Принц-половинка (джен)

Немедленно отправиться в путь у них не получилось — длительное воздействие гриба, а после массовая телепортация десяти существ окончательно лишили Снейпа последних сил. Осознав, что опасность миновала, раны обработаны и можно расслабиться, его организм из состояния «бей» перетёк в состояние «лежи», и Северус уселся среди корней заслуженного «дуба», не желая никуда двигаться.

Ильяна душераздирающе вздохнула, понимая, что место для отдыха неудачное — далеко от воды и слишком открытое, но в очередной раз его пожалела. Она была достаточно опытной, чтобы даже в таких условиях позаботиться о минимальном комфорте. Теперь уже полевиха достала одеяло, укутывая своего спутника. Его начало слегка потряхивать от магического истощения и пережитого шока. Ментально Северус оставался нестабильным, продолжая спешно заделывать бреши, оставшиеся от воздействия враль-гриба, тело ныло и ему стало жутко холодно.

Ладони Ильяны показались на контрасте очень горячими, когда она, озабоченно нахмурившись, приложила руки к его щекам. Снейп чуть повернул голову, пытаясь спрятать в тепло замёрзший нос, напоминая повадками кота.

— Север, я за дровами схожу, костер разведу.

Он раздражённо буркнул, отказываясь. Тогда ей придется отойти и забрать с собой эти восхитительно горячие ладони. Ильяна принялась его уговаривать, будто Северус был капризным первокурсником:

— Я шустро обернусь, ты и трижды до трехсот шестидесяти досчитать не успеешь.

Быстро совершив подсчет, Снейп снова отрицательно поморщился. Это почти восемнадцать минут — он за это время превратится в ледышку и расколется, стоит только по нему стукнуть. Было немного неловко изображать из себя королеву драмы, но инстинкты и иррациональная тревога заставляли его паниковать. Разумом он понимал, что ему ничего не грозит, а в эмоциональном плане за эти несколько дней испытал слишком многое, чтобы теперь сохранять привычное высокомерное хладнокровие.

Отняв одну руку, Ильяна сунула ему посох, лежащий у ноги:

— Подержи покуда его, пообщайся, да не смей чаровать. Больно бледен ты. Нам нужно тепло.

Он чуть помедлил, но послушался, обнимая свою бедовую корягу. Илья тут же ушла за дровами на растопку, а Снейп, прикрыв глаза, старался дышать медленно и размеренно. Северус не считал себя слабаком, но даже после Круциатуса ему не было так плохо. Будто сначала душу провернули через мясорубку, потом его целиком пропихнули через излишне узкую трубу длиной в пару километров, а в довесок то, что осталось, прополоскало электрическим зарядом до состояния средней прожарки.

Его отвлёк назойливый стук, — оказывается, это выдавали мелкую противную дробь собственные зубы. Посох беспокоился, тревожно напоминал о себе, обдал теплой лаской, словно лизнул хозяина в щеку. Но этого было мало. Ему было чертовски холодно.

Ильяна скоро вернулась с целой грудой дров, сбросила их на землю, снова присаживаясь подле Снейпа:

— Я бы дала тебе зелье, да боюсь, только хуже сделаю. Это всё гриб проклятущий — после него лежать надо, а ты дрался.

Он и сам понимал, что в таком состоянии зелья временно приглушат эффект, но не решат проблему, поэтому медленно зажмурился, стараясь не двигать лишний раз головой — к горлу подкатила тошнота, кончики пальцев уже не ощущались. Ильяна сердито шмыгнула, принимаясь сооружать костёр поближе к Снейпу, чтобы не терять драгоценное тепло. Остатки воды из своей фляжки она залила в кружку, вынимая из карманов очередную порцию ягод и подсохших листиков, которые нащипала с кустов, пока собирала дрова. Туда же отправила пару кусков сахара, который в доме Петерины считался редкостью и расходовался весьма скупо. Северус на это не возмущался — он не особо любил сладкое, хватало фруктов из сада. Теперь же полевиха заставляла его глотать почти приторный отвар, терпкий, тёмный, заботливо помогая поддержать кружку и попутно согревая своим боком. Пальцы заболели, снова замутило, но гадкое тревожное наваждение отступило.

— Легче?

— Немного, — он поморщился и честно признался: — Категорически неприятно.

— Отдыхай, завтра поговорим.

Отняв кружку, Ильяна осталась сидеть рядом, теплая, как маленькая печка. С другой стороны Снейпа согревал костёр, мерзкая дрожь отступила, и он действительно заснул, убаюканный шорохами живого ночного леса.

Во сне его снова занесло на болота, но теперь там было намного веселее — везде раздавались вопли, под лапами потревоженных чудищ чавкала вода, мелькали заполошные болотные огоньки, воняло метаном, слышалось плюханье, будто в слишком узком пруду бились слишком большие рыбы. Из переплетения ветвей вывалился Болотник, совсем не такой элегантный, как при первой встрече — он потерял сюртук, казался ещё более зубастым и сильнее напоминал нелепое хищное насекомое. Заметив Снейпа, хозяин болотного царства оскалился:

— Я тебя достану, дрянь!

— Кто кого достанет, будущая радость таксидермиста! — отозвался на это зельевар, ударяя посохом, который послушно материализовался у него в руках. С воплем Болотник улетел в темноту, и, судя по смачному всплеску, приземлился прямо в жижу. Северус ухмыльнулся. Это его сон и здесь действуют его правила.

Злорадная улыбка сохранилась, даже когда Снейп проснулся. Похоже, он начинает привыкать к этому сумасшедшему мозгодробильному миру. Костёр почти догорел, полевиха спала, забившись ему под мышку, а посох висел в воздухе, медленно оборачиваясь вокруг своей оси, укутанный сиянием двух лун. Побывав в жаркой схватке, артефакт окончательно очнулся, напитался силой волшебника и теперь сам, без приказа нёс стражу, оберегая сон хозяина. Северус кивнул, тихо подкатил в угли сухое полено, стараясь не разбудить Ильяну, и снова задремал.

Под присмотром посоха им даже удалось выспаться, хотя дыхание подбирающейся зимы давало о себе знать, вынуждая с ностальгией вспоминать тёплые полати в избе бабки Петерины.

— Ты меня Ильяной не зови, знать, по имени нас душегубец и распознал, — озабоченно поучала полевиха, распиливая на две части сушёную рыбину. — Кличь Улькой, али Лянкой. Иль можешь Яшкой окликать, не обижусь.

— Хорошо, в качестве конспирации можешь называть меня Профессор, — великодушно разрешил Снейп, тут же уворачиваясь от кинутой в него шишки. Разумеется, с его точки зрения лучше подходило определение «Лопух», который постоянно позволяет себя одурачить, но признавать это вслух, чтобы порадовать полевиху, он не собирался.

Убедившись, что её спутник достаточно отдохнул и уже не напоминает зеленовато-бледную поганку, Ильяна развила достаточно быстрый темп, желая запутать следы и скрыться с места их столкновения с отрядом. Мало ли, вдруг по округе бродит ещё кто-то. Или душегубец, подготавливая ловушку на путешественников, успел позвать подкрепление. Пусть ночь прошла без приключений, всё в любой момент могло перемениться.

Но даже необходимость поторопиться не заставила Снейпа прекратить усиленно размышлять. Пока ноги отсчитывали километры по пересечённой лесистой местности, в голове хороводом толпились мысли. Вспоминая прошедшие дни, он спрашивал себя, не слишком ли раздуто его эго? Северус до сих пор посматривал на местные реалии свысока, считая себя знатоком тьмы, и раз за разом попадал в переделки, из которых Илье приходилось буквально вытягивать его на себе. Блестящая корона всезнания, которой он сам себя наградил, за последний месяц изрядно потускнела и покрылась вмятинами. Благо, он не растерял ещё своей любознательности, но меняться и подстраиваться под новые обстоятельства оказалось тяжело.

В свете происходящего он безмерно оценил одно из лучших качеств Ильяны — тактичность. Она всегда могла пройтись по мелочам, беспощадно высмеивая незначительные ошибки, но в такие моменты, когда Северус безнадёжно садился в лужу, пуская пузыри, старательно помалкивала, не упоминая об этом первой. Да сам Снейп, окажись в подобной ситуации, неизбежно взорвался, не сдержался от того, чтобы язвительно высказать, что он думает о чужом «идиотизме», и теперь, в очередной раз оказавшись идиотом сам, вынужден был проводить «работу над ошибками».

«Вероятнее всего, мистер Снейп, вам не стоило изначально сходить с тропы, где вас оставил, очевидно, более разумный и понимающий человек. Также, уважаемый профессор, нежелательно было совать нос в каждый встречный куст. Ах, вы увидели любопытный гриб? Вам захотелось с ним поболтать? Наверное, вы наконец-то встретили существо, которое посчитали равным себе по интеллекту? Потому что у вас, дорогой мой Снейп, мозг сыроежки! И бо́льшее, что вы можете себе позволить, это вести долгие, содержательные диалоги с чайным грибом в банке! Зачем вам люди? Они же для вас слишком развитые и эрудированные. Крэбб, Гойл, Уизли и Лонгботтом — каждый по отдельности в сравнении с Вами, уважаемый сэр, — просто Нобелевский лауреат по химии! И по физике! По справедливости, это вы должны с придыханием и восхищением в голосе обращаться: «профессор Ильяна Искристо-Изумрудная, мэм, вместилище мудрости», а не задирать так высоко свой идиотский нос!».

— Ильяна, прошу вас, пните меня, — сдавленным голосом попросил он, не в силах сдержать вины. Словесного самобичевания явно было недостаточно.

— Север, не Иля, а Уля, — терпеливо напомнила полевиха, даже не делая попыток выполнить нелепую просьбу. — Уже к вечеру мы будем в Глыбицах, нам не нужны неприятности.

— Хотите, я наклонюсь, чтобы удобнее было достать до лица? Вы обещали мне навалять. Уверяю, после такого вам будут завидовать все студенты Хогвартса, начиная года так с восемьдесят второго, — продолжал настаивать Северус. Полевиха участливо погладила его по рукаву, приговаривая:

— Бедный-бедный Север, зачем же мне тебя бить? Я подожду, пока тебя змий трёхглавый начнёт по мосту Калинову тонким слоем размазывать. Зябр тумаками наградит. Так-то будет и больнее, и доходчивее.

— Знаете что, Яша! Я ожидал от вас большей чуткости.

— Толку с того! Твои комплексы щекотать — что рядком сидеть, муравьёв ловить да в возок запрягать. Долго и смысла нет. Вот стукну я тебя — и что? Ни мне, ни тебе от того не будет легче, отраднее или веселее.

Очередная вполне разумная отповедь заставила кончики ушей профессора заполыхать. Но Ильяна оставалась собой, поэтому покосилась укоризненно, промолчала и снова ушла вперёд, следуя своему чутью.

В обещанные Глыбицы удалось попасть ещё до заката. Село по меркам Снейпа напоминало какую-то дыру, прямиком из хроник об упырях тринадцатого века, но полевиха уверяла, что место зажиточное, здесь даже был трактир. Северус вспомнил, что обещал себе не задирать нос, смириться и попытаться взглянуть на мир глазами той же Ильи. Дома не «грубые», «примитивные» и «бревенчатые», а «солидные» и «основательные». Хозяйство не «убогое», а «скромное» и «умеренное». Дети не чумазые, а… да, дети чумазые. На то, чтобы прощать неопрятность, у Снейпа уже не хватило лояльности. Он решил поберечь свои резервы — ему ещё комнату в трактире нахваливать. Интересно, там водятся клопы?

Их появление вызвало умеренный интерес со стороны некоторого количества свиней и собак, а вот люди подходить остерегались, поглядывая на чужаков издалека и с опаской.

— Зябровы слуги всех запугали, — снова став мрачной и подавленной, прошептала Ильяна, видя, как мать загоняет детей в избу, лишь бы те не попались незнакомцам на глаза.

— Странно, что деревня ещё не обратилась в кладбище, учитывая бродящих умертвий.

— Морознавец не всех изводит. По трети от села. Понимает, что не будет людей — некому будет плодиться, и в будущем у него не останется жертв для подпитки.

Северус заметил, что полевиха тяжело вздыхает, и проницательно поинтересовался:

— Ваша деревня тоже пострадала?

— Было нас у матери трое, да после набега лютней осталось двое, — ожесточенно отозвалась Илья. — После того я и ушла в ученичество.

Войдя в таверну, они тут же наткнулись на хозяина — он держался недалеко от двери, непринужденно опираясь на массивные вилы. Конечно, это же обязательный элемент любого интерьера.

— Нам бы комнату снять, умыться да поужинать, — слегка кланяясь, попросила Ильяна. Трактирщик слегка расслабился, ушел за стойку, прихватив вилы с собой, и вытянул из-под прилавка пухлый гроссбух.

— По приказу господина Зябра должен я вас записать. Вижу, девица — полевиха, а вы — человек? — Трактирщик смерил Снейпа долгим взглядом, особое внимание уделяя посоху. Разумеется, Северус не мог сказать, что он волшебник, да ещё и принц. Поэтому, вспомнив коллегу-Флитвика, не моргнув глазом выдал:

— Я не человек, я гоблин. Меня зовут Рыр.

— Какой такой гоблин? — Теперь мужчина казался озадаченным. — Как они выглядят, эти гоблины?

— Как я, — скромно признался зельевар. — Мы живём небольшой общиной… за трижды вторыми горами.

— Кажется, мне батя рассказывал про гоблинов, — с сомнением кивнул трактирщик. — Они, вродь, что-то доставляют.

— В основном, неприятности, — охотно подтвердил Снейп.

Тяжело вздохнув, хозяин достал карандаш, послюнявил его и принялся медленно, немного коряво выводить на свободной строчке:

«Грыр, гноблин».

После, полюбовавшись на дело рук своих, глянул на полевиху.

— Яша, — тут же представилась она. Тот кивнул и рядом с первым именем изобразил:

«Пулевыха, Яньша».

Похоже, можно было не беспокоиться о псевдониме. Их бы никогда не нашли, даже назови они свои реальные имена.

— Где желаете ночевать? Чулан у кухни или чердак? Есть ещё места на сеновале в конюшне.

— Чердак, — вызвалась Илья.

— Чулан, — тут же откликнулся Снейп. Он считал, что лучше держаться поближе к выходу — вдруг придется спешно драпать. Но у его спутницы было иное мнение. Впрочем, у нее же был и кошелёк с мелкими кусочками железа, меди и серебра, размером с ноготь. Видимо, в стране обходились без чеканки монет, оценивая стоимость металлов по весу. А кто платит — тот и номер выбирает. Поэтому они вскоре взбирались на чердак, минуя темноватые коридоры, в которых пахло капустой, брагой и старыми носками.

— Яша, а если опасность? — прошипел он вполголоса, поглядывая по сторонам.

— В земле трупы да кости, нам от них лучше подальше быть, — так же тихо отозвалась она.

— Мне эта идея уже не нравится.

— Ты сам хотел ванну и чаю, Рыр.

— Не меньше, чем кто-то хотел каши, Яша, — сварливо отозвался он, пока Ильяна, остановившись перед дверью на чердак, всей мимикой беззвучно демонстрировала, что думает о его капризах. Ненадолго же хватило ему смирения.

На чердаке оказалось просторно, но потолок не радовал высотой, — Снейпу пришлось пригнуться, чтобы не стукнуться макушкой о скат. На древесном коробе, исполняющем роль кровати, могли разместиться пятеро. Впрочем, на это и был расчет, потому что в комнате уже находился гость, который упаковывал бороду в полотняный чехол, собираясь отходить ко сну. Заметив новых постояльцев, он дружелюбно им помахал:

— Доброго вечерочка, почтенные! Куда путь держите?

— В Городище, дедушка, — отозвалась полевиха, которую наличие постороннего нисколько не встревожило.

Северус приветственно кивнул, оглядывая соседа, но решил повременить с расспросами. Он едва привык к обществу Ильи и бабы Пети, и теперь ему предлагают ночевать со странным типом, которого он впервые видит. Тем временем старик, расправляя на пузе халат, жизнерадостно сообщил, что зовут его Лисий, он из торговых, тоже едет в Городище, но прежде собирается заехать в Речное и Варнявое, надеясь поспеть везде до первого снега.

— Я Рыр, это Яша, — представился Снейп, оставляя посох у изголовья и мысленно отдавая приказ артефакту вести себя прилично. Разумеется, он читал, что раньше платили за койкоместо, поэтому ночевать с незнакомцами в путешествии было нормой. Но Мерлин! Это будет трудная ночь.

Лисий передумал спать, он сидел в кровати и болтал, задавая десяток вопросов в минуту и даже не дожидаясь ответов.

— Вы охотники? Далеко ли живёте? А откуда идёте? Женаты? А, друзья! Почему не женитесь? Я вот вдовец. Что в лесу видали? Болота какой дорогой огибали? Напрямик шли? Ну, рисковые головы!

Уже через пять минут зельевар почувствовал, что у него пухнет голова, поэтому забрал смену белья и сбежал на первый этаж мыться. Деревянная лохань мало напоминала обещанную ванну, но всё же получше холодной воды из ручья. В умывальной комнате было тепло, на удивление чисто и он даже немного расслабился, обливая плечи и волосы горячей водой из ковшика. Ему приходилось мыться и в худших условиях. Главное не простудиться, гуляя по трактиру с сырой головой. Здесь бодроперцового зелья нет.

После его возвращения купаться сбежала полевиха, оставив на него словоохотливого соседа. Примерно на тридцать пятом вопросе терпение Снейпа лопнуло, он выпрямился, насколько смог, и посмотрел на старика тем взглядом, какой использовал на двоечниках, подрывающих на занятии котлы. Лисий испуганно икнул и тут же замолчал, нерешительно поглядывая на грозного соседа. В комнате воцарилась благостная тишина.

— Рыр! — Ильяна, как обычно, появилась стремительно, будто откуда-то сбегала. — Пошли, хватит сидеть, ужин стынет! Мы скоро, дед Лисий, перекусим и прекратим суетиться.

— Ага, — согласился торговец, с опаской косясь на Снейпа. Он сомневался, можно ли ему вообще раскрывать рот.

— Я предпочитаю уединение, — тихо проворчал зельевар, отправляясь ужинать.

— Совсем шальной? Мы бедные, незаметные. И так в глаза бросаемся, не хватало ещё деньгами сорить.

— К нам всё равно будут вопросы — например, где наше оружие и добыча? Если охотники — где шкурки? Если травники — что вообще забыли в полупустом лесу? Если путешественники — куда и зачем нас понесло?

— Се… Ой, Рыр! Попробуй быть проще — позволь людям самим за тебя придумывать. Начнут спрашивать — жуй, улыбайся и кивай. Или лучше не улыбайся, ты ещё не научился.

Устраиваясь за столом, Северус в равной мере возмущался и напрягался. Слова о том, что село зажиточное, оказались верными — в зале было достаточно гостей: как местных любителей почесать языком за кружечкой странного хмельного густого киселя с пузырьками, так и приезжих. За соседним столом устроилась группа рыбаков, на руках которых можно было разглядеть чешуйки, а глаза — большие, выпуклые, блестящие, перламутрово-лазурные, напоминали линзы. У подавальщицы, разносящей посетителям тарелки и кружки, в роду вполне могли быть оборотни, если судить по светлым глазам и острым зрачкам. А конюх, который устроился у стойки, играя с трактирщиком в подобие костей, отличался необычной подвижностью конечностей, будто у него было две пары локтей. Совет Ильяны оказался вполне рабочим — пару раз к ним обращались соседи, задавая вопросы, на что полевиха отвечала расплывчато, не говоря «да» или «нет», а Северус принимался жевать или утыкался носом в кружку. Назвать напиток «чаем» можно было с большой натяжкой, но отвар был крепким, горячим и хорошо тонизировал.

Тепло и сытость почти примирили его с этим местом, но до конца расслабиться не получалось. Северус не взял с собой посох и ощущал себя полуголым, хотя и знал, что может призвать артефакт к себе в случае опасности, и тот прилетит. Ужин завершился мирно, но Снейп не мог отделаться от подозрений, так что Ильяне пришлось наступить ему на ногу, чтобы он не оглядывался на каждый скрип двери.

— Полно дёргаться, будто сапоги полны нимровых яиц, — шепнула полевиха. — Вишь, трактирщик вилы убрал — знать, всё тихо.

Аргумент был явно слабоват, но пришлось полагаться на чутье Ильи. После гриба-болтуна Северус не доверял даже овощам на своей тарелке.

Когда они вернулись на чердак, их сосед старательно изображал спящего, — ресницы его заметно подрагивали, выдавая притворство, но это было лучше, чем поток бессмысленных вопросов, на которые никто не хотел отвечать. Снейп минуту раздумывал, где лечь, а после угнездился по центру, оставив Ильяне место с краю. Он не доверял торговцу — мало ли, вдруг тот во сне пинается или вздумает распускать руки. У Ильи будет хоть какая-то защита.

Матрас, набитый соломой и укрытый рогожами, не отличался особой мягкостью, но в нём не водилось насекомых, и постель оказалась явно мягче земли и веток. Одеяла у них были свои, от печной трубы веяло теплом, плотно заткнутые щели не пускали на чердак сквозняки. Было даже немного душновато. После недели в лесу укладываться спать без сапог, без привычных кожаных доспехов — в обычной одежде и вязаных носках, казалось непривычным. С обеих сторон от Снейпа лежали посторонние люди, и он даже не мог вспомнить, когда ему приходилось ночевать в кровати, где было более двух человек. Кажется, такого и не бывало вовсе. Дома у него была своя комната. Во время обучения в Хогвартсе студенты могли закрыться балдахином, сохраняя приватность. В личные комнаты декана он вообще никого не пускал, кроме домовых эльфов для уборки. И даже у Петерины у него имелся отдельный угол. Конечно, бывали редкие визиты в весёлые места Лютного, но он там не спал, и в целом придерживался сугубо традиционных взглядов, считая, что трое — уже толпа.

Теперь ему в правое ухо похрапывал пахнущий луком дед, а с другой стороны в бочину уже привычно уткнулась вечно мёрзнущая Илья. Не хватало только посоха.

Скрестив руки на груди, Снейп дремал, запрещая себе погружаться в глубокий сон. Даже в глухом лесу на окраинах болот он чувствовал себя в бо́льшей безопасности, чем здесь — в полном постояльцев трактире. Ощущение опасности не оставляло, а только усиливалось; интуиция выла дикой кошкой. Последние несколько недель он провёл в праздности, полагаясь целиком на Илью и Петерину, преступно расслабился. Но теперь пора было взять себя в руки и прекращать потакать собственным слабостям. Раньше ему хватало четырёх часов сна сидя на табурете в зельеварне, так что он вполне сможет выспаться вот так, вполглаза, но не допустит очередного инцидента.

В этом мире не было часов, и «Темпус» оказался бесполезен. Местные жители ориентировались по ходу солнца и по обороту лун, но Снейпу казалось, что здешние сутки немного длиннее привычных ему, примерно по двадцать семь часов. Или время тянется дольше, потому что он постоянно занят? В темноте обострилось чутьё, и он прислушивался к звукам в трактире, которые стали более объёмными — постояльцы разошлись по комнатам, веселье в зале давно затихло, но шорохи, стуки, скрип деревянных половиц, шум ветра в трубах создавали ощущение, будто здание дышит. Ильяна посапывала часто, как хомяк, во сне тревожно хмурилась, зато лицо старика в тусклом свете из слухового окошка казалось безмятежным. Тишина окутывала уютным коконом, уносила на волнах в спокойную страну грёз.

Бах!

Северус проснулся от звука падения посоха, сразу широко распахнув глаза и вытягивая руку. Посох тут же метнулся ему в ладонь, помогая стряхнуть остатки наваждения. Добряк-Лисий висел над кроватью над зельеваром, хищно усмехаясь. Длинные седые волосы под колпаком слегка колыхались, будто он находился в воде. Морщины углубились, превращая лицо в гротескную клоунскую маску. Куда только подевался беспечный вдовец-балагур?

— И зачем ты проснулся, вкусный парнишка? — с мнимой добродушностью поинтересовался парящий торговец. — Тебе положено спать, как вон ей, — он указал на полевиху, которая не проснулась, даже когда Снейп дёрнулся. — Я с вас немного силы отберу, годков на пятьдесят, вы сильные, с вас не убудет. Утром и не вспомните ничего…

— Поди прочь, — с угрозой посоветовал ему профессор, ощущая, как посох медленно накапливает ярость, пульсирует, готовится ударить по первому приказу хозяина. — Иначе испепелю.

— Ох, так гоблины умеют огнём плеваться? — захихикал старик, не особо впечатлённый угрозой.

— Не знаю насчет гоблинов, коллега никогда об этом не упоминал. А волшебники могут.

Лисий прищурился, пытаясь распознать ложь, но понял, что Снейп не шутит, и с сомнением протянул:

— Не-ет, брат, волшебников нету, мне ль не знать…

— Хочешь поспорить? — предложил Снейп, перехватывая посох поудобнее и невербально накладывая на противника паутину чар.

Старик понял, что пахнет жареным, попытался сбежать, не желая испытывать судьбу, но теперь его крепко связывали невидимые путы. Повинуясь движению посоха, он отлетел в сторону, и Северус поднялся следом, недовольный отсутствием тапочек. Бродить в носках по пыльному полу не хотелось, но и отвлекаться, чтобы надеть сапоги, не стоило. Мало ли, какие козыри злокозненный дед хранит в рукаве. Медленно обойдя по кругу Лисия, который напоминал пленённое привидение, но продолжал безрезультатно дёргаться, Снейп поинтересовался:

— И что ты зверь?

— Оголовец. Не слыхал про таких?

— Я тут недавно…

— А, в прореху провалился. Не повезло мне, — старик понурился, уже не пытаясь вырваться, а после жалобно попросил: — Отпусти меня, я никого не трону и тебе пригожусь.

— Чем энергетический вампир с дурными манерами и напрочь отсутствующим чутьём может быть мне полезен?

— Хочешь денег, могучий Рыр?

— Хочу тебя уменьшить, посадить в баночку и отдать моей знакомой карге на опыты.

Лисий принялся шмыгать и разрыдался, пытаясь давить на жалость, но Снейп уже знал, какими коварными здесь могут быть… практически все. На постели зашевелилась беспокойно Ильяна, и он недовольно поморщился. Проснётся — будет просить пожалеть «дедулю», изрядно она жалостливая. Очередным взмахом посоха он превратил оголовца в гребень, поймав предмет на лету, и спрятал его в карман. В трансфигурированном виде тот никуда не сбежит, и теперь будет время подумать, что с ним делать. Его совесть чиста, Илья не будет ворчать, что он чересчур кровожадный. И волки сыты, и овцы… то есть, оголовцы целы.

Он устроился на своём месте, и теперь полевиха, полностью избавившись от чар, проснулась, сонно вглядываясь в его лицо:

— Что? Беда, Север?

— Спи, нормально всё. Я деда Лисия провожал, он… в дорогу торопился.

— Как так я не расслышала? И не попрощалась, нехорошо…

— Он не обиделся.

Не особо убеждённая, Ильяна огляделась, не заметила ничего подозрительного и с сопением замоталась в одеяло.

— Врёшь же, Север, носом чую, что врёшь. Да всяко верю: знаешь, что делаешь. Только остерегайся — хитри, кружи, да головы не сложи…

— Не сложу, мне пока нельзя, — пообещал Снейп, тихонько вздыхая. Если бы он действительно знал, что делает! Жизнь и раньше была неспокойной, а теперь и вовсе напоминала бурный поток, где его, будто щепку, несло в бурлящем пенном потоке, хорошенько прикладывая о каждый встреченный камень. Впору заводить дневник и выставлять галочки против каждого встреченного монстра. Болотник — есть; оголовец — получите; голыши — имеются; душегубец — пожалуйста; лютни — девять штук, опись прилагается. Там же в списке значились змий, Зябр и Волдеморт, но для того, чтобы поставить против них «галочку», ему придётся изрядно потрудиться.

Но пока в небе медленно вальсировали луны, и Северус, оставив посох на страже, позволил себе ещё пару часов спокойного сна.