Мать и жена (джен)

Когда Уран поправился, он снова начал посещать службы в храме культа Святого Свежевателя.

Конечно же, не самостоятельно — иногда с родителями, но чаще с крёстной матерью. Та потеряла мужа при штурме Осинеи и находила в ребёнке утешение, была частым гостем семьи ван Дейков.

Вот и на этот раз она усадила Урана на колени, пока шла проповедь. Вряд ли Уран понимал, о чём вещал святой, но сидел с открытым ртом. Пока что он не говорил, но увлечённо рассматривал как громогласного дядю на каменном стуле, так и непонятные рисунки вокруг.

Сравниться по красоте с храмом Бога-Императора на "Амбиции" невероятно тяжело, однако культисты старались. Их живописцы создали множество икон — они не испытывали недостатка сюжетов. Всё произошло на самом деле, выстрадано, не сильно преувеличу, если скажу, что иконы написаны кровью.

Самую впечатляющую повесили на стену рядом с монументом Бога-Императора. На ней в углу изобразили новоявленного святого, вскинувшего цепной меч. Его противника художник не показал, чтобы не смущать хрупкие умы. На полотне святой словно бы защищался от первородной тьмы, что была в начале, ещё до рождения первой звезды. В культе ходило множество самых разных слухов, касающихся последнего боя святого против архипредателей, но всех их объединяло одно — в конце концов, святой победил. О тьме с кафедры и вещал тот, кто стал прототипом главного героя.

— "Отвращайтесь от зла, прилепляйтесь к добру", — так учат нас святые писания, — рассказывал Жерар Лабранш.

Он вцепился в подлокотники кресла, будто боялся сползти.

— "Ненавидьте зло, но отвратите свою ненависть от человека, творящего зло, ибо он болен. Искореняйте зло, но не людей".

Жерар смолк. Он словно бы забыл подготовленную речь и высматривал среди паствы тех, кто бы мог подсказать. Начался нервный тик: Жерар постоянно моргал левым глазом, дёргал головой налево же. Он обхватил лицо руками — и родной, и искусственной — и просидел некоторое время молча, пока не успокоился.

— Что… что, — начал Жерар, едва не взмолившись.

Борьба со слабым предательским организмом давалась святому тяжко. И всё-таки он собрался с духом и продолжил:

— О чём же хотели нам поведать древние мудрецы? — Он сделал паузу, зажмурился, скорее всего, приступ прошёл, и Жерар продолжил: — О том, что, глядя на носителей зла, мы не должны колебаться. Мы можем пожалеть человека, — ребёнка, женщину, старика, — но не можем… и не должны! Не должны щадить зло! Мы должны прижечь рану до того, как зараза распространится. В этом скрыто истинное милосердие! В этом, а не во всепрощении!

— Да, да! — подхватили первые члены культа, которые огнём и мечом претворяли в жизнь всё то, о чём говорил их лидер.

Жерар ещё раз осмотрел зал и остановил взгляд на одноглазом ребёнке с искажёнными чертами лица.

— Но как же быть со злом, ещё не совершённым? — спросил Жерар. — Со злом, которое ещё не зло? Должны ли мы отбирать жизнь, чтобы предотвратить нечто ужасное в будущем? Пусть даже жизнь невинного ребёнка? Жизнь собственного дитя?

Даже первые члены культа не спешили на этот раз поддержать лидера.

— Молчите, — проговорил Жерар и вздохнул. — Вот и я не знаю точно, а время уходит. Возможно, мы уже обречены. Решать надо было вчера, а мы и сегодня боимся помыслить.

Крёстная мать взяла ребёнка и в полусогнутом состоянии миновала соседей. Она направилась к выходу, не дожидаясь окончания проповеди, когда её нагнал возглас:

— Куда же ты, София? Я ещё не закончил.

Крёстная мать оглянулась, посмотрела в ледяные глаза Жерара, побледнела, а потом сорвалась с места.

— Остановите её, — велел Жерар, прикрыв глаза металлической ладонью.

Десятки рук вцепились в полы длинного платья. Отчаянное усилие, и в ткани только прорехи появились, вырваться не удалось. София заплакала, всё ещё не веря, что близкие люди — знакомые, даже друзья! — обернулись против.

И всё же культисты не превратились в дикое зверьё, почуявшее кровь. Они следовали словам святого, отвратили ненависть от человека. Женщину не били. Её привели к Жерару под руки. Если до этого Уран ещё не понимал, что за игру затеяли взрослые, то теперь плакал вместе с крёстной.

— Ты позволила милосердию затуманить свой рассудок, София, — проговорил Жерар. — Или… быть может, этот ребёнок — призрак несбывшихся надежд?

Жерар взял трости, прислонённые к трону, не без усилий поднялся, поморщившись, подобрался к дрожащей женщине и ребёнку, который размазывал сопли и слёзы по лицу. Он лишь изучал Урана, не произнося и слова, однако София не выдержала:

— Он совсем маленький! Уран ещё станет опорой культа! Его первым воином!

Жерар нахмурился.

— Возможно, — ответил он наконец. — Но, скорее, он повторит судьбу всех тех глупцов, кто считал, что сможет обмануть саму Ложь.

Жерар пристально посмотрел на тех мужчин, кто держал Софию под локти. Оба — прирождённые воины, но один из них не выдержал взгляда, другой проглотил холодную слюну и попытался найти опору в соратнике.

Наверное, никто бы не взялся предсказывать, что бы случилось в храме, если бы на службу не явился Котар. Как и всегда примерно в одно и то же время.

Котар застыл у входа — тьма с пылающим взором в белой мантии. И мгновения не прошло, как сверкающее око сменило оттенок тлеющих углей на синее колдовское пламя.

— Тебя-то я и ждал… — Жерар сделал паузу, а потом добавил: — Отступник.

Котар даже не моргнул. Он проговорил:

— Ждал меня, но напугал невинных.

Котар не спешил, не показывал всё, на что способны Ангелы Смерти, но было в его голосе нечто такое, от чего задрожали руки и у ветеранов. Не все прихожане перебороли страх, кто-то бежал, не оглядываясь.

Однако вокруг Жерара всё-таки возникли ряды тех, кто готов был его защитить, пусть даже ценой собственной жизни. Котар навис над одним таким, но тот и шага назад не сделал, хотя с его лба градом стекали капельки пота.

— Я и пальцем их не тронул, — ответил Жерар. — Возможно, есть причина, почему они меня боятся.

— Как и у твоих воинов. — Котар кивнул на культистов.

Ладони превратились в кулаки, кто-то судорожно сжимал дубинки. Ни пистолета, ни хотя бы ножа. Но всё же они были готовы к безнадёжной схватке.

Жерар ухмыльнулся и ответил:

— Это испытание воли.

Котар проскрипел металлическими зубами, вытянул вперёд аугметическую руку и сказал:

— Отдай мне ребёнка и отпусти женщину, иначе я сам их заберу.

— А ведь ты даже не попытался оспорить моё обвинение, — проговорил Жерар. — Как ты вообще смеешь хоть что-то требовать? Здесь?!

К концу реплики черты лица Жерара исказились. Не физиономия — оскал!

— Судить меня будет Бог-Император, — отозвался Котар. — Ты отмечен Его благословением, это так, но не забывайся. Ты — не Он!

Культисты перед Котаром, наконец, отодвинулись, а вот Жерара ни враждебный тон, ни пылающий взор колдуна ничуть не поколебали. Совсем небольшой человечек, изувеченный ветеран войны, но в изломанном теле скрывался могучий дух, ничуть не меньший, чем у Котара. Необходимо было вмешательство высших сил, чтобы предотвратить кровопролитие.

В храм ворвался ветер, словно бы системы вентиляции сошли с ума и нагнали в помещение столько воздуха, что произошёл короткий, но всё-таки ураган. Свечи, поставленные за упокой или в качестве жертвы, погасли.

— Хм… — Жерар не сводил взгляда с Котара. — Как жаль… — Он вздохнул. — Похоже, сегодня наш спор не разрешится. Но знай — тебе здесь больше нет места. Ни здесь, ни на какой другой святой земле. Я постараюсь убедить в этом каждого поборника Кредо.

— Ребёнок и женщина, — повторил Котар.

Температура не упала, и пол не покрылся инеем, как иногда бывает при воздействии варп-силы, но от слов Котара повеяло могильным холодом.

Жерар кивнул собратьям, и те споро вытолкали Софию и осторожно передали из рук в руки Урана. Котар взял ребёнка в ладонь, а потом прижал к груди. Он сделал пару шагов назад, подозвал женщину, которая боялась его ничуть не меньше, чем культистов, а потом развернулся и направился к выходу, чувствуя огненный взор святого.