы заставляла людей неосознанно держаться на расстоянии, которые они ошибочно сочли безопасным.

Впрочем, дарт Вейдер и сам довольно быстро поднялся. И сразу перешел к делу: к техническим характеристикам, то есть. Только вопросы про силу тока и напряжение вогнали «электриков» в ступор.

— Головой ударился болезный… — неуверенно предположил один.

— Во-во. Какой ток? Кабы у нас водяная мельница была, тогда да, — согласился второй.

— Верно говоришь, Хосе. Водой его окатить надоть! Тогда глядишь, оправится, — перешел к дели первый.

Палпатин заторопился. Надо срочно вмешиваться. А то и до смертоубийства недалеко. Ладно, местные, хатт с ними. Но вдруг ученика закоротит. Кто передатчик собирать будет? Хорошо хоть местные воплощать в жизнь свой сомнительный план не торопились.

— Что замерли бездельники? Поймайте и успокойте лошадь.

В его праве отдавать приказы никто не усомнился. Мельники поклонились и бросились исполнять. Тем временем Дарт Вейдер направился внутрь помещения. Вернулся быстро и в состоянии глубокой задумчивости. Потом император прослушал витиеватую фразу на хаттском. Для местных она автомотически трансформировалась в местное наречие. От чего те замерли, рты разинув, и едва не упустили пойманного коня.

— А благородным господином казался… — задумчиво вымолвил показавшийся на пороге старший.

Двое работников согласно покивали его словам. На их счастье душевное состояние Дарта Вейдера не позволило ему отреагировать на замечание должным образом. Лорд просто молча забрал у младшего краюху подсоленного хлеба, которой тот подманивал лошадь. Потом едва ли не силой запихнул хлеб в пасть коню и запрыгнул в седло. Заговорил, только когда ветряки исчезли из виду.

— Они там муку мелят. Преобразуют энергию ветра в механическую, минуя электричество. Ну, как так-то, повелитель?! Люди же, вроде. Не эвоки первобытные. Так же жить нельзя! Так просто не бывает!

Лорд Вейдер еще какое-то время возмущался вслух. Палпатин молчал. Да и что тут скажешь? Потом успокоился и Вейдер. Дорога стала более многолюдной. Нечего привлекать внимание прохожих. Но вдруг младший лорд подобрался. У него опять появилась цель. Только Палпатин не понял какая.

— Верно говорят: уныние — величайший грех, а Великая, закрыв перед нами одну дверь, тут же открывает другую.

Палпатин заинтересованно закрутил головой. Пейзаж более индустриальным не стал. Дорога полупустая. Только навстречу идет некто в соломенной шляпе, которую он оберегает от моросящего дождика, надев на нее нечто медное. Палпатин сказал бы, что это таз. Почему таз на голове? Так может быть парень — местный сумасшедший? Откуда ситхам знать?

Задумчиво повернутый в сторону тазоголового шлем Дарта Вейдера, и таз медленно стартует с головы прежнего владельца, уплывая прочь. Зачарованный потерпевший этого и не заметил, если бы не показавшаяся из-за поворота тетка с огромной корзиной. Завидев летающую почти тарелку, она бросила свою поклажу и принялась махать правой рукой ото лба к животу и от плеча к плечу. Насторожившийся было Сидиус реальной Силы в этом пассе не почувствовал и расслабился. Чтобы тут же подпрыгнуть в седле от пронзительного визга.

— Ох, Пречистая дева Мария, да святой Себастьян! Да что же это делается?! Да где ж это видано-то?!

Вслед за теткой путник проводил улетающий таз взглядом, так и не сообразив, что это было его имущество. Потом схватился руками за опустевшую голову и завыл громче тетки.

— Это все старый хрыч Педро Лысый! У него и жена ведьмой была! А сестра в молодости с мавром путалась! Он, морда колдовская, больше некому!

— Да как же?.. — пронзительным шепотом завопила тетка.

— Я ему нынче утром кровопускание делал. Кровь долго не унималась. Я возьми да пошути: давай, мол, лысину твою побрею пока. А он обиделся и таз заговорил!

— Ой, Господи Иисусе! Беда-то какая!

— Не волнуйтесь, мэм. Мы все уладим. Вам ничего не угрожает, — успокаивающе пророкотал Дарт Вейдер.

А Палпатин на всякий случай повторил жест «лоб-живот-плечи». Сработало. Цирюльник и торговка провожали удаляющихся ситхов, стоя на коленях и мелко крестясь, пока те не скрылись из глаз.

Таз поджидал лордов за поворотом. Влетел Вейдеру прямо в руки, и тот хозяйственно пристроил добычу себе за спину.

— Зачем вам таз?

— Тарелкой для антенны будет. Похоже, других деталей здесь не сыщешь. Придется собирать усилитель их дерьма и палок и пристраивать его к коммуникатору.

— Сумеете? — в предательски дрогнувшем голосе Дарта Сидиуса слышалось сомнение.

— Да, повелитель.

Вейдер тронул коня так, чтобы они с императором ехали рядом. Палпатин внимательно посматривал на ученика из-под капюшона. В седле темный лорд держался уже весьма уверенно. Спину выпрямил, плечи расправил, извечной сутулости как и не было. Ситхская гордыня во всей красе «А это ничего, что буквально вчера эта тварь неблагодарная своего повелителя чуть не убил?» — вторично попытался накрутить себя Сидиус. Опять не получилось. Ярости не то что на молнию силы, на ядовитое замечание про то, что убить учителя, может, и хотел, да не смог, не хватило.

Мало того, не только ярость, но и здоровое беспокойство по поводу потенциальной неблагонадежности ученика отсутствовало. Уж слишком очевидна причина нынешней гордости Вейдера. Джедайская легенда про равновесие — история мутная, как вся идеология джедаев. Избранность Дарта Вейдера в другом. Великая создала его идеальным Защитником. Закрывать собой тех, кто за спиной — его предназначение. Дарт Сидиус из собственнических соображений попытался скорректировать мотивацию ученика в сторону личной преданности. Вроде бы даже получилось. Но в критический момент базовые настройки личности взяли свое. А теперь Избранный расправил плечи от понимания того, что здесь и сейчас его повелитель по-настоящему нуждается в его помощи и защите.

Дарт Вейдер уверен, что этот раз — второй. Дарт Сидиус знает, что первый. Канцлер Палпатин мог прирезать магистра Винду гораздо быстрее. Если бы не ждал, пока его будущий ученик наконец решится вмешаться, не словил бы кучу молний в голову. И не маялся бы потом без малого двадцать лет головными болями. А потом волна Силы, вызванная гибелью Альдераана и совпавшая с особенно лютым приступом мигрени, совсем сбила мозг Сидиуса с катушек. Как не горько это признавать, но ситху престало прямо смотреть правде в глаза: последние почти пять лет империей управлял безумец. В периоды относительного здравомыслия Сидиус разработал план собственного восстановления по принципу клин клином вышибают. Нет, гнать новую «Звезду Смерти» взрывать еще одну густонаселенную планету не планировал. Острый конфликт трех сильных форсюзеров должен был вызвать волну Силы локальную, но не менее мощную.

Мысль о том, что у него все-таки получилось, ожидаемо породила не ярость, а удовлетворение. А сорвавшийся с поводка Вейдер… Что ж. Как раньше жить нельзя, значит будем жить по-новому.

— Решили из меня сделать защитника Галактики? — хмыкнул Вейдер.

— Почему нет? Имперский флот на страже мира и покоя граждан империи. Очень убедительный посыл, по-моему, — несколько смутился о того, что его мысли прочитали, Палпатин.

— Совсем вы расслабились без форсюзеров вокруг. Не закрываетесь, — вместо извинения за вторжение в чужие мысли пояснил ученик. — А что по сути, то и вы туда же... Люк искал во мне Свет, вы — опять про избранность. Не поздновата мне меняться?

— Уже.

— Что уже?

— Изменились. До попадания сюда у вас и мысли начать со мной подобный разговор не возникло бы.

— Да. Только изменился-то кто?

— Оба, пожалуй.

— О-о-о, смотрите! Впереди драка. Три каких-то хмыря метелят моего знакомого налоговика дона Мигеля. Есть повод вмешаться. Действуем?

— А как же!

Повод продолжить знакомство с доном Мигелем оказался более чем убедительным: трое окруживших сборщика налогов дюжих молодцов, один из которых ухватил лошадь под уздцы, второй норовил стянуть седока наземь, а третий тянулся к его сумке.Дарт Вейдер снисходительно хмыкнул, оценив выхваченный доном Мигелем стальной прут, который здесь считался оружием. Пыла нападавших это не охладило, и тогда повелитель Тьмы уточнил.

— На чью сторону становимся?

— На сторону представителя власти, разумеется. Кроме того, троица и без нас управиться сможет. Мы для них — лишние кандидаты на долю добычи. Тогда как ваш знакомец окажется нам серьезно обязан.

— Да свершится воля повелителя!

На рев вейдеровского вокодера обернулись все четверо. Понявший, что их появление замечено, Палпатин осенил крестным знамением спину ученика. Почему нет, если на местных это оказывает должное впечатление? Сам в драку не полез. Сложил руки на животе и принялся ждать результат.

Команду переть на дерущихся конь понял, хоть и не сразу: мысленный приказ не соответствовал движению повода. Но, разобравшись, принялся исполнять с завидным энтузиазмом. Собственно, теперь от лорда ситхов требовалось не свалиться с лошади. Все остальное она сама сделала: одного лягнула, второго куснула, третий сам убежал.

— Благодарю вас, сударь.

Путник чуть смущенно убрал свое оружие в ножны и спрыгнул на землю. Дарт Вейдер последовал его примеру.

— Позвольте представить моего спутника. Брат Шив.

— Мигель де Сервантес, сборщик податей.

Сервантес почтительно склонил голову перед Палпатином. Тот внимательно отследил реакцию на обращение «Брат». Удивление не вызвало. Хорошо. Теперь и нового знакомого разглядеть можно. Человек. Лет под пятьдесят. Левая рука практически не работает. Смотрит с интересом и без испуга.

Дарт Вейдер пошел осмотреть кусты на предмет скрытой угрозы, оставив повелителя общаться с местным. Палпатин остался доволен. В способности дипломата джедайской школы ляпать нечто неуместное он убеждался не раз. Впрочем, разговор начинать он не торопился, отдавая инициативу местному.

— Вы доминиканец, святой отец? — почтительно обратился тот.

Кто такой доминиканец, Палпатин не знал, поэтому улыбнулся милостиво и выдал вселенскую мудрость в стиле покойного Йоды о том, что внимательность в деталях — второе счастье. Затем скоренько заговорил о другом.

— Что же с вами стряслось, друг мой? Поведайте же нам скорее.

Палпатин был само участие, отчего дон Мигель еще больше смутился.

— Я весьма признателен вам за помощь. Но, право слово, мне определенно не о чем рассказать.

— Кто-то из злостных недоимщиков пытался добиться налоговых каникул?

— Налоговые каникулы? Метко сказано! Но не совсем так. Эти люди — приказчики с шерстобитки. За ее хозяином действительно числится недоимка. Но возмутила его не столько необходимость платить самим, сколько несправедливое, по его мнению, избавление от уплаты подати вдовы Рохес.

— Избавление?

— Добрые соседи уверенны, пожилая сеньора должна не меньше чем они. Но у меня нет документов, свидетельствующих о долгах ее ныне покойного мужа.

— Добрые соседи не поверили и попытались проверить ваши бумаги?

— Совершенно верно.

— Вы храбро защищали от чужих глаз документы для служебного пользования. Хотя злосчастной бумаги наверняка уже нет в природе?

— Внимательность к деталям — второе счастье, — отплатил Палпатину его же монетой Сервантес.

— Поступок благородный, но опрометчивый. Как перед начальством отчитываться будете?

— Как-нибудь да отчитаюсь. Честь идальго важнее.

— Хорошо, что ваш начальник — не дон Вейдер.

Они уже уселись на лошадей и тронулись с места. Палпатин и Сервантес впереди, Дарт Вейдер чуть сзади. Император бросил на ученика вроде бы ласковый взгляд, в котором всякий ситх ясно прочтет настоятельную рекомендацию держать язык за зубами, если молнией между глаз не хочет. Вейдер скромно промолчал. Сервантес же с Палпатином не согласился.

— Отчего же? Судя по рассказам о боях с магометянами, дон Вейдер — храбрый защитник трона и матери нашей католической церкви.

— Верно. Мало кто так ненавидит пиратов, работорговцев и еретиков как он. Но еще меньше тех, кто пролил столько же крови этих неблагонадежных. Но это никак не мешает практически всему флоту считать дона Вейдера самодуром и держимордой.

— Не всему флоту, а отдельным безответственным и некомпетентным субъектам, — не выдержал и подал голос Вейдер.

— Уж мы их душили, душили, душили, душили… — ласково кивнул Сидиус ученику.

Тот заткнулся. Палпатин же внимательно наблюдал, как Сервантес управляется с поводьями, заодно подыскав новую тему для разговора.

— Вы ранены?

— Да, но не сейчас. В славной битве при Лепанто. Едва не потерял левую руку. Впрочем, к вящей славе правой.

Палпатин улыбнулся из-под капюшона. Этот спокойный, самокритичный дядька ему определенно нравился. Разговор потек легко и непринужденно. За час езды ситхи узнали обо всех мало-мальски значимых предприятиях Севильи и окрестностей. Самыми технологичными из них являлись три кузницы, шерстобитка на водяном приводе и некая мануфактура, вроде бы выполнявшая заказы испанского флота, но при этом выпускавшая полотно.

«Может, у их и корабли деревянные» — мысленно пошутил Палпатин. Дарт Вейдер на это никак не отреагировал. На удивление от услышанного он ни в уныние, ни в ярость не впал. Испросил мысленно разрешение вступить в разговор, принялся выспрашивать, в которой из кузниц лучше купить медной проволоки, а где здесь торгуют машинными маслами. По поводу проволоки Сервантес был категоричен: назвал одного из мастеров, охарактеризовав остальных жуликами. По поводу масел предложил на выбор с десяток торговцев постным маслом. А поняв, что Вейдера интересует иное, отослал его к аптекарю за земляным маслом.

«Это он про нефть, что ли? — опять мысленно хихикнул заскучавший от технических деталей Палпатин: — Неужели здешние киборги для смазки в себя цельный неочищенный продукт заливают? Знаете, я уже ничему не удивлюсь».

Тем временем впереди чуть в стороне от дороги показались ворота с намалёванной краской на деревянной доске вывеской.

— Если вам негде остановиться на ночь, то я рекомендовал бы эту корчму.

С ответом Палпатин не торопился. Прикидывал все плюсы и минусы появления в наверняка людном месте. С другой стороны, вторая ночь на сырой земле в компании комаров совсем не прельщала. Только Сервантес истолковал заминку по-своему.

— Если вас беспокоит вопрос оплаты…

— Чего ему нас беспокоить? Беспокоиться надо о деньгах, которые у вас есть. А на нет и суда нет.

— Это решаемо. Корчмарь должен мне некоторую сумму. Небольшую, но достаточную, чтобы он принял вас в счет долга.

— Благодарю вас, сударь. Это было бы весьма кстати.

Заслышавший про корчму Длинноух оживился и побежал куда резвее.

Заведение показалось ситхам странным. Если бы не рекомендации местного госслужащего, Дарт Вейдер в такое место с активированным сейбером заходил бы. Нет, публика не выглядела слишком криминальной. У Вейдера на это глаз наметан. Одеты очень небогато, но не бандиты. А вот запах… Точнее вонь: смесь дыма, пережжённого масла и чеснока. Первую мысль о наркопритоне пришлось отбросить почти сразу. Экспресс-анализ воздуха ничего опасного кроме легких паров алкоголя не выявил. Просто вонь от изобилия грязи вокруг. Массивный стол девушка-прислужница протерла у них на глазах. Но лучше бы им этой тряпки не видеть. При этом мебель просто шикарная: натуральное дерево, цельный массив, бешеных денег должна стоить. Беспокойство Дарта Вейдера усилила растерянность повелителя, которую тот не смог скрыть. Не то, чтобы Дарт Сидиус опасался чего-то конкретного. За себя старший ситх постоять в состоянии. Просто набуанский аристократ не знал, как себя вести в подобных местах.

Вейдер взял инициативу на себя. Щелкнул пальцами, привлекая внимание прислуги. Ему кивнули. Но подбегать не поторопились. Сервантес вел переговоры с предполагаемым хозяином. Лорд решил не форсировать события, подождать окончания переговоров, а пока осмотреться.

За соседним столом компания крепких молодых людей пила из глиняных кружек и с хохотом обсуждала некое происшествие.

— Несся он на мельницу, как в атаку, с копьем наперевес. Доспех черный. Плащ развевается. Жуть! А потом башкой о мельничное крыло хрясть! С клячи своей на землю брык!

Вейдер заинтересованно повернулся к рассказчику. Тот замолк на полуслове. Только неловкая пауза продлилась недолго. Ушлый парень вывернулся прямо-таки мастерски.

— Вот ведь, почитай, полгода назад было, а как сейчас перед глазами стоит. Вот еще случай был…

Вообще-то, чувством юмора не отличающийся Дарт Вейдер сальто-мортале оценил и только хмыкнул грозно. А тут и Сервантес рядом уселся, и официант подошел. Заказ налоговика он принял без особого подобострастия, но уважительно. На Вейдера посмотрел опасливо.

— Чего изволите, сударь?

— Ничего.

И голоса вроде не повысил, и Силу не применял, но официант испуганно попятился и поспешил обратиться к Палпатину.

— Чем можем услужить святому отцу?

Может, парень — тайный джедай-еретик, может, решил, что на монахе можно отыграться за внезапный испуг, а может, заметил, как Палпатин местной копотью брезгует, но глаза официанта блеснули недобро.

— Я бы мог предложить вам бараний бок, но сейчас пост. Тушеные овощи и лепешки? Слишком по-крестьянски. Рыба? Не приведи Господь, святой отец костью поперхнется, грех-то какой! Нет-нет, не смею. Вино и сыр… Еще хуже. Не лучше ли вам пойти напиться из ручья, да попросить хлеба у добрых прохожих?

Наверное, он и еще чего-нибудь сказал, да Дарт Вейдер уже начал сжимать кулак в знаменитом жесте. Палпатину пришлось успокаивающе накрывать его лапищу своей ладонью, а второй рукой ловить возмущенно схватившегося за свое оружие Сервантеса. Ибо старший ситх хотел ужина, а не труп. Поэтому для недодушенного нахала он приберег кроткую улыбку массового поражения.

— Благодарю, сын мой. Да пребудет с тобой такое же изобилие, что ты сулил мне. Да будет жизнь твоя сродни твоему гостеприимству. Да каждому воздастся по делам его.

Бедолага попятился, но тут же уперся в брюхо владельца корчмы, которому стоило бровью повести, как откуда ни возьмись, выскочили три девицы повышенной грудастости и мигом выставили на стол весь ранее озвученный ассортимент, плюс некая похлебка и запеченные на вертеле птички.

С них ужин и начали. Опешивший Сервантес разинул рот. Не иначе как прикидывал, во сколько ему обойдется эта роскошь.

— Сдается мне, сударь мой, платить за это вам вообще не придется.

— Но как же…

Палпатин молча указал птичьей ножкой на перегородку, за которую хозяин уволок накосячевшего работника. Разговор оттуда доносился весьма занятный.

— Ты что творишь, враг рода человеческого?!

Звук затрещины.

— За что, хозяин? Сами же велели бродяг всяких взашей гнать.

— Бродяг?! Дурак, ой, дурак! Или глазенки твои поросячьи совсем от вина окосели? На сутану «бродяги» кто смотреть будет? Папа Римский?! Я не знаю, как называется эта драгоценная ткань, но стоит она всяко дороже этой забегаловки.

— Ох, Мадонна! Кто же это?

— Кто, кто… А я знаю? Только думается мне, кто-то не ниже «красной шапочки». Только не вздумай, дурак, обращаться к гостю «ваше высокопреосвященство»! Он здесь тайно, значит так тому и быть.

— З-зачем?..

— Чего пристал, дурак. Откуда мне знать!

— Да чего тут знать-то, — вмешалась в разговор старшая и самая статная из девиц — старшая дочь хозяина. — Сегодня старый Альдудо из Кинтанара пожертвовал церкви сто реалов!

— Сколько?!

— Быть того не может?!

— А куда деваться, если у него родной племянник оказался тайным иудеем, алжирским шпионом и оборотнем, если еще чего не похуже! Сбежал он сегодня из дому с дочкой кривого Лопеса.

— Кто сбежал? Альдудо?

— Нет же! Племянник евойный. Сам сбежал, а сокровища, под колодой зарытые, прихватить не успел. А там не то тышша, не то две. Золотом. И посуда серебряная. И черная кошка дохлая рядом прикопана! Вот!

— А-а-а?

Хозяин осторожно выглянул из-за перегородки и незаметно ткнул пальцем в сторону гостей дона Сервантеса.

— А разоблачил колдуна и чародея приезжий инквизитор. Как посмотрел на злодея, так тот сразу затрясся, позеленел и нутро свое дьявольское показал.

Теперь все трое высунулись из-за перегородки чтобы благоговейно посмотреть на инквизитора.

— Значит, старина-Альдудо десятину церкви принес…

— А как не принесешь, если в округе комиссия суда святой инквизиции работает?

— Точно комиссия.

Хозяин указал пальцем на Дарта Вейдера.

— А чего же второй-то не ест ничего? — всплеснула руками дочь хозяина.

— Бдит.

— Не говорите, чего не знаете, папаня.

Казалось, в крохотную подсобку больше никому не поместиться, но вторая девица, младшая дочь хозяина, ввинтилась и в коморку, и в разговор.

— Мельничиха говорит, что это рыцарь, давший обет не снимать шлем на людях, пока не изничтожит тысячу еретиков!

Тут азартно подслушивающий вместе со всеми Сервантес не выдержал и фыркнул.

— Не думал, что дочка старины-Санчо окажется любительницей рыцарских романов. Хотя, простите дон Вейдер, но ваш необычный костюм способен вызвать пересуды. Вы…

Сервантес замер, подбирая подходящее слово.

— Я — ситх, — пожал могучими плечами Дарт Вейдер, внимательно сканирующий обстановку вокруг.

— Сикх? Из Индии? Когда я был в Алжире, то немало слышал от разных людей об этих свирепых воинах.

Дарт Вейдер практически светился от гордости. Сервантес же выдал нечто неожиданное.

— Велика же сила матери нашей католической церкви, если даже дикие сикхи преклоняют перед ней голову! Ведь вы — добрый католик, не так ли?

— А как же! — обиженно взревел Дарт Вейдер, старательно делая вид, будто знает, кто такие католики. Обиделся же он не на Сервантеса, а на повелителя, на чьем лице уж больно явно читалась неуверенность в том, что младший лорд не ляпнет лишнего.

— Он — мой ученик, — поставил точку на скользкой теме Палпатин и обратился к хозяину. — Сын мой, проводите нас в наши комнаты. Путь сегодня был длинным, а нам есть еще над чем поработать.

На упоминание предстоящей работы окружающие отреагировали нервно. Решили, видимо, что инквизиторы среди них еретиков выявлять начнут. Палпатин этого, собственно, и добивался. Теперь их точно лишний раз не потревожат.

— Вот сюда прошу. Самый тихий уголок, где ничто не отвлечет набожного человека от молитвы, — без умолку тараторил лично провожающий гостей на второй этаж хозяин.

Наконец тяжелая деревянная дверь закрылась, и ситхи остались одни.

— Клоповник, — пробурчал Вейдер, оглядевшись.

— Сын мой, распорядитесь принести нам в комнату вина, фруктов и… да хотя бы того супа в горшочке, — обратился к закрытой двери Палпатин.

— Сию минуту, — раздался из-за двери голос хозяина.

Судя по стуку каблуков по лестнице, он опрометью бросился вниз.

— Подслушивал гад! — взревел Вейдер.

— Вы сомневались?

Тут взгляд Дарта Вейдера упал на добытый им таз, который стоял на скамейке и почему-то был наполнен водой. Несколько озадаченный лорд даже пальцем воду потрогал.

— Водичка святая! — радостно сообщил появившейся на пороге с подносом в руках хозяин.

— А смысл? — осторожно выразил непонимание Дарт Вейдер.

— Чтоб не улетел, ведьмино отродье.

Вейдер уж совсем было собрался возмутиться тому, что местные сомневаются в его способности телекинезом переместить полный таз. Пришлось Палпатину тихо показать ученику кулак, а хозяина громко похвалить за расторопность и сообразительность. Хозяин же засуетился с новой силой.

— Ох, разини криворукие! Что же они тазик-то на лавку поставили? Мешает же. Сейчас уберу!

Хозяин резво схватил таз и поволок его к окну, но так поспешно, что едва не столкнулся со стоящим посреди комнаты Дартом Вейдером. Увернулся, но половину таза на спину ситху выплеснул.

— Пошел вон, кретин.

Вейдер почти силой вырвал таз из рук хозяина и, расплескав на себя еще треть, запихнул посудину под лавку. Корчмарь пробкой выскочил из комнаты. Палпатин придержал захлопывающуюся за ним дверь, чтобы услышать возбужденный шепот у лестницы.

— Ну, что?

— Ничего! Отряхнулся и дураком обозвал. Нормальный идальго. Я бы на его месте за облитый плащ и в ухо засветил. А вы «голем», «голем». Здесь вам не богомерзкая Прага с ее жидами, а наихристианнейшее королевство испанское, так-то!

Палпатин плотнее закрыл дверь и ухмыльнулся ученику.

— А киборгов здесь не любят…

— Они реально полагали, что меня закоротит от литра воды? Идиоты.

— Итак, что мы имеем в сухом остатке кроме таза? — милостиво не стал развивать тему вейдеровской инвалидности Палпатин.

— Тонкую медную проволоку завтра утром подвезти обещали, — обиделся и принялся в отместку изображать дуболома Вейдер. Но затягивать с этим не стал и перешел к серьезным наблюдениям. — Это я про запчасти к тазу. А что касаемо этого мира, то в нем есть ситхи. Где-то очень далеко, но есть. Они — знаменитые воины, но их служба в Инквизитории — скорее исключение, чем правило. Помехой этому является святая католическая церковь со своей матерью. Но кто они такие, я не понял.

— До конца я тоже. Но если предположить, что святая церковь — это Великая Сила, то упомянутые ситхи, не желающие склоняться перед ней — это падшие во Тьму психопаты. Лишь немногие из них способны взять свою ярость под контроль. Могучие лорды здесь редкость на грани диковины и называются как-то иначе.

— Католики.

— Логично.

— Очень даже! — в голосе Дарта Вейдера звенела гордость.

— А теперь. друг мой, давайте-ка наполним вашу кормушку и поилку. Только ваших голодных обмороков мне не хватало.

Не привыкший к помощи от кого-то, кроме специально запрограммированных на это дроидов, тем более — от своего повелителя, Дарт Вейдер сконфузился, но отказаться от монаршей помощи не решился. Да и самостоятельно залить бульон и вино в соответствующие емкости костюма ему затруднительно. А есть-пить надо. Какое-то время он, конечно, на инъекциях продержится, но и их запас не безграничен, а сидеть им здесь невесть сколько придется.

— Ну вот, потекло вино по трубкам, — отставил в сторону кувшин Палпатин. — Смотрите, не вздумайте буянить спьяну.

— Может, лучше воды?

— Вы знаете, из какой клоаки они ту воду зачерпывают? Я — нет. А ситуация как в набуанской народной сказке: «Не пей, братец, из колеи — танкером станешь», меня не устраивает.

В знак того, что разговор окончен, Палпатин погасил свечу и завалился на кровать. Вейдер распахнул окно, накрыл своим подсохшим плащом повелителя и устроился на лавке. По работе дыхательного аппарата особо не поймешь, но младший ситх вроде бы уснул.

Старшему же не спалось. Палпатин закинул руки за голову и осторожно коснулся ауры ученика. Спит. Нет, рука к подушке не потянулась. Хотя подушки здесь для смертоубийства подходят гораздо лучше, чем для сна: большие и тяжелые. И не в полезности ученика дело. В душе шевельнулось нечто собственническое, но теплое. Этот обормот всецело его. И появление юного Скайуокера, при правильном подходе, только укрепит преданность Вейдера, если и не лично императору, то его Империи — точно. Но и то и другое принадлежит Палпатину пожизненно. В порыве умиления самим собой Палпатин едва не встал, чтобы вернуть плащ ученику. Но вовремя себя одернул. Обойдется.

Теперь старый ситх принялся смотреть в распахнутое окно. Императрица-ночь захватила мир почти без сопротивления, стоило солнцу скрыться за вершинами гор. Мир погрузился во тьму. Только не привычную бурую пестроту рекламы. И не в черный бархат космоса. В глубокую синеву, в которой нет льда и суеты, а много спокойного величия. Императрица-ночь безраздельно властвовала над миром. Дарт Сидиус улыбнулся собственному маленькому открытию: Тьма может быть разноцветной.

Комната наполнялась ароматами летней ночи. Не всегда приятными, впрочем. Свежий ветерок побывал не только в лугах, но и на конюшне, и там, куда здесь принято выплескивать помои. Но именно этот круто замешанный на всем многообразии мира аромат и есть сама жизнь.

Император Палпатин погрузился в сон.

* * *

Разбудил Палпатина истошный ор неизвестной императору птицы. «Лорд Вейдер, ликвидируйте его», — мысленно распорядился заспанный повелитель. Но почти сразу понял, что ученика рядом нет. Уже ушел душить горластого мерзавца? Палпатин выждал с минуту. Судя по самозабвенному ору ничего проклятому горлопану не угрожало. Тогда где Вейдер?

Палпатин с недовольным кряхтением поднялся. Наскоро привел себя в порядок: двумя пальцами смочил глаза водой из все того же таза, надвинул капюшон поглубже, да подвязал мантию покрепче. Пора отправляться на поиски ученика. Впрочем, особого беспокойство по поводу возможных неприятностей, в которые может вляпаться Вейдер, у старшего ситха не было. Присутствие ученика, словно темную тучу, он чувствовал. Как и чувствовал то, что ничем катастрофическим эта туча не прольется. Просто ощущать себя идущим на помощь вечно попадающему во всякие передряги непутевому ученику оказалось приятно. А сдерживать собственные эгоистические капризы Дарт Сидиус обучен не был. Вот и шагал в сторону конюшни с максимально озабоченным видом.

До ворот оставались считанные шаги, когда навстречу Палпатину вышел конюх. Почему-то спиной вперед и с выражением крайнего обалдения на лице.

— Неком… некомпот… — зачарованно шептал он себе под нос, пока едва не врезался в Палпатина. — Доброго вам утречка, святой отец! Ох, и здоров же ваш боец ругаться! Я сроду-то слов таких не слыхивал. Тварь ты некомпотная, говорит. Во как!

В ответе конюх не нуждался. Палпатин ему и не ответил. Вошел в конюшню, где обнаружил Дарта Вейдера хлопочущим возле осла.

— Чем это вы, друг мой, сумели так поразить местного работника?

— Я поразил? Да я его и пальцем не тронул. Эта некомпетентная тварь намазала потертости на спинах наших животных откровенной гадостью, к лекарствам никакого отношения не имеющей, и еще пререкаться со мной вздумал!

— Самоубийца.

— Пусть спасибо скажет, что не под моим началом служит!

— Что случилось с нашими животными?

— Во время планового предстартового техосмотра мной обнаружены потертости в местах соприкосновения седел со спинами животных. Видимо, вчера мы недостаточно профессионально распределили вес или не рассчитали плотность снаряжения. Местный служащий не принял надлежащих мер с вечера, а во ответ на мое вежливое замечание приволок вот это вот.

Вейдер злобно раздавил сапогом валяющуюся у него под ногами глиняную плошку.

— Пришлось заживлять повреждения Силой.

Действительно, осмотревший спины животных Палпатин и следа былых травм не обнаружил. Поэтому взял из стоящей в углу корзины несколько морковок и начал их скармливать своему Длинноуху.

— И вам советую.

— Они не голодные, вроде…

— Живые существа нуждаются не только в предстартовом техосмотре, но и в толике ласки.

Дарт Вейдер пренебрежительно хмыкнул, но за морковкой для коня пошел. На несколько минут в конюшне воцарилась тишина. Ситхи не просто не разговаривали друг с другом, они и щитами отгородились весьма основательно. Обоим вдруг показалось стыдным показать другому, что осторожное прикосновение мягких губ отзывается в душе тихой, лишенной корысти и поэтому бессмысленной радостью.

Это совсем не ситхское умиротворение нарушил засунувший голову в ворота конюшни корчмарь.

— Утренняя месса уже скоро. Дорогие гости не желают посетить наш храм?

— Храм? — словно хищник перед прыжком подобрался Вейдер.

— Отчего же не посетить.

Палпатин, напротив, остался расслабленно спокоен, что делало его куда опаснее.

— «Еретиков у нас нет» — деревня! Дальше своего пастбища не видел ничего.

— Вы чувствуете джедаев, друг мой?

— Зачем врать, не чувствую.

— Тогда почему вы решили, что храм джедайский?

— А чей еще?

— Тоже верно.

Палпатин привычным движением поправил меч в рукаве. В целом же ситхи шли к городскому храму в настроении задорном и приподнятом, как и подобает темным лордам перед доброй дракой.

* * *

А вот три дочки корчмаря Санчо прибежали домой со службы в состоянии, не вполне соответствующем образу добрых католичек на воскресной мессе: глаза горят, щеки раскраснелись, груди вздымаются то ли от быстрой ходьбы, то ли от переполняющих девиц новостей.

— Папаня, мы все узнали! — практически запихав корчмаря в подсобку первой выдохнула старшая.

— Перво-наперво, никакие они не колдуны, — воспользовалась тем, что старшая сестра сделала паузу чтобы набрать побольше воздуха, подхватила вторая дочь. — Мессу оба отстояли, святых даров причастились, исповедовались, все честь по чести. И нигде их от имени Господа не корежило.

— Это-то еще вчера вечером ясно стало, — отмахнулась старшая. — А вот теперь точно известно, что монах — инквизитор. Да не просто абы какой, а очень влиятельный. Какой наш падре Пьетро греховодник, все знают. Да только даже шептаться об этом опасаются, потому что у того родня — сами знаете кто. А наш постоялец ему прямо при всем честном народе врезал. Падре к нему после службы подходит с нахальной такой улыбочкой и едва ни по плечу монаха похлопывает: «Почти семейная месса в уютном сельском храме особенно прелестна, на так ли?» А наш-то ему в ответ: «Вы, падре, не просто не католик, вы даже не еретик. Вы — шарлатан».

— Ох ты! А падре что же?

— Ничего. Монах повернулся, да и прочь пошел. Народ вокруг посмеялся и следом.

— А я подслушала, кто такой рыцарь в черном! — выдала самую лакомую новость напоследок третья. — Я села на скамейку сзади наших гостей и все подслушала. Монах назвал рыцаря лордом Вейдером, вот!

— И что с того?

— Не тупите, папаня! Дон Вейдер — знатный английский католик, вынужденный скрываться от проклятых англиканских вероотступников! Род его настолько известен и знатен, что лорд вынужден скрывать свое лицо, чтобы не быть узнанным английскими шпионами!

— Про знатность не скажу. А богат он безмерно. Эвон какие каменья драгоценные на груди — ажно в темноте сияют!

— Возвращаются! — завопила выглянувшая в окно старшая сестра.

Персонал корчмы высыпал к дверям и замер в почетном карауле, встречая ситхов.

По пути из церкви они заглянули в рекомендованную доном Мигелем кузницу и прикупили моток медной проволоки и всякой скобяной мелочевки. Причем, не украли, а именно прикупили. Украли они деньги из церковного ящика для пожертвований. В результате Дарт Вейдер пребывал в добром расположении духа, отчего принялся болтать о приятном: о том, чем следует заняться по возвращении на Корусант. Не ему заняться — императору.

— Прежде всего, нам просто необходим эдикт о запрете капищам всех местных культов называться храмами. Чтобы впредь путаницы не возникало. Храмы могут быть только у ситхов. Ладно, пусть и у джедаев тоже. Из уважения к тысячелетнему противнику.

— Точно из уважения? Или не хотите писать в автобиографии, что юность провели на джедайском капище?

Ехидное замечание не испортило благостного настроения младшего ситха. Поэтому шагнувшего к ним из тени каменного забора добротно одетого грузного человека сразу убивать не стал. Просто встал между ним и повелителем, демонстративно положив руку на цилиндр меча. Прохожий отреагировал правильно: лицо посерело, пышные усы обвисли, колени задрожали. Но попытки убежать незнакомец не предпринял, на что Дарт Вейдер очень надеялся. Пришлось чуть посторониться, чтобы повелитель мог вразумить нахала вербально.

— Вы что-то хотели, любезный?

— Мы?.. То есть я?.. Ага, хотел! Сообщить святой инквизиции про ведьму.

— Датомирскую?

— Нет, табосскую.

— Кто такова?

— Я ж и говорю: некая Альдонса Лоренса из Эль-Табоссы. Это деревенька такая недалеко от Консуэгры. Так вот, Альдонса эта — ведьма, постановившая себе всех мужчин христианских в Ламанче известь под корень.

— Как именно?

— Колдовством, а как иначе?

— Факты имеются?

— Да! Иначе, разве я дерзнул бы!

— Излагай.

— Сей момент!

Только перед тем, как начать излагать, оратор приосанился. Принял театральную позу трагика-любителя и, кажется, даже шире в талии стал от важности.

— Началось все с год назад на празднике урожая. Заехал на него сосед-идальго Алонсо Кехана. Отведал вина, посмотрел на пляски, да так ему плясуньи понравились, что он на свою беду Альдонсу за грудь ущипнуть изволил. И все!

— Что все? — не стал пережидать драматической паузы Палпатин.

— Все! Трех месяцев не прошло, как умом тронулся! Напрочь! Да только с чего та беда приключилась, не смекнул никто. Пока я на Иванов день, из церкви возвращаясь, не встретил ту окаянную Альдонсу, да не ущипнул ее по-соседски.

— Тоже за грудь?

— Не приведи Господь! По-отечески, за зад. Но что бы вы думали? Вечером третьего дня ложусь я моей хозяйке под бок, и ничего! Не могу и все тут. Та полночи подождала, да и встала надо мной, руки в бока уперев: «С кем, старый кобель, путался? Кто тебя, дурака, сглазил?» Вот тут-то у меня глаза и открылись.

— Это все?

— Все, да не совсем. Старый Лоренса в Консуэгру приехал. Будто бы на мельницу. И точь-ведьму с собой привез. Они в одной с вами корчме остановились. Теперь все.

— Врешь. Еще ты хочешь получить коров этого Лоренсы в счет оплаты услуг донесшего на ведьму.

— Так что в том плохого… — начал было доносчик, но скоро сообразил, что знать про коров инквизитору просто неоткуда и испуганно прикусил язык.

— Пошли, покажешь, — не стал развивать скользкую тему Палпатин.

Собственно, они уже пришли. После яркого полуденного солнца к полутьме обеденного зала пришлось привыкать даже глазам ситхов. Местный же принялся крутить головой в поисках обидчицы. Нашел быстро и, не особо заботясь о конспирации, незатейливо указал на нее пальцем.

— Все, свободен. Пошел вон, — отмахнулся от доносчика Палпатин, усаживаясь за стол к дону Сервантесу.

Толстяк исчез практически мгновенно, но дон Мигель суету заметил, а, узнав ее причину, только головой покачал.

— Дульсинея — ведьма? Что за нелепость…

— Хотели сказать «что за бред», так и говорили бы, — заворчал Палпатин.

— Вообще-то она Альдонса, разве нет? — уточнил Вейдер.

— Крещена Альдонсой, верно. Только дон Кехана как-то на празднике при всем честном народе похвалил девчушку, сказав, будь она королевой, то звалась бы Дульсинеей.

Разглядывавший девчушку Дарт Вейдер фыркнул на всю корчму. Девчушка Альдонса уродилась крупненькой — под стать самому Вейдеру. Со спины — чисто штурмовик в броне. Спереди, чего врать-то, грудь у девицы по-более будет.

— Информацию надобно проверить экспериментально, — задумчиво промолвил Палпатин. — Дон Вейдер, друг мой, вы знаете, что делать.

— Что делать? — решил продемонстрировать некоторую тупость, чтобы оттенить мудрость инквизитора младший ситх.

— Пойдите и ущипните девушку за что-нибудь. А мы понаблюдаем за результатом.

— Да свершится воля святого отца.

Дарт Вейдер с поклоном встал из-за стола и переместился к компании нарядно одетых крестьян с дочерями и женами.

— Ох, а если ведьма милорда жабой оборотит?! Беда-то какая! — шепотом заголосил честно подслушивавший разговор корчмарь.

— При его преосвященстве инквизиторе не посмеет, — не то, чтобы очень уверенно покачал головой дон Мигель.

— Не волнуйтесь, друзья мои. Все под контролем. Видите вон те светящиеся каменья на груди дона Вейдера? Это индикаторы. В случае колдовского воздействия они поменяют цвет. Это и будет доказательством вины или невиновности подозреваемой. Но если вы полагаете дополнительную защиту необходимой…

Дарт Сидиус извлек купленный в лавке у храма местный сувенир — оловянный крестик. Только в руках ситха статическое электричества на концах распятия тускло блеснуло крохотными огнями святого Эльба. Корчмарь и Сервантес сдавленно охнули. Палпатин и не сомневался в эффекте. Наиболее сильное впечатление на разумным производят как раз привычные им вещи, у которых вдруг проявляются непривычные способности. Так что убеждать зрителей в том, что эта финтифлюшка — грозный аннигилятор ведьм, не придется.

Верно, не пришлось. Громогласный, словно иерихонская труба, взвизг девицы Альдонсы помешал. Дарт Вейдер как раз уселся за соседний стол и по-хозяйски возложил руку на коленку подозреваемой. При этом рука оказалась под юбкой. Реакция оказалась весьма громкой. Только вот отодвигаться от охальника Альдонса не торопилась. Напротив, норовила прижаться к Вейдеру поплотней. Только на цвет индикаторов костюма это никак не повлияло.

— Тьфу! Куда старый Лоренса смотрит?! — сплюнул корчмарь Санчо.

— Шалава ваша Дульсинея, а не ведьма, — вынес вердикт инквизитор Палпатин.

— Чем нехорошим толстяка Рико такая могла и наградить, — со знанием дела подытожил Сервантес.

На этом расследование сочли законченным.

* * *

Как бы не так. Весть о чудесной прозорливости проезжего монаха, который на самом деле кардинал и инквизитор, разнеслась со скоростью ветра. И люди к нему потянулись.

После обеда Палпатин распорядился вынести ему лавку под старое тенистое дерево, потому что отдыхать в комнате слишком душно. Ему притащили деревянное кресло. Не очень удобное, но величественное. Сидеть неудобно, а медитировать — в самый раз, решил император. Дарт Вейдер привычно пристроился сзади. Пробурчал что-то про необходимость сделать расчеты будущего усилителя, но деку и стило даже не достал. В общем, один сидя, другой стоя, а задремали оба.

Только не судьба. Два добротно одетых горожанина появились, и пяти минут не прошло. Опасаясь нарушить отдых почтенных людей, они замерли в десятке шагов, но вовсе не уходили. Поняв, что сами и не уйдут, Палпатин приоткрыл глаз.

— Что вам, уважаемые?

— Прошу простить нашу дерзость, святой отец. Но не иначе как нечистый глумится над нами. Мы с соседом шли к отцу Педро, но он сегодня никого не принимает, а люди присоветовали обратиться к вам.

— Излагайте.

— Некоторое время назад я одолжил моему соседу пять золотых монет. Вчера пришел срок вернуть долг, но сосед говорит, будто уже вернул мне деньги, да я это запамятовал.

— Он все верно сказал?

— Да, святой отец. Все верно. Я брал в долг у моего уважаемого соседа, не отказываюсь, но вернул ему всю сумму до последнего песо. Как так вышло, что он запамятовал, мне не ведомо.

Должник выглядел уверенно. Гораздо уверенней, чем его кредитор. Тот растерянно моргал, вытирал под с лысины и переминался с ноги на ногу. Должник же уверенно расставил ноги, положив обе руки на набалдашник массивной трости. Даже заинтересованный взгляд Вейдера, которому по ситхской привычке померещилось спрятанное в трости оружие, его не смутил.

— Чего же вы от меня хотите? — лениво уточнил Палпатин.

— Хочу в вашем присутствии поклясться на Библии да пред святым распятием в том, что на мне нет долга, — шагнул вперед должник.

— Этого будет достаточно? — оживился Палпатин.

— Да, — печально вздохнул кредитор.

— Тогда преступим.

Палпатин чуть повысил голос. Зря. Корчмарь его замечательно слышал и уже волок большой деревянный крест и книгу. Должник неспешно передал свою трость кредитору и, поцеловав крест и положив руку на Библию, поклялся в том, что долг возвращен им сполна прямо в руки. Молния в него не ударила, и земля под ногами не разверзлась. Кредитор совсем скис и, отводя глаза в сторону, протянул трость владельцу. Но Палпатин обратился к Дарту Вейдеру.

— Закрепите результат, друг мой.

— Да, святой отец.

Трость уже в руках младшего ситха. Переломил он ее словно спичку. На землю выкатилось пять золотых монет.

— Действительно, в момент, когда аферист давал клятву, деньги находились в руках кредитора. Так что клятвопреступником он не является. А с прочим пусть городские власти разбираются, — подытожил инквизитор.

Только подивиться произошедшему нешуточная толпа зрителей не успела. Перед судейским креслом возникли сразу трое.

— Меня тут все знают. Я завсегда за справедливость стою, — напористо начал жилистый старикан.

Зрители загудели недружно. Похоже, представление о справедливости у дедушки было своеобразным, а склонность к сутяжничеству — общеизвестной. Только просителя это не смутило.

— Я — добрый католик. А вот соседи у меня — колдуны. Оба!

Толпа ахнула. Палпатину же задавать наводящие вопросы и не пришлось. Старик сам продолжил.

— Вот этот, Хулио Лопес, вчера при всем честном народе пришел ко портному с куском сукна, якобы для того, чтоб этот прислужник рогатого в портняжном обличии сшил ему шапку. Я сам слышал, как они торговались. Хулио, дурачком прикинувшись, все выспрашивал, можно ли из аршина сукна сшить две шапки, потом три, потом пять, до семи договорился! Из аршина сукна — семь шапок! Они нас всех за идиотов держат? И портной ему эдак кивает многозначительно: сошью, мол, не извольте беспокоиться.

— И что, сшил?

— Сшил! Виданое ли дело, чтоб ночью работать, но сшил семь штук. Мал-мала-меньше! Хулио поголосил для виду, но заказ забрал.

— Верно ли он рассказывает?

— Все верно, святой отец, — поклонился Палпатину портной. — Уж больно жаден уважаемый Лопес. Вот я и решил его проучить. Ткань, конечно, испортил, каюсь. Но денег за работу не взял.

— Ох, наука мне другой раз будет, — как не в чем ни бывало всплеснул руками незадачливый заказчик. — Шапки те я забрал, да на колья насадил. Пусть птиц в саду распугивают.

— Вот! Признался! — взвыл жалобщик. — Пташек Божьих они пугать вздумали. Целый колдовской ритуал сотворили. Все, чтобы птички те у меня все оливки поклевали! Мало того, пугал этих я сам, выйдя ночью из дома по нужде, испужался!

— Это по какой такой нужде ты ночью в соседский сад ходил? — вкрадчиво уточнил Палпатин.

Старик не нашелся, что ответить.

— А от птичек ты сеть натяни над деревьями, — посоветовал ему Вейдер.

Только от ситхского совета жалобщик попятился и исчез за спинами зрителей.

— С этим все? Значит, вон отсюда, — напутствовал Палпатин ответчиков.

Их как ветром сдуло. Только жалобщик был пойман корчмарем под руку. До лордов донесся голос Санчо.

— Ты слушай. Лорд дело говорит. Англичане — они такие: навроде голландцев, доки всякие штуки выдумывать.

Потом был разбор снов донны Розы, в которых сам сатана подстрекал почтенную матрону на всякие непотребства. Сатане сделали строгое внушение, донну послали к аптекарю за снотворным.

Потом реабилитировали (посмертно) черную кошку донны Анны.

Потом… Да чего только потом не было.

Уже смеркалось, когда на двор влетел запыхавшийся мальчишка-пастух. Сбитое дыхание не помешало ему заорать, что есть мочи.

— Беда! Ой, беда! Беглые каторжники сюда идут!

— Ты чего несешь, дурень? — в тон ему заорал Санчо.

— Толком говори! — одернул обоих Сервантес.

— Я и говорю... — как-то вдруг сдулся пастушок. — На нас Хонесс Пасамонта со своими дружками напали… Еду отняли… Вино выпили…

— Они же после побега в горах Сьерре-Морене прячутся. Носа высунуть боятся. Стража их почти что уж выкурила оттуда? — усомнился корчмарь.

— Ага. Они и говорили, что назад в горы им хода нет. Только и остается, что в город подаваться. Выпили и бахвалились, мол, нынче ночью все кабаки и девки будут их! — нагонял жути и сам перепуганный до смерти парнишка.

Город едва ли, а вот стоящую на отшибе корчму банда пощипать сможет. Это поняли все без лишних обсуждений. Дарт Вейдер распорядился седлать коня. Приказ выполнили мгновенно.

Говорили, что прежний хозяин коня Вейдера страсть как любил читать рыцарские романы. Очень может быть, он читал их вслух своему коню. Во всяком случае почувствовавшее боевой азарт лорда животное припустило так, что не только хромоногий ослик Палпатина, но и добрые лошади Мигеля Сервантеса и персонала корчмы за ним не угнались.

Основная группа защитников родного общепита отстала от лорда Вейдера совсем ненамного. Минут на пять, не более. Только появились они, когда все веселье уже кончилось. Двенадцать оборванцев уложены мордами в дорожную пыль. Двоим Дарт Вейдер уже успел скрутить руки за спиной. Еще не упакованных задержанных охранял его конь. Судя по стонам ближайшего к «кроткому животному» бандита, всякое шевеление жестко пресекалось копытом по кобчику. Настолько жестко, что даже лорду ситхов это показалось перебором. Ему даже пришлось одергивать излишне ретивого коня.

— Разик, фу!

— Росин? Кляча? Да какая же это кляча? Тогда уж Росинант! — засмеялся дон Мигель.

— Вообще-то он — Разрыватель. Так назывался мой первый корабль. Но Росинант звучит хорошо. С местным колоритом. Пусть будет.

Из-за поворота появились запыхавшиеся дружинники Санта Эрмандады.

— Ох ты! Один против двенадцати отпетых негодяев! И не убил никого.

Старший дружинник опасливо осматривал внушительную кучу ножей, пистолетов и аркебуз, изъятых Вейдером у банды.

— Он зарок какой дал, не убивать до смерти?

— Не так, чтобы зарок, — мило улыбнулся стражнику Палпатин. — Кроткий дон Вейдер убивает лишь пиратов, работорговцев, еретиков, мятежников и наиболее халатных или некомпетентных подчиненных. А больше — ни-ни. Мухи не обидит.

— Чего тебе, мерзавцу, в горах не сиделось? — гаркнул на главаря банды стражник.

Славившийся дерзостью Хинес Пасаменте сейчас вопреки обыкновению трясся всем телом и стучал зубами.

— Нельзя нам в горы. Да и никому нельзя. Демон там объявился. А может и сам Антихрист! Спустился с неба в карете, запряженной огнедышащим драконом. Сам весь в белом. Рожа синяя. Глаза пылают адским пламенем.

— Что ты плетешь, мерзавец! — заорали сразу с нескольких сторон.

— Это не Антихрист, — осторожно, будто боясь спугнуть удачу, вымолвил Палпатин.

— Ясное дело, Траун это, чисская морда! — взревел менее суеверный Вейдер.

Люди вокруг остолбенели от ужаса. Ситхи выждали минуту-другую, наслаждаясь на халяву живительным страхом разумных. Затем заговорил Палпатин.

— Не бойтесь, друзья мои! У нас есть верное средство избавить окрестные места от Трауна. Три дня вам следует воздерживаться от похода в горы. По истечение этого срока идите туда без страха. Эй, корчмарь, пошли-ка кого-нибудь за нашими вещами. Мы немедленно отправляемся навстречу чиссу.

— Вам нужен проводник, — шагнул вперед Сервантес.

— Нет. Мы планируем пройти ущельями на ту сторону хребта. Вам пришлось бы возвращаться одному, а это неразумно.

С Палпатином трудно спорить. Особенно, когда он улыбается. Только корчмарь послал за вещами ситхов сразу троих. И приволокли они три мешка всяческих припасов. Даже святую воду из тазика не вылили. Так в нем и принесли. Для чего привлекли четвертого носильщика.

— Не побрезгуйте, святой отец.

— Благодарю, друзья мои.

Император уже привычным жестом перекрестил присутствующих и взобрался на осла. Люди замахали ему вслед, приветливо улыбаясь. Улыбались даже связанные разбойники.

* * *

— Зачем вам это понадобилось, повелитель?

Дарт Вейдер выплеснул воду из таза, стоило ситхам скрыться из виду провожавших.

— Что именно, друг мой?

— Внушать местным мысль о том, что у нас все будет хорошо.

— А разве нет?

— Вы не ответили.

— Экий вы упрямец. Что ж, они забавные. Зачем их пугать или расстраивать. Пусть запомнят ситхов могучей, непреодолимой силой.

Вейдер тихо вздохнул. К человеческим проявлениям изменившегося характера старшего ситха его ученику еще привыкать и привыкать. И меняться самому. А как иначе, если у него в душе уже сейчас формируется непривычная уверенность в том, что они сумеют найти выход из кризиса и империи, и в их отношениях.Такая же уверенность была у него двадцать лет назад, и чем кончилось… Хотя, нет. Тогда он канцлеру слепо верил. Сейчас он знает, справятся они вместе.

— Скажите-ка мне лучше, друг мой, почему это гранд-адмирал не вышел с нами на связь? — решил не слишком шокировать ученика Сидиус.

— Потому что я отключил питание коммуникатора. Во избежание случайного срабатывания на заблудившийся зонд, например.

— Что мешает включить его сейчас?

— Ничего не мешает. Только в этом нет необходимости. Вон глаза чисса в темноте светятся.

И верно. Перед самой мордой Росинанта возникла рослая фигура гранд-адмирала.

— Повелитель!

— Вы похвально расторопны, друг мой.

— С вами все в порядке, повелитель?

Обычно непроницаемо невозмутимый Траун не смог скрыть удивления. Он был уверен, император начнет со сварливых придирок к тому, что спасателей носило где-то слишком долго. А тут почти благодарность. Хорошо хоть повелитель до приветствия не снизошел, а то тут чисса инфаркт и обнял бы.

Впрочем, гранд-адмирал быстро нашел эмоциональную опору. Его злобный взгляд уперся в Дарта Вейдера. О том, при каких обстоятельствах ситхи в шахту свалились, на флоте знают. Вейдер чуть попридержал Росинанта. Его репутация, да и сама жизнь в руках повелителя. Будет так, как решит Дарт Сидиус. Тот успокаивающе коснулся ученика в Силе. Адмиралу же ответил вслух.

— Лорд Вейдер действовал в строгом соответствии с моей волей. И это не тема для общественного обсуждения. Доложите лучше об обстановке в галактике.

-Если совсем кратко, то бардак.

Хотя, оказалось, что все не так плохо, как думалось ситхам. Могло быть и хуже. Несмотря на громогласные заявления о победе Сопротивления, большинство миров признавать власть Альянса не торопились. Выжидали. Опасались мощного кулака имперского флота. Адмирал Пиетт ясно заявил о верности действующему императору. Чем породил массу слухов о том, что со смертью Палпатина не все так однозначно. Альянс пытался склонить на свою сторону нескольких командующих секторальных флотов, но, насколько известно Трауну, никто серьезный на эти уговоры не купился.

— Что же ни предлагали вам?

— Лично мне? Замок на Корусанте и яхту премиум-класса.

— Что же вы?

— Активировал карту с расположением кораблей моего флота. Который три приграничных доминации за хобот держит. А они мне «замок», «яхта»… Убогие.

— Как вы нас нашли?

— Почти случайно, сир. Шли на соединение с адмиралом Пиеттом. По дороге выпускали разведывательные зонды просто на удачу. И она нам улыбнулась: сканеры зафиксировали сигнатуру доспехов лорда Вейдера. Благо, в радиусе десяти световых лет никаких искусственных сигналов нет.

— Операторы у вас — просто звери, — вновь похвалил адмирала император.

Траун горделиво вскинул голову: других, мол, не держим.

— И еще о зверях. Вы прибыли на достаточно просторном транспорте, чтобы забрать этих животных?

Палпатин ласково потрепал Длинноуха по шее.

— Организуем, повелитель, — несколько озадаченно кивнул Траун.

— Мой Длинноух превосходит многих моффов в бескорыстной преданности тому, кому служит. Про сенаторов я просто молчу.

— Планируете сделать осла сенатором? — позволил себе пошутить Дарт Вейдер.

— Не делайте вид, будто не испытываете к своему Росинанту нечто подобное.

— Он просто приносит мне радость.

«И Вейдер туда же» — подвел итог наблюдениям за странным Траун.

А вслух на всякий случай гаркнул.

— Да свершится воля повелителя!

Стражники давно увели каторжников. Ограбленные пастухи изрядно надрались в спасенной корчме. Все, кому не лень, скрупулёзно обсудили удивительные происшествия последних дней. При этом тоже не забывали смочить горло кружкой-другой доброго вина. Угомонились лишь к полуночи.

В уже практически пустом зале Санчо пересчитывал немалую выручку. Единственный посетитель Мигель Сервантес никак не мог совладать с возбуждением и нуждался в слушателе.

— Эти необычайные происшествия достойны, чтобы рассказать о них в книге! Я напишу роман о хитроумном инквизиторе отце Шиве и…

— И наживете кучу неприятностей со стороны инквизиции же. Оно вам надо? — поднял голову от кассы Санчо.

— Но я хочу рассказать о делах славных и благородных.

— А вас об этом просили? Мало вам со своим начальством неприятностей.

На последний довод Мигелю возразить было нечего, и он скис настолько, что корчмарю сделалось его жаль.

— Уж ладно, если не терпится написать — то пишите. Только не про инквизитора. Пусть герой ваш будет идальго. Точно! Чем вам наш дон Кехана плох? По мне, так очень хорош. Особо тем, что ума лишился, и его жалобы никто не будет слушать.

— Идея! Славные приключения двух храбрых воинов: испанца и англичанина на земле Ламанчи.

— Вот только войны с Англией нам из-за книжки не хватало!

— Ты прав, пожалуй. Сделаю-ка я моего героя простым человеком, которому, однако, свойственны рассудительность, храбрость и смекалка. И назову его как-нибудь по-здешнему.

— Ага! Чтоб англичане не подкопались. А над именем нечего голову ломать. Берите мое — Санчо Панса!

— Под своими именами оставим мы Росинанта, да Длинноуха.

— Это правильно. И вот что я вам еще скажу, дон Мигель. Подвиги — подвигами, но напишите вы ту книгу как бы в шутейном тоне. Мол, все оно и не всерьез, не на что и обижаться.

Так в придорожной корчме под городком Консуэгра возникла концепция великого романа. И, наверное, хорошо, что ситхи ее не прочитали.