Приключения находят их сами (гет)

Слова Димы повисли в воздухе, гулким эхом отражаясь от зданий внизу. «Я знал, что ты придёшь». В его голосе не было ни удивления, ни укора, только глухая констатация факта. Вика застыла. Она не знала, что ответить. Все её мысли, которые крутились в голове на пути сюда, исчезли, столкнувшись с этой новой реальностью — Дима здесь, пьёт, курит, сломлен, но не пьян. И он знал, что она придет.

— Ты… почему ты здесь? — наконец выдавила из себя Вика, её голос дрожал от холода, то ли ночного, то ли от происходящего.

Дима сделал ещё одну затяжку, медленно выдохнул дым в ночное небо. Огонек сигареты ярко вспыхнул в темноте, осветив на мгновение его осунувшееся лицо. Вика заметила бледность его кожи, напряжённую линию челюсти, как будто он стискивал зубы от боли.

— А где мне ещё быть? — Он отпил из бутылки, стоявшей в руке. — В больнице? Где меня держат, как экспонат? Где все смотрят на меня, как на разбитую игрушку?

Вика сжала кулаки, чувствуя, как внутри нарастает волна тревоги. Он не сказал, что с ним произошло, не объяснил свой побег. Вместо этого он говорил о больнице, избегая самой сути.

— Но… тебя же искали, — прошептала Вика, пытаясь вернуть разговор в русло реальности. — Твоя… твои родители…

Дима спокойным голосом ответил.

— Мои родители... Им это неинтересно.

Вика замолчала, чувствуя, что попала в ловушку его мрачного настроения. Она увидела, что вокруг него лежала целая гора пустых бутылок, одинаковых, блестящих в лунном свете. Это было странно. Он пил, курил, но в его поведении не было и намёка на опьянение. Его движения были точными, взгляд — хоть и тяжёлым, но совершенно ясным.

— Ты сбежал, Дима, — сказала она твёрже. — Все волнуются.

Он просто молчал, глядя на городские огни. Затушенная сигарета полетела с крыши вниз, вслед за ней отправилась и почти пустая бутылка.

Вика подползла к нему чуть ближе, её сердце сжималось от боли за него. Она вдруг заметила тёмное пятно на его плече, расползающееся по ткани куртки. Оно становилось всё больше. Кровь.

— Дима… — Её голос сорвался. — Что это? У тебя…

Он повернулся к ней. В его глазах по-прежнему читалась невыносимая боль, но сам он оставался Димой, которого она знала, только теперь измученным и истощённым. Физическая боль, очевидно, поглощала его, но не меняла его сущности.

— Да ничего страшного, — хрипло ответил Дима, равнодушно взглянув на пятно.

Вика протянула к нему руку, словно пытаясь дотронуться до плеча, но Дима увернулся. Очень резко и уверенно.

— Дима, это не «ничего страшного»! Это кровь! — Голос Вики стал громче, в нем слышались нотки паники. Она протянула руку, пытаясь дотронуться до его плеча. На этот раз Дима не увернулся. Её пальцы коснулись влажной, липкой ткани. Даже через куртку Вика почувствовала тепло его тела и острую боль, которая, казалось, исходила от него волнами.

Он замолчал, его взгляд вновь устремился куда-то вдаль, в мерцающие огни города. Дыхание стало прерывистым, короткими, хриплыми вздохами. Вика отчетливо видела, как он пытается подавить боль, сжать её в кулак, не давая вырваться наружу. Он не был сломлен, он просто терпел, как будто это было его естественным состоянием.

— Почему ты не пошёл к врачам? Что случилось? — вопросы сыпались из Вики, но он не отвечал. Просто сидел, напряжённый, неподвижный, как скала. Тишина наполнилась его тяжёлым дыханием и быстрым стуком сердца Вики.

Она оглянулась на гору пустых бутылок, лежащих рядом. Он пил, чтобы заглушить эту боль? Но почему тогда не пьян? Его глаза были ясными, хоть и мутными от усталости или чего-то ещё. Это было слишком странно, слишком необъяснимо.

Вика почувствовала, как внутри неё поднимается волна отчаяния. Он всегда отказывался от помощи, но сейчас ситуация была иной. Он истекал кровью.

— Дима, пожалуйста, — умоляла она, — давай спустимся. Тебе нужно к врачу.

Он медленно, почти незаметно покачал головой, не отрывая взгляда от горизонта. Его молчаливое, упорное отрицание было хуже любого отказа. Оно словно говорило: «Нет смысла. Это безнадёжно».

Вика посмотрела на свои руки, потом на Диму, на его рану. Что она могла сделать здесь, на этой крыше, посреди ночи? У неё не было ни бинтов, ни лекарств, ни возможности вызвать помощь, если он сам её отвергал. Она чувствовала себя абсолютно беспомощной, наблюдая, как её друг медленно угасает на её глазах.

Внезапно Дима издал глухой стон, едва слышный, но такой, что Вика вздрогнула. Его тело слегка качнулось, и он инстинктивно прижал руку к раненому плечу. Его зубы были стиснуты, на лбу проступила испарина. Это был не жест, это был неконтролируемый спазм от невыносимой боли.

Вика поняла, что у неё нет времени. Она должна что-то предпринять, не дожидаясь его согласия. В её голове пронеслась шальная мысль, единственная, которая казалась хоть сколько-то реальной в этом безвыходном положении.

— Хорошо, — сказала Вика, её голос стал твёрдым, несмотря на дрожь в руках. — Если ты не пойдешь к врачу, то хотя бы позволь мне что-то сделать. Позволь мне посмотреть рану. Может, я смогу чем-то помочь.

Дима не отреагировал сразу. Он просто продолжал смотреть на город, его взгляд был по-прежнему стеклянным и далёким. Но когда Вика уже почти отчаялась, он едва заметно кивнул, всё ещё не отрывая взгляда от горизонта. Это был настолько мимолётный, почти незаметный жест, что Вика едва его не пропустила. Но он был. Согласие.

Вика почувствовала прилив надежды и решимости. Она осторожно опустилась рядом с ним, стараясь не доставлять ему лишней боли. Её руки дрожали, но она заставила себя быть собранной.

— Мне нужно снять куртку, — прошептала она. — Или хотя бы расстегнуть.

Дима медленно потянул руку к молнии, его движения были замедленными, но твёрдыми. С тихим шорохом ткань разошлась, открывая ещё больше тёмного, влажного пятна. Запах крови стал сильнее...