Чтобы жить (гет)

В ярком свете пляшущего пламени от факелов гобелен рода Блэк поражал размерами — пятнадцать метров минимум в длину и протяжённостью от пола до потолка.

По-осеннему пожелтевшая крона неведомого дерева служила фоном для портретов в форме медальонов, внизу которых находились серебряные ленты с именами, титулами, датами рождения и смерти. Родственников соединяли линии различных цветов: цельные или пунктирные. Окантовка медальонов разнилась толщиной, цветом, слоями, наличием непонятных значков внизу. Символы-короны, венчавшие кое-кого из Блэков, не совпадали по форме, размеру и цвету у похожих по титулу магов.

Грустная мисс в очередной раз сокрушалась собственному невежеству в магических реалиях.

Но обострившаяся наблюдательность ведьмы после недавнего самоисцеления позволила надеяться на успешное пополнение кладовой знаний.

Жалкая пародия родового гобелена Блэков, потёртая и побитая докси, вывешенная у всех на виду в гостиной второго этажа отражала историю семьи только за последние двести лет и то неправильно.

«Сириус Орион Блэк. Третье ноября одна тысяча пятьдесят девятого года», — прочла про себя мисс и удовлетворённо заметила, что упоминание живого предателя — магического крестного не привело её к пробуждению яростного стихийного выброса.

От медальона Сириуса по пунктирной серебряной нити взгляд скользнул на портрет самой мисс, расположенный выше.

«Гортензия Эванс. Тринадцатое мая одна тысяча девятьсот восьмидесятого года. — Ведьма мысленно подивилась: — Я старше Гарри Поттера?»

— Гортензия. Ортанс. Горти, — мисс покатала именах на языке и остановилась на том, что более понравилось, — Ортанс. Кричер, зови меня Ортанс.

Так она и будет представляться дружественным магам, а Горти — только для очень близких друзей.

От изображения Ортанс красный пунктир тянулся к медальону отца.

Ведьма неверяще уставилась на портрет Люциуса Малфоя и для верности дважды перечитала подпись на ленте.

Отмерев, она проследовала взглядом по серой, еле различимой пунктирной линии, которая шла к её матери.

— Петуния Мэри Дурсль. Десятого июля одна тысяча пятьдесят восьмого года, — прошептала ошарашенная Ортанс, уставившись на изображение знакомого с детства лица.

«Теперь понятно, почему у меня цветочное имя, — ведьма ещё раз с лёгкой тоской посмотрела на медальон мамы, — Наверняка её тоже обманули», — попыталась успокоиться Ортанс, и у неё получилось после недолгой борьбы с оравой отложенных на время «Почему?»

Именно Люциус Абраксас Малфой в папочках ведьму точно не устраивал.

Почему?

Слишком скользкий и опасный тип. Безмерно богат и с кучей связей в правительстве. Потомственный чистокровный в Мерлин ведает каком колене. Бывший прислужник Волдеморта и Глава попечительского совета Хогвартса.

Он рано или поздно встретится с Ортанс.

Ведьма была уверена, что Малфой-старший уже, за прошедшие несколько дней после гибели Волдеморта, преспокойно отвертелся от навязываемой длительной экскурсии в Азкабан.

Внезапно нарисовавшийся папуля — просто Бомбарда максима!

Она глазом моргнуть не успеет, как окажется замужем за каким-нибудь шкафоподобноым чурбаном Гойлом или вертлявым слизняком Забини.

Нынешняя Ортанс имела несколько иные планы на ближайшие годы жизни, например, вывести на чистую воду живёхонького великого афериста Дамблдора и руководимую им компашку: как воскресших копчёных петухов и кур-гриль, так и недавно оболваненных жаренных цыплят.

Решительно настроившись на победу над гадкими обстоятельствами, что сейчас портили жизнь, Ортанс сердито притопнула ножкой в добротной туфельке из драконьей кожи. Боявито подтянула ленту, связывающую волосы в хвост. После ведьма осторожно из кармана зелёной бархатной мантии, расшитой серебром, вынула кодекс рода Блэк.

Ортанс быстро отыскала по знакомому оглавлению, где в книге прочитать описание ритуала отказа от отцовства.

Оказывается, его запросто применяли при основании рода или полном вхождении в другой, более могущественный.

Крайне заинтересованная Ортанс углубилась в детали.

Боявшийся нарушить душевный покой едва выздоровевшей хозяйки Кричер тихо стоял чуть позади и благоразумно помалкивал.

Его ожидание закончилось тихим приказом ведьмы:

— Кричер, можешь принести горшок подлунной соли?

Домовой эльф знал, зачем её обычно используют при вхождении в чужой род. Слуга положил на пол ритуальный кинжал в ножнах из змеиной кожи и прыгнул за солью.

Два хлопка, и приказ выполнен.

Сиявшего довольством слугу, в цепких ручках которого теперь помимо кинжала был маленький горшочек с крышечкой, Ортанс решительно попросила:

— Проведи меня в ритуальный зал, Кричер.

Тот переложил кинжал под мышку и уцепился за ладошку дорогой хозяйки. Они подошли к громадной стеклянной двери, на черных створках которой сияли звёзды и беспрестанно двигались кометы.

Кричер отцепился и стукнул ладошкой по ближайшей звёздочке.

Зелёное сияние от места удара пробежало светящейся волной, и вход открылся.

Приятно поражённая Ортанс вошла вслед за Кричером в просторный зал, накрытый стеклянным куполом, через который хорошо виднелось ночное небо и огни Лондона с большой высоты.

— Кричер, мы на каком этаже?

— Двадцать первом, хозяйка Ортанс.

«А чего ты хотела от Блэков? — подивилась ведьма. — Вот тебе и тайный ход в подземелье!»

Приоткрывшая от восхищения рот Ортанс наконец обратила внимание на алтарь.

Посреди зала, пол которого украшала растительная мозаика из камушков — разного оттенка бериллов, стоял разбитый на две неравные части малахитовый алтарь.

Позади него на полу цветная мозаика складывалась в герб Блэков.

— Кричер, давно стол рода расколот? — огорчилась Ортанс.

— Уже более семнадцати лет. После последнего прихода сюда непутёвого наследника Сириуса, дорогая хозяйка, — пояснил домовой эльф. — Магия рода воспротивилась его желанию стать главой, поэтому алтарь раскололся.

Чем больше ведьма общалась с домовым эльфом, обсуждая магию, тем больше воспринимала её как некое могущественное живое начало.

— Кричер, подай соль.

Ведьма неторопливо откупорила баночку и, повернувшись вокруг своей оси, нарисовала просыпанной подлунной солью окружность, в центре которой оказалась.

Припрятав в карман остатки соли, Ортанс открыла зачарованный мешочек из ишачьей кожи, видимый только ей, откуда ей прямо в руку непоседливо прыгнула бузинная палочка.

Начертив четырьмя огненными росчерками руну Хагалаз в воздухе перед собой, Ортанс чётко произнесла:

— Прошу дозволения Матери-магии покинуть род Малфой и оставить плату подаренной им кровью.

Ортанс глубоко вдохнула и переступила соляную черту, грудью разбивая огненную руну.

Ведьма знала, что будет больно, поэтому сразу остановилась, пережидая режущие ощущения во внутренностях, на коже, которую словно скребли наждачной бумагой, и феерическое ощущение плевка пламенем дракона в лицо.

Хорошо, что боль скоро схлынула.

Тяжело дышащая Ортанс прохрипела:

— Кричер, помоги усесться.

Обеспокоенный верный слуга подхватил своей магией начавшую падать хозяйку и усадил на пол.

Ортанс кое-как изловчилась спрятать волшебную палочку в мешочек из ишачьей кожи, что висел на шее. С видимым усилием подтянула согнутые ноги, чтобы усесться по-турецки. Бессильно уложив руки на колени ладонями вверх, ведьма, на каждой соответственно, соединила большой палец с безымянным и мизинцем, оставив выпрямленными указательный и большой.

Ортанс перевела дух и прикрыла глаза, выполняя недавно опробованное упражнение по быстрому самовосстановлению магического потенциала.

Оробевший Кричер с благоговением наблюдал, как из-за каменных осколков ритуального стола высунул любопытный нос призрачный гримм — хранитель рода Блэк.

Его горящие глазки, по-охотничьи, пристально следили за ведьмой, окутанной переливающимся золотым коконом энергии.

Он вовремя спрятался, едва Ортанс открыла глаза.

Ведьма самостоятельно поднялась на ноги и от души потянулась, потянув руки вверх, будто бы после продолжительного сна.

Опустив руки и поправив мантию, Ортанс щёлкнула рычажками запорных механизмов, переводя в боевой режим магические браслеты, надеть которые ей настоятельно посоветовал Кричер. Он же рассказал, как ими пользоваться.

Домовой эльф объяснил свою просьбу тем, что указанными артефактами маги вполне мирно пользуются для кровного открывания дверей, проходов в стене и в ритуалах, если действовать надо быстро.

Ведьма порезала подушечки средних пальцев о внешние острые края браслетов.

Мазнув кровавой данью по малахитовым камням, Ортанс воочию убедилась в мудрости магов.

В описании ритуала принятия рода упоминалось, что магический стол может быть расколот для защиты от волшебного вмешательства неугодных роду или вражески настроенных личностей.

Достаточно надрезать пальцы на обеих руках и приложить к осколкам, и он будет целым.

Ортанс теперь поняла, зачем нужны наручи с лезвиями, потому что кинжалом делать надрезы на обеих руках просто неудобно.

Тем временем, малахитовые осколки волшебно слились в монолит, который опустился ниже пола, а из светящегося цветом Авада кедавра зева выплыл главный алтарь из обсидиана.

Ортанс зачарованно засмотрелась на большой глобус звёздного неба из чёрного стекла, где среди тусклых точек-сапфиров единственно ярко сияла одна звезда.

Окровавленным пальцем правой руки ведьма коснулась её и начала читать положенные строки клятвы служения роду в качестве главы.

Едва голос ведьмы стих, в знак принятия вокруг глобуса закружился мощный тёплый поток воздуха, который заживил порезы, сгустился и сформировался на безымянном пальце Ортанс в виде бронзового перстня с оправой — восьмилучевой звездой, украшенной одним крупным и россыпью мелких сапфиров.

Ортанс почувствовала, что на неё кто-то дышит.

Подняв взгляд, ведьма заметила морду призрачной собаки, что вопросительно смотрела с затаённой надеждой.

Повинуясь порыву, Ортанс погладила собачку по голове.

Та немного понежилась под рукой ведьмы, потом весело гавкнула и начала радостно наматывать круги по ритуальному залу.

Успокоившись призрачный пёсик с горящими авадовскими зелёными глазами остановился возле Ортанс, весело виляя хвостом.

Кричер пристально следил за происходящим, на всякий случай уцепившись за полу ритуальной мантии хозяйки.

Были у эльфа обоснованные предчувствия, что волшебную суть наследницы попробует приманить магия ещё двух источников, помимо Блэковского.

И догадка бдительного старичка-слуги чудесным образом подтвердилась — новообретённую главу рода Блэк и прицепившегося к ней клещом домового эльфа утянуло в принудительное перемещение.

«Что за дела?!» — изумилась Ортанс, быстро окидывая взглядом гранитное помещение с растительными украшениями, вырезанными из песчаника. Оно очень напоминало в миниатюре Большой зал Хогвартса. Только потолок каменный с единственной здоровенной люстрой, слепившей люмосами.

Подтверждал догадку герб школы, раскинувшийся во всю стену перед ведьмой.

В центре, как догадалась Ортанс, ритуального зала на полу стоял большой куб.

Внезапно он громко хрустнул, приподнялся на метр над полом и стал медленно поворачиваться.

Вскоре Ортанс узрела сторону куба, сияющую голубым ровным светом с прикреплённым гербом Слизерина.

Тут алтарь Хогвартса начал гудеть, постепенно наращивая силу звука.

Из-за спины Ортанс выскочил призрачный гримм и угрожающе оскалился на громкую каменюку.

Вдруг из алтаря Хогвартса начал выползать призрак василиска очень похожий на того, которого в своё время собственноручно упокоила Ортанс: с раззявленной пастью, с клыков которой капал яд.

Бедный призрачный гримм испуганно взвизгнул и спрятался за спину главы рода Блэк.

— Леди-хозяйка, — жалобно проскрипел Кричер, заворожено глядя на агрессивно покачивающуюся полупрозрачную рептилию. — Вам лучше подчиниться и начать ритуал вхождения в тот, — слуга ткнул указательным пальчиком в алтарь, — страшный и могущественный род. Иначе нас отсюда живыми не выпустят.

Словно в подтверждение слов домового эльфа из ниш вышли заколдованные доспехи и грохнули мечами по щитам, будто готовясь к бою.

Ортанс моментально выхватила из ножен кинжал, расторопно протянутый Кричером, подлетела к грозному кубику, порезала большой палец и приложила к светящейся точке — глазу змеи на гербе Слизерина.

Читая слова клятвы претендента на роль главы рода, Ортанс попутно следила за призрачным Василиском, так и висевшим над душой.

Только ведьма закончила говорить, как почувствовала, что по ладони, прислонённой к камню, течёт прохладная вода.

Ортанс отвела от алтаря руку и уставилась на серебряный перстень в виде скалящейся змеиной головы, изукрашенной крупными и мелкими изумрудами, обхвативший её средний палец.

Тут на макушку ведьмы упала смачная капля тёплой слизи и моментально растаяла.

Ортанс осуждающе посмотрела на захлопнувшего пасть василиска, заискивающе улыбающегося и хлопавшего веками, как подлизывающая нашкодившая девчонка.

Ведьма в ответ улыбнулась, приглашающее раскинула объятия и прошипела на парселтанге:

— Как тебя зовут, принцесса?

— С-с-сиуакоатль, — ответила призрачная змея и склонила голову, не забыв обвить хвостом ноги новоиспечённой главы рода Слизерин.

Ведьма, не спеша, ласково погладила морду василиска возле ноздрей.

«Вот тебе, дурочка, награда за то, что ухлопала последнего в роду змееуста-недочеловека, главу «Пожирателей смерти», Того, кто сам своё имя запретил произносить, — мысленно поздравила себя Ортанс. — Кушай не обляпайся!»

Только поздравления были преждевременными, так как её и верного Кричера опять куда-то уволокло и пару минут мотало непонятно где, причём в беспроглядной темноте.

Путешествие закономерно завершилось в незнакомом месте.

Стоя посреди запылённого, заросшего паутиной и дьявольскими силками ритуального зала, Кричер с лёгким испугом уставился на мощно светившуюся серебряным ореолом, полупрозрачную чёрную фигуру в мантии с глубоким капюшоном, скрывавшим лицо.

Домовой эльф крепче сжал в руке рукоятку кинжала, потерявшего во время последнего перемещения ножны, но чётко понимал, что его оружие бессильно против увиденного.

Мрачное, потустороннее человекоподобное нечто держало в руке вполне себе реальную боевую косу, поставив её вертикально.

Подуставшая от сюрпризов Ортанс быстро осмотрела паутинное убранство, намекавшее на опасных обитателей очередного ритуального зала и обречённо вздохнула.

Дьявольские силки представлялись наименьшим злом.

Во всю стену за спиной призрака, так похожего на каноническое изображение смерти, небрежно прочерченные в черном мраморе, глубокие борозды, складывались в узнаваемый герб Певереллов.

И никакого алтаря не наблюдалось.

— Бережёного бог бережёт, — прошептала ведьма и потянулась к мешочку из ишачьей кожи.

Достав оттуда мантию-невидимку, быстро накинула её на себя.

Воскрешающий камень лёг круглой ледышкой в левую ладонь, а тёплая бузинная палочка крепко схвачена правой.

Порезав о боевой браслет подушечку указательного пальца правой руки, Ортанс с некоторым содроганием прикоснулась кровавой раной к светящейся точке на ручке косы.

Завороженная ведьма словно в трансе хриплым голосом произнесла клятву претендента на главенство в роду.

Почувствовав, как на руку упала горсть земляной пыли, Ортанс кое-как отняла её от деревянной ручки косы.

Измученная ритуалами ведьма, устало повернув голову, увидела на указательном пальце платиновый перстень в виде четырёхлепескового цветка, в центре которого примостился крупный черный бриллиант, как будто поглощавший свет и матово блестевший.

Ведьма благоразумно огляделась.

Никаких странных призраков и непонятной магической деятельности не наблюдалось посреди пустого ритуального зала, затянутого искрившейся паутиной и расцветшими дьявольскими силками.

Лишь Кричер тихо плакал, утирая одной ручкой слёзки, а другой — вцепившись в кинжал.

Ортанс гладила его по голове, пока он не успокоился и не заулыбался.

— Пора возвращаться, Кричер. Надо глянуть на изменения на гобелене.

Домовой эльф кивнул и торопливо добавил:

-А ещё покушать и спать.

— Хорошо, — смогла выдавить из себя слабую улыбку Ортанс.

Они тут же переместились к гобелену рода Блэк.

Ортанс быстро нашла на зазеленевшем дереве родословной свой медальон, лента под которым слишком уж расползлась вширь.

Довольно налюбовавшись ровной серебряной нитью, идущей к Сириусу Блэку, и пустым местом вместо медальона с портретом Люциуса Малфоя, ведьма, присмотревшись, с нарастающим волнением тихо прочла своё нынешнее имя:

— Гортензия Аврора Горгона Хель из рода Эванс, маркиза Блэк, герцогиня Слизерин, принцесса Певерелл.

Готовая рвать и метать Ортанс от души выругалась:

— С-с-уси ш-шарис-сь сёч с-стясь!

Исполнительный Кричер не понял приказ, так как леди соизволила извергать проклятия на парселтанге, и переспросил:

— Так чего, дорогая леди-хозяюшка, желает?

Разозлённая Ортанс спросила:

— А который сейчас час?

— Три часа утра, леди-хозяйка.

— Вот что, Кричер, — тихий голос Ортанс был полон сдерживаемой ярости, но не дрожал. — А можно как-то лгунов и предателей, что соберутся завтра тут, прогнать взашей?

— Куда изволите их отправить? — Кричер плутовато блеснул глазами.

— А как далеко ты можешь их закинуть? — ответная хищная улыбочка ведьмы, в меру шаловливая, сулила массу незабываемых впечатлений Ордену огненной клуши под предводительством старого козла с бородой в колокольчиках.

* * *

Собравшиеся традиционно на кухне Гриммо попить чаю и обсудить новости пресветлые птенцы феникса — Дамблдора последовавшие минуты своего бытия запомнили на всю жизнь.

Они даже иногда снились бедняжкам позже во снах: ярко и реалистично.

Сириус мирно жевал конфету, витая в мечтах, когда его куда-то закинуло, а потом в лоб прилетело чьим-то копытом.

Бродяга тихо отключился, не узрев потрясающего бедлама.

Остальным соратникам не повезло. Их малость подрали когтями, смачно поклевали, весело отпинали, а самых хитромудрых и шустрых сперва погоняли по огромному умерено загаженному навозом просторному сараю самцы гиппогрифов, а после навесили люлей по стандартной вышеупомянутой программе.

Свирепые и благородные птицезвери были в своём праве, так как бдительно охраняли очаровательных самочек, насиживающих яйца в самом сухом углу помещения.

Служители гипогрифьей фермы, полагая, что на стадо в сарае опять напали дикие лазили, закинули снаружи в окна бомбы с чихательным порошком, а следом запулили магические сети.

Вертлявые гиппогрифы, которым было начхать на одуряющий порошок, ловко увернулись от ловушек, так как не впервой, и вернулись к самкам, покрасоваться и важно поклекотать.

Вскоре больница Святого Мунго истошно взвыла сиреной срочного вызова.

Аврорат заверещал дурниной от звона аврального колокола, как при нападениях Пожирателей смерти в былые времена.

Хогвартс безмолствовал в ответ на жалобные трели вылетевшего пулей из замка Фоукса.

Волшебная птичка устала плакать, залечивая раны пострадавших и самовоспламенилась досрочно на пузе Дамблдора.

Так что поклёванным, покусанным, оцарапанным и отфутболенным бедолагам пришлось остаться отлёживать бока в больнице Святого Мунго.

А вечером того же дня на их головы пала, как золотая кувалда, слава.

Рита Скиттер сорвала свой джек-пот читательских ахов и охов, расписав в передовице экстренного вечернего выпуска «Ежедневного пророка» очередную сенсацию десятилетия.

Разом воскресшие для обывателей: Дамблдор, чета Поттеров, Люпин и Фред Уизли замучились отмахиваться от поздравительных вопиллёров, прилетавших им стаями.

Такое массовое явление народу умерших героев Света списали на волшбу расстроенного сильномогучего Гарри Поттера, возжелавшего вернуть себе самое дорогое, едва не подорвав свое здоровье.

Пламенные почитатели с подачи Риты Скиттер так и считали, оправдывая его отказ появляться на публике.

Про бойню на гипогрифьей ферме в статье не было ни строчки, но Кричер все видел и продемонстрировал хозяйке увиденное с помощью картины.

Ортанс стоически наблюдала за избиением великовозрастных младенцев со старцем во главе и решила, что не станет больше отдавать приказы сгоряча.

Напуганных птичек-гиппогрифов было жалко.

* * *

Люциус давно уяснил, что везение — странный феномен бытия. Вроде бы оно есть, а если разобраться, то — не существует.

Даже упившись зельем удачи, Феликс фелицис, маг не становился всемогущим.

На самом деле волшебный эликсир повышал на непродолжительное время способность правильно оценивать происходящее и вовремя реагировать, решая свои насущные проблемы.

Часто принимать Феликс не рекомендовалось из-за его относительной ядовитости. Продукты разложения зелья выходили из организма медленно, ухудшая физическое состояние, поэтому стать внезапно везучим редко кто желал. Запросто можно было нахлебаться удачи насмерть.

Малфой просто опоздал.

Северус после приготовления зелья поиска всё же слёг с магическим истощением и проспал восемнадцать часов.

Проводить в одиночку ритуал поиска Люциус не решился. Узрев результаты, он вполне мог вспылить и помчаться нести возмездие во имя справедливости, что было нежелательно без крепкого тыла в лице Снейпа.

Друг скорее удержал бы от поспешных действий, чем Малфой и пользовался в критических ситуациях.

Обычно скрытые враги выступают подстрекателями, а настоящие друзья — тормозами.

Зелье поиска просто не понадобилось.

Направляясь в компании друга в ритуальный зал вечером, точнее на полтора дня позже намеченного, Люциус остановился и глянул на гобелен, чтобы удостовериться в возможных изменениях.

Узрел и понял, что следить и торопиться больше не придётся.

Вместо пустого портрета дочери поблёскивала платиновая четырёхлучевая звезда — знак передачи ребёнка в чужой, более могущественный род.

«Откуда в нашей стране аристократы, что способны даровать принимаемому в род дитя титул принцессы?» — искреннее удивление Малфоя легко задавило всколыхнувшееся бешенство от полной потери отпрыска.

Бывший бастард, непризнанная дочь теперь по крови ему никто. Чужачка, оставшаяся незнакомкой.

Всего четыре луча — опасный знак. Род древний, стабильно надёжный, что с педантичной скрупулёзностью будет отщипывать по кусочку и наслаждаться чужими муками вместо того, чтобы прибить одним ударом, если полезешь к ним с претензиями.

— Пойдем сыграем в шахматы, — голос друга, приобнявшего за плечо вывел из ступора.

Северус невеждой не был и тоже прекрасно понял, что означают изменения на родовом гобелене Малфоев.

Люциус не заметил, как оказался в белой гостиной за шахматным столом и полноценно включился в реальность только тогда, когда его поставили перед выбором цвета игрового войска:

— Белые или чёрные?

— Чёрные, — в нынешнем состоянии души Малфой предпочёл обороняться.

Игра требовала спокойной сосредоточенности и просчёта действий на несколько ходов вперёд, что и требовалось растормошить в Люциусе.

Он не боялся показаться перед другом слабым, так как знал, что Северус способен вовремя оказать правильную поддержку: молчаливую и действенную.

Полчаса неторопливой игры пролетели незаметно и были прерваны тихим хлопком и последовавшим за ним уведомлением:

— Вечерняя газета, хозяин.

Люциус рассеянно взглянул на домового эльфа, протягивающего «Ежедневный пророк».

Подхватив газетёнку Малфой развернул её и посмотрел на передовицу, на которой крупными буквами мигала строка: «Гарри Поттер воскресил Дамблдора!»

Люциус бросил оценивающий взгляд на Снейпа.

Тот, мрачнея на глазах, уже вчитался в статью.

Кажется, мстить уже не придётся, потому что двое и более пострадавших способны рассчитывать только на возмездие.

Изумительным в статье оказалось перечисление группы воскресших. Помимо живучего таракашки Дамблдора на арену политического цирка вылезла чета Поттеров, оборотень Люпин и один из сыночков Уизли.

Теперь есть кого поспрашивать о давнем деле кражи крови у рода Малфой.

— Думаю, нам не помешает сильный союзник? — разразился неожиданным предложением сердитый Северус.

— И кого предлагаешь подкупить? — скептически глянул на друга Люциус.

— При небольшом изменении в ходе ритуала зелье поиска обнаруживает не только родственника по крови, — огорошил новостью Снейп. — По имени и дате рождения можно найти практически любого мага или ведьму. Сначала кое-что возьму из своих запасов.

Предпочитающий лучше промолчать Малфой согласно кивнул, а друг быстрым шагом на время покинул его.

Люциус встал и подцепил со стола чёрную пешку, побитую ранее.

Ему нравились собственноручно изготовленные шахматы, тихие и неподвижные, а не бешеный волшебный аналог: с писками-визгами и буквальным битьём фигур на осколки.

— Пешка иногда может стать королевой, — задумчиво пробормотал Люциус, зная, что шахматисты так иногда называют ферзя.

— Идём?! — бодрый голос друга воодушевлял включиться в новый раунд затеянной кем-то хитромудрой игры чужими жизнями.