Принц-половинка (гет)

Немедленно отправиться в путь у них не получилось — длительное воздействие гриба, а после массовая телепортация десяти существ окончательно лишили зельевара последних сил. Осознав, что опасность миновала, раны обработаны и можно расслабиться, его организм из состояния "бей" перетёк в состояние "лежи", и Северус уселся среди корней заслуженного "дуба", не желая никуда двигаться.

Ильяна душераздирающе вздохнула, понимая, что место для отдыха неудачное — далеко от воды и слишком открытое, но в очередной раз его пожалела. Она была достаточно опытной, чтобы даже в таких условиях позаботиться о минимальном комфорте. Теперь уже полевиха достала одеяло, укутывая своего спутника. Снейпа начало слегка потряхивать от магического истощения и пережитого шока. Ментально он оставался нестабильным, продолжая спешно заделывать бреши, оставшиеся от воздействия враль-гриба, тело ныло и ему стало жутко холодно.

Ладони Ильяны показались на контрасте очень горячими, когда она, озабоченно нахмурившись, приложила руки к его щекам. Снейп чуть повернул голову, пытаясь спрятать в тепло замерзший нос, напоминая повадками кота.

— Север, я за дровами схожу, костер разведу.

Он раздражённо буркнул, отказываясь. Тогда ей придется отойти и забрать с собой эти восхитительно горячие ладони. Ильяна принялась его уговаривать, будто Северус был капризным первокурсником:

— Я шустро обернусь, ты и трижды до трехсот шестидесяти досчитать не успеешь.

Быстро совершив подсчет, Снейп снова отрицательно поморщился. Это почти восемнадцать минут — он за это время превратится в ледышку и расколется, стоит только по нему стукнуть. Было немного неловко изображать из себя королеву драмы, но инстинкты и иррациональная тревога заставляли его паниковать. Разумом Снейп понимал, что ему ничего не грозит, а в эмоциональном плане за эти несколько дней испытал слишком многое, чтобы теперь сохранять привычное высокомерное хладнокровие.

Отняв одну руку, Ильяна сунула ему посох, лежащий у ноги:

— Подержи покуда его, пообщайся, да не смей чаровать. Больно бледен ты. Нам нужно тепло.

Он чуть помедлили и послушался, обнимая свою бедовую корягу. Илья тут же ушла за дровами на растопку, а зельевар, прикрыв глаза, старался дышать медленно и размеренно.

Северус не считал себя слабаком, но даже после Круциатуса ему не было так плохо. Будто сначала душу провернули через мясорубку, потом его целиком пропихнули через излишне узкую трубу длиной в пару километров, а в довесок то, что осталось, прополоскало электрическим зарядом до состояния средней прожарки.

Его отвлёк назойливый стук, — оказывается, это выдавали мелкую противную дробь собственные зубы. Посох беспокоился, тревожно напоминал о себе, обдал теплой лаской, словно лизнул хозяина в щеку. Но этого было мало. Ему было чертовски холодно.

Ильяна скоро вернулась с целой грудой дров, сбросила их на землю, снова присаживаясь подле Снейпа:

— Я бы дала тебе зелье, да боюсь, только хуже сделаю. Это всё гриб проклятущий — после него лежать надо, а ты дрался.

Он и сам понимал, что в таком состоянии зелья временно приглушат эффект, но не решат проблему, поэтому медленно зажмурился, стараясь не двигать лишний раз головой — к горлу подкатила тошнота, кончики пальцев уже не ощущались. Ильяна сердито шмыгнула, принимаясь сооружать костёр поближе к Снейпу, чтобы не терять драгоценное тепло. Остатки воды из своей фляжки она залила в кружку, вынимая из карманов очередную порцию ягод и подсохших листиков, которые нащипала с кустов, пока собирала дрова. Туда же отправила пару кусков сахара, который в доме Петерины считался редкостью и расходовался весьма скупо. Северус на это не возмущался — он не особо любил сладкое, да и хватало фруктов из сада. Теперь же полевиха заставляла его глотать почти приторный отвар, терпкий, тёмный, заботливо помогая поддержать кружку и попутно согревая своим боком. Пальцы заболели, снова замутило, но гадкое тревожное наваждение отступило.

— Легче?

— Немного, — он поморщился и честно признался: — Категорически неприятно.

— Отдыхай, завтра поговорим.

Отняв кружку, Ильяна осталась сидеть рядом, теплая, как маленькая печка. С другой стороны Снейпа согревал костёр, мерзкая дрожь отступила, и он действительно заснул, убаюканный шорохами живого ночного леса.

Во сне его снова занесло на болота, но теперь там было намного веселее — везде раздавались вопли, под лапами потревоженных чудищ чавкала вода, мелькали заполошные болотные огоньки, воняло метаном, слышалось плюханье, будто в слишком узком пруду бились слишком большие рыбы. Из переплетения ветвей вывалился Болотник, совсем не такой элегантный, как при первой встрече — он потерял сюртук, казался ещё более зубастым и сильнее напоминал нелепое хищное насекомое. Заметив Снейпа, хозяин болотного царства оскалился:

— Я тебя достану, дрянь!

— Кто кого достанет, будущая радость таксидермиста! — отозвался на это зельевар, ударяя посохом, который послушно материализовался у него в руках. С воплем Болотник улетел в темноту, и, судя по смачному всплеску, приземлился прямо в жижу. Северус ухмыльнулся. Это его сон и здесь действуют его правила.

Злорадная улыбка сохранилась, даже когда Снейп проснулся. Похоже, он начинает привыкать к этому сумасшедшему мозгодробильному миру. Костёр почти догорел, полевиха спала, забившись ему под мышку, а посох висел в воздухе, медленно оборачиваясь вокруг своей оси, укутанный сиянием двух лун. Побывав в жаркой схватке, артефакт окончательно очнулся, напитался силой волшебника и теперь сам, без приказа нёс стражу, оберегая сон хозяина. Северус кивнул, тихо подкатил в угли сухое полено, стараясь не разбудить Ильяну, и снова задремал.

Под присмотром посоха им даже удалось выспаться, хотя дыхание подбирающейся зимы давало о себе знать, вынуждая с ностальгией вспоминать тёплые полати в избе бабки Петерины.

— Ты меня Ильяной не зови, знать, по имени нас душегубец и распознал, — озабоченно поучала полевиха, распиливая на две части сушёную рыбину. — Кличь Улькой, али Лянкой. Иль можешь Яшкой окликать, не обижусь.

— Хорошо, в качестве конспирации можешь называть меня Профессор, — великодушно разрешил Снейп, тут же уворачиваясь от кинутой в него шишки. Разумеется, с его точки зрения лучше подходило определение: "Лопух", который постоянно позволяет себя одурачить, но признавать это вслух, чтобы порадовать полевиху, он не собирался.

Убедившись, что её спутник достаточно отдохнул и уже не напоминает зелёновато-бледную поганку, Ильяна развила достаточно быстрый темп, желая запутать следы и скрыться с места их столкновения с отрядом. Мало ли, вдруг по округе бродит ещё кто-то. Или душегубец, подготавливая ловушку на путешественников, успел позвать подкрепление. Пусть ночь прошла без приключений, всё в любой момент могло перемениться.

Но даже необходимость поторопиться не заставила Снейпа прекратить усиленно размышлять. Пока ноги отсчитывали километры по пересечённой лесистой местности, в голове хороводом толпились мысли. Вспоминая прошедшие дни, он спрашивал себя, не слишком ли раздуто его эго? Северус до сих пор посматривал на местные реалии свысока, считая себя знатоком тьмы, и раз за разом попадал в переделки, из которых Илье приходилось буквально вытягивать его на себе. Блестящая корона всезнания, которой он сам себя наградил, за последний месяц изрядно потускнела и покрылась вмятинами. Благо, он не растерял ещё своей любознательности, но меняться и подстраиваться под новые обстоятельства оказалось тяжело.

В свете происходящего он безмерно оценил одно из лучших качеств Ильяны — тактичность. Она всегда могла пройтись по мелочам, беспощадно высмеивая незначительные ошибки, но в такие моменты, когда зельевар безнадёжно садился в лужу, пуская пузыри, старательно помалкивала, не упоминая об этом первой. Да сам Снейп, окажись в подобной ситуации, неизбежно взорвался, не сдержался от того, чтобы язвительно высказать, что он думает о чужом "идиотизме", и теперь, в очередной раз оказавшись идиотом сам, вынужден был проводить "работу над ошибками".

"Вероятнее всего, мистер Снейп, вам не стоило изначально сходить с тропы, где вас оставил, очевидно, более разумный и понимающий человек. Также, уважаемый профессор, нежелательно было совать нос в каждый встречный куст. Ах, вы увидели любопытный гриб? Вам захотелось с ним поболтать? Наверное, вы наконец-то встретили существо, которое посчитали равным себе по интеллекту? Потому что у вас, дорогой мой Снейп, мозг сыроежки! И большее, что вы можете себе позволить, это вести долгие, содержательные диалоги с чайным грибом в банке! Зачем вам люди? Они же для вас слишком развитые и эрудированные. Крэбб, Гойл, Уизли и Лонгботтом — каждый по отдельности в сравнении с Вами, уважаемый сэр, — просто Нобелевский лауреат по химии! И по физике! По справедливости, это вы должны с придыханием и восхищением в голосе обращаться: "профессор Ильяна Искристо-Изумрудная, мэм, вместилище мудрости", а не задирать так высоко свой идиотский нос!".

— Ильяна, прошу вас, пните меня, — сдавленным голосом попросил он, не в силах сдержать вины. Словесного самобичевания явно было недостаточно.

— Север, не Иля, а Уля, — терпеливо напомнила полевиха, даже не делая попыток выполнить нелепую просьбу. — Уже к вечеру мы будем в Глыбицах, нам не нужны неприятности.

— Хотите, я наклонюсь, чтобы удобнее было достать до лица? Вы обещали мне навалять. Уверяю, после такого вам будут завидовать все студенты Хогвартса, начиная года так с восемьдесят второго, — продолжал настаивать Северус. Полевиха участливо погладила его по рукаву, приговаривая:

— Бедный-бедный Север, зачем же мне тебя бить? Я подожду, пока тебя змий трёхглавый начнёт по мосту Калинову тонким слоем размазывать. Зябр тумаками наградит. Так-то будет и больнее, и доходчивее.

— Знаете что, Яша! Я ожидал от вас большей чуткости.

— Толку с того! Твои комплексы щекотать — что рядком сидеть, муравьёв ловить да в возок запрягать. Долго и смысла нет. Вот стукну я тебя — и что? Ни мне, ни тебе от того не будет легче, отраднее или веселее.

Очередная вполне разумная отповедь заставила кончики ушей профессора заполыхать. Но Ильяна оставалась собой, поэтому покосилась укоризненно, промолчала и снова ушла вперёд, следуя своему чутью.

В обещанные Глыбицы удалось попасть ещё до заката. Село по меркам Снейпа напоминало какую-то дыру, прямиком из хроник об упырях тринадцатого века, но полевиха уверяла, что место зажиточное, здесь даже был трактир. Северус вспомнил, что обещал себе не задирать нос, смириться и попытаться взглянуть на мир глазами той же Ильи. Дома не "грубые", "примитивные" и "бревенчатые", а "солидные" и "основательные". Хозяйство не "убогое", а "скромное" и "умеренное". Дети не чумазые, а… да, дети чумазые. На то, чтобы прощать неопрятность, у профессора уже не хватило лояльности. Он решил поберечь свои резервы — ему ещё комнату в трактире хвалить. Интересно, там водятся клопы?

Их появление вызвало умеренный интерес со стороны некоторого количества свиней и собак, а вот люди подходить остерегались, поглядывая на чужаков издалека и с опаской.

— Зябровы слуги всех запугали, — нахмурившись, прошептала Ильяна, видя, как мать загоняет детей в избу, лишь бы те не попались незнакомцам на глаза.

— Странно, что деревня ещё не обратилась в кладбище, учитывая бродящих умертвий.

— Морознавец не всех изводит. По трети от села. Понимает, что не будет людей — некому будет плодиться, и в будущем у него не останется жертв для подпитки.

Северус заметил, что полевиха тяжело вздыхает, и проницательно поинтересовался:

— Ваша деревня тоже пострадала?

— Было нас у матери трое, да после набега лютней осталось двое, — ожесточенно отозвалась Илья. — После того я и ушла в ученичество.

Войдя в таверну, они тут же наткнулись на хозяина — он держался недалеко от двери, непринужденно опираясь на массивные вилы. Конечно, это же обязательный элемент любого интерьера.

— Нам бы комнату снять, умыться да поужинать, — слегка кланяясь, попросила Ильяна. Трактирщик слегка расслабился, ушел за стойку, прихватив вилы с собой, и вытянул из-под прилавка пухлый гроссбух.

— По приказу господина Зябра должен я вас записать. Вижу, девица — полевиха, а вы — человек? — трактирщик смерил Снейпа долгим взглядом, особое внимание уделяя посоху. Разумеется, Северус не мог сказать, что он волшебник, да ещё и принц. Поэтому, вспомнив коллегу-Флитвика, не моргнув глазом выдал:

— Я не человек, я гоблин. Меня зовут Рыр.

— Какой такой гоблин? — теперь мужчина казался озадаченным. — Как они выглядят, эти гоблины?

— Как я, — скромно признался зельевар. — Мы живём небольшой общиной… за трижды вторыми горами.

— Кажется, мне батя рассказывал про гоблинов, — с сомнением кивнул трактирщик. — Они, вродь, что-то доставляют.

— В основном, неприятности, — охотно подтвердил Снейп.

Тяжело вздохнув, хозяин достал карандаш, послюнявил его и принялся медленно, немного коряво выводить на свободной строчке:

"Грыр, гноблин".

После, полюбовавшись на дело рук своих, глянул на полевиху.

— Яша, — тут же представилась она. Тот кивнул и рядом с первым именем изобразил:

"Пулевыха, Яньша".

Похоже, можно было не беспокоиться о псевдониме. Их бы никогда не нашли, даже назови они свои реальные имена.

— Где желаете ночевать? Чулан у кухни или чердак? Есть ещё места на сеновале в конюшне.

— Чердак, — вызвалась Илья.

— Чулан, — тут же откликнулся Снейп. Он считал, что лучше держаться поближе к выходу — вдруг придется спешно драпать. Но у его спутницы было иное мнение. Впрочем, у нее же был и кошелёк с мелкими кусочками железа, меди и серебра, размером с ноготь. Видимо, в стране обходились без чеканки монет, оценивая стоимость металлов по весу. А кто платит — тот и номер выбирает. Поэтому они вскоре взбирались на чердак, минуя темноватые коридоры, в которых пахло капустой, брагой и старыми носками.

— Яша, а если опасность? — прошипел он вполголоса, поглядывая по сторонам.

— В земле трупы да кости, нам от них лучше подальше быть, — так же тихо отозвалась она.

— Мне эта идея уже не нравится.

— Ты сам хотел ванну и чаю, Рыр.

— Не меньше, чем кто-то хотел каши, Яша, — сварливо отозвался он, пока Ильяна, остановившись перед дверью на чердак, всей мимикой беззвучно демонстрировала, что думает о его капризах. Ненадолго же хватило ему смирения.

На чердаке оказалось просторно, но потолок не радовал высотой, — Снейпу пришлось пригнуться, чтобы не стукнуться макушкой о скат. На древесном коробе, исполняющем роль кровати, могли разместиться пятеро. Впрочем, на это и был расчет, потому что в комнате уже находился гость, который упаковывал бороду в полотняный чехол, собираясь отходить ко сну. Заметив новых постояльцев, он дружелюбно им помахал:

— Доброго вечерочка, почтенные! Куда путь держите?

— В Городище, дедушка, — отозвалась полевиха, которую наличие постороннего нисколько не встревожило.

Северус приветственно кивнул, оглядывая соседа, но решил повременить с расспросами. Он едва привык к обществу Ильи и бабы Пети, и теперь ему предлагают ночевать со странным типом, которого он впервые видит. Тем временем старик, расправляя на пузе халат, жизнерадостно сообщил, что зовут его Лисий, он из торговых, тоже едет в Городище, но прежде собирается заехать в Речное и Варнявое, надеясь поспеть везде до первого снега.

— Я Рыр, это Яша, — представился Снейп, оставляя посох у изголовья и мысленно отдавая приказ артефакту вести себя прилично. Разумеется, он читал, что раньше платили за койкоместо, поэтому ночевать с незнакомцами в путешествии было нормой. Но Мерлин! Это будет трудная ночь.

Лисий передумал спать, он сидел в кровати и болтал, задавая десяток вопросов в минуту и даже не дожидаясь ответов.

— Вы охотники? Далеко ли живёте? А откуда идёте? Женаты? А, друзья! Почему не женитесь? Я вот вдовец. Что в лесу видали? Болота какой дорогой огибали? Напрямик шли? Ну, рисковые головы!

Уже через пять минут зельевар почувствовал, что у него пухнет голова, поэтому забрал смену белья и сбежал на первый этаж мыться. Деревянная лохань мало напоминала обещанную ванну, но всё же получше холодной воды из ручья. В умывальной комнате было тепло, на удивление чисто и он даже немного расслабился, обливая плечи и волосы горячей водой из ковшика. Ему приходилось мыться и в худших условиях. Главное не простудиться, гуляя по трактиру с сырой головой. Здесь бодроперцового зелья нет.

После его возвращения купаться сбежала полевиха, оставив на него словоохотливого соседа. Примерно на тридцать пятом вопросе терпение Снейпа лопнуло, он выпрямился, насколько смог, и посмотрел на старика тем взглядом, какой использовал на двоечниках, подрывающих на занятии котлы. Лисий испуганно икнул и тут же замолчал, нерешительно поглядывая на грозного соседа. В комнате воцарилась благостная тишина.

— Рыр! — Ильяна, как обычно, появилась стремительно, будто откуда-то сбегала. — Пошли, хватит сидеть, ужин стынет! Мы скоро, дед Лисий, перекусим и прекратим суетиться.

— Ага, — согласился торговец, с опаской косясь на Снейпа. Он сомневался, можно ли ему вообще раскрывать рот.

— Я предпочитаю уединение, — тихо проворчал зельевар, отправляясь ужинать.

— Совсем шальной? Мы бедные, незаметные. И так в глаза бросаемся, не хватало ещё деньгами сорить.

— К нам все равно будут вопросы — например, где наше оружие и добыча? Если охотники — где шкурки? Если травники — что вообще забыли в полупустом лесу? Если путешественники — куда и зачем нас понесло?

— Се… Ой, Рыр! Попробуй быть проще — позволь людям самим все за тебя придумать. Начнут спрашивать — жуй, улыбайся и кивай. Или лучше не улыбайся, ты ещё не научился.

Устраиваясь за столом, Северус в равной мере возмущался и напрягался. Слова о том, что село зажиточное, оказались верными — в зале было достаточно гостей: как местных любителей почесать языком за кружечкой странного хмельного густого киселя с пузырьками, так и приезжих. За соседним столом устроилась группа рыбаков, на руках которых можно было разглядеть чешуйки, а глаза — большие, выпуклые, блестящие, перламутрово-лазурные, напоминали линзы. У подавальщицы, разносящей посетителям тарелки и кружки, в роду вполне могли быть оборотни, если судить по светлым глазам и острым зрачкам. А конюх, который устроился у стойки, играя с трактирщиком в подобие костей, отличался необычной подвижностью конечностей, будто у него было две пары локтей. Совет Ильяны оказался вполне рабочим — пару раз к ним обращались соседи, задавая вопросы, на что полевиха отвечала расплывчато, не говоря "да" или "нет", а Северус принимался жевать или утыкал нос в кружку. Назвать напиток "чаем" можно было с большой натяжкой, но отвар был крепким, горячим и хорошо тонизировал.

Тепло и сытость почти примирили зельевара с этим местом, но до конца расслабиться не удавалось. Он не взял с собой посох и ощущал себя полуголым, хотя и знал, что может призвать артефакт к себе в случае опасности, и тот прилетит. Ужин завершился мирно, но Снейп не мог отделаться от подозрений, так что Ильяне пришлось наступить ему на ногу, чтобы он не оглядывался на каждый скрип двери.

— Полно дёргаться, будто сапоги полны нимровых яиц, — шепнула полевиха. — Вишь, трактирщик вилы убрал — знать, все тихо.

Аргумент был явно слабоват, но пришлось полагаться на чутье Ильи. После гриба-болтуна Северус не доверял даже овощам на своей тарелке.

Когда они вернулись на чердак, их сосед старательно изображал спящего, — ресницы его заметно подрагивали, выдавая притворство, но это было лучше, чем поток бессмысленных вопросов, на которые никто не хотел отвечать. Снейп минуту раздумывал, где лечь, а после угнездился по центру, оставив Ильяне место с краю. Он не доверял торговцу — мало ли, вдруг тот во сне пинается или вздумает распускать руки. У Ильи будет хоть какая-то защита.

Матрас, набитый соломой и укрытый рогожами, не отличался особой мягкостью, но в нем не водилось насекомых и постель оказалась явно мягче земли и веток. Одеяла у них были свои, от печной трубы веяло теплом, плотно заткнутые щели не пускали на чердак сквозняки. Было даже немного душновато. После недели в лесу укладываться спать без сапог, без привычных кожаных доспехов — в обычной одежде и вязаных носках, казалось непривычным. С обеих сторон от Снейпа лежали посторонние люди, и он даже не мог вспомнить, когда ему приходилось ночевать в кровати, где было более двух человек. Кажется, такого и не бывало вовсе. Дома у него была своя комната. Во время обучения в Хогвартсе студенты могли закрыться балдахином, сохраняя приватность. В личные комнаты декана он вообще никого не пускал, кроме домовых эльфов для уборки. И даже у Петерины у него имелся отдельный угол. Конечно, бывали редкие визиты в веселые места Лютного, но он там не спал, и в целом придерживался сугубо традиционных взглядов, считая, что трое — уже толпа.

Теперь ему в правое ухо похрапывал пахнущий луком дед, а с другой стороны в бочину уже привычно уткнулась вечно мёрзнущая Илья. Не хватало только посоха.

Скрестив руки на груди, зельевар дремал, запрещая себе погружаться в глубокий сон. Даже в глухом лесу на окраинах болот он чувствовал себя в бо́льшей безопасности, чем здесь — в полном постояльцев трактире. Ощущение опасности не оставляло, а только усиливалось; интуиция выла дикой кошкой. Последние несколько недель он провёл в праздности, полагаясь целиком на Илью и Петерину, преступно расслабился. Но теперь пора было взять себя в руки и прекращать потакать собственным слабостям. Раньше ему хватало четырёх часов сна сидя на табурете в зельеварне, так что он вполне сможет выспаться вот так, вполглаза, но не допустит очередного инцидента.

В этом мире не было часов, и "Темпус" оказался бесполезен. Местные жители ориентировались по ходу солнца и по обороту лун, но Снейпу казалось, что здешние сутки немного длиннее привычных ему, примерно по двадцать семь часов. Или время тянется дольше, потому что он постоянно занят? В темноте обострилось чутьё, и он прислушивался к звукам в трактире, которые стали более объёмными — постояльцы разошлись по комнатам, веселье в зале давно затихло, но шорохи, стуки, скрип деревянных половиц, шум ветра в трубах создавали ощущение, будто здание дышит. Ильяна посапывала часто, как хомяк, во сне тревожно хмурилась, зато лицо старика в тусклом свете из слухового окошка казалось безмятежным. Тишина окутывала уютным коконом, уносила на волнах в спокойную страну грёз.

Бах!

Северус проснулся от звука падения посоха, сразу широко распахнув глаза и вытягивая руку. Посох тут же метнулся ему в ладонь, помогая стряхнуть остатки наваждения. Добряк-Лисий висел над кроватью над зельеваром, хищно усмехаясь. Длинные седые волосы под колпаком слегка колыхались, будто он находился в воде. Морщины углубились, превращая лицо в гротескную клоунскую маску. Куда только подевался беспечный вдовец-балагур?

— Ну, и зачем ты проснулся, вкусный парнишка? — с мнимой добродушностью поинтересовался парящий торговец. — Тебе положено спать, как вон ей, — он указал на полевиху, которая не проснулась, даже когда Снейп дёрнулся. — Я с вас немного силы отберу, годков на пятьдесят, вы сильные, с вас не убудет. Утром и не вспомните ничего…

— Поди прочь, — с угрозой посоветовал ему зельевар, ощущая, как посох медленно накапливает ярость, пульсирует, готовится бить без жалости по первому приказу хозяина. — Иначе испепелю.

— Ох, так гоблины умеют огнём плеваться? — захихикал старик, не особо впечатлённый угрозой.

— Не знаю насчет гоблинов, коллега никогда об этом не упоминал. А волшебники могут.

Лисий прищурился, пытаясь распознать ложь, но понял, что Снейп не шутит, и с сомнением протянул:

— Не-ет, брат, волшебников нету, мне ль не знать…

— Хочешь поспорить? — предложил зельевар, перехватывая посох поудобнее и невербально накладывая на противника паутину чар.

Старик понял, что пахнет жареным, попытался сбежать, не желая испытывать судьбу, но теперь его крепко связывали невидимые путы. Повинуясь движению посоха, он отлетел в сторону, и профессор встал, недовольный отсутствием тапочек. Бродить в носках по пыльному полу не хотелось, но и отвлекаться, чтобы надеть сапоги, не стоило. Мало ли, какие козыри злокозненный дед хранит в рукаве. Медленно обойдя по кругу Лисия, который напоминал пленённое привидение, но продолжал безрезультатно дёргаться, Снейп поинтересовался:

— И что ты зверь?

— Оголовец. Не слыхал про таких?

— Я тут недавно…

— А, в прореху провалился. Не повезло мне, — старик понурился, уже не пытаясь вырваться, а после жалобно попросил: — Отпусти меня, я никого не трону и тебе пригожусь.

— Чем энергетический вампир с дурными манерами и напрочь отсутствующим чутьём может быть мне полезен?

— Хочешь денег, могучий Рыр?

— Хочу тебя уменьшить, посадить в баночку и отдать моей знакомой карге на опыты.

Лисий принялся шмыгать и разрыдался, пытаясь давить на жалость, но Снейп уже знал, какими коварными здесь могут быть… практически все. На постели зашевелилась беспокойно Ильяна, и он недовольно поморщился. Проснётся — будет просить пожалеть "дедулю", изрядно она жалостливая. Очередным взмахом посоха он превратил оголовца в гребень, поймав предмет на лету, и спрятал его в карман. В трансфигурированном виде тот никуда не сбежит, и теперь будет время подумать, что с ним делать. Его совесть чиста, Илья не будет ворчать, что он чересчур кровожадный. И волки сыты, и овцы… то есть, оголовцы целы.

Он устроился на своём месте, и теперь полевиха, полностью избавившись от чар, проснулась, сонно вглядываясь в его лицо:

— Что? Беда, Север?

— Спи, нормально всё. Я деда Лисия провожал, он… в дорогу торопился.

— Как так я не расслышала? И не попрощалась, нехорошо…

— Он не обиделся.

Не особо убеждённая, Ильяна огляделась, не заметила ничего подозрительного и с сопением замоталась в одеяло.

— Врёшь же, Север, носом чую, что врёшь. Да всяко верю: знаешь, что делаешь. Только остерегайся — хитри, кружи, да головы не сложи…

— Не сложу, мне пока нельзя, — пообещал Снейп, тихонько вздыхая. Если бы он действительно знал, что делает! Жизнь и раньше была неспокойной, а теперь и вовсе напоминала бурный поток, где его, будто щепку, несло в бурлящем пенном потоке, хорошенько прикладывая о каждый встреченный камень. Впору заводить дневник и выставлять галочки против каждого встреченного монстра. Болотник — есть; оголовец — получите; голыши — имеются; душегубец — пожалуйста; лютни — девять штук, опись прилагается. Там же в списке значились змий, Зябр и Волдеморт, но для того, чтобы поставить против них "галочку", ему придётся изрядно потрудиться.

Но пока в небе медленно вальсировали луны, и Северус, оставив посох на страже, позволил себе ещё пару часов спокойного сна.