Caedem (джен)

[ Сто двенадцать лет назад. До окончания Истоковой войны одиннадцать лет и семь месяцев. ]

— Отступаем! — закричала фея, взмахнув окровавленной от собственных ран рукой.

Она схватилась за порванное, обугленное на краю знамя Алфеи, нервно прижимая его к себе в попытке спасти от горящего пепла уже сожженных флагов, что летел по полю битвы, подгоняемый безудержными порывами ветра. Её крылья беспорядочно трепетали, когда она пыталась подняться в воздух только для того, чтобы в следующее же мгновение с громким криком упасть обратно на землю из-за усилившегося урагана, обдавшего её жаром, от которого бледная кожа феи краснела и облезала.

Её союзницы больше не отзывались, их безжизненные тела лежали на покрытой золой земле, ранее радостные и полные воодушевления лица застыли словно безэмоциональная гипсовая маска, в их открытых, устремленных к серому небу глазах, больше не было ничего, кроме пустоты холодной смерти. Фея провожала тела своих подруг взглядом, искаженным ужасом, но не осмеливалась остановиться, продолжая бежать так быстро, как только могла. Её голые ступни обожжены и отдавали острой болью каждый раз, когда она наступала на почву, её тело изуродовано множеством глубоких ран, её легкие нестерпимо болели от нехватки воздуха, но она продолжала бежать, испытывая чистый, сильнейший страх от одной лишь мысли о том, чтобы остановиться.

Потому что позади неё звучал заливистый, полный радости и торжества смех. Потому что камни и пепел под израненными ногами тряслись каждый раз, когда земля изгибалась, ломалась и взмывала в воздух, формируясь в кривую, ужасающую руку, что одним движением сметала десятки хрупких фей. Потому что каждая из её союзниц погибла от тяжелого, раскаленного клинка, не успев даже взмыть в воздух. Потому что смех, срывающийся, а от того и ещё более пугающий, медленно становился громче.

Фея прерывисто всхлипнула, изо всех сил прижимая к себе знамя, что стало последним напоминанием о том, за что она борется — за добро и милосердие ко всем нуждающимся; за Гармонию и естественный ход всего сущего; за мирную, полную радости и спокойствия жизнь; за Алфею. Она боится, страх медленно сжимает её легкие и оплетает тонкие, выпирающие ребра, но она помнит, за что сражается и за что погибли её союзницы. И несмотря на произошедшее, она готова бороться и дальше, лишь бы не отдать победу людям, чьи умы заражены жаждой власти и силы. Она готова, чего бы ей это не стоило, она будет сражаться, надо только…

Сильный удар в лопатки выбил фею из равновесия, и она с громким криком боли упала на пропитанную кровью землю, невольно выронив знамя. Сильная, грубая хватка сжала её длинные волосы и медленно подняла наверх, вырывая из горла девушки изнеможенный плач.

— Поймала, — раздался рычащий, но чертовски довольный голос над ухом и фея, слабо хватаясь за державшую её руку, медленно подняла взгляд только для того, чтобы встретиться с неистовым огнем рыжих, полыхающих глаз зверя, что именует себя ведьмой.

В тусклом свете серого неба, грубые черты огромного тела противницы казались ещё более пугающими, чем до этого. Она не такая, как изящные, стройные феи, в ней не было никакой красоты, лишь жестокая, беспощадная сила, присущая всем ведьмам и даже так, это чудовище выделялось на фоне своих сестер. Загорелая кожа покрыта шрамами и ожогами, которые она не хотела прятать, наоборот, будто стремилась выставить их напоказ, чтобы каждый увидел перенесенную ею боль и победы; на её угловатом лице не было ни капли жалости, лишь самодовольство и торжество; её темно-рыжие, длинные волосы слиплись от крови и пепла, который она потом смоет в реке, с улыбкой наблюдая за тем, как вода окрашивается в грязно-багряный цвет.

Перед тем, как начать бой, феям рассказали об этой ведьме, но едва ли хоть кто-то принял слова управляющих всерьёз, все были слишком рады и опьянены чередой оглушающих побед на фронте. И как следствие — все мертвы и похоронены под раскаленным камнем.

— Недалеко тебе убежать удалось, маленькая феечка, — с ядовитым торжеством в голосе протянула ведьма, приблизившись к бледному лицу несчастной. — Где же все бравады о бесстрашии?

Она громко рассмеялась, её голос быстро затерялся в глухой тишине поля битвы. Фея, крепко сжав зубы до сводящей челюсть боли, собрала последние силы, что у неё остались, чтобы ударить чудовище и вырваться из хватки. Её ладонь засветилась мягким, желтым цветом, когда Магикс ответил на призыв о помощи и, недолго думая, девушка ударила противницу между ключиц, надеясь оттолкнуть и выбить из равновесия. Однако, когда пальцы вжались в грубые мышцы груди , она увидела лишь то, как по загорелой коже расползлась белая паутина светящихся нитей, которые, казалось, не причине ведьме никакого вреда.

Не прошло много времени, прежде чем фея почувствовала, как другая, огромная рука зверя схватила её за горло и крепко сжала, перекрывая доступ к кислороду.

— Неприятно, — с нескрываемым раздражением в голосе процедил зверь, — поосторожнее с заклинаниями, милая.

Фея положила ладони на руку, что держала её над землей, но не пыталась бороться за жизнь. Знала, что уже бесполезно. Она лишь посмотрела на ведьму полуприкрытыми от изнеможения глазами и тихо, едва слышно, прошептала:

— Bestia…

Раздался глухой хруст, и фея обмякла, её голова наклонилась под неестественным углом. Ведьма, презрительно хмыкнув, бросила тело девушки на землю, словно бесполезный мусор, после чего одним движением взвалила тяжелый, двуручный меч себе на плечо, расслабленным шагом направившись в лагерь, где её уже ждали сёстры и братья.

— И вновь очередная битва против крылатых выиграна, — торжественно объявила одна из ведьм. — Итог: Бран убил ровно 12 фей, Кизар’ари всех остальных.

— Ну не преувеличивай, — отозвался упомянутый, перевязывая окровавленный бок, — она явилась только под конец битвы, а ты уже ей все лавры отдаешь.

— И именно благодаря тому, что она пришла под конец битвы, мы её и выиграли, — ни капли не смутившись, усмехнулась та.

Бран так сильно закатил глаза, как, наверное, не мог закатить никто другой в Облачной башне, после чего сказал:

— Ты просто подлизываешь ей, потому что она тебя хорошо трахает.

Ведьма звонко, заливисто рассмеялась, определенно не испытав ни капли обиды от его заявления, после чего щелкнула пальцами и весело сказала:

— Именно так! Если хочешь, чтобы я и тебе подлизывала, будь так добр доберись до её уровня, хотя для тебя это, скорее всего, невыполнимая задача.

— Можем проверить сегодня вечером после того, как отпразднуем победу, — самодовольно усмехнулась Кизар’ари, размашистым движением вгоняя меч в землю.

Оперевшись на рукоять клеймора предплечьем, она с ухмылкой отвела другую руку в сторону, чтобы говорившая ранее ведьма шустро подбежала к ней и, обвив руками сильную шею, медленно поцеловала, не обращая внимания на кровь и пот, скопившийся на её лице.

— Что скажешь, малыш? — вернув внимание к Брану, протянула Кизар’ари после того, как ведьма отстранилась и с улыбкой положила голову ей на плечо. — Думаю Мави будет не против того, чтобы ты к нам присоединился.

Она, не стесняясь, положила руку на талию ведьмы, недвусмысленно прижав к себе, вызвав у той игривый смех.

— Ну не знаю, — наигранно задумчивым голосом протянула Мави, водя тонкими пальцами по груди Кизар’ари, — думаешь он выдержит? Меня не так-то и просто удовлетворить, прошлой ночью мы…

— О-окей, — неловко усмехнувшись, поднял руки в воздух Бран, — думаю на этом наш разговор можно закончить, я не хочу знать ничего из ваших ночных игрищ, хотя над предложением подумаю… в любом случае! Зари, Вигрима ожидает тебя с докладом.

Кизар’ари насмешливо улыбнулась, определенно забавляясь тем, как парень спешно ушел с темы, но продолжать её не стала, полностью уверенная в том, что они вечером ещё встретятся. Перед тем, как отправиться к капитану, ведьма в последний раз поцеловала Мави в шею, смело проведя языком по коже и оставляя там заметный след в знак обещания. Девушка тихо вздохнула и, отстранившись, посмотрела на неё с желанием в сверкающих глазах. Кизар’ари с ухмылкой подмигнула, после чего, закинув руки за голову, направилась к холму неподалеку, в подножии которого расположилось несколько рядов военных палаток, среди которых уже ходили ведьмы, держа в руках знамена Облачной башни. Увидев воительницу, они все как одна останавливались и кивали в знак приветствия, после чего продолжали путь, взбудоражено перешептываясь о знаменитом Воине пепла.

Палатка капитана была самой большой в лагере и быстро найдя её, Кизар’ари смело зашла внутрь, легко откидывая входной занавес. Внутри её взгляд тут же упал на широкий стол, за которым сидела Вигрима, задумчиво рассматривая карту местности.

— Капитан, — поприветствовала ведьма, почтительно склонив голову. — Битва завершилась нашей победой, все феи убиты.

Услышав слова пришедшей, Вигрима издала удовлетворенное мычание, после чего подняла взгляд на Кизар’ари и пару раз хлопнула в ладоши, выражая свои поздравления.

— Надо же, — произнесла она, — стоило тебе вступить в битву и череда побед Алфеи тут же пошла прахом. Это достойно уважения.

— Благодарю, — самодовольно улыбнувшись, сказала Кизар’ари. — Я готова отдать свою жизнь во имя служения Облачной башне.

Вигрима кивнула, явно удовлетворенная ответом воительницы, после чего пододвинула к ней брошь из золотых прутьев, сплетенных в форме герба Облачной башни. В центр броши был вставлен рубин, сияющий алым цветом.

— Не только меня впечатлили твои достижения, — заметила капитан. — Командующая тоже хочет с тобой поговорить.

Кизар’ари удивленно вскинула брови, уставившись на Вигриму смятенным взглядом, но встретилась лишь с типичным для той спокойствием и уверенностью в произнесенных словах. Женщина приподняла уголки в едва заметной улыбке и указала ладонью на брошь, предлагая воительнице надеть её.

— Это… — ведьма сглотнула, не веря в то, что её голос дрожит как у подростка, — это честь для меня.

— Именно, — ответила Вигрима, сложив руки на груди. — Командующие редко идут на контакт с кем-то из рядовых, так что не облажайся.

Кизар’ари кивнула и с силой ударила кулаком в левую часть груди, у самого сердца, в знак своей преданности. Капитан подала знак «вольно», после чего, не намереваясь продолжать разговор, вернулась к изучению карты, задумчиво перебирая пальцами по столу. Ведьма, тем временем, взяла в руки брошь и аккуратно, с несвойственным для неё трепетом, приколола к одежде на груди.

Поклонившись Вигриме, Кизар’ари развернулась и направилась было к выходу из палатки, но на полпути почувствовала жжение в том участке груди, где золото броши давило на кожу, после чего её взор медленно начала застилать темнота и уже вскоре воительница с шумом упала на землю, мгновенно потеряв сознание.

Вигрима могла лишь усмехнуться и подала стражницам рядом знак, чтобы они отнесли ведьму на заранее подготовленную лежанку.

* * *

Угольно-черное, сухое, но до ужаса огромное дерево возвышалось над Кизар’ари, когда она с рваным вдохом открыла глаза, только осознавая то, что провалилась в сон. Под покрытыми мозолями и шрамами руками ощущался грубый песок, несколько болезненно впивающийся в кожу словно множество мелких колючек, и ведьма, желая избавиться от этого ощущения, медленно села, со вздохом разминая зудящую шею.

Быстро оглянувшись, Кизар’ари не увидела вокруг себя ничего, кроме бескрайней пустыни, полной из серого песка, возвышающегося в плавные холмы дюн вдалеке. Под блеклым, серым небом, все казалось бесцветным, безжизненным, это место как будто давным-давно погибло и единственным, что говорило о былой красоте здешних земель, была скрюченная тень от древа, накрывавшая, казалось, всю пустыню.

Ведьма вновь вернула внимание к этому древу, высоко задрав голову и подняв глаза к небу, пытаясь охватить взглядом огромные ветви, нависающие над ней на высоте, где обычно были облака. Дыхание Кизар’ари замерло в её груди, когда она медленно поднялась на едва заметно дрожащие ноги, так и не отрывая взгляда от голых, кривых сучьев, что шли от основного ствола словно трещины по однотонному небу. В её голове не мог уложиться настоящий размер древа, ведь опустив взгляд и устремив глаза вдаль, она поняла, что даже не видит его корней, скрытых за горизонтом. Знаменитый Воин пепла, что, согласно своему прозвищу, оставляла после себя на поле битвы лишь голую землю, покрытую сажей, впервые в своей жизни почувствовала взволнованную дрожь, вызванную благоговением, перемешанным со страхом.

— Впечатляет, не так ли? — протянул голос позади неё и Кизар’ари резко развернулась, уставившись на миниатюрную, худую девушку, одетую в один лишь черный плащ.

Она открыла голубые глаза и посмотрела на ведьму, растянув губы в мягкой улыбке. Кизар’ари едва заметно нахмурилась, пытаясь не выдать своего недоверия. Одна из командующих войсками ведьм выглядела едва ли старше первокурсниц, что только прибыли в Облачную башню, ещё не понимая, на какую тропу войны они вступили. В чертах лица сохранилась несколько детская округлость, вьющиеся русые волосы спадали ей на стройные, хрупкие плечи, шея выглядела такой тонкой, что, казалось, воительница могла сломать её одним движением как той фее, погибшей совсем недавно. Но глаза этой девушки… это были глаза командующей. Холодные, устремленные точно на Кизар’ари с пронзительной внимательностью, абсолютно закрытые и нечитаемые. Эти глаза не зеркало души, а наоборот — крепкое хранилище за стенами которого нельзя разглядеть ни единой мысли.

— Леди командующая, — ведьма быстро поклонилась, как только очнулась от шока, — для меня честь видеть вас.

Девушка подняла руку, давая команду «вольно», после чего, не ответив на слова Кизар’ари, перевела взгляд на огромные, кривые ветви, сложив руки за спиной.

— Ты что-нибудь слышала об Иггдрасиле? — обыденным голосом спросила она. — Мифическое древо из земных легенд. Согласно верованиям одного из их народов, на этом дереве расположись все миры, начиная от человеческого, заканчивая местом, где живут сами боги. Красиво, да?

— Я не сильна в поэзии, — ответила Кизар’ари, — но древо, на котором держатся все миры… я не удивлюсь, если это оно.

Она невольно издала смешок, который с дрожью оборвался, когда воительница вновь посмотрела на исполинский ствол за горизонтом. Командующая, в ответ на эти слова, тихо рассмеялась и её легкий, переливающийся, словно колокольчики, смех, быстро потерялся в мертвой тишине пустыни.

— В какой-то мере да, — сказала она, — это дерево действительно поддерживает мир… наш мир.

Командующая обернулась, посмотрев на ведьму с вкрадчивой улыбкой.

— Когда-то давно три ведьмы-Прародительницы вырастили его ценой собственных жизней, — продолжила девушка. — В то время они были сильнейшими существами во всем Магиксе, миры дрожали пред их мощью и властью, никто не смел восстать против, они могли добиться всего, чего только бы пожелали, но заместо того, чтобы продолжить захватывать Магикс и подчинять его себе, они решили отдать свои жизни и могущество ради того, чтобы это древо пустило корни. Как ты думаешь, почему?

Кизар’ари некоторое время молчала, смятенно смотря на командующую. О ведьмах-Прародительницах в Облачной башне не говорил только немой и то даже тот попытается объяснить все жестами. Великие, древние существа, что однажды появились из темноты Магикса и захватили чуть ли не всё волшебное измерение, но, когда до полного покорения мира оставалось совсем ничего, они просто исчезли, оставив после себя лишь Облачную башню и прочее наследие ведьм, в числе которых, судя по всему, и это древо.

Воительница не может сказать что-то однозначное об этом. Она далека от истории и культуры, рассказы о Древних ведьмах определенно её впечатлили, но не настолько, чтобы с пеной у рта доказывать их могущество, тем более, что они в какой-то момент просто решили бросить всё на полпути, так и не завершив свою миссию. В обычной ситуации, Кизар’ари назвала бы это слабостью, но сейчас…

— Я.., — ведьма замялась, старательно подбирая в голове слова, — думаю, что великие ведьмы не стали бы идти на такую жертву просто так. Что бы за этим не скрывалось… уверена, оно должно было того стоить.

Командующая кивнула, после чего вернула глаза к древу и произнесла:

— Оно того и стоит. Да будет тебе известно, что это древо — наша возможность использовать магию, даже будучи лишенными дара рождения, коим обладают феи. Ведьмы-Прародительницы отступились от своего могущества, лишили себя неограниченной, безраздельной власти только для того, чтобы их потомки имели возможность взойти на вершину и выбраться из тени «волшебных» существ.

Девушка сошла с места, направившись к древу и Кизар’ари, недолго думая, последовала за ней, внимательно смотря на узкую спину, облаченную в плащ.

— Что делать птицам, что хотят летать, но природа даровала им слишком малые крылья? — спросила командующая. — Смотреть на орлов и ястребов, что парят высоко в небе и плестись по земле в надежде когда-нибудь достичь их величия? Что делать беззащитным зайцам, когда им приходится прятаться в норах от волков, коих они никогда не победят? Что делать в этом несправедливо созданном мире, где один с рождения может иметь силы, которых никогда не достигнет другой? Ведьмы тоже задались этим вопросом и тогда в земле, подчиненной феям, появились ростки древа, что дало возможность обычным людям сравняться с «властительницами стихий» и перестать бояться их сияния.

Командующая на секунду замолкла, после чего снова тихо рассмеялась, но на этот раз в её голосе не было слышно ни капли веселья, лишь яд и неприкрытое презрение. Отсмеявшись, она шумно выдохнула и, лениво растягивая гласные, продолжила:

— Но-о наши милые хранительницы Гармонии были не особо рады тому, что кто-то пытается забрать их индивидуальность. Они всегда были на вершине, но кто-то осмелился бороться за возможность сравняться с ними и вот «Гармонии стала угрожать опасность». Насколько жалкими созданиями нужно быть, чтобы противоречить своим же догмам?

— Весьма и весьма жалкими, — уверенно ответила Кизар’ари, изогнув губы в презрительной улыбке.

Командующая утвердительно кивнула, тихо хмыкнув в знак одобрения.

— «Помогайте сильным взойти на их вершину и защищайте слабых», — процитировала она строчку из бесполезного кодекса фей, — кажется, там забыли упомянуть, что помогать сильным можно только в том случае, если они слабее хранительниц Гармонии. Феи властвовали над этим миром с самого его зарождения, даже три великих ведьмы являлись крайне… своеобразными, но феями, их власть всегда была неоспорима, но стоило людям захотеть подняться на их уровень и это сразу же стало недопустимо.

Девушка наконец остановилась, хотя едва ли они приблизились к древу, что всё также находилось где-то так далеко, что разум воительницы не мог этого расстояния даже осознать. Командующая развернулась и сняла капюшон плаща, вместе с которым на серый песок осыпались все русые волосы, словно они были плохо закреплены на ткани лишь для вида. Кизар’ари невольно сглотнула, уставившись на лишенную волос голову девушки, в центре которой, поперек черепа, были длинной линией вырезаны крючковатые символы, смысл которых ведьма при всем желании бы не поняла. Дыхание сбилось само собой при осознании того, что перед ней стояла одна из двух оракулов Облачной башни — Младшая.

— И это то, за что мы боремся, — произнесла командующая, с лица которой так и не исчезла улыбка. — За свободу и наше право на вершину, за слом цепей, которые на нас навесили хранительницы Гармонии, за силу, что была наследием от великих ведьм-Прародительниц. Это то, за что борешься ты.

Оракул подняла руку и Кизар’ари, сама того не понимая, рухнула на колени, не сводя взгляда с лица девушки. Та обманчиво нежным, легким прикосновением пальцев, провела линию по грубому подбородку ведьмы, после чего коснулась точки между бровей на её лбу и произнесла:

— Тебе уготована великая судьба, Воин пепла. Я видела, как ты собственными руками остановишь вечную войну, феи и ведьмы наконец обретут мир и в их главе будешь стоять ты с певчей птицей на плече. Знай же: этот момент настанет уже скоро. Мы разрушили десяток стратегически важных точек врагов и подобрались критически близко к Алфее. Скоро наступит последняя битва, из которой ты выйдешь победительницей.

Она закрыла глаза и Кизар’ари почувствовала, как в точке, где кожа между бровями соприкасалась с пальцами Младшей, появился внезапный, резкий толчок, словно стержень без единой капли боли пробил кость черепа, после чего по всему её телу прошлась невыносимая дрожь, заставившая ведьму издать сдавленный хрип и застыть, широко раскрыв глаза.

— А потому я дарую тебе своё благословение, Кизар’ари, — прошептала Оракул, — по твоим жилам будет течь лишь кроха от сил Прародительниц, но даже её хватит для того, чтобы поля битвы, на которых ты сражалась, ещё долгое время пылали в карающем огне. Отныне ты не просто ведьма Облачной башни, ты — вестница поражения для Алфеи и победы для нас. Иди же, и возьми в свои руки великую победу.

Едва ли Кизар’ари понимала, что говорит Младшая. Всего за одну секунду её тело наполнилось силой, которую она не могла контролировать. Хотелось вскочить и пробежать от одного конца света до другого, хотелось схватиться голыми ладонями за камень в подножии горы и сдвинуть её в сторону, хотелось вновь взять в руки родной, тяжелый меч, и отправиться в бой, не обращая внимания на боль и кровь.

Но даже так, в конце слов оракула, она, пересиливая себя и заставляя трещащий по швам разум сосредоточиться, тихо, хрипло произнесла:

— Да, леди командующая.

* * *

— Выпьем за победу, сёстры! — звонко воскликнула Мави.

— Выпьем! — хором отозвались ей ведьмы, собравшиеся в палатке, где проходил пир в честь выигранной битвы.

Вечерняя тишина лагеря наполнилась смехом и бурными разговорами, среди которых отчетливо был слышен звон кружек, которыми сестры стукались, опьяненные после очередной разгромной победы над ведьмами.

Мави отставать от них не стала, тоже громко рассмеялась и развязно упала обратно на колени Кизар’ари, закинула ей руку на плечо, после чего опустошила очередной стакан вина. Её лицо уже заметно покраснело от выпитого алкоголя, а в глазах появился пьяный блеск, но ведьму это только больше веселило.

— Сёстры? — пробормотал Бран, язык которого тоже начал едва заметно заплетаться. — Братья тоже в-вообще-то есть… не-ет, я, конечно, понимаю, что тут девок больше, но я же тоже сущ… существую!

— Значит твоё существование не настолько заметно, чтобы упоминать о нем, — зубасто улыбнулась Мави, — правильно я говорю, Зари?

Кизар’ари громко усмехнулась и одобрительно сжала бедро ведьмы, довольно слушая вырвавшийся из неё прерывистый вздох.

— Возможно, малышу стоит приложить больше усилий, чтобы его начали замечать, — лениво протянула она, доливая себе вина.

— Вот именно, — поддакнула Мави, — тебе нужно очень сильно постараться, чтобы выделиться, особенно когда рядом Зари. Слышал? Она благословение оракула получила!

— Да кто не слышал, — пробормотал Бран, — весь лагерь об этом говорит.

Воительница лишь пожала плечами, не скрывая своего самодовольства от этого факта. Оракулы редко удостаивают обычных ведьм своими благословениями и каждый раз эти ведьмы становятся героями, о которых говорит вся Облачная башня, а значит и Кизар’ари предстоит такая судьба, ведь провидицы не ошибаются. И кто такая Кизар’ари, чтобы не упиваться славой и силой, что ей даровали? Она принесет Облачной башне победу над феями, это ли не повод для пира? Героине вечной войны, что положит конец распрям своими руками, не престало сдерживаться в собственных желаниях.

— Это не первый и не последний пир, — уверенно протянула воительница, растянув губы в широкой, горделивой улыбке. — Впереди нас ждет ещё очень много празднеств в честь победы.

Кизар’ари легко хлопнула Мави по бедру, призывая ту сместиться и сесть на лавку рядом, чтобы она могла встать. Ведьма обиженно надула губы, словно маленький ребенок, но покорно встала с колен воительницы, при этом демонстративно сложив руки на груди в знак своего недовольства. Кизар’ари лишь усмехнулась, после чего налила себе новую кружку вина и встала, поднимая тост.

— Сестры и братья! — громко воскликнула она, привлекая к себе внимание.

Голос воительницы тяжелым, сильным рокотом прокатился по палатке и в одно мгновение воцарилась тишина. Все ведьмы повернули головы к Кизар’ари, их глаза сверкали в ожидании.

— Сегодня мне была оказана величайшая честь, — торжественно продолжила она, — одна из двух оракулов явилась ко мне и даровала своё благословение! Она позволила моим глазам увидеть великое древо, а ушам слышать часть будущего, которое она узрела, и это будущее несет победу в вечной войне для нас!

Ведьмы тут же радостно закричали и захлопали, наперебой восклицая поздравления и не сдерживая радость от услышанной новости. Терпеливо дождавшись, когда сестры отведут душу и утихнут, Кизар’ари вновь начала говорить:

— И ради исполнения этого пророчества мы должны приложить все силы, что у нас есть! Знайте же, что по словам Оракула скоро настанет наша последняя битва, которая станет решающей! Совсем скоро Истоковая война будет ОКОНЧЕНА!!

Палатка взорвалась радостными возгласами и ревом воспрявших духом ведьм. В воздух взлетели пустые кружки и головные уборы, которые они, не сдерживаясь, подбрасывали дабы показать свою радость. Многие вскочили со своих мест и начали обниматься, многие схватили свои стаканы и, встав на лавки, подняли в воздух, поддерживая тост Кизар’ари. Та широко, зубасто улыбнулась и закричала:

— Так выпьем же за последнюю битву! ВЫПЬЕМ ЗА НАШУ ПОБЕДУ!!

— ВЫПЬЕМ!! — хором отозвались ей ведьмы, после чего все как одна осушили кружки до дна и вновь продолжили хохотать, да петь торжественные песни, ободренные словами воительницы.

Кизар’ари за несколько секунд выпила всё вино, что было в её кружке, после чего со смехом рухнула обратно на лавку, когда Мави, радостно крича, обхватила руками её шею и повисла на крепком теле ведьмы, возбужденно мотая ногами на весу.

— Ты просто великолепна! — воскликнула она, когда Кизар’ари, подхватив её под талию, вновь посадила себе на колени, терпеливо ожидая, когда девушка перестанет взбудоражено стучать ногами по лавке. — Вот она, моя Зари! Великая победительница, благодаря тебе мы выиграем эту войну! Слышали все?! Благодаря ей!!

— Благодаря ей, — прозвучал ленивый, но довольный голос и, обратив внимание на вход в палатку, Кизар’ари увидела Вигриму, что растянула губы в улыбке и подняла тост. — Кизар’ари, воин пепла.

— БЛАГОДАРЯ ЕЙ!! — тут же отозвались ведьмы, вновь подняв в воздух кружки. — КИЗАР’АРИ, ВОИН ПЕПЛА!! КИЗАР’АРИ, ВОИН ПЕПЛА!!

Палатка гудела от криков и дружного хора ведьм, поднимающих один громкий тост за другим, стоило одной сказать слово как её тут же подхватывала сотня других и так до самой глубокой ночи, когда сестры были уже слишком пьяны чтобы продолжать говорить что-то внятное. Кизар’ари лишь улыбалась и поддерживала каждый тост, который считала нужным, с блаженством и упоением слушая восхваления, что следовали одно за другим словно бурный водопад.

Время пира пролетело незаметно за постоянно пополняющимися кружками вина и едой, в конце концов, когда за пределами палатки были слышны сверчки, ведьмы начали потихоньку расходиться, еле поддерживая друг друга дрожащими от алкоголя руками. Медленно, но верно, столы опустели, там остались лишь уснувшие сестры, которые тут и останутся до самого утра.

Кизар’ари, тоже заметно пошатываясь от алкоголя, медленно поднялась, разминая затекшие плечи.

— Это был великолепный пир, — протянула она, облегченно вздыхая. — Как и всегда.

— Эй, ты что, спать собралась? — протянула Мави, сузив глаза в пьяном прищуре. — А твое обещание? Я этого весь день ждала!

Она схватилась за руку воительницы и положила подбородок ей на плечо, выпятив нижнюю губу словно маленький ребенок, у которого отобрали конфету. Алкоголь действует на эту девушку самым очаровательным образом.

— Ни в коем случае, — улыбнулась Кизар’ари, после чего положила руку ей на шею и притянула к себе, схватив губы в глубоком, томном поцелуе.

Мави стремительно обмякла в её руках и с едва слышимым стоном положила ладони на плечи воительницы, прижавшись к её телу так отчаянно и сильно, что в продолжении этой ночи не оставалось никаких сомнений.

Кизар’ари заставила себя оторваться от губ ведьмы и подняла взгляд на Брана, который все также сидел неподалеку, подперев голову рукой и смотря на них пьяным взглядом, в котором, тем не менее, можно было достаточно хорошо различить тлеющие угли страсти.

— Подумал о моем предложении, малыш? — ухмыльнулась Кизар’ари.

Бран резко выдохнул и тихо рассмеялся, уронив голову на грудь. Некоторое время он молчал, барабаня пальцами по столу, пока Мави, капризно сморщив нос, не сказала:

— Думай уже быстрее! Я ненавижу ожидание!

Кизар’ари успокаивающе погладила её по спине, терпеливо ожидая, когда парень решится. Тот в конце концов развел руками и встал с лавки, после чего направился к ведьмам.

— Служение в одном отряде с тобой однажды сведет меня в могилу, — произнес он. — При чем не только в физическом смысле.

— Если будешь приходить к плохим решениям — сведет, — улыбнулась Кизар’ари, хватая его подбородок и уверенно притягивая к себе.

Остановившись в считанных сантиметрах от лица Брана, она, пристально смотря ему в глаза, прошептала:

— Но ты умеешь делать правильные выборы.

Бран заметно сглотнул и поднял руки к верху, давая понять, что сдается и отдает всю власть над этой ночью воительнице.

И кто такая Кизар’ари, чтобы не упиваться силой, что ей даровали?