Пепел, дым и воспоминания (гет)

После той встречи в Малфой-мэнор Гермиона несколько недель не видела аристократа. Он словно растворился в воздухе, как будто никогда и не существовал. Драко больше не появлялся в поле её зрения, не посещал собрания в Министерстве и не приходил на приемы, за которыми она прежде наблюдала с любопытством. Даже Забини куда то пропал, хотя раньше посещал ее раз в неделю стабильно.

Внутри ведьмы нарастало напряжение, словно над ней сгущались темные облака. Ей казалось, что что-то плохое должно произойти. Время шло, а неприятные ощущения не ослабевали. Каждый раз она пыталась себя убедить в том, что все прекрасно и то, что она не встречает аристократа даже к лучшему. Есть время залечить свои раны, но каждый последующий день ее чувства превращались в ломку.

За последние пару месяцев жизнь Гермионы изменилась. За ней явно кто-то следил. Она словно на коже ощущала чей-то взгляд. Ведьма стала опаздывать на работу и уходить во сколько посчитает нужным. Иногда и вовсе может не прийти, а на следующий день вести себя как ни в чем не бывало. Словно и нет этих пропусков.

Если раньше она не позволяла себе даже малейших оплошностей в подготовке к собраниям, сейчас она могла прийти в ненадлежащее состояние, и если не считала нужным, могла вообще не появляться, не ощущая ни стыда, ни угрызений совести. Эмоции находились на грани, её жизнь уже не контролировалась. И хоть она знала, что это не нормально, понимала, что её внутренние конфликты были гораздо более сильными, чем её стремление к стабильности.

Паранойя слежки за её жизнью подкреплялась новыми доказательствами. Накануне Гермиона обнаружила на своем столе конверт. Обычный, ничем не примечательный, если бы не его содержимое. Внутри лежали фотографии. До боли знакомый рыжий парень и какая-то блондинка. Сначала она была уверена, что это просто монтаж, не более чем результат чьей-то злой фантазии. Но после разговора по телефону со своим уже бывшим парнем, чувство реальности захлестнуло её с новой силой. Он подтвердил это, и каждая его тихая реплика лишь усиливала её внутренние ощущения.

Гермиона очень хотела злиться на него. Хотела кричать, обвинять, требовать объяснений. Но она не могла. И дело было не в том, что она сама недавно была в чужих объятиях. Нет. Просто чувства, которые когда-то связывали их, исчезли, кажется навсегда. Они растворились, как дым, и теперь она не могла заставить себя почувствовать что-то, кроме пустоты. Это словно должно было случиться. И в какой-то степени она даже была рада. Теперь у нее была веская причина не возвращаться к этим отношениям. Теперь Джинни больше не сможет манипулировать ею, используя чувства Рона.

Перепалки с Кингсли становились всё острее, и её работа в Министерстве висела на волоске. Некоторые законы, которые она изучала, пришлось передать другим, ведь она отказывалась вплетать их в свой душевный антураж. Если бы не её прежние заслуги, её давно бы «погнали поганой метлой». Её состояние становилось заметным и окружающим. Пока это видели только близкие друзья, но такое положение дел не могло продолжаться долго.

Её кожа побледнела, а тело исхудало, и этот процесс было еще возможно списать на стресс на работе. Однако если она в ближайшее время не предпримет какие-либо шаги, скрыть такие явные изменения станет проблематично.

Зависимость медленно проплывала по венам, уничтожая её нервную систему дюйм за дюймом. Она уже сбилась со счета, сколько раз за последние дни пыталась дозвониться до Ханны, но та молчала, как будто исчезла из поля её зрения. Небольшие стычки с Майклом, её ассистентом, лишь на миг возвращали её к реальности, заставляя осознать, что у неё есть проблемы, которые нужно решать. Но как только Майкл закрывал дверь своего кабинета, проблески разума будто исчезали вместе с ним, оставляя её в бескрайних размышлениях и туманном состоянии сознания.

Она чувствовала, как границы между реальностью и иллюзией стирались, как её мир постепенно погружался во тьму. Гермиона понимала, что необходимо что-то изменить, но сделать шаг вперёд становилось всё сложнее. Ей все больше казалось, что она застряла в паутине, которую сама же и сплела.

Изучение законов, автором которых являлся Забини, отнимали все ее время. Если её нынешнюю работу вообще можно назвать «изучением». Она пыталась найти что-то, что поможет ей отклонить их, но все безрезультатно. Блейз словно всю жизнь создавал эти законы, зная точно, как и что нужно преподнести, чтобы добиться нужного эффекта.

Голова ведьмы гудела, и ей срочно хотелось расслабиться. Она понимала, что существует один вариант, который тщательно пыталась избежать. Она считала, что может справиться сама, уверяя себя, что у неё нет и никогда не будет того, что люди называют «зависимостью».

Но вскоре этот момент всё же настиг её. Чтобы хоть как-то заглушить дрожь в теле, ведьма начала употреблять алкоголь по вечерам. Лёгкая эйфория окутывала её каждый вечер, позволяя забыть о стрессе и напряжении, хотя бы на короткое время. Вскоре это стало привычкой. Где вечер, там и утро; а где утро, там и день, наполненный запоем и прежними делами, которые теперь не имели никакого значения.

Сосредоточиться на работе почти не получалось. Она знала, что нижний ящик стола лучше не открывать — звон бутылок, лежащих там, наверняка был бы слышен на весь этаж. В кабинете начинал витать табачный дым, смешанный с мятным ароматом, старающийся замаскировать запах перегара.

Каждый день всё труднее было делать вид, что всё под контролем. Работа, единственная гордость за которую она держалась, начала терять своё значение. И всё чаще Гермиона ловила себя на мысли, что хочет просто закрыть глаза и забыться, убежать от реальности, которая казалась такой беспросветной.

Гермиона почувствовала, как ее желудок предательски урчит, напоминая о том, что она снова пропустила обед. Взглянув на часы, она с досадой вздохнула. Работа снова поглотила все ее время. Она встала из-за стола, собираясь наконец перекусить, но едва открыла дверь, как столкнулась нос к носу с тем, кого меньше всего хотела видеть.

— Уже сбегаешь? — раздался сладкий, но раздражающий до зубного скрежета голос.

— Паркинсон, — холодно бросила ведьма, даже не пытаясь скрыть свое раздражение.

Грейнджер замерла в дверном проеме, словно решая, стоит ли вообще продолжать этот разговор. Сжав зубы, она развернулась и вернулась к своему столу. Пэнси, не дожидаясь приглашения, вошла следом, закрыв за собой дверь с таким видом, будто это ее личный кабинет.

— Я слушаю. — Гермиона села, скрестив руки на груди, и уставилась на Пэнси.

— Как холодно, — Пэнси улыбнулась, словно кошка, которая только что поймала мышку. Она грациозно опустилась на стул напротив, закинув ногу на ногу, и устроилась поудобнее, будто собиралась задержаться надолго. — Ты не рада меня видеть?

— Паркинсон, если у тебя есть дело, говори. Если нет — дверь там, — Гермиона указала на выход, стараясь сохранить спокойствие.

— Ох, как прямолинейно. — Пэнси притворно вздохнула, делая вид, что обижена. — Я просто хотела узнать, как у тебя дела. Неужели нельзя проявить немного дружелюбия?

— С каких пор мы стали друзьями? — подняв бровь, спросила Грейнджер.

— Да ладно тебе, Гермиона, — сладким голосом проговорила бывшая однокурсница. — Мне казалось, у нас в прошлом были неплохие отношения.

— Тебе показалось, — сухо сказала ведьма. — Если ты пришла просто поболтать, то у меня нет на это времени.

— Как грубо, — по-детски надув губы, заметила Паркинсон. — Ну раз ты вся в работе, не буду тебя отвлекать, — она встала со стула и наклонилась вперёд, положив на стол визитку. — Вдруг захочешь позвонить, — и, подмигнув ей, направилась к выходу.

Как только дверь закрылась, ведьма схватила визитку, сжала ее в комок и с силой швырнула в мусорное ведро.

Затем, взяв сумку, она достала из неё фляжку и, открыв её, сделала несколько глотков. Обжигающая жидкость стремительно потекла по горлу, принося краткое облегчение. С каждым глотком её напряжение, тревога и усталость уходили куда-то вдаль, но так же и нарастало ощущение зависимости от этого сладкого забытья.

Не прошло и пяти минут после ухода Паркинсон, как дверь стремительно открылась, и на пороге появился разгневанный Кингсли. Его лицо было темнее грозовой тучи, а глаза горели недовольством.

— Гермиона, что ты себе позволяешь? — он резко захлопнул дверь, и звук эхом разнесся по кабинету.

— Я не понимаю… — начала ведьма, но её слова были прерваны гневным тоном начальника.

— Почему тебя не было на собрании? — его голос звучал все громче с каждым словом.

Он сделал несколько шагов вперед и Гермиона почувствовала, как воздух вокруг стал тяжелее.

— Эмм… Я проспала, — выдавила она, стараясь выглядеть максимально невинно.

Технически это была правда. Она действительно проспала. Вот только Кингсли не нужно знать, что легла она под утро, и далеко не в трезвом состоянии. Проснуться по будильнику у нее не было ни единого шанса, поэтому на работу она приехала за три часа до конца рабочего дня.

— Это уже не в первый раз, — он скрестил руки на груди, словно пытаясь сдержать свой гнев. — Сколько это будет продолжаться?

— Я исправлюсь, — пробормотала она, убирая руки под стол, чтобы скрыть дрожь.

— У тебя явно какие-то проблемы. Посмотри на себя, — он указал рукой на неё. — Исхудала, болезненная кожа, стала пить.

— Что? — она широко раскрыла глаза, пытаясь изобразить недоумение. — Я не…

— Хватит! — он перебил ее, подойдя так близко к столу, что она инстинктивно откинулась назад. Бруствер резко наклонился, открыл нижний ящик стола, и комната наполнилась звоном стекла о стекло. — Это тоже скажешь тебе подкинули? — его голос звучал уже не так гневно, но в нем читалось разочарование.

Гермиона не смогла сдержать дрожь на губах, когда увидела, как он держит в руках одну из пустых бутылок. Его взгляд был не осуждающим, а скорее… понимающим.

— Возьми отпуск на две недели и приведи себя в порядок, — сказал он, ставя бутылку обратно в ящик.

Он еще несколько секунд стоял, глядя на нее, словно пытаясь найти слова, которые могли бы помочь. Потом развернулся и направился к двери.

— Я понимаю тебя, — он схватился за ручку двери, но не обернулся. — Сам через подобное прошел после войны.

С этими словами он вышел, хлопнув дверью так, что Гермиона вздрогнула. Ее руки задрожали, а на глазах выступили слезы. Она чувствовала, как жгучий стыд разливается по всему телу. Ее взгляд упал на открытый ящик, где лежали пустые бутылки. Она сжала кулаки, пытаясь сдержать дрожь.

— Когда я успела так опуститься? — прошептала она, чувствуя, как слезы катятся по щекам.

Комната вдруг стала казаться слишком тесной, а воздух — слишком тяжелым. Она закрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями, но единственное, что она могла почувствовать — это пустота.

Стук в дверь заставил Грейнджер вздрогнуть. Она быстро смахнула слезы с лица, стараясь привести себя в порядок.

— Все в порядке? — в дверь заглянул ее ассистент Майкл, его голос звучал с ноткой беспокойства.

— Да-да, — она закивала, пытаясь выглядеть собранной. — Мне нужно… Меня не будет пару недель.

— Что-то случилось? — он приоткрыл дверь чуть шире, его взгляд стал более внимательным.

— Нет, просто есть кое-какие дела, — она попыталась улыбнуться, но улыбка получилась натянутой.

— Тогда я приготовлю кофе, напоследок, — он улыбнулся, пытаясь разрядить обстановку, и аккуратно закрыл дверь.

Как только дверь закрылась, Гермиона схватила свою палочку и резко взмахнула ею. Пустые бутылки в ящике стола исчезли, словно их и не было. Она поставила локти на стол и начала массировать виски указательными пальцами, пытаясь сосредоточиться.

— Прошу, — через несколько минут Майкл вновь вернулся, принося ей свежезаваренный кофе.

— Спасибо, — она сделала небольшой глоток, чувствуя, как горячий напиток разливается по телу. Он медленно протекал, успокаивая и уменьшая дрожь, усиливающуюся от стресса. Разум потихоньку прояснялся, как будто кто-то разгонял туман в её голове.

— Лучше? — спросил он, наблюдая за ней.

— Определенно, — закрывая глаза и наслаждаясь, ответила Грейнджер.

Когда она открыла глаза, в руках у неё уже был остывший кофе, а на часах прошел час. Несколько раз моргнув, она убрала руки от стакана, который стоял на столе, и потерла ладони о свои бедра.

— Как я могла уснуть? — пробормотала она, мотнув головой, чтобы окончательно проснуться.

— Доделали дела? — спросил Майкл, когда Гермиона вышла из кабинета с сумкой в руках.

— Можно и так сказать, — она закрыла дверь на ключ, чувствуя, как тяжесть на душе немного ослабла.

Ассистент подошел к ней и неожиданно обнял.

— Я буду ждать вас, — с теплой улыбкой сказал он, отпуская ее.

— Ага, — промямлила она, слегка ошарашенная его внезапной эмоциональностью. Она кивнула и направилась к лифтам.

На улице ее встретил прохладный воздух, и она глубоко вдохнула, пытаясь собраться с мыслями. Две недели отпуска. Возможно, это именно то, что ей нужно. Но в глубине души она знала, что это не просто отдых — это шанс разобраться в себе.

— Ладно, Гермиона, — прошептала она себе, идя по улице. — Пора брать себя в руки.

* * *

Гермиона сидела на полу своей квартиры, спиной прислонена к стене, а пальцы судорожно впивались в волосы. Она дергала их, словно пытаясь вырвать из головы не только пряди, но и навязчивые мысли, которые не давали ей покоя. Алкоголь больше не помогал заглушить внутреннее желание расслабиться, а напротив, чем больше она пила, тем больше разгорался в ней огонёк зависимости, словно пламя, жаждущее топлива.

Она ходила по квартире, периодически срываясь на крик, отказываясь терпеть это состояние. Руки сами собой обхватывали плечи, ногти впивались в кожу, оставляя красные полосы. Боль была хоть каким-то ощущением, хоть чем-то реальным, что могло отвлечь от этого внутреннего ада.

Потом она снова начинала ходить, прикусывая ногти, а иногда и пальцы, до крови. Иногда она просто падала на ковер, ложилась на спину и смотрела в потолок, пытаясь вспомнить, как это — чувствовать себя нормально. Как это — быть той Гермионой Грейнджер, которая когда-то могла справиться с чем угодно. Но воспоминания ускользали, как песок сквозь пальцы.

К её разочарованию, каждый раз, когда она набирала номер своей подруги, та продолжала молчать, как будто исчезла с лица земли. Спустя неделю ада, в которой она пыталась выжить, ведьма начала разбрасывать вещи по квартире, в надежде найти хоть что-то, что могло бы её спасти. Но все её тайники были пусты, как и её надежды.

Схватив сумку, она стала вытряхивать всё из неё, ощутив, как гнев нарастает внутри. Книги, бумаги, ручки — все летело на пол. И вдруг из сумки выпала маленькая смятая бумажка. Она упала на пол, едва заметная среди хаоса.

Гермиона замерла. Ее рука дрожала, когда она подняла бумажку и развернула ее. На ней было написано имя, которое она не хотела видеть, но сейчас оно казалось единственной соломинкой, за которую можно ухватиться.

— Паркинсон, — прошептала она, сжимая бумажку в руке, почти не веря своим глазам.

В её голове пронеслись воспоминания о недавней встрече, когда Пэнси оставила ей визитку. Она вспомнила тот смётный взгляд, обманчивую доброту и предчувствие чего-то большей важности.

Ее голос звучал тихо, но в нем читалось что-то большее, чем просто отчаяние. Это было признание поражения. Признание того, что она дошла до края.

Гермиона посмотрела на телефон, лежащий на полу. Она знала, что этот звонок станет последним шагом в пропасть. Но у нее не было выбора.

— Ладно, Паркинсон, — прошептала она, набирая номер. — Ты выиграла, сука.

— Слушаю, — раздался холодный, но знакомый голос в трубке.

— Привет, — выдохнула Гермиона, закрывая глаза. Она чувствовала, как горький вкус поражения разливается у нее во рту.

— Грейнджер? — Пэнси сделала паузу, словно проверяя, не ослышалась ли она. — Вот это сюрприз. Не ожидала, что ты когда-нибудь снизойдешь до звонка мне.

— Давай без сарказма, — сквозь зубы процедила Гермиона, чувствуя, как раздражение поднимается в ней, как волна.

— Ох, прости. — Пэнси фальшиво вздохнула. — Но, знаешь, твой тон не особо располагает к дружеской беседе.

Тишина. Гермиона сжала телефон так сильно, что костяшки пальцев побелели. Ее дыхание было тяжелым, неровным, и она знала, что Пэнси это слышит.

— Я не жду извинений, — через несколько секунд Пэнси нарушила молчание, ее голос звучал как у кошки, которая только что поймала мышку. — Но раз ты мне позвонила, хочу знать, зачем.

— Ты и так знаешь, — резко бросила Гермиона, стараясь скрыть дрожь в голосе. Она не хотела вести этот разговор, но у нее не было выбора.

— Гермиона, — Пэнси протянула ее имя, словно наслаждаясь каждым звуком. — Просто скажи, что тебе нужно.

— Ты думаешь, я дура? — осведомилась она, иронично рассмеявшись.

— Вообще-то да, — уже более серьёзно ответила Пэнси, в ее голосе все еще чувствовалась язвительность. — Но сейчас не об этом. Так уж и быть, я пришлю тебе адрес и время.

Гермиона почувствовала, как ее сердце сжалось. Она ненавидела себя за то, что соглашалась на это, но другого выхода не было.

— Жду, — коротко бросила она, не в силах добавить что-то еще.

— Не сомневаюсь, — Пэнси усмехнулась. — Увидимся, Грейнджер.

С этими словами она положила трубку. Гермиона осталась сидеть с телефоном в руке, чувствуя, как гнев, стыд и отчаяние смешиваются в ней в один клубок.

— Черт, — прошептала она, бросая телефон на диван. — Как я дошла до этого?

Она почувствовала странное облегчение, словно после дозы успокоительного. На несколько мгновений напряжение отпустило, и она снова ощутила себя человеком, а не клубком нервов и отчаяния. Но это состояние длилось недолго.

Через несколько минут телефон завибрировал и на экране появилось сообщение от Паркинсон. Гермиона открыла его, ожидая подвоха, но там был лишь адрес и время. Никаких намеков, никаких лишних слов. Просто факты. Она вздохнула с облегчением — чем меньше деталей, тем лучше.

Теперь оставалось только ждать. Ждать и надеяться, что это не ловушка. Хотя, кто знает, что у Паркинсон на уме. Но Ханна посоветовала именно ее, а Ханне можно было доверять. Она была единственной, кто знал о ее слабости еще со времен Хогвартса. Именно она когда-то познакомила Гермиону с этим миром, который сначала казался безобидным, а потом превратился в кошмар.

Когда все пошло не так? Гермиона закрыла глаза, пытаясь вспомнить. Несколько лет все было нормально. Она контролировала себя, держала все в руках. Но потом что-то сломалось. Буквально за несколько месяцев ее жизнь разделилась на «до» и «после». Словно кто-то узнал о ее маленьком секрете и начал использовать его против нее, подбрасывая искушения на каждом шагу.

Она пыталась сосредоточиться, вспомнить, когда появились первые звоночки, но ничего не выходило. Воспоминания были словно окутаны густым туманом. Она видела обрывки, но они растворялись, как дым, превращаясь в пепел.

Когда часы показали поздний вечер, Гермиона надела темный плащ, натянула капюшон и вышла из квартиры. Улицы были пусты, лишь редкие фонари бросали тусклый свет на тротуары. Она шла быстро, почти бежала, стараясь не привлекать внимания.

Лютный переулок. Место, которое она старалась обходить стороной. Но сегодня у нее не было выбора. Она остановилась. Впереди виднелся указанный адрес. Здание выглядело мрачно, даже зловеще. Но другого пути не было.

— Ладно, Гермиона, — прошептала она себе, делая шаг вперед. — Ты уже зашла слишком далеко, чтобы поворачивать назад.