Unredeemable / Непрощенный (гет)

Примечания:

Ну вот как так-то? У нас финальная битва, а метка дня: черный юмор.

Уж не обессудьте.

Драко проснулся резко, словно от удара. В висках пульсировала тяжесть — последствие не то недосыпа, не то вчерашнего огневиски. Он почти не помнил, как добрался до кровати после ссоры с Гермионой, но ее последние слова все еще звучали в ушах.

— Я видела воспоминания Гарри о вашем разговоре с оборотнями, — ее голос был тихим, но в нем звенела сталь. — Ты собираешься использовать древнюю магию, даже не осознавая всех последствий.

— Я прекрасно их осознаю, — он не повернулся к ней, даже не посмотрел. — Именно поэтому я должен сделать это один.

— Должен? — она подошла ближе, и он почувствовал тепло ее присутствия за спиной. — Кому должен, Драко? Мертвым? Потому что живые от тебя этого не требуют.

— А что ты предлагаешь? — он резко развернулся, и она невольно отступила, увидев тьму в его глазах. — Ждать, пока Селвин завершит ритуал? Считать новые тела? Может быть, подождем, пока он доберется до моей матери?

— Я предлагаю найти другой путь.

— Нет другого пути, — его голос упал до шепота. — Ты же сама видела записи Кассандры. Древние требуют особой жертвы. Того, в ком течет и свет, и тьма.

— И ты решил, что идеально подходишь? — горечь в ее голосе была почти осязаемой. — После всего, что мы... — она осеклась, словно споткнувшись о невысказанное.

— После всего, что мы что? — он шагнул ближе, нависая над ней. — Скажи это, Грейнджер. После того, как ты решила, что можешь спасти меня? Что достаточно влить немного своего света в мою тьму, и все станет хорошо?

Она не ответила, а он сказал то, о чем будет жалеть до рассвета:

— Может, тебе стоит вернуться к Уизли? Там хотя бы есть, что спасать.

В карих глазах промелькнула тень боли, словно треснуло хрупкое стекло, которая тут же сменилась холодной яростью.

— Знаешь, Малфой, — она отступила на шаг, и эта дистанция между ними показалась ему бесконечной. — Я думала, ты изменился. Но ты все продолжаешь разрушать себя, лишь бы доказать что-то давно мертвым людям.

Она развернулась и ушла, оставляя его наедине с пустотой. Драко смотрел ей вслед, чувствуя, как внутри что-то обрывается. Пусть. Так будет лучше. Может, утром она остынет, и они поговорят спокойно.

Но утро принесло нечто совершенно другое. Что-то было не так. В первые секунды после пробуждения Драко не мог понять, что именно изменилось, но внутри нарастала смутная тревога. Он прислушался к себе, пытаясь уловить привычное тепло их связи — то неуловимое присутствие Гермионы, к которому он так привык за последние дни. Но там, где раньше пульсировал ее свет, теперь зияла пустота.

Сначала он решил — она просто закрылась от него. После вчерашней ссоры это было бы логично. Обычно это ощущалось как глухая стена — плотная, непроницаемая, но... живая.

Но сейчас было иначе. Пустота казалась абсолютной, неестественной. Словно кто-то вырвал часть его души, оставив рваную, кровоточащую рану. Драко невольно прижал руку к груди, где под рубашкой пульсировали метки их магического слияния. Обычно прикосновение к ним успокаивало, помогало настроиться на ее волну. Но он почувствовал только холод.

А затем появилась боль. Не его боль — чужая, отдаленная, просачивающаяся сквозь остатки их связи подобно ледяной воде. Драко закрыл глаза, концентрируясь на этих ощущениях: холодные камни под спиной — она лежит на каком-то каменном полу; запах сырости и плесени — подвал или склеп; и... Та же удушающая тьма, что окутывала тело Руквуда. Тот же незримый голод, что пропитывал воздух вокруг Эйвери. Драко помнил, как они с Поттером часами изучали следы древней магии на телах жертв. Каждый раз присутствие становилось сильнее, словно существа, которых призывал Селвин, все ближе подбирались к грани между мирами.

— Гермиона, — произнес он одними губами, и собственный шепот показался ему оглушительным в тишине спальни.

Драко закрыл глаза, отчаянно пытаясь ухватиться за слабеющую нить. Сквозь пелену боли и страха он улавливал обрывки ее ощущений: сырость, проникающая до костей; тяжесть магических пут, удерживающих ее тело; и что-то еще — смутное, но пугающе знакомое...

«Думай,» — прошептал голос в голове. — «Ты знаешь, где он держит своих жертв».

Перед глазами всплыло искаженное руническими шрамами лицо Руквуда. Его тело нашли на рассвете в Годриковой впадине — там, где много лет назад случилось величайшее жертвоприношение в истории магической Британии. Место, где любовь матери создала защиту сильнее смерти. Где грань между мирами стала настолько тонкой, что даже спустя годы местные жители избегали старого кладбища.

В памяти эхом отозвались слова альфы: «В месте, где грань между мирами тонка. В час последних теней».

— Годрикова впадина, — выдохнул он. — Конечно. Где же еще вершить ритуал призыва Древних?

Он метнулся к окну. Небо на востоке едва начинало сереть — до рассвета оставалось меньше часа. Тот самый час, который в древних текстах называли временем последних теней.

Драко уже собирался аппарировать, когда мелькнула мысль предупредить Поттера. Но он тут же отбросил ее. Гарри попытается его остановить, будет настаивать на плане, на подготовке. А времени не было. Совсем не было.

Очередная волна страха накатила через едва ощутимую нить. Гермиона была жива, но что-то менялось. Ее присутствие в его сознании становилось все более... чужим. Словно что-то древнее и темное просачивалось в их связь, отравляя ее изнутри. Драко слишком хорошо знал эту тьму — она была частью его собственной сущности, той самой, от которой Гермиона пыталась его защитить.

«Торопись,» — прозвучал голос внутри. — «Он ждет тебя».

Впервые Драко не стал спорить.

* * *

Старое кладбище Годриковой впадины встретило его мертвой тишиной. Даже ноябрьский ветер, казалось, не смел тревожить это место. В предрассветных сумерках надгробия отбрасывали зловещие тени — длинные, искаженные, похожие на тянущиеся к нему руки. Драко невольно поежился, вспоминая, как много лет назад впервые услышал историю этого места. Отец рассказывал о ночи, когда Темный Лорд пришел за Поттерами — с гордостью и предвкушением. Теперь же Драко ощущал только холодную иронию судьбы — он, наследник Малфоев, пришел сюда не убивать, а спасать.

Через их ослабевшие нити просачивались обрывки ощущений — смутные, но достаточно осязаемые, чтобы он мог понять направление. Драко сжал палочку крепче, медленно продвигаясь между могилами. Где-то здесь... Внезапно метки на его коже вспыхнули болью — древняя магия откликалась на близость своего источника.

В тусклом свете занимающегося утра он заметил полуразрушенный склеп. Старый, почти такой же древний, как само кладбище. На каменных стенах проступали полустертые руны — те самые, что они с Гермионой изучали в библиотеке Малфоев. Внутри горели свечи — сотни крошечных огоньков, пульсирующих подобно сердцебиению меж древних стен. Новые руны, явно вырезанные недавно, подсвечивались тусклым красным сиянием, складываясь в сложный узор ритуального круга.

Драко медленно спускался по выщербленным ступеням, каждой клеткой тела ощущая присутствие Гермионы. Она была где-то рядом, совсем близко — ее магия, даже подавленная древними чарами, отзывалась в его крови подобно маяку. Но было и что-то еще — темное, древнее, затаившееся в тенях. Оно наблюдало за ним, выжидая.

— А я все гадал, кто появится первым — ты или Поттер, — голос некроманта раздался откуда-то из темноты. — Хотя, признаться, ставил на тебя.

— Знаешь, Селвин, — Драко стряхнул с мантии пыль, осыпавшуюся с потолка. — Если ты хотел пригласить нас на свой ритуал, мог бы просто прислать сову. Все эти драматические похищения попахивают... провинциальщиной.

Темный маг шагнул из мрака с ухмылкой на лице:

— Позволь еще немного драматизма. Я так долго готовился.

Пламя свечей вспыхнуло ярче, освещая помещение, и Драко почувствовал, как вся бравада мгновенно испаряется. Гермиона лежала на холодном каменном полу, удерживаемая невидимыми путами. Ее глаза были закрыты, но грудь едва заметно вздымалась — жива. Вокруг нее клубился черный туман, в котором проступали очертания фигур — то ли теней, то ли чего-то более материального.

— Отпусти ее, — Малфой старался говорить спокойно, хотя метки на коже горели от близости древней магии. — Она не подходит для ритуала. Грязная кровь, забыл?

Темный маг рассмеялся — хриплым, каркающим смехом.

— О, мой юный друг, — он вышел на свет, и Драко едва сдержал дрожь. Глаза Селвина были абсолютно черными. — Ваше маленькое слияние магии сделало ее просто идеальной. Какая ирония, что, пытаясь защитить, ты превратил ее в самую желанную жертву.

— Что ты несешь? — Драко медленно двигался по периметру склепа, пытаясь оказаться ближе к Гермионе.

— Древние жаждут особых душ, — некромант говорил почти нежно, поглаживая пальцем рукоять ритуального кинжала. — Тех, в которых свет и тьма сплелись воедино. Когда ты разделил с ней свою магию... о, если бы ты знал, какой подарок преподнес. Теперь в ней достаточно тьмы. А в тебе... — он прищурился, разглядывая серебристые линии на коже Драко, — в тебе достаточно ее света. Вы станете прекрасной парой для ритуала. Моим последним подношением.

— Ты безумен.

— Возможно, — Селвин пожал плечами. — Но когда ритуал будет завершен, когда Древние получат ваши души... они дадут мне силу очистить этот мир. Сделать его таким, каким он должен быть.

Гермиона слабо пошевелилась, приходя в сознание. Малфой почувствовал, как их связь становится сильнее.

«Тяни время,» — прошептал голос в его голове. — «Он любит слушать собственные речи. Пусть говорит».

— И как же должен выглядеть этот мир? — Драко сделал еще шаг, краем глаза отмечая, как пульсируют руны на стенах. С каждой минутой их свечение становилось ярче — рассвет приближался.

Селвин воодушевился, его черные глаза лихорадочно блестели.

— Чистым! Свободным от грязи и скверны. Древние — они помнят, какой была магия до того, как мы начали смешивать кровь с недостойными. Они наделят меня мощью исправить ошибки прошлого.

— И ты думаешь, они просто дадут тебе эту силу? — он скривил губы в усмешке. — Древним существам нет дела до чистоты крови.

— О, ты ошибаешься, — темный маг поднял кинжал, любуясь, как пламя свечей играет на лезвии. — Они понимают. Они ждали того, кто осмелится...

Он не договорил. Гермиона вдруг распахнула глаза, и воздух вокруг нее заискрил от стихийной магии — древний инстинкт самосохранения, прорывающийся сквозь путы. Вспышка была настолько мощной, что на секунду свечи погасли.

Селвин среагировал мгновенно. Взмах палочки — и невидимая сила сжала горло ведьмы. Гермиона захрипела, отчаянно пытаясь вдохнуть.

— Финита Инкантатем! — Драко направил палочку на удавку, но заклинание просто соскользнуло, не возымев никакого эффекта. — Релашио! Диффиндо!

Каждое новое заклинание было бесполезным. Древняя магия некроманта отторгала любые попытки противодействия.

— О, как трогательно, — Селвин растянул губы в жестокой улыбке. — Юный Малфой пытается спасти грязнокровку. Что бы сказал твой отец?

Драко почувствовал, как к горлу подступила тьма, и впервые за долгое время он не стал сопротивляться. Она хлынула наружу подобно прорвавшей дамбу реке. Метки на его коже вспыхнули черным пламенем.

— Сектумсемпра! — заклинание сорвалось с его палочки, напитанное чистой яростью.

Темный маг отразил его почти небрежно.

— Круцио! — Драко бросил непростительное, уже не заботясь о последствиях.

— Протего Максима! — щит Селвина вспыхнул алым. — Неплохо для начинающего. Потенциал явно есть. Но ты даже не представляешь, что такое настоящая тьма.

Ответное заклятие ударило с такой силой, что Драко отбросило к стене. Удар выбил воздух из легких. В глазах потемнело.

— Ты правда думал, что сможешь тягаться со мной? — Селвин приблизился, небрежно поигрывая кинжалом. — Я десятилетиями изучал древнюю магию. А ты... ты просто мальчишка, играющий с силами, которых не понимаешь.

Гермиона уже почти не сопротивлялась, ее движения становились все слабее. Драко видел, как синеют ее губы, как закатываются глаза.

Время растянулось, каждая секунда длилась вечность. Руны на стенах пульсировали, впитывая ее жизненную силу. Лицо некроманта исказилось в торжествующей усмешке. Беспомощность накатила удушливой волной.

«Ты знаешь, что делать», — прошептал голос. — «Знаешь цену...»

Драко знал. Он смотрел, как медленно угасает жизнь в глазах ведьмы, которая пыталась спасти его душу, и понимал, что в этот момент он был готов заплатить любую цену.

Что-то древнее шевельнулось в глубине его сознания, отзываясь на его отчаяние. Холод разлился по венам, но впервые он не противился ему. Метки на коже вспыхнули чернотой, впитывая силу, которая была здесь всегда — нужно было только позволить ей проявиться. Его магия изменилась — больше не было борьбы между светом и тьмой. Был только мрак, древний и голодный, струящийся по его венам подобно яду.

Его глаза начали чернеть, но не как у Селвина — иначе, словно бездна разверзлась в его зрачках. Улыбка сползла с лица убийцы.

Заклинания полетели одно за другим — яростные, безжалостные. Темный маг парировал, но с каждым ударом отступал на шаг. Черный туман вокруг них сгущался, принимая причудливые формы.

Удавка на шее ослабла, и Гермиона слабо закашлялась, медленно приходя в себя. Сквозь пелену она видела, как сражается Драко — его магия пульсировала темными волнами, такая же древняя, как и у его противника. Но Селвин был силен — одиннадцать жертв, одиннадцать душ питали его мощь. Каждое его контрзаклятие несло в себе отголоски их предсмертных криков, каждый щит был соткан из их боли. С каждым движением его палочки руны на стенах вспыхивали ярче, отдавая ему накопленную силу.

«Помоги ему,» — прошептал незнакомый голос в голове у Гермионы.

Она рванулась вперед, протягивая руку. Малфой тут же почувствовал ее и обернулся.

«Как тогда, в библиотеке,» — передала она ему по их связи. — «Наша общая магия...»

Но Драко покачал головой, сжимая ее запястье. Их взгляды встретились, и ведьма увидела в его глазах то, от чего сердце сжалось в ледяном ужасе — бесконечную, всепоглощающую тьму. И решимость. Страшную, необратимую решимость. Она поняла его замысел за секунду до того, как он начал действовать, и попыталась вырваться, но его хватка стала крепче. И вместо того, чтобы принять ее силу, он... потянул.

Боль была невыносима. Гермиона почувствовала, как что-то темное, вязкое покидает ее тело, возвращаясь к своему истинному владельцу. Его мрак — тот самый, что стал частью ее существа с момента их магического слияния — теперь отступал. Он забирал все без остатка, не оставляя ни капли, очищая ее полностью. Словно пытался стереть само воспоминание о том, что когда-то их магия была единым целым.

Она хотела закричать, остановить его, но не могла издать ни звука. Связь между ними истончалась с каждым мгновением, и Гермиона чувствовала это всем своим существом — как рвутся невидимые нити, как ускользает то глубокое понимание друг друга, что появилось между ними после ритуала. Больше она не могла ощущать его эмоции, не могла коснуться его сознания своим. Его присутствие, ставшее такой неотъемлемой частью ее жизни, растворялось, оставляя после себя боль невероятной… потери.

— Это невозможно! — голос Селвина сорвался на хрип. — Тьма не отпускает свет! Если только... — он осекся, глядя на Драко с осознанием и страхом. — Ты послушал их... Ты…

Договорить он не успел. Волна чистой, неразбавленной тьмы смела его защиту, впечатывая в стену склепа. Воздух вокруг них сгустился до осязаемой черноты. Малфой медленно поднял палочку.

— Знаешь, что самое забавное? — его голос звучал странно, в нем слышались чужие нотки. — Ты был прав. Древним действительно нужны особые души.

Селвин дернулся, пытаясь поднять палочку, но новая волна силы пригвоздила его к стене. Драко подошел почти вплотную.

— Но не для жертвы, — он говорил почти шепотом — слова, которые предназначались только для темного мага. — Они искали проводника. Того, кто добровольно примет их силу. А ты... ты просто расчищал им путь. Каждой своей жертвой делал грань между мирами тоньше.

Селвин закричал — не от боли, а от ужаса. Его черные глаза расширились, когда он наконец понял, что на самом деле произошло в этом склепе. Последнее заклинание ударило точно в грудь. Его тело выгнулось дугой, и в этот момент что-то древнее, нечеловеческое мелькнуло в воздухе, жадно приняв его последнюю жертву.

Гермиона приподнялась на дрожащих руках, пытаясь сфокусировать взгляд. В горле все еще саднило от удушья, а перед глазами плыли черные точки. Драко стоял спиной к ней, глядя на безжизненное тело некроманта. Его фигура казалась почти нереальной в мерцающем свете свечей и отблесках рассвета, проникающих сквозь щели в потолке склепа. На мгновение ей показалось, что вокруг него клубится тьма, живая и осязаемая.

Он медленно повернулся, и что-то неуловимо изменилось в его облике. Темнота, переполнявшая его мгновение назад, тут же начала рассеиваться. Увидев ее на полу, он в два шага оказался рядом.

— Драко... — начала она.

— Все будет хорошо, — Малфой осторожно коснулся ее щеки.

Затем он с легкостью подхватил ее на руки, и Гермиона невольно прильнула к нему, ища знакомое тепло. Сквозь полузакрытые веки она вглядывалась в его лицо — такое знакомое… и родное. Чернота в его глазах начала отступать, серебро его истинной сущности проявлялось все ярче, словно луна сквозь грозовые тучи. Он прижал ее к себе, и в этом жесте было столько заботы, что на мгновение ей показалось — все действительно будет хорошо.

На руках он вынес ее из склепа, оставив позади тело и пульсирующие руны, с которыми разгневанный главный аврор будет разбираться еще долго. Лучи восходящего солнца коснулись его бледного лица, окрашивая серебристые волосы в золото. Он посмотрел на нее, и в глазах было лишь беспокойство и что-то похожее на нежность — такое человечное, такое настоящее, что все ее страхи на мгновение отступили.

На границе кладбища Драко остановился, готовясь аппарировать. Гермиона прижалась к его груди, чувствуя, как размеренно бьется его сердце. Но вдруг где-то на грани слышимости раздался смех — тихий, довольный, древний. Она подняла глаза на Драко, но он, казалось, ничего не заметил.

Наверное, просто ветер играл среди надгробий.