Химия (гет)

Дэвис повел Джона по длинному коридору, пахнущему хлоркой и застоявшейся тревогой. Шаги эхом отдавались от бетонных стен. Каждый звук казался здесь громче, напряжение висело в воздухе, как густой туман. Они миновали ряд камер, из которых доносились обрывки приглушенных фраз. Джон ощутил на себе словно сопровождающие их угрюмые взгляды арестованных, ожидающих решения по ним.

Наконец, Дэвис остановился перед стальной дверью в конце коридора, более массивной и укрепленной, чем остальные. На двери не было номера, только небольшое окошко с решеткой.

— Здесь он, — глухо проговорил Дэвис. Внутреннее напряжение Джона возросло.

Сейчас он его увидит.

Дэвис отодвинул массивный засов, провернул ключ в замке, слышно щёлкнув сложным механизмом, и дверь с металлическим скрежетом отворилась.

— Эдвард, — Дэвис произнес его имя резко, словно отдавая команду. — К тебе пришли. Ученый из Калифорнии. Хочет поговорить. Вежливо себя веди.

Джон не мог отвести взгляда. В углу камеры, на узкой койке, неподвижно сидел человек. Или не совсем человек. Несмотря на газетные фотографии и рассказы Дэвиса, увиденное поразило его. На бледном лице со множеством шрамов выделялись большие, темные глаза. Эдвард смотрел прямо на него. В его глазах промелькнул испуг, сменившись настороженностью. Растрепанные темные волосы падали на лоб. Но взгляд притягивали руки. Они лежали на коленях — продуманные конструкции из темного металла, словно механические рукавицы, каким-то образом встроенные в его тело, со сложной системой огромных опасных лезвий разной длины и формы, которые, кажется, и были самыми настоящими ножницами, причем викторианскими. Они выглядели одновременно изящно и пугающе, как произведение искусства и орудие пыток.

Джон смотрел на него как на редкого хищника, загнанного в клетку. В клетку, в которую он сейчас вошел. Он чувствовал холод любопытства и осторожный интерес ученого, смешанный с невольным трепетом.

Джон сделал шаг вперед, стараясь не приближаться слишком резко. Он заговорил медленно и спокойно, как с испуганным животным, чувствуя себя одновременно исследователем и укротителем.

— Здравствуйте, Эдвард. Меня зовут Джон Ричардсон. Я учёный. Я приехал, чтобы… понять, что произошло. Я... хочу помочь вам.

В тусклом свете камеры бледная кожа Эдварда и металлический блеск лезвий казались еще более нереальными. Его кожаный костюм неясного назначения, возможно, защитный, собранный из разнородных кусков кожи и металлических вставок, выглядел словно вторая кожа.

Эдвард молчал, продолжая смотреть на Джона своими большими, темными глазами, полными тоски и недоверия. В них была видна растерянность ребенка, попавшего в беду, и усталость того, кто видел слишком много горя. Он казался очень юным, несмотря на жуткие руки и тяжелое обвинение в убийстве. Вся фигура казалась даже хрупкой, почти надломленной.

Джон сделал еще один, очень медленный шаг, сохраняя дистанцию и мягкий тон.

— Мне бы хотелось узнать твою версию событий, Эдвард. Ты понимаешь, где ты сейчас? Понимаешь, что случилось... той ночью?

Эдвард молчал, не отрывая взгляда от Джона, глядя на него с осторожным ожиданием. Напряжение в камере сгущалось, становясь почти осязаемым.

Его ножницы в приглушённым свете камеры словно светились призрачным светом.

Дэвис, стоявший позади Джона, не выдержал молчания и грубо вмешался:

— Человека он убил, да, Эдвард?

Эдвард вздрогнул от резкого голоса и опустил взгляд. Но после короткой паузы он медленно, почти незаметно кивнул.

— Почему? — мягко спросил Джон, стараясь перекрыть агрессивный тон Дэвиса. — Скажи, что произошло?

Эдвард снова молчал, словно не слышал вопроса. Его плечи поникли еще больше.

— Почему ты оказался в замке, если тебя приютила семья? — Джон продолжал спокойно и настойчиво.

В глазах Эдварда мелькнула боль. Он опустил взгляд на свои руки-ножницы, словно стыдясь их. И снова молчал, погрузившись в свои мысли.

Потом он вдруг прямо посмотрел на Джона и тихо проговорил:

— Люди.

Его голос был неожиданно мягким, немного хриплым, но беззлобным. В нем не было агрессии, только глубокая усталость.

Джон наклонился немного вперед, стараясь не упустить ни слова.

— Хорошо, — Джон стал развивать нить вопросов дальше. — И ты вернулся в особняк? Тот особняк, где жил раньше?

Он чувствовал, что приближается к чему-то важному, к ключу к этой загадке.

— Да, — прошептал Эдвард, опустив взгляд.

— Потом там появился Джим? Тот человек, который… — Джон сделал паузу, не желая говорить о убийстве прямо. — И что дальше? Он напал на тебя?

Эдвард медленно кивнул, не отрывая взгляда от своих рук-ножниц.

Джон вдруг поймал себя на лёгком отголоске сочувствия. Образ жуткого монстра, созданный газетами и рассказами Дэвиса, начинал понемногу меркнуть. Он внимательно наблюдал за Эдвардом. Перед ним сидело странное, напуганное, загнанное в угол существо, каким бы опасным оно ни казалось. Он выглядел не как монстр, а как испуганный ребенок, оказавшийся в ловушке собственной непохожести.

— Что именно он сделал? Как он пытался тебе навредить? — Джон понимал, что он уже совсем близко к цели.

Но Эдвард вдруг вновь замолчал. Его металлические "пальцы" зашевелились, словно в сильном волнении.

Было невероятно видеть, как его ножницы слушаются команд его мозга.

— Мне очень жаль, что такое случилось с тобой, — Джон постарался расположить Эдварда к себе.

Дэвис фыркнул за спиной Джона:

— Жаль ему! Никто не нападал на него. Джим хотел проверить, убрался ли он из города навсегда.

Джон бросил на Дэвиса предупреждающий взгляд и снова обратился к Эдварду:

— Ты можешь сказать, что произошло потом?

Но Эдвард молчал, и во взгляде его появилось какое-то упрямство, словно он упёрся в невидимую стену.

Джон решил сменить тему, чтобы попытаться разговорить его.

— Эдвард, — мягко сказал Джон, — ты жил в этом особняке, верно? Откуда ты там появился?

На этот вопрос реакция Эдварда была другой. Он снова опустил взгляд, но на этот раз в нем появилось что-то похожее на стыд или смущение. Он сжал свои руки-ножницы так сильно, что металл заскрипел тихо, словно протестуя против собственной силы.

Молчание затянулось, становясь все более тягостным.

Джон решил пойти напрямик, почувствовав, что именно этот вопрос может стать ключом к разгадке.

— Откуда у тебя ножницы, Эдвард? Кто их сделал?

Эдвард снова замолчал, еще больше замыкаясь в себе. Его взгляд забегал. Он смотрел на свои руки, потом на Джона, снова на руки. Стыд, явственно читавшийся в его движениях, стал еще более очевидным.

— Ну все, хватит с него. У нас время не резиновое, — проворчал Дэвис, бросив на Эдварда неприязненный взгляд.

Джон проигнорировал грубость Дэвиса, не сводя взгляда с Эдварда.

— Эдвард, я ещё вернусь, — тихо сказал он.

Взгляд Эдварда, скользнувший по Джону, был полон тянущей, неотвратимой обречённости. Он медленно опустил голову и остался сидеть неподвижно, погруженный в себя, пока Джон не отвёл взгляд.

Оставляя Эдварда одного в полумраке камеры, они вышли в коридор.

— Ну что, насмотрелись на диковинку? — спросил Дэвис, в его голосе сквозило плохо скрытое раздражение.

Джон окинул его холодным взглядом.

— Эдвард утверждает, что тот парень напал на него, — он произнес это скорее как констатацию факта, чем как вопрос, не отрывая от Дэвиса изучающего взгляда. — Скажите, вы осматривали его тело на следы побоев?

— Послушайте, вы вообще кто такой, чтобы допрашивать меня? — резко оборвал его Дэвис. — Учёный — вот и занимайтесь своими науками! У нас тут следствие идёт, есть специально обученные люди для этого! Не лезьте не в свое дело. Тайна следствия, между прочим, есть такое понятие, если вы не в курсе, — он уже начал отворачиваться, всем видом показывая, что разговор окончен.

— А если это была самооборона? — спросил Джон с нажимом, не отступая. — Вы же сами ее упоминали. Если его спровоцировали?

— Слушайте, я не собираюсь с вами спорить. Этот... с ножницами вместо рук убил человека, вытолкнул его в окно — это самооборона по вашему?! Я вам все сказал, — отрезал Дэвис. — Все, не мешайте мне работать. Это вам учёным больше делать нечего.

Джон не дрогнул под напором раздражения Дэвиса, в его осанке ощущалась незыблемая уверенность, но за его внешней невозмутимостью поднималась волна раздражения не меньшего.

Он подавил в себе желание одарить Дэвиса презрительным взглядом, понимая, что пока не время открыто демонстрировать свое отношение.

— Благодарю за уделённое время, сержант, — произнес он холодно, сдержанно кивнув, но лёгкий оттенок неприязни все же пробежал в его интонации. — Возможно, нам придется еще раз обратиться к вам с вопросами.

Дэвис резко развернулся и зашагал прочь по коридору, оставляя Джона одного с его вопросами и растущим чувством недосказанности.

Джон понимал, как моментально изменилась реакция Дэвиса, стоило ему задать неудобные вопросы. Его наблюдательный ум фиксировал каждую деталь в поведении сержанта, складывая их в общую картину. Что-то во всем этом не складывалось, настойчиво фальшивило в такой стройной официальный версии.

В общем-то Джон и так уже догадывался, что тут произошло — в этом городе, где время словно застыло под гнетом прошлого. Да, нужны факты и подтверждения, но их не добыть здесь, в атмосфере холодного формализма и предубеждения.

В его голове уже формировалась логическая цепочка, постепенно вырисовывающаяся штрихами его интуиции. Эдварда нужно забирать, однозначно. У себя он и разговорит его. Но сначала необходимо выжать из этого места все, что возможно, взглянуть на ситуацию под разными углами. Немногочисленные слова Эдварда, хоть и полные недосказанности, его стыд и страх, читаемые в каждом жесте, его загнанный вид отчётливо контрастировали с уверениями Дэвиса, звучавшими слишком гладко. Сейчас нужно осмотреть особняк — возможно, там кроются немые свидетельства и артефакты, которые укрепили бы его интерес к Эдварду в десятки раз.