Vincere aut mori (Победить или умереть) (гет)

После разговора с крестником Сириус ещё долго сидел в своём кабинете, вороша мысли, словно старые письма. Как же поступить, что предпринять? Осознание накатило волной неожиданно, когда он решил сделать то, чего избегал все эти годы, когда по воле судьбы стал Главой рода Блэк: использовать родовую магию. Собрав всю свою волю в кулак, он официально призвал определённых членов семьи в свой кабинет для серьёзного разговора. Миг, и в кабинете появились его родители, Вальбурга и Орион Блэк, словно вызванные из небытия. На их лицах читалось явное удивление, смешанное с подозрением. Они бросали на своего старшего сына настороженные взгляды, словно гадая, что заставило его использовать родовую магию и созвать их сюда, в обитель Главы рода.

— Что-то произошло, сын? — поинтересовался Орион. — Тебе нужна наша помощь?

— Мне нужны ответы, отец, а не помощь, — с непривычной прохладой в голосе проговорил Бродяга. — Я хочу знать, что вам известно о Регулусе, и почему это так необходимо было скрывать от меня?

— Сириус…

— Не нужно, матушка, ваш разговор пару лет назад слышали дети, а сегодня часть этого разговора стала известна и мне.

В комнате повисла тяжёлая тишина, казавшаяся почти осязаемой. Сириус ощущал её кожей, словно густую паутину, окутывающую его и не дающую вздохнуть полной грудью. Родители молчали, обмениваясь странными, полными скрытого смысла взглядами. Это молчание давило сильнее любых криков и упрёков. Он, бывший гриффиндорец, бунтарь и изгой, откинулся на спинку кресла, стараясь выглядеть невозмутимо, хотя внутри все клокотало от тревоги.. Регулус — его брат, его младший брат, и Сириус заслуживал знать, что с ним произошло. Орион сидел неподвижно, словно каменный истукан, но Сириус видел напряжение в его плечах, едва заметное подрагивание пальцев на подлокотнике кресла. Когда мать, словно тень, бесшумно поднялась и вышла из кабинета, не произнеся ни слова, лицо отца исказила гримаса раздражения и беспомощности. Это лишь усилило тревогу Сириуса. Что они скрывали? Что такого случилось с Регулусом, что даже родители не могли найти слов, чтобы рассказать об этом?

— Мы говорили ему, что его задумка не лучшая идея, но он столь же упрям, как и ты, — наконец заговорил Орион, не глядя на старшего сына. — Но я хочу, чтобы и ты понял нас, когда все узнаешь. Мы с твоей матерью думали, что он мёртв, и что мы больше никогда не увидим его.

— Значит жив? — хмыкнул Сириус, вопросительно изогнув бровь.

Отец в ответ лишь кивнул и попросил подождать Вальбургу. Женщина вернулась через несколько минут, передавая старшему сыну несколько писем. Бродяга покрутил их в руках, без труда узнав аккуратный почерк младшего брата.

— Прочитай, так возможно будет понятнее, — тихо сказала мадам Блэк, вновь переглянувшись с мужем.

Анимаг лишь угрюмо склонил голову, не желая вступать в бессмысленный спор. В его руках трепетали листки, исписанные знакомым, но таким далёким почерком брата. Каждая буква, каждое слово кричали о тайне, которую он от него скрывал. Ни единого намёка на причину его исчезновения, лишь успокаивающие фразы о том, что он жив и здоров, и заверения, что вернётся, когда придёт время. Но время шло, годы складывались в десятилетия, а брат все не возвращался. Самым болезненным было его молчание перед Сириусом. Просьба не говорить ему ни слова, оберегая от лишних тревог, казалась предательством. Последнее письмо, словно удар под дых, принесло новость о рождении сына, Арктуруса. Значит, у него, анимага, есть племянник, о котором он ничего не знал, чьё существование от него так тщательно скрывали. И почему-то эта новость ранила больнее всего.

— Первое письмо пришло через три года после окончания войны, — заметив, что сын закончил читать, заговорил Орион. — Мы пытались уговорить его приехать, поговорить с тобой, но он отказывался. Силой привезти сюда мы его тоже не можем.

— Ну и где этот идиот сейчас? — поинтересовался Бродяга, подняв глаза на родителей.

— В Америке, — отозвалась Вальбурга, на что Сириус только понимающе усмехнулся.

Он то думал, почему родители последние несколько лет зачастили ездить туда, хотя раньше не особо лестно отзывались об этой стране. Что ж, теперь причина стала более чем ясна. Стоило догадаться о чем-то ещё тогда, когда родители в очередной раз настойчиво и даже резко отказались от семейной поездки.

— Сириус, мы…

— Я не злюсь и не обижаюсь на вас, — покачал головой мужчина, вновь посмотрев на разложенные на столе перед ним письма. — Все это останется между мной и братом. Напишите ему пожалуйста, я желаю видеть его дома вместе с моей невесткой и племянником.

После того разговора о Регулусе больше не упоминали. Он знал, что его родители, с присущей им скрупулёзностью, исполнят его просьбу, и теперь оставалось лишь ждать реакции Регулуса. Сириус не сомневался, что никакие связи не удержат брата в далёкой Америке. Его собственная жизнь тоже претерпела изменения: брак, организованный родителями, быстро распался, и теперь он самостоятельно воспитывал сына. Этот факт, безусловно, удивил Сириуса, особенно тот факт, что бывшая жена Регулуса предпочитала хранить молчание о своей недолгой роли в семье Блэк. Незадолго до дня рождения Адары на столе Сириуса появилось письмо, написанное знакомым и, к сожалению, таким редким почерком младшего брата. Мужчина открыл его незамедлительно, внимательно вчитываясь в каждое написанное слово.

«Дорогой брат,

Я жалею о многом, но, больше всего, я жалею о том, что слушался нашу мать и не последовал за тобой. Я подвёл род Блэков, когда принял метку Волан-де-Морта, того, кто, как я осознал, не имеет чести; того, кто предпочтёт властвовать над нами всеми. Он убивает, не обращая внимания на чистоту крови или лояльность. Я видел чистокровных волшебников у него на службе, которые пали от его руки, и я видел достаточно ужасов, за которые он несёт ответственность, чтобы осознать — я жалею о своём решении следовать за ним.

Я пишу эти строки, зная, что собираюсь предать его сегодня. Я должен сообщить тебе о своей миссии. Надеюсь, что вернусь и расскажу об этом письме лично, когда передам тебе то, за чем я отправляюсь и свои знания, и попрошу защиты. Если я не вернусь, у Кричера есть приказ передать тебе это письмо и медальон. Надеюсь, это поможет Свету, что важнее, надеюсь — это поможет тебе.

Я не был хорошим братом тебе, Сириус, но сегодня я отправляюсь с надеждой восстановить свою честь и заставить тебя гордиться собой.

Навсегда твой младший брат Регулус».

Лорд Блэк ещё долго прожигал письмо взглядом. Не трудно было понять, что письмо было написано вовсе не сегодня, а скорее всего в день его исчезновения. Сириус качнул головой, отложив письмо в сторону, решив подумать о нем позже, а ещё лучше лично спросить о нем младшего брата. Своё внимание Бродяга предпочёл переключить на дочь и её день рождения.

Девушка искренне радовалась всем своим подаркам, но больше всего она радовалась красивой белой лошади, подаренной родителями. Ада сразу же дала ей прозвище Леди.

По мере приближения вечера бала в честь дня рождения дочери рода и дома Блэк, гости уже начинали съезжаться в Блэк-мэнор. Великолепный старинный замок, служивший главной резиденцией лорда и леди Блэк уже не одно столетие, сегодня сиял особенно ярко. Факелы, установленные вдоль подъездной аллеи, отбрасывали причудливые тени на ухоженные газоны, а из распахнутых дверей доносились тихие звуки настраивающихся музыкальных инструментов. Балы, организованные кем-либо из членов рода Блэк, всегда были самыми ожидаемыми событиями в магическом обществе, особенно когда речь шла о главной ветви семьи. Атмосфера роскоши, изысканных манер и политических интриг, сплетавшаяся в этих стенах, притягивала к себе представителей самых влиятельных семейств, жаждущих укрепить свои позиции или просто насладиться великолепием вечера. Сегодня вечером Поместье Блэк распахнуло свои двери, чтобы отпраздновать день рождения дочери Дома Блэк, представительницы главной линии, несущей вес и престиж своего рода.

Экипажи, сверкающие чарами и запряжённые лошадьми прибывали непрерывным потоком. Появились ведьмы и волшебники, облачённые в изысканные одежды из бархата, шелка и мерцающей драконьей кожи. Сверкали бриллианты, рубины пульсировали внутренним огнём, а изумруды перекликались с глубокими тенями вековых деревьев, окружающих поместье. Каждый гость был тщательно изучен, их родословная, союзы и потенциальные амбиции взвешивались в умах тех, кто уже находился внутри

Поместье Блэк само по себе было зрелищем. Внутри парадные лестницы вились через роскошные залы, украшенные портретами суровых предков, которые, казалось, критически наблюдали за происходящим. Воздух гудел от древней магии, ощутимой энергии, которая одновременно волновала и пугала. Длинные столы, уставленные деликатесами со всего мира и подогреваемые сложными согревающими чарами, тянулись по всему бальному залу. Столовое серебро блестело, хрустальные бокалы искрились, а аромат экзотических цветов смешивался с насыщенным ароматом жареного мяса и сильнодействующих зелий.

Предвкушение было таким густым, что можно было резать ножом. Это была не просто вечеринка по случаю дня рождения. Это было стратегическое мероприятие, танец силы и влияния. Будут заключаться союзы, возобновляться соперничества, создаваться или разрушаться репутации под бдительным присмотром семьи Блэк. Для тех, кто получил приглашение, это была честь, свидетельство их места в замысловатом гобелене волшебного мира. Для тех, кто этого не сделал, это было напоминанием об их исключении, уколом, который подпитывал амбиции и негодование.

Гости, одетые в свои лучшие наряды, постепенно заполняли дорожку, ведущую к главному входу в мэнор, где их встречали лорд и леди с наследником. Адара наблюдала за всем этим из окна своей спальни, периодически нервно разглаживая подол своего платья. Пышное чёрное платье, усыпанное серебряными блесками, которые переливались и сверкали при каждом движении девушки. Лёгкая, но длинная, почти прозрачная накидка была покрыта многочисленными звёздами и закреплялась с помощью застёжки с гербом Блэков. Светлые волосы были завиты в красивые объёмные локоны, а голову украшала тиара из комплекта наследницы. Серёжки и ожерелье были из этого же набора, а вот браслет, сверкающий на запястье, был частью подарка от Сигнуса.

Блэк неосознанно вздрогнула, когда в дверь её спальни постучали. Мимолётное, почти неуловимое движение плеч выдало её нервозность, хотя она и пыталась сохранить невозмутимое выражение лица. Блондинка обернулась, столкнувшись взглядом с взглядом Теодора. Его глаза, обычно спокойные и немного отстранённые, сейчас казались более проницательными, словно он пытался разгадать скрытые мысли за её маской безразличия. В воздухе повисло невысказанное напряжение, заставляя Блэк почувствовать, как сердце начинает биться чаще.

— Готова? — поинтересовался юноша, оглядев девушку. — Восхитительно выглядишь.

— Спасибо, — улыбнулась слизеринка, последний раз взглянув в зеркало. — Можем идти.

Она взяла слизеринца под руку, заметив, как его довольный взгляд скользнул по её пальцу, на котором блестело помолвочное кольцо рода Нотт. Холодный, искусный блеск фамильной реликвии казался ей чужим, и тяжесть металла ощущалась не только на пальце, но и на сердце. Решение об их помолвке было принято всего несколько дней назад, хотя лорд и леди Блэк до последнего не хотели этого делать и в итоге предоставили выбор дочери. Выбор, который был продиктован долгом и политическими соображениями, а не только зовом сердца.

Адара, хотя и была еще молода, обладала острым чутьем, которое выделяло ее из толпы. Она знала, что вступает в тот опасный этап жизни, когда ее ценность будет оценена, ее происхождение тщательно изучено, а ее будущее спланировано теми, у кого есть матримониальные амбиции. Эта перспектива наполнила ее глубоко укоренившимся беспокойством. Она заметила шквал внимания, окружавший Нимфадору Тонкс, связанную с родом Блэк только благодаря своей матери, и почувствовала закипающее негодование. Нимфадора, несмотря на свою несомненную харизматичность, не несла на себе бремя Блэковского наследия таким же образом.

Тонкс стало легче только, когда на собрании Палаты лордов в сентябре Сириус объявил о помолвке своей племянницы с наследником рода Принц, Джейсоном. Хотя даже сейчас находились те, кто не упускал возможности побороться за внимание Доры, так как не многие воспринимали эту помолвку всерьёз. Нынешний лорд Принц ещё не так давно принадлежал к младшей ветви своего рода и смог принять титул лорда после того, как единственный наследник главной ветви, Северус Снейп, отказался от всех прав после смерти своего деда, хотя с кузеном и его семьёй все же поддерживал связь.

Адара, с другой стороны, была дочерью Сириуса Блэка и Марлин Маккиннон, Лорда и Леди Древнего и Благородного Дома Блэков. Разница была разительной. Она была дочерью главной ветви, продолжением рода, пропитанного историей, властью и, к сожалению, предрассудками. Бремя этого титула тяжело давило на её юные плечи. Она не раз была свидетельницей перешёптываний, косых взглядов, расчётливых улыбок, направленных в её сторону. Она видела, как менялись разговоры, когда она входила в комнату, как потенциальные поклонники, казалось, преувеличивали свои достижения, отчаянно пытаясь произвести на неё впечатление. Адара поняла, что дело было не в ней, а в статусе, влиянии и предполагаемом богатстве, которые сопровождали её имя.

Осознание этого только усилило её негодование. Поклонники и недодрузья не видели в Адаре сложной личности со своими амбициями, желаниями и, возможно, даже недостатками. Они видели награду, ступеньку к власти, связь с престижной родословной. Эта объективация душила, и перспектива быть избранной на основе этих поверхностных качеств наполняла её ужасом.

Адара часто ловила себя на том, что наблюдает за своим отцом, Сириусом, и понимает его в новом свете. Он восстал против возложенных на него ожиданий, отвергнув ценности чистокровного превосходства, которые отравляли его семью на протяжении многих поколений. Он выбрал свой собственный путь, сам создавал свою судьбу, и Адара восхищалась им за это. Но она также понимала цену, которую он заплатил — отчуждение, заточение, постоянная борьба с предрассудками. Марлин тоже служила тихим источником вдохновения. Она разрушила барьеры и бросила вызов общественным нормам, став грозной ведьмой сама по себе. Её сила и индивидуальность были качествами, которым Адара искренне стремилась подражать.

Возвращаясь мыслями к кузине, юная Блэк понимала и то, что сделала свой выбор значительно раньше. Тео ей действительно нравился, к тому же всегда был рядом и готов помочь. И конечно плюс добавлял и тот факт, что отец девушки относился к Нотту весьма дружелюбно.

Лорд Блэк поспешил сделать объявление сразу после того, как дочь заняла своё место на небольшом помосте рядом с матерью. Новость не вызвала большого удивления, все же о союзе между двумя чистокровными родами говорили достаточно давно.

Сириус с Марлин большую часть бала наблюдали за дочерью и её женихом. Обоим было весьма непросто осознать, что их дочь скоро станет совсем взрослой, но и запретить ей взрослеть они не могли. Бродяга нахмурился, почувствовав на себе пристальный взгляд, и обернулся в поисках его владельца. Тот нашёлся рядом с Вальбургой и Орион. Внешность была другой, но глаза выдавали личность молодого человека.

— Все хорошо? — заметив отстранённость мужа, спросила Лина, несильно сжав его локоть.

— Мой брат тут, — тихо пояснил Бродяга, качнув головой в сторону родителей.

— Пойдём к ним? — уточнила леди Блэк.

— Оставив семейные разборки на потом, — покачал головой анимаг, переключив внимание на приближающихся к ним Поттеров.

Поттеры, с их прогрессивными взглядами и неприятием чистокровного снобизма, редко удостаивали своим присутствием частные мероприятия старых семей. Поэтому, когда Джеймс и Лили Поттер появились на балу, по залу прошёлся тихий гул удивления. Брови приподнимались, некоторые маги обменивались красноречивыми взглядами, и в воздухе чувствовалось невысказанное «Что они здесь делают?». Однако шёпот удивления быстро сменился понимающим кивком, когда кто-то поспешил напомнить окружающим о том, что Джеймс Поттер является крёстным отцом Адары. Эта связь, пусть и негласно, служила достаточным объяснением их присутствия, временно утихомиривая любопытство и восстанавливая равновесие в тщательно выстроенном чистокровном обществе. Но впечатление, безусловно, было произведено, и за Поттерами теперь наблюдали с удвоенным вниманием.

— Наши поздравления, — кивнул Сохатый, все же взглянув на стоявшего в нескольких шагах от них Гарри в компании светловолосой девушки. — Хотя признаюсь, помолвка удивила. Раньше ты не был сторонником таких вещей.

— Помолвка не магическая и её всегда можно будет расторгнуть, если этого захочет Ада, — пожал плечами Сириус. — Вынужден признать, что будучи отцом я понял смысл таких вещей.

— Она ещё слишком маленькая для этого, — неодобрительно заметила Лили.

— Давай мы сами в этом разберёмся, Лили, — хмыкнула Марлин. — В чистокровных семьях помолвки заключают чуть ли не с рождения, если ты не знал. Союз моей дочери и наследника Нотт так же планировался с детства.

Бывшая Эванс возмущенно фыркнула, сжав плечи молчавшего Клайда. Гарри, услышав голоса родителей, повернул голову в их сторону, пытаясь понять, стоит ли вообще подходить ближе. Быстро расценив обстановку и не желая портить день рождения названной сестры, решение пришло в голову Гарри само собой.

— Пойдём прогуляемся, Дафни, — наконец вздохнул Поттер, направившись в сторону выхода из зала.

— Уверен, что потом не пожалеешь? — тихо спросила девушка, взяв однокурсника под руку.

— Я пока не готов с ними общаться, — покачал головой слизеринец. — Я почти всю свою жизнь считал своей семьёй Блэков. Они дали мне больше, чем кто-либо.

— Значит, пусть так и остаётся, — кивнула блондинка, ободряюще улыбнувшись своему спутнику. — Хотя нейтралитет в общении ещё никому не вредил. В конце концов, Блэки же не выгоняют тебя назад к Поттерам.

Гарри кивнул, стараясь скрыть смятение за вежливой улыбкой, но весь вечер провёл в выжидательном отдалении от Поттеров. Мысль о потенциальном разговоре, особенно после его внезапного и нежданного участия в Турнире Трех Волшебников, тяготила его. Он опасался, что любое неосторожное слово может спровоцировать нежелательный спор, а то и открытый скандал, омрачив праздничную атмосферу. Главное, чего Гарри сейчас хотел, это чтобы этот вечер остался светлым и радостным для Адары, и он готов был пожертвовать возможностью прояснить ситуацию, лишь бы не разрушить ее хорошее настроение.

Старшие Блэки также оставили семейный разбор полетов до конца вечера, дождавшись, когда гости уйдут, а дети отправятся спать. Стоило Регулусу снять маскирующие чары, Вальбурга и Орион увели его сына наверх, оставляя своих собственных сыновей наедине. Сигнус тоже ушёл, предпочитая не встревать в новые семейные разборки, уведя за собой и дочерей. Марлин сослалась на усталость в связи с её положением, таким образом оставляя братьев наедине друг с другом.

Регулус не знал, что сказать, наблюдая за спокойными движениями старшего брата. Тот в полном молчании налил себе виски, а затем опустился на кресло у камина, за это время лишь единожды посмотрев на него.

— Сириус, я…

— Знаешь, когда Беллатриса заявила, что ты погиб, я не поверил, — тихо произнёс Бродяга, наблюдая за горящими языками пламени. — Потом меня нашёл дед и сказал, что ты пропал, вероятно мёртв. Я впервые видел, как плачет мать, когда пустой гроб опускали в могилу, где теперь выгравировано твоё имя. Столько времени потратил на твои поиски, а ты даже не пожелал дать мне знать о том, что жив.

— Это долго рассказывать, — пробормотал бывший слизеринец, теперь не решаясь посмотреть на брата.

— Да уж будь добр, потрудись, — язвительно протянул Сириус, переведя взгляд на так неожиданно воскресшего из мёртвых. — Полагаю, то письмо, которое я имел счастья прочитать пару дней назад, твоих рук дело.

— Ты же знаешь, что в какой-то момент своей жизни я увлекался Тёмным лордом, сильно, — не став ничего отрицать, заговорил Регулус, по прежнему не глядя на старшего брата. — Мечтал попасть в его ряды, но мечта превратилась в жестокую реальность, когда потребовалось убить в первый раз. Я не смог, Сириус, не смог, но он все равно наградил меня меткой. Скорее всего это было заслугой Беллатрисы или же просто потому, что я ношу фамилию Блэк. Беллатриса начала меня брать с собой на рейды в качестве обучения, но то, что там происходило.....

Мужчина сглотнул, прикрыв глаза. Сириус понимающе хмыкнул, а картинки войны промелькнули перед его глазами. В голове почти сразу всплыли имена всех, кого они потеряли за годы борьбы с Волан-де-Мортом и его последователями.

— Через год он попросил у меня домовика, и Кикимер пропал. Я не сразу смог призвать его назад, но то, что потом он мне рассказал… Словно какая-то пелена окончательно упала с глаз. Я понял, каким идиотом был, что ты был прав во многом и что надо было уходить с тобой, когда ты предложил.

Регулус замолчал, нервно крутя в руках свою волшебную палочку. Почему-то именно сегодня впервые за много лет он чувствовал себя маленьким ребёнком, но никак не мог понять почему. Он выдохнул, когда старший брат забрал у него из рук несчастную палочку и протянул стакан с виски, который он тут же осушил. Лорд Блэк хмыкнул, наполняя уже два бокала, один вновь протягивая брату.

— Что рассказал тебе Кикимер?

— Ты знаешь, что такое крестраж? — вздохнув, поинтересовался Рег, продолжив рассказ только после положительного кивка от брата. — Темный лорд сделал один такой и спрятал его с помощью домовика. Ну я и не придумал ничего лучше, как забрать и уничтожить его.

Регулус сглотнул, не в состоянии продолжить рассказ. Слова застревали в горле, словно комья песка, отказываясь формироваться в связное повествование. Те события все еще отзывались кошмарами в его памяти, царапая душу своими ледяными когтями. Его взгляд блуждал по комнате, избегая прямого контакта, будто он боялся, что воспоминания материализуются и набросятся на них обоих. Сириус заметил состояние брата, его бледность, дрожь в руках. Он знал, что копаться в прошлом Регулуса — это все равно что разворошить осиное гнездо, но время не ждало. Поэтому с его разрешения, просто заглянул в его память. Так было проще для каждого из них — избавить Регулуса от необходимости произносить вслух пережитые ужасы, а Сириуса — от необходимости гадать, что именно его брат скрывает. Мгновение, и он уже видел все его глазами, чувствовал кожей холод и страх, тонущий в омуте чужих воспоминаний.

Бывший гриффиндорец застыл, оглушённый потоком воспоминаний. Каждая деталь того рокового дня пронеслась перед его глазами, словно выгравированная на хрустале. Когда он, наконец, вырвался из глубин памяти младшего брата, то не мог отвести от него взгляда. В душе бушевал ураган чувств: боль, гнев, сочувствие, разочарование. Ему отчаянно хотелось обрушить на брата праведный гнев за глупые, импульсивные поступки, за ошибки, которые чуть не привели к трагедии. Но слова застревали в горле, не находя выхода. Прошлое нельзя изменить, а упрёки сейчас были бы пустым сотрясением воздуха, лишь усугубляющим и без того глубокую рану. Слишком поздно. Слишком многое уже свершилось.

— Гидеон перед этим на семейном ужине сказал, что вероятно я не достоин такого старшего брата, как ты. Я был с ним согласен и хотел сделать хоть что-то правильно.

— Глупости не говорили, — отозвался Сириус, откинувшись на спинку кресла и всё ещё внимательно разглядывая младшего брата. — Но тем не менее я горжусь тобой. Стоило, конечно, вначале всё проверить и продумать, но ты молодец. Вот только одного понять не могу, прятаться от меня зачем нужно было?

— Я Пожиратель смерти, — пожал плечами Регулус, закатав рукав и показывая метку. — Я слышал о Беллатрисе, тебе и с ней проблем хватало. Ты восстанавливал род фактически из пепла, в который мы, по сути, сами себя и превратили. Я не хотел мешать, не хотел всё портить снова. К тому же не все Пожиратели мертвы или в Азкабане, они могли попытаться убить меня, а рисковать твоей семьёй и ставить их под удар желания не было.

— Ты совсем идиот, — после недолгого молчания констатировал Блэк, с прищуром оглядывая брата. — Когда я покидал дом, то сказал, что помогу тебе и приму тебя всегда, на какой бы стороне этой треклятой войны ты бы ни был. Ты должен был прийти хотя бы после рассказа Кикимера, а не делать всё самостоятельно. После войны ты просто обязан был вернуться. Беллатриса — чокнутая сука, до которой мне никогда не было дела, а ты мой младший брат, а не проблема.

Сириус выдохнул, откинувшись на спинку кресла и сжимая в руке гранёный бокал так сильно, что костяшки пальцев побелели. Он отчаянно пытался собрать разрозненные эмоции в единый клубок, удержать их внутри, опасаясь сорваться на младшем брате прямо сейчас. Злость, разочарование, горечь — все они смешались в ядовитый коктейль, готовый взорваться в любой момент. Регулус сидел напротив, осунувшийся и сжавшийся, напоминая Сириусу те далёкие времена, когда тот ещё совсем маленьким ребёнком прибегал к нему в комнату во время грозы, замёрзший от страха и ищущий защиты. Этот образ, всплывший из глубин памяти, ненадолго приглушил ярость Сириуса, заставив его почувствовать укол вины. Как он мог злиться на Регулуса, когда тот всегда был лишь испуганным ребёнком, попавшим в ловушку чужих убеждений? Но тут же злость вернулась, подпитываемая осознанием, что этот «испуганный ребёнок» сделал свой выбор, выбор, который Сириус никак не мог понять и принять.

— Иди к сыну, Рег, — устало откликнулся Блэк. — Но даже не надейся, что я позволю тебе уехать снова.

— Ты не можешь…

— Могу, я Глава рода, а ты все ещё его часть и моё слово закон для тебя. Ты и твой ребёнок останетесь в Англии.

— Разумно ли это? Я слышал, что произошло на Чемпионате и про побег из Азкабана тоже.

— Петтигрю далеко не убежит, но это не твоя забота, — покачал головой Бродяга. — То что произошло на Чемпионате нападением фактически и не было. Я в любом случае никуда тебя не отпущу. Я хочу узнать своего племянника, да и с тобой мы потеряли достаточно времени. Кстати, где девушка, что подарила тебе сына?

— Аманду подобрали родители, дочь Роланда Багори знакомого отца, — хмыкнул младший из братьев. — Сначала все нормально было, а потом ей многого начало не хватать. На сына внимание не обращала. В итоге как оказалось у неё появился любовник. Впрочем отношения у нас с ней не особо складывались, так что разводом я не огорчён. И все же Сириус, возможно было бы лучше, если бы мы с сыном уехали и.....

— Я все сказал по этому поводу, Реджи.

Регулус видел, что смысла дальше спорить не было. Родители были рады его полноценному возращению в их жизнь, а кузины быстро устроили ему повторный разбор полётов уже на следующее утро. А вот пообщаться с племянником и племянницей у Рега уже не было, тем необходимо было возвращаться в Хогвартс.

Лорд Блэк, не терпящий поражений и готовый на все ради семьи, не долго ломал голову над тем, как вернуть брата к жизни. План созрел быстро, и его реализация, хотя и сложная, увенчалась успехом. История воскрешения Регулуса Блэка, окутанная тайнами и древней магией, поразила всех. Но, пожалуй, самым шокирующим откровением стало не само возвращение, а тот факт, что Регулус вернулся не один — он вернулся с ребёнком. Эта новость взорвала магический мир, затмив собой все остальные события и породив бесчисленные слухи и домыслы. Регулус, проживший долгие годы под чужой личиной, постепенно возвращался к себе настоящему, к своей семье. Он часто появлялся в компании Сириуса и Марлин, особенно теперь, когда Марлин носила под сердцем ещё одного ребёнка Блэк. Казалось, поддержка брата помогала ему залечить старые раны и адаптироваться к новой — а точнее, старой — жизни.

В Хогвартсе в это же время царила гнетущая атмосфера. Веселье, которое обычно наполняло коридоры, словно испарилось. Гриффиндор и Пуффендуй, объединившись в каком-то странном союзе, превратили жизнь Гарри в нескончаемый поток насмешек и колкостей. Но, что было ещё хуже, они избегали прямого контакта, превратив его в изгоя. Даже профессора, и те держались от него на расстоянии, особенно Макгонагалл и Стебель, общаясь с ним лишь в случае крайней необходимости. Оазисом поддержки стал Слизерин, который полностью поддерживал его, не требуя объяснений, а просто оставаясь на стороне одного из своих. Эти проблески поддержки были особенно важны, учитывая, что каждые выходные Гарри покидал стены замка, чтобы тренироваться с Сириусом. Иногда к ним присоединялся и его младший брат, добавляя немного тепла в холодную реальность Хогвартса. Эти тренировки, хотя и тяжёлые, были для Гарри спасением, возможностью отвлечься и почувствовать себя частью чего-то большего, чем просто объектом всеобщего презрения.

Когда через несколько дней после их возвращения на студентах замелькали значки, поддерживающие Седрика и оскорбляющие Гарри, его друзья пришли в ярость. Несколько особенно ретивых обладателей значков оказались в больничном крыле с лёгкими последствиями проклятий, а уцелевшие значки были конфискованы и, к общему удовлетворению, уничтожены. Гарри, тем не менее, ощущал неприятный осадок. Ему было особенно обидно, что большая часть ядовитых шуток и сама идея со значками исходила от Клайда. Впрочем, у слизеринца теперь была своя отдушина — частые прогулки в компании Дафны Гринграсс. Девушка определённо нравилась ему, но страх разрушить уже сложившуюся дружбу пока удерживал его от более решительных шагов. Он ценил её общество и боялся, что признание в чувствах может все испортить.

Приближалось первое испытание Турнира, но его суть до сих пор оставалась не ясна и вместо возможных подсказок, всех Чемпионов собрали на встречу для фотографии. В небольшой аудитории, куда его и привели, большинство столов были сдвинуты в конец, образуя в центре пустое пространство. Три составлены вместе перед доской и накрыты длинной бархатной скатертью. За ними пять кресел. В одном сидел Людо Бэгмен, беседуя с той, кто заставил Гарри недовольно поморщиться. Конечно же Рита Скиттер не могла пропустить такое мероприятие, и конечно же не стоило ждать хорошей статьи.

Виктор Крам, по обыкновению, задумчиво стоит в стороне от всех. Седрик и Флер беседуют. Вид у неё довольный, не то что в день приезда. Она то и дело откидывает голову, и длинные белокурые волосы на свету красиво переливаются. Пузатый коротышка с большой чёрной камерой, слегка дымившейся, краем глаза любуется ею. Увидев Гарри, Бэгмен вскочил и радостно запрыгал к нему.

—А вот и четвёртый чемпион! Входи, Гарри, входи! Не волнуйся, это просто церемония проверки волшебных палочек. Сейчас подойдут члены судейской бригады.

Поттер тяжело вздохнул, ощущение тяжести давило на грудь, будто бы ему только что на плечи взвалили неподъемный груз. Он не стал спорить, не стал возражать, понимая, что любое слово лишь обострит и без того натянутую атмосферу. Молча, тяжело ступая, он отошел к другим Чемпионам. Виктор Крам, сдержанный и немногословный, кивнул ему в знак приветствия, его темные глаза изучающе скользнули по лицу Гарри. Седрик Диггори, словно окаменев, демонстративно отвернулся, всем своим видом показывая презрение и обиду. Контрастом к этому холоду стала Флер Делакур, тут же потянувшаяся к Гарри. Ее французский акцент смягчал напряжение момента, и она быстро втянула его в разговор, расспрашивая о его самочувствии и стараясь отвлечь от гнетущей тишины, повисшей между ним и Седриком.

— Нельзя ли до начала церемонии взять у Гарри коротенькое интервью? — обратилась Рита к Бэгмену не отрывая от Гарри глаз. — Самый юный чемпион, несомненно, прибавит статье живости.

— Разумеется! Гарри, ты не возражаешь?

— Возражаю, — фыркнул Поттер, но его как будто никто не услышал.

Красные когти железной хваткой вцепились Гарри в руку повыше локтя. Журналистка потащила его из комнаты и толкнула соседнюю дверь.

—Там очень шумно, — сказала она. — Побеседуем лучше здесь в тихой, уютной обстановке.

Гарри растерянно взглянул на неё: они оказались в каморке для вёдер и швабр.

— Входи, тут отлично. Вот так. — Рита осторожно опустилась на перевёрнутое ведро, усадила Гарри на картонную коробку и закрыла плотно дверь. Каморка погрузилась в темноту. — Что ж, приступим.

Раскрыв крокодиловую сумочку, она извлекла горсть свечей, волшебной палочкой повесила в воздухе и зажгла.

— Гарри, ты не против Прытко Пишущего Пера? Так я смогу более естественно говорить с тобой. Так-так, — наклонилась женщина к слизеринцу. — Что же побудило тебя стать участником Турнира? Почему ты решил бросить в Кубок свое имя?

—Я его не бросал. Я не знаю, как моё имя попало в Кубок огня. Я не подходил к нему.

—Тебе ничего не будет, Гарри, не бойся. Мы все знаем, что ты нарушил запрет. Но, пожалуйста, не волнуйся. Наши читатели любят бунтарей.

— Я не нарушал запрет, — сквозь зубы процедил Поттер, кажется начиная понимать, почему эта ведьма так раздражает Марлин. — Я не бросал своё имя и даже не собирался участвовать в этом Турнире.

—Что ты чувствуешь перед состязаниями? Взволнован? Нервничаешь?

— Нет, я…

— В прошлом несколько чемпионов погибло, — жёстко произнесла Рита. — Ты об этом подумал?

— Поэтому и не собирался участвовать, — закатил глаза подросток. — Мой крестный не допустит, чтобы я погиб, этого достаточно.

— А что же думают твои родители? — поинтересовалась Рита, явно зацепившись за упоминание лорда Блэка. — Твой брат знаменит и известен, ты захотел себе такую же славу?

— Я думаю, мы закончили, — фыркнул Гарри. — Вы не имеете права разговаривать со мной без разрешения лорда и леди Блэк. Давайте я вызову их сюда, а потом мы поговорим.

Рита Скитер возмущенно вздохнула, поймав перо рукой, и в ту же минуту покинула небольшую кладовку, оставив за собой шлейф кислого раздражения. Поттер усмехнулся про себя, решив, что упоминание Марлин действительно стоило отложить. Стряхнув с себя остатки неприятной встречи, Гарри поспешил вернуться в класс. Чемпионы уже сидели на стульях у двери, ожидая дальнейших инструкций. Он занял место рядом с Флер, с облегчением отметив, что она хотя бы не противится его присутствию, в отличие от некоторых. За накрытым бархатной скатертью столом, словно восседая на тронах, уже расположились четверо судей: профессор Каркаров, мадам Максим, мистер Крауч и Людо Бэгмен. Но настоящим сюрпризом, даже более странным, чем присутствие Скитер, стало появление Андромеды, стоящей чуть в отдалении от стола судей. Она приветливо улыбнулась слизеринцу, после чего скользнула раздражённым, почти презрительным взглядом по журналистке, словно та была прилипшей к подошве грязью. Рита же, не обращая внимания на неприязнь, уже обустроила себе наблюдательный пункт в углу. Она вынула из сумки начатую статью, маниакально разгладила её на колене и, словно готовясь к священному ритуалу, пососав кончик Прытко Пишущего Пера, водрузила его стоймя на девственно чистый пергамент, готовясь извергнуть потоки лжи и сплетен.

— Позвольте представить вам мистера Олливандера, — обратился к чемпионам Дамблдор, заняв место за столом судей. — Он проверит ваши палочки, чтобы убедиться в их готовности к турнирным сражениям.

Гарри резко обернулся к окну, застигнутый врасплох внезапным появлением незнакомца. Его лицо, изрезанное морщинами, говорило о прожитых годах, а взгляд больших, светло-серых глаз проникал в самую душу. Гарри узнал его сразу, хотя и видел лишь мельком на старых фотографиях. Это был тот самый мастер, чьё имя шепталось с благоговением в узких кругах знатоков волшебных палочек. Поттеру доводилось лишь слышать о нем, ведь его собственная палочка была создана рукой другого мастера, служившего дому Блэков верой и правдой на протяжении многих поколений. Эта связь с древним родом делала палочку Гарри особенной, возможно, даже более ценной, чем он прежде осознавал. Присутствие этого пожилого волшебника здесь, сейчас, вызывало у Гарри смутное беспокойство и волну интереса

— Мадемуазель Делакур, начнем с вас, если не возражаете, — мистер Олливандер вышел на середину класса.

Флер Делакур лёгкой походкой подошла к нему и протянула палочку.

—Хм-м, — протянул Олливандер, повертел её в длинных пальцах как дирижерскую палочку. Из палочки посыпался сноп розовых и золотых искр. Мастер поднёс её к глазам и внимательно рассмотрел. — Ясно, — сказал он спокойно. — Двадцать сантиметров, не гнётся, розовое дерево. Боже милостивый! Содержит…

—Волос с головы вейлы, моей гран-маман.

— Да… да, — сказал Олливандер. — Я никогда не использовал для палочек её волос. Слишком уж они получаются темпераментные. Но каждому своё, и если она вам подходит…

Мистер Олливандер пробежал пальцами по палочке, проверяя, нет ли царапин или каких неровностей.

— Орхидеус! — воскликнул он, из палочки выскочил букет орхидей, и он протянул их Флер. — Мистер Диггори, ваша очередь. А-а, узнаю своё изделие, — заметно оживился мистер Олливандер, беря палочку Седрика. — Прекрасно её помню. Содержит один волос из хвоста уникального экземпляра жеребца-единорога — около двух метров в холке. Чуть не проткнул меня рогом, когда я дёрнул его за хвост. Тридцать пять сантиметров, ясень, хорошая упругость. Регулярно её чистите?

— Вчера вечером полировал, — улыбнулся Седрик.

Мистер Олливандер выпустил из палочки Седрика серебристую спираль дыма на весь класс, остался ею вполне доволен и пригласил на середину комнаты Крама.

Виктор Крам встал, повёл плечами, ссутулился и вразвалку подошёл к мастеру. Протянул палочку и, сунув руки в карманы, нахмурился.

— Хм-м. Ежели не ошибаюсь, творение Григоровича? Прекрасный мастер, хотя стиль не совсем тот, какой… Ну, это ладно…

Он поднёс палочку к глазам и тщательно рассматривал её, вертя так и этак.

— Да… саксаул и сухожилие дракона? — метнул он взгляд на Крама.

Крам кивнул.

— Толстовата, довольно жесткая, двадцать семь сантиметров… Авис!

Палочка из саксаула выстрелила, как ружьё, из дула выпорхнула стайка щебечущих птичек и вылетела в окно навстречу солнцу.

— Отлично, — сказал Олливандер, возвращая Краму его палочку. — Кто у нас ещё остался?.. Поттер!

Гарри прошёл мимо нахмуренного Крама, не удостоив его взглядом, и протянул свою палочку. В этом жесте читалась решимость и готовность к действию. Миссис Тонкс изящно оттолкнулась от стены, на которую опиралась ранее, словно хищная птица, готовая вспорхнуть. Её движение было плавным и незаметным, но выражало скрытое внимание. Что ж, значит, здесь она, скорее всего, по просьбе своего кузена — Сириуса. Чтобы убедиться, что всё пройдёт без происшествий, и, если понадобится, вмешаться в ситуацию. Она была гарантом безопасности, негласным наблюдателем, чьё присутствие успокаивало и одновременно настораживало.

— Хм, — протянул Олливандер, разглядывая его палочку. — Не узнаю своё творение, и мастера не могу понять. Вынужден признать, что палочка не пригодна…

— Палочка была изготовлена мастером, работающим исключительно с членами рода и дома Блэк, — холодно отозвалась Андромеда. — Этот же мастер изготовил палочки и для меня с сестрой и кузенами, когда мы были детьми. Его творениями на данный момент пользуются мои племянница и племянник. Если вы не знаете мастера, не значит, что палочка не пригодна, мистер Олливандер. В противном случае я сомневаюсь в вашей компетенции и вынуждена настаивать на присутствии ещё одного мастера.

— Леди Андромеда права, такая практика весьма частая в чистокровных семьях, — заметил Крауч, нервно поглядывая на представительницу рода Блэк. — Вы знаете, из чего сделана палочка?

— 11 дюймов, изготовлена из акации, сердцевина — перо феникса, — ответил Гарри под одобрительный кивок Андромеды, руки которой скользнули ему на плечи в покровительственном жесте.

Олливандер что-то пробормотал себе под нос, но палочку одобрил. Поттер заметил, как нахмурился Дамблдор, услышав про его палочку. И слизеринец вздохнул с облегчением, когда их всех отпустили после совместной колдографии.

— Всё нормально? — поинтересовалась миссис Тонкс, решив проводить его до гостиной.

— Скиттер решила взять у меня интервью, вероятно, завтра какая-нибудь статья будет в «Пророке», — буркнул Гарри.

— С этим мы разберёмся, можешь не переживать. Тем не менее я спрашивала, всё ли нормально у тебя, Гарри?

— Было бы, если бы не пришлось участвовать в этом Турнире. Я не понимаю, почему я, тётя. Почему, допустим, не Клайд? Его бы уж точно не стали… Не важно.

— Важно, если тебя это задевает, — покачала головой женщина, потрепав подростка по голове. — У нас есть догадки насчёт этого Турнира, ответить на твой вопрос я, к сожалению, не могу.

Гарри грустно вздохнул, и Меда, заметив его настроение, отвлекла его другой темой разговора. Молодой человек искренне был благодарен за это. Всё же последнее время его мысли так или иначе крутились только вокруг Турнира и первого испытания.

— Оливандер действительно мог признать мою палочку непригодной? — поинтересовался Поттер, после чего повернулся ко входу в гостиную, назвав пароль.

— Нет, — хмыкнула Андромеда, входя в гостиную Слизерина. Находящиеся там студенты синхронно поднялись на ноги: мальчики поклонились, а девочки присели в реверансе, тем самым выражая своё уважение представительнице древнего рода. — Всем добрый день, не обращайте на меня особого внимания.

— Это неуважительно, леди Андромеда, — пробормотала одна из девушек, но миссис Тонкс уже не обратила на них внимания, заняв вместе с Гарри пару кресел в отдалённом углу.

— Но он же почти это сделал, если бы ты не вмешалась, — заметила Поттер, хмуро взглянув на свою палочку.

— Оливандер хороший мастер, но он почти не признает творение других изготовителей волшебных палочек, ровно как и методы их работы, — пояснила Андромеда, оглядывая знакомую обстановку. — В Англии он считает себя чуть ли не единственным изготовителем волшебных палочек, что правдой не является. Раньше почти у каждого уважающего себя рода был личный мастер, сейчас же такая практика менее распространена.

— Дорого? — приподняв бровь, уточнил слизеринец.

— Отчасти, — усмехнулась Меда. — Сейчас не каждый может это себе позволить, но это связано и с тем, что мастеров волшебных палочек с каждым годом становится всё меньше. Многие настолько увлекаются работой, что не создают свои семьи, а значит, не передают свой дар. Блэки ещё задолго до рождения даже моего дедушки в договоре с нашим мастером прописали пункт об обязательных наследниках с его стороны.

— Поэтому спустя столько лет у нас до сих пор есть собственный мастер палочек, — заключила Адара, подойдя к ним и почти сразу попадая в такие родные объятия своей тёти. — Блэки слишком жадные, чтобы с кем-то делиться, и слишком гордые, чтобы покупать палочки вместе со всеми.

Андромеда тихо рассмеялась, обняв подошедших Драко и Кастора. Ее глаза, смягченные годами и пережитыми трудностями, искрились нежностью, глядя на юношей. Время, проведённое с племянниками и племянницей, было для нее глотком свежего воздуха, напоминанием о том, что жизнь продолжается, и что в их семье ещё есть место для любви и поддержки. Но, увы, домашние дела и ответственность, лежавшая на ее плечах, не позволяли ей оставаться здесь дольше.

Оставшиеся недели до начала Турнира проходили для Гарри, словно в тумане. Он решил воспользоваться данной ему привилегией и не посещать некоторые занятия, особенно если они были совмещены с Гриффиндором. Поттер был рад и тому, что в вышедшей в Пророке статье крайне мало говорилось про него. Впрочем за это явно стоило благодарить Сириуса и Марлин.

Ожидание было удушающим. Завтра. Первое задание Турнира трех Волшебников. Гарри почувствовал, как знакомый узел тревоги сжался у него в животе, несмотря на все его усилия сохранять спокойствие. Он ворочался в своей постели. Но ничто, абсолютно ничто, не могло подготовить его к тому, что произошло дальше.

Где-то глубокой ночью нежная, но настойчивая тряска разбудила его. Он моргнул, его зрение затуманилось, и он разглядел тёмную фигуру Теодора Нотта, склонившегося над ним. Нотт обычно был фигурой тихой и наблюдательной, а самое главное дисциплинированной. Ночной сон для него всегда был важен, поэтому Гарри был, мягко говоря, удивлён.

— Гарри, — прошептал Нотт, его голос был едва слышен из-за ритмичного дыхания соседей по общежитию. — Тебе нужно одеться. И пойдём со мной.

— Тео? Что происходит? Куда мы направляемся? — Гарри, все ещё полусонный, неуверенно сел, несколько растерянно глядя на друга.

Нотт просто покачал головой, на его лице застыла странная смесь настойчивости и беспокойства.

— Нет времени объяснять. Просто доверься мне. Надень что-нибудь тёплое.

Дальнейших объяснений ему не дали, Нотт хранил решительное молчание, пока Гарри выбирался из постели и натягивал свой самый тёплый джемпер и брюки. Вся ситуация была странной, сюрреалистичной. Он не мог избавиться от ощущения, что находится в каком-то странном сне. Когда они крались из гостиной Слизерина, двигаясь по тихим коридорам, как тени, Гарри ожидал, что Филч или миссис Норрис в любой момент могут его поймать. Но они никого не встретили. Замок, казалось, затаил дыхание в ожидании рассвета.

Когда они достигли вестибюля, из тени выступила ещё одна фигура. Адара Блэк стояла в ожидании них. Она была ещё более удивительной, чем Нотт. Закутанная в длинный элегантный плащ глубокого переливающегося изумрудного цвета с низко надвинутым на лицо капюшоном, она была похожа на персонаж забытой сказки. Ее присутствие только усугубляло таинственность, окружающую ситуацию.

Гарри открыл рот, чтобы заговорить, но Адара прервала его резким жестом, заставляющим замолчать. В её серых глазах, видимых даже в тусклом свете, была удивительная напряжённость. Не говоря ни слова, она направилась ко входным дверям. Нотт молча стоял рядом с Гарри, как безмолвный страж, ведя его вперёд. Он чувствовал странную смесь опасения и невольного любопытства. Он понятия не имел, что происходит, но обнаружил, что доверяет им, доверяет невысказанной настойчивости в их движениях и серьёзности в выражениях лиц.

Холодный ночной воздух ударил в лицо, когда они выскользнули на улицу, перед ними простирались бескрайние просторы территории Хогвартса. Вместо того чтобы направиться к хижине Хагрида или к квиддичному полю, Адара повела их к единственному месту, которое было строго запрещено для учеников: Запретному лесу. Деревья казались большими и угрожающими, их ветви были скрючены, как пальцы скелета, тянущиеся к небу. Воздух стал холоднее, гуще, наполнился шорохом невидимых существ и запахом влажной земли и гниющих листьев.

— Вы объясните мне, что происходит? — зевая, раздражённо поинтересовался Гарри.

— Флер мне кое-что рассказала сегодня вечером, — отозвалась девушка, с помощью Тео перешагивая корни деревьев. — Я подумала, что тебе тоже стоит знать. Это касается первого испытания.

— Поверь, Гарри, тебе лучше увидеть это, а не услышать, — хмыкнул Нотт.

Поттер нахмурился, не понимая причину такого беспокойства. Подойдя к опушке, Адара оглянулась на Гарри, а затем показала вдаль. Слизеринец не поверил своим глазам. По загону, ограждённому крепкими брусьями, ходили на задних лапах четыре огромных злобного вида дракона, издавая громоподобный рык, из клыкастых пастей вырывались в тёмное небо на высоте двадцати метров яркие языки пламени. Серебристо-голубой с длинными острыми рогами скалился на волшебников и щёлкал зубами. Зелёный, покрытый гладкой чешуёй извивался и топал могучими задними лапами. У красного шею украшала бахрома из тонких золотых пик, он выдыхал огонь в виде огромных грибов. Был ещё гигантский чёрный, больше других похожий на ящера, он находился совсем рядом.

Не менее тридцати волшебников, семь или восемь на каждого дракона, старались утихомирить их, крепко держа в руках цепи, прикреплённые к толстым кожаным ремням, опоясывающим шеи и лапы драконов.

— Это шутка? — тихо спросил Поттер, недоверчиво взглянув на своих спутников.

— Если бы, — фыркнула Адара. — Я тоже вначале не поверила Флер, но она притащила меня сюда. Здесь Чарли пока ещё Уизли, он подтвердил, что это первое испытание.

— Вот только в чём оно заключается никто не знает, — заметил Нотт. — Хотя привезти сюда драконов уже настоящее безумие.

— И что мне теперь делать? — мрачно поинтересовался Гарри. — Я не думаю, что смогу завтра справиться с драконом.

— Придумаем что-нибудь, если что, спросим у родителей.

Гарри оптимизма девушки не разделял, но и другого выхода сейчас уже не видел. К драконам он готов не был, да и само испытание уже не выглядело таким уж безопасным, как заявлялось изначально. Вернувшись в гостиную, они разбудили друзей, решив потратить оставшуюся ночь на поиски чего-либо, что могло помочь справиться с драконами.

В день испытания его изо всех сил старались подбодрить друзья, вспоминая заклинания, которые могут ему хоть как-то помочь. Поттер даже не обратил внимания, сколько людей приехало посмотреть на первое испытание, хотя присутствию Блэков искренне был рад. И, судя по мрачным выражениям лиц у Сириуса и Марлин, те уже успели узнать о том, какие существа являются частью испытания.

Адара с Кастором пожелали ему удачи и отправились на трибуны вместе с остальными Блэками. Поттера удивило и то, что отец подошёл к нему, пожелав удачи, и даже поделился несколькими советами. Слизеринцу, правда, они казались несколько бессмысленными, но все же это было весьма неожиданно.

— Мне кажется, мы вспомнили уже все возможные заклинания, но что выбрать, я не знаю, — поделился Гарри, когда Сириус и Марлин пошли провожать его к палатке, где Чемпионы ожидали испытания.

— Я бы посоветовал тебе прислушаться к Джеймсу и выбрать связку заклинаний, это будет гораздо полезнее, крестник, — заметил Блэк, мрачновато поглядывая на поле.

— Но в начале используй Protego Diabolica, этот барьер хотя бы может защитить себя от огня, — с тревогой проговорила Лина. — И не упорствуй, если понимаешь, что испытание пройти не можешь, лучше отступи, не рискуй своей жизнью понапрасну.

Гарри выдохнул, крепко обняв женщину, которая давно заменила ему мать. Леди Блэк ласково погладила его по волосам, оставив поцелуй на макушке.

— В твоём случае, Гарри, всё зависит от сути испытания, — отозвался Бродяга. — Мне жаль, что я не могу дать тебе конкретный ответ, но все же связку заклинаний посоветую. Она достаточно хорошо помогала мне во время войны, когда мы сталкивались с оборотнями. Они, конечно, не драконы, но помочь это вполне способно.

Гарольд внимательно выслушал крестного и, входя в палатку, про себя повторял связку заклинаний, которая сейчас, несмотря на все тренировки, была его единственным вариантом.

В одном из углов палатки на низком деревянном стуле сидела Флер Делакур. Бледная, на лбу капельки пота. Куда делся обычный самоуверенный вид! Виктор Крам ещё сильнее хмурится — похоже, нервничает. Седрик ходит из угла в угол, не обращая ни на кого внимания.

— Итак, все в сборе. И я сейчас сообщу вам, что делать! — бодро заявил Бэгмен. — Когда зрители соберутся, я открою вот эту сумку. — Он поднял небольшой мешочек из красного шелка и потряс им. — В ней копии тех, с кем вам предстоит сразиться. Все они разные. Каждый по очереди опустит руку и достанет, кого ему послала судьба. Ваша задача — завладеть золотым яйцом.

Гарри огляделся. Седрик непонимающе хмурился. Флер и Крам не шевельнулись и не высказали удивление. Что ж, Флер и так уже знала о драконах, а вот Краму похоже кто-то сообщил.

Очень скоро послышался топот множества ног. Зрители шли, шутя, смеясь, возбужденно переговариваясь. Тем временем Бэгмен развязывал шелковый мешочек.

— Леди, прошу вас, — объявил он, предлагая мешочек Флер.

Она опустила внутрь руку и вынула крошечную точную модель валлийского зелёного с биркой номер два на шее. Флер снова не выказала ни малейшего удивления, скорее осознанную обречённость.

Вторым выбирал Крам. Ему выпал китайский огненный шар с номером три. Крам не моргнул и глазом, просто смотрел под ноги.

Седрик вытащил сине-серого шведского тупорылого под номером один. Гарри выбирал последним. Он сунул руку в мешочек — венгерская хвосторога, номер четыре. Гарри взглянул на дракониху — та растопырила крылья и оскалила крошечные клыки.

—Ну вот! — сказал Бэгмен. — С этими драконами вам предстоит встретиться. На шее у дракона номер очереди. Все ясно? Тогда вынужден вас оставить, я сегодня еще и комментатор. Мистер Диггори, по свистку первый войдете в загон, ясно?

Седрик кивнул, судя по виду находясь в некой прострации. Ему то как раз про драконов видимо никто не сообщил. Поттер хмыкнул, отвернувшись от пуффендуйца, в конце концов его подготовка не была заботой слизеринца.

Раздался свисток, и первый из Чемпионов покинул палатку, оставляя трех других в ожидании своей очереди. Это ещё хуже, чем Гарри представлял, — сиди вот так и слушай. Каждую попытку Седрика подойти к шведскому тупорылому зрители встречали воем, криками и улюлюканьем. Крам по-прежнему сидел, глядя в пол. Флер, как ранее Седрик, расхаживала по палатке. А от комментариев Бэгмена недолго и с ума сойти.

— Ну! Еще чуть-чуть… мимо!!! Он идёт на риск! Давай же!!! Эх! Умный ход — жаль, не сработал!

Спустя пятнадцать минут оглушительный рёв возвестил о том, что Седрик перехитрил дракона и схватил золотое яйцо.

— Превосходно! — кричал Бэгмен. — Молодец! А сейчас оценки судей!

Но результат остался не назван. Наверное, судьи показали оценки только трибунам. Вновь раздался свисток.

— Осталось трое! — провозгласил Бэгмен. — Мисс Делакур, прошу!

Флер дрожала с головы до ног, но покинула палатку она с высоко поднятой головой, сжимая в руке палочку. Гарри и Крам остались вдвоем, сидели в разных углах, избегая взгляда друг друга. Все началось сначала.

— Не уверен, что это мудрая тактика! — доносился веселый комментарий Бэгмена. — Близко!!! Совсем близко!!! Ну, как так можно?! Внимательней надо! Черт!!! Думал, сейчас схватит!

Три минуты, и опять взрыв аплодисментов. Значит, Флер тоже справилась. Показывают оценки, тишина… Очередная овация… И третий свисток.

— Мистер Крам, ваш выход! — объявил Бэгмен.

Крам, ссутулясь, вышел, и Гарри остался один. Никогда он не был в таком напряжении: сердце колотится, пальцы дрожат от страха, и как будто никакой палатки нет — видит и зрителей, и единоборство с драконом.

— Вот это дерзость!!! Здорово!!! — кричал Бэгмен. Крики его заглушил жуткий рык китайского огненного шара, трибуны стихли. — Ну и нервы! Не человек, а машина! Да!!! Он схватил яйцо!!!

Аплодисменты сотрясли морозный воздух, как будто разбилось огромное зеркало. Крам завершил раунд, настала очередь Гарри. Поттер поднялся на ватных ногах, смутно осознавая происходящее. Он ждал. Вот и свисток. Гарри вышел из палатки, чувствуя, как страх накалился в нем добела. Он брел мимо деревьев, брел, брел и, наконец, загон.

Все предстало перед ним как в цветном сне. В последние дни с помощью волшебства воздвигли трибуны. С них на Гарри смотрели сотни лиц. В другом конце загона, как огромная курица на яйцах, восседала хвосторога. Крылья полураскрыты, свирепые желтые глазки уставились на злоумышленника. Громадный чешуйчатый хвост, как у ящера, и весь в пиках, бьет по промерзлой земле, оставляя глубокие, метровой длины следы. Зрители шумят невообразимо.

Поттер заметил дежуривших у входа целителей. Интересно успеют ли они помочь ему, если что-то пойдет не так? Чуть дальше входа стояла палатка целителей, откуда одновременно вышли Эдвард Тонкс с супругой, обеспокоенно наблюдая за последним Чемпионом. Гарри вздохнул, готовясь войти в загон, но замер, услышав собственное имя.

Драко стоял у входа на трибуны, держа в руках метлу Гарри и показывая на его палочку. Слизеринец нахмурился, взглянув на дракона, но тут же сообразил что к чему.

— Акцио Молния! — воскликнул Поттер, в знак благодарности улыбнувшись лучшему другу.

Малфой согнулся в шуточном поклоне и поспешил вернуться на трибуны к семье. Гарри же забрался на метлу, влетая внутрь загона и краем уха слушая комментарии Людо Бэгмана.

Слизеринец взглядом быстро нашёл нужное ему яйцо и пробовал просто подлететь и забрать его, но конечно же это не сработало. Он не видел, как синхронно побледнели Блэки и его друзья, когда дракон выпустил пламя, и слизеринцу пришлось уворачиваться от него.

Марлин чувствовала, как ее пальцы костенеют, вцепившись в ладонь мужа. Волнение пульсировало в висках, и единственное, что позволяло ей сохранять хоть какое-то подобие спокойствия — это стальная решимость в глазах Сириуса. Он стоял, словно статуя, рука, сжимающая палочку, казалась продолжением его тела, а взгляд был прикован к Гарри, словно тот был единственным источником света в кромешной тьме. Джеймс, приблизившийся к ним незаметно, тоже не сводил взгляда с сына. Это было необычно, почти ошеломляюще, ведь обычно он нарочито игнорировал старшего сына, словно Гарри был всего лишь фоном в его жизни. И наблюдать за тем, как вся семья, позабыв о собственных прошлых разногласиях, объединилась в едином порыве беспокойства за Гарри, было одновременно трогательно и страшно. Что-то надвигалось, и они все это чувствовали.

— Как быстро мы по твоему сможем вмешаться, если что-то пойдёт не так? — поинтересовался у некогда лучшего друга Поттер, тем самым привлекая к себе внимание.

— В ту же секунду, — отозвался Блэк, все же не удержавшись от мимолётного взгляда в сторону Сохатого. — Я просто убью дракона, главное спасти жизнь Гарри, а от остального всегда можно откупиться.

Слизеринец в это время кружил совсем рядом с драконом, стараясь приблизиться к морде животного, но при этом не стать чьим-то обедом.

— Венгеро, Конфундус, — друг за другом произнёс заклинания Поттер, отправляя их в сторону дракона, в надежде, что они сработают.

Заклинания попали точно в цель, и Хвосторога заметалась по загону, чем и воспользовался слизеринец, схватив яйцо и поднявшись высоко в воздух. Он услышал аплодисменты и крики, а к дракону в загоне уже спешили драконологи. Гарри улыбнулся и спикировал вниз, сразу же попадая в нежные объятия обеспокоенной Андромеды.

— Даже ни царапинки, молодец, — отозвался подошедший Тонкс, взъерошив четверокурснику волосы.

Со стороны трибун к ним уже спешили Блэки, лица которых выражали смесь тревоги и облегчения, а чуть позади них шёл запыхавшийся Джеймс Поттер. Гарри, словно очнувшись от транса, не обратил на отца никакого внимания. Вместо этого он утонул в тёплых, беспокойных объятиях Марлин, которая тут же принялась ощупывать его лицо и руки, словно выискивая невидимые раны и ожоги. Лишь убедившись, что с ним все в порядке, она немного отстранилась. Сириус, игнорируя все вокруг, притянул крестника в крепкие объятия, и Гарри почувствовал, как его тело содрогнулось от облегчённого вздоха. Словно лишь сейчас, увидев его целым и невредимым, он смог выдохнуть всю накопившуюся тревогу.

— Это было очень круто! — воскликнул Кастор, с неким восхищением во взгляде глядя на Поттера, пока Адара повисла на его шее, на ухо поздравляя слизеринца с быстрым прохождением испытания.

— Спасибо, Драко, — выпутавшись из объятий наследницы Блэк, поблагодарил подошедшего друга Гарри. — Метла была кстати, я даже не подумал о ней.

— Блейз вспомнил о способности драконов летать, — хмыкнул Малфой, кивнув в сторону усмехнувшегося итальянца. — Мы подумали, что иметь такое же преимущество лишним не будет.

— Поэтому наш доблестный блондинистый герой сбегал до Хогвартса и нашёл твою метлу, — тоже усмехнулся Нотт, взглянув на довольного собой Драко.

Компания громко рассмеялась, и Дафна воспользовалась заминкой, подойдя к Поттеру и быстро поцеловав его в щеку, после чего заключила в свои объятия.

— Это было очень смело, но в будущем не стоит дразнить драконов. Пламя чуть не задело тебя, — пробормотала Гринграсс, отстраняясь от однокурсника.

— Все хорошо, Дафна, я в порядке.

— Сейчас будут объявлять результаты, тебе нужно вернуться, — проговорила Марлин, кивнув в сторону судей.

Гарри кивнул ей, направившись назад. Друзья шли рядом, обсуждая прошедшее испытание и делая ставки, кто из Чемпионов какое место займёт. Поттер взглянул на судей, наблюдая, как они поочерёдно взмахивают палочками, выставляя ему баллы. Восемь от мадам Максим, девять от Крауча и Дамблдора, десять от Бэгмана и четверка от Каркарова.

— Несправедливо, — хмыкнул Забини. — Он явно засуживает. Вообще глупо было брать в судьи директоров школ-участников.

— Давай мы тебя в судьи посадим, — усмехнулся Нотт, хлопнув итальянца по плечу.

— Отличная идея, — серьезно кивнул Блейз, взглянув на посмеивающихся друзей. — Сделаю Гарри победителем, а заодно и испытания заранее знать буду.

— Было бы неплохо, — буркнул Поттер, мысленно обдумывая чего ему стоит ждать в следующий раз.

После объявления результатов Чемпионов попросили вернуться в палатку. Друзья заявили, что будут ждать его недалеко. Около палатки его нагнал отец. Он был один, серьёзно оглядывая старшего из своих близнецов.

— Ты молодец, Гарри, — заговорил Джеймс, положив свою руку на плечо сыну. — Ты младше всех Чемпионов, но справился просто превосходно.

— Благодарю, мистер Поттер, — кивнул слизеринец и чуть отошёл в сторону, тем самым вынуждая собеседника убрать руку, при этом заметив, как нахмурился отец от такого обращения. — Вы извините, но мне нужно идти.

Сохатый растерянно кивнул, и юноша поспешил скрыться в палатку, не понимая, отчего отец так неожиданно стал проявлять к нему внимание. Конечно, он все ещё помнил подслушанный разговор в кабинете крестного, но слышал лишь конец, поэтому и всей сути не знал.

В палатке Чемпионов было только трое. Гарри, Флер и Виктор. Седрик пострадал сильнее и был вынужден отправиться вместе с целителями в больницу Святого Мунго, чтобы тщательно обработать все раны и избавиться от возможных последствий.

— Вы все молодцы! — ворвался в палатку Людо Бэгмен, на седьмом небе от счастья, как будто лично отнял у драконихи яйцо. — Я хочу вкратце изложить дальнейшие планы. До второго тура почти три месяца. Он состоится двадцать четвёртого февраля в девять тридцать утра. Но за это время вам будет о чем подумать. Взгляните на золотые яйца, которые у вас в руках, видите, они открываются… Вот петельки. Внутри яйца — ключ ко второму заданию. Он поможет вам подготовиться. Все ясно? Уверены? Тогда отдыхайте!

Крам в палатке не задержался, тут же покинув ее. Флер тяжело вздохнула, растерянно глядя на своё золотое яйцо.

— Флер, спасибо за помощь, — на французском проговорил Гарри, решив все же поблагодарить вейлу.

— Не за что, я знала, что Ада непременно сообщит тебе, — с улыбкой кивнула блондинка. — Жаль только, что мне стало известно об этом так поздно, иначе у нас было бы больше времени. Судя по подготовке, Виктор Крам узнал об этом раньше нас с тобой.

— Мы справились, а это главное, — покачал головой Поттер. — Ещё раз спасибо тебе.

Флер вновь улыбнулась ему и покинула палатку. Гарри вышел следом, но, к своей неудачи, тут же столкнулся лицом к лицу с противно улыбающейся ему Ритой Скиттер.

— Поздравляю, Гарри! — сияя, сказала она, не дав студенту обойти её. — Гарри, всего одно слово! Что ты чувствовал, оказавшись лицом к лицу с драконом? А результат ты считаешь справедливым?

— Кажется, тебе предельно ясно объяснили не соваться к моему подопечному, — раздался холодный голос Марлин, а сама она брезгливо осмотрела журналистку. — Или ты хочешь, чтобы твоя тайна стала достоянием общественности? Я это быстро устрою.

— Я всего лишь поинтересовалась его первыми эмоциями, — фыркнула Рита, тем не менее пряча своё перо подальше от глаз леди Блэк. — В конце концов, он самый молодой участник Турнира.

Гарри закатил глаза, слегка повернув голову, заметив появление Сириуса, который стоял чуть в стороне, пока не вмешиваясь в происходящее. Лина прищурилась, жестом попросив слизеринца вернуться в палатку. Спорить юноша не стал, пусть ему и было любопытно.

— Я давно сказала тебе, чтобы ты не приближалась к моей семье, — на редкость терпеливо проговорила бывшая Маккиннон. — Или тебе напомнить, что произошло после того, как ты попыталась напоить моего мужа тем зельем, собираясь затащить в свою постель?

— Не стоит угрожать мне вновь, — смело заметила Скиттер. — С того раза у меня куча доказательств того, насколько неверен тебе Сириус. Они быстро окажутся на первой полосе.

— Интересно было бы взглянуть на них? — наконец с усмешкой отозвался лорд Блэк. — Покажешь?

— Э… Я… Мне нужно идти.

— Жаль, мне хотелось взглянуть на её доказательства, — вздохнул Сириус, весело взглянув на усмехнувшуюся жену.

— Интересно, когда она успела получить эти доказательства, с учётом того, что вы, милорд, каждую ночь, и не только, находитесь в моей постели. А если серьёзно, то надеюсь, что она когда-нибудь отстанет от нашей семьи.

— Не думаю, что это возможно, жизнь моя.

Марлин обречённо вздохнула, позвав Гарри к ним. Лорд и леди Блэк вновь забрали детей из Хогвартса, всё же решив отметить успех Гарри на первом испытании в семейном кругу. Сын Регулуса, Арктурус, к радости взрослых, довольно быстро нашёл общий язык с Кастором. Всё же разница в возрасте у двоих мальчиков была достаточно небольшой.

Вернулся Гарри в Хогвартс на следующее утро вместе с Адарой, Кастором и Драко. Все четверо были весьма довольны проведённым с семьёй временем. А утром в субботу Поттеру принесли письмо, написанное отцом с просьбой встретиться в Лондоне в одном из ресторанов, принадлежащих Марлин. Гарри прекрасно заметил и недовольный взгляд брата-близнеца, когда тот увидел, как в сторону стола Слизерина улетела сова его отца.

Гарольд не стал отказываться от встречи. Слишком уж неожиданным было внимание отца к его персоне. За последние пару месяцев они пересекались чаще, чем за всё время его жизни у Блэков. Эта внезапная отеческая забота одновременно льстила и вызывала тревогу. Что такого произошло, что Джеймс Поттер, всегда отстранённый и занятый своими делами и младшим сыном, вдруг решил наладить отношения? Гарольд подозревал, что за этим стоит нечто большее, чем просто родительские чувства.