Осколки Азкабана (гет)

Лондон за окном проснулся в серой, слепой пелене дождя. Капли бились в стекло, словно пытаясь выцарапать путь внутрь, к теплу и свету, которого в квартире Гермионы было так мало. Запах кофе, горький и обжигающий, не мог перебить тяжелый смрад неловкости, висевший между ними плотнее тумана над Темзой.

Драко сидел за кухонным столом, сгорбленный над пустой чашкой. Его пальцы, длинные и все еще слишком бледные, сжимали фаянс так, что казалось — вот-вот треснет. Он не смотрел на Гермиону. Его взгляд был прикован к мутному отражению в черной поверхности кофе — искаженному лицу призрака, которым он себя ощущал. Утро. Память о ней. О том, как его тело, преданное сном, искало и нашло ее тепло. Как рука легла на ее талию с животной потребностью уцепиться за жизнь. Как губы, во сне, прижались к открытой шее… Жар стыда снова накатил волной, сжигая изнутри. Он не смел поднять глаза. Боялся увидеть в ее взгляде отвращение. Боялся не увидеть ничего. Боялся, что увидит… что-то еще. Что-то, от чего кровь ударила в виски с новой силой, пульсируя низко в животе — древний, глупый, невыносимый отклик мужского тела на близость женщины. На ее близость. Грязное предательство собственной плоти.

Гермиона стояла у раковины, спиной к нему. Смотрела, как дождь размывает грязь на стекле. Спина горела там, где всю ночь была прижата к его груди. Талия помнила тяжесть его руки. Шея… шея все еще чувствовала призрачное прикосновение его губ. Она сжала край раковины до побеления костяшек. Профессионализм. Границы. Разум. Слова звучали пустым эхом. Все рухнуло в ту ночь, когда она впервые опустилась рядом на пол. А сегодня утром? Это был обвал. Глупость. Опасная, сладкая глупость. Она чувствовала его взгляд — горячий, колючий, полный стыда и… чего-то еще. Чего-то, что заставляло ее кожу покрываться мурашками не только от неловкости. Это было невыносимо.

Резкий звук разбитой чашки заставил ее вздрогнуть. Она обернулась. Драко вскочил, отпрянув от стола. Осколки фаянса и лужица кофе растекались по полу у его ног. Он стоял, глядя на хаос, с выражением полной потери. Его руки дрожали. Не мелкой дрожью страха, а крупной, предательской дрожью человека, чье тело больше не слушается.

— Я… — он попытался что-то сказать, голос сорвался. Его взгляд метнулся к ней, полный паники, почти детской беспомощности, и тут же отпрянул, утыкаясь в осколки.

— Я уберу — он бросился к швабре, движения резкие, неуклюжие, выдающие желание сбежать, спрятаться.

— Не трогай! — ее голос прозвучал резче, чем она планировала. Она перехватила швабру, их пальцы на секунду соприкоснулись на рукояти. Он дернулся, как от удара током. Она тоже отпрянула. Воздух снова наэлектризовался.

— Я… я сама. Сиди.

Он послушался, снова опустившись на стул, сжав трясущиеся руки на коленях, стараясь спрятать их. Гермиона быстро, почти яростно, убрала осколки, вытерла лужу. Действие давало передышку от мыслей. От его присутствия. От этой нелепой, опасной близости.

Тишина снова сгустилась, но теперь в ней витало не только неловкость, но и тревога. Она подошла к столу, где лежал тот самый пергамент с печатью Министерства Магии. Донос. Требование вернуть его. В Азкабан. На смерть. Она развернула его, не глядя на Драко. Бумага шелестела громко в тишине.

— Я написала Гарри, — сказала она, голос звучал чужим, слишком спокойным.

— Требую встречи. Сегодня. Он должен понять…" Она не договорила. Понять что? Понять Драко? Или увидеть доказательство того, что система сломала его окончательно?

— Он должен понять, что это не просто бумажка. Что за этим стоит.

Драко молчал. Его взгляд упал на пергамент, на аккуратные, бездушные строки, приговаривающие его. Потом поднялся на нее. На ее сжатые челюсти, на упрямую складку между бровей. Он видел решимость в ее позе, ярость, спрятанную под холодной маской. И снова это странное ощущение — не только страх перед возвращением в ад, но и… что-то вроде тепла. Глупое, опасное тепло от того, что она борется. За него. Это тепло смешивалось с утренним стыдом и смутным влечением, создавая токсичный коктейль, от которого кружилась голова. Он отвернулся, подавив странный ком в горле.

Камин внезапно вспыхнул изумрудным пламенем. Голова Гарри Поттера, чуть растянутая в зеленом огне, появилась среди поленьев. Его лицо было напряженным, усталым. Взгляд сразу нашел Гермиону, стоявшую перед камином, как часовой, а затем скользнул вглубь комнаты, где в тени сидел Драко, стараясь стать невидимым.

— Гермиона, — голос Гарри звучал сдавленно, без обычной теплоты — я получил твое сообщение.

— Что мы будем делать с Драко, Гарри? — спросила Гермиона прямо, без предисловий. Ее голос был стальным.

— Ты видел его. Ты знаешь, в каком состоянии его вытащили из той ямы. Вернуть его туда — убийство.

Гарри вздохнул. Звук был тяжелым, полным бессилия.

— Я не всемогущ, Гермиона. Это не просто бумажка. За этим стоит отдел исполнения наказаний. Люди… влиятельные люди. У них свои интересы. Свои страхи. Кто-то хочет замести следы того, что творилось в Азкабане с его участием.

— Значит, мы идем к Кингсли! — парировала Гермиона, шагнув ближе к огню. Пламя отражалось в ее глазах.

— Пусть весь Мир Магии узнает, что творят в подвалах их образцовой тюрьмы! Пытки? Секретные камеры? Поцелуи Дементоров без суда?

— Ты думаешь, это поможет ему? — Гарри резко кивнул в сторону Драко. В его голосе прозвучала горечь.

— Раскрутишь скандал — и что? Его сделают козлом отпущения. Обвинят во всем. Сочтут слишком опасным свидетелем. Или просто… уберут. Тихо. Чтобы не шумело, — он помолчал, его взгляд стал жестче.

— А тебя, Гермиона, сломают. Профессионально. Морально. Могут даже обвинить…, — он не договорил, но его взгляд скользнул по ее помятой домашней одежде, по Драко в углу, и смысл был ясен. Обвинить в неподобающей близости с заключенным.

Холодный ужас сковал Гермиону. Она знала, что Гарри прав. Система была огромной, бездушной машиной. Их могли раздавить, даже не заметив. Драко в углу съежился еще сильнее. Слова Гарри были гвоздями в крышку его гроба. Он чувствовал, как стены комнаты снова сдвигаются, превращаясь в знакомые, покрытые инеем камни Азкабана. Тепло, стыд, смутное влечение — все испарилось. Остался только леденящий страх.

— Так что же? Сдать его? — прошептала Гермиона, и в ее голосе впервые зазвенело отчаяние. — Отдать палачам?

— Нет, — ответил Гарри резко. В его глазах мелькнула знакомая упрямая искра. "Но нужна осторожность. И доказательства. Не его слова против их бумаг. Нужны факты. Свидетели. Медицинские заключения, которые невозможно оспорить, — он помолчал.

— И… ему нужно стать сильнее. Видимым. Не тенью. Если он предстанет перед комиссией дрожащим комком нервов…, — он не стал договаривать. Вывод был очевиден.

Огонь погас, оставив после себя запах серы и гнетущее молчание. Гермиона стояла, глядя на почерневшие угли. Голова Гарри исчезла, унеся с собой призрачную надежду на быстрое решение. Осталась только серая реальность: борьба, долгая, изматывающая, где ставка — жизнь. И их двое в этой западне. Она с Драко. С его кошмарами, его зависимостью, его стыдом и… его внезапным, опасным для них обоих влечением. С ее собственной сломанной профессиональной дистанцией и яростью, которой могло не хватить против системы.

Она медленно повернулась к Драко. Он сидел, уткнувшись лицом в ладони, плечи подрагивали. Не рыдал. Просто… трясся. Как последний лист на ветру. Она подошла, остановившись в шаге. Не решаясь прикоснуться. Боясь и своего прикосновения, и его реакции.

— Ты слышал? — спросила она тихо.

Он кивнул, не поднимая головы. Голос, когда он заговорил, был хриплым, разбитым: Сильнее. Видимым.

Он горько усмехнулся в ладони.

— Как? Как я могу… когда внутри все… все разбито? Когда я…, — он не закончил. Когда я нуждаюсь в тебе, как в воздухе. Когда стыжусь этого. Когда хочу…

Гермиона закрыла глаза. Дождь за окном завывал сильнее. Они стояли на краю. Не просто пропасти Азкабана. На краю чего-то нового, темного и неизведанного внутри них самих. Битва только начиналась. И первый шаг в эту серую, безжалостную бездну им предстояло сделать вместе. Без гарантий. Без света в конце. Только со своим страхом, стыдом и этой странной, смертельной связью, что сплела их воедино в паутине боли и выживания. Она сделала шаг. Не назад. Вперед. К нему.