Притяжение Бездны (гет)

Бирюзовое свечение, просачивающееся сквозь щели в древних сводах, окрашивало узкий коридор в призрачные аквамариновые тона. Воздух здесь был настолько густ от вековой пыли, что каждый вдох оставлял на языке привкус древности — смесь окислившегося металла, выветрившегося камня и чего-то органического, давно превратившегося в прах. Стены, покрытые полустертыми фресками с изображением змееподобных существ, местами отслаивались, обнажая грубую каменную кладку времен, когда мир был моложе.

Они нашли небольшое углубление в стене — возможно, когда-то служившее нишей для ритуальных светильников. Теперь это было их временное убежище. Том щелчком пальцев вызвал бледно-голубое пламя ("Игнис Минор"), которое зависло между ними, отбрасывая мерцающие тени на резные изображения нага-хранителей, чьи безглазые лики наблюдали за ними сверху.

В этом призрачном свете Нагайна казалась существом из другого времени. Ее высокие скулы, обычно мягко очерченные солнечным светом, теперь резко выделялись, создавая игру теней на лице. Губы, обычно сжатые в тонкую линию настороженности, слегка приоткрылись от усталости. Но больше всего поражали глаза — миндалевидные, с вертикальными зрачками, которые в этом свете расширились, поглотив почти всю радужную оболочку цвета темного меда. Выбившиеся из косы пряди черных как смоль волос вились у висков, слегка влажные от пота.

Том выглядел не лучше — его обычно безупречный вид был нарушен. Льняная рубашка, когда-то белоснежная, теперь потемнела от пыли и пота, прилипнув к плечам и спине. Темные волосы, обычно аккуратно уложенные, растрепались, и несколько прядей беспорядочно упали на высокий лоб. Но больше всего изменились его глаза — обычно холодные и расчетливые, теперь в них читалось странное возбуждение, словно он стоял на пороге великого открытия.

"Дай посмотреть," — сказал он, протягивая руку к ее ладони с неглубокой царапиной. Его голос звучал хрипло от пыли и напряжения.

"Внезапная забота, мистер Элдрич?" — Нагайна подняла бровь, но все же протянула руку. Ее пальцы слегка дрожали от усталости. "Или просто не терпится изучить еще один 'артефакт'?"

Том достал из внутреннего кармана небольшой серебряный флакон, который ловил голубые отблески магического пламени. "Если бы я хотел изучить тебя, мисс Шарма," — он аккуратно смочил уголок своего уже небезупречного носового платка, — "я бы начал с более... интересных мест."

Она фыркнула, но не отдернула руку, когда холодная жидкость коснулась раны. "Ааай! Это что, яд для полного набора ощущений?"

"Антисептик моего собственного состава," — его пальцы, вопреки ожиданиям, оказались удивительно нежными при перевязке. "Я называю его 'Правда-жжет'. Подходяще, не находишь?"

"Очень мило," — она скривилась, но позволила ему закончить. "Хотя я бы предпочла менее поэтичное и более безболезненное средство."

Вокруг них храм дышал — где-то в глубине капала вода, создавая странную, почти музыкальную последовательность звуков. Казалось, само здание наблюдало за ними, оценивая.

"Ты умеешь быть осторожным," — заметила Нагайна, наблюдая, как он завязывает узел на импровизированной повязке.

Том поднял взгляд, и в его темных глазах вспыхнул знакомый огонек азарта. "Только когда это того стоит."

"И я... того стою?" — ее голос звучал насмешливо, но в нем проскользнула искренняя нотка любопытства.

Он замер, его пальцы непроизвольно задержались на ее запястье чуть дольше необходимого. "Покажи мне, кто ты на самом деле, и я отвечу."

Она резко рассмеялась, и эхо разнеслось по коридорам, заставляя тени на стенах вздрогнуть. "О нет, мистер Элдрич. Если я это сделаю, игра закончится." Ее глаза сверкнули в полумраке. "А ты ведь так любишь играть, не правда ли?"

Пламя между ними вспыхнуло ярче, окрашивая их лица в голубоватые тона. Где-то в глубине храма что-то скрипнуло — то ли древний механизм, то ли камень, сдвигаемый невидимой силой.

Том протянул ей флягу, и когда их пальцы соприкоснулись, между ними пробежала почти осязаемая искра. "Боишься, что я отравил воду?" — спросил он, наблюдая, как она подносит флягу к губам.

"Боюсь, что нет," — ответила Нагайна, делая долгий глоток и чувствуя, как прохладная жидкость стекает по пересохшему горлу. Капли воды задержались на ее губах, сверкая в голубом свете.

Он улыбнулся — и это была не обычная холодная усмешка, а что-то более настоящее, более человеческое. "Мираж всегда привлекательнее реальности, Налини."

"Потому что мираж нельзя удержать," — она провела языком по губам, стирая капли.

"Или потому что в нем нет границ," — его голос звучал тише, но четче в гулкой тишине храма.

Они замолчали, и в этой тишине было что-то новое — не враждебное, но тревожное. Нагайна чувствовала, как ее сердце бьется чуть быстрее, и ненавидела себя за это. Том наблюдал за ней с тем же выражением, с каким обычно изучал древние артефакты — с холодным интересом, но теперь в его взгляде появилась новая глубина.

Том, заканчивая перевязку, вдруг ухмыльнулся, его пальцы искусно завязывали узел:

"Твои переходы с 'вы' на 'ты' напоминают мне маятник в часах старого Диппета — сегодня 'ты', завтра 'вы'..." Он нарочито вздохнул, поправляя манжет. "Если бы я вел учет, у меня уже была бы целая статистика. В понедельник — 'вы', в среду — 'ты', а в пятницу — вообще молчание. Интересно, есть ли система в этом хаосе?"

Нагайна скосила на него глаза, но уголки ее губ дрогнули. В голубоватом свете магического пламени ее зрачки сузились:

"Может, это просто реакция на твое поведение? Когда ведешь себя прилично — 'ты'. Когда невыносим — 'вы'. Когда особенно противен — молчание."

Том приложил руку к груди с преувеличенным драматизмом: "О, значит, это система оценок! Тогда мне определенно нужно больше стараться, чтобы заслужить постоянное 'ты'."

"Не обольщайся," — она потянулась за флягой, намеренно задев его пальцы. "Ты никогда не получишь постоянное 'ты'. Это лишит меня удовольствия видеть, как ты пытаешься угадать мое следующее обращение."

Том передал ей флягу, намеренно замедлив движение: "Тогда позволь предложить игру — за каждое неожиданное 'ты' я рассказываю один интересный факт о древней магии. А за каждое 'вы' — ты слушаешь мою очередную теорию о змеиных культах."

Нагайна сделала долгий глоток, затем медленно вытерла губы: "Ужасные условия. Особенно вторая часть."

"Но ты же любишь вызовы," — он наклонился чуть ближе, и в этот момент где-то в глубине храма с грохотом обрушился камень.

Когда эхо стихло, Нагайна протянула флягу обратно: "Тогда давай начнем. Вы, мистер Элдрич, можете рассказать свой первый факт."

Том усмехнулся: "А вот и первое 'вы'. Очень разочаровывающе предсказуемо." Но взял флягу, его пальцы на мгновение задержались на ее. "Знаешь, почему в древних храмах всегда так холодно?"

"Потому что такие, как ты, высасывают из воздуха все тепло своим высокомерием?"

"Потому что," — он игнорировал колкость, — "камни здесь пропитаны магией, сохраняющей прохладу. Как гигантский холодильник для... ну, в нашем случае — для двух глупцов, играющих в словесные игры."

Она фыркнула, но в ее глазах мелькнуло что-то похожее на удовольствие. Храм вокруг будто затаил дыхание, наблюдая за этой странной игрой, где правила писались на ходу, а ставки никто не решался назвать вслух.

"Ты играешь с огнем, Томас," — наконец сказала она, отводя взгляд к темному коридору, ведущему глубже в храм.

Он наклонился чуть ближе, и его дыхание коснулось ее щеки, когда он прошептал: "А ты разве нет?"

В этот момент пламя между ними вспыхнуло так ярко, что осветило весь коридор, и на мгновение им обоим показалось, что их магии — золотистая и серебристая — сплелись в воздухе, создавая новый, невиданный оттенок.

Но где-то в глубине, за множеством поворотов и ловушек, ждала Слеза Манасы — и она, казалось, улыбалась их человеческим слабостям.