Бедные-несчастные (гет)

Рита хотела бы приятно удивиться, когда следующим утром получила букет цветов, но ощущала лишь пустоту — вместо восторга, предвкушения и сладкого чувства удовлетворения, которое было бы свойственно очарованным девушкам, за которыми начал ухаживать кавалер их мечты, вместо отвращения, страха и желания выкинуть цветы из окна, переехать и спрятаться, только бы человек, отправивший их — тот, кто был опасен и от которого хотелось сбежать, — оставил в покое, она испытывала лишь гнетущую пустоту.

​Ни единой эмоции. Она знала, от кого букет. Она как будто бы его ждала.

​— Красивые цветы, — Гермиона вынырнула из ванной комнаты, окутанная паром. Влажные локоны завернуты в полотенце, пара кудряшек прилипла к разрумянившейся щеке. — Это от того мужчины?

​(Того мужчины, который преследует тебя и из-за которого ты больше не можешь жить одна?)

​— Да.

​— Ты не думала обратиться в аврорат?

​— Это того не стоит, — Рита обернулась и выдавила из себя слабую улыбку. Глаза Гермионы не выражали одобрения, но она не позволила себе ни словом больше влезть в жизнь Риты. Зашлепали по полу босые ноги, и волшебница скрылась в своей спальне.

​Из нее получилась чудесная соседка — она никогда не совала любопытный нос дальше нужного. От нее не нужно было отбиваться, как от назойливых вопросов Корбана, и ей не нужно было обо всем докладывать, как Долорес, сначала в школе, а затем — на их традиционных чаепитиях.

​Рита аккуратно коснулась подушечками пальцев бархатных лепестков алых роз и прикрыла глаза. В голове против ее воли набатом звучали слова Корбана — те, что он не произнес, но имел ввиду: без богатого и чистокровного мужа общество, к которому она стремится и частью которого хочет быть, никогда по-настоящему не примет ее. Даже он, вроде бы ее друг, человек, который любит (любит ли?) ее, сохраняет дисстанцию.

​Она встряхнула головой, пытаясь отогнать эти мысли, и взгляд упал на лежащий на комоде нераспечатанный конверт с запиской от мистера Эйвери. На нем, как обычно, заклинание самоуничтожения. Вместо имени Эйвери — подпись «Фанни». Желая отвлечься — заполнить пустоту и заглушить слишком громкие мысли, — Рита распечатала конверт и пробежалась по написанному. На сегодняшнем суде братьям Блэк вынесут оправдательный приговор. Невозможно отпустить их просто так, и судьи выдвинут им несколько незначительных для репутации дома обвинений, но ни больше. Ей следует написать статью об этом, о справедливости системы и о том, что честным и достойным людям воздается по заслугам. Конечно же, не слишком сладко и сентиментально.

​Письмо в ее руках стремительно тлело.

​Рита напишет чудесную статью (как и всегда). Общество, итак симпатизировавшее Блэкам, будет ликовать. Все пройдет как по маслу — работа, из-за которой она начала сотрудничать с Темным Лордом, выполнена.

​(Но было ли это честно?

​Точнее не так.

​Сделали ли деньги, власть и влияние Блэков дело с покупкой людей честным? Хотя Рита писала об их добрых намерениях, о сердобольных сердцах, о благочистивых душах, сама она ни на грамм в это не верила.

​Если это так, сколько стоит честность? Как дорого можно купить чужую любовь?

​За сколько бы продалась сама Рита?)

​Что-то внутри сдвинулось, начиная необратимые, еще не осознанные ею изменения.

​Рита бережно обрезала цветы и поставила в вазу в кабинете-спальне. Она долго смотрела на них и в голове было одновременно столько мыслей, что она не смогла бы сказать, о чем именно думала. Она опомнилась только тогда, когда Гермиона постучалась к ней и сказала, что пора на работу. Рита вздрогнула, повела плечами, словно стряхивая тяжелую, тянувшую ее ко дну ношу.

​Она покинула дом с беспокойным сердцем.

* * *

1944.​

Подпольный бар — сладкая дымка, мешающаяся с сигаретными и сигарными парами, крики выпивающих мужчин, затевающаяся драка, смеющиеся женщины с развратными глазами и соблазнительными изгибами губ, кожа к коже, туман в голове, улыбчивые официантки, обдающие флером духов и хихикающие, когда то один, то другой посетитель утягивает их на колени.

​Присвистнув, Антонин с любопытством разглядывал место, в которое его привел Том.

​— А я думал, ты праведник, — наклонившись к его уху, крикнул он. Музыка — почти порядочная — джазовая группа из Америки.

​Том слабо ему улыбнулся и пошел вглубь помещения. Он избегал смотреть по сторонам, обходил кокетливых и мягких официанток (в глазах — пустота. Антонин был уверен, что в этом месте крутятся наркотики) и стремительно шел к отдельным комнатам. До того, как закрывшаяся за спиной дверь успела отделить их от шумной, пьяной залы, Антонин успел разглядеть колорит собравшегося общества. Это совсем не было похоже на светский мир Магической Британии.

​Конечно же, он остался в восторге.

​— Добрый вечер, джентльмены, — Том поздоровался с рассевшимися на кожаных диванах молодыми людьми. Антонин узнал Малфоя, Эйвери, Розье, Лестрейнджа, Макнейра и Блэков. — Вы знакомы с Антонином Долоховым. Он недавно вернулся в Британию.

​Антонин склонил голову, приветствуя давних друзей. Ему ответили сдержанными, напряженными улыбками.

​— Я немного рассказал ему о нашем маленьком обществе, и он ужасно заинтересовался, так что я взял на себя смелость привести его на одно из наших собраний, — продолжал Том. — Присаживайся, — обернулся он к Антонину.

​Члены клуба или «маленького общества», как выразился Том, называли себя Вальпургиевыми рыцарями (видимо, в честь придуманного в детстве прозвища, которое с течением лет приобрело для волшебников большее и серьезное значение). Насколько Антонин понял, тут собирались близкие друзья Тома, разделявшие взгляды на жизнь и идеи.

​Богатые, ни в чем не нуждающиеся, одаренные юные маги искали, как себя проявить — желание быть особенными наполняло каждого. Относиться к культу, состоять в тайном обществе, говорить об идеях и идеалах, стремиться к ним, быть избранным — вот те цели, которые преследовал каждый в этой комнате. На повестке дня был вопрос уравнивания прав магглорожденных с полукровными и чистокровными волшебниками — новый Министр магии пытался протащить этот законопроект. На него давлели двадцать восемь, но, с другой стороны, слишком большая часть магического населения не отличалась чистотой крови.

​Они стремились быть такой же полноправной частью магического мира, как и остальные волшебники, хотели участвовать в политике страны на равных основаниях, быть частью принимаемых решений. Они занимали много мест в Министерстве, дети из мира магглов пудрили мозги студентам Хогвартса. Все понимали, что законопроект будет принят — конечно же, останутся молчаливые договоренности, выделяющие чистокровные и богатые семейства, но как долго продержится эта условность?

​Антонин заинтересованно слушал дебаты, но ничего не говорил. Ему нравилось, с каким апломбом вел свой монолог Том — он с затаенной злобой говорил о магглах и их детях, о том, что им итак было даровано чудо — магия, но они слабы и никогда не сравнятся с полукровными и чистокровными волшебниками. Они уже часть этого великого мира, но должы уважать тех, кто годами оберегал волшебство, кто строил общество, в которое им повезло попасть, и кто создавал и хранил традиции.

​В его речи то проскакивали заискивающие, отдающие должное двадцати восьми интонации, то боевые, «маршевые», порывающиеся действовать и что-то делать.

​Сегодняшняя дискуссия мало походила на обычные обсуждения Вальпургиевых рыцарей — Том рассказывал, что они занимались изучением магии, делились исследованиями и наработками, говорили о приобретенных знаниях, которые хранились в огромных родовых библиотеках и которые они постепенно постигали. Он уверял, что их «маленькое общество» посвящено колдовству, да и только.

​Антонина это заинтересовало, хотя и не настолько сильно, чтобы из-за этого задержаться в Британии. Но сегодняшнее обсуждение — словно лопнувший гнойник — полное искреннего беспокойства о будущем Магической Британии, пульсирующее эмоциями, обсуждение, когда маски чопорных аристократов спали и все собравшиеся не брезговали время от времени перебивать друг друга, подскакивать, с восторгом или критикой говорить о каких-то вещах, приводить примеры и пытаться понять глубину кастовой проблемы, — именно это обсуждение затронуло что-то в его душе.

​(Антонин никому не признавался, но после смерти любимой сестры в нем словно разверзлась черная дыра. Он потерял связь с первыми настоящими друзьями и так и не сумел построить таких же близких отношений с новыми. Долгие месяцы он пытался найти то, что зацепит его, но все ограничивалось минутным, поспешно сходящим на нет увлечением.

​Он был уверен, что «маленькое общество» Тома — его очередная прихоть.

​Но с удовольствием принял официальное приглашение на следующую встречу — конверт был повязан атласной изумрудной лентой).

* * *

1970-е.​

Собрание Пожирателей Смерти мало походило на встречи Вальпургиевых рыцарей — по молодости они виделись в барах, в домах друг друга, на природе, в кофейнях, в библиотеках. Их была всего парочка человек, собраться было легко, да и не было той официальной структуры, образовавшейся вокруг Тома — Лорда Волдеморта. Появились подразделения, расширилось поле их деятельности — они больше не занимались простым изучением магии и не обсуждали какие-то волнующие ум вопросы.

​Теперь все было сконцентрировано вокруг политики и борьбы за власть — того основного, что привело Вальпургиевых рыцарей к Тому. Жажда как можно глубже изучить колдовство была спровоцирована не только охотой за знаниями, но и желанием стать более умными, более сильными, более влиятельными, чем остальные. Наверное, Антонин догадывался об этом. Наверняка он и сам искал подобного.

​Сегодняшнее собрание проводилось в огромной зале в доме Малфоя. Посреди располагался длинный стол, вокруг рассыпались дубовые стулья с резными спинками. Во главе — Лорд Волдеморт, по обе стороны от него — близкие последователи. Чем ниже их значение в его глазах, тем дальше они сидели. Антонин был вторым со стороны его левой руки.

​Приветствовали вновь присоединившихся Блэков. Коротко обмолвились об их подопечных — какое-то время они переждут у Лестрейнджей, прежде чем полноценно вернутся им под крыло. Эйвери доложил о продвижении работы с общественным мнением и предложил устроить прием, на который так же будут приглашены заинтересованные школьники, чтобы они воочию могли узреть Темного Лорда и окружающих его волшебников. Многие из них уже жаждали принять Темные метки.

​Большую часть времени говорили об обострившихся настроениях. Начались пикеты магглорожденных, уверенных, что их принижают. Они стремились к большим уступкам со стороны Министерства, к полному уравниванию их с чистокровными волшебниками, к тому, чтобы знания, которые копились в их семьях столетиями, стали общедоступны. Конфликт на все времена.

​— Почему бы не заявить о себе официально? — вдруг спросил Антонин. — Имя Темного Лорда итак у всех на устах, со мнениями нашей организации считаются, все понимают, что новый и сильный лидер стремится к ведущим позициям.

​Антонин не спрашивал, почему Том не собирается играть в честную политику — он хотел резких и быстрых действий, на часть из которых не распространяются полномочия Министра Магии. Он был диктатором. Он боялся, что его сменят. Он еще не напился дарованных ему уважения и преклонения. Ему было мало.

​— Что ты предлагаешь? — Том склонил голову к плечу, внимательно глядя на него.

​— Пора действовать. Общество раскалено ровно настолько, чтобы не устраивать мятежей и не превратить политику из игры в хаос. Проявись мы сейчас, дай людям цель, они пойдут за нами. Я боюсь, что мы пропустим этот момент и ввяжемся в дрянную историю, из которой ни одна сторона не сможет выйти победителем.

​На мгновение все за столом затихли. Волдеморт задумчиво огладил подушечками пальцев плотно сжатые губы и, повернувшись к Эйвери, сидящему подле него с правой стороны, поманил его, после чего сказал несколько слов на ухо. Эйвери нахмурился и опустил глаза, несколько секунд раздумывая, а потом кивнул.

​— Как и предложил Эйвери, мы устроим огромный прием через две недели, на который так же будут приглашены многие Министерские работники, пока независимо от их крови. Конечно же, журналисты, но только наши. На этом приеме я объявлю о нас и о наших идеях и предложу всем желающим присоединиться. Готовьтесь, волшебники, скоро Магическая Британия разделится на два клана! Если мы придем к власти — сумеем сохранить колдовские традиции и ценности. Если же нет — готовьтесь отдать свои богатства и тайные знания выродкам маггловского мира!

​Волдеморт поднялся, раззадорив собравшихся за столом представителей чистокровных семейств. Все последовали его примеру.

​— Мы не должны позволить грязнокровкам разграбить нас! Как только они почувствуют нашу слабость — раскроют наше существование магглам, и тогда начнется ужасная война. Нам придется сражаться с их оружием, с их самомнением о себе — нам, избранным, нужно будет опуститься на уровень магглов, кровью доказать свою ценность. Мы должны пресечь это прежде!

​— С нами Мерлин! — донесся нервный, восторженный выкрик с другого конца стола.

​Губы Волдеморта дрогнули в так и не показавшейся усмешке. Его глаза оставались холодными. И злыми.

​— С нами Мерлин, — с придыханием повторил он, и ему завторили другие волшебники.

​Его глаза были преимущественно злыми.

* * *

​— Ну что, мисс Макнейр, буду ли я жить? — с улыбкой спросил Антонин ухаживавшую за ним волшебницу, развалившись на больничной койке. Та распустила его бинты и низко склонила голову над раной, нанося на нее целебное вещество. Она мало разговаривала — почти не разговаривала, и в этот раз он тоже не ждал от нее ответа.

​Уолден заговаривал зелье растянувшемуся на соседней койке Рудольфусу: у них с Антонином была индивидуальная тренировка. Часть черных волос мальчишки слиплась и пропиталась кровью. Посиневшие губы, бледное лицо — он был неплохим оппонентом. Единственный из всех учеников Антонина, к которому он испытывал хоть какой-то интерес.

​(Если война с магглами, о которой упомянул Том, возможна, волшебники должны быть безупречны. Магглов больше. Антонин видел изобретенные ими пистолеты — почти волшебные палочки, с единственным отличием — заклинание было одно и приносило только боль.

​Если эта война начнется, она принесет много смертей волшебникам — магглов больше. Это то, что не сказал Том, но что имел ввиду. Они все это поняли, хотя чистокровные маги никогда не признаются в том, что могут проиграть людям, не обладающим колдовской силой.

​Им нужно усмирить магглорожденных до стычек с магглами, чтобы выжить. Главный вопрос был в этом.

​Волшебникам нужно выжить).

​Мисс Макнейр вылила на рану полный бутылек огненной смеси, и Антонин сцепил челюсти, сдерживая стон. Дикая боль пронзила внутренности, он сжал простыню, но ничего не сказал. Капля пота скользнула по виску. Тетка взмахнула волшебной палочкой и что-то прошептала — успокаивающее заклинание, обдавшее холодом, казалось манной небесной.

​— Кожа почти затянулась. Вы будете жить, — совершенно серьезно сказала она.

​Это были чуть ли не первые слова, обращенные лично к Антонину, а не к бегающему вокруг помощнику Уолдену.

​— Думаю, недели через две можно будет снять бинт. Приходите на обработку раз в три дня, мистер Долохов, не напрягайтесь сильно ни магически, — она оглянулась на Рудольфуса и вернула Антонину строгий, не одобряющий взгляд, — Ни физически. Будем надеяться, что мы справились со всеми последствиями этого проклятия, — она на мгновение замолчала. — Да прибудет с вами Бог.

​Эту фразу всегда шептала мама, отправляя Антонина куда-нибудь.

​Что-то слабо кольнуло сердце. Он поспешно отбросил лишние мысли и улыбнулся.

​— Спасибо, мисс Макнейр, что спасли мне жизнь.

​— Уолден вас забинтует. И не вздумайте больше калечить детей, иначе наша семья перестанет спасать вашу шкуру. И даже Темный Лорд не сможет повлиять на наше решение, — хмуро проговорила она и направилась прочь.

​Зелье, которое Уолден дал Рудольфусу, постепенно действовало — кровь прилила к его лицу, глаза приобрели осознанное выражение. Юная домовичка смывала кровь с его головы, Уолден замешивал травы в мазь, чтобы скорее залечить рану.

​Поморщившись, Антонин поднялся и приблизился к койке Рудольфуса. Уолден хотел было отправить его обратно — рана была открыта и, казалось, пульсировала под его ребрами, но Антонин лишь отмахнулся. Он положил руку на плечо Рудольфуса, привлекая его внимание.

​— Совсем плохо? — почти сочувственно спросил он.

​Рудольфус медленно поднял голову и моргнул.

​— Порядок, — наконец, тихо произнес он. — Отец предупреждал, что будет тяжело. Взамен вы даете неоценимый опыт.

​— Я учу тебя так же, как мы учились с Темным Лордом, — вдруг признался Долохов. — И учу тому же, чему он учил меня.

​Рудольфус кивнул и поморщился от пронзившей голову боли. Антонин сжал его плечо и отпустил.

​— Спасибо, мистер Долохов.

​— Отдыхай. В следующий раз я буду осторожнее.

​Он вернулся на свою постель и аккуратно улегся, стараясь не беспокоить рану. Прикрыл глаза и задумался о речи Тома. На словах он не хотел устраивать кровавую бойню, но зачем тогда столько тренировок для новоявленных Пожирателей Смерти? И почему он ни разу не говорил с Антонином об ожидаемой им войне?

​

Предстоящий прием — лишь начало. Лорд Волдеморт наверняка собирается устроить революцию.